Текст книги "Воин Ллос (ЛП)"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Но ни она, ни Зак не могли, потому что тот первый луч остался, удерживая их, как магические цепи.

Зак боролся с притяжением, но приготовился к новым лучам, которые, несомненно, приближались к нему.

Но нет.

Они с Галатой действительно ранили этого монстра, и это явно не было глупостью. Он поплыл прочь от них, и связующий луч исчез, но вместо него внезапно появился живой пол, со щупальцами и глазными стебельками, растущими повсюду вокруг того места, где лежали Зак и Галата, сбивая их с толку и затрудняя передвижение.

Галата положила Блуцидер горизонтально перед собой и оглянулась на участок стены, где они с Заком упали в пещеру. Она прошептала что-то мечу, затем направила его, как какой-то гадальный жезл.

– Там, – сказала она Заку. – Дверь, волшебные врата. Вперед!

Зак направился к стене, на которую, казалось, можно было взобраться, но он остановился, когда добрался до ее основания, заметив, что Галата встала примерно в трех шагах от стены, повернулась и теперь повторяла несколько раз: «Даруй мне это, Темная Дева. Я пришла, чтобы вести твою битву рядом с тобой. Не дай мне умереть так далеко от моей судьбы».

– Давай! – позвал он ее.

Она проигнорировала его и продолжала молитву.

Зак направился к ней, но остановился. Она заслужила его доверие. Он не знал, что она задумала, но она явно не могла остановиться сейчас, чтобы объяснить.

Он начал подниматься по каменистой и неровной стене, тщательно выбирая путь. Примерно на трех четвертях пути к указанному месту, примерно в пятнадцати футах от пола, он оглянулся и шепотом позвал свою спутницу, потому что увидел, что массивный плавающий череп возвращается, и он был не один, ведя за собой еще одно войско немертвых монстров.

Галата медленно попятилась к стене, продолжая петь.

Ведущие зомби и скелеты рассыпались веером из стороны в сторону, окружая ее с флангов и предотвращая любые попытки к бегству. Группа с плавающим черепом-нежитью, включая три скелета минотавров, поспешила за паладином.

В тридцати футах от него глаз испустил еще один луч, но только в Галату, как будто он не заметил Зака на стене.

Женщина стояла совершенно неподвижно и перестала петь, и Зак испугался, что она была удержана магией и беспомощна.

Он медленно вытащил рукоять Солардиса из-за пояса. Он верил, что у него будет один шанс, один удар, чтобы покончить с этим, или он увидит, как его товарища жестоко убьют.

Глаз и его спутники были в двадцати футах от него.

– Давай, – прошептал Зак себе под нос, готовый к прыжку.

Монстры сбоку жадно набросились на нее. Глаз был ближе всего, всего в десяти футах от нее, его зубастая пасть широко раскрылась.

Зак задержался на один удар сердца дольше.

Галата этого не сделала, тыча пальцем вперед и в пол, создавая пятно света под парящим черепом, которое немедленно вырвалось наружу и вверх, создавая двадцатифутовый цилиндр как в диаметре, так и в высоту из мерцающей, светящейся магии, которая показалась Заку очень похожей на веселых танцоров ее родины и зимнее небо.

Плавающий череп и его ближайшее окружение были в нем, но нежить с боков и позади черепа подбежала и врезалась в него, как будто это был не просто свет, а осязаемый барьер. Они не могли проникнуть в область света!

Челюсть Зака отвисла, и на мгновение он почти совсем забыл о драке, осознав опасность только тогда, когда глаз продолжал приближаться. Он повернулся, чтобы прыгнуть, но снова вперед выступила Галата, крича: «Эйлистри! Блуцидер!» и выставила перед собой свое священное оружие.

И все вокруг залилось сияющим светом, немертвые монстры внезапно пошатнулись.

Все, кроме парящего черепа, который продолжал стрелять в нее лучами, жаля ее, лишая жизненной силы, ударяя ее спиной о стену.

Из стены выросли щупальца, чтобы схватить ее.

Пасть широко раскрылась и устремилась на нее, и, наконец, Зак обрушился сверху, крепко сжимая обеими руками рукоять Солардиса, вгоняя клинок прямо вниз со всей своей силой и всей своей инерцией в парящий череп.

Он тяжело отскочил на пол, шатающийся и ошеломленный, и был потрясен, увидев, что глаз все еще там, все еще плавает, все еще живой или немертвый, все еще одушевленный, что было главным, что его беспокоило. И как сильно раненный, он был вынужден вытащить свой второй клинок, потому что минотавр бросился на него, и ему некуда было бежать.

Галата вырвалась из щупалец, взывая к своей богине, и вонзила в глаз Блуцидер, наделенный божественной силой и потрескивающий энергией. Святой меч ударил и сверкнул, и череп отшатнулся от очевидной боли, струящиеся огни, похожие на светящийся ихор, хлынули из его огромного центрального глаза.

Галата потянула Блуцидер назад и освободила границы своего заклинания света, создав вокруг взрыв лучистой энергии, яркой и ослепляющей.

Зак вскрикнул и прикрыл глаза.

К нему все еще не вернулось зрение, когда он услышал крик Галаты: «Я… изгоняю тебя!»

Он действительно видел удар, действительно видел, как плавающий череп просто исчез под ним, а Солардис, который остался застрявшим в кости после удара Зака сверху, теперь свободно упал на пол. Когда его глаза привыкли, он также увидел тлеющие груды зомби и скелетов, меньшие из них были уничтожены, три минотавра все еще стояли, но дымились так, словно сами их существа таяли.

Тот, что надвигался на него, остановился как вкопанный, и поэтому Зак наносил удары снова и снова, отбрасывая его назад сокрушительными ударами по черепу. Он пробежал мимо него и подобрал Солардис, затем впал в неистовство, игнорируя боль от падения и пожирающие жизнь лучи негативной энергии. Оставшиеся два скелетообразных монстра, тяжело раненные ошеломляющей вспышкой сияния, продержались всего пару ударов сердца под шквалом Закнафейна.

Он прикончил последнего и, пошатываясь, вернулся к Галате, которая стояла, тяжело дыша, как будто отдала все, что могла, и даже больше.

– Что ты сделала?

– Кое-что, чего я никогда раньше не делала, – призналась она и покачала головой, словно выходя из транса. – Ты все еще не веришь?

– В богиню? Да! – сказал он. – Но я верю в Галату.

Улыбаясь, она снова покачала головой в ответ на его упрямство.

– Куда делась штука с черепом? – спросил он, оглядываясь по сторонам. – Немертвый бехолдер?

– Изгнан на свой родной план существования.

– Тогда нам нужно исследовать логово, – сказал Зак, проявляя некоторый энтузиазм. – Какие сокровища…

– Изгнан, если это не его родной план, – вмешалась Галата, резко остановив его.

– А если это его дом?

– То он скоро вернется. – Она жалобно посмотрела на Зака. – У меня осталось мало заклинаний на сегодня.

По правде говоря, у Зака тоже было немного. Он вытащил из-за пояса тонкий шнур и дал ей один, а затем со всей скорости полез вверх по стене. Галата начала карабкаться позади него, хотя и гораздо медленнее, находя опору для рук или ног, затем ей потребовалось некоторое время, чтобы удержаться на месте, и очень неуверенно, пока Зак натягивал веревку между ними.

Он немного пошарил вокруг, ища, где кончается камень и начинается иллюзия, и, наконец, постучал по месту, которого там не было.

Он нашел дверь и провалился сквозь магическое отверстие на пол коридора, по которому они шли. Он просунул голову обратно в логово немертвого бехолдера, поскольку именно им, по его мнению, был плавающий череп, и начал тянуть изо всех сил, чтобы помочь Галате подняться.

Она была почти рядом с ним, когда череп появился снова, прямо там, откуда она его изгнала.

Зак наклонился и схватил Галату за плечо, поднимая ее, дергая изо всех сил.

Глаз посмотрел на них с чистой злобой.

Он втащил Галату внутрь и толкнул ее плашмя на пол, затем откатился в сторону, и как раз вовремя, когда белый луч пронесся сквозь пространственное отверстие, под углом вверх, и там, где он ударил в потолок коридора, камень просто распался, оставив в камне наклонную шахту глубиной в десять футов.

– Мы должны убить его, – сказал Зак, но Галата покачала головой.

Зак подполз к невидимому порталу и просунул голову внутрь всего на мгновение, чтобы убедиться, что монстр все еще там.

Все еще на животе, он попятился. – Мы не можем оставить его здесь ради тех, кто идет за нами, или ради возвращения наших друзей.

Голос Галаты слабел с каждым словом, ее глаза закатывались в глазницах, когда сознание покидало ее.

– Зак, я не могу.

Он не просил ее об этом.

– Закнафейн! – слабо позвала она, когда мастер оружия поднялся на ноги и бросился в атаку, снова обеими руками берясь за рукоять Солардиса.

Он прыгнул через портал обратно в логово другого измерения, слепо надеясь, что монстр не пошевелился.

Часть 3

Встреча Героев

–

Из всех черт, которые я нахожу важными в тех, кем я себя окружаю, для меня важнее всего ценность слова этого человека. Без этого нет доверия. Без доверия нет шансов на какие-либо настоящие отношения. Люди, которые знают меня и видят, что я дружу с Джарлаксом, могут задаться вопросом об этом, но правда Джарлакса в том, что у него есть честь, что он не стал бы принуждать, лгать или жульничать по любому важному вопросу. Он игрок и чаще всего будет нарушать правила в своих интересах, но он не злонамеренный человек и не стал бы лгать своим друзьям, если бы знал, что это причинит вред.

Возьмем его влияние на Артемиса Энтрери: его невозможно преуменьшить. Энтрери обладал многими из тех же качеств, хотя они были похоронены под сильной болью и неумолимым гневом, в основном ненавистью к самому себе. У него была честь, но только в том смысле, в котором она позволяла ему причинять боль другим.

Джарлакс уговорил его выйти из этого состояния.

Итак, когда эти двое, а также Киммуриэль – дали мне слово, я понял, что могу доверять этому слову.

Много раз я слышал, как кого-то называли блестящим тактиком в бою, в дебатах или в торговле, будь то армии, оружие, товары или слухи, только для того, чтобы увидеть этого человека вблизи, а затем покачать головой и смиренно вздохнуть – вздох, который когда-то вызвал бы отвращение, но теперь я знаю: это реакция на что-то настолько обычное, что я не могу сдержать этого глубокого разочарования. Ибо, когда я вижу действие их слов и тактики, то вижу не блеск, а на самом деле не что иное, как безнравственность. Ибо слишком часто у этих очень влиятельных личностей их истинный дар оказывается проклятием: они просто не ограничены порядочностью, а их безжалостность, которую так часто восхваляют, идет во вред им самим и, самое главное, тем, кто их окружает.

Они нечестны сверх ожиданий тех, кого они обманывают.

Заставить население встать у вас на пути, солгав им, не блестяще. Великие ораторы играют с аудиторией, основываясь на своих предрасположенных убеждениях – или, что еще хуже, страхах, – давая обещания, которые, как они знают, они не смогут сдержать, – это не признак гениальности или интеллекта. Нет, это просто явный признак отсутствия этики и характера.

Жульничество в физическом соревновании, как я наиболее болезненно усвоил за годы учебы в академии, не делает тебя лучшим фехтовальщиком – на самом деле результат может оказаться совершенно противоположным.

Продажа кому-то чудодейственного средства или уговоры на сделку, целью которой является простое получение чужого золота, не делают вас титаном бизнеса ни в одной моральной вселенной. К сожалению, однако, говоря простыми практическими терминами, часто именно это и делает человек, который извлекает выгоду, жертвуя своим характером и причиняя боль другим в обмен, почти всегда, на излишества.

Это тоже битва за Мензоберранзан, война за содружество и душу моего народа. Ллос – это ложь, и Ллос – это ужас, ничего больше. Но эти непристойные черты характера привели ее к неоспоримой власти в домах Мензоберранзана, и лишить ее этой власти вполне может оказаться невозможным.

Тем не менее, это попытка, которую большинство из нас стало воспринимать как стоящую борьбы и, возможно, неизбежных жертв. Это битва за то, что правильно, война, которая найдет отклик у всех, кто ее переживет, и у их детей и потомков, которые придут после.

Нам не нужно побеждать и уничтожать Ллос, чтобы открыть больше глаз на правду. Потому что, если мы сможем это сделать, тогда они увидят.

Итак, посмотрим.

– Дзирт До’Урден

Глава 14

Два пути к ответственности

Выглянув из окна своего балкона, Кэтти-Бри не могла не быть очарована. После того, как выпал свежий снег, Пайкел и Айвен Валунноплечие приехали навестить Поместье Плюща, а точнее, они приехали к Бри. Сейчас они втроем были снаружи, на холме, где Айвен с помощью своих инструментов для кладки помогал Пайкелу рассчитать и вылепить подходящие бортики для длинной ледяной горки, которую они строили.

Кэтти-Бри улыбнулась шире, когда Пайкел взмахнул своей новой рукой, совершенно белой и, казалось, сделанной из прессованного льда, чтобы создать поток воды над трассой, а затем побежал рядом с ней, а Бри скакала позади и падала лицом в снег на каждом третьем шаге. Пайкел тянул эту новую руку, подарок Кадижа, на протяжении всего пути, замораживая воду внизу своей ледяной магией.

Все это было так просто, так великолепно сыграно, что это только и могло быть выражено словом «игра». Что бы ни представляла собой нынешняя тьма, Кэтти-Бри верила, что ее маленькую любовь будет окружать так много хороших людей.

Но тьма была там, витала вокруг нее. Прошлой ночью ее посещали сны, зловещие и предвещающие беду и, казалось, такие окончательные в своем ужасном исходе. Она боялась, что Дзирт снова столкнется с Ллос, и ее не будет рядом с ним.

Она чувствовала сердцем, что ей предстоит сыграть определенную роль в этой битве, и она не выполнит ее.

У Дзирта не было бы шанса.

«Это был всего лишь сон», прошептала она, пытаясь стряхнуть окутавшие ее черные крылья.

Она глубоко вздохнула, сосредоточившись на событиях снаружи и задаваясь вопросом, почему она просто стояла здесь и позволяла дворфам развлекаться с ее маленькой Бри.

Быстрое заклинание, защищающее от холода, и она прошла через балконные двери, перелезла через перила, применив еще одно заклинание, которое позволило ей спуститься по склону холма, как перышку на осеннем ветру.

Она приземлилась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Пайкел и Бри катятся вниз по ледяной горке.

– Эй, для вас двоих борта слишком малы! – Айвен предупреждающе закричал с противоположной стороны горки, и, конечно же, дворф и малышка взлетели высоко на следующем повороте – слишком высоко над бортиком – и полетели в сугроб.

Радостные вопли Бри превратились в крики страха.

– Пайкел! – крикнула Кэтти-Бри, сбегая вниз.

– Хе-хе-хе, – хихикнул дворф, глядя на ребенка, который был весь в снегу. «Снежная девочка, Бвиз». Дворф щелкнул пальцами своей волшебной белой руки, и порыв теплого ветра пронесся над Бри, сдув снег и превратив ее испуганные вопли в судорожный вздох, который, очевидно, успокоил ее настолько, что она поняла, что ей совсем не больно.

– Хе-хе-хе, – рассмеялся Пайкел.

– Хе-хе-хе, – эхом отозвалась Бри, и все ее лицо снова расплылось в улыбке.

– Тебе нужно добавить еще пару футов и выступающий изгиб, если вы собираетесь спускаться вместе, болван, – проревел Айвен, подходя.

– Не слишком ли дерзко, Пайкел? – спросила Кэтти-Бри, двигаясь рядом с ними. – Может быть, сделать не такой крутой склон?

– Хе-хе-хе, – хором сказали дворф и малыш, и Бри добавила, вызывающе глядя прямо на Кэтти-Бри: «Нет!»

– Бри, – сказала Кэтти-бри своим лучшим материнским голосом.

Малышка отвел взгляд.

– Бри, – повторила Кэтти-бри, не дождавшись ответа. – «Бри. Бри!»

– Нет! – сказала малышка.

– Бвиз, – позвал Пайкел, и маленькая девочка обернулась, широко улыбаясь.

– Бвиз? – Спросила Кэтти-бри.

– Бризи! – настаивала Бри.

– Бри?

– Нет, Бризи! Не Бри!

Кэтти-Бри начала отвечать, но остановилась на середине исправления, на середине объяснения. В чем был смысл? Некоторые сражения не стоили того, чтобы в них участвовать.

– Бризи, – сказала она вместо этого, и маленькая девочка просияла, а Пайкел издал еще одно «хе-хе-хе».

– Ты так и будешь стоять, пропуская все веселье, или пойдешь прокатишься? – спросил Айвен у Кэтти-бри.

Кэтти-бри задумалась всего на мгновение, прежде чем объявить: «Я собираюсь прокатиться».

Так она и сделала. А потом еще раз. И снова, с Бри. И еще один с Айвеном, ведущим всех четверых в цепочке, в которой Кэтти-Бри была последней, огибая повороты и почти, почти переваливая через насыпь на повороте.

Это были те самые моменты счастья, поняла Кэтти-Бри, и это было напоминанием, а не прозрением.

Эта простая маленькая игра была тем, что делало жизнь стоящей того. Не золото Бренора или сеть Джарлакса, и не какое-то приключение или война – это была счастливая роскошь и болезненная необходимость – но это, эта простая, детская, радостная игра, было тем, что действительно стоило того для Кэтти-Бри. Потому что это была любовь, это была дружба, это была семья.

Пусть не идеальные, потому что Дзирта здесь не было, но моменты, подобные этому, были совершенством, которого они надеялись достичь.

То, за что Дзирт буквально боролся, чтобы заполучить их – кульминация путешествия, которое последовало за ним из Мензоберранзана почти два столетия назад – и Кэтти-Бри не было с ним.

Она была окружена смехом, любовью и светом.

Но мрак не рассеялся.

– Это будет славное путешествие, – сказала Магистр Саван двум женщинам, которых она пришла навестить в Поместье Плюща в Длинной Седловине. – Ильнезара прибудет утром, и твоя дорогая Бри насладится миром, широко открывшимся перед ней, летая в сезон, который она еще не видела с такой высоты.

– Бризи, – сказала Кэтти-Бри.

– Да, верно. Сестры-драконицы действительно любят летать высоко, где дуют сильные ветры. Не бойся, у нас есть седла с привязями…

Она остановилась, заметив, что Кэтти-Бри улыбается.

– О чем ты? – спросила Саван. – Там, наверху, действительно дуют сильные ветры.

– Я думаю, она имеет в виду это имя, – заметила Пенелопа, хотя, казалось, она была не менее озадачена тем, что Кэтти-Бри нашла таким забавным.

– Имя?

– Моя дочь, – сказала Кэтти-Бри. – Она решила больше не отзываться на Бри. Мы должны называть ее Бризи. По крайней мере, в семейном кругу, хотя я подозреваю, что отказ не будет стоить вам – ни одному из вас – труда.

– Она упрямая, – согласилась Пенелопа.

– Упрямая? – Саванна немного помолчала, обдумывая это, затем одобрительно кивнула.

– То, что делает дядя Пайкел, только с ним и с ней, это потрясающе.

Все трое рассмеялись над этим.

– Ладно, – согласилась Саван. – Очень хорошо, тогда пусть будет Бризи, и твоя маленькая Бризи совершит славную поездку со мной обратно в монастырь Желтой розы, если ты согласна.

– Я не уверена, что понимаю, – сказала Кэтти-Бри, вызвав удивленные взгляды как Магистра Саван, так и Пенелопы.

– Она будет в полной безопасности, я уверяю…

– Конечно, она будет, – немедленно ответила Кэтти-Бри, ее тон и выражение лица ясно давали понять, что у нее нет ничего, кроме доверия к монахам. – Просто это сложно…

– Что ты скучаешь по Дзирту и чувствуешь вину за то, что позволила ему уйти во тьму без тебя, – вставила Пенелопа.

Кэтти-Бри бросила на нее сердитый взгляд, подтверждая, что волшебница Гарпелл была права.

– Потому что ты должна быть там с ним, – настаивала Пенелопа, и на лице Кэтти-Бри появилось удивление.

– Насколько я понимаю, причина, по которой ты вернулась к этой жизни несколько лет назад, заключалась именно в том, чтобы вести эту битву бок о бок с Дзиртом До'Урденом, – добавила Саван.

– Я вернулась, чтобы сразиться с аватарой Ллос на службе моей богини Миликки, – ответила Кэтти-Бри. – И я так и сделала.

– Это не часть той же битвы? – спросила Пенелопа.

– Я не знаю, но все изменилось.

– Из-за твоего ребенка, – сказала Саван.

– Конечно, и потому, что мои отношения с Миликки, и более того, отношения Дзирта с Миликки изменились.

– Из-за ребенка, – заявила Пенелопа.

– Бризи, – сказала Саван с обезоруживающей улыбкой, снижая напряжение в комнате.

– Конечно, это так, – признала Кэтти-бри.

– Но не из-за ее безопасности, – заявила Саван.

– И не для ее обучения, – добавила Пенелопа.

– Ты боишься, что она тебя не вспомнит, – сказала Саван. – У каждого родителя бывают такие моменты страха, и у каждого дедушки с бабушкой, конечно. Мысль о том, что вы станете просто отдаленным шепотом для ребенка, которого вы так нежно любите, не утешительна. Я уверена, что Дзирт с тяжелым сердцем отправился навстречу своей судьбе, потому что, несомненно, он чувствует то же самое, что и ты сейчас.

– И я здесь, чтобы убедиться, что Бризи узнает о нем, если он не вернется, – сказала Кэтти-Бри.

– Как будто король Бренор позволил бы этому случиться! – сказала Пенелопа. – Или Реджис и Доннола, или Вульфгар. Или любой из нас.

– Ты предлагаешь мне отправиться в Мензоберранзан?

– Вряд ли, – сказала Саван. – Но мы показываем тебе, что такая возможность есть, если ты решишь отправиться. Не бойся за Бризи, не больше, чем за Дзирта. У нее много тех, кто любит ее, многие видят в ней обещание, многие любят ее родителей. Если бы не Бризи, где бы сейчас была Кэтти-Бри?

– Изгоняла и уничтожала демонов в Мензоберранзане.

– И со всем, что мы только что обсуждали?

Кэтти-Бри пожала плечами и покачала головой. Ее сердце говорило ей идти и не идти одновременно.

– Если ты решишь пойти, у Громфа есть предмет, известный как маска Агатхи, – сказала Пенелопа. – Ее отдали Артемису Энтрери, но он отказался отправиться в Подземье с Джарлаксом.

– Я ценю все, что вы обе хотите сказать, но мне нужно о многом подумать. Не увозите пока мою дочь. Я не уверена в своем выборе, и еще меньше уверена в том, как мне следует попрощаться с ней, если я решу уехать.

– Не расстраивайся, подруга, – сказала Саван, но эти слова были не более чем далеким шепотом для Кэтти-Бри, которая была по-настоящему растеряна. Она нашла Бризи и удалилась в свою комнату со своим ребенком.

Размышляя.

Громф медленно закрыл крышку великолепного гроба в потайной боковой комнате особняка, который он построил в пространственном кармане, доступном из его покоев в Главной башне Тайн. Особняк теперь был постоянным сооружением, укрепляемым ежедневными обновлениями, которые Громф накладывал в течение года. Вход, защищенный множеством оберегов и заклинаний против обнаружения, был хитроумно спрятан за потайным книжным шкафом в отведенных ему комнатах.

Десятки тысяч золотых монет были потрачены на сооружение этого саркофага, не говоря уже о физической и эмоциональной боли, которую испытал Громф, создавая то, что лежало внутри него.

Снова зазвенели куранты, мелодия была чистой, ритм печальным.

Со вздохом Громф покинул комнату и двинулся по темному коридору, затем вверх по лестнице, чтобы пройти сквозь стену, которая только казалась стеной, и выйти через стеклянную витрину, заполненную иллюзорными безделушками, в столовую своего фантастического дома. Дюжина почти полупрозрачных, призрачных фигур двигалась вокруг, накрывая на стол для гостей, которые, как он ожидал, прибудут этой же ночью.

Один призрачный слуга медленно приблизился к нему. В то время как другие были одеты так, как можно было бы ожидать от официантов или поваров, на этом был строгий костюм, который можно увидеть при дворах знати в Глубоководье.

– Прибыл лорд Пэрайс Ульфбиндер? – спросил Громф.

Слуга кивнул, и Громф вздохнул с облегчением. Ему нужно было поговорить с этим человеком, лордом Шадовар и доверенным жителем реконструированной Главной башни, наедине, и он опасался, что вечно любопытная и проницательная леди Авельер может прибыть в особняк раньше Пэрайса.

Громф пришел к убеждению, что Авельер знала, что что-то происходит. Он чувствовал себя виноватым за то, что обманул ее, что удивило его, потому что, хотя он стал думать об Авельер как о друге, Громфа Бэнра никогда не беспокоила ложь.

В Мензоберранзане ложь означала выживание.

Эта мысль вызвала улыбку на его лице, когда он последовал за призрачным слугой через комнату и по коридору мимо гостиной в фойе.

Двое охранников стояли у дверного проема, окруженного мерцающим фиолетовым светом. В отличие от волшебных созданий, которые служили ему в этом месте – готовили ему еду, стелили постель, приносили ему любую одежду, предметы или книги, которые он желал – эти двое были чем-то другим, чем-то гораздо более осязаемым. Двенадцати футов ростом, с огромными шипастыми щитами и зазубренными клинками, на создание грозных конструкций Громфу потребовалось по четыре месяца, но какой волшебник, достойный статуса архимага, не должен иметь пару железных големов, охраняющих особняк, на создание которых у него ушел целый год усердного и настойчивого колдовства, чтобы сделать их постоянными?

Когда куранты зазвенели снова, Громф кивнул своему дворецкому, который потянул за веревку с золотыми нитями, свисающую сбоку от фиолетового входа.

Что-то невидимое за клубящимся фиолетовым оттенком сдвинулось, две железные стены отодвинулись, позволяя человеку пройти сквозь густой туман.

Он вошел, нервно оглядываясь по сторонам, как делал всегда, как делали почти все, кто не был Джарлаксом или Киммуриэлем, проходя между металлическими часовыми.

– Архимаг, рад вас видеть, – сказал лорд Пэрайс Ульфбиндер с поклоном.

«Неизменно вежлив», подумал Громф, видя лесть такой, какая она есть, но, тем не менее, ценя оказанное уважение.

– Я рад, что тебе удалось вернуться пораньше, – ответил Громф.

– Я вернулся в Лускан на облаке, – ответил лорд Пэрайс со смешком. – Только удача привела Цецилию на ту же дорогу, что и меня – ну, в небо над дорогой, если угодно, поскольку она тоже поспешила обратно на совет, который вы созвали этим вечером.

– И вы нашли Кривого?

– Действительно, верховный маг. Он был во Вратах Балдура, как вы и предсказывали.

– С?

– Опять, как вы и предсказывали, – ответил лорд Пэрайс.

Громф кивнул.

– Как ты объяснил это Цецилии? Я полагаю, ты сделал, как я велел, и привел их с собой.

– Как мне было велено. И великанша не задавала вопросов по этому поводу. Она, конечно, знает соратника Джарлакса и слышала слухи о том, почему он не рискнул отправиться в глубокое Подземье вместе с Дзиртом и Джарлаксом, и поэтому поняла или, по крайней мере, заподозрила, почему эти двое могут быть вместе и вместе со мной должны вернуться в Лускан.

– Друг Джарлакса ничего не знает об этом другом деле с Кривым?

– Конечно, нет. И ему было бы все равно.

– А Авельер?

– Она заинтригована задачами, которые я поставил перед ней, как вы меня просили, – признался лорд Пэрайс. – Но она не глупа и знает, что дело Верховного мага Главной башни принадлежит только тебе.

– Ты понимаешь свою роль в моих замыслах?

– Роль смотрителя, не более того, и я польщен тем, что вы выбрали меня для этой самой ответственной обязанности.

– Ты защищаешь нечто большее, чем мое имущество.

– Это честь, мой друг. Большая честь.

Громф кивнул на левую руку Пэрайса, и мужчина задрал свободный рукав своей просторной мантии почти до плеча, обнажив рану площадью более двух квадратных дюймов, которая была вырезана из его плоти сразу за бицепсом.

– Я старею, верховный маг, и становлюсь слабым, и мне это не очень нравится

– Разве нет распространенной поговорки об этом среди вас, людей?

– Стареть лучше, чем не стареть, – вспомнил Пэрайс со смехом, но тут же оборвал себя и серьезным тоном добавил:

– Но теперь я знаю лучше. И сейчас вы показали мне возможность, перед которой я не могу устоять.

– Поблагодарите Кривого. Эта школа тайных искусств – его специальность. Он насмехается над смертью и намеревается обмануть ее

– Я уже поблагодарил его. Я приведу его, когда последние из ваших гостей этим вечером уйдут, как вы велели.

Громф кивнул.

– Могу я взглянуть?

Громф на мгновение задумался над просьбой, особенно учитывая нетерпение и рвение, прозвучавшие в тоне, которым были произнесены эти слова. Не в первый раз могущественный дроу задумался, не следовало ли ему доверить эту обязанность кому-то менее… амбициозному и опытному.

Несколько мгновений спустя он отбросил эту мысль, напомнив себе, что это место, которое он создал всего лишь из магических нитей, и особенно для големов и сокровищ, которые он хранил в карманном измерении, нуждалось в уходе и защите. Его опекуны должны были быть могущественны сами по себе и оказывать влияние на иерархию Главной Башни Тайн. Возможности для него занять необходимые посты составляли очень короткий список, а учитывая темную природу плана, который нужно было скрывать и защищать, еще короче.

Киммуриэль был бы его первым выбором, но Киммуриэль отправился в Мензоберранзан вместе со своим вторым выбором, Джарлаксом.

Кэтти-Бри была бы его третьей, если бы ее сердце все еще не было привязано к Миликки, хотя узы были натянутыми. И эта богиня, называемая Лесной Королевой, несмотря на все ее недавнее вмешательство в царство смерти, вероятно, не одобрила бы маленькую игру Громфа здесь.

Оставался лорд Пэрайс Ульфбиндер, шадовар, о котором Громф стал думать, как о чрезвычайно благородном человеке, верном своему слову. Кроме того, Пэрайс был человеком, достаточно богатым деньгами, но недостаточно могущественным в колдовстве – хотя и достаточно могущественным, чтобы понять концепцию – чтобы соблазниться обещанием, которое смог дать Громф.

Потому что, конечно, другие факторы, давившие на лорда Пэрайса Ульфбиндера, также имели значение, особенно его приближающаяся старость, а за ней смерть.

Пожив при настоящей и порочной тирании, преуспев там, убедив своих заклятых врагов, что им было бы лучше использовать другую тактику в борьбе с ним, Громф понял, что лучшим способом обеспечить преданность и выполнение обязанностей является концепция взаимной выгоды. У лорда Пэрайса были средства сделать то, что делал Громф, но у него не было способностей.

У Громфа были способности, и он пообещал помочь ему, как только разберется с этим текущим грязным делом, как бы оно ни обернулось. Громф знал, что Пэрайс не упустит этот единственный шанс, и, таким образом, его дом, его сокровища и его тщательные и дорогостоящие приготовления будут надежно защищены.

– Конечно, ты не будешь знать всего о самой важной комнате, – все равно бросил Громф. – От Киммуриэля и Коллективного разума я узнал способы скрывать определенные… двеомеры от любого вида обнаружения, ощущения или заклинания, которые может использовать вор.

Пэрайс немного напрягся при этих словах. Громф использовал такой тон, чтобы это прозвучало как предупреждение, а не угроза, но подразумеваемые ужасные последствия сделали и то, и другое.

– Ты останешься или вернешься на пир и совет? – Громф мягко спросил мужчину.

– Могу я остаться ненадолго? – спросил Пэрайс, явно ошеломленный очевидным приглашением. Лорд Пэрайс был важным человеком в Главной башне Тайн, но он не входил в число элитных волшебников, в состав которых входили Семь Ученых.