Текст книги "Тогайский дракон"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Астамир понимал, что в его распоряжении очень мало времени. Снизу послышался крик чежу-лея. Он приказывал стражникам окружить Чезру.

Мистик подполз к балюстраде галереи и спрыгнул в зал. Взгляды всех присутствующих обратились к нему. Стражники, стоящие позади Эакима Дуана, бросились вперед и загородили телами Гласа Бога.

– Что означает это вторжение? – спросил Чезру. – Кто ты такой, чтобы нарушать покой этого священного места?

– Я Астамир из Обители Облаков, Чезру Дуан, – с поклоном ответил мистик. – И я тот, кому известна истина об Эакиме Дуане! Я тот, кому известно, как на самом деле совершается Возрождение!

Все присутствующие заметили, как при этих словах Эаким Дуан удивленно вытаращил глаза, а по лицу его пробежала тень ужаса. Однако прежде чем кто-либо успел задать вопрос, двери зала распахнулись и ворвавшиеся внутрь стражники бросились к мистику.

– Я видел, как ты использовал камень души, Эаким Дуан! – крикнул Астамир.

– Он лжет! – завопил Чезру. – Прикончите его немедленно!

Мистик увернулся от брошенного копья, затем – от второго, перекувырнулся через голову и оказался рядом с тремя стражниками. Короткий удар, и один из них свалился как мешок на пол. Уклонившись от другого стражника, вооруженного мечом, Астамир сделал обманное движение в сторону третьего, и тот попался на уловку Джеста Ту, направив острие копья в его сторону, однако угодил им в затылок товарища, почти начисто снеся ему голову. Секундного замешательства, вызванного этим, вполне хватило мистику, чтобы, опершись на спинку одного из кресел, сделать ногами движение «ножницами», сломав бедняге позвоночник.

Стараясь не подпустить к себе приближающихся во главе с чежу-леем стражников, мистик, великолепно удерживая равновесие, побежал по спинкам кресел. Стражники преследовали Джеста Ту, все время стараясь оставаться между ним и Чезру. Астамир понимал, что ему не удастся подобраться к Дуану ближе, поэтому внезапно остановился и, балансируя на спинке кресла, закричал:

– Ты совершаешь путешествия в духе, Эаким Дуан! Вот как ты обнаружил Тогайского Дракона! Каждую ночь ты выходишь из тела и ищешь ее, а это невозможно без маги…

Он смолк, ибо выпущенная стрела перебила дыхание, вонзившись ему в бок. Вторая угодила в бедро. Мистик сделал попытку уйти из зоны поражения лучников, но перед глазами у него все поплыло; через миг еще одна стрела вонзилась в плечо. Он рухнул вниз, увлекая за собой кресла.

– Прикончить его! – прошипел Чезру, но этот крик Астамир услышал уже как бы издалека.

Сильнейший удар булавой разрушил целостность магического щита поври, и теперь Бринн ощущала слабость от потери крови, струящейся из многочисленных ран. Однако девушка по-прежнему носилась по стенам, криками подбадривая товарищей, и, демонстрируя великолепное владение мечом, сбрасывала вниз одного врага за другим, проявляя настолько выдающиеся бойцовские качества, что там, где она появлялась, бехренцы бросались врассыпную, а некоторые даже сами спрыгивали со стены.

Аграделеус летал от стены к стене, от ворот к воротам, помогая защитникам потоками убийственного пламени. В одном месте с восточной стороны стена рухнула, и в образовавшуюся брешь сразу же устремились сотни бехренцев. Они бросились к воротам, чтобы овладеть ими и открыть дорогу всадникам. Дракон в одиночку остановил этот прорыв. Ворота устояли, а проникших внутрь удалось отсечь от основной массы нападающих.

На протяжении всего этого дня бехренцы снова и снова бросались в атаку, но каждый раз вынуждены были отступать. Когда на город опустились сумерки, тогайру подсчитали потери: оснований для оптимизма было мало.

Лежа на полу, мистик воззвал к жизненной силе Чи и перекрыл восприятие боли. Приблизившимся стражникам не удалось добить поверженного противника: вскочив, будто подброшенный пружиной, Астамир раскидал их, нанося стремительные удары руками и ногами, и вновь устремился по спинкам кресел в сторону сгрудившихся тесной кучкой жрецов-ятолов.

– Вы должны меня выслушать! – закричал он. – Не ради меня – ради себя самих! Чезру владеет камнем души – гематитом, полученным от монахов церкви Абеля! Все его слова о Возрождении – отъявленная ложь, не более чем…

Внезапно перед ним вырос воин чежу-лей и с размаху ударил мистика в живот торцом толстого жезла.

– Возрождение – это захват тела еще не родившегося младенца! – падая, успел крикнуть Астамир и, получив еще один удар, не смог уже более ничего произнести.

Несколько мгновений спустя чьи-то руки подхватили мистика и, удерживая с обеих сторон, поставили на ноги, однако сопротивляться у Астамира уже не было сил. Он попытался заговорить снова, но получил очередные удары сначала в живот, а потом по лицу.

– Смотрите! – услышал он крик Чезру. – Перед вами – убийца чежу-лея Дахмеда Блая!

– А как насчет того, о чем он говорил? – спросил кто-то тоном, в котором явно слышалось подозрение.

– Язычники могут дать лишь такое объяснение всеведению Бога! – закричал в ответ Эаким Дуан. – Они стремятся уничтожить нас изнутри, поскольку все их жалкие попытки добиться этого другими способами потерпели провал! Теперь, когда этот нечестивец умрет, связи Тогайского Дракона с Джеста Ту оборвутся навсегда. Еще один удар по армии бунтовщиков – уже близится их последний час!

Со всех сторон послышались одобрительные возгласы. У мистика не осталось ни сил, ни возможности спорить. Он снова погрузился вглубь своего тела, пытаясь собрать остатки жизненной энергии, чтобы хотя бы не потерять сознание.

Он услышал, как чежу-лей спросил Эакима Дуана, что делать с пленником – повесить или сжечь? И не удивился, когда Чезру приказал прикончить его прямо здесь и сейчас.

Сил предотвратить смертельный удар у Астамира не осталось. Единственное, чего он хотел, – это смотреть в глаза тому, чей удар оборвет его жизнь.

– Стойте! – неожиданно послышался крик откуда-то издалека. – Остановитесь!

Мистику с огромным трудом, но все-таки удалось открыть глаза. Он увидел Мервана Ма, спускающегося по длинной лестнице к возвышению, на котором находилось кресло Эакима Дуана. Обеими руками юноша держал богато украшенный Кубок Чезру.

Глядя, как предавший его пастырь сбегает по ступеням со священным сосудом в руках, Эаким Дуан прикладывал неимоверные усилия, стараясь сохранить спокойное выражение лица. Понадобилось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки и постараться придумать хоть что-то, что помогло бы справиться с этой новой бедой. Но именно в эти мгновения Мерван Ма заговорил.

– Чезру скрывает от нас камень души… Он скрывал гематит на протяжении столетий! – Засунув руку в сосуд с кровью, юноша вытащил оттуда магический драгоценный камень и отшвырнул чашу.

По рядам собравшихся пронесся изумленный ропот, однако Эаким Дуан уже пришел в себя и сделал знак стоящим в стороне лучникам.

– Все, что говорил Чезру, – ложь! – закричал Мерван Ма. – Возрождение – это ловкий трюк, никакое не чудо!

Несколько стрел одновременно вонзились в тело юноши, и он опустился на ступени, шепотом повторяя:

– Ложь, ложь, ложь…

Эаким Дуан в мгновение ока – откуда только взялась подобная резвость! – оказался рядом с ним, выхватил из его ладони гематит и вернулся на место.

– Какое коварство! – вскричал он. – Настоящий заговор! Не верьте проискам наших врагов, дети мои.

– Кажется, это Мерван Ма, твой бывший помощник? – осведомился кто-то из ятолов.

– Да, это он, – ответил Маду Ваадан, несколько лет наблюдавший за церемониями жертвоприношения, проводимыми юношей.

– Он предал нас врагам, – заявил Эаким Дуан.

– Но ведь он же был убит в Дариане! – воскликнул вдруг другой ятол.

Чезру сохранял спокойствие. Он понимал, что выкрутиться из этой ситуации будет нелегко, и рассчитывал прежде всего на то, что вот-вот придет сообщение о разгроме войска Тогайского Дракона. Тогда жрецам будет легче воспринять его объяснения.

– Да, его появление здесь совершенно необъяснимо, – согласился Эаким Дуан. – Но мы непременно разберемся, в чем тут дело, заверяю вас.

– А что насчет камня? – спросил Маду Ваадан.

Чезру вперил ненавидящий взгляд в человека, который, очевидно, начал испытывать сомнения в его концепции Возрождения.

– Насколько я понимаю, это действительно драгоценный камень, гематит, – начал он осторожно.

– Который церковь Абеля называет камнем души, – прозвучал голос одного из ятолов, явно не удовлетворенного объяснениями Эакима Дуана.

– Ну конечно, – опять не стал спорить Чезру. – Еще одна маленькая хитрость, которая все равно ничего не даст нашим врагам. Я завтра же утром вызову из Энтела магистра Маккеронта и передам этот камень ему.

Боль пронзила душу Астамира, когда он увидел, как Мерван Ма осел на ступени. У мистика не было сомнений, что его юный друг убит.

Пока происходили все эти ошеломляющие события, державшие мистика стражники ослабили хватку, и мистик снова погрузился вглубь себя, собирая последние капли жизненной силы в один плотный сгусток, надеясь, что возникшее замешательство даст ему возможность осуществить задуманное.

Потом он мысленно потянулся к гематиту в руках Эакима Дуана и ощутил связь с камнем.

– Уловки наших врагов поистине блистают хитроумием, – произнес между тем Дуан и рассмеялся дребезжащим смехом.

Астамиру удалось сконцентрировать жизненную энергию, и он внезапно вырвался из рук удерживающих его стражников. Чежу-лей немедленно бросился к нему, однако мистик успел выкинуть руки вперед и швырнуть накопленный сгусток энергии в сторону гематита, послав в камень поток своего Чи. Джеста Ту уже давным-давно овладели секретами магических камней и пришли к пониманию того, что скрытая в них энергия подобна той, которую содержит их собственное Чи. Могущество любого камня зависит от количества заключенной в нем энергии, но существует определенное ограничение на то, какое количество энергии он в состоянии выдержать.

Лишившись остатка жизненных сил, Астамир уже падал, когда жезл чежу-лея описал полукруг и припечатал его к полу.

В тот же миг гематит взорвался, разлетевшись на тысячи осколков. Сила взрыва швырнула Эакима Дуана на помост.

Послышались крики:

– Убей его! Убей!

Однако, прежде чем чежу-лей смог выполнить этот приказ, Маду Ваадан властным взмахом руки велел ему остановиться.

– Доставь пленника в темницу, – приказал он.

Чезру, совершенно вне себя, ползал по возвышению, в тщетных попытках найти хотя бы небольшой кусочек камня души, хотя бы крошечный обломок, еще сохранивший магические свойства гематита.

– Глас Бога?

Эаким Дуан поднял взгляд и увидел Маду Ваадана и нескольких других ятолов, удивленно взирающих на него.

– А вдруг он опять взорвется… – пробормотал Дуан первое, что пришло в голову.

– Конечно, это очень опасно, – заметил Маду Ваадан. – Поэтому, Глас Бога, тебе лучше отправиться в свои покои.

Чезру закивал, отчаянно пытаясь осмыслить случившееся. Ничего, он что-нибудь придумает. Главное, нужно найти способ раздобыть другой камень. Аббат Олин, вот кто сможет ему помочь. И никто ничего не узнает. А когда пройдет года два и все успокоится, он сумеет восстановить силы, и тогда… Тогда можно будет рискнуть совершить Возрождение.

Лет через пятьдесят то, что произошло, вообще утратит всякое значение. Все свидетели будут мертвы, а имени Мервана Ма никто и не вспомнит!

Какой же он глупец, этот Мерван Ма!

Вскоре Глас Бога уже лежал в постели. Его раны оказались не столь серьезны: лишь небольшие порезы и ушибы. Ятолы, пришедшие осведомиться о его самочувствии, выразили глубокое сожаление, что такие опасные заговорщики, как Мерван Ма и Джеста Ту, сумели проникнуть во дворец.

– Где Джеста Ту? – спросил Дуан Маду Ваадана.

– Мертв, Глас Бога, – ответил ятол. – Твой приказ выполнен, хотя всем нам доставило бы огромное удовольствие собственными глазами увидеть, как его публично сжигают на площади перед дворцом.

– Он слишком опасен, – пробормотал Эаким Дуан.

– Конечно, Глас Бога, – с поклоном отозвался Маду Ваадан. – А пока мы больше не будем тебя беспокоить. Тебе нужно набраться сил. Уже начинают поступать первые сообщения о сражении у Дариана.

– Тогайский Дракон потерпела поражение? – Дуан взволнованно приподнялся на постели.

– Пока нет, Глас Бога, – ответил ятол, – Но ждать осталось недолго: бежать ей некуда.

Чезру откинулся на подушки, слегка успокоенный этой мыслью.

И снова бехренцы бросились на штурм, однако и на этот раз их атака захлебнулась.

– Нельзя продолжать бросать наших солдат на стены, – осмелился высказать мнение Шаунтиль после того, как очередной штурм Дариана закончился неудачей.

– Город уже давным-давно должен был пасть! – заорал ятол Бардох, кипя от ярости.

– Согласен, но этому препятствует огнедышащий дракон, – возразил чежу-лей. – И, кроме всего прочего, мы недооценивали силу предводительницы тогайского войска. Она одержима демоном, так утверждают мои солдаты – те, кому удалось выжить после встречи с ней. Стоит им прорваться на каком-то участке стены, как эта женщина тут же появляется там с пылающим мечом.

Ятол Бардох обрушил стиснутые кулаки на стоящий перед ним маленький столик с такой силой, что тот свалился на пол.

– Город будет моим! Ты должен добиться этого – и как можно скорее!

– Если мы будем продолжать атаки и каждый раз откатываться назад, оставляя позади сотни убитых, ты столкнешься с тем, ятол, что в один далеко не прекрасный момент солдаты просто откажутся выполнить твой приказ.

– Что же, ты советуешь мне отказаться от Дариана? – словно не веря своим ушам, спросил Бардох.

– Разве я сказал такое? Все обстоит не так уж плохо. Мы можем пополнять припасы, а она нет. Судя по всем донесениям, ее дракон уже не в силах подняться в воздух, он тяжело ранен и совершенно выбился из сил.

– Так что же ты предлагаешь?

– Осаду, – отозвался Шаунтиль. – Тогайский Дракон не может рассчитывать на прорыв, даже если предположить, что он ей удастся. Вне защиты стен ее войско будет разгромлено в считанные часы. Я предлагаю осаду. Пусть ру едят своих лошадей!

Гайсан Бардох злобно ухмыльнулся.

– Им это вряд ли придется по вкусу.

– Нужно начинать осаду, – повторил Шаунтиль. – А когда добьемся своего, то потребуем безоговорочной капитуляции, а потом повесим на городских стенах эту женщину и ее командиров, убьем дракона, а остальных ру отпустим в степи.

Ятол Бардох с сомнением посмотрел на чежу-лея.

– А может, лучше предложить сдаться только ей самой и дракону? А потом, когда оба будут мертвы, для виду отпустить остальных ру, подкараулить их и уничтожить всех до единого?

Шаунтилю, честному воину, этот план был не слишком по душе, но он не стал спорить с господином.

– Я позабочусь о том, чтобы организовать осаду, исключающую возможность прорыва, – только и сказал он. – После того как будут приведены в порядок катапульты, мы снова сможем начать обстрел города.

Спустя некоторое время к восточным воротам Дариана приблизился всадник с белым флагом в руках. Объявив, что город осажден, посланец потребовал безоговорочной капитуляции Тогайского Дракона.

Тогайранские воины, слышавшие его слова, заверяли Бринн в готовности умереть, но не выдать врагам отважную предводительницу.

Высоко ценя их поддержку, девушка тем не менее прекрасно понимала всю безысходность ситуации. Она вглядывалась в лица окружавших ее воинов, спрашивая себя, долго ли сохранится эта поддержка и насколько сильна будет их решимость, когда в животах заурчит от голода.

Ятол Перидан подкараулил ятола Маду Ваадана на выходе из темницы.

– Ты сказал Чезру, что Джеста Ту мертв, – заметил Перидан. – С какой целью ты его обманываешь?

– А тебя разве не заинтриговали слова этого мистика?

Собеседник Маду Ваадана нехотя кивнул.

– Чезру говорит, что все это просто хитроумная уловка, – не преминул, однако, добавить он.

– Много лет назад здесь, в Хасинте, жил брат моей матери, – сказал ятол Маду Ваадан. – Он часто рассказывал мне о чуде Возрождения, об удивительном благословенном младенце, который лучше иного взрослого разбирался в учении ятолов и, казалось, имел полное представление о состоянии дел в Бехрене. – Говоря это, он не отрывал от Перидана многозначительного взгляда. – Как будто обладал мудростью веков. – Его собеседник при этих словах отпрянул. – Остальные уже собрались?

Ятол Перидан снова кивнул.

Позже в тот же день Маду Ваадан встретился со всеми съехавшимися в Хасинту жрецами-ятолами и в открытую поделился с ними подозрениями, инспирированными словами Мервана Ма. По его мнению, все вместе выстраивалось в законченную картину, в то время как любая другая попытка объяснить случившееся обречена на провал. Мерван Ма, напомнил Маду Ваадан, был назначен правителем Дариана, а впоследствии, как сообщалось, погиб от руки тогайранской рабыни. Этот юноша занимал довольно высокое положение – и не в таком уж отдаленном будущем должен был занять еще более высокое, и у него, на первый взгляд, не было никакого резона переходить на сторону явно обреченных врагов Бехрена.

Маду Ваадан сегодня утром беседовал с Астамиром, и мистик объяснил ему, как все произошло с бывшим доверенным помощником Чезру.

Встреча продолжалась недолго. По окончании ее ятол Маду Ваадан повел собравшихся – всего их было двадцать три человека – в покои Эакима Дуана.

– Дракон? – вскинулся тот.

– Ятол Бардох продолжает сражение, – ответил ятол Де Хамман.

– Я принес священный сосуд, Глас Бога, – заявил Маду Ваадан. – Церемония жертвоприношения поставлена под угрозу, но мы надеемся устранить эту напасть.

– Хорошо, – ответил Чезру. – Только надо как можно лучше очистить сосуд, уничтожить все следы магического камня, вправленного в его дно – я не сомневаюсь в этом – предателем Мерваном Ма.

– Конечно, Глас Бога. Это уже сделано.

– Также следует достоверно узнать, с помощью каких ритуалов можно снять порчу с оскверненного сосуда, – продолжал Эаким Дуан.

– Совершенно верно, Глас Бога, – хладнокровно заявил Маду Ваадан. – Именно это и привело нас сюда. – Во взгляде Чезру появилось любопытство. – Ведь именно ты учредил церемонию жертвоприношения в Зале Вечности?

В глазах Эакима Дуана вспыхнули настороженные огоньки. Кажется, он начал понимать!

– Что за чушь? Церемония была учреждена столетия назад… – начал было он, но умолк, широко раскрыв глаза, когда Маду Ваадан достал из-под своего одеяния еще один ритуальный предмет – острый церемониальный нож, – Что за чушь… – повторил Глас Бога, хотя уже понял по выражению лица ятола, что все кончено. – Постой! Постой! Это безумие! Мне ведом истинный путь Бога! Я могу рассказать вам, как действительно обрести вечную жизнь!

– С помощью магических камней? – осведомился Маду Ваадан.

– Ну конечно!

Ятол Маду Ваадан сделал шаг вперед, вонзил нож в грудь Эакима Дуана, отступил на прежнее место и вручил нож следующему. Чезру Дуан умер не сразу, упрямо цепляясь за жизнь, пока каждый из двадцати трех ятолов наносил удар старому негодяю.

– У тебя теперь нет магического камня, Глас Бога. Твой дух не может покинуть тело и спасти тебя от приговора судьбы, – Маду Ваадан наклонился к Чезру так близко, что, наверное, его лицо стало последним, что видел в жизни Эаким Дуан.

– Кощунство… – прошептал тот.

– Возможно, – отозвался Маду Ваадан, – Остается лишь дождаться прихода благословенного младенца, который объяснит, в чем мы были не правы.

Эаким Дуан попытался ответить, но сознание уже покинуло старика.

Жрецы с торжественным видом удалились. Ятол Маду Ваадан приказал исполнить в Чом Дейру Каденцию Печали.

ЭПИЛОГ

– Согласно догматам ятолов, я принимаю на себя управление Хасинтой, – в тот же роковой день заявил Маду Ваадан, обращаясь к нескольким наиболее влиятельным жрецам.

– Но ты не Чезру! – возразил ятол Перидан.

Все происходящее вызывало у него смешанные чувства. В свете того, что им стало известно, он согласился с аргументами Маду Ваадана в пользу необходимости убить Эакима Дуана, однако практические последствия этого деяния складывались явно не в его пользу. Маду Ваадан был другом ятола Де Хаммана.

– Я и не стремлюсь им быть, – ответил Маду Ваадан. – В служении великому делу ятолов все мы братья, и у каждого есть область, которой он управляет. Для меня – это Хасинта.

Он не упомянул об этом, но и без того все понимали: тот, кто правит Хасинтой, имеет под рукой такую военную мощь, какую, возможно, не в состоянии собрать вместе и несколько других ятолов.

Однако и в самом деле таков был догмат их веры.

Встреча закончилась после того, как были произнесены бесчисленные речи о необходимости сплоченности в предстоящем деле восстановления порядка в стране. За всеми речами, однако, отчетливо проступала аура подозрительности и беспокойства. Под властью Чезру жрецам-ятолам удавалось сохранять целостность Бехрена, но религиозной власти всегда было нелегко держать в подчинении людей множества разных племен.

Позже ятол Де Хамман улучил момент, чтобы поговорить с Маду Вааданом наедине.

– Перидан в самое ближайшее время выступит против меня, – заявил он, – Поскольку гарнизон Хасинты завяз в Дариане, он прекрасно понимает: теперь или никогда.

– Я уже предупредил ятола Перидана, что сейчас необходимо действовать крайне осмотрительно.

– Он не прислушается к твоим словам, – продолжал настаивать на Де Хамман. – Чезру Дуан забрал у меня большую часть солдат и отправил их на запад. Ятол Перидан знает об этом, и он не упустит такой момент!

Ятол Маду Ваадан испустил тяжкий вздох. Ему нечего было возразить другу. Да, предстоящие месяцы будут для Бехрена крайне трудными. Он подозревал, что следующему Чезру – после того как он будет найден и вступит в возраст зрелости – придется приложить немало усилий, чтобы вновь объединить распадавшуюся на части страну.

А ведь этого будущего Чезру предстоит еще отыскать, что тоже станет весьма нелегким делом, поскольку любому отобранному младенцу, учитывая доказанное жульничество Эакима Дуана, предстояло пройти жесточайшую проверку. И если дитя не сумеет совершить никакого чуда – подлинного чуда! – оно будет отвергнуто.

В какой-то мере Маду Ваадан уже начинал сожалеть о поддержанном остальными ятолами решении убить Эакима Дуана. Пусть бы и дальше старый мерзавец продолжал вселяться в тела еще не родившихся младенцев по крайней мере, Бехрену это не слишком мешало.

А что будет с Бехреном теперь? Уцелеет ли страна?

Да и сама религия ятолов – сумеет ли она сохранить свои позиции?

– Хотя, должен признаться, ятол Перидан – меньшая из твоих неприятностей, – внезапно заявил крайне огорченный Де Хамман, прервав напряженные размышления друга. – Тебе следует сосредоточить внимание на ятоле Бардохе и несметной армии, которая находится в его подчинении.

– Каре Хасинты теперь подчиняются мне, – возразил Маду Ваадан.

Они сделают то, что прикажет Гайсан Бардох. Ни для кого не секрет, что он использовал неспособность Чезру Дуана захватить Тогайского Дракона в интересах усиления собственного влияния. Представь только, насколько сильнее он станет, когда освободит Дариан и разделается с мятежниками!

Эта мысль заставила Маду Ваадана содрогнуться.

Почти сразу же после этого разговора он по холодным, влажным ступеням спустился в темницу, куда был помещен Джеста Ту.

– Нам нужно поговорить, – сказал он мистику.

Грязный, небритый Астамир, раны которого уже начали гноиться, с любопытством посмотрел на посетителя, моргая от яркого света факела.

– Расскажи мне о Тогайском Драконе, – велел ему Маду Ваадан. – Чего добивается эта женщина? – Мистик молчал, пристально глядя на него. – Времени у нас очень мало. Это единственный шанс на спасение!

– Я не предаю друзей, – коротко ответил Астамир.

– О каком предательстве идет речь? Я даю тебе шанс спасти ее. – Маду Ваадан наклонился к мистику почти вплотную. – Даю шанс осуществить ее мечту.

– Если так, ты должен простить мой скептицизм.

Маду Ваадан кивнул.

Когда на следующий день они сидели рядом в повозке, в самом центре вышедшего из Хасинты на запад огромного каравана, настроение Астамира заметно улучшилось.

– Тогайру не станут есть конину, – заявил Таналак Кренк. – Но и подыхать тут с голоду нам тоже не улыбается.

– Бехренцы подталкивают нас к попытке прорыва, – сказала Бринн, глядя на осадившую город армию – зрелище, открывавшееся ее взгляду уже на протяжении недели.

– У нас провианта осталось всего на несколько дней, даже если мы перестанем кормить пленников.

– А вот этого делать ни в коем случае нельзя!

В первый момент Таналак Кренк, казалось, готов был взорваться.

– Я бы предпочел умереть с мечом в руке, а не ослабев от голода!

Девушка обвела взглядом столпившихся вокруг товарищей.

– И я тоже, – сказала она. – Так и будет! – Со всех сторон послышались одобрительные возгласы. – Давайте обдумаем, как мы, собственно, можем поступить. Может, стоит создать видимость попытки прорыва, заманив врагов сюда, в город. – На лице Таналака можно было прочесть явное неодобрение, и, поразмыслив, Бринн не могла с ним не согласиться. – Или же мы просто нападем на них и убьем столько, сколько сможем. – В ответ на это неистовый тогайранец вскинул руку в знак полного согласия с таким решением.

Это был не тот финал, на который она надеялась, но иначе поступить Бринн не могла.

На следующее утро тогайранские командиры встретились, чтобы обсудить план действий. И пришли к выводу, что лучше напасть на востоке, поскольку враг, скорее всего, ожидал, что попытка прорыва если и может быть осуществлена, то на западном направлении.

– Раз уж на самом деле мы никуда не собираемся прорываться, больше пользы будет, если мы застанем их врасплох, – сказал кто-то из них.

Со всех сторон посыпались шутки, а Бринн с Таналаком Кренком отошли, обсуждая какие-то детали.

– К нам идет представитель Бардоха! – неожиданно сообщил вошедший воин.

– Наверное, снова будет предлагать капитуляцию, – заметил Таналак Кренк, когда они с Бринн поднимались на бруствер. – Нужно отослать назад его голову, чтобы они наконец отвязались.

Слова застряли у него в горле, когда он забрался на стену и выглянул наружу. Девушка тоже не могла произнести ни слова. Оба узнали направляющегося к ним человека, его легкую танцующую походку, характерную для мистиков Джеста Ту.

Как только Астамир прошел в ворота, тогайранка упала ему в объятия и спрятала лицо на груди друга. Их тут же со всех сторон окружили воины.

– Эаким Дуан мертв, – сказал мистик. – Их новый правитель хочет обсудить условия мира.

– Мы уже отвергли предложение капитуляции! – сердито воскликнул Таналак Кренк. – Тогайранские воины умирают, но не сдаются!

Послышались одобрительные возгласы.

– Ты плохо меня расслышал: я сказал «мира», а не капитуляции, – отозвался Астамир. На лицах окруживших его воинов возникло выражение недоверия. – Бехрен охвачен смутой. В таких условиях они не могут рассчитывать даже объединенными усилиями удержать Тогай.

– Но ведь они вот-вот одержат победу, – сказала девушка.

– Многие из них опасаются этой победы больше, чем поражения, – ответил мистик, – Бринн и ты, Таналак Кренк, пойдете со мной в расположение нашего противника.

Тогайранка, казалось, с трудом могла поверить его словам. Кренком тоже явно владело подозрение.

– Это не уловка, – продолжал Астамир. – Бехрену необходимо прекратить это противостояние. Мы оказались в самом центре сложных политических игр, и ятолы предпочитают продолжать их без нашего участия.

– Таковы мои условия, – холодно заявила тогайранка после трехдневного спора с Маду Вааданом и другими бехренцами в их лагере.

– Это абсолютно неприемлемо! – воскликнул ятол Бардох, главный противник Бринн во время этих продолжительных дискуссий, – он меньше других желал заключения мира.

Астамир объяснил девушке расклад сил, и теперь она понимала, что Бардох рвется в бой, рассчитывая, что победа над Тогайским Драконом значительно усилит его позиции.

Тогайранка отошла от стола и сделала знак последовать за ней ятолу Бардоху.

– Я знаю тебя, – прошептала она. Гайсан Бардох удивленно посмотрел на девушку. – Я собственными глазами видела, как ты убил моих родителей более десяти лет назад. – Во взгляде ятола вспыхнули злобные огоньки, – Я понимаю: если сражение между нами состоится, то бехренцы, скорее всего, в нем победят. Но мой дракон уже исцелился и восстановил силы, и с его помощью я сумею отомстить за родителей, сумею одержать собственную маленькую победу на руинах всего, что мне дорого. В чем, в чем, а в этом можешь не сомневаться.

Бардох побледнел. Он понимал, что Тогайский Дракон сделает то, что обещает. И после этой непродолжительной беседы с глазу на глаз он, к удивлению остальных, стал проявлять намного большую сговорчивость.

Тем не менее, когда Бринн и Астамир той же ночью вернулись в Дариан, почти ничего еще улажено не было, а запасы продовольствия стремительно подходили к концу.

– Мы встретимся с ними еще раз, – сказала девушка мистику, – А потом останется одно: сражаться.

– Если бы ты была помягче, это принесло бы больше пользы, – заметил Астамир. – Они предлагают тебе шанс освободить Тогай от власти бехренцев. Чего тебе еще нужно?

Бринн глубоко вздохнула. Она понимала, что затеяла крайне опасную игру, но не давала сомнениям разрушить собственную решимость. Тогайранка требовала гарантии невозможности повторного вторжения, которого вполне можно было ожидать вскоре после того, как смута в Бехрене уляжется. Ясное дело, ятол Бардох пойти на это не желал ни в какую.

На следующий день по настоянию девушки Маду Ваадан, не сопровождаемый никем, пришел в Дариан. Кроме него в этих приватных переговорах участвовали Тогайский Дракон и мистик Джеста Ту.

– Пусть будет тогда Дариан-Дариалл, – уступила наконец Бринн, когда дело дошло до одного из спорных пунктов соглашения, – Пусть город носит название Дариан-Дариалл и будет открыт как для бехренцев, так и для тогайру.

– А зачем бехренцам возвращаться в захваченный у них город? Разве что с целью выразить презрение завоевателям.

– Завоевателям? – повторила Бринн, – Поосторожнее с этим словом, ятол. Твои люди будут приходить сюда, чтобы торговать с тогайранцами. Открыто торговать, понимаешь? А бехренские мудрецы вряд ли смогут обойтись без ученых трудов, которые будут храниться в скриптории Дариана.

– В скриптории? Разве у тогайру есть письменные труды?

– Я имею в виду бывший скрипторий Прады, – с кривой улыбкой ответила Бринн, и ятол Маду Ваадан широко раскрыл глаза. – Его сокровища спрятаны в пустыне, и никто не найдет их, если я этого не пожелаю. Я верну все, что мы взяли в Праде, когда в Дариан-Дариалле будет построено новое здание скриптория, доступного как для бехренских, так и для тогайских мудрецов.

Маду Ваадан покачал головой.