Текст книги "Король пиратов"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Вы должны ее защитить, – выпалил он, вспоминая о женщине. – Сейчас по крайней мере.

– Ей ничто не угрожает, – ответил Ворон.

Переданная ею информация нанесла ущерб нескольким могущественным магам Главной Башни.

Кенсидан некоторое время обдумывал его слова, потом слегка усмехнулся:

– Если ты называешь ущербом то, что маг в клешнях глабрезу улетел через портал прямо в Бездну, это твое право. Но я бы выбрал другое слово.

– Без Беллани… – попытался настаивать Морик, но Кенсидан быстро прервал его:

– Окончательная битва будет куда более опасной и кровопролитной для всех, кто живет в Лускане. Не воображай, что ты мой эффективный помощник, Морик Бродяга. Ты всего лишь мелкий инструмент, и больше ничего. Постарайся об этом не забывать.

Морик попытался что-то ответить, но не мог подыскать подходящих слов, как не мог оторвать взгляда от злобно ухмыляющегося дворфа.

Кенсидан взмахом руки отпустил Морика, а сам повернулся к своему помощнику и перевел разговор на другую тему. Спустя несколько мгновений он остановился, бросил предостерегающий взгляд на Морика и повторил прощальный жест.

Оказавшись на улице, Морик Бродяга быстро зашагал прочь, не переставая тихонько бормотать себе под нос, снова и снова проклиная тот день, когда он встретил варвара из Долины Ледяного Ветра. Тем не менее в глубине души он подозревал, что скоро станет благословлять эту встречу. Как бы сильно ни боялся он своих хозяев, их обещания не были ни пустыми, ни незначительными. По крайней мере, он на это рассчитывал.

Глава 6
Рациональность

– Бренор все еще злится на него, – сказал Реджис Дзирту.

Торгар и Шингл, отыскивая знакомые тропы, ушли далеко вперед: дворфы надеялись, что уже скоро увидят свой родной город Мирабар.

– Нет.

– Он очень, очень злопамятен.

– А еще он любит своих приемных детей, – напомнил хафлингу Дзирт. – Обоих Детей. Да, он сильно разозлился, когда впервые услышал о том, что Вульфгар не собирается возвращаться, да еще в такое трудное для нас время.

– Мы все тогда рассердились, – сказал Реджис.

Дзирт кивнул и не стал возражать, хотя и знал, что хафлинг ошибается. Уход Вульфгара опечалил его, но не разозлил, поскольку дроу слишком хорошо понимал, что творится у него на душе. Тоска по погибшей жене согнула его плечи, и Вульфгар сознавал свою вину, поскольку никогда не замечал, насколько она несчастна. Кроме того, он видел, что Кэтти-бри, которую он всегда так преданно любил, собирается выйти замуж за его лучшего друга. Судьба жестоко обошлась с Вульфгаром и тяжело ранила его.

Но Дзирт видел, что рана не смертельна, и, несмотря на печальные воспоминания, не мог удержаться от улыбки. Вульфгар смирился со всеми неудачами, и в его душе осталась только любовь к друзьям по Мифрил Халлу. А затем он решил, что жизнь продолжается и пора найти собственное место, жену и семью среди своего древнего народа.

Так что после ухода Вульфгара на восток Дзирт не затаил зла на своего товарища, а когда прошлой осенью до Мифрил Халла дошли вести о возвращении Вульфгара в Долину Ледяного Ветра, он искренне обрадовался.

Дзирт и поверить не мог, что прошло уже четыре года. Время пролетело, как один день, но, вспоминая Вульфгара, он чувствовал, что не видел друга по меньшей мере лет сто.

– Я надеюсь, что у него все хорошо, – сказал Реджис, и Дзирт кивнул в ответ. – Я надеюсь, что он жив, – добавил хафлинг, и Дзирт похлопал друга по плечу.

– Сегодня, – объявил Торгар Молотобоец, поднявшись на гребень скалы. Он показал назад и влево. – Две мили для птицы, четыре – для дворфа. – Немного помолчав, он насмешливо добавил: – И пять миль для толстяка-хафлинга.

– Который слишком много съел вчера вечером, – вступил в разговор Шингл Макруфф, остановившись рядом со своим старинным соратником.

– Тогда давайте скорее подойдем к воротам, – предложил Дзирт, замаскировав улыбку серьезным тоном. – Если маркграф Эластул будет вести себя так же, как и в прошлые годы, я хотел бы пройти побольше, пока не сядет солнце.

Дворфы обменялись тревожными взглядами. Нерадостные воспоминания о том, что много лет назад они покинули город при довольно сложных обстоятельствах, сильно уменьшило их радостное волнение. Вместе со своими сородичами – почти половиной всех дворфов Мирабара – они оставили город Эластула после возникновения разногласий с королем Бренором. А за три последующих года в Мифрил Халл перебралось еще больше дворфов, принадлежавших к клану Делзун, и далеко не все из них, формально признавших Бренора своим королем, доверяли эмиссару маркграфа, а кое-кто открыто отговаривал Торгара от решения вернуться.

Слишком многие дворфы помнили, что Эластул когда-то приказал заковать Торгара и Шингла в цепи.

– Он не станет тебя прогонять, – решительно произнес Торгар. – Эластул упрям, но он не дурак. Он жаждет вернуться на восточный торговый путь. Просто он не мог предположить, что Серебристая Луна и Сандабар смогут договориться с Мифрил Халлом.

– Посмотрим, – с сомнением отозвался Дзирт, и все четверо ускорили шаг.

Вскоре после этого разговора они прошли через ворота Мирабара, торопливо распахнутые для путников двумя часовыми – человеком и дворфом. Всех четверых странников встретили радостными криками, даже Дзирта, которому несколько лет назад, при возвращении короля Бренора в Мифрил Халл, было отказано в разрешении войти в город. Не успели они в полной мере оценить этот приятный сюрприз, как уже предстали перед самим, Эластулом – еще одно невиданное обстоятельство.

– Торгар Молотобоец, я и не надеялся снова тебя увидеть, – произнес старый маркграф, который и в самом деле выглядел гораздо более состарившимся, чем помнил его Торгар.

Приветственные слова Эластула, казалось, были такими же холодными, как пляшущие язычки магического пламени.

Торгар, не забывая о данном ему поручении, низко поклонился, и Шингл последовал его примеру.

– Мы пришли от короля Бренора Боевого Топора из Мифрил Халла, чтобы поблагодарить тебя за своевременное предупреждение, и в ответ на твою просьбу об аудиенции.

– Да, я слышал, что все закончилось благополучно, – сказал Эластул. – Я имею в виду встречу с эмиссарами Гильдии Чародеев.

– Перья демонов разлетелись во все стороны, – заверил его Торгар.

– Вы при этом присутствовали? – спросил Эластул и, дождавшись утвердительного кивка Торгара, добавил: – Надеюсь, вы не уронили чести Мирабара.

– Тебя-то там не было, – ответил дворф, и Реджис затаил дыхание. – Было время, когда во славу Мирабара я мог спуститься к Девяти Кругам и выйти оттуда. Теперь, как тебе известно, мой топор принадлежит Бренору и Мифрил Халлу, и ты знаешь, что этого уже не изменить.

Казалось, что Эластул вот-вот набросится на Торгара с бранью, но маркграф сдержал свой гнев.

– Мирабар уже не тот город, из которого ты ушел, мой старый друг, – сказал он, и Дзирт снова отметил, что добрые слова с трудом даются старому правителю. – Мы сильно выросли, если не в размере, то в способности к взаимопониманию. И это может засвидетельствовать стоящий перед моим троном твой темнокожий друг.

Торгар подавил невольный смешок:

– Еще немного благородства, и сам Морадин спустится с небес, чтобы тебя поцеловать.

От сарказма дворфа лицо Эластула помрачнело, но он опять справился со своими эмоциями.

– Мое предложение остается в силе, Торгар Молотобоец, – сказал он. – Я обещаю полную амнистию тебе и любому другому, кто ушел в Мифрил Халл. Ты можешь вернуться к своему прежнему положению. Да, я гарантирую тебе свою рекомендацию и поддержку перед командованием Щита Мирабара, поскольку именно благодаря твоей отваге и решимости я сумел выглянуть не только за пределы городских стен, но и за пределы своего слишком узкого кругозора.

Торгар. снова поклонился.

– Тогда можешь отблагодарить меня и моих ребят тем, что примешь то, что есть, и то, что будет, – сказал он. – Я возвращаюсь к Бренору, моему королю и другу. И Мифрил Халл может надеяться, что мы оба покончили с этим… неприятным инцидентом. Орки теперь не представляют опасности, и твое путешествие на Восток не будет трудным, равно как и наше возвращение.

Эластул с разочарованным видом откинулся на спинку трона и, казалось, опять готов был сорваться на крик. Но вместо ругани он обратился к Дзирту:

– Добро пожаловать в Мирабар, Дзирт До'Урден. Слишком много времени прошло с тех пор, как ты лицезрел великолепие нашего славного города.

Дзирт тоже поклонился:

– Я часто слышал о нем, и я польщен.

– И конечно, вы можете беспрепятственно ходить повсюду, где пожелаете, – сказал Эластул. – А я подготовлю договор с королем Бренором, чтобы вы смогли доставить его раньше, чем северные ветра погребут эти легкие пути под снежными сугробами.

Маркграф жестом дал понять, что аудиенция закончена, и все с радостью повиновались. У самого выхода из зала Торгар тихонько пробормотал Дзирту:

– Он очень нуждается в торговых путях. Очень сильно.

Реакция горожан на появление Торгара и Шингла оказалась такой же разнообразной, как и местная архитектура города, наполовину стоявшего на поверхности, а наполовину скрытого под землей. На каждую приветственную улыбку находилось не менее откровенное выражение неприязни, порожденное воспоминаниями о так называемом предательстве, и лишь немногие люди из верхних уровней обращали внимание на Торгара, зато тяжелые взгляды буравили спину темного эльфа.

– Все это было хитро подстроено, – заметил Реджис, когда какая-то старуха плюнула под ноги Дзирту.

– Не все, – возразил Дзирт, хотя и Шингл, и Торгар согласно кивнули на предположение хафлинга.

– Они ожидали, что мы придем, и тщательно подготовились, – настаивал Реджис. – И поторопились провести нас к Эластулу не потому, что он так жаждал нас увидеть, а потому, что он хотел уговорить вас раньше, чем вы узнаете о неприязни жителей Мирабара.

– Он позволил нам войти в город, и большинство моих сородичей будут рады об этом услышать, – сказал Торгар. – Просто боль еще не прошла. Когда мы с ребятами покинули город, мы вскрыли давно нагноившийся нарыв.

– Спесивые дворфы, – с невозмутимым видом констатировал Шингл.

– Рана заживет, – заговорил Дзирт. – Со временем. Своим теплым приемом Эластул смазал ее хорошим слоем бальзама.

Закончив фразу, он учтиво поклонился двум старикам, которые уставились на дроу с нескрываемым презрением. Его приветливость вызвала у обоих бурю негодования, и старики в гневе отвернулись.

– Старая привычка, – сухо заметил Реджис.

– Мне не привыкать к оскорблениям, – согласился Дзирт. – Хотя мое обаяние каждый раз вынуждает их сдаться.

– Или твои мечи, – добавил Торгар.

Дзирт смехом подтвердил его правоту. Он понимал, что им всем еще долго не представится повода для смеха. Прием, оказанный жителями Мирабара, и невиданное гостеприимство Эластула скоро выявят непродуктивность предложений Бренора.

Очень скоро четверка друзей спустилась от дворца в нижние районы города, и реакция обитавших там дворфов на появление дроу оказалась не менее оскорбительной, чем поведение людей. Дзирт решил, что с него достаточно.

– Нам предстоит долгий путь, а сезон путешествий быстро закончится, – сказал он, обращаясь к Торгару и Шинглу. – Ваш город великолепен, как вы и говорили, но боюсь, мое присутствие мешает вам донести до жителей добрую волю Мифрил Халла.

– Да, они будут вынуждены заткнуться, – заверил его Торгар, но Дзирт положил ему на плечо руку.

– Мы здесь и по воле короля Бренора, а не по моей или твоей, – пояснил Дзирт. – И у меня действительно важный повод. Тропа в Долину Ледяного Ветра скоро установится, обычно это происходит задолго до наступления настоящей зимы. И я хочу увидеть своего друга до того, как снег начнет таять.

– Мы уже уходим? – вмешался в разговор Реджис. – Но мне обещали хороший ужин.

– И ты его получишь, – заверил его Торгар и свернул к ближайшей таверне.

Однако Дзирт взял его за руку и остановил. Обернувшись, Торгар увидел, что дроу качает головой:

– Мы можем спровоцировать волнения, которые не приведут ни к чему хорошему.

– Но уже темнеет, – настаивал Торгар.

– После того как мы покинули Мифрил Халл, каждый вечер приносил темноту, – с обезоруживающей улыбкой произнес дроу. – Ночь мне не страшна. Многие называют темное время суток часами дроу, а ведь я и есть…

– Но я не дроу, и я голоден, – вмешался Реджис.

– Наши походные сумки опустели лишь наполовину!

– Там только сухой хлеб и соленое мясо. Нет ничего сочного и нежного, и…

– Он будет ныть до самой Долины Ледяного Ветра, – предупредил Торгар.

– А это долгий путь, – поддакнул Шингл.

Дзирт понял, что спорить бесполезно, и последовал за дворфами в общий зал таверны. Как он и ожидал, стоило четверке появиться на пороге, как все взгляды обратились в их сторону. Хозяин заведения издал покорный вздох, и дроу понял, что имелся приказ Эластула обслуживать всех гостей, в том числе и дроу.

Он не стал возражать и предоставил Торгару и Шинглу пройти к стойке и заказать еду, а сам вместе с Реджисом уселся за самый дальний столик. Все четверо ели свой ужин, испытывая на себе взгляды дюжины остальных посетителей. Если это и беспокоило Реджиса, то по нему не было видно, поскольку хафлинг поднимал голову только для того, чтобы сменить блюдо.

Их ужин нельзя было назвать неторопливым, поскольку и сам хозяин, и его служанка изо всех сил старались побыстрее обслужить четверых чужаков и убрать опустевшие тарелки.

Дзирта это вполне устраивало. Как только со стола исчезли последние кости и крошки, а Реджис вытащил свою трубку и принялся набивать табаком, Дзирт прикрыл ее рукой и удерживал, пока не встретил недовольный взгляд хафлинга.

– Пора уходить, – сказал Дзирт.

– В этот час никто не станет открывать ворота Мирабара, – возразил Торгар.

– Могу поспорить, что они откроют ворота, – парировал Дзирт. – Для того, чтобы темный эльф мог выйти.

Торгар был достаточно умен, чтобы отказаться от пари, и, как только городские ворота распахнулись, Дзирт и Реджис распрощались со своими друзьями дворфами и ушли в темноту.

– Все это меня беспокоит больше, чем тебя, верно? – спросил Реджис, когда город растворился в ночи за их спинами.

– Только лишь потому, что ты лишился мягкой постели и вкусной еды.

– Не только, – со всей серьезностью возразил Реджис.

Дзирт пожал плечами, будто все это не имело для него никакого значения, как оно и было на самом деле. Подобный прием он встречал в самых различных местах, особенно в первые годы жизни в Верхнем Мире, и лишь потом слава о нем распространилась почти повсюду. Тем не менее предубеждение жителей Мирабара по отношению не только к дроу, но и к дворфам, а значит, и к Мифрил Халлу нельзя было сравнить с тем, что он вынужден был выносить в прежние дни. В те времена он не мог даже приблизиться к городу без того, чтобы не подвергнуть себя смертельной опасности.

– Интересно, сильно ли изменились Десять Городов, – произнес хафлинг, когда они отыскали укромную лощину и стали устраиваться на ночлег.

– Что там могло измениться?

– Возможно, стали еще больше, возможно, там прибавилось людей.

Дзирт с сомнением покачал головой:

– Туда ведет долгий путь по самым диким землям. Мы наверняка обнаружим, что Лускан значительно вырос, если только не пострадал от чумы или войны, но Долина Ледяного Ветра, по-моему, не подвержена веяниям времени. Она остается такой уже многие столетия, и с незапамятных времен там есть лишь несколько поселений по берегам трех главных озер да племена соотечественников Вульфгара, кочующих вслед за стадами карибу.

– Если только им не помешала война или чума.

Дзирт снова покачал головой:

– Если даже один или несколько городов были бы разрушены, их тут же отстроили бы, и цикл жизни и смерти быстро восстановился бы.

– Ты говоришь так уверенно.

На лице дроу появилась улыбка. В самом деле, в бесконечном постоянстве таких мест, как Долина Ледяного Ветра, было что-то успокаивающее, и даже одна мысль о поселениях, где традиции передавались из поколения в поколение, где ритмы природы играли главную роль, а смена сезонов служила единственным указателем хода времени, приносила утешение и мир.

– Весь мир держится на таких местах, как Долина Ледяного Ветра, – сказал Дзирт, обращаясь не только к Реджису, но и к самому себе. – И суматоха Лускана или Глубоководья, капризы мимолетных и недолговечных правителей там совершенно неуместны. Долина Ледяного Ветра не знает другого правителя, кроме самой Торил, а Торил – терпеливая госпожа. – Он взглянул на хафлинга и весело усмехнулся. – Возможно, лет через тысячу какой-нибудь хафлинг найдет на берегу Мер Дуалдона обломок древней безделушки, вырезанной из рыбьих костей, и обнаружит на ней значок Реджиса.

– Говори, говори, приятель, – проворчал Реджис. – И тогда Бренор и твоя жена, много лет спустя, будут гадать, почему мы не вернулись.

Глава 7
Вера в лучших ангелов

– Мы отправляемся на рассвете, с утренним отливом, – объявил лорд Брамблеберри собравшимся в его доме гостям. – И нанесем пиратам такой удар какого они еще не знали!

Все благородные гости в ответ подняли хрустальные кубки, но лишь после недолгого замешательства, пожимания плечами и перешептываний, поскольку в разосланных хозяином приглашениях ни слова не было сказано о его грандиозном начинании. Однако слухи о «нетерпеливом лорде Брамблеберри» ходили в обществе уже не один месяц, и, услышав новость, собравшиеся одобрительно закивали. Молодой аристократ не скрывал своего намерения обратить слепую удачу на доброе дело.

До этого момента его посулы многими воспринимались как пустое бахвальство, свойственное многим молодым лордам Глубоководья, целью которого было произвести впечатление на прекрасных дам и создать себе репутацию, соответствующую богатству. В конце концов, многие в этом зале числились героями, хотя никогда не покидали Глубоководья иначе, чем в роскошных экипажах и сопровождаемые целой армией телохранителей. Кое-кто из лордов имел репутацию опытных воинов, хотя это звание было получено ценой жизни наемных солдат, а сами они появлялись на поле сражений лишь в случае громких побед, чтобы предоставить шанс художнику запечатлеть их в батальной сцене.

И конечно, были здесь и настоящие герои, Морус Брокенгальф, известный паладин с честно заслуженной репутацией, который только что вернулся в Глубоководье, чтобы получить в наследство обширные семейные владения. Стоя с бокалом в руке он беседовал с Риистом Маджаррой, лучшим бардом города, а возможно, и всего Побережья Мечей, несмотря на то что юноше едва исполнилось двадцать лет. Напротив них чокнулись бокалами и продолжили обсуждение героических подвигов и великих деяний рейнджер Алуар Зендос, который «мог выследить тень даже в полуночной тьме», и известный капитан Рулатон. Эти люди, наименее хвастливые из всех собравшихся, хорошо понимали различие между позерами и истинными деятелями и частенько забавлялись, слушая рассказы остальных. В данный момент их мнения относительно будущей активности лорда Брамблеберри разделились приблизительно поровну.

Но в этот вечер его слова трудно было не принять всерьез, поскольку рядом с лордом Брамблеберри стоял капитан «Морской феи» Дюдермонт, хорошо известный и весьма популярный в Глубоководье человек. Если Дюдермонт примет участие в затее Брамблеберри, их плавание не будет легкой прогулкой. Истинные герои при виде знаменитого капитана обменялись одобрительными кивками, но молча, поскольку не желали, чтобы по залу распространялись взволнованные перешептывания и сплетни.

Дюдермонт и Робийард, прогуливаясь по залу, прислушивались ко всем разговорам, и маг даже прочел заклинание для усиления слуха, чтобы уловить мельчайшие подробности обсуждения.

– Вино и богатство его уже не удовлетворяют, – шепотом поведала одна из придворных дам.

Она остановилась в углу зала, рядом с уставленным бокалами столиком, и, вероятно от волнения, опустошала их один за другим.

– Он прибавит звание героя к своему титулу или ляжет в холодную землю, если попытка будет неудачной, – сказала ее подруга с прической, возвышавшейся на целый фут над ее головой.

– Испачкать такую чудесную кожу в лапах какого-нибудь огра!.. – воскликнула третья собеседница.

– Или запятнать кровью при ударе пиратской сабли, – вздохнула четвертая. Как жалко…

Они одновременно прекратили свою болтовню, и все взгляды обратились на лорда Брамблеберри, который вышел на танцевальную площадку и ловко завертел в танце какую-то юную особу. Все четверо так же одновременно вздохнули, и первая из дам снова заговорила:

– Надо, чтобы кто-то из старших и более рассудительных лордов остановил его. Жаль терять такого кавалера!

– Какая утрата!

– Молодой глупец!

– Если ему не хватает физических нагрузок… – похотливо улыбаясь, протянула последняя, и все четверо продолжили свое смешное щебетание.

***

Чародей решил, что они уже достаточно наслушались болтовни, и взмахнул рукой, рассеивая двеомер усиленного слуха.

– Их отношение мешает серьезно воспринимать начинания молодого лорда, – сказал Робийард, обернувшись к Дюдермонту,

– И наводит на мысль, что пустоты их мыслей недостаточно, чтобы его поддержать, – откликнулся капитан. – Одно совершенно очевидно: чтобы получить приглашение в их спальни, ему не требуется никаких дополнительных лавров. И это прекрасно, поскольку я не знаю ничего более опасного, чем желание прослыть героем ради благосклонности какой-нибудь дамы.

Робийард, прищурившись, взглянул на своего спутника:

– Эти слова напомнили мне одного молодого человека, которого я встретил в Лускане много лет назад, когда мир был гораздо спокойнее, а моя жизнь текла по заведенному распорядку.

– Скучно и однообразно, – без колебаний поддакнул Дюдермонт. – Ты так хорошо запомнил эту встречу, потому что, несмотря на все твое упрямство, молодой человек доставил тебе немало радости.

– Или я просто пожалел юного глупца.

Дюдермонт добродушно усмехнулся и поднял бокал, и Робийард чокнулся с ним, присоединившись к невысказанному тосту.

***

На следующее утро четыре корабля без всякой шумихи вышли из порта Глубоководья и направились в открытое море. Их отплытие не сопровождалось ни фанфарами, ни приветственными криками толпы провожающих, и даже служба портового священника, призванная обеспечить попутный ветер и уберечь от штормов, прошла тихо, на борту каждого из кораблей, а не в общей мессе для моряков и рабочих дока.

Робийард и Дюдермонт с палубы «Морской феи» оценивали Дисциплину и сноровку – вернее, отсутствие таковых – на трех судах Брамблеберри, пытавшихся держать строй при выходе из гавани. В какой-то момент все они чуть не столкнулись, и на флагмане Брамблеберри, бывшей «Причуде Квелча», к названию которой добавилось еще одно слово – «Справедливость», матросы запутались в такелаже. Брамблеберри сначала хотел полностью переименовать судно, но Дюдермонт его отговорил: такой поступок мог отпугнуть удачу.

– Держись позади остальных на приличной дистанции, – приказал Дюдермонт своему рулевому. – И с левого борта. Поближе к глубокой воде.

– Боишься, что они и нас заденут? – язвительно усмехнулся Робийард.

– Это воины, а не моряки, – ответил Дюдермонт.

– Если они сражаются так же, как управляют кораблем, их можно считать личами, – сказал Робийард и, прислонившись к поручням, уставился на море. – А может, так оно и будет, – добавил он достаточно громко, чтобы услышал Дюдермонт.

– Эта экспедиция тебя тревожит, – заметил капитан. – Больше, чем обычно. Ты так сильно боишься Арклема Грита и своих бывших коллег?

Робийард пожал плечами и довольно долго молчал, но затем все же ответил:

– Вероятно, меня беспокоит отсутствие Арклема Грита.

– Как это? Мы теперь знаем то, о чем уже давно подозревали. Я не сомневаюсь, что жителям Побережья Мечей без их предательской деятельности станет намного легче.

– Жизнь не так проста, какой иногда кажется.

– Я снова спрашиваю: как это?

Робийард молча пожал плечами.

– Или дело в том, что тебя все еще влечет к твоим бывшим собратьям?

Робийард развернулся, чтобы посмотреть капитану в лицо.

– Он… странное существо… Лич… Омерзительное создание.

– Но его могущество тебя пугает.

– К такому противнику надо отнестись со всей серьезностью, так же как и к его приспешникам, – пояснил маг, – Но я вижу, что наш юный Брамблеберри набрал внушительную флотилию, и, в конце концов, я по прежнему рядом с тобой.

– И что же? Что ты имел ввиду говоря, что тебя пугает отсутствие Грита? Что тебе известно, мой друг?

– Мне известно, Арклем Грит является абсолютным правителем Лускана. И он установил свои правила и границы.

– Да, и распространил их даже на пиратов, беспрепятственно совершающих набеги на Побережье Мечей.

– Не так уж беспрепятственно, – поправил его Робийард. – Нужно ли тебе напоминать, что все пятеро верховных капитанов, которые считаются правителями Лускана, когда-то тоже соблюдали эти границы и правила?

– А как мы объясним несчастным жертвам, добропорядочным гражданам, потерявшим в схватке с пиратами своих близких, что морские разбойники действовали согласно установленным правилам? – спросил Дюдермонт. – Можно ли и дальше терпеть эту несправедливость и жестокость из-за страха перед неизвестным будущим?

– Жизнь не так проста, какой кажется, – повторил Робийард. – Главная Башня, Гильдия Чародеев, может, и не самые справедливые правители Лускана, но мы видим результат их правления – мир и спокойствие хотя бы в городе, если уж не в окружающих его морях. А ты уверен, что без них жизнь в Лускане станет лучше?

– Да, – заявил Дюдермонт. – Да, я уверен.

– Такую решительность я мог бы ожидать только от Брамблеберри.

– Я всю свою жизнь старался поступать правильно, – сказал Дюдермонт. – И не из страха перед каким-то богом или богиней, нет из страха перед законами и обязательствами. Я следую этому правилу, потому что верю: добро должно принести хорошие плоды.

Большой мир не так-то легко контролировать.

– Так и есть. Но разве ты не веришь, что добрые ангелы должны победить? Мир движется вперед, к добру, к спокойствию и справедливости. Такова природа человечества.

– Но этот путь не прямой.

– В этом я с тобой согласен, – сказал Дюдермонт. – И к поворотам и отступлениям нас вынуждают личности вроде Арклема Грита, захватившие не принадлежащую им власть. И когда люди ничего не предпринимают, когда честь и отвага становятся редкостью, они поворачивают нас в сторону тьмы. Они как удушающая пелена над землей, и только самые смелые из людей способны приподнять этот покров и впустить добрых ангелов.

– Это хорошая теория и отличная философия, – произнес Робийард.

– Отважные люди должны поступать так, как велит им сердце! – воскликнул Дюдермонт.

– И в меру своих возможностей, – предостерег его Робийард. – Находясь на льду, нельзя торопиться.

– Только смелые добираются до горных вершин!

«Или падают замертво», – подумал Робийард, но промолчал.

– Ты будешь сражаться рядом со мной, рядом с лордом Брамблеберри против своих бывших братьев-чародеев?

– Против тех, кто не захочет присоединиться к нам по доброй воле, буду, – ответил Робийард. – Я принес присягу тебе и «Морской фее». И я слишком долго уберегал тебя от твоих глупостей, чтобы теперь позволить погибнуть так бесславно.

Робийард хлопнул своего верного товарища по плечу и подошел к поручням, увлекая взгляд Робийарда в открытое море.

– Я действительно опасаюсь, что ты можешь оказаться прав, – признался он. – Когда мы разобьем Арклема Грита и покончим с пиратством, могут возникнуть неприятные обстоятельства, и «Морской фее» придётся удалиться на покой. В конце концов нам будет не на кого охотиться.

– Ты не новичок в этом мире. Пираты были до Арклема Грита, есть при нем и останутся в далекие времена, когда его имя занесет пыль истории. Ты сказал, придут добрые ангелы, и я надеюсь и молюсь, чтобы ты оказался прав. Но ведь нас интересует не весь мир в целом, а лишь та крохотная частичка человечества, которая промышляет пиратством у Побережья Мечей, не так ли?

– Эта крохотная частичка усилена могуществом Главной Башни.

– Да, ты, вероятно, прав, – кивнул Робийард. – А может, и ошибаешься, и вот это меня и пугает.

Дюдермонт крепко сжал поручни и устремил немигающий взгляд к горизонту, хотя солнце уже показалось над морем и тысячами бликов заиграло на волнующейся поверхности воды. Долг каждого достойного человека – поступать по справедливости. Долг отважного человека – сражаться с теми, кто угнетает и притесняет беззащитных людей. Долг лидера – жить в соответствии со своими принципами, верить в них и надеяться, что эти принципы приведут его самого и его последователей к лучшему будущему.

Таковы были убеждения Дюдермонта, и он мысленно повторял их, глядя на сверкающее, горячо любимое им море. Он прожил свою жизнь и выработал собственный кодекс чести, верил в хорошего и справедливого лидера, и его убеждения служили ему надежной опорой, как сам он служил жителям Лускана, Глубоководья и Врат Бальдура.

Робийард был хорошо знаком с порядками в Главной Башне и методами Гильдии Чародеев, и Дюдермонт мог положиться на его суждение относительно будущих противников.

Но, позволяя нетерпеливому лорду Брамблеберри и его могучей флотилии участвовать в походе, капитан Дюдермонт не увиливал от своего долга.

Ему хотелось верить, что он поступил правильно.