Текст книги "Маккой X. Целуй — и прощай! Кокс Дж. X. Безутешная вдова. Пайк P. Л. Побег из Синг-Синга"

Автор книги: Роберт Пайк

Соавторы: Хорас Маккой,Джордж Кокс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Глава 3

В аэропорту дело кончилось удачно для всех, особенно для 14 пассажиров и трех человек команды. Час прокружив над аэродромом, где готовились к приземлению на брюхо, пилот ухитрился проделать все настолько искусно, что все они оказались в объятиях возбужденных родных и знакомых, даже не осознав до конца, какой опасности подвергались.

Мердок понимал, что стал свидетелем чуда, но вот насчет снимков… Все, что он смог сделать – это пару кадров команды и пассажиров, у которых Кит Говард выуживал более-менее интересные реплики для большого репортажа. Еще недавно Кит был в редакции вроде мальчика на побегушках, поэтому с трудом справлялся с возбуждением при каждом самостоятельном выезде на задание. Они уже ехали в служебной машине обратно в город, а он все еще толковал о сочетании опыта и удачи.

Они слушали полицейское радио. Благодаря многолетней практике, Мердок ухитрялся и поддерживать разговор с Говардом, и слушать команды диспетчера. Именно потому, услышав известный ему адрес, он мгновенно сориентировался и решил туда заехать. Тем более, что адрес этот находился практически за углом, а слова: «Разберитесь, в чем там дело», обращенные к какой-то патрульной машине, пробудили в нем старый охотничий инстинкт. Предложив Говарду заглянуть туда, он перебрался в крайний ряд, чтобы повернуть у светофора.

– Что случилось? – удивился Говард.

– По радио помянули заведение Келлера.

– Ресторан?

– Может быть, просто пьяный, но вроде рановато, так что давай заглянем на минутку.

Свернув направо, посреди следующего квартала он увидел вывеску Келлера. Не заметив никаких признаков беспорядка, медленно проехал мимо, но решил все же остановиться и потянулся за фотоаппаратом. Едва выйдя из автомобиля, увидел, как вплотную за ним тормозит патрульная машина, и поспешил внутрь. Говард не отставал от него.

Ресторан Келлера давно завоевал славу такого места, где можно было получить отлично приготовленную отбивную, бифштекс или цыпленка для тех, кого не слишком интересовали хром, красная кожа и огромные зеркала. Зал был отделан панелями в староанглийском стиле, с приглушенным светом и тяжелой мебелью. Во время обеда музыки не полагалось, но где-то около десяти на эстраде появлялось трио для желающих поразвлечься.

Гардероб помещался слева от входа в холл, напротив – комната отдыха. Когда Мердок вошел, там никого не было, а из двери в главный зал за ним следила девушка. Зал был почти пуст, только в центре собралась кучка людей. Хотя Кент понятия не имел, что происходит, он не колебался ни секунды: дальномер стоял на двенадцать футов, вспышка наготове, так что оставалось лишь нажать на спуск.

При яркой вспышке он заметил стоявшего слева Келлера, недоуменно смотревшего на револьвер в своей руке, словно не понимая, откуда тот взялся. В центре круга стоял мужчина с налитой кровью физиономией, которого держали за руки два официанта, и орал на другого, постарше и лысоватого, стоявшего рядом с грудастой блондинкой лет тридцати. До вспышки она тоже остервенело спорила с задержанным, но появление Мердока все изменило. Официант едва удержал своего клиента, который попытался броситься на Мердока. Блондинка тоже кинулась вперед, Мердок отступил. Лысоватый компаньон попытался удержать ее, та рванулась от него, но тут же замерла на месте: появились двое полицейских в форме.

– Тихо! Прекратите безобразие! – раздалась команда. – Что случилось, мистер Келлер?

Мердок зарядил вспышку, поменял фокус, влез на стул, чтобы снять всю сцену, а потом тихонько удалился к стойке, где не было никого, кроме единственного посетителя, с невозмутимым видом сидевшего у дальнего конца, потягивая пиво. Мердок посмотрел на него, подошел и уселся рядом на табурет.

Это был Том Брейди.

– Ты что тут делаешь? – спросил Мердок. – Из-за чего шум?

– На какой вопрос ответить сначала?

– На любой.

– Блондинка с приятелем выпивали вон за тем дальним столиком у стены. Появился этот парень и пошел прямо к ним. О чем они спорили, я не слышал, потом он схватил блондинку за руку, словно хотел увести силой. Та подняла крик и влепила ему пощечину, спутник вскочил и бросился на парня, тот в ответ выхватил оружие. Блондинка схватила его за руку, когда он стрелял. Пуля, к счастью, угодила в потолок, и тут двое официантов схватили его за руки.

– Ты их знаешь?

– Никогда не видел. Когда кто-то заявляется с чужой приятельницей, жди неприятностей.

Тем временем Мердок наблюдал, как в зале появились еще двое полицейских и включились в разговор с Келлером и своими коллегами. Вскоре возмутители спокойствия были удалены из зала. Кит Говард, разумеется, отправился за ними. Соскользнув с табурета, Мердок тоже двинулся к выходу, но успел дойти лишь до двери, как его кто-то хлопнул по плечу.

– Эй, парень!

Голос этот принадлежал Алу Перетти, игроку и задире, за которым тянулся длинный шлейф арестов за самые разные правонарушения, но ни одной судимости. Сам он был бровастым типом с сизым подбородком и редеющей черной шевелюрой.

– Эти снимки могут принести неприятности моему другу, – заявил Перетти, – я бы не хотел, чтобы они появились в газете.

Кент повел плечом, чтобы сбросить руку Перетти, ему не нравились ни фамильярность, ни тон этого типа.

– Вас я не снимал.

– Но я все равно попал в кадр, и моя дама тоже. А ее тут в данный момент быть не могло. Понимаете, что я имею в виду? У нее могут быть неприятности, а я этого не хочу. Забудьте про снимки, и я компенсирую убытки.

Мердок внимательно взглянул на Перетти, встретившись с недоброжелательным взглядом черных глаз. Он понимал: проще всего сказать, что данные снимки вряд ли попадут на страницы газеты, разве что кто-то из действующих лиц будет представлять интерес в другом отношении. Но поскольку Перетти собирался «выкупить» снимки любой ценой, объяснять он этого не стал.

– Я только делаю свое дело, Перетти, – заметил он, – и не могу сказать, пойдут снимки в печать или нет.

– Я этого не хочу.

– Поговорите с редактором, он человек рассудительный. Изложите свои доводы, только не предлагайте денег, иначе он выгонит вас в шею.

Прежде чем Перетти смог ответить, Мердок отвернулся. Внутри у него все кипело. Выйдя на улицу, он увидел, как всю троицу усадили в патрульную машину. Кит Говард подошел предупредить, что берет такси и едет следом в полицейский участок.

– Посмотрю, что будет дальше.

Отойдя в сторону, на противоположной стороне улицы Кент увидел машину, из которой торчала знакомая физиономия Вольта Керри. Он поинтересовался, как тот здесь оказался.

– Выезжал на ограбление в Кембридж, – сообщил тот, – на обратном пути услышал вызов на полицейской волне и сообразил, что речь идет о заведении Келлера. Решил, нужно взглянуть. История хоть стоящая?

Мердок рассказал, что произошло. Потом, вспомнив о Томе Брейди, решил, что может пообедать здесь не хуже, чем в любом другом месте. К тому же убедился, взглянув на часы, что Керри сейчас поедет в студию – было около шести, а тот никогда не уходил раньше семи. Передав ему две кассеты, Мердок попросил их проявить.

– Я вернусь еще до твоего ухода. Положи готовые пленки мне на стол, одна кассета – аэропорт, вторая – у Келлера. Я заберу их, как только приеду.

Его машина так и стояла перед входом, он перегнал ее на стоянку, вызвал по радио дежурного редактора и сообщил, где находится и чем собирается заниматься. Выключив рацию, запер машину и вернулся в ресторан.

В зале теперь было тихо, ничто не говорило о том, что здесь недавно произошло. Посетителей стало заметно больше. Почти все табуреты возле стойки были заняты, но место рядом с Брейди оставалось свободным. Мердок занял его.

– Ты работаешь или просто зашел выпить? – спросил он у Брейди.

– Небольшая работенка подвернулась сегодня утром, – усмехнулся детектив. – Келлеру показалось, кто-то таскает у него спиртное. Ни меня, ни Керби тут не знают – здешние цены нам не по карману. Ну мы и прикинули – если тут творят фокусы со спиртным, то только в час пик. И договорились – я буду попивать пивко и присматривать за происходящим часов до восьми, а потом Керби меня сменит и останется до одиннадцати. Только на успех особенно рассчитывать не приходится.

– Тебя чем-нибудь угостить?

– Не стоит. Когда всем здесь стало известно, что ты из газеты, наши дружеские отношения могут насторожить того, кто нечист на руку.

Кивнув Брейди в знак того, что все понял, Кент соскользнул с табурета. Осмотревшись в поисках свободного столика, обнаружил, что ни самого Перетти, ни его подруги, насчет репутации которой тот так беспокоился, в зале больше не было.

В четверть восьмого Мердок поставил на место служебную машину и направился к лифту. Навстречу ему попался Джим Хьюз, молоденький парнишка, временно работавший курьером. Джим сообщил, что Керри отпустил его поужинать.

Войдя в приемную, Мердок окликнул фотографа, но ответа не последовало. Тогда он прошел к себе, включил свет и склонился над селектором.

– Вольт!

– Никакого ответа.

– Эй, Керри!

Опять тишина. Вспомнив о двух отданных кассетах, Мердок заметил, что на столе у него пленок нет. Вернувшись в приемную, спросил:

– Джим, когда тебя отпустил Вольт?

– В семь, и велел не задерживаться – в восемь он собирался домой.

В недоумении Кент вышел в коридор. Лаборатория казалась пустой, но шагнув через порог, он замер, затаив дыхание при виде скорчившейся на полу фигуры. Даже в темноте он видел, что это Керри, да и приметная кепка валялась рядом. Подойдя ближе, заметил рассыпанные вокруг металлические прищепки для сушки пленки.

– Вольт! – голос у него сорвался. – Вольт!

Опустился на колени, ощущая странную пустоту в груди, потряс за плечо, осторожно взял обмякшую руку и попытался нащупать пульс. И только тут сообразил, что Керри дышит, с трудом, но зато глубоко. За его спиной раздался голос Хьюза:

– Это Вольт? Что случилось?

– Черт, да откуда я знаю? Беги звони, вызывай врача!

– Какого?

– Да любого, ясно? Скажи нашей телефонистке, она разберется. Только не копайтесь.

В растерянности он на миг замер, не зная, что делать. Потом снял пиджак, свернул его и подложил фотографу под голову.

Керри лежал на боку, откинув руку в сторону. Не зная, насколько тот плох, Мердок решился осторожно его перевернуть. Крови не было, но на затылке пальцы его нащупали громадную шишку. Тихо опустив голову Керри на импровизированную подушку, Кент выпрямился, снова заметил прищепки и принялся их собирать.

Хьюз уже вернулся и стоял в дверях, потрясенно молча, с широко раскрытыми глазами. Мердок миновал его, пройдя в свой кабинет. Что-то заставило его открыть средний ящик.

Конверта с именем Тома Брейди там не оказалось. Но не ради него кто-то ударил Керри: кроме Брейди, Керри и его самого о конверте никто не знал. Значит, остается только Ал Перетти.

Он почувствовал прилив небывалой ярости.

Глава 4

Они стояли молча, пока санитары скорой помощи укладывали бесчувственное тело Керри на узкие носилки и накрывали одеялом. Мердок, Хьюз, доктор и управляющий издательством «Курьера» Вайман дождались, пока увезут носилки, потом Вайман недовольно спросил врача:

– Вы считаете, его могли ударить мешком с песком, но неужели нельзя сказать, насколько такая травма опасна?

Доктор надевал пальто и шляпу.

– У него огромный кровоподтек на затылке, но рваной раны нет, так что череп, возможно, не поврежден. Вот почему я полагаю, что били мешком. Удар, по счастью, пришелся по тому месту, где кости черепа гораздо толще, но только рентген покажет, нет ли трещин.

– Когда вы уточните, доктор? Надеюсь, вы сами этим займетесь?

Врач кивнул, сказав, что через час картина травмы будет более-менее ясна.

– Допустим, трещины нет, вы все равно не можете сказать, когда он придет в себя?

– Нет, контузия может оказаться очень тяжелой, сейчас нельзя сказать нет ли сотрясения мозга. Он может прийти в себя уже в машине, или через час, или через сутки, или… – Врач пожал плечами, не сочтя нужным закончить фразу. – Мне пора.

Мердок кашлянул.

– Я, пожалуй, тоже пойду. Поеду с вами, доктор.

– Как хотите, но спешить некуда. Очень сомневаюсь, что сегодня вам удастся с ним поговорить.

Врач ушел. Вайман повернулся к Мердоку. Коренастый толстяк с широким лицом, густыми бровями и энергичными манерами сжимал в зубах полувыкуренную потухшую сигару.

– Вы считаете, пропали все шесть пленок?

– Непрофессионал не мог иначе поступить. Скорее всего, нужны ему были те два снимка, которые я сделал у Келлера, но у Керри были две кассеты, снятые в аэропорту, да еще и его собственные из Кембриджа. Вот и пришлось забирать все, чтобы не ошибиться.

Вайман вынул изо рта сигару, мрачно оглядел ее изжеванный конец, и наконец отправил ее в мусорную корзину.

– Расскажите мне про Ала Перетти.

Выслушав Мердока, он спросил:

– Вы знакомы с кем-нибудь у нас в полиции?

– С лейтенантом, начальником следственного отдела.

– Позвоните ему и расскажите, что произошло, пусть берутся за дело. Держите меня в курсе. Я часок-другой еще побуду на работе.

Он удалился.

Мердок позвонил в полицейский участок, попросил соединить его с лейтенантом Уолшем и рассказал о случившемся.

– Вы могли бы уточнить время? – спросил Уолш.

– Видимо, между семью и восемью с четвертью.

– Мы проверим, чем был занят в это время Перетти, но на это не следует особо рассчитывать. Я этого типа знаю. Если он задумает какую-то пакость, то найдет и исполнителя. Может быть, нам сумеет помочь Керри? Кстати, как он? Надеюсь, поправится?

Кент хотел бы ответить утвердительно, но предпочел осторожно сказать, что не знает.

– Доктор даже приблизительно не берется сказать, когда Вольт придет в себя.

– Ладно, мы этим займемся, – пообещал Уолш, – я сам проверю Перетти и пошлю кого-нибудь переговорить с вашим лифтером. Кто знает, не припомнит ли он чего…

Положив трубку, Мердок откинулся на спинку кресла, уставившись в одну точку. Перед его взглядом темнела скорчившаяся на полу фигура, на миг он едва не впал в отчаяние. Только неотступающая ярость заставила работать его мозг, причем ярость не только на Ала Перетти, но и на собственное бессилие.

Он не знал, сколько времени он так просидел, неподвижный и инертный, но все же почувствовал потребность что-то делать. Тогда он потянулся к телефону, связался с отделом городских новостей и предупредил, что взял служебную машину для поездки в город.

В больнице ему ничего нового сообщить не смогли, тогда он устроился в зале ожидания и, стал, задумавшись, курить одну сигарету за другой, пока совершенно неслышно не подошел молодой врач и спросил, не он ли мистер Мердок.

– Рентген черепа мистера Керри дал отрицательный результат, – сообщил он, – сейчас проверяют состояние позвоночника.

Мердок облегченно вздохнул, чувствуя как внутри что-то отпустило, и спросил:

– Он пришел в себя?

– Еще нет.

– Вы не знаете…

– Нет, сейчас еще ничего нельзя сказать, но реакции нормальные. Видимо, он поправится, так что утром вы сможете с ним встретиться. Пока же остается только ждать.

Кент почувствовал себя гораздо лучше, когда, сев в машину, поехал назад в редакцию. Включив по давней привычке полицейскую волну, тут же услышал сообщение диспетчера из управления.

Форма была установлена раз и навсегда. Вначале – номер участка, потом индекс машины, – А, Д или О, – потом адрес и указания. После каждого вызова – точное время, поскольку все записывалось на будущее на магнитную ленту.

Собиравшийся весь день дождь наконец разразился, да еще с порывистым ветром, как только Мердок отъехал от больницы. Включив «дворники», он снизил скорость, продолжая прислушиваться к голосу диспетчера.

– Машина «Л», Кейб энд компани, – последовал адрес. – Найдите ночного сторожа. 7.01.

Потом сообщение о сигнале от кого-то, позвонившего в полицию по телефону. Потом одна из машин доложила, что задание выполнено. Но вот следующее сообщение заставило Кента насторожиться. Все дело было в адресе, но тут ему опять повезло. Он ехал по Колумбус авеню, когда диспетчер сказал:

– Машина «А», на связь!

Ответ последовал незамедлительно, поэтому диспетчер тут же назвал адрес, этаж, подъезд, распорядился приступать немедленно, закончил словами:

– Сигнал «У».

Что означает этот сигнал, Мердок не знал, но ему известно было, что в последнее время полиция, возмущенная тем, что газетчики первыми оказываются на месте происшествия, стала применять меняющиеся буквенные индексы в конце сообщений для обозначения тяжких преступлений. Иногда эти буквы оказывались просто приманкой, но чаще наоборот. Сейчас буква У была присоединена к знакомому адресу, что насторожило Мердока, и тут же он увидел, как шедшая навстречу машина развернулась на 180 градусов. В свете фар он убедился, что это патрульный «седан».

Пришлось прибавить газу, чтобы не отстать. Не снижая скорости, он ухитрился все же связаться с редакцией, чтобы сообщить, куда едет.

– Мы тоже слышали, – ответили ему. – А что означает индекс «У»?

– Не знаю.

– Но вы считаете, это срочно?

– Не знаю, я позвоню.

Он свернул налево, следом за патрульной машиной пересек железнодорожную линию и увидел, что «седан» скрылся за углом. Когда Мердок повторил его маневр, двое полицейских уже бежали по дорожке к подъезду дома, первый этаж которого занимали правление какого-то концерна и магазин электротоваров.

Мердок хорошо знал лестницу, начинавшуюся сразу за парадной дверью, и хотя не поднимался ни разу выше четвертого этажа, в конторе Тома Брейди на третьем бывал неоднократно.

Почувствовав, как лоб его оросили крупные капли пота, а дождь сечет непокрытую голову, он торопливо достал из машины фотоаппарат и принадлежности и секундой позже уже мчался по скупо освещенной лестнице, со страхом прикидывая, что же могло случиться с Томом, и отгоняя мрачные мысли.

– Не может, не должен это быть Том, – повторял он, словно пытаясь убедить и себя тоже. – Нет, нет!

На третьем этаже было множество дверей с матовыми стеклами, и только сквозь одну пробивался свет – слева, в самом конце коридора.

То, что Мердок увидел, когда распахнул дверь, осталось у него в памяти на долгие годы. Он не сразу смог понять, что случилось, и вначале действовал совершенно машинально, словно в шоке.

С виду в конторе ничего не изменилось – просторная комната с двумя простыми письменными столами, в углу за перегородкой – место для совещаний. Кроме канцелярских стульев тут была еще пара кресел, диван, стол и два металлических шкафа для бумаг, выкрашенных зеленой эмалью. И даже в первый самый жуткий миг, когда не хотелось верить своим глазам, Мердок заметил, что один из них вскрыт и опустошен.

Фетровая шляпа, отлетевшая в сторону, лежала неподалеку от сброшенного на пол непромокаемого плаща. Из-за второго письменного стола был виден человек, лежавший на спине. Один из полицейских опустился возле него на колени, второй кинулся к телефону. На диване, повесив голову, сидел Френк Керби.

С того момента, как Мердок переступил порог, никто не произнес ни слова. Теперь все трое взглянули на него, потом полицейский, склонившийся над телом, покачал головой, и сказал напарнику:

– Он мертв.

– Ты его знаешь? – спросил тот.

– Том Брейди. Он много лет проработал в 61 участке, потом перешел в комиссариат. Звони живее!

Поднявшись с колен, он отряхнул брюки, склонил голову, потом произнес недовольно и даже осуждающе:

– Вы ведь Мердок из «Курьера»? Черт возьми, как вы здесь очутились так быстро?

– Услышал сообщение по радио… Увидел вашу машину и поехал следом.

Что он делал потом – он и сам не мог вспомнить. Видимо, действовал в шоке. С одной стороны, он поверил словам полицейского, с другой – не мог смириться, что Том Брейди умер. Но такое состояние не мешало заниматься привычным делом, за многие годы доведенным до автоматизма.

Он замечал взгляды патрульных и догадывался – те раздумывают, выставить его за дверь или нет. А когда они уже собрались это сделать, он рискнул на «ход конем», который редко когда не достигал цели: какому полицейскому не хотелось увидеть свой портрет в газете!

Аппарат уже был наведен, и он скомандовал:

– Вы, у телефона, шаг вперед вправо… Вот так, хорошо!

Быстро перезарядив вспышку, Мердок сменил позицию.

– Еще раз отсюда. Как вас зовут? – он брал руководство в свои руки.

– Хенди и Голдмен, – последовал ответ.

Затем, не давая им опомниться, он вынул кассету с пленкой, положил аппарат на диван возле Керби и поспешил к выходу. Один из полицейских встрепенулся:

– Эй, куда же вы?

– Заглушу мотор машины и позвоню в редакцию. Через пару минут вернусь.

Он ушел, не обращая внимания на протестующие голоса за спиной. Чтобы его задержать, нужно было бежать вдогонку, но этого никто не сделал. И вот тут на него обрушилось все случившееся. Ему показалось, что внутренности сжались, ноги перестали слушаться, он с трудом передвигал их.

Кто и как убил Брейди? И почему?

– Нет, – громко воскликнул он, словно протест мог что-то изменить. – Нет!

Как ни странно, дурнота прошла. Лицо загорелось, потом покрылось потом, в глазах потемнело, но он упорно шел вперед, надеясь, что на улице станет лучше. В самом деле, дождь с холодным ветром отрезвили его.

В машине он сразу схватил микрофон.

– Машина 93 вызывает редакцию «Курьера», машина 93 вызывает редакцию…

Что-то заскрежетало, потом донеслось:

– Машина 93, вас слушают.

Мердок откашлялся и продиктовал сообщение.

– Минутку, нужны дополнительные детали. Я соединю вас с редактором.

– К сожалению, добавить мне нечего. Это убийство, но как оно произошло, пока сказать не могу. Пришлите за пленкой, я оставлю ее на переднем сиденье автомобиля. Аппарат у меня, а ключи я оставлю в машине.

– Ладно. Вы намерены там остаться?

– Сколько сумею. Я еще позвоню.

Выключив радио, он положил кассету на сиденье рядом с собой и замер, слишком измученный и убитый горем, чтобы что-то предпринимать, пока не сообразил, что вот-вот появятся машины с толпой репортеров из других газет.

Когда Кент вновь вошел в контору Брейди, патрульный, стоявший до этого у телефона, разговаривал с Керби, а второй склонился над короткоствольным револьвером, валявшимся в паре футов от тела.

– Из него стреляли? – спросил Мердок.

– Один раз.

Мердок стал, опершись на угол стола таким образом, чтоб не видеть лица Брейди. Не хотел он его видеть. Он хотел сохранить этого человека в памяти совсем другим, и глаза его задвигались, запоминая всякие мелочи.

Расстегнутый пиджак, темное мокрое пятно на рубашке. Кресло, стоявшее за письменным столом, было перевернуто, второй ящик справа вытащен и валялся вверх дном, содержимое его разбросано по полу. Там же на полу лежала смятая проволочная корзина для мусора. Не иначе из нее разлетелись по полу клочки рваной бумаги и спутанный клубок узкой ленты, видимо, из пишущей машинки.

Несколько минут Кент стоял так, лицо его побледнело, зубы были крепко сжаты, глаза покраснели, по лбу скатывались капли пота.

И тогда он почувствовал – ярость в нем одолевает горе. Ему доводилось снимать смерть во многих видах, но никогда она не казалась ему такой близкой к сердцу и такой ужасной. Теперь все, что он будет впредь делать, будет не ради газеты, а ради Брейди.

Обернувшись, он взглянул на Френка Керби, монотонным голосом отвечавшего на вопросы полицейского.

– Он был здесь, когда я вошел. Я сначала не заметил револьвера. Я не понял, что случилось, думал, у него с сердцем плохо, пока не заметил кровь.

Он говорил, и говорил… Но Мердок его больше не слушал. Взяв свой аппарат, он отнес его со всеми принадлежностями в угол за дверью. Там стоял стул, через спинку которого переброшен был светлый плащ Керби, почти такой же, как у него самого. Поверх него Керби поместил свою новехонькую шляпу. Машинально Кент отметил, что для Керби это характерно: тот был аккуратен с вещами и всегда придерживался моды.

Сняв свой плащ, Кент свернул его, но поскольку тот был мокрым, положил на пол, рядом с фотоаппаратом. Сделав то же самое с плащом Керби, положил его поверх своего, сел на стул, сложив руки на коленях, и сосредоточился, готовясь к той работе, без которой не обходилось ни одно расследование убийств.