Текст книги "Король пиратов"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Глава 22
Рай… откладывается

– Ах ты, вор! – кричал человек, обвиняющим жестом тыча в грудь человека, который, по его мнению, только что украл деньги.

– Посмотри на себя! – запальчиво ответил тот. – Этот торговец запомнил твой жилет, а не мой.

– И он ошибся, это ты взял деньги!

– Совсем сдурел!

Первый человек убрал палец, сжал кулак и нанес увесистый удар второму в лицо.

Но его противник уже был готов к такому повороту событий, он низко пригнулся под широким размахом, а потом рванулся вперед и ударил обидчика в живот.

И не кулаком.

Пострадавший отшатнулся назад, придерживая кишки.

– А! Да он меня заколол! – вскрикнул он.

Человек с ножом выпрямился и усмехнулся, затем ударил еще раз и еще, на всякий случай. Несмотря на то что их громкие крики всполошили всех, кто пришел на открытый рынок Лускана, и стражники уже пробирались сквозь собравшуюся толпу, победитель неторопливо подошел к своей жертве и вытер нож о рубашку бессильно согнувшегося противника.

– А теперь, будь добр, падай и умирай, – сказал он. – На улицах будет меньше одним идиотом, который вечно твердит о своем капитане Сульджаке.

– Убийца! – закричала женщина, когда раненый рухнул на землю.

– Ба! Да он первым начал драку! – возразил ей мужчина из толпы.

– Но он только размахнулся кулаком, – запротестовал еще один из людей Сульджака, но тотчас и сам получил по лицу.

И словно по сигналу – и в самом деле, по сигналу, но понятному только тем, кто работал на Барама и Таэрла, – вся рыночная площадь моментально превратилась в побоище. Драки вспыхивали у каждой палатки и у каждого ларька. Женщины истошно кричали, а дети забирались повыше, чтобы все подробно рассмотреть.

Из-за каждого угла появились стражники и попытались восстановить порядок. Они выкрикивали приказы, которые тотчас опровергались другой командой, и сражение разгоралось все больше. Один разъяренный капитан гвардии ворвался в середину другой группы гвардейцев, чей командир только что отменил его приказ всем драчунам лечь на землю.

– Кто ты такой и от чьего имени командуешь? – окликнул он гвардейца.

– От имени Лускана, глупец, – ответил гвардеец.

– Лускана больше нет, он умер, – заявил громила. – Есть только пять Кораблей.

– Что за чушь ты несешь? – возмутился капитан гвардии, но бандит даже глазом не моргнул.

– Ты ведь служишь у Сульджака, верно? – набросился он на капитана.

Гвардеец, действительно имевший кое-какие связи с Кораблем Сульджака, изумленно уставился на говорившего.

Бандит сильно ударил его кулаком в грудь, и прежде, чем капитан гвардии успел понять, что происходит, двое схватили его сзади за руки, чтобы громила мог беспрепятственно продолжать избиение.

Свалка длилась еще долго, пока оглушительный грохот взрыва не привлек всеобщее внимание к восточному углу площади. Там стояли губернатор Дюдермонт и чародей Робийард, который и устроил взрыв магического заряда прямо перед собой.

– Люди, у нас нет для этого времени! – закричал губернатор. – Мы должны объединиться, иначе нам не пережить наступающую зиму!

В голову Дюдермонта полетел камень, но Робийард при помощи магии перехватил его и плавно опустил на землю.

И побоище на площади возобновилось.

С балкона замка за всем происходящим не без удовольствия следили верховные капитаны Таэрл и Барам.

– Так он хочет стать правителем? – Барам перегнулся через перила и сплюнул вниз, глядя на ненавистного Дюдермонта. – Он скоро пожалеет о своих намерениях.

– Посмотри-ка на гвардейцев, – добавил Таэрл. – Как только началась свалка, они примкнули к своим Кораблям. Они верны не Дюдермонту, не Лускану, а верховным капитанам.

– Это наш город, – заявил Барам. – И губернатор Дюдермонт мне уже надоел.

Таэрл кивком выразил свое согласие и продолжал смотреть на шумную драку, которую они вместе с Барамом спровоцировали при помощи хорошо оплаченных, хорошо накормленных и основательно подпоенных наемников.

– Хаос, – прошептал он и злорадно усмехнулся.

***

– А-а, это ты, – протянул Сульджак, увидев, что в его комнату входит вооруженный дворф. – Какие новости в Корабле Ретнора?

– Большая драка на рыночной площади, – ответил дворф.

Сульджак вздохнул и устало потер рукой лицо.

– Глупцы, – пробормотал он. – Они не дают Дюдермонту никакой возможности, а он старается ради Лускана, ради нашей торговли.

Дворф пожал плечами, словно это его не касалось.

– Нельзя нам сейчас драться друг с другом, – продолжал Сульджак, шагая по комнате и все так же потирая лицо. Он остановился перед дворфом. – Все как предсказывал Кенсидан. Будет жестокая борьба, но мы справимся и улучшим свое положение.

– Кто-то справится, а кто-то – нет.

Сульджак с любопытством взглянул на телохранителя Кенсидана.

– А зачем ты сюда пришел? – спросил он.

– Эта драка на рынке началась не случайно, – сказал дворф. – Тебе стоит знать, что пострадало немало твоих парней, возможно, кто-то убит.

– Моих парней?

– Ты еще ничего не знаешь, верно?

И снова Сульджак изумленно уставился на двор-фа и повторил свой вопрос.

– Чтобы защитить твою жизнь.

Такой ответ окончательно вывел Сульджака из себя.

– Я Верховный Капитан Лускана! – воскликнул он. – У меня есть личная гвардия…

– И тебе понадобится не только моя помощь, если ты до сих пор считаешь побоище на рыночной площади случайной заварушкой.

– Ты хочешь сказать, что моих парней избивали намеренно?

– Я это уже дважды сказал, надеюсь, у тебя хватило ума понять.

– И Кенсидан прислал тебя для моей охраны?

Дворф многозначительно подмигнул.

– Какая нелепость!

– Как тебе будет угодно, – пробормотал дворф, плюхнулся на стул лицом к выходу и не мигая уставился на дверь.

***

– Сегодня утром обнаружено три трупа, – доложил Робийард Дюдермонту на следующее утро. Они встретились в передней гостиной бывшей гостиницы «Красный дракон», служившей теперь губернаторским дворцом. Широкие окна комнаты, забранные причудливой кованой решеткой, выходили на юг, на реку Мирар и главную часть города. – Только три, и я считаю это хорошим признаком. Конечно, если только еще тридцать тел не было унесено рекой в бухту.

– Твой сарказм неистощим.

– Тебя нетрудно критиковать, – пожал плечами чародей.

– Потому что я пытаюсь справиться с нелегким делом.

– Или с глупым, и это может закончиться довольно плохо.

Дюдермонт поднялся из-за стола и пересек комнату.

– Я не хочу спорить с тобой по одному и тому же поводу каждое утро!

– И все-таки каждое утро будет одно и то же, если не станет еще хуже, – сказал Робийард. Он подошел к окну и взглянул на видневшуюся за рекой рыночную площадь. – Ты думаешь, купцы откроют сегодня лавки? Или плюнут на все, упакуют свои повозки и вернутся в Глубоководье?

– У них еще много товаров, они могли бы их здесь продать.

– Или их украдут во время следующей свалки, которая, как мне кажется, начнется через несколько часов.

– На этот раз на площади будет больше гвардейцев.

– Чьих? Барама? Сульджака?

– Гвардейцев Лускана!

– Глупо было бы с моей стороны ожидать чего-то другого, – вздохнул Робийард.

– Ты же сам видел, что Верховный Капитан

– Сульджак сидел на трибуне во время моей речи, – напомнил ему Дюдермонт. – И его люди собрались вокруг нас сразу после окончания драки.

– Потому что именно их больше всего и били, – насмешливо парировал Робийард. – Возможно, именно из-за того, что Сульджак пришел на трибуну. Ты об этом не задумывался?

Дюдермонт вздохнул и махнул рукой на циничного мага.

– Пусть на площади покажется и экипаж «Морской феи», – отдал он распоряжение. – Пусть держатся все вместе, но пусть ходят по всей площади. Демонстрация силы должна помочь.

– А люди Брамблеберри?

– Они выйдут завтра, – решил Дюдермонт.

– К тому времени их здесь может и не быть, – заметил Робийард, вызвав удивленный взгляд капитана. – Разве ты не слышал? – спросил он. – Опытным и образованным воинам лорда Брамблеберри надоел этот бесшабашный Город Парусов, и они намерены вернуться в Город Чудес, пока зима не заперла их в бухте. Я не знаю точно, когда они собираются уйти, но слышал разговоры о ближайшем приливе.

Дюдермонт со вздохом уронил голову на руки:

– Предложи им награду, если они останутся на всю зиму.

– Награду?

– Да, и достаточно большую, какую только мы можем себе позволить.

– Понятно. Прежде чем признать ошибку, ты собираешься истратить на свои прихоти все наше золото.

Дюдермонт резко вскинул голову и обернулся к чародею.

– Наше золото?

– Твое, мой капитан, – с глубоким поклоном ответил Робийард.

– Это не ошибка, – упорствовал Дюдермонт. – И время – наш союзник.

– Тебе потребуется более ощутимый помощник, чем время.

– Мирабарцы…

– Они уже закрыли свои ворота, – сказал Робийард. – Наши друзья из Мирабара сильно пострадали при взрыве Главной Башни. Многие дворфы отправились прямиком в Мифрил Халл. Ты не скоро сможешь снова их увидеть на крепостной стене вместе с гвардейцами Лускана.

В час тяжкого испытания Дюдермонт не только выглядел стариком, но и чувствовал себя совершенно обессиленным. Он снова вздохнул.

– Верховные капитаны… – пробормотал он.

– Да, они тебе нужны, – согласился Робийард.

– У нас уже есть Сульджак.

– Наименее уважаемый из всех.

– Но это только начало! – решительно произнес Дюдермонт.

– И остальные настолько хорошо с тобой знакомы, что немедленно перейдут на нашу сторону, – не скрывая насмешки, продолжил Робийард.

На этот раз даже Дюдермонт не смог удержаться от улыбки. Да, он тоже их неплохо изучил. И даже потопил корабли двух верховных капитанов из оставшейся четверки.

– Мой экипаж никогда меня не подведет, – сказал он.

– Наша команда привыкла драться с пиратами, а не с горожанами, – последовал ответ, мгновенно развеявший все намеки на уверенность, прозвучавшую в последней фразе губернатора.

Даже Робийард ощутил отчаяние своего друга и проявил сочувствие.

– Остатки Гильдии Чародеев…

Заинтересованный Дюдермонт поднял голову.

– Арабет и остальные, – пояснил Робийард. – Я попрошу их выйти вместе с экипажем на рыночную площадь, и со всеми знаками отличия Главной Башни.

– Эти значки вызовут горькие воспоминания, – забеспокоился Дюдермонт.

– Это оправданный риск, – возразил чародей. – Конечно, многие жители Лускана предпочли бы уничтожить всех служителей Главной Башни без исключения, но есть и такие, кто сознает роль Арабет в достижении нашей победы, хотя и оплаченной многими жизнями. Я бы не стал просить ее выходить только в сопровождении своих подручных, но рядом с моряками им нечего бояться, и Арабет сослужит нам хорошую службу.

– Ты ей доверяешь?

– Нет, но я верю в ее благоразумие, а ей известно, что ее существование здесь во многом зависит от победы капитана… губернатора Дюдермонта.

Дюдермонт некоторое время обдумывал его предложение, затем медленно кивнул:

– Пошли за ней.

***

После полудня того же дня Арабет вышла из дворца губернатора, поплотнее запахнула накидку, прячась от мелкого дождя, и зашагала по залитым водой улицам. На каждом углу к ней присоединялись выходившие из переулков и проездов помощники, пока не образовалась группа из одиннадцати бывших чародеев Главной Башни. С недавних пор они не осмеливались открыто показываться в городе поодиночке, опасаясь разбередить свежие раны, нанесенные их собратьями. Казалось, ни один житель Лускана не может думать об обитателях Главной Башни без горечи и гнева.

По пути Арабет проинструктировала своих спутников, а когда на северной границе Иллуска они встретились с моряками «Морской феи», чародейка покинула группу. Арабет прочла заклинание, от которого немного уменьшилась в размере и стала похожа на маленькую девочку, а потом направилась в юго-восточную часть города, к «Десяти дубам».

К ее большому облегчению, никто не узнал в ней сверхмага и никто не обратил на нее внимания, так что вскоре Арабет стояла перед сидевшим в кресле Кенсиданом. Она сразу заметила, что нового – и, как говорили, самого сильного – телохранителя, этого странного и неприятного дворфа, нигде не было видно.

– Робийард понимает, насколько неустойчиво сейчас положение Дюдермонта, – сказала она. – Их не удастся застать врасплох.

– Как же они не понимают, что половина города уже сгорела, а остальную половину раздирают конфликты?

– В этом нужно винить Барама и Таэрла, – напомнила ему Арабет.

– Винить или благодарить?

– Ты хотел сделать Дюдермонта подставным лицом, чтобы улучшить мнение о Лускане и добиться доверия, – заметила Арабет.

– Но если Барам и Таэрл решили открыто противостоять Дюдермонту, те, кто поумнее, должны переждать в сторонке, – ответил Кенсидан. – Чтобы потом встать на сторону победителя.

– Мне кажется, у тебя на этот счет нет никаких мнений.

– Я бы поставил на капитана «Морской феи», хотя он и сражается в непривычной обстановке городских улиц.

– А я бы поставила на того, к кому присоединились Корабли Курта и Ретнора.

– Присоединились? – переспросил сын Ретнора.

Арабет кивнула и многозначительно улыбнулась, словно знала что-то такое, до чего Кенсидан еще не додумался.

– Ты хочешь соблюсти нейтралитет в этой борьбе, а потом воспользоваться возможностями, – пояснила Арабет. – Но одна из сторон – и я могу ее назвать: это Дюдермонт – не ослабеет в процессе конфликта. Нет, он усилит свое влияние, и усилит до опасного предела.

– Я рассматривал такую возможность.

– А если ты это допустишь, будет ли правление Дюдермонта чем-то отличаться от правления Арклема Грита?

– Он же не лич, для начала и этого хватит.

В ответ на уклончивую реплику Арабет молча скрестила руки на груди.

– Мы посмотрим, как будут развиваться события, – продолжил Кенсидан. – Пусть каждый – из троих – играет свою игру, а мы не будем вмешиваться, пока не затронуты мои личные интересы.

– Твой телохранитель у Сульджака?

– Твоим логическим способностям можно позавидовать.

– Хорошо, – кивнула Арабет. – Таэрл и Барам не слишком довольны, что Сульджак сидел на трибуне по приглашению Дюдермонта.

– Но я не думаю, чтобы они…

– Это ты его послал? Конечно, ты ведь знал, что Барам разъярится от одной мысли о Дюдер… – Арабет умолкла, а затем, что-то поняв, улыбнулась еще шире. – Курт мог тебе угрожать, но ты не принимал его всерьез, по крайней мере, пока остальная часть города не смирилась с новой властью. А теперь угрозу для тебя представляет Дюдермонт, который слишком занят наведением хотя бы относительного порядка, да союз двух верховных капитанов, ни один из которых не в восторге от Корабля Ретнора.

– Я уверен, что Курт не меньше меня доволен тем, что Таэрл и Барам не скрывают своего недовольства Сульджаком, бедным Сульджаком, – заметил Кенсидан.

– Ты как-то говорил, что намерен извлечь выгоду из этого хаоса, – с явным восхищением сказала Арабет. – Но я не знала, что ты можешь контролировать хаос.

– Если бы я его контролировал, разве это был бы хаос?

– Значит, доить его, а не контролировать.

– Я был бы никудышным Верховным Капитаном, если бы не старался обратить ситуацию на пользу своему Кораблю.

Арабет приняла позу, в которой одновременно сочетались дерзость и соблазн. Она положила руку на бедро, и на губах заиграла озорная усмешка.

– Но ты ведь пока еще не Верховный Капитан, – заметила она.

– Верно, – сохраняя равнодушный и отстраненный вид, ответил Кенсидан. – Давай внесем ясность, чтобы понять истину этого положения. Я только сын Корабля Ретнора.

Арабет шагнула вперед, обойдя его вытянутые ноги, встала коленями на кресло и положила руки на плечи, придавливая Кенсидана своим весом к спинке.

– Ты станешь правителем, даже если не желаешь в этом признаваться, – прошептала она. Кенсидан промолчал, но на его лице не возникло и тени протеста. – Кенсидан – король пиратов.

– Тебе это кажется соблазнительным… – заговорил он, но Арабет быстро закрыла ему рот страстным поцелуем.

Глава 23
Становление

Он встал против снега.

Это был не вчерашний ленивый хоровод снежинок, а резкий ветер, секущий острыми льдинками и жестоким холодом.

Он не боролся с бурей. Он принимал ее. Вбирал в себя всем своим существом, словно становился единым целым с жестокой природой. Его мускулы напрягались и сокращались, перегоняя кровь в побелевшие конечности. Он щурился, но не закрывал глаза под ударами ветра, не желая отвращать ни одно из своих чувств от реальности Долины Ледяного Ветра и ее смертельно опасной стихии – опасной для чужаков, для случайных прохожих, для южан, для тех, кто не мог стать частью тундры, братом леденящего северного ветра.

Он покорил весну с ее оттаявшими болотами, когда один неверный шаг мог привести к бесследному исчезновению.

Он покорил лето с его самой щадящей погодой, но и с хищными зверями Долины Ледяного Ветра, выходившими на охоту, – а человеческая плоть была для них лакомством, – чтобы накормить своих детенышей.

Покорение осени с первыми холодными ветрами и жестокими снежными бурями близилось к завершению. Он выжил среди бурых медведей, торопившихся набить животы, прежде чем забраться в берлоги. Он выжил среди гоблинов и орков, гонявшихся за ним каждый раз, когда охота на оленей-карибу заканчивалась неудачей.

И он переживет и этот шторм, и ветер, от которого кровь в жилах живого человека может превратиться в лед.

Но только не этого человека. Наследственные навыки ему помогут. Помогут его мощь и его решимость. Он происходил из Долины Ледяного Ветра, как его отец, как его дед и прадед.

Он не сопротивлялся северо-восточному ветру. Он не прятался от снега и льда. Он воспринимал их как частицу самого себя, потому что был не просто человеком. Он был сыном тундры.

Он часами неподвижно стоял на высокой скале, напружинив мускулы навстречу ветру, а снег ложился у его ног, закрывая сначала, лодыжки, потом колени, потом и длинные бедра. Весь мир затянуло пеленой, когда ледяная корка закрыла глаза. В волосах и бороде заблестели сосульки, тяжелое дыхание вырывалось из груди облачками тумана, но ветер быстро уносил их, смешивая со снегом и льдом.

Когда он наконец пошевелился, даже вой ветра не мог заглушить хруста и треска. Глубокий вдох освободил его от рубашки налипшего снега, и он развел в стороны руки с крепко сжатыми кулаками, словно схватил и сжал в них бушующий вокруг него шторм.

Он запрокинул голову, взглянул в нависший полог тяжелых серых туч и испустил протяжный низкий рев, первобытное рычание, исходившее откуда-то из живота и лишавшее Долину Ледяного Ветра ее жертвы.

Он жив. Он победил бурю. Он покорил три времени года и был готов к четвертому, самому суровому из всех.

Мощные мышцы пришли в движение, и доходящий до середины бедра снег почти не замедлял его шагов. Он уверенно спускался со скалы, без колебания ступая на лишенные снега, но обледенелые каменные выступы и легко, словно меч сквозь пересохший пергамент, проходя сквозь сугробы, местами поднимавшиеся выше семи футов его роста.

Он дошел до выступа над входом в пещеру, в которой уже бывал когда-то, давным-давно. Он знал, что пещера снова занята, потому что видел неподалеку гоблинов и еще одно, более мощное существо, которое они называли своим вождем.

И все же эта пещера должна стать его зимним домом.

Он легко спрыгнул на большой камень, частично прикрывавший вход. Десяток гоблинов, вооружившись рычагами, подкатили сюда этот камень, а он один, лишь при помощи своих мускулов – затвердевших от ветра и холода, – уперся и легко откатил валун в сторону.

Двое гоблинов заорали и завизжали на пришельца, но воинственные крики быстро сменились воплями ужаса, когда заледеневший гигант, подойдя к проему, закрыл собой дневной свет.

Словно чудовище из ночных кошмаров, он шагнул внутрь, легко отбросив их маленькие копья. Он схватил ближайшего гоблина за морду и без труда оторвал его от земли одной рукой» Он встряхнул свою жертву, небрежно отмахнулся от выпадов ее напарника и, когда, пойманный гоблин уже затих, швырнул его в каменную стену.

Второй вскрикнул и попытался убежать, но он обрушил на беглеца огромный кулак и опрокинул его на землю.

Он шагнул вперед и одним ударом ноги по затылку выбил дух из второго гоблина.

В следующем помещении его встретили несколько таких же существ мужского и женского пола, некоторые из них попытались спрятаться, но ни один не получил пощады от гиганта. В него полетело три небольших копья, только одно поразило цель и ударило в грудь, прикрытую накидкой из странного серого меха. Наконечник стукнул в кость – череп того зверя, из которого была сделана накидка, хотя узнать его под слоем снега и льда было невозможно. Копье оказалось довольно легким, и у его хозяина не хватило сил, чтобы пробить череп, так что оно запуталось в длинной шерсти и осталось висеть, ничуть не мешая гиганту.

Огромной рукой он схватил одного из гоблинов, легко поднял и швырнул через всю пещеру. Гоблин сильно ударился о каменную стену, упал и остался лежать неподвижно.

Остальные попытались убежать, но он поймал еще одного и тоже бросил. Потом в воздух взлетел второй. Пара гоблинов, прижавшись спинами к стене, проявила отвагу и выставила ему навстречу копья.

Гигант выдернул копье, застрявшее в его накидке, поднял, перекусил на две ровные половинки и шагнул вперед. Двумя этими дубинками он стал отбивать копья гоблинов с быстротой и ловкостью, совершенно не соответствующими человеку его размеров и силы.

Отклоняя один удар за другим, он все время двигался вперед, а потом, резко отбив сразу оба копья, прыгнул и вонзил по обломку в грудь каждого гоблина, согнул руки и поднял их. Он стукнул гоблинов друг о друга, и один, сорвавшись, с воплем полетел на землю.

Второй, насаженный на острый конец, бился в агонии, а гигант, опустив его почти до самого пола, резко поднял вверх, загоняя наконечник глубже в грудь. После этого он отбросил жертву в сторону, а на его упавшего напарника наступил ногой.

Он прошел дальше, отыскивая вождя, главного противника.

И перед ним появился великан, настоящий гигант, но не человек. В руках великана покачивалась увесистая дубинка, а у него не было никакого оружия.

И все же он не колебался ни мгновения. Он ринулся вперед, выставив одно плечо, в полной уверенности, что его бросок погасит силу удара.

Мощные ноги, подгоняемые яростью, несли его со скоростью бури и силой Долины Ледяного Ветра. Он оттолкнул великана на несколько шагов назад, и только стена помогла тому остановиться.

Дубинка с шипами отлетела в сторону, и великан принялся молотить могучими кулаками. Один удар выбил весь воздух из его легких, но он игнорировал боль, как игнорировал морозный ветер.

Человек отпрыгнул назад и выпрямился, сжатые кулаки взлетели вверх, с силой ударили по великану и прорвали его оборону.

Великан и человек сразу же снова бросились друг на друга и столкнулись, словно олени-карибу, бьющиеся за самку. Удар кости о кость пробудил эхо, прокатившееся по всей пещере, и те немногие гоблины, которые остались посмотреть на битву гигантов, невольно вскрикнули от страха. Попадись любой из них между двумя этими чудищами, его ждала бы мгновенная смерть.

Гигант и человек, каждый упершись подбородком в плечо противника, обхватили друг друга за пояс и давили что было сил. Больше не было ни выпадов, ни бросков. Соревнование в ловкости сменилось состязанием в силе. В тот момент гоблины приободрились: они не верили, что их вождя можно победить.

И в самом деле, великан, выше противника на два фута и тяжелее на две сотни фунтов, казалось, имел преимущество, и человек стал постепенно сгибаться под его натиском, у него задрожали ноги.

Великан не ослаблял хватку, и в его рычании вместе с решимостью послышались победные ноты.

Но он был из тундры, он был из Долины Ледяного Ветра. По рождению и природе, он был частью Долины Ледяного Ветра – неукротимой, неутомимой, вечной и несгибаемой. Ноги выпрямились, как два молодых крепких дубка, и великан уже не мог его больше согнуть.

– Я… сын… – заговорил он, сначала выравнивая свою позицию, затем отыгрывая у великана несколько дюймов, – Долины… Ледяного… Ветра!

Он взревел и начал наступление.

– Я сын Долины Ледяного Ветра! – кричал он, снова ревел и налегал на упрямого великана, лишая его всякого преимущества.

– Я сын Долины Ледяного Ветра! – опять выкрикнул он, и гоблины с воплями разбежались, а великан застонал.

Он яростно заворчал и усилил натиск с ошеломительной мощью. Великан неловко прогнулся и попытался вывернуться, но человек крепко держал его и продолжал давить. Затрещали кости.

– Я сын Долины Ледяного Ветра! – закричал человек, повернул корпус и рванул великана в сторону.

Тот упал на колени, но гигант продолжал давить, выгибая его тело назад. И вот последовал резкий рывок, оглушительный рев, и сопротивление было сломлено, у великана не выдержал хребет.

Но человек еще не закончил.

– Я сын Долины Ледяного Ветра! – опять провозгласил он.

Человек отступил на шаг, схватил умирающего великана за горло и пах и поднял его над головой, словно он весил не больше, чем его подданные-гоблины.

– Я сын Беарнегара! – крикнул победитель и швырнул тело великана о стену.