Текст книги "Воин Ллос (ЛП)"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Эта задача оказалась более сложной, чем уничтожение дретча, ее двадцатое убийство в этой битве, в которой было так много демонических тварей: дретчей и манов. Она победила троих дроу в начале наступления из Дома До'Урден, убив одного, отправив второго в бегство со страшными ранами и оставив третьего корчиться на земле, чтобы его взяли в плен, но, кроме них и хазми, которого она, наконец, сбила, ни одно из ее убийств не было значительным.

Разочарованная, великая воительница чувствовала себя фермером, забивающим беспомощного рофа.

На нее напал еще один дретч, затем пара манов.

– Они пытаются измотать нас этими отбросами, которые так легко заменить! – крикнула она своей боевой подруге, Алеандре из Дома Амвас Тол, которая была рядом с ней большую часть ее жизни и даже в Бездне, под обратившим их обеих Проклятьем Мерзости.

– Эти твари бесконечны, – согласилась Алеандра.

В этой битве они могли бы убить тысячу, даже десять тысяч, и жрицы Ллос пополнили бы эти ряды за считанные дни.

Воселли знала это. Они должны были найти более могущественных демонов, чтобы избавиться от них, потому что именно они привели сюда этих меньших демонов.

По крайней мере, старших было не так легко заменить, в отличие от дретчей и манов. И троих дроу…

Воселли услышала, как ее имя, прозвище, которое ей дали, когда она служила драуком, выкрикнули с другой стороны вражеских позиций. Ей потребовалось всего мгновение, чтобы определить местонахождение кричавшего, настолько отличавшегося от других дроу ростом и внешностью, с его белыми волосами, намазанными гелем и уложенными в линию шипов на макушке.

Малагдорл Армго погрозил ей своим черным трезубцем и снова выкрикнул ее унизительное прозвище.

– Чудовище вернулось, – пробормотала Воселли.

– Ты его знаешь?

– Это тот, с кем я сражалась, когда вмешался наш потерянный друг. Это мастер оружия Второго Дома, Баррисон Дель'Армго.

– Кажется, он тебя ненавидит.

– Потому, что знает, что я бы победила его тогда.

– Не надо, – посоветовала Александра, подбегая к ней.

Воселли с любопытством посмотрела в сторону своей подруги, еще более недоверчиво сморщив лицо, когда Алеандра продолжала качать головой и умолять ее не обращать внимания на вызов.

– Матрона Мез'Баррис полностью на стороне Ллос, – ответила Воселли на сомнения подруги. – Второй Дом сделал свой выбор. Нет никаких причин позволять этому воину покинуть поле боя живым.

Она повернулась, чтобы разглядеть тропинку, которая привела бы ее поближе к претенденту, но Алеандра схватила ее за руку.

– Воселли, нет, я умоляю тебя, – сказала она.

– Его смерть станет большой потерей для наших врагов.

– Ты станешь большой потерей для нас!

– Твоя вера в меня очаровательна, – последовал саркастический ответ воительницы.

– Даже если ты убьешь его, его союзники позаботятся о том, чтобы ты не ушла живой.

– Тогда веди наши силы против них с еще большей яростью, чтобы у друзей Малагдорла Армго не было такого шанса! – парировала Воселли и отпрыгнула в сторону, отрубив голову одному дретчу и пронзив второго своим копьем, затем отбросила его в сторону, чтобы опрокинуть пару уродливых и раздутых манов.

Она улыбнулась, отметив, что Малагдорл не стоит в стороне и не ждет ее. Этот человек не трус.

Он хочет реванша не меньше нее самой.

– Прикажи демонам отойти в сторону! – настаивал Малагдорл, обращаясь к Кайтейну.

– При первых признаках того, что ты проигрываешь… – Кайтейн оборвал фразу, когда Малагдорл бросил на него хмурый взгляд. – Если возникнет острая необходимость, я без колебаний телепортирую нас обоих из этой битвы, – настаивал волшебник. – Матрона Мез'Баррис была недвусмысленна в своих требованиях.

– Ужасно, – эхом отозвался Малагдорл. – что наименьшая из проблем Кайтейна будет исходить от Матери Мез'Баррис. Ты не сможешь выиграть битву против меня, волшебник, и даже если тебе каким-то образом удалось бы выжить в ней, как ты думаешь, что бы тогда предприняла по отношению к тебе Мать Мез'Баррис?

Воин обнаружил, что весьма доволен беспомощным вздохом Кайтейна, и еще больше обрадовался, когда Кайтейн начал делать то, о чем он просил, расчищая путь между соперниками от вмешивающихся демонов.

Затем он сосредоточился на Малфуш, проигрывая их предыдущую схватку так, как, он знал, что она будет делать. Он обдумал их игру с оружием, то, как женщина использовала наклонную сторону сталагмита, чтобы избежать его первой ловушки. Тогда она считала себя сильнее и узнала правду, когда он отобрал у нее меч.

После этого ее игра с острием была хитрой и тонкой, удивив его – почти победив, признался он себе и никому другому.

Но, тем не менее, он победил ее – он был быстрее после их схватки, трезубец двигался перед ее копьем, чтобы убить. Бой был за ним, пока спутник женщины не бросился вперед, отразив его атаку и выведя его из равновесия достаточно надолго, чтобы она смогла нанести решающий удар.

Но в этот раз все будет иначе.

Он продолжал свое медленное и взвешенное приближение, оглядываясь вокруг в поисках любых союзников бывшего драука, которые могли бы и теперь точно так же броситься ей на помощь. До'Урден, который вмешался в первый раз, конечно, был вне поля боя, в когтистых руках Жиндии Меларн, но там была женщина, еще одна из Богохульниц, высокая и сильная…

Малагдорл хорошо постарался скрыть свою улыбку, когда увидел эту вторую женщину, уверенный, что она не поможет его противнице, поскольку он узнал в ней Алеандру, которая выдала личность Дайнина Жиндии.

Он сосредоточил свой взгляд на своей противнице и мысленно перестал думать о ней как о Малфуш. Нет, она была Мал'а'восселль Амвас Тол, гордой и грозной Оружейницей прошлых веков. Он отметил ее походку, низкую и защитную. Он оценил ее в том первом бою, но и она оценила его так же хорошо. Она считала себя сильнее.

Теперь она знала его лучше. А если нет, то тем более жаль.

Однако он не был слишком самоуверен и был достаточно мудр, чтобы проявить осторожность. Она приспособится. Она бы избегала рукопашного боя. Она была бы более осторожна, держа свое короткое копье и меч подальше от взмахов его сети.

Это не имело бы значения.

Она держалась на цыпочках при каждом новом шаге навстречу к нему, готовая метнуться в любую сторону или отступить.

Малагдорл понял. Она бы превратила это сражение в битву выносливости, а не силы, быстроты и техники, а не грубой силы.

Хорошо. Пусть она думает, что у нее есть хоть какое-то преимущество. Он докажет ей, что она неправа, острием своего трезубца.

Когда они собрались вместе, остальной мир просто перестал существовать для Малагдорла, его концентрация была идеальной, зрение ясным и оценивающим каждый изгиб и поворот.

Она повела копьем, как он и ожидал, но нет, это был обманный маневр, понял он, когда ее бедра в свою очередь отклонились ровно настолько, чтобы она внезапно изменила ход, резко шагнув вперед правой ногой, ее рука с мечом занесла удар по выставленному вперед трезубцу.

Малагдорл принял этот удар на свое оружие и отразил его, переместившись вправо вместе с ударом. Вместо того чтобы перекинуть сеть в другую сторону через отбитый трезубец, чтобы зацепить меч, он подкатил трезубец под меч и нанес прямой удар.

Его противница, ожидавшая сеть и уже готовившаяся вонзить свое короткое копье под клубок, была вынуждена отказаться от атаки и яростно отступать от адамантитовых зубцов.

Малагдорл подавил свою гордость, свое самовосхваление за то, что предвидел и победил финт женщины в финте.

Вместо этого он снова напомнил себе, что этот противник был грозен, безмерно: противник поменьше уже был бы поднят в воздух концом этого трезубца на всеобщее обозрение.

Но он тоже был грозен.

Воселли внезапно снова атаковала, убрав копье, отбив удар мечом и подняв правую ногу для яростного удара по колену Малагдорла, когда они сблизились.

Малагдорл перекатился вправо, нанеся удар ногой под колено, а не в бок, и тем же движением уклонился от удара копьем под сплетением меча и трезубца.

Сверкнул его правый локоть, врезавшись в предплечье женщины, и двинулся дальше, заставляя ее отступить назад.

Она удержала оружие, сумев аккуратно извлечь его, и выставила его перед собой в качестве защиты как раз вовремя, когда Малагдорл перехватил инициативу, схватив свой трезубец обеими руками и выставив его вперед. Она поймала его скрестив свое оружие и едва сумела повернуть его достаточно, чтобы отвести влево.

Она ударила копьем, но Малагдорл отвел правую руку – тыльной стороной на древке своего оружия, вниз и в сторону, древко трезубца отразило удар. Затем вверх и вперед поднялась правая рука, высвобождая трезубец и поднимаясь прежде, чем его противница смогла вернуть свой меч на место. Рукоятка трезубца задела ее подбородок и кончик носа, и она откатилась за пределы досягаемости, тряся головой и несколько раз прищурив глаза в попытке прогнать боль.

Или нет, понял Малагдорл, решив не недооценивать этого человека.

Она хотела, чтобы он подумал, что она оглушена, бросился вперед в порыве, которого, как он думал, она не сможет избежать.

Так он и сделал, или притворился, что сделал, взревев и прыгнув вперед, а женщина красиво отступила в сторону и подняла свое копье.

И Малагдорл тоже отступил в сторону, выходя из своего прыжка, перестроившись при приземлении и вынудив Мал’а’восселль еще раз скорректировать удар, когда они оба врезались друг в друга. Он почувствовал, как ее меч вонзился ему в бок, и взмахнул своей сетью сверху вниз, зацепив ее и ее руку и отбросив в сторону. Очевидно, ее короткое копье было лучше приспособлено для боя в тесных условиях, чем его трезубец, поэтому он придвинулся еще ближе, сцепив руки.

И, как и в их первой драке, каждый ударился головой, стукнувшись черепами друг о друга, брызнули кровь и пот.

Однако это именно то, чего ей нужно было избежать. Он знал, что удар более сильного соперника дает преимущество!

Или думал, что знает, пока умная Мал'а'восселль не втянула голову в следующий раз, когда они столкнулись, а вместо этого последовала за его движением, прижавшись к его щеке сбоку и прокусив ухо.

Вспышка жгучей боли пронзила его насквозь. Его резали, бичевали и избивали и раньше, но это было что-то новенькое. Однако воин терпел боль или умирал, и он сопротивлялся желанию просто оттолкнуть ее, вместо этого внезапно заключив ее в объятия и перекатившись назад на землю, подставляя под нее колено, отпуская сеть и просовывая руку между ними.

С силой, превосходящей все, что кто-либо мог ожидать от дроу, Малагдорл выбросил эту руку вперед, отшвырнув женщину прочь.

Приземлившись, она красиво изогнулась, расправив плечи, чтобы продолжить падение в одиночку, и повернулась в сторону, чтобы подняться на ноги, держа оба оружия наготове.

Однако Малагдорл не поднялся на ноги, чтобы встретить атаку. Он сократил свой бросок и резко встал на одно колено, приспосабливаясь и поднимая правую руку к уху.

Мал’а’восселль Амвас Тол красиво развернулась, чтобы встретить атаку, которая не последовала, но широко расставила руки и ноги – слишком широко, чтобы отразить удар, слишком широко, чтобы отвести бедра в сторону.

Брошенный трезубец оказался между ними, его зубцы были тоньше, чем даже доспехи Бэнр, которые она носила, оружие вонзилось ей в грудь.

Поднявшись и устремившись вслед за броском, Малагдорл схватился за древко, чтобы вонзить его ей в сердце, но он был недостаточно быстр, и воительница-богохульница сумела рубануть своим мечом поперек, чтобы выбить трезубец. Бросок левой рукой снизу отправил копье в полет со скоростью и силой, удивившей Малагдорла, когда оно вонзилось ему в живот.

Но он проигнорировал это, резко остановил отклонение трезубца и отвел его назад вправо, надавив вперед ровно настолько, чтобы кончики оцарапали лицо женщины, нанеся глубокие порезы и вырвав ей левый глаз.

Они снова столкнулись, бодаясь и кусаясь.

Малагдорл взревел от боли, когда почувствовал, как ловкая воительница поворачивает пронзающее копье.

Он, великий воин Баррисон Дель'Армго, тогда чуть не потерял сознание, почти рухнул.

Почти.

Вместо этого он понял, что ее левая рука опущена, поэтому правой схватил ее за короткие волосы и дернул ее голову в сторону.

Он почувствовал, как меч вонзился в его левое плечо, но даже не попытался отреагировать, даже не пошевелил левой рукой, чтобы как-то оттолкнуть его.

Нет, его единственный фокус прояснился всего на мгновение, и ничто другое не имело значения.

Малагдорл воспользовался приемом из ее собственного арсенала и укусил ее, крепко вцепившись зубами в ее обнаженную шею, мял и жевал.

Он перегрыз Воселли горло.

Он почувствовал, как она отшатнулась, и отбросил ее на несколько футов назад, забрав с собой ее копье и еще больше своей плоти.

Он схватился за свою рану, когда она попыталась ударить по своей, чтобы остановить хлещущую кровь, но он понял, что рана смертельна, когда увидел ее.

И она тоже.

Тем не менее, она смотрела мимо него налево, и он взглянул в ту сторону, чтобы увидеть ее спутницу, смотревшую на них в шоке и отчаянии.

Она позвала Александру булькающим и задыхающимся голосом, умоляя о помощи.

Малагдорлу не нужно было оглядываться, чтобы понять, что Алеандра Амвас Тол просто отвернулась. Он мог видеть это на лице умирающей Мал’а’восселль.

Она опустилась на колени, и Малагдорл встал прямо перед ней.

Мгновение он любовался делом своих рук, ухмыляясь, когда заметил ее выбитый глаз, глубокие порезы, кровь, капающую из трех отверстий в груди, кровь, хлещущую из разорванной шеи.

Его улыбка исчезла, когда он увидел, как что-то выпало у нее изо рта, и понял, что это часть его, а не ее.

Рефлекторно его рука потянулась к разорванному пополам уху. Он рычал и извивался, придвигая свое лицо совсем близко к ее лицу.

– Ллос ждет тебя, Малфуш, – усмехнулся он и поднял свой трезубец, целясь прямо ей в лицо.

Но нет, он отказался от этой идеи, и просто рассмеялся, подняв ногу и повалив свою побежденную противницу на землю, позволяя ей умирать медленно и мучительно, позволяя ей думать о судьбе, которая ее ожидает.

Затем он ушел, зная, что был единственным настоящим мастером оружия в том бою.

Глава 6

Слишком много хорошего

Браелин наблюдал за боем с насеста на сталактите, свисающем со свода пещеры, в которой располагался Мензоберранзан. Армии роились, как насекомые, в сотнях футов под ним, воздух потрескивал от молний и огненных шаров, которые вспыхивали, как распускающиеся цветы на лугу.

Он наблюдал, как силы Бэнр завоевывают позиции, оттесняя демонов и приверженцев Ллос на юг и восток, огибая оконечность Западного разлома, и думал, что Джарлакс был бы доволен.

Но затем последовала яростная контратака: он почувствовал запах озона и дыма, наполняющих воздух, почувствовал покалывание от черных разрядов энергии Бездны. Слышал крики, так много криков, агонию умирающих и ужас тех, кто скоро умрет.

Он не мог отрицать и собственного ужаса, его дыхание сбивалось, запахи горелой плоти – демонов, дроу и многих несчастных порабощенных народов других рас, брошенных в бой, доносились до его ноздрей, но он также не мог отрицать, что хотел быть там, внизу, хотел быть в этой борьбе.

Только долг остановил его. По долгу службы он сдержал лук на коленях, когда хазми пролетел прямо под ним – как легко было бы подстрелить демона в полете!

Но это не входило в его миссию.

Поэтому он наблюдал.

В частности, он увидел зрелище одного боя – даже с такого расстояния Браелин подумал, что это, должно быть, Малагдорл Армго.

С кем бы ни сражался мастер оружия, победа над этим конкретным противником вызвала бурные аплодисменты у войска Ллос.

Но это, в свою очередь, вызвало яростную контратаку богохульников и их союзников, наступавших быстро и достаточно мощно, чтобы забрать некоторых из своих павших, а затем отступить.

Браелин знал, что исход, победа, чьей бы она ни была, будет дорогостоящей и приглушенной ранами, и он понимал очевидные последствия этой битвы. Это больше не было игрой в быстрые бои и еще более быстрые отступления, в беготню взад-вперед, в прощупывание своих противников, рисование линий и уговоры союзников из рядов противника.

Нет, теперь война за Мензоберранзан шла полным ходом, и если бы половина дроу в городе была убита, это не превзошло бы ожиданий Браелина Дженкуэя.

Они боролись за свои жизни и, более того, за свою загробную жизнь, все они.

Полумеры не входили в это уравнение.

Разбойник закрыл глаза и взял себя в руки. Где был Джарлакс? Если он не доберется сюда, и как можно скорее, то у него останется мало ролей, как бы он ни решил бросить свой жребий.

А это означало, что Браелину нужно было добраться до Сочащегося Миконида, поделиться своей информацией и помочь Джарлаксу сделать ставку, и, если он знал мошенника, бросить кости в его пользу.

Он подобрался к дальнему концу скопления сталактитов и внимательно огляделся по сторонам, прежде чем сделать себя уязвимым. Он не боялся пропастей, по крайней мере, когда у него под ногами была твердая почва, но в городе были демоны и пострашнее их: до него доходили слухи о том, что бейлор перешел на сторону Ллос, слухи, подтверждения которых он не хотел бы.

Битва бушевала далеко внизу, но здесь, наверху, казалось, было спокойно и не было врагов.

Он должен был сохранять уверенность.

Бросив последний взгляд, он сделал три шага для разбега вдоль выступа и спрыгнул вниз, устремившись к земле.

Прежде чем он потерял инерцию своего прыжка, все еще двигаясь на восток, Браелин призвал заклинание из кольца.

Тогда вместо того, чтобы падать дальше, он заскользил вниз, дрейфуя все ниже и ниже на восток, к зловонным улицам Мензоберранзана.

– Ты уже проиграла.

– Да, – ответила Азлия.

– И ты рада этому.

– Конечно, ведь… ты прекрасна.

Улыбка появилась на лице Каривы, которая теперь выглядела точь-в-точь как Азлия, вплоть до маленькой родинки чуть ниже левого края довольно толстого носа женщины. На ней был идентичный синий наряд: облегающее платье с сине-белым рисунком, которое обнажало левое плечо, с правого плеча спадало и низко огибало спину, затем ложилось на левое бедро, обнажая мускулистый живот женщины – и суккуба. Низ длиной до колена был присобран складками, придавая каждому движению стремительную грацию, а правое бедро оставалось открытым в разрезе ткани. Или, по крайней мере, выглядело таковым, ведь все это, вплоть до родинки, было иллюзией.

– Это твое любимое платье?

– Да! – Азалия ответила, хихикая.

– Ну конечно, – Беззаботно сказала Карива своей новой лучшей подруге. – Ты такая хорошенькая! Мне так повезло, что могу быть такой же красивой, как ты.

Азлия широко улыбнулась, но улыбка немного растаяла, и на ее лице внезапно появилось озабоченное выражение, как будто что-то было не совсем правильно в этом заявлении или во всем происходящем.

– Это просто игра, – заверила ее суккуб и поцеловала, усиливая очарование. «Эта была нелегкой добычей», напомнила она себе. Кариве и двум ее подругам потребовалось немало времени, чтобы, наконец, подчинить это создание, Азлию, своей силе воли. – Просто чтобы рассмешить его, а потом, конечно, я оставлю вас двоих наедине. И посмотри на меня! Я – Азлия для всех ничего не подозревающих посетителей, которые могут зайти, и поэтому я могу занять их и сделать счастливыми, пока ты и твой возлюбленный будете отдыхать!

Улыбка женщины вернулась, и Карива вздохнула с облегчением. Это становилось довольно утомительным, и ей не нужно было дополнительное напряжение, связанное с опасностью разоблачения.

Не против этой следующей цели, которая так легко уничтожила хезроу.

«Он на улице, приближается сквозь тени», услышала Карива в своем сознании телепатическое послание Увиллии.

– Не говори ни слова, – сказала она Азлии. – Просто улыбнись и резко повернись, чтобы это прекрасное платье широко развевалось и кружилось вокруг тебя, как циклон. Помни: ты – эпицентр той бури, о которой так мечтает твой любимый.

– Ты уверена?

– Моя дорогая Азлия, я так долго играла в эти игры.

– Но ты его совсем не знаешь.

– Я знаю, что он похож на Джарлакса, а его я знаю слишком хорошо, – солгала Карива.

Азлия снова нахмурилась, и Карива задумалась, не зашла ли она слишком далеко в этом сравнении.

– Браелин совсем другой. Джарлакс – мастер игр.

Еще один поцелуй, еще одно заверение.

– Не всех игр, моя дорогая Азлия. Есть некоторые вещи, которые даже Джарлакс, как и твой возлюбленный, просто не могут контролировать и которым просто невозможно сопротивляться.

Он приближается.

– А теперь иди, и побыстрее, – сказала Карива хозяйке таверны. – Его любимый напиток от его любимой женщины. – Когда Азлия направилась к двери, Карива приложила палец к поджатым губам, напоминая ей, чтобы она больше не произносила ни слова.

На Улицах Вони было до жути тихо, но это было объяснимо, учитывая масштабное сражение, бушевавшее в западных районах города. Тем не менее, Браелин не торопился и держался в тени, пробираясь к Сочащемуся Микониду.

Он знал, что жрицы Ллос будут расследовать смерть аристократа Вандри и особенно жрицы Ханцрин, не говоря уже о потере демона хезроу. Это был удар, о котором стоило узнать побольше.

Сворачивая в последний переулок, в дальнем конце которого располагался Сочащийся Миконид, он раздумывал, пробираться ли ему всю дорогу крадучись или идти открыто. Если уж предстояли неприятности, то, возможно, в конце концов, лучше было покончить с ними поскорее.

Однако он передумал, потому что, как бы это ни заставляло его чувствовать, ответственность Браелина была больше, чем просто перед самим собой. Он узнал довольно много о быстро ухудшающейся ситуации здесь, в городе, и о боевых действиях, а также о слухах о том, что сторонники Ллос захватили неожиданного и важного пленника из рядов Богохульников. В этих шепотках были намеки на то, что Матрона Жиндия публично сделает из этого заключенного драука, в качестве предупреждения всем тем, кто выступит против Паучьей Королевы, особенно тем, кто был освобожден от Проклятия Мерзости, чтобы снова стать живым дроу.

Поэтому вместо двери разведчик поднялся на крыши, тщательно выбирая путь. Он не боялся никакой драки, на самом деле, он хотел ее! Но дело было не в нем. Речь шла о Джарлаксе и о многих, кто зависел от него, особенно о женщине, обслуживающей таверну, к которой он сейчас приближался.

Он поднялся на крышу этого здания, прополз по-паучьи вниз по фасаду за гигантским грибом слева от главной двери, затем спрыгнул вниз, огляделся и вошел внутрь.

К удивлению Браелина, в заведении не было посетителей. Было раннее утро, но все же… Он не был уверен, что когда-либо видел таверну совсем пустой.

Нет, не пусто, отметил он, увидев Азлию за стойкой бара, в последний раз махнувшей салфеткой, прежде чем отбросить ее в сторону и демонстративно поставить стакан на стойку.

На ней был его любимый наряд.

Она одарила его застенчивой улыбкой и направилась к двери в свои личные покои.

Браелин не был уверен, что и думать, но он наверняка знал, что он чувствует.

Неужели Азлия опустошила это место в ожидании его прибытия? Он пришел в восторг от этой идеи… Но откуда она могла знать?

Она не оглядывалась на него, пока не дошла до двери, где одарила его озорной ухмылкой и подмигнула своим прелестным глазом, задержавшись на пороге.

Браелин подошел к бару и взял напиток, который она поставила на стойку.

Действительно, его любимое.

– А где…

Она приложила пальцы к губам, этим идеальным губам, и шикнула на него. Затем она ушла, не оглянувшись.

Ухмыляясь, Браелин широким шагом обошел бар, схватил стакан и направился к двери в комнату Азлии, где его немедленно встретили крепкими объятиями и страстным поцелуем, женщина тут же принялась возиться с его поясом с оружием.

Он ответил на поцелуй от всего сердца, но с некоторым удивлением, потому что это было не похоже ни на что, что когда-либо предлагала Азлия. Сильный и даже немного кусачий – что-то, казалось, взволновало его возлюбленную так, как он раньше не знал.

Он совсем не возражал против этой перемены и ответил на поцелуй с еще большим пылом.

Она задержала поцелуй, отступая и увлекая его за собой к кровати, и он постарался не споткнуться о свой упавший пояс и меч.

Он открыл глаза, все еще заключенный в поцелуе и объятиях, которые с каждым шагом становились все крепче и крепче, почти болезненно.

И там, сидя на краю кровати и глядя на него из-за балдахина в изножье, он увидел… Азлию.

Ошеломленный, сбитый с толку, Браелин потянулся, чтобы схватить за руки женщину, сжимавшую его, но обнаружил, что ее хватка только усилилась. Он попытался отстраниться, оторвать свои губы от нее, но она не позволила ему и целовала еще крепче.

Боль в губах от зубов была ничем по сравнению со слабостью, которую он испытывал. Ему казалось, что из него каким-то образом высасывают саму жизненную силу. Он крутил и тянул, и там, вдоль правой стены, он увидел… еще одну Азлию.

Его охватила паника, когда он почувствовал, как другая пара рук схватила его с левой стороны. Замешательство охватило его, когда он увидел четвертую Азлию!

Все они были одеты абсолютно одинаково.

Все они выглядели абсолютно одинаково.

Он подумал о заклинании зеркального отражения, которое часто использовал Громф, но нет, это было не оно, потому что дубликаты не повторяли движения, а действовали независимо.

В этом не было никакого смысла.

А потом он почувствовал душераздирающую боль и точно понял, что это действительно его жизненная сила была украдена это женщиной… или чем бы оно ни было.

И он подумал, что это хорошо.

Но разве это могло быть хорошо?

У него подкосились ноги. Женщина у правой стены оказалась рядом с ним и схватила его за руку.

Он почувствовал, как вокруг него обвилась веревка, его руки потянули вниз и крепко связали.

Но все было в порядке. Это были его друзья. Это были его возлюбленные…

Все они?

Браелин отбросил эту мысль и стал сопротивляться поцелую, наконец вырвавшись и хватая ртом воздух.

Целующаяся отстранилась от него. Ее волосы удлинились и стали рыжими. Оттенок ее кожи менялся у него на глазах.

Она что-то шептала ему, но он не мог расслышать слов.

Он просто каким-то образом знал, что эти слова нравятся ему больше, чем все, что он когда-либо слышал.

Это было ошибкой, даже пытаться слушать, но поскольку магический шквал очарования продолжался, и в своем ослабленном состоянии Браелин мог сопротивляться ему лишь очень долго.

Он должен был освободиться и бежать. Он должен был обнять эту женщину, не-Азлию, и поддаться ее ласковым словам.

Азлия встала с кровати – настоящая Азлия? – он удивился, услышав, что все в порядке, что это их новые друзья.

Он не знал, что с этим делать.

Браелин пожал плечами, изогнулся и обнаружил, что он определенно сильнее тех двоих, что держали его. Но не крепче, чем веревка, которой они обмотали его, волшебная веревка, которая затягивалась с каждым его движением.

Женщина перед ним, больше не Азлия, он был уверен, расправила красные крылья, похожие на крылья летучей мыши… подошла и снова поймала его поцелуем.

Последнее, что он увидел, была Азлия – это действительно была она? – смотрящая на него со странной улыбкой на лице с края кровати.

Странная и бездумная улыбка дурака.

Его последней мыслью, когда он почувствовал, как жизненная сила покидает его сознание, было то, что у них тоже была Азлия.

Часть 2

Вдохновение

–

Я гуляю по улицам Каллиды и беседую с эвендроу. Контраст с Мензоберранзаном не мог бы быть еще ярче. Это был ответ, по крайней мере, для меня и для Джарлакса, и, вероятно, также для других товарищей из Мензоберранзана, хотя я не знаю, задумывались ли Закнафейн, Киммуриэль, Даб'Ней или, конечно, Громф когда-либо так прямо над вопросом: было ли что-то внутри меня, внутри всех дроу, что-то, что могло бы помочь исправить этот изъян в нашей природе, предопределенность, проклятый рок, все зло нашей культуры, за которое другие народы Фаэруна обвиняют и порочат нас?

Конечно, я никогда не испытывал таких внутренних побуждений, искушений или желания причинить вред. Как, я уверен, и мои сестры, по крайней мере, две из них, или мой отец. Я никогда не видел такой естественной злобы ни в Джарлаксе, ни даже в Киммуриэле, хотя он часто пугал меня.

Но все же, даже зная это, мне всегда было трудно полностью отвергнуть мнения, которые народы других земель, видов и культур высказывали о дроу, обо мне. Кэтти-Бри однажды сказала мне, что, возможно, я был более скован тем, как другие люди видели меня, и в этом маленьком семантическом обороте есть доля правды. Но это было глубже, проникло в суть того, кем на самом деле был Дзирт До'Урден – или, что более важно, того, кем я когда-либо боялся быть или мог бы стать.

Ожидания других людей часто являются непосильным бременем.

Я жил под этим бременем. И каким бы сильным я ни был, как бы сильно я ни тренировал свой разум, тело и душу, теперь я вижу, как это сгорбило мои плечи ровно настолько, чтобы я не мог по-настоящему стоять во весь рост рядом со своими товарищами. Хотеть скрыть, пусть даже в потаенной части моего мозга, все то, что они могли узнать обо мне и других дроу.

Но сейчас у меня есть ответ. Теперь у всех нас есть ответ, даже у тех товарищей, которые, возможно, никогда напрямую не задавали этот вопрос, и это удивительная вещь:

У нас, дроу, нет недостатков.

Мы не меньшинство. Мы ни в коей мере не злонамеренны по своей природе. Честно говоря, я не знаю, как высоко на лестнице злодеяний находится такая правда. Я видел злобных диктаторов, которые соответствовали порочности самой ревностной жрицы Ллос, у всех видов и культур. Я был свидетелем по-настоящему злых представителей разных рас, от гномов до халфлингов, от людей до эльфов и дроу, и всех остальных, каждого вида или культуры, лишь немного отличающихся друг от друга. Так что, возможно, есть некоторые люди, в которых есть природное зло.

Или, возможно, даже с ними, даже с самыми порочными, такими как матрона Жиндия Меларн или судьи карнавала воров в Лускане, которые с таким ликованием пытают обвиняемых преступников, в ранние дни их личного пути были шаги, которые развратили их и привели к их нынешнему состоянию. Это вопрос, на который, я сомневаюсь, когда-либо будет дан ответ, и этот ответ на самом деле не является самым важным фактором, поскольку в настоящем, в данный момент, за свои собственные действия эти люди, как и все мы, несут ответственность.

Тогда более важный вопрос для меня во всем этом заключается в том, как целый город – и почти все в пределах города – могут быть настолько порабощены, настолько полностью подчинены воле Королевы Демонов, что они теряют всякое представление о том, что правильно, а что неправильно? Потому что, несомненно, понятие этой разницы – это то, чем должно обладать любое разумное существо!