Текст книги "Тогайский дракон"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

Обычно наполовину прикрытые веками глаза Маккеронта широко распахнулись. Он покачал головой, шевеля запавшими губами, словно пытаясь найти нужные слова для ответа, но не находя их.

– Или ты просто проявляешь учтивость? – продолжал Чезру с добродушным смешком, что позволило вздохнуть с облегчением как Маккеронту, так и Мервану Ма.

– Глас Бога, – начал Маккеронт, но тут же поправился: – Чезру Дуан, я всего лишь смиренный посланец своего господина, настоятеля Олина из аббатства Сент-Бондабрис.

Эаким Дуан даже не пытался скрыть улыбку. Ему нравилось наблюдать, как прихлебатели типа Маккеронта мгновенно поджимают хвост, стоит загнать их в угол.

– У меня не было намерения оскорбить тебя, – продолжал магистр. – Ни в коем случае! Я лишь проявил уважение к твоему положению, употребив титул, которым тебя заслуженно величают подданные.

– Заслуженно? – со смешком повторил Эаким Дуан, – Я родился в этом положении и ничего не «заслуживал», поскольку был избран самим Богом и его верховными служителями. Улавливаешь разницу?

Физиономия Маккеронта приобрела на редкость тупое выражение. Он, конечно, понимал ход рассуждений Дуана, поскольку был знаком с основами религии ятолов. Его ошеломили не слова как таковые, а тон, настойчивость и сам характер вопросов Чезру.

– Я недостаточно сведущ, чтобы заниматься сравнениями наших религий, Чезру Дуан, – после мгновенного замешательства ответил Маккеронт и, услышав смех Эакима Дуана, опасливо вжался в кресло.

– Никто и не предлагает тебе обсуждать эти проблемы, – беспечным тоном произнес Чезру. – Наши миры очень разные, магистр Маккеронт. Мы с аббатом Олином всегда понимали это, на том и держалась наша дружба на протяжении десятилетий. Мы принимали веру друг друга со смирением и уважением, хотя я-то всегда знал, что вы заблуждаетесь.

Маккеронт нахмурился; Эаким Дуан следил за всеми его движениями и непроизвольными жестами, взвешивая каждый шаг на своем шатком пути. Вообще-то он и сам до конца не понимал, почему повел себя так сегодня. Это было почти точное повторение беседы, которую он завел с молодым, только что возглавившим аббатство Сент-Бондабрис настоятелем Олином, стремясь к той степени взаимопонимания, без которой невозможно устраивающее обе стороны сотрудничество.

И вдруг Эаким Дуан осознал, что им двигало. Услышав, что прибыл Маккеронт, он подумал, что, может быть, Олин скончался. И тогда инстинкт подсказал ему, что нужно завести именно такую беседу с магистром Маккеронтом, возможным преемником Олина, потому что это был единственный способ сохранить с ним добрые отношения. Для Чезру, и в этой его инкарнации, и в следующей, будет выгодно, если магистр Маккеронт из аббатства Сент-Бондабрис глубже вникнет в религию ятолов и будет лучше понимать ее.

– Я знаю, что вы ошибаетесь, потому что я Глас Бога ятолов, – продолжал Эаким Дуан. – В точности так же, как отец-настоятель вашей церкви Агронгерр знает, что я… что мы, – взмахом руки он указал на Мервана Ма, – заблуждаемся в своих верованиях. – Чезру пожал плечами, будто на самом деле все это не имело особого значения. – Аббат Олин осознает это. И еще мы с ним пришли к пониманию весьма важной вещи – что, хотя верования у нас разные, цели тем не менее весьма схожи. Набожные монахи церкви Абеля ближе последователям религии ятолов, чем разбойники на ваших дорогах, точно так же как жрецов-ятолов будут приветствовать у ваших небесных врат с большим энтузиазмом, чем пиратов, разбойничающих в наших прибрежных водах.

Произнося эту тираду, Эаким Дуан взглянул на Мервана Ма и заметил, что тот удивленно распахнул глаза. Ясное дело. Если бы Чезру не был уверен, что молодой человек сохранит все услышанное в тайне, он никогда не завел бы этого разговора в его присутствии. Ведь официально религия ятолов совершенно определенно и недвузначно высказывалась в отношении абеликанской церкви. А именно, считала ее проклятой уже за одно то, что ее адепты используют магические драгоценные камни. Религия ятолов считала эти камни орудием демона дактиля, а раз так, «набожным» монахам церкви Абеля придется долго дожидаться у входа в рай, обещанный ятолами.

В отличие от растерянного, сбитого с толку Мервана Ма магистр Маккеронт успокоился и слегка откинулся в кресле. Эаким Дуан заметил это и обрадовался: семена были брошены в благодатную почву.

– Довольно философии, – заявил он. – Уверен, ты пришел сюда не для того, чтобы обсуждать проблемы наших религий, да и мое время дорого. Что нового у аббата Олина?

Собираясь с мыслями, Маккеронт прочистил горло. Эаким Дуан старался не смотреть на него, устремив взгляд на линию гор на северо-западе.

– Аббат Олин прислал меня сообщить вам, что состояние здоровья отца-настоятеля Агронгерра ухудшилось, – заговорил наконец магистр. – Он очень стар и болен. В ближайшие год или два должна собраться Коллегия аббатов.

– И аббат Олин рассчитывает, что Коллегия аббатов назначит его на этот высокий пост?

– Рассчитывает. Хотя, конечно, у него есть соперники…

– Вот почему у нас выбор главы церкви доверен Богу, а не смертному, – прервал Маккеронта Эаким Дуан.

Магистру это замечание явно не пришлось по вкусу, однако он сдержал себя.

– В Санта-Мер-Абель есть один магистр, который может составить аббату Олину серьезную конкуренцию. И еще один, возможно. Тот помоложе, но ему повезло оказаться рядом с последователями брата Эвелина, который с помощью чуда своего завета спас Хонсе-Бир от ужасного бедствия. Этот человек еще не созрел для столь высокого поста, конечно, но многие поддержат его из-за всеобщего расположения к покойному брату Эвелину.

– Эвелин? Ах да, тот странствующий еретик, который взорвал гору и победил демона, – с еле заметным оттенком иронии откликнулся Эаким Дуан, – Вознес к небесам мертвую руку и совершил чудо, с Божьей помощью исцелив вашу страну от обрушившейся на нее розовой чумы.

Чезру подавил искушение заметить, что, логически рассуждая, это бедствие следовало бы рассматривать скорее как насланное Богом. И почему весь этот ужас не обрушился на Бехрен и его жрецов с их «варварской» религией?

Обычного смертного человека такие вопросы могли бы поставить в тупик. Но только не Эакима Дуана, просуществовавшего на этом свете уже не одно столетие и намеревавшегося жить вечно; его они лишь забавляли.

«Не сейчас, – мысленно остановил себя Чезру. – Не здесь и не с этим человеком».

– В какой степени этот молодой последователь брата Эвелина представляет угрозу для аббата Олина? – осведомился он.

Магистр Маккеронт пожал плечами, видимо довольный тем, что разговор свернул в другое русло.

– Молодой аббат Браумин Херд вряд ли представляет собой серьезного соперника. Сам он не претендует на этот пост, и если его имя вообще всерьез упоминается, то лишь из-за связи с деяниями Эвелина – тот теперь считается мучеником, а Браумин пользуется немалым уважением в Хонсе-Бире как со стороны церкви, так и государства. Второй соперник гораздо опаснее, и именно он больше всего беспокоит аббата Олина. Он имеет значительное влияние в церкви, являясь фактически правой рукой немощного отца-настоятеля Агронгерра. С ним аббату Олину придется выдержать тяжелую борьбу.

«Последнему придется выдержать тяжелую борьбу, – эхом прозвучало в сознании Дуана. – Так вот зачем магистр Маккеронт здесь. Аббату Олину нужна помощь».

– Он готов к этому, – с энтузиазмом продолжал Маккеронт. – Аббат Олин понимает, как много выиграют обе страны, если именно он займет пост отца-настоятеля, в то время как в Бехрене правит Чезру Эаким Дуан. Возможно, тогда наши народы смогут забыть прежние распри. Возможно, тогда связи Хасинты и Энтела окрепнут настолько, что война никогда больше не будет угрожать нам.

– Энтела? – скептически спросил Эаким Дуан. – Постой, магистр Маккеронт. Если аббат Олин займет этот пост, разве по обычаю ему не придется переселиться на север, далеко от любимого Энтела, под мрачные своды аббатства Санта-Мер-Абель?

– Не исключено, – ответил Маккеронт уже чуть менее восторженно, – что аббат Олин поставит вопрос о переносе центра власти церкви Абеля в Энтел.

– Старые традиции отмирают с трудом.

– Или, если ему и впрямь придется переселиться в Санта-Мер-Абель, он непременно позаботится о том, чтобы аббатства Сент-Бондабрис и Сент-Ротельмор в Энтеле возглавляли люди, понимающие, как важны более тесные взаимоотношения между нашими народами. Аббат Олин заверяет, Великий, что его преданность тебе не имеет границ…

– Конечно не имеет, – прервал магистра Чезру, решив, что с него хватит. – Так что по возвращении в Энтел заверь и своего господина в моей не меньшей преданности ему. Хотя у меня есть подозрения, что тебе не придется ничего говорить, когда аббат Олин увидит, с каким грузом ты прибыл. – Он встал, надеясь, что магистр Маккеронт поймет намек.

Съевший в подобных делах собаку Маккеронт, естественно, его понял и поклонился, собираясь уходить. Мерван Ма бросился к двери, чтобы открыть ее перед ним.

– Возвращайся сразу же ко мне, – сказал юноше Эаким Дуан и посмотрел на магистра. – Я объясню доброму пастырю Ма, чем загрузить твои повозки.

– Ты необычайно великодушен, Глас Бога, – произнес ошеломленный Маккеронт и неуклюже поклонился.

Чезру лишь улыбнулся в ответ и сделал жест в сторону выхода, кивком дав понять Мервану Ма, чтобы тот поторопился. Потом, оставшись один, он снова опустился в кресло и устремил взгляд на великолепный вид, открывающийся из окна. Ожидая возвращения юноши, Эаким Дуан размышлял о происходящих вокруг него событиях и обдумывал обстоятельства, от которых зависело, когда он наконец сможет сбросить свою исстрадавшуюся бренную оболочку.

– Я не понимаю, Глас Бога, – спугнув легкую, приятную дремоту, послышался у него за спиной голос Мервана Ма.

Эаким вздрогнул и повернулся к нему, а юноша, осознав, что разбудил Чезру, смертельно побледнел.

– Прошу прощения… – залепетал он и, кланяясь, попятился к двери.

– Терпеть не могу, когда мои помощники ведут себя как последние идиоты, – холодно произнес Чезру. – Что это ты так всполошился? Ничего страшного не произошло.

– Да, Глас Бога.

– Так что ты сказал, когда вошел?

– Я сказал, что не понимаю, – ответил Мерван Ма. – Магистр Маккеронт вышел отсюда в прекрасном расположении духа.

– Я этого и добивался.

– Конечно…

– Ну, и чего ты тогда не понимаешь?

– Все, что касается… – начал юноша, но потом замолчал и с потрясенным видом покачал головой.

– Ты удивлен тем, что я способствую упрочению положения аббата Олина, оказывая ему финансовую помощь?

– Это дело церкви Абеля и тех, кто живет по ту сторону гор, Глас Бога. Не понимаю, зачем нам нужно вмешиваться. Конечно, аббат Олин твой друг…

– Мой друг? – Эаким Дуан от души рассмеялся. – Нет, никакой он мне не друг. Или, по крайней мере, я не называю его своим другом – за исключением, конечно, тех случаев, когда нужно убедить в этом кого-то вроде магистра Маккеронта. Между мной и аббатом Олином существует взаимопонимание, это так.

– И взаимное уважение?

– Он уважает меня, как и должно быть. Мы понимаем, какие выгоды сулит нам обоим сотрудничество. У него есть то, что необходимо Бехрену, а у меня – то, что требуется Хопсе-Биру. К примеру, золото, драгоценности, тогайские пони и прочее в том же духе, понимаешь?

– Да, Глас Бога, – неуверенно произнес Мерван Ма.

Чезру снова рассмеялся.

– Ты не можешь не понимать, насколько выгодным окажется для нас, если церковь Абеля возглавит такой человек, как аббат Олин. Город Энтел очень важен для Хасинты, через него поступают многие необходимые нам товары. Дерево, используемое в Хасинте, включая то, что идет на мачты для наших кораблей, доставляют сюда из Энтела морем, как и деликатесы, приятно разнообразящие наш стол.

– Это понятно. – Доводы Эакима Дуана, казалось, не слишком убедили явно взволнованного молодого человека.

– Но, с другой стороны, ты знаешь, что негоже помогать абеликанским язычникам, и именно это беспокоит тебя, – продолжал Чезру. Мерван Ма промолчал, но, судя по выражению его лица, Эаким Дуан попал в точку. – Дружеские и торговые отношения помогут нам проникнуть в северное королевство со словом ятолов. Мы знаем, что наша вера истинна, сильна и что церковь Абеля заблуждается в своем увлечении магическими драгоценными камнями. И мы добьемся того, что постепенно свет религии ятолов начнет открываться и им. Чем больше людей видит нас, тем более бесплодной в их глазах будет выглядеть жалкая религия церкви Абеля.

К концу этой тирады Мерван Ма принялся горячо кивать в знак согласия. Эаким Дуан понял, что должным образом разрешил проблему помощника. Конечно, на самом деле Дуан совершенно не верил в то, что провозглашал. Он прекрасно понимал, что любой, увидевший своими глазами переход духа Чезру в тело следующего избранного ребенка, будет потрясен и, скорее всего, рухнет на колени при виде этого «чуда». Однако он знал также, что монахи церкви Абеля и сами большие мастера творить чудеса. Учитывая всю суету, поднятую вокруг воздетой из пепла руки мертвого Эвелина и того, как она чудесным образом спасла Хонсе-Бир от постигшего страну ужасного бедствия, Эаким Дуан сознавал, что пройдет еще очень, очень много времени, прежде чем монахи абеликанского ордена хотя бы задумаются об изменении направления духовного пути.

И тем не менее он понимал, что возвышение Олина ему выгодно, хотел иметь союзников в северном королевстве, которые не будут оказывать давления на Бехрен во время Возрождения и, пусть ценой богатых подношений, в следующей инкарнации сделают его жизнь более спокойной и приятной.

– Взаимоотношения с церковью Абеля могут оказаться весьма важными в то трудное время, которое вскоре ожидает нас, – продолжал Эаким Дуан. Глаза Мервана Ма слегка расширились, и Чезру понял, что вложил в эти слова чуть больше страсти, чем требовалось. Он рассмеялся. – Чему быть, того не миновать, и ты знаешь, что входит в твои обязанности.

– Неужели ты не боишься, Великий?

Эаким Дуан с таким уверенным видом отмахнулся от этого вопроса, что плечи юноши поникли.

– Давай не начинать снова, мой юный друг. И учти: тебе явно не хватает веры, и мне это не нравится.

Мерван Ма сделал шаг назад и опустил взгляд. Эаким Дуан был тронут, заметив в карих глазах юноши слезы.

Как переживает из-за него этот молодой набожный пастырь!

Он подошел к ссутулившемуся Мервану Ма, обхватил его за плечи и заставил стоявшего с убитым видом юношу поднять голову.

– Я обрету новую жизнь, и ты будешь охранять меня, пока мы не воссоединимся снова, – сказал старик, – В данном случае обещание ятолов следует понимать буквально. Я знаю это, потому что возрождался уже не один раз. Вот почему, мой юный друг, я действительно не боюсь. И после того, как ты станешь свидетелем Возрождения, после того, как услышишь в высшей степени разумные речи из уст младенца, ты станешь спать спокойно, в полной уверенности, что Бог с нами, что он сопровождает каждый наш шаг.

Добившись того, что Мерван Ма наконец улыбнулся, Эаким Дуан отослал его. Солнце уже почти скрылось, и он хотел в одиночестве насладиться закатом.

Однако уснул еще до того, как тьма опустилась на город.

ГЛАВА 5
РАЗРЫВАЯСЬ МЕЖДУ ДОЛГОМ И ДРУЖБОЙ

– Что случилось? – спросила Бринн, увидев, что эльф вскочил со своего места у костра и пересек маленькую поляну, где они решили заночевать.

Некоторое время Джуравиль пристально вглядывался в темноту леса, потом покачал головой. Его явно что-то встревожило, вот только он не мог объяснить, что именно.

– Я тоже это ощутила, – сказала девушка. – Что-то в воздухе… Вроде запаха смерти.

Белли'мар Джуравиль пристально посмотрел на тогайранку. Он действительно почувствовал в лесу что-то необычное; может, там было слишком тихо? Чуткая Бринн дала очень неплохое, хотя и не совсем точное определение.

– Нет, не смерти, – поправил он ее. – Гниения. Как будто на земле лежат трухлявые бревна.

– Вокруг нас и впрямь много поваленных деревьев.

Эльф покачал головой.

– Нет, это другое, – сказал он, по-прежнему не находя точных слов.

Действительно, можно было сказать, что в воздухе ощущается влажность и легкий запах гниения, хотя эта неделя выдалась сухой и поблизости не было ни ручьев, ни болот, ни озер.

Что бы это могло быть?

– Запах становится ощутимее, – спустя несколько мгновений заметила девушка.

Она подошла к Джуравилю, который замер у края поляны, напряженно вглядываясь в глубину леса.

Тот кивнул. Поскольку ветра не было, это могло означать одно: источник запаха приближается к ним. Вскоре запах стал настолько силен, что Джуравиль сморщил нос. И в тот же момент понял, что это такое.

– Торф.

Он резко повернулся, заметив стремительное движение в лесу.

– Торф? – с любопытством переспросила Бринн.

Эльф понял, что ей это слово незнакомо. Однако сейчас было не до объяснений, поскольку нечто – или, возможно, несколько этих нечто – уже появилось из леса.

Он пригнулся и отступил в тень, острым взглядом внимательно изучая обступившие поляну деревья. Снова какое-то движение под ними, чуть в стороне. И сейчас он разглядел силуэт. Слишком крупный для эльфа, поври или гоблина, с облегчением понял Джуравиль. Похож скорее на человека, но стоит слишком прямо и движется как-то странно, почти не сгибая корпуса и ног.

– Возвращайся к костру, – сказал Джуравиль. Сначала у него мелькнула мысль велеть тогайранке загасить костер, но он тут же понял, что опоздал с этим, поскольку, кто бы ни прятался в лесу, огонь он уже заметил. – Подбрось дров и держи лук наготове.

– Что ты видишь?

– Ступай, – повторил эльф и скользнул под прикрытие ветвей.

Скорее всего, это люди – охотники или трапперы из приграничных селений. А может, отщепенцы, изгнанные из цивилизованного мира. В любом случае, для Джуравиля и Бринн будет лучше, если они не заметят эльфа.

Бринн Дариель выглядела совершенно спокойной; девушка и в самом деле не испытывала волнения. Она – рейнджер, прошедшая обучение у эльфов, и что бы там Джуравиль ни углядел в темноте, она с этим справится. Ее пальцы крепко сжимали гладко отполированный эльфийский лук из серебристого папоротника, его дуга была пронизана тонкими волокнами серебра, которые папоротник вытягивал из земли.

Тогайранка была совершенно уверена, что они с Джуравилем выстоят против кого угодно.

Но то, что спустя мгновение появилось в свете костра, ошеломило как ее, так и эльфа.

Существо напоминало крепкого коренастого человека, «медведя», как иногда называли жителей Хонсе-Бира, но с ног до головы его покрывала грязь вроде той, которая остается под ковром мха после затяжных весенних дождей. Оно двигалось неестественно прямо, на негнущихся ногах и было более чем на фут выше Бринн. Вся его изодранная одежда тоже пропиталась грязью, а глаза…

Когда тогайранка заглянула в них, по спине у нее побежали мурашки. В глазах странного существа отражался огонь костра, но ни малейшей внутренней искры в них не было; они выглядели совершенно безжизненными.

Это были глаза мертвеца.

– Чего ты хочешь? – закричала Бринн; вскочив на ноги, она схватила лук и наложила на тетиву стрелу. – Кто ты?

Человек – или зомби – никак не прореагировал на слова девушки, продолжая двигаться к ней, и тогайранке пришлось попятиться, чтобы сохранить дистанцию между ними. Правда, за спиной тоже послышались звуки, и Бринн поняла, что бесконечно пятиться не сможет.

– Стой! – снова закричала она, но существо продолжало приближаться. Девушка прицелилась.

– Это не человек, – послышался откуда-то сверху голос Джуравиля. – Стреляй!

И когда существо сделало еще шаг вперед, Бринн выстрелила. Стрела угодила ему точно между глаз.

Оно вздрогнуло, сбилось с шага и наклонилось в сторону, но всего лишь под воздействием инерции, с ужасом поняла тогайранка. В целом существо явно не пострадало, тут же выпрямилось и опять зашагало вперед.

Девушка выстрелила снова, на этот раз целясь в сердце. Стрела насквозь пробила грудь и вышла с другой стороны, проделав в туловище чудища дыру, из которой потекло что-то вроде зеленоватого молока.

Оно прошло мимо костра, а Бринн отскочила в сторону и приготовила новую стрелу.

Существо приближалось медленно, но неотвратимо.

Тогайранка выпустила еще одну стрелу, и еще. Выстрелы, которые, несомненно, свалили бы с ног любого человека, казалось, не причиняли никакого видимого вреда странному существу.

Мелькнула мысль отступить, и Бринн повернулась к тому месту, где был привязан Сумрак.

И замерла, от ужаса открыв рот. Ее жеребца окружали несколько жутких, источающих смрад гниения созданий, этих оживших мертвецов из ночных кошмаров.

Нет, она не отдаст им Сумрака! Ни за что! Девушка одним движением запястья сняла тетиву, превратив лук в смертоносную дубинку. Зрелище ржущего Сумрака, нервно переступающего с ноги на ногу и уже отшвырнувшего одного зомби в кусты ударом копыта, заставило Бринн забыть о страхе за себя. Она бросилась в атаку, вложив всю энергию во вращение посоха.

Удар, сопровождающийся отвратительным чавкающим звуком, пришелся по голове одного из существ, оставив в ней огромную вмятину. Он наклонился в сторону и запрыгал на одной ноге, но не упал и, видимо, не испытывая никакой боли, тут же снова пошел в наступление.

Тогайранка нанесла ему новый удар. Снова попала по голове и, увидев, что цель по-прежнему не достигнута, перехватила посох и ткнула им прямо в лицо мерзкому созданию, не делающему никаких попыток защититься.

Голова зомби откинулась назад, однако он продолжал надвигаться на нее.

И снова Бринн ударила его в лицо, а потом в незащищенное горло. Без толку. Перехватив посох, она, вращая его, принялась наносить противнику удары.

Голова зомби моталась из стороны в сторону, словно никак не связанная с шеей. Девушка отскочила в сторону, а чудище продолжало двигаться в прежнем направлении, широко раскинув руки и как будто не видя ее. Когда оно прошло мимо, Бринн перехватила посох обеими руками и со всей силы ударила его по затылку.

Голова снова качнулась, зомби начал поворачиваться к Бринн, но повалился на землю.

Даже не взглянув на него, тогайранка набросилась на двух других существ, подбирающихся к Сумраку сзади. Прыгнув, приземлилась между ними и заработала посохом, нанося ужасные удары по головам зомби.

Сумрак отчаянно ржал, становился на дыбы, молотил в воздухе передними ногами. Бринн быстро распустила удерживающую его привязь.

– Беги! Беги! – закричала она Сумраку, и жеребец, становясь на дыбы, подпрыгивая и таща за собой двух зомби, бросился в ночной лес.

Слезы текли по лицу девушки, но она была рада, что, по крайней мере, у Сумрака есть шанс спастись. Что касается ее самой, то ни о каком бегстве теперь не могло быть и речи – зомби надвигались со всех сторон. Она ринулась на ближайших чудищ, разя их посохом. Увертываясь, пригибаясь и отпрыгивая, она каким-то образом сумела прорвать их круг.

Однако впереди замаячили новые существа, а один из оставшихся за спиной, рухнувший на землю под ударом Бринн, с нечеловеческой силой вцепился ей в лодыжку.

Тогайранка отчаянно закричала, вырываясь из лап зомби, и сумела, по крайней мере, устоять на ногах. Повернувшись, она нанесла удерживающему ее чудищу несколько сильных ударов по голове.

Остальные между тем постепенно сужали круг.

Упавший на землю зомби не двигался, точно возвратившись в царство смерти, которому принадлежал, но тем не менее не выпускал тонкую лодыжку Бринн. Она отчаянно брыкалась и колотила по его пальцам свободной ногой.

И в этот момент остальные зомби всем скопом навалились на девушку.

Притаившись высоко на дереве, Белли'мар Джуравиль посылал стрелу за стрелой в круг нападающих. В отличие от Бринн он сразу же понял, что перед ним создания, вставшие из могилы, и поэтому не колебался ни мгновения.

Колчан уже наполовину опустел, прежде чем эльф осознал, что его выстрелы не производят совершенно никакого эффекта.

Испустив тяжкий вздох разочарования, Джуравиль перебрался на ветку пониже, прямо над головами чудищ. Полностью сосредоточив внимание на Бринн и Сумраке, ужасные создания, похоже, не замечали его, что дало эльфу возможность, перескакивая с ветки на ветку, оказаться над одним из зомби, слегка отбившимся от товарищей.

Маленький меч стремительно опустился, глубоко уйдя в голову ожившего мертвеца.

Зомби остановился и тупо оглянулся.

Джуравиль нанес второй удар, а потом третий, прямо в лицо, когда чудище подняло голову.

Вроде бы не испытывая боли, оно протянуло негнущиеся руки к стремительно перемещавшемуся эльфу. Джуравиль, не теряя времени даром, полоснул по одной руке зомби, а потом по другой, отрубив несколько пальцев. Из обрубков хлынул зеленоватый, отвратительно пахнущий гной. Эльф отпрянул, а зомби, по-видимому, поняв, что не доберется до него, обеими руками вцепился в ветку и начал подтягиваться вверх.

Джуравиль тут же воспользовался этим. Держа меч обеими руками, он прыгнул в пространство между руками зомби и вонзил лезвие ему прямо между глаз. Однако оживший мертвец, казалось, не обратил на это никакого внимания.

Не веря собственным глазам, эльф вложил всю энергию в новый удар.

Зомби медленно повернулся, перекинул одну ногу на ветку, и эльф быстрыми движениями несколько раз полоснул по ней, пока та не отвалилась. Монстр тоже полетел вниз, вцепившись в ветку одной рукой.

Джуравиль отрубил и эту руку.

Чудище свалилось на землю и предприняло несколько попыток встать на ноги, однако каждый раз снова падало.

Глядя, как монстр бьется в бесплодных попытках подняться, в то время как любое живое создание уже успокоилось бы навек, эльф понял, что эту схватку выиграть невозможно. Каждый зомби в одиночку не был серьезным противником, но чтобы справиться со всеми, понадобилось бы слишком много времени.

– Нужно бежать! – крикнул Джуравиль.

Услышав, как неистовствует Сумрак, он кинулся в ту сторону и вскоре увидел и лошадь, и тогайранку.

Бринн сражалась великолепно, надо отдать должное и ей самой, и ее наставникам. Посох стремительно взлетал над головой девушки, нанося разящие удары. Или, по крайней мере, их можно было бы назвать разящими, будь перед ней противники из плоти и крови.

Джуравиль видел, как она ценой героических усилий прорвалась к Сумраку и освободила его. Для Бринн это было важнее всего, и, несмотря на тяжесть ситуации, губы эльфа тронула мимолетная улыбка. Любой тогайранец не раздумывая рискнет жизнью, чтобы спасти коня.

Зомби между тем надвигались на девушку.

Белли'мар Джуравиль прекрасно знал, что ему следовало не сидеть на суку, а кинуться ей на выручку. И все же не двинулся с места.

Потому что он понимал, что им не выиграть этого сражения – и даже не сбежать. Или, по крайней мере, Бринн вырваться не удастся.

Сердце эльфа разрывалось на части. Прикусив нижнюю губу, он с такой силой стиснул рукоятку меча, что побелели костяшки пальцев. Он страстно желал кинуться на помощь тогайранке, сражаться бок о бок с ней и умереть рядом, если так повернется дело. Он знал, что с радостью отдал бы за нее жизнь.

Но не мог позволить себе этого.

Потому что значение происходящего выходило далеко за рамки просто жизни Белли'мара Джуравиля и Бринн Дариель и даже за рамки провала плана возвращения Бринн в тогайские степи с целью поднять мятеж против Бехрена. Тот кошмар, который сейчас разворачивался на глазах у эльфа, имел чрезвычайное значение для всего народа тол'алфар. Он понимал, в чем состоит его долг, хотя это понимание разбивало ему сердце. И все же долг перед народом был выше долга дружбы с Бринн, и этот долг заключался в том, чтобы немедленно вернуться в Кер'алфар, рассказать обо всем госпоже Дасслеронд и предостеречь эльфов от бродящих в лесах на юге восставших из могил мертвецов.

Джуравиль видел, как зомби всей толпой повалили девушку на землю, несмотря на то что она упрямо продолжала сопротивляться.

Эльф собрался уже было подняться повыше и направиться на север.

Он остановился, не сделав и трех шагов.

Нет, он не мог так поступить. Кодекс чести эльфов ставил представителей всех других разумных рас, в том числе и людей, даже тех, из кого они сами воспитали рейнджеров, существенно ниже тол'алфар. И тем не менее Белли'мар Джуравиль не мог бросить Бринн, предоставив ее судьбе.

То, что она сделала для Сумрака, он должен сделать для нее. Эльф повернулся и ринулся в бой, яростно размахивая маленьким мечом.

Сумев оторвать от тогайранки одного зомби, он обрушился на двух других и яростными взмахами меча заставил их отступить, создав таким образом прореху в оцеплении, через которую Бринн смогла бы вырваться. Она между тем каким-то чудом снова поднялась на ноги и тут же кинулась в бой.

Широко расставив руки, девушка держала посох горизонтально перед собой. Отогнав двух зомби, она с силой нанесла удар в лицо третьему.

Теперь они с Белли'маром Джуравилем сражались спина к спине.

– Нам не вырваться! – закричала тогайранка.

– В таком случае, умрем достойно, – хладнокровно ответил эльф.

Жестоко, без устали один работал мечом, а другая посохом, но стена зомби смыкалась вокруг них все теснее.

Однако им все же удалось свалить нескольких тварей, а остальных отогнать в сторону костра.

Джуравилю первому пришло в голову, какое новое оружие можно попытаться применить против этих чудищ. Схватив горящую ветку, он ткнул ею в лицо ближайшего зомби. Повалил вонючий дым, но эффект был не больше, чем от меча или посоха. Руки обившего мертвеца пылали, и все же он продолжал тянуть их к эльфу.

Правда, от первого тут же загорелся и второй зомби.

– Жги их, жги! – закричал Джуравиль; в его голосе была слышна вновь вспыхнувшая надежда.

Бринн среагировала молниеносно. Отпихнув посохом одного из чудищ, она бросилась к костру в отчаянной попытке найти подходящую ветку. Схватила длинный прут, обожгла руку и, не обращая внимания на боль, ткнула его горящий конец в глаз зомби.

Казалось, в ходе сражения наступил перелом. Горящие ветки заставили оживших мертвецов отступить. Один упал, пылая как факел; за ним вспыхнул другой; через мгновение – еще один.

И все же эльф и тогайранка понимали, что им не выиграть сражения. Зомби было слишком много, а запас горящих веток невелик.

– Прорывайся и беги! – закричал Джуравиль.

Бринн кивнула, бросилась вперед, намереваясь проскочить рядом с эльфом, и вдруг резко остановилась, почувствовав в шее жжение. Подняла руку и коснулась этого места; на лице ее отразилось крайнее изумление.

– Бринн? – в тревоге крикнул эльф.

Она снова рванулась вперед, сунула головню в лицо зомби и заставила его отступить.

Но потом прямо на глазах у Джуравиля ее движения неожиданно и необъяснимо замедлились.

– Бринн! – снова закричал он и ткнул факелом в зомби, которого тут же охватило пламя.