Текст книги "Т. 08 Ракетный корабль «Галилей»"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

– Если случится что-нибудь непредвиденное, сразу бросайтесь на дно, – сказал кадет. – Предупредить вас об этом – моя обязанность, так что за совет не обижайтесь. Полет будет непродолжительным – всего девять минут, причем первые полторы минуты при включенных тяговых двигателях. Вам покажется, что сила тяжести около трех g, но на самом деле ускорение будет равняться всего лишь двойной силе тяжести, потому что мы все еще близко к Земле. Через девяносто секунд двигатели выключатся и ракетный корабль будет двигаться со скоростью миля в секунду. В течение еще трех минут корабль продолжит движение по инерции и поднимется еще на сто миль, достигнув, таким образом, высоты в сто пятьдесят миль. Затем начнется падение на Землю, оно продлится еще три минуты, потом – торможение с помощью включенных ракетных двигателей и на исходе девятой минуты – приземление. Посадка летательного аппарата без крыльев на планете с такой силой тяжести, как Земля, – дело непростое. Она будет осуществляться автоматически, но в кабине ракетного корабля будет находиться пилот, постоянно сверяющий процесс полета и приземления с разработанным планом. В случае необходимости он может взять управление на себя. Вопросы есть?

– Корабли с какими двигателями – с атомными? – спросил кто-то.

Кадет фыркнул:

– Такие малютки? Нет, они работают на обычном ракетном топливе – разбирайтесь в конструкции. Двигатели этих кораблей питаются атомарным водородом. Эти корабли очень похожи на самые первые большие ракеты; исключением является только переменная тяга, так что пилоту и пассажиру не угрожает опасность быть раздавленными растущей силой тяжести при изменении массы корабля.

С башни управления полетами взлетела зеленая сигнальная ракета.

– Следите за северным рядом – второй корабль от конца, – посоветовал кадет.

У основания вертикально стоящего корабля внезапно вспыхнуло яркое оранжевое пламя, ослепительное, как солнце. «Пошел!» – послышался чей-то крик. Корабль величественно поднялся и на мгновение завис в воздухе, как вертолет. Грохот работающего ракетного двигателя докатился до Мэтта: ощущение при этом было такое, что звук на него давит физически. Шум напоминал рев гигантской паяльной лампы. На вершине контрольной башни мигнул прожектор, и корабль продолжил полет: все выше и выше, плавно ускоряясь – настолько плавно, что было трудно понять, насколько велика его скорость; через несколько секунд рев двигателя затих в вышине. Мэтт смотрел теперь прямо в зенит, следя за тающим искусственным солнцем, почти таким же ослепительным, как настоящее.

Корабль исчез из виду. Мэтт закрыл разинутый рот и повернул голову в сторону, потому что его внимание привлек белый инверсионный след, оставленный кораблем, когда тот прорезал стратосферу. Белый и странный, он извивался подобно змее, у которой перебили хребет.

– Все! – послышалась команда кадета. – У нас нет времени ждать его приземления.

Следуя за кадетом, они спустились вниз, прошли по подземному коридору и вошли в кабину лифта, который поднял их к поверхности и, не останавливаясь, продолжил подъем на выдвинувшемся вверх гидравлическом стержне. Кабина лифта остановилась у борта космического корабля. Мэтт с изумлением увидел, насколько корабль огромен..

Дверца в борту откинулась наподобие подъемного моста, кандидаты прошли по нему внутрь корабля; кадет поднял дверцу-мост и закрыл ее, потом спустился вниз в опустевшем лифте. Они оказались в коническом помещении. Над их головами в своем кресле полулежал пилот. На полу вокруг них располагались кресла для пассажиров.

– Размещайтесь в креслах! – скомандовал пилот. – И сразу пристегивайтесь ремнями.

Десять юношей, толкая друг друга, устремились к креслам, но внезапно один из них остановился и, немного помявшись, поднял голову к пилоту.

– Э-э, мистер! – произнес он.

– В чем дело? Занимайте кресло и пристегните ремни.

– Я передумал и решил остаться на Земле.

Пилот произнес несколько фраз, не входящих в состав изысканного офицерского лексикона, потом повернулся к пульту управления.

– Башня! Заберите одного пассажира из номера девятнадцать, – он выслушал ответ и заорал: – Нет у нас времени менять план полета. Присылайте взамен массу, – пилот бросил одиноко стоящему юноше: – Какой у вас вес?

– Э-э, сто тридцать два фунта, сэр.

– Сто тридцать два фунта, и побыстрее! – добавил он в микрофон; повернувшись к юноше, он сказал: – А ну давайте-ка с корабля, если из-за вас у меня еще сорвется и время взлета, я, точно, сверну вам шею!

Через несколько мгновений открылся люк, и внутрь корабля вбежали три кадета. Двое несли мешки с песком, третий держал в руках свинцовые бруски. Они быстро уложили мешки на кресло, а бруски закрепили на его ручках.

– Сто тридцать два фунта! – объявил один из кадетов.

– Шевелитесь! – огрызнулся пилот и повернулся к щиту управления.

– Не злись, Гарри, предохранители сгорят, – посоветовал кадет пилоту.

Изумленный Мэтт ушам своим не поверил, а потом догадался, что пилот – тоже кадет. Тройка вышла наружу, и люк захлопнулся. Юноша, отказавшийся от полета, ушел вместе с ними.

– Приготовиться к взлету! – скомандовал пилот и внимательно осмотрел пассажиров. – Пассажиры на местах, ремни пристегнуты, – объявил он в микрофон. – Этот проклятый лифт уже отошел?

Наступила тишина. Шли секунды.

Вдруг корабль вздрогнул. Рев, такой низкий, что находился едва ли не за пределами слышимости человеческого уха, донесся откуда-то снизу, болезненно отозвавшись в голове Мэтта. На мгновение он почувствовал себя чуточку тяжелее, но скоро это ощущение пропало, а затем его сильно вдавило в кресло. Мэтт с радостью отметил, что тройная сила тяжести уже не действует на него так сильно – может быть, потому, что он полулежал, откинувшись на спину. Полторы минуты работы двигателя тянулись очень долго; слышен был лишь рев раскаленных газов, вырывающихся из дюз корабля, и через иллюминатор над головой пилота виднелся кусочек неба.

Было видно, что небо становится все темнее. Вот оно превратилось в пурпурное и прямо на глазах почернело. Очарованный, Мэтт увидел появившиеся на небе звезды.

– Приготовиться к невесомости! – донесся из громкоговорителя голос пилота. – Под головными подушками лежат санитарные пакеты. Если кто в себе сомневается, пусть приготовит их заранее. Я не собираюсь соскребать с палубы вашу блевотину.

Мэтт сунул странно потяжелевшие пальцы под подушку и достал пакет. Рев двигателя затих, а вместе с ним исчезла и сила, прижимавшая их к подушкам сидений. Пилот расстегнул ремни и повис в воздухе, глядя сверху на кандидатов.

– А теперь, парни, послушайте. У нас шесть минут невесомости. Можете отстегнуть ремни – по два человека – и подняться сюда, чтобы осмотреться. Но предупреждаю – держитесь за поручни. Если я замечу кого-нибудь, повисшего в воздухе или решившего позабавиться, тут же помечу у себя и сообщу на базу, – он ткнул пальцем в одного из кандидатов. – Вот вы. И который рядом.

«Который рядом» оказался Мэтт. Его желудок не переставал давать знать о себе, юноша чувствовал себя ужасно, и ему совсем не хотелось воспользоваться предложенной привилегией. Но на карту была поставлена его гордость. Он стиснул зубы, проглотил слюну, которая заполнила рот, и расстегнул ремни. Освободившись, он поднялся вверх, держась одной рукой за ремень, и попытался сориентироваться. Было как-то странно и неприятно оказаться в обстановке, где нет ни верха ни низа; все плыло у него перед глазами.

– Поторопитесь, ребята! – послышался голос пилота. – Иначе пропадет ваша очередь!

– Поднимаюсь, сэр!

– Держитесь, я сейчас разверну корабль.

Пилот отключил гироскопы и привел в действие прецессионный маховик. Корабль повернулся вверх дюзами. К тому времени когда Мэтт успел добраться до пульта управления, двигаясь подобно старой и очень осторожной обезьяне, нос ракетного корабля был направлен в сторону Земли. Мэтт прильнул к иллюминатору и стал всматриваться в земную поверхность, расположенную на расстоянии ста миль от него и медленно удаляющуюся. Зеленые и коричневые цвета на ней казались очень темными по сравнению с ослепительной белизной облаков. Слева и справа виднелось иссиня-черное небо, оно было усыпано звездами.

– Прямо под нами база, – заметил пилот. – Если присмотритесь, увидите Хэйуорт-холл, вернее его тень.

Направление, которое указывал пилот, не было для Мэтта «прямо под нами», скорее, оно казалось просто снаружи – чувство ориентации у Мэтта пропало начисто. Это его беспокоило.

– А вон там – видите? – кратер, где раньше был расположен Денвер. Теперь взгляните на юг – темная полоса, вернее темно-коричневая, – это Техас; рядом виден Мексиканский залив.

– Сэр, а Де-Мойн отсюда можно увидеть? – спросил Мэтт.

– Трудновато. Вон там – иди глазом по Миссисипи до того места, где в нее впадает Миссури, а потом – вверх по Миссури. Это темное пятно – Омаха и Каунсил Блафс. Де-Мойн между ними и горизонтом.

Мэтт напряг зрение, стараясь найти родной город. Он не был уверен, что увидел Де-Мойн, но отчетливо различал, как искривляется поверхность Земли перед тем, как растаять за горизонтом; теперь он наглядно убедился, что Земля – круглая.

– Достаточно, – скомандовал пилот. – Возвращайтесь в кресла. Следующая пара!

Мэтт был рад, что пристяжные ремни снова надежно удерживали его в кресле. Оставшиеся четыре минуты тянулись бесконечно; он примирился с тем, что, по-видимому, никогда не совладает с космической болезнью, которую вызывает невесомость.

Наконец, пилот послал обратно последнюю пару, развернул корабль дюзами к Земле и произнес в микрофон:

– Приготовиться к перегрузке – будем спускаться к Земле хвостом вперед!

Благословенная тяжесть придавила Мэтта к сиденью, и его желудок наконец объявил перемирие. Девяносто секунд торможения, казалось, длились намного дольше, чем полторы минуты, когда они ускорялись. Мэтт ощутил испуг – он знал, что Земля стремительно летит им навстречу, а он даже видеть ее не мог. Наконец, Мэтт ощутил легкий толчок, и его вес неожиданно стал нормальным.

– Сели, – сказал пилот, – и вроде бы не расшиблись. Давайте, парни, отстегивайтесь.

Скоро подъехал грузовик, из которого выдвинулась телескопическая лестница, и кандидаты спустились вниз. За ними спустился пилот. На обратном пути им встретился огромный трактор, направляющийся к ракетному кораблю. Водитель высунул голову из кабины и крикнул:

– Эй, Гарри! А почему ты не сел в Канзасе?

– Скажи спасибо, что не в Канзасе, – огрызнулся пилот.

До ужина еще было долго, и Мэтт решил вернуться в траншею, из которой они следили за взлетом первого корабля. Ему хотелось увидеть, как садится корабль на двигателях. Мэтту приходилось наблюдать за приземлением пассажирских стратосферных ракет, планирующих к посадочной площадке на крыльях, но он еще ни разу не видел посадки на двигателях. Едва Мэтт нашел удобное место в бетонной траншее, как послышался взволнованный крик – на посадку заходил корабль. Поначалу он казался огненным шаром, висящим высоко в небе; шар увеличивался в размерах, теперь это был не шар, а мощный огненный столб, растущий впереди корабля. Языки пламени лизнули землю, корабль застыл в воздухе, подобно балетному танцору, и плавно сел на поверхность. Посадка была совершена.

Мэтт повернулся к стоящему рядом кандидату:

– Сколько времени до следующей посадки?

– Они приземляются каждые пять минут. Оставайся на месте и все увидишь.

Через пару минут в небо поднялась зеленая сигнальная ракета. Мэтт оглянулся по сторонам, пытаясь увидеть взлетающий корабль, как вдруг чей-то крик заставил его обернуться. В небе снова появился растущий огненный шар.

Невероятно, но огонь почему-то исчез. Мэтт застыл, не в силах сдвинуться с места. Из громкоговорителей донеслась команда:

– Ложись! Все ложись лицом вниз!

Прежде чем Мэтт заставил себя подчиниться команде, кто-то повалил его на дно бетонной траншеи. Раздался резкий удар, за которым последовал оглушительный грохот. У Мэтта перехватило дыхание.

Он сел и осмотрелся. Кадет, который стоял с ним рядом, осторожно наблюдал через парапет траншеи.

– Господи Боже мой, – услышал Мэтт его шепот.

– Что случилось?

– Корабль разбился. Все погибли, – кадет тупо смотрел на Мэтта, словно видел его впервые. Потом резко скомандовал: – Быстро возвращайтесь к себе.

– Но… почему?

– Какая разница – и нечего тут глазеть, это тебе не цирк.

Кадет пошел по траншее, выгоняя из нее зрителей.

4. ПЕРВАЯ ПОВЕРКА

Когда Мэтт вернулся к себе в комнату, там никого не было. Он вздохнул с облегчением. Сейчас ему не хотелось встречаться с Берком, да и вообще ни с кем. Он сел и задумался.

Погибло одиннадцать человек – вот так, за одно мгновение. Взволнованные, счастливые люди, и вдруг – взрыв, и того, что осталось, недостаточно даже для кремации. Внезапно он представил себе, что находится в космосе, и тут же, дрожа всем телом, выбросил из головы эту мысль. Прошел час, и Мэтт решил уже окончательно, что, Патрульная служба не для него. Он понял, что мечтая о космосе, представлял себе Космическую патрульную службу через призму детских иллюзий – «Капитан Дженке из Космического патруля», «Юные ракетчики» и тому подобное.

Такие книги интересны были лишь для детей, а Мэтт честно признал, что героя из него не получится.

К тому же вспомнилось про желудок: тот вряд ли когда-нибудь свыкнется с невесомостью [30]30
  Автобиографическая до некоторой степени деталь. Проходя службу на эсминце, Хайнлайн до последнего дня страдал морской болезнью.


[Закрыть]. Даже сейчас, когда он подумал об этом, желудок болезненно вздрогнул.

К тому времени когда в комнату, беззаботно посвистывая, вошел Берк, Мэтт успокоился; нельзя сказать, что принятое им решение сделало его счастливым, но, по крайней мере, он выбрал путь.

Сосед замолчал и внимательно посмотрел на него.

– Что, малыш, ты все еще с нами? А мне казалось, что прогулочка по ухабам спровадит тебя домой.

– Нет.

– Неужели тебя не тошнило при невесомости?

– Тошнило, – Мэтт старался держать себя в руках. – А тебя?

– Меня? – усмехнулся Берк. – Нет, конечно. Малыш, я же не крот какой-нибудь, я…

– Меня зовут Мэтт.

– Хорошо, Мэттью. Я летал в космос еще до того, как научился ходить. Видишь ли, мой старик занимается строительством космических кораблей.

– Вот как?

– Точно. Компания «Реэкторз Лимитед» – он председатель правления. Послушай, а ты видел этот фейерверк на космодроме?

– Ты имеешь в виду разбившийся корабль?

– Разумеется. Впечатляющее зрелище, правда?

Мэтт почувствовал, что сейчас не выдержит.

– Неужели ты можешь вот так спокойно стоять и говорить, – произнес он тихим голосом, – что смерть одиннадцати человек – «впечатляющее зрелище»?

Берк смотрел на Мэтта непонимающим взглядом, затем рассмеялся.

– Извини, старина. Но мне даже не пришло в голову, что ты не знаешь таких элементарных вещей.

– Не знаю? Что это ты имеешь в виду?

– С другой стороны, тебе об этом знать не положено. Успокойся, сынок, никто не погиб. Тебя просто обманули.

– Не понял!..

Берк сел и принялся хохотать до тех пор, пока у него из глаз не потекли слезы. Мэтт схватил его за плечо и встряхнул.

– Кончай этот балаган и объясни, что случилось!

Берк перестал смеяться, вытер слезы и посмотрел на Мэтта.

– Честное слово, Додсон, ты мне нравишься – где еще встретишь такую святую деревенскую простоту. Скажи, а в Деда Мороза ты веришь? А в то, что детей аист приносит?

– Перестань болтать!

– Неужели ты не понял, что они с тобой делают начиная с того момента, как ты сюда приехал?

– Что со мной делают?

– Да ведь против тебя ведут психологическую войну, парень! Очнись! Разве ты не заметил, что некоторые тесты слишком легкие – я имею в виду, что на них очень легко обмануть экзаменаторов? А когда тебя «тащили по ухабам», неужели ты не обратил внимание на то, что вам позволили подойти к самому краю обрыва и посмотреть вниз? Ведь вас запросто могли оставить внутри здания до начала испытаний, чтобы не трепать всем зазря нервы.

Мэтт подумал об этом. Мысль была интересная – он понял, что она отвечала на некоторые вопросы, над которыми он напрасно ломал голову.

– Дальше.

– Действительно, это превосходная идея – и, главное, помогает избавиться от слабаков и тех идиотов, которым не удержаться, чтобы не сжульничать, которым даже в голову не приходит, что здесь ловушка. Причем и вправду придумано все толково – офицер Патрульной службы должен уметь думать, быстро действовать и логически мыслить. Можно сберечь деньги, которые иначе были бы потрачены на второсортные кадры.

– Ты назвал меня дураком, а ведь я выдержал все испытания.

– Разумеется, ты их выдержал, у тебя же кристально чистая душа, – он снова засмеялся. – Я тоже выдержал все испытания. Но из тебя никогда не выйдет офицера Патрульной службы, Мэтт. У них есть множество способов избавляться от честных, но глупых кандидатов. Ты скоро в этом сам убедишься.

– Ну, хорошо, я дурак, допустим. Только не вздумай больше называть меня малышом. А как все это связано с катастрофой?

– Это элементарно просто. Им нужно избавиться от всего балласта еще до того, как кандидаты примут присягу. Есть парни с желудками из чугуна, на которые не влияют ухабы и все такое. Поэтому офицеры Академии запускают корабль с автоматическим управлением – естественно, без пилота и пассажиров, – а потом его разбивают, чтобы напугать тех, у кого нервы не из железа. Причем это куда дешевле, чем готовить одного кадета, который еще неизвестно, станет офицером или нет.

– Слушай, откуда ты все это знаешь? Ты что, имеешь доступ к закрытым от нас сведениям?

– Ну как тебе сказать. В какой-то степени – да, имею. Это логическая необходимость – такие корабли не могут разбиться, если, конечно, их не разбивают нарочно. Я это знаю– их же мой старик строит.

– Что ж. Может быть, ты и прав, – Мэтт замолчал; доводы Берка его не устраивали, но у него не было весомых доказательств обратного. Впрочем, в одном смысле разговор этот прошел не без пользы: решимость его окрепла. Теперь он будет бороться за право называться кадетом, и безразлично что по этому поводу скажет его желудок; по крайней мере будет бороться до тех пор, пока в списке кандидатов числится Жерар Берк – и уж во всяком случае ближайшие 24 часа, не меньше.

На их столе за ужином стояла надпись: «Стол 147, 149, 151, 153». За одним столом было достаточно места, чтобы разместить всех оставшихся кандидатов.

– Поздравляю вас, джентльмены, с тем, что вы продержались, – с непривычным радушием обратился к ним кадет Саббателло. – Поскольку сегодня вечером вам предстоит принимать присягу, наша следующая встреча будет уже в другом качестве, – он ухмыльнулся. – Так что наслаждайтесь последним ужином, который вы будете есть как свободные люди.

Несмотря на потерянный завтрак и легкий обед, Мэтт ел мало. Его беспокоило объяснение тестов, которое дал ему Жерар Берк. Он по-прежнему собирался принять присягу, но его не покидало ощущение, что ему вот-вот предстоит сделать решающий шаг, а он все еще не может понять, что такое служба в Космическом патруле. После ужина что-то заставило его подойти к кадету, в течение всех этих дней сидевшему во главе их стола, и обратиться к нему.

– Извините меня, мистер Саббателло, можно поговорить с вами по личному вопросу, сэр?

– Что? Разумеется, идите со мной, – он провел Мэтта к себе в комнату – она ничем не отличалась от той, в которой жил Мэтт. – Так о чем же вы хотели поговорить?

– Мистер Саббателло, я хотел спросить вас о сегодняшней катастрофе. Кто-нибудь пострадал?

– Пострадал? Погибло одиннадцать человек. По-вашему, про них можно сказать, что они «пострадали»?

– Вы уверены в этом, мистер Саббателло? Разве не могло так случиться, что корабль управлялся автоматически и внутри никого не было?

– Да, могло, но не в этом случае. Мне бы очень хотелось, чтобы все произошло так, как вы говорите; дело в том, что пилот корабля – мой друг.

– Извините, сэр. Но я должен был задать этот вопрос. Ответ на него очень для меня важен.

– Почему?

Мэтт рассказал ему про версию Берка, не называя автора по имени. Слушая Мэтта, Саббателло хмурился все больше и больше.

– Понятно, – кивнул он, когда Мэтт закончил рассказ. – Действительно, некоторые тесты носят скорее психологический, чем технический характер. А что касается катастрофы, послушайте, кто вдолбил вам в голову подобную чушь?

Мэтт молчал.

– Ладно. Если хотите, можете не выдавать источник. В конце концов, это не имеет значения. Но относительно катастрофы… – Саббателло задумался. – Я готов дать вам свое честное слово – нет, я даю честное слово, но раз вы приняли гипотезу своего товарища, вы не обратите никакого внимания на мои клятвы, – он снова задумался. – Вы – католик?

– Э-э, нет, сэр, – Мэтт был удивлен таким вопросом.

– Впрочем, это неважно. Вы знаете, кем была святая Варвара [31]31
  Святая Варвара была обезглавлена язычниками в конце III века н. э. Согласно преданию, она до последнего мгновения жизни молилась о том, чтобы «все поминающие ее не погибли от внезапной смерти».


[Закрыть]?

– Говоря по правде, сэр, я не уверен. Космодром…

– Космодром… Она приняла мученическую смерть в третьем веке. Но дело в том, что ее считают святой покровительницей всех, чья деятельность связана со взрывчатыми веществами, включая ракетчиков, – он замолчал. – Если вы пройдете в церковь, там вам скажут, что завтра состоится месса, во время которой будут просить святую Варвару спасти души тех, кто погиб сегодня. Думаю, вы понимаете, что ни один священник не согласится пойти на такой обман, о котором говорит ваш товарищ.

– Я понимаю, что вы хотите сказать, сэр, – торжественно кивнул Мэтт. – Я не пойду в церковь – мне все и так ясно.

– Отлично. А теперь бегом к себе в комнату и начинайте готовиться. Вам же самому будет неловко, если вы опоздаете на собственную присягу.

Первая поверка была назначена на двадцать один час в центральном зале. Мэтт пришел одним из первых, гладко выбритый, в чистом комбинезоне. Кадет, стоящий у входа, записал его фамилию и попросил подождать в зале. Мэтт увидел, что все стулья из зала были убраны. Над сценой в дальнем его конце висела эмблема Федерации – три переплетенных кольца, символизирующих Свободу, Мир и Справедливость. Кольца были соединены одно с другим таким образом, что стоило удалить одно, и вся эмблема рассыпалась. Под эмблемой Федерации виднелась эмблема Космической патрульной службы – звезда, сияющая в ночи.

Текс едва не опоздал. С трудом переводя дыхание, он подошел к Мэтту и поздоровался; и буквально в то же мгновение кадет, стоящий на сцене, скомандовал в микрофон: «Внимание!»

– Всем собраться в левой части зала, – продолжил он.

Кандидаты сбились в тесную группу.

– Оставайтесь здесь до начала поверки. Когда назовут вашу фамилию, отвечайте: «Здесь!» и переходите на противоположную сторону зала. Там на полу нанесены белые линии. Выстраивайтесь вдоль них.

Еще один кадет спустился со сцены и подошел к столпившимся кандидатам. Остановился, взял один листок бумаги из четырех, которые держал в руке, и протянул его Тексу.

– Вот вы, мистер, – сказал он. – Возьмите.

Озадаченный Джермэн взял листок и с удивлением посмотрел на кадета.

– Зачем?

– Услышав свое имя, вы ответите: «Здесь!». Когда произнесут фамилию, написанную на этом листке, сделаете шаг вперед и скажете: «Я за него».

Текс взглянул на листок. Мэтт заметил, что там было написано: «Джон Мартин».

– А зачем это? – спросил Текс.

Кадет посмотрел на него:

– Вы, и вправду, не знаете?

– Нет.

– Тогда вот что. Считайте, что это ваш друг, который не смог прийти на поверку. Вы отвечаете вместо него, чтобы все думали, что он здесь. Понятно?

– Да, сэр. Понятно.

Кадет пошел дальше. Текс повернулся к Мэтту.

– Ты что-нибудь понимаешь?

– Нет.

– И я ничего не понимаю. Может быть, дальше станет ясно.

Кадет, стоящий на сцене, скомандовал в микрофон: «Внимание! Начальник Академии!». Из двери в задней половине зала вышли два офицера, одетых в черные мундиры. Тот, что помоложе, шел так, что его рукав касался локтя старшего офицера. Они вышли на середину зала; молодой офицер остановился. Старший офицер мгновенно последовал его примеру, после чего адъютант отошел в сторону. Начальник Академии стоял, повернувшись лицом к новому классу. Вернее, даже не к классу, а к центру зала. Шли минуты. Кто-то кашлянул; послышался шорох ботинок по полу. В следующее мгновение офицер повернул к юношам голову.

– Добрый вечер, джентльмены.

Глядя на него, Мэтт отчетливо вспомнил замечание кадета Саббателло: «Он не слепой, мистер Додсон!». Глаза коммодора Аркрайта выглядели как-то странно: глазницы уходили глубоко внутрь и веки были опущены, как у задумавшегося человека. И тем не менее, когда взгляд этих невидящих глаз остановился на нем, Мэтт был уверен, что коммодор не только видит его – он может заглянуть в голову и прочесть мысли.

– Я приветствую вас как новых членов нашего братства. Вы приехали сюда из разных стран, некоторые – с других планет. У вас разный цвет кожи, и вы принадлежите к разным вероисповеданиям. Несмотря на все это, вы должны стать и станете братьями. Кое-кто из вас тоскует по дому. Прислушайтесь к моему совету – не нужно тосковать. С сегодняшнего дня каждая из планет нашей Федерации – это ваш дом, такой же, как и все остальные. Каждое живое, мыслящее существо в нашей Солнечной системе – это ваш сосед, и на вас возлагается ответственность за его благополучие. Сейчас вы произнесете слова присяги, принять которую вы согласились добровольно, и станете членами Патруля нашей Системы. Со временем вы будете офицерами Патруля. Нужно, чтобы вы поняли, какую ответственность вы принимаете на себя. Вы проведете бесчисленные часы, готовясь овладеть новой профессией, приобретая навыки космонавта и профессионального военного. Вы овладеете знаниями и навыками, но не они сделают вас офицерами Патрульной службы.

Коммодор задумался, затем продолжал:

– Офицер, командующий кораблем Патрульной службы вдали от места базирования, является последним из абсолютных правителей, потому что остановить его может только он сам. Он бывает по долгу службы в местах, где не существует иной власти. И он должен быть олицетворением закона и разумного, справедливого и милосердного правления. Более того, членам Патрульной службы – как поодиночке, так и всем вместе – дано самое грозное оружие, самая страшная сила, которая может одолеть или уничтожить любую другую силу; и вместе с этой силой им доверено сохранять мир в нашей системе и защищать гражданские права народов, ее населяющих. Они – это солдаты свободы. Недостаточно быть умным, смелым, умелым; те, кому доверена эта власть, каждый из них должен владеть безукоризненным чувством чести, самодисциплины, не дающей проявиться честолюбию, тщеславию или жадности, уважать права, свободу и достоинство всех существ и иметь несгибаемую волю, направленную на торжество справедливости и милосердия. Этот человек должен быть подлинным рыцарем.

Коммодор смолк, и в огромном зале воцарилась абсолютная тишина. Затем он произнес:

– Пусть те, кто готовы принять присягу, построятся для переклички.

Кадет, выполнявший роль адъютанта, вышел вперед.

– Адамс!

– Э-э, здесь, сэр! – Кандидат поспешно перешел на другую сторону зала.

– Акбар!

– Здесь!

– Альварадо!

– Здесь!

– Андерсон, Питер…

– Андерсон, Джон…

– Анжелико…

Наконец, кадет произнес:

– Дэйна… Делакруа… Де Витт… Диас… Доббс… Додсон!

– Здесь! – выкрикнул Мэтт.

Он пустил петуха, но никто не засмеялся. Он поспешил на другую сторону зала, встал на свое место и замер в ожидании. Перекличка продолжалась:

– Эдди…

– Эйзенхауэр…

– Эрикссон…

Юноши переходили на другую сторону зала, оставшихся было совсем мало.

– Сфорца…

– Стенли…

– Сулейман…

Наконец, кадет вызвал последнего кандидата:

– Зам!

Выкрикнув: «Здесь!», последний юноша пересек зал.

Но перекличка не закончилась.

– Далквист! – торжественно произнес кадет.

Тишина.

– Далквист! – повторил кадет. – Эзра Далквист!

Мэтт почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. Теперь он узнал это имя, но ведь Далквиста не было здесь, во всяком случае – Эзры Далквиста. Мэтт был уверен в этом, он вспомнил фотографию улыбающегося молодого человека на фоне раскаленных песков Луны, фотографию, которую Мэтт увидел в нише купольного зала. Позади Мэтта послышалось какое-то движение. Юноша, стоящий за Мэттом, сделал шаг вперед и произнес:

– Я за Эзру Далквиста!

– Мартин!

На это раз замешательства не последовало. Мэтт услышал голос Текса:

– Я за Мартина!

– Ривера!

– Я за Риверу! – произнес кто-то звонким голосом.

– Уилер!

– Я за Уилера!

Кадет повернулся к начальнику Академии, отсалютовал ему и сказал:

– Поверка закончена, сэр. Все на месте. Весь набор две тысячи семьдесят пятого года присутствует на первом построении!

Человек в черном мундире отдал ответный салют.

– Благодарю вас, сэр. Начнем присягу, – коммодор Аркрайт подошел ближе, кадет следовал рядом с ним, касаясь рукавом его локтя.

– Поднимите правую руку.

Коммодор поднял правую руку вместе со всеми.

– Повторяйте за мной: – По моему собственному желанию, безо всяких сомнений…

– По моему собственному желанию, безо всяких сомнений…

– Я клянусь хранить мир в Солнечной системе…

Хор юношеских голосов повторял слова присяги за коммодором.

– …Защищать законные права и свободы народов, ее населяющих…

– …Охранять конституцию Солнечной Федерации…

– …Выполнять обязанности, мне порученные…

– …И повиноваться законным приказам старших офицеров…

– Для выполнения этих обязанностей я обязуюсь хранить преданность данной мной присяге и отказаться от всего, что противоречит ей.

– И в этом я торжественно клянусь. Да поможет мне Бог, – закончил коммодор Аркрайт.

Мэтт повторил его слова и услышал, как вокруг прозвучали те же слова, сказанные на разные голоса. Коммодор повернулся к стоящему рядом кадету.

– Дайте команду разойтись, сэр, – сказал он.

– Есть, сэр! – кадет посмотрел на ряды принявших присягу кандидатов, – После команды разойтись, – громко произнес он, – всем повернуться направо и направиться к выходу. Не нарушать строя, пока не покинете зал. Разойтись!

Сразу после команды зал наполнился звуками музыки; новые кадеты направились к выходу в сопровождении марша «Долгая вахта» Космической патрульной службы. Когда последний скрылся за дверью, музыка стихла. Коммодор подождал, пока юные кадеты не вышли из зала, и повернулся. Его адъютант, затянутый в черный мундир офицера Патрульной службы, тут же появился рядом, а кадет, временно исполнявший обязанности адъютанта, быстро отошел в сторону. Коммодор Аркрайт окликнул его:

– Одну минуту, мистер Барнс.

– Слушаю, сэр.

– Вы готовы к представлению на офицерское звание?

– Думаю, что не готов, сэр. Пока не готов.

– Вот как? Ну что ж, зайдите ко мне в один из ближайших дней.

– Есть, сэр. Спасибо.

Коммодор повернулся и быстрыми шагами направился к двери рядом со сценой. Возле него шел адъютант, касаясь его локтя рукавом.