Текст книги "Воин Ллос (ЛП)"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Annotation

РОБЕРТ САЛЬВАТОРЕ

Пролог

Часть 1

–

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Часть 2

–

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Часть 3

–

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Часть 4

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Эпилог

Персонажи романа

О переводе

РОБЕРТ САЛЬВАТОРЕ

«ВОИН ЛЛОС»

Диане, которая была рядом со мной на протяжении всего этого чудесного путешествия, чьи жертвы и вклад, позволили мне осуществить эту мечту в те годы, когда мы воспитывали нашу семью, нельзя недооценивать.

Пролог

– Пусть поиграют, – произнесла глыба грязи, которая была Йеккардарьей своей сообщнице Эскавидне.

– В грязи под нашими ногами, – согласилась вторая прислужница Ллос. – Как это будет, даже не нужно прорицать, хаотично и чудесно. Прекрасно.

– Действительно прекрасно, – согласилась Йеккардарья. – Все происходящее так волнующе в своей непредсказуемости. Эти дураки, которые ищут закономерности… – Она покачала головой, что в данной конкретной форме означало, что вся верхняя половина ее оплавленной формы свечи закачалась влево и вправо. – Им нужен порядок, чтобы придать смысл бессмысленному.

– Им нужен контроль. Но они никогда не смогут его получить. Не так.

– Ллос есть хаос, и хаос есть правда, – сказала Эскавидне.

– Будем ли мы делать ставки на исход?

– Конечно. Мы не должны упускать такую приятную возможность.

– Победитель получит возможность должным образом обучить новейшего драука, когда его отправят к нам, что, несомненно, произойдет в войне наверху.

– А проигравший? – спросила Эскавидне, и она залилась смехом – они обе так и сделали, потому что среди них не было проигравших. Только победители.

– Тренировать его было бы приятно, да, – согласилась Эскавидне, точно зная дроу, о которой говорит Йеккардарья. – Она отдавала всю себя леди Ллос на протяжении веков. Совершенно. До последнего. И ради чего? Какая жалось. Она возглавляет один из старейших и самых верных домов в городе. Долго, так долго, что она и те, кто ее окружал, были сильны с Ллос. А теперь ее нет, и ее падение завершено.

– Не жалость, – поправила Йеккардарья. – Это красота, каприз хаоса.

– Это верно. И теперь я хочу выиграть это пари. Выбирай, сестра моя, Бэнр или Меларн?

– У Жиндии Меларн больше сторонников.

– Включая нас!

– Не навсегда.

– Верно, верно.

Раздался булькающий смех обеих йоклол, будто грязные отрыжки одна за одной вылетали из их ртов. – Бэнры и их союзники победят, – решила Эскавидне. – Матрона Мать Квентл или кто-нибудь из их аристократов увидят правду, пока не стало слишком поздно для их Дома.

– Нет, сейчас они слабы и наделены милосердием. Матрона Жиндия – нет. Она будет пытать всех, кого сможет поймать, сделает из них драуков. Богохульство обратится против еретиков, если Жиндия пообещает им искупление.

– Может быть некоторые, но не все.

– Но их будет достаточно. Альянсы Жиндии сильнее, в страхе перед Паучьей Королевой, – добавила Йеккардарья. – Союзники Бэнр вполне могут вскоре спрятаться в своих норах или вообще бежать.

– Они – Бэнры, – возразила Эскавидне. – Они правили Мензоберранзаном с момента основания. Они понимают порядок вещей.

– Они правили? – раздался другой голос, мелодичный и прекрасный – для служанок, самый красивый голос, который когда-либо звучал. Было неясно, было ли в нем подчеркнуто «они» или «правили», но в тоне определенно слышалось веселье.

Обе развернулись, чтобы увидеть воплощение Ллос, гигантская комбинация паука и дроу, существо, которое вызывало так много эмоций, от любви и ужаса до всего, что находится между ними.

– Правили по твоей воле, конечно, – уточнила Эскавидне. – До ереси.

– Ах, да, ересь. Это было красиво, разве нет? – сказала Ллос посмеиваясь странным шипящим смехом в каждом слове. – Когда тезка Ивоннель Вечной впервые попробовала отвоевать у меня раба, которого превратили в драука, она просто не смогла устоять.

– Чистый хаос, – сказала Йеккардарья. – И не более запутанный и бессвязный, чем в умах тех драуков, которые пробрались сквозь паутину, которую она сплела вместе с Верховной Матерью.

– Мастерский удар. Я одобряю вашу последнюю игру, – сказала Ллос этим двоим. – Я не ожидала от вас меньшего и не разочарована.

– Твоя похвала – высшая награда, – ответили обе йоклол хором.

– Тогда ваша часть задачи выполнена, – объяснила Ллос. – Вы скатили камни с вершины горы, и теперь мы должны просто наблюдать и наслаждаться тем, куда они скатятся.

Немногие могли распознать лицо йоклол в их истинном обличье, и еще меньше могли бы понять выражение этих перепачканных комьев слизи, плоти и грязи. Ллос была одним из немногих существ, не относящихся к йоклол, которые могли расшифровать эти странные мимические тики.

– Почему же вы выглядите разочарованными? – спросила Ллос. – Вы начали идеальную лавину. Дитя вашего хаоса вольно катиться и разрушать все, к чему захочет прикоснуться.

– Это было весело, хотя бы, – сказала Эскавидне.

– Да, – подтвердила Йеккардарья, понимая волю Ллос, – но если мы продолжим, тогда, как мы могли бы заключить пари, не вмешиваясь в исход?

– Верно. И мне так нравится побуждать фанатиков и пугать еретиков, – сказала Эскавидне.

– Они не еретики, – напомнила Ллос.

Если йоклол могли кивать, то это они и сделали.

– Насколько далеко мы заглядываем? – спросила Йеккардарья. – Костры горят ярко, а их топливо бесконечно.

– Все к лучшему, – сказала Ллос. – Наблюдайте издалека или ведите игру сами. Но у меня есть для вас правила.

– Как много твоих детей в Мензоберранзане ты позволишь убить? – прямо спросила Йеккардарья.

– А это имеет значение? – Паучья королева пожала плечами, десятью руками и ногами выражая свое безразличие. – Половина может умереть, но город выживет. Общество может измениться, но хаос, который я там посеяла, останется.

– Бэнры могут потерять контроль, – предостерегла Эскавидне.

– Они уже его потеряли, и это так прекрасно, – заверила их Ллос. – Какой бы дом, если это действительно будет другой дом, ни вознесся, когда высохнет кровь, он получит право претендовать на город… до следующей войны, конечно.

– А если это снова будет Дом Бэнр, и здешние… выскочки? – спросила Йеккардарья.

– Тогда вы начнете новую игру.

– Мы вернем и отстроим заново Город Мерцающих Сетей, – предложила Эскавидне. – и заполним его теми, кто выжил и хочет идти старыми путями, найдем им новых союзников, дроу и дергаров или других, кто захочет называть Чед Насад своим домом. Это будет достойный соперник Мензоберранзану, пока им правят Бэнры. Достойный соперник Мензоберранзану, пока не будут свергнуты Бэнры.

– Их свергнут изнутри, – настаивала Йеккардарья.

– Снаружи, – возразила Эскавидне.

– Я вижу, вы готовы к новой игре, – одобрительно сказала Ллос.

– К соревнованию, в этот раз, – уточнила Эскавидне. – я полагаю, что Бэнры победят, и тогда я буду действовать, чтобы свергнуть их – извне.

– Пока я буду работать над той же задачей изнутри, – сказала Йеккардарья.

– И если Жиндия Меларн и ее союзники одержат победу? – спросила Ллос. – Тогда город будет предан тебе полностью, и игра закончится?

Это заставило двух йоклол замереть, и они, чавкая, посмотрели друг на друга и булькнули в унисон, как бы говоря «хмм».

– Тогда нам придется найти причины для раздора внутри, – сказала Эскавидне.

– И новых врагов за пределами города! – добавила Йеккардарья.

– Возможно, наша игра не закончится так скоро, – предположила Эскавидне. – У нас, конечно, своя роль в этом спектакле, да, но на стороне Жиндии есть те, кто слишком амбициозен, чтобы преклониться перед ней.

– Мез’Баррис Армго, – промурлыкала Эскавидне, и эти двое забулькали и захихикали.

– И если Жиндия победит…

– Ты видишь? Вот почему мое слово – истина, – сказала Ллос. – Хаос – это просто. Это естественно.

– Итак, теперь мы закончили, и предоставим возможность сторонам самим разбираться, а сами только наблюдаем и наслаждаемся? – спросила Йеккардарья.

– И постараемся не оказаться изгнанными в хаосе битвы, – добавила Эскавидне.

– Как хотите, – махнула рукой Ллос. – Всегда и во всем можно найти удовольствие, и вы это заслужили.

– Нужно ли нам защищать кого-то? – спросила Йеккардарья.

– Кого бы?

– Юную Ивоннель, которой было даровано столь многое, – сказала Эскавидне.

– И Дзирта До’Урдена, – добавила вторая служанка. – Вы давно хотели склонить его на свою сторону. После смерти он может оказаться за пределами даже вашей досягаемости.

– Не защищайте никого, – Ллос наставляла с твердой решимостью. – Если Ивоннель не сможет найти выход из этой опасной ситуации, значит, она не стоит затраченных усилий. Она выполнила свою задачу в этой грандиозной пьесе, и гораздо раньше, чем я рассчитывала.

– А Дзирт? – с нажимом спросила Йеккардарья, пока Ллос задумалась.

– Он больше не имеет никакого реального значения, – сказала своим прислужницам Ллос. – Его действия помогли привести город к этому необходимому времени очищения, к этому прекрасному времени резни и хаоса. Но это – ожидаемая кульминация его путешествия. Его польза для нас будет больше, если его убьют, ибо он станет настоящей легендой, мучеником для глупцов и навсегда останется шепотом ложной надежды и ереси. Невольный символ того, к чему может привести преданность моему хаосу. Никого не защищать, – закончила богиня. – Вы скатили камни с вершины горы. Наслаждайтесь разрушительностью их пути.

Часть 1

Болезнь

–

Мое предыдущее состояние смущает меня. Когда я вернулся к этой жизни, я сделал это без должной оценки… этой жизни! И вместе с этим изъяном я передавал мое болезненное, неправильное состояние тем, кто меня окружал. Не намеренно, нет, но мои действия и слова, мою отстраненность от самих обязанностей дружбы, партнерства, воспитания детей нельзя было игнорировать, даже когда я прилагал все усилия, чтобы скрыть их.

То, чему я был свидетелем в том, что, как я полагаю, является следующим существованием, навлекло на меня глубокое отчаяние и почти всепоглощающее ощущение ничтожности нашего нынешнего этапа бытия. Не внешне, а внутри моего собственного сознания.

Я не мог ошибаться сильнее.

Как я мог позволить себе поддаться такому искушению тем, что может произойти дальше, игнорируя то, что есть здесь и сейчас? Потребовалась жестокая битва, великая победа, большая личная потеря и момент общего ликования, чтобы показать мне мои ошибки.

Каллида была большим, чем я когда-либо мог надеяться – для всех нас, кто родился и вырос в Мензоберранзане, путешествие по этому городу среди эвендроу стало осуществлением наших (почти всегда тайных) надежд, видений и молитв о том, каким мог бы быть Мензоберранзан.

Для меня это также положило конец личной дискуссии, на которую с самого начала, казалось, был очевидный ответ – и все же было безмерно приятно видеть, что мои убеждения так драматично подтверждаются:

Это все из-за Ллос. Всегда из-за Ллос.

Не веры ее жриц – ибо, в конце концов, как кто-то может по праву называть это верой, поскольку «божественное существо», которому вы должны верить, на самом деле является угрозой диктатуры, которая часто напрямую вмешивается в дела своей «паствы», и, конечно же, напрямую назначает суровые наказания? Поклонение Ллос в Мензоберранзане не является вопросом веры – вряд ли! Это даже не почтение, или какое-либо выражение заслуженного уважения, или благодарности, или что-то в этом роде. Нет, это слепое повиновение, подчинение чужой воле, проистекающее либо из жажды власти – как у многих правящих матрон – либо из простого, логичного страха почти перед всеми остальными.

Я буду трясти головой, пока в ней не прояснится, пока я каким-то образом не приду к пониманию этого страха, как великой мотивации.

Но хотя это всегда было для меня насущной проблемой – и будет продолжать занимать мои мысли и руководить моими действиями, я также должен найти время, чтобы проанализировать свои собственные мысли и чувства относительно Каллиды, моего здесь и сейчас.

Это самая насущная вещь и еще одно важное осознание: необходимость жить настоящим.

И здесь я должен признать свою глупость в том, что позволил красоте трансцендентности почти украсть у меня столь многое. Ибо, если путешествие из этой жизни в следующую – это то, во что я теперь верю, тогда да, если бы я остался в том высшем состоянии, вне этого смертного тела, мертвый для этой жизни и живой в следующей, я бы узнал о Каллиде и обо всех других городах дроу и кланах, о которых рассказывали мне эвендроу, существующие по всей поверхности Фаэруна. Я бы узнал их в этом единстве, в этом полном и прекрасном понимании.

Но почувствовал бы я их? Почувствовал бы я Каллиду с теми живыми ощущениями, которые переполняли меня там, на ледяном шельфе, когда я впервые взглянул на город? Обнял бы я Кэтти-Бри для поддержки и нежно поцеловал бы ее за то, что она привела меня в это место? Умножилась бы моя радость от выражения ее лица, когда она поделилась бы со мной этим открытием, которое сделала она и наши друзья? И стала бы моя радость еще больше, если бы я увидел улыбку Джарлакса, кивок Закнафейна и даже сияние радости, которое так явно исходило от Артемиса Энтрери?

Понял бы я по выражению лица Джарлакса, что он, наконец, нашел то, на поиски чего потратил большую часть своей жизни?

У нас было много общего на том высоком выступе, когда он понимающе кивнул мне.

Нашел бы я чудо в возвышенном спокойствии Киммуриэля, который наконец-то обрел меру ценности и заботы, на существование которых раньше мог только надеяться?

Или в слезах Громфа (хотя он хорошо скрывал их)? Великий и могущественный верховный маг, наконец, смирился и признался в своих собственных чувствах, ошеломленный, каким он никогда прежде не был, чем-то неподвластным его контролю, чем-то, что принесло ему такую радость, которая была вызвана не им самим?

Как бы много ни значил для меня вид Каллиды – и я не могу преуменьшить важность осознания этого места и тех событий – разделить этот момент с другими, впитать их мириады выражений и эмоций, принять их как свои собственные и подарить им свои собственные, сделало это еще более замечательным.

И в этом загвоздка трансцендентности. Именно этого я и боюсь – потерять что-то настолько особенное, если на самом деле нет индивидуальности. И поскольку это ответ, который я пока не могу знать, то это страх, от которого я пока не могу избавиться.

Но да будет так.

Потому что теперь, наконец, я понимаю.

Я нахожусь в этом моменте моего путешествия, в этом формирующем слове моей истории.

Настоящее не будет пленником прошлого.

Настоящее не будет слугой будущего.

Под тяжестью всего этого важно путешествие, момент, формирующее слово.

Я буду продолжать говорить его до тех пор, пока не буду готов к этому новому, отличному разговору.

– Дзирт До’Урден

Глава 1

Проведенные линии и четвертованные ноги

– Я возлагала на нее большие надежды, – сказала Ивоннель Матроне Матери Квентл. Могущественная дроу была разочарована. Она думала, что Къернилл Меларн, которая когда-то была матроной Къернилл Кенафин и не была в восторге от нынешнего положения, которое привело ее в семью и на службу ревностной Жиндии, станет ее информатором в планах победить Жиндию и ее приспешников-поклонников Ллос.

Но Къернилл направила их по ложному пути, указав, что Дом Меларн нападет на союзные силы Бэнр у озера Донигартен, когда вместо этого силы жриц Ллос и их демонических союзников вторглись в Дом Фей-Бранч и прошли через него.

– Я убью ее, – сказала Минолин Фей Бэнр, стоявшая рядом с троном Квентл.

– Давайте не будем торопиться с выводами… – начала Квентл, но гнев Минолин Фей остановил ее.

Эта вспышка гнева была понятна двум другим женщинам. В конце концов, Минолин была дочерью матроны Биртин Фей, которая была захвачена во время налета на Дом Фей-Бранч, и теперь находилась в плену во втором Доме города, Баррисон Дель'Армго.

– У меня есть информация, что дочь Къернилл, жрицу Аш’алу, Матрона Жиндия не убила, – объяснила Квентл. – Ее подвергли самым ужасным пыткам в молочной ванне с личинками, но она осталась жива.

– То, что от нее осталось еще живое, – кисло заметила Минолин Фей.

– Этого достаточно, чтобы заставить ее мать сменить сторону? – спросила Квентл.

– Ни один из Кенафинов по линии Меларн не будет хранить верность Жиндии, – сказала Ивоннель. – Но они боятся ее, а также тех сил, что поддерживают ее, и правильно делают. Как бы то ни было, наш информатор потерян. В любом случае, сейчас мы уже далеко за пределами этой стадии войны. Только двое из самых могущественных домов еще не выбрали сторону. Три, если считать, что Дом Ханцрин действительно вышел из конфликта.

– Четыре, если Дом Фей Бранч также отказался от активных действий, – добавила Минолин Фей.

Ивоннель кивнула, но только ради своей матери. Она даже не думала о Доме Фей Бранч, когда делала свое замечание. Биртин заседала в Правящем Совете, чего бы это сейчас ни стоило, конечно, но это было скорее вопросом наследия, чем реальной власти Дома Фей Бранч. А после успешного и жестокого набега союзников Жиндии Дом Фей Бранч стал еще менее значимым.

Символизм, однако, оставался критически важным.

– Мы скоро узнаем о судьбе Дома Фей Бранч, – заверила их Квентл. – Правящий Совет уже созван и наши требования по Матери Биртин и другим захваченным дворянам Фей Бранч были совершенно ясно изложены Матери Мез'Баррис Армго и всем остальным, кто встал бы на сторону Жиндии.

– Фэн Тлаббар – единственный дом, оставшийся в стороне, из благородной восьмерки, – сказала Ивоннель. – Их действия на этом Правящем Совете будут иметь решающее значение, как и действия Первой жрицы Сос'Ампту.

– Сос'Ампту, – с отвращением повторила Квентл. – Она больше не будет ходить по лезвию ножа. Моя дорогая сестра либо встанет на сторону Жиндии Меларн, либо перейдет на нашу сторону в этой битве.

– Она захочет остаться в стороне от битвы, чтобы служить своей демонической богине, когда кровь высохнет, – отозвалась Минолин Фей.

– Она не сможет, – повторила Квентл.

– О, но она уже смогла, – поправила ее Ивоннель. – И мы часто будем видеть таких же среди бездомных дроу с Улиц Вони – и кто сможет их винить? И среди младших домов, которые знают, что неправильный выбор в этой войне приведет к их полной гибели, когда, как ты сказала, кровь высохнет. Но что касается Сос'Ампту, то ты права: ходить по лезвию нельзя, не сейчас, когда нож уже обагрен кровью.

– Я должна была убить Жиндию Меларн много лет назад, когда у меня был шанс, – заметила Ивоннель.

– Тебя остановила прислужница, – припомнила Квентл.

– Прислужница попросила меня остановиться. Йеккардарья не смогла бы остановить меня, даже если бы я отклонила ее просьбу. – Она покачала головой. – Но в тот момент я снимала Проклятие Мерзости с одного из соратников Джарлакса, обращая его из драука обратно в дроу, что стало прелюдией к великому событию, которое мы с тобой сотворили на поверхности.

– О чем это тебе говорит? – спросила Квентл.

Ивоннель встряхнула головой, пытаясь вспомнить все события того момента. Она знала, что может снять проклятие, но, это, конечно, было совершенно необычно, даже если тот, кто был превращен в драука, позже оказывался невиновным в том оскорблении Ллос, в котором обвинялся. И все же тогда она знала, что может снять проклятье с разведчика Бреган Д'Эрт, и она сделала это, даже несмотря на присутствие служанки Ллос в городе.

Было ли все это ловушкой Ллос?

– Все это уже было раньше, – предположила Минолин Фей, положив руку на предплечье Ивоннель.

– Раньше? – спросила Квентл.

– Раньше чем мы узнали. Раньше чем мы узрели истину. До того, как мы пришли к пониманию великого обмана, которому Ллос давным-давно подвергла наших предков, и до опустошительной войны в Мензоберранзане в настоящем. Для тех из нас, кто сейчас здесь, в Доме Бэнр, или на стороне Дома Бэнр в этой борьбе, может ли кто-нибудь быть менее виновен в следовании указам служанок Ллос, чем Ивоннель? Если мы прокляты своими действиями до того, как увидели правду, тогда мы все прокляты не просто так.

– Но это не так, – сказала Матрона Мать Квентл. – Потому что если бы это было так, то в чем тогда причина этой войны? Потому что, если бы это было так, то с какой целью мы плели бы паутину, чтобы снять Проклятие Мерзости с Богохульства?

– Потому что если бы было так, то зачем?

– Ни за чем, – закончила Ивоннель и согласилась. – Я только жалею, что в тот момент не была более прозорливой и не прикончила фанатичку Жиндию.

– Ты уже говорила это – все в прошлом, и твои сожаления сейчас нам ни к чему. Кроме того, Ллос нашла бы себе замену, – сказала Квентл, пожав плечами и вздохнув.

Ивоннель не могла с этим поспорить.

– В конце концов, Жиндия глупа, – внезапно, – сказала Минолин Фей, вызвав удивленные взгляды двух других. Минолин восприняла их удивление как комплимент. Ей скорее нравилось, когда ее недооценивали все вокруг, как союзники, так и враги. – Ведь, так оно и есть.

Он застыл, услышав ее голос в естественном туннеле за дверью своей темницы. Та часть Дайнина, которая просто хотела покончить с этим, не могла смириться с реальностью того, что, возможно, настал тот самый момент. Несмотря на весь ужас ожидания того, что матрона Жиндия выполнит свое обещание, исполнение этой угрозы означало, что это будет его последний день в качестве живого дроу.

Он начал трясти головой, дрожа, его глаза метались по сторонам в поисках какого-нибудь спасения, хотя он, конечно, знал, что его нет.

И все же он искал, заставил себя избавиться от парализующего страха, когда увидел проблеск света в неровном и изломанном туннеле здесь, в потолке огромной пещеры над Домом Меларн.

Она идет.

Она идет за ним.

Он снова станет драуком.

Он перестал искать выход; Дайнин начал искать какой-нибудь способ покончить с собой. Он лелеял надежду, что, возможно, наступит отсрочка, спасение, но теперь он знал, что это бесполезно, и надеялся, что у него хватит смелости действовать на своих собственных условиях. Чтобы покончить с этим кошмаром, прежде чем он переживет его… снова. Он ощупал стены в поисках самого зазубренного куска камня, который смог найти, затем отступил назад, насколько позволяла его маленькая камера.

Он низко наклонился, заложил руки за спину, прислонился лбом и лицом к стене. Он приказал себе уйти, броситься на стену. Но он по-прежнему не двигался!

– Мать Жиндия! – услышал он голос стражника не так далеко.

Дайнин разбежался и врезался в стену. Ему удалось удержать руки за спиной ровно настолько, чтобы лоб принял на себя основную тяжесть удара.

Он отшатнулся назад, колени у него подгибались, кровь стекала на один глаз.

Но он не упал.

Он разбежался еще раз, и третий, затем встал прямо перед каменным выступом и стал биться о него головой.

Мир расплылся. Тусклый свет превратился в темноту.

«Сладкие объятия смерти», мелькнула у него мимолетная мысль, пока он бился, падал и продолжал биться. Он не испытывал боли, вообще ничего не чувствовал, кроме ощущения удара.

Он услышал смех. Он надеялся, что это была не Ллос или одна из ее служанок, надеялся, что на этот раз ему каким-то образом удалось избежать Бездны.

Затем, так внезапно, он действительно почувствовал боль! Жжение на лбу, пульсацию в голове, когда он возвращался в сознание.

Он моргнул, открыл глаза и увидел Мать Жиндию, стоящую над ним и смеющуюся ему в лицо.

– Какой дурак врежется лицом в стену? – упрекнула она.

На него снизошло еще одно заклинание исцеления – не от Жиндии, а от одной из жриц, стоявших рядом с ней.

– Тот, который знает, что на него падет Проклятье Мерзости, – ответила жрица Матроне Матери.

– У него даже не хватило сил покончить с собой, – добавил мужчина, стоявший сзади, в котором Дайнин узнал Нарл’Долтиира Меларна, мастера оружия. Нардорл, как его чаще называли, как и его тетка, Жиндия, был благородным сыном Хорлбар еще до объединения Домов Хорлбар и Кенафин в Дом Меларн. Дайнин знал его, или вернее знал его много лет назад, когда учился в одном классе с ним в Мили-Матгире.

Несмотря на свои страхи в тот момент, Дайнин ухитрился хмуро взглянуть на Налдорла. Как часто Дайнин побеждал его в тренировочном бою? И это было до того, как Дайнин вернулся домой для еще более тщательного обучения под руководством Закнафейна. Да, нынешняя ситуация, должно быть, доставляет удовольствие этому жалкому воину.

Попытка спрятать свой страх под маской ярости продолжалась лишь до тех пор, пока Мать Жиндия снова не заговорила.

– Так это правда, сын Дома До’Урден? – промурлыкала она, медленно приближаясь к пленнику. – Разве ты не был рад быть истинным слугой Ллос? Неужели ты боишься вернуться к ней на службу?

Дайнин не ответил. Он был совершенно уверен, что ему не нужно было отвечать, учитывая выражение, которое, как он знал, было у него на лице, учитывая то, как он не мог перестать метать взглядом по сторонам в поисках какого-нибудь выхода, и, учитывая теплую влагу, которую он чувствовал на своей ноге. Ноги больше не держали его. Он услышал смех жрицы и Налдорла и тщетно попытался превратить эту насмешку и смущение в силу, чтобы дать отпор своей слабости.

Но он не смог. Не было ничего хуже. Никакие пытки, никакая боль, никакая потеря, физическая или эмоциональная, не могли сравниться со страхом перед тем, что, как он знал, должно было вот-вот обрушиться на него: изысканной и нескончаемой агонией Проклятия Мерзости.

Он почти чувствовал, как его ноги раскалываются, а затем снова раскалываются, кости ломаются и меняют форму, и этот бесконечный, непрекращающийся и жалящий звон в ушах.

Он почувствовал, как его похитители подняли его обратно и удерживали в вертикальном положении, потому что его ноги не могли.

– Возможно, я оставлю свой вердикт в силе, Дайнин До'Урден, – сказала Жиндия, но он никак не отреагировал, потому что был уверен, что это просто ее способ сделать все еще хуже – что было невозможно, потому что хуже быть не могло!

– Посадите его к стене, – услышал он приказ, и через мгновение он сильно ударился о камень и услышал, как с его губ сорвался стон.

На него вылили ведро воды, что вернуло ему ясность сознания. Он покачал головой и широко раскрыл глаза, и у него мелькнула мысль – возможно, он мог бы вскочить, напасть на Жиндию и заставить их убить его до превращения.

Эта мысль улетучилась, как только он отчетливо осознал открывшуюся перед ним сцену, потому что теперь рядом с надзирательницей стояли еще двое. Они были прекрасны, и они были полностью обнажены, пара женщин-дроу, или такими они казались всего на несколько мгновений, пока не превратились в свои истинные формы йоклол, похожие на возвышающиеся наполовину расплавленные свечи из грязи.

Прислужницы Ллос.

Эта мысль ошеломила Дайнина. Почему они здесь? Он для них ничего не значит.

– В этом единственном случае, возможно, я была неправа, – сказала ему Жиндия. – Видишь ли, именно поэтому у нас есть руководство от самой Ллос, здесь, в виде Эскавидне и Йеккардарьи. Они посоветовали мне поступить иначе, и поэтому, как бы мне ни нравилось наблюдать, как ты распадаешься на части, раздуваешься и снова становишься драуком, возможно, это не твоя судьба. По крайней мере, не сейчас, и, согласно моему обещанию и этим двум прекрасным созданиям рядом со мной, возможно, никогда.

– Однако это остается на ваше усмотрение.

– Готов ли ты оказать услугу Паучьей королеве, Дайнин До'Урден? Готов ли ты послужить Ллос в важном деле?

– Я сделаю что угодно. Пожалуйста. – Собственный голос удивил его самого, страх и мольба душили горло. Но он не пожалел ни об этих словах, ни о скорости, с которой выплюнул их.

Жиндия рассмеялась над ним и по очереди посмотрела на йоклол, их булькающий смех вторил ее собственному.

– Тебе понравится твоя задача, я уверена. Как ты относишься к мести?

Он слегка кивнул, не уверенный, что думать.

– Тогда ты идеально подойдешь. Она пристально посмотрела на него, затем сказала с ядовитой убежденностью, – Твой брат виноват во всем, что случилось с тобой и твоим Домом. Не настало ли время отплатить ему?

– Дзирт?!

– Конечно Дзирт, тупица, – огрызнулась Жиндия. – Он направляется сюда, в Мензоберранзан. Это гарантировано. Кто лучше передаст ему послание Ллос, чем брат, с которым он так ужасно обошелся?

– Он не узнает меня. И не поверит мне, – Дайнин услышал, как сам глупо признался.

– Тогда какая мне от тебя польза? – спросила Жиндия, и повернувшись к жрице, которая все еще стояла над Дайнином сказала:

– Жрица Калшра, свиток.

– Нет, – взмолился Дайнин. – Нет!

– Кто ты такой, чтобы приказывать мне?

– Я…

– Ты сделаешь так, чтобы Дзирт поверил тебе? – спросила Жиндия, и это звучало как приказ, а не как просьба. – И он узнает тебя. Конечно узнает.

– Я же узнал тебя, слабак, – произнес Налдорл с другой стороны от Дайнина. – И он тоже узнает.

– Я не смогу победить Дзирта в бою, – сказал Дайнин Жиндии, и снова эти слова были просто слишком глупыми, чтобы произносить их вслух.

Он понял, что находится под магическим воздействием заклинания правды.

– Мальчик с ножом может убить великого воина, если нанесет ему неожиданный удар, возможно, во время сна. Но нет, Дайнин, леди Ллос не хочет, чтобы ты убивал Дзирта. Зачем ей это? Он доставлял ей огромное удовольствие на протяжении веков. Нет, нет, она хочет, чтобы ты ранил его глубже, чем это смог бы сделать любой клинок.

Дайнин облизнул губы, пытаясь найти следующий очевидный вопрос, но безуспешно.

– Дзирт женат на человеческой женщине, и вместе они принесли в мир собственную мерзость, – объяснила Жиндия. – Убей эту мерзость. Убей и Кэтти-Бри, если представится шанс, но только после того, как убьешь Дзиртово отродье. Вот твоя задача. Даже такой жалкий червяк, как ты, может найти в себе силы убить ребенка, да? Худшее, чего ты можешь ожидать – это то, что ты почувствуешь на своей шкуре гнев Дзирта, Кэтти-Бри, короля Бренора Боевого Топора, Закнафейна – всех их! Конечно, они уничтожат тебя, если поймают. Но они не смогут и не сделают с тобой то, что могу сделать я – что я, несомненно, сделаю, если ты потерпишь неудачу. Они убьют тебя, возможно, после некоторых пыток, хотя это не в характере этих конкретных слабаков. Нет, они просто убьют тебя чисто и быстро, и ты снова попадешь в объятия Ллос, но на этот раз искупленным.

Дайнин не знал, как реагировать, что делать или говорить.

– Мы узнаем, если ты солжешь, – сказала йоклол справа от Жиндии своим булькающим голосом.

– Ты это сделаешь? – спросила вторая.

– Или примешь Проклятье здесь и сейчас? – спросила Жиндия.

– Да, – выпалил Дайнин, и теперь все это лилось из него потоком, и это было, конечно, чистой правдой. Что угодно, он сделал бы все, что угодно, лишь бы избежать Проклятия Мерзости. Он убил бы сотню детей, миллион детей любого вида, лишь бы не быть снова драуком. – Я убью ребенка и человеческую женщину, если смогу. Я найду способ убить Дзирта …