Текст книги "Т. 08 Ракетный корабль «Галилей»"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 66 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

– Ну, Джон, что вы думаете о них? – спросил коммодор.

– Прекрасные парни, сэр.

– Я тоже так думаю. Молодость, задор, юношеские надежды. Но скольких нам придется отсеять? Грустно, Джон, очень грустно. Мы берем юношу и меняем его жизнь так, что он уже не может нормально жить в обществе, а после выбрасываем его как непригодного. Ведь это жестоко!

– У нас нет другого выхода, сэр.

– Действительно, мы не можем поступать иначе. Вот если бы у нас был волшебный пробный камень… Передайте на космодром, что я хочу взлететь через тридцать минут.

– Есть, сэр.

5. В КОСМОС

У Академии патрульной службы, может, и нет зданий со стенами, затянутыми плющом [32]32
  Самая характерная внешняя особенность наиболее старых и уважаемых университетов и колледжей США. Все они расположены на северо-востоке страны, в Новой Англии, и имеют неофициальное название Плющевая Лига.


[Закрыть], и тенистых дорожек, зато учебных помещений у нее более чем достаточно. Кадеты Академии находятся во всех уголках системы, от кораблей, летающих на орбитах вокруг Венеры или составляющих карты выжженной поверхности Меркурия, до кораблей, патрулирующих луны Юпитера. Кадеты летят даже на кораблях, отправляющихся в многолетние экспедиции к застывшим от вечного холода краям Солнечной системы, и получают офицерское звание, как только командиры их кораблей убеждаются, что кадеты готовы стать офицерами, прямо в полете, не дожидаясь возвращения на Землю.

Многие думают, что Академия патрульной службы – это патрульный ракетный корабль (ПРК, как называют его космонавты) «Джеймс Рэндольф», но для кадетов любая столовая на любом корабле Патрульной службы составляет частицу Академии. Кадетов-новичков отправляют на «Рэндольф» сразу после принятия присяги, и они остаются на борту учебного корабля до тех пор, пока не будут готовы к несению службы на настоящем патрульном корабле. Но и после этого подготовка кадета будет продолжаться; со временем его отзовут обратно в Хэйуорт-холл, откуда он начал свой путь в космос, там и завершается его обучение. «Старик», приписанный к Хэйуорт-холлу, не обязательно находится именно там. Его могут послать в радиационную лабораторию Оксфордского университета или в Сорбонну изучать космическое право, а то и на Венеру, в Институт системного анализа.

Каким бы ни был его путь – а никто из кадетов не повторяет процесс обучения друг друга, – Академия по-прежнему руководит им и несет ответственность до тех пор, пока кадет не станет офицером, если, конечно, он им вообще станет.

Срок пребывания в Академии зависит от самого кадета. К примеру, кадет Хартстоун, юноша поразительного таланта и редких способностей – он погиб во время первой экспедиции к Плутону, – стал офицером уже через год после прибытия зеленым кандидатом в Хэйуорт Холл. Но нередки случаи, когда на базе «Терра» оказываются кадеты, проходящие обучение пять, а то и более лет.

Кадет Мэттью Додсон восхищенно смотрел на свое отражение в зеркале ванной комнаты. Он был одет в светло-серую форму, которую обнаружил у себя в комнате после возвращения с первой поверки. Рядом лежала маленькая книжица правил и наставлений, где было вытеснено его имя. Скрепкой к ней был приколот листок бумаги со списками его новых обязанностей. Крупными печатными буквами на верху листа говорилось:

«ВАША ПЕРВАЯ ОБЯЗАННОСТЬ КАК КАДЕТА – НЕМЕДЛЕННО ПРОЧИТАТЬ КНИГУ ПРАВИЛ И НАСТАВЛЕНИЙ. НАЧИНАЯ С ЭТОГО МОМЕНТА ВЫ НЕСЕТЕ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ИХ ВЫПОЛНЕНИЕ».

Мэтт принялся за чтение и читал книжку до самого отбоя. Его голова была переполнена массой непонятных – по крайней мере пока – и наполовину понятных правил: «В определенном, ограниченном смысле кадет является офицером Патрульной службы… вести себя с достоинством и самообладанием, соответствующими ситуации… воздерживаться от нарушения местных обычаев, в случае, если они не вступают в противоречие с законами Федерации или правилами Патрульной службы… но ответственность при определении законности приказа возлагается на лицо, его получившее, равно как и на того, кто этот приказ отдал… обстоятельства, которые не оговорены законами или правилами, должны истолковываться самим кадетом в свете существующих традиций Патрульной службы… кадет обязан всегда быть чисто выбритым и с прической, не превышающей два дюйма в длину».

Мэтт решил, что последнее правило ему понятно.

Он проснулся еще до сигнала, бросился в ванную, поспешно побрился, хотя в этом не было надобности, и надел новую форму. Сидела она на нем довольно сносно, но уж ему-то казалось, что сидит она идеально и выглядит – лучше не придумаешь. На самом деле форма была как форма: обычный комбинезон, без украшений, без знаков отличий, да и покрой, хоть и вполне приличный, но что не щегольской, это точно. Но для Мэтта его новая форма была просто вершиной совершенства.

В дверь постучал Берк.

– Ты что там, заснул? – он просунул внутрь голову. – А-а, это ж надо – какой красавчик. А как насчет слинять отсюда?

– Выхожу, выхожу.

Мэтт еш£ какое-то время бродил по комнате, наконец, сгорая от нетерпения, сунул книжку в карман (параграф устава 383) и отправился в столовую. Гордый и взволнованный, он вышагивал по коридору, чувствуя себя ростом с два метра. Он сел за стол. Остальные места были еще свободны – Мэтт появился первым. Один за другим стали подтягиваться кадеты. Кадет Саббателло пришел одним из последних и мрачно посмотрел на столовающихся.

– Внимание! – скомандовал он. – Всем встать!

Мэтт, как и все остальные, вскочил на ноги. Саббателло опустился на стул.

– Отныне, джентльмены, извольте ждать, пока не сядут старшие. А теперь можете сесть.

Он посмотрел на кнопки перед собой, выбрал блюда и нажал несколько кнопок. Новички снова принялись за еду. Саббателло резко постучал по столу.

– Минуту внимания, джентльмены. Вам необходимо привыкнуть к правилам поведения во время еды. И чем быстрее вы это сделаете, тем лучше для вас. Мистер Додсон, перестаньте макать хлеб в молоко, вы капаете себе на комбинезон. В связи с этим, – продолжал Саббателло, – мне хотелось бы напомнить вам о поведении за столом…

Когда Мэтт вернулся к себе, восторженности в нем поубавилось.

По пути из столовой он забежал к Тексу; тот сидел на койке и листал книжку правил и наставлений.

– Привет! – поднял голову Текс. – Слушай, ты не знаешь, есть ли в этой библии правило, позволяющее мистеру Динковски запретить мне дуть на кофе?

– Значит, тебе тоже досталось. Что там у тебя?

– Сначала я думал, что Динко – хороший парень, сговорчивый и заботится о нас. Но сегодня за завтраком он начал с того, что спросил у меня, как это я ухитряюсь носить с собой весь этот штрафной вес. – Текс глянул на свою талию, и Мэтт впервые с удивлением заметил, что в светло-серой форме кадета, обтягивающей его тело, Текс выглядит, мягко говоря, толстовато.

– Все мы, Джермэны, – плотного сложения, – начал оправдываться Текс. – Ты посмотрел бы на моего дядю Боди. Когда он…

– Да хватит тебе, – прервал его Мэтт. – Я уже наслушался рассказов про твоего дядю.

– Пожалуй, ты прав. В любом случае, мне не надо было срываться.

– Это верно, – кивнул Мэтт и начал листать устав. – Вот посмотри, может быть, это тебя касается. Здесь говорится, что, если возникают сомнения, офицер, отдающий приказ, должен – по твоей просьбе – дать его в письменном виде и приложить отпечаток большого пальца или использовать другие средства для того, чтобы осталось постоянное доказательство.

– Ну-ка, где это? – Текс выхватил книжку. – Точно, как раз мой случай – ведь я, и вправду, не верю, что он может мне это приказывать. Отлично! Представляешь, какое у него будет лицо, когда я ткну его в этот параграф!

– Да, это будет интересно, – согласился Мэтт. – Тебя как отправляют, Текс?

Мэтт задал этот вопрос потому, что патрульный ракетный корабль «Симон Боливар» [33]33
  Симон Боливар (1783–1830) – политический авантюрист, предводитель в борьбе южноамериканских колоний за независимость от Испании, с 1819 по 1830 г. президент Великой Колумбии – республики, созданной на территории освобожденных Венесуэлы, Новой Гранады (нынешние Колумбия и Панама) и провинции Кито (ныне Эквадор). В 1813 году Национальный конгресс Венесуэлы официально провозгласил Боливара Освободителем.


[Закрыть]находился на космодроме «Санта-Барбара», высадив батальон космических пехотинцев. Но ПРК «Боливар» мог захватить на обратном пути лишь половину нового класса кадетов. Остальным предстояло отправиться гражданским шаттлом, запускаемым с катапульты пика Пайк на космическую станцию «Терра», и уже оттуда совершить полет на учебный корабль «Рэндольф».

– Транспортом, – ответил Текс. – А тебя?

– Я тоже на «Боливаре». Хотелось, конечно бы, побывать на космической станции, но лететь на патрульном корабле интереснее. Ты с собой что берешь?

Текс вытащил багаж и прикинул его на вес:

– Да, проблема. Здесь у меня фунтов пятьдесят, не меньше. Как ты думаешь, если все это как следует упаковать, сумею я уложиться в двадцать фунтов?

– Интересная теория, – согласился Мэтт. – Знаешь что, давай посмотрим на твое барахло, может, получится выжать из него тридцать фунтов штрафного веса?

Джермэн выложил на пол свои вещи.

– Так, – с ходу начал Мэтт, – вот эти фотографии тебе точно не понадобятся. – Он показал на двенадцать стереофотографий, каждая из которых была весом не меньше фунта.

– Оставить на Земле мой гарем? – спросил потрясенный Текс. – Вот это, – он взял одну, – самая красивая блондинка во всей долине Рио-Гранде, – техасец поднял другую. – А это Смитти, без Смитти мне точно не обойтись. Она же считает меня самым лучшим парнем на свете!

– Она что, подумает по-другому, если ты не возьмешь с собой ее фотографию?

– Нет, конечно, но ведь я джентльмен, – он задумался. – Ладно, приму компромиссное решение. Оставлю-ка я здесь свою дубинку.

– Дубинку? – спросил Мэтт, не видя нигде предмета, хотя бы отдаленно ее напоминавшего.

– Да, дубинку. Ту, которой я обычно отбиваюсь от милых крошек, когда они становятся уж очень настойчивыми.

– О! Может быть, ты и меня когда-нибудь этому научишь? Да, дубинку, пожалуй, можно оставить, на «Рэндальфе» девиц будет не густо.

– И чего в этом хорошего?

– Не знаю, не знаю.

Мэтт еще раз осмотрел кучу вещей.

– Знаешь, что бы я тебе предложил? Возьми эту губную гармонику. Я люблю музыку. А фотографии можно переснять на микропленку. Остальное все выброси.

– Тебе легко говорить, – уныло сказал Текс.

– У меня та же самая проблема, – ответил Мэтт и пошел к себе.

Занятий сегодня у класса не было – кадетам дали время для подготовки к перелету на учебный космический корабль. Мэтт разложил свои вещи. Гражданскую одежду, разумеется, он пошлет домой, а заодно отправит и телефон – все равно дальность его действия ограничена наземными релейными станциями.

– Домой бы не забыть позвонить, – напомнил себе Мэтт вслух.

И подумал: «Пожалуй, стоит позвонить еще в одно место, хотя он вроде бы и зарекся в новой своей жизни тратить время на девушек. Нет, надо позвонить, попрощаться – хотя бы из вежливости». Так он и сделал.

Мэтт позвонил домой, поговорил с родителями и младшим братом, потом позвонил своей девушке. Через несколько минут он положил трубку, сбитый с толку тем, что, оказывается, обещал регулярно с ней переписываться. Он сидел, глядя на оставшиеся вещи и задумчиво почесывая затылок. В этот момент вошел Берк.

– Что, пытаешься избавиться от штрафного веса? – ухмыльнулся он.

– Придумаю что-нибудь.

– Знаешь, а ведь совсем не обязательно оставлять здесь всю эту дребедень.

– А?

– Пошли свои вещи на станцию «Терра» грузовым кораблем. Возьми в аренду шкаф для хранения и сдай их туда. А после, когда получишь увольнительную на станцию, захватишь на обратном пути все, что тебе нужно. А если хочешь взять что-нибудь из вещей на «Рэндольф» и боишься, что не пропустит начальство, спрячь их и провези тайком.

Мэтт молчал.

– Чего замолчал, сэр Галахэд [34]34
  (Или Галахад) один из рыцарей Круглого стола короля Артура. По легенде великий маг и волшебник Мерлин посетил страну Бенвик, что в Бретани, где королем был король Бан, а у его супруги Элейны был тогда сын – отрок Галахад. Мерлин предсказал, что Галахад станет в будущем славнейшим мужем мира. Предсказание сбылось, а имя стало нарицательным для подлинного рыцаря.


[Закрыть]? Боишься, что тебя поймают на контрабанде?

– Нет. Просто у меня нет шкафчика на станции «Терра».

– Ладно, если тебе жаль денег, чтобы арендовать шкафчик, пошли вещи на мой номер. Услуга за услугу.

– Нет, спасибо.

Поначалу Мэтт подумал было о том, чтобы послать вещи в почтовое отделение станции, но потом отказался от этой мысли – слишком дорого. Он принялся сортировать вещи. Мэтт решил взять фотоаппарат, микроскоп брать не стал – пусть останется на Земле, и еще захватил с собой шахматы. Наконец, ему удалось сократить вес вещей, которые он хотел взять с собой, до – как он надеялся – двадцати фунтов; Мэтт уложил багаж и пошел еговзвешивать.

На следующий день подъем и завтрак были перенесены на час раньше. Сразу после завтрака в Хэйуорт-холле провели поверку, на которую кадетов позвали звуки марша «Кораблю – взлет! [35]35
  Название песни и сборника Райслинга, героя рассказа Хайyлайна «Зеленые холмы Земли».


[Закрыть]» Мэтт перекинул через плечо сумку и поспешил вдоль подземных коридоров. Он протолкался через толпу взволнованных новичков-кадетов и отыскал свое место в строю.

Поверка проводилась по отделениям, и Мэтт был временно назначен в своем отделении командиром, потому что его фамилия в списке стояла первой. Ему дали список кадетов его отделения еще до завтрака; он сунул руку в сумку, прикрепленную к поясу, и на мгновение его охватил страх – уж не забыл ли он список у себя в комнате? Но волновался Мэтт зря – в следующий момент пальцы коснулись листа бумаги.

– Додсуорт!

– Здесь.

– Данстэн!

– Здесь.

Мэтт все еще продолжал вызывать: Френкель! Френд! Фанстон! – когда старший кадет, командующий поверкой класса, потребовал от него доклада. Он поспешно закончил поверку, повернулся кругом, отсалютовал и доложил:

– Девятнадцатое отделение – поверка закончена, все на месте!

У него за спиной кто-то хихикнул, и Мэтт понял, что отдал скаутский салют, а не свободный, открытой ладонью, салют Патрульной службы. Его щеки запылали.

Из динамиков послышался многократно усиленный металлический голос:

– Доложить о готовности!

Старший кадет отрапортовал, наступила короткая тишина, и из динамиков донеслось:

– Далквист!

Чей-то голос, слышный через громкоговоритель, ответил:

– Я за него!

Затем были названы имена остальных членов знаменитой четверки, и из динамиков раздалось:

– Все на месте, сэр.

– Начать посадку на корабль.

Движущейся дорожкой они добрались до огромного подземного зала, расположенного глубоко под космодромом «Санта-Барбара». Вокруг зала были двери восьми больших лифтов. Мэтт и его отделение вошли в один из них, и лифт начал поднимать их вверх. Кадеты поднимались все выше и выше, намного выше, чем это было в тот раз, когда они входили на борт учебного ракетного корабля. Наконец, лифт остановился у люка в колоссальном корпусе «Боливара».

По перекидному мостику кадеты перешли внутрь корабля. В шлюзе стоял сержант космической пехоты; форма на нем была не просто красивой – форма была великолепной. Сержант все повторял: «Седьмая палуба! Вниз на свою палубу через люк! Поживей!». Он показал на люк, внутри которого начинался узкий металлический трап, круто уходящий вниз.

Мэтт взял сумку в руку, чтобы не мешала пролезть в люк, и начал спускаться по вертикальной лестнице, стараясь двигаться как можно быстрее, чтобы следующий за ним кадет не отдавил ему пальцы. Он потерял счет палубам, но на каждой из них стоял сержант, выкрикивавший ее номер. Когда Мэтт услышал возглас: «Третья палуба!», он сошел с трапа и оказался в широком круглом помещении с низким потолком. Весь пол был устлан толстым слоем поролона, разделенного белыми линиями на секции: каждая семь футов на три и с ремнями безопасности. Мэтт нашел свободную секцию, сел на нее и стал ждать. Наконец, кадеты перестали спускаться по трапу, и каждая секция на палубе оказалась заполненной. Сержант проверил, нет ли свободных секций.

– Внимание, всем приготовиться к взлету! – донеслось предупреждение из громкоговорителей.

Сержант дал кадетам команду пристегнуться и стоял, наблюдая, пока приказ не был исполнен. Затем он тоже, как и кадеты, лежа расположился на своей секции, взялся руками за поручни и доложил, что третья палуба к взлету готова.

Наступило томительное ожидание.

Наконец прозвучала команда: «Взлет!», и Мэтт почувствовал, как его спина вдавилась в толстый слой поролона.

Космическая станция «Терра» и учебный корабль «Рэндольф» находились на круговой орбите на расстоянии в двадцать две тысячи триста миль от поверхности Земли и совершали один виток вокруг планеты ровно за двадцать четыре часа – естественный период для любого небесного тела на такой высоте.

Поскольку период обращения Земли вокруг своей оси точно соответствует этому периоду, они всегда находятся над одной стороной Земли, точнее говоря, над девяностым западным меридианом. Их орбита лежит в эклиптике – плоскости земной орбиты вокруг Солнца, а не в плоскости земного экватора. Это приводит к тому, что для наблюдателя, находящегося на поверхности Земли, они ежедневно перемещаются к северу и югу. Когда на Среднем Западе полдень, космическая станция «Терра» и учебный корабль «Рэндольф» находятся над Мексиканским заливом; в полночь – над южной частью Тихого океана.

Штат Колорадо движется на восток со скоростью восемьсот тридцать миль в час. Космическая станция «Терра» и «Рэндольф» тоже движутся на восток со скоростью около семи тысяч миль в час, или, если быть точным, одна целая девяносто три сотых мили в секунду. Пилоту «Боливара» было необходимо привести корабль к «Рэндольфу» с безошибочно рассчитанными курсом и скоростью. Для этого требовалось, чтобы он вырвал корабль из гравитационного поля нашей тяжелой планеты и направил его по эллиптической орбите, касательной к круговой орбите «Рэндольфа», таким образом, чтобы, когда он уравняет скорость, корабли стали неподвижны по отношению друг другу, одновременно перемещаясь в пространстве со скоростью двух миль в секунду. Совершить подобный маневр было куда сложнее, чем посадить на посадочную площадку вертолет, поскольку скорости двух кораблей – невыравненные – отличались на три тысячи миль в час.

Перелет «Боливара» из Колорадо к «Рэндольфу» и все остальные передвижения, связанные с путешествиями между планетами, подчиняются точным и изящным расчетам, основанным на четырех законах, впервые сформулированных праведным, хотя и рассеянным сэром Исааком Ньютоном почти за четыреста лет до полета «Боливара», – трех законах движения и законе всемирного тяготения. Сами по себе законы просты; их применение в космическом пространстве, для того чтобы доставить вас туда, где вы хотите оказаться в нужное время, с нужной скоростью и в соответствии с курсом, представляет собой процесс сложных математических вычислений.

«Вес», который вдавливал Мэтта в мягкий матрас, был результатом четырехкратного увеличения силы тяжести – сейчас он весил почти шестьсот фунтов. Он лежал, вытянувшись и тяжело дыша, пока корабль пробивал дорогу через толстый слой атмосферы. Тяжелый вес, прижимавший кадетов к палубе, будет действовать на них до тех пор, пока «Боливар» не достигнет скорости шесть миль в секунду, поднявшись на высоту около тысячи миль над поверхностью Земли.

Прошло чуть больше пяти минут, и тяговые двигатели выключились.

И сразу же навалилась такая нестерпимая тишина, что у Мэтта зазвенело в ушах. Он поднял голову. Сержант заметил движение и рявкнул:

– Оставаться на местах, не двигаться!

Мэтт опустил голову и расслабился. Они находились в состоянии свободного падения, невесомости, хотя «Боливар» уносился от земной поверхности со скоростью больше чем двадцать тысяч миль в час. Любое тело в космическом пространстве – планета, корабль, метеор, атом – непрерывно падает. Кроме того, оно продолжает движение по той орбите, по которой двигалось раньше. Мэтт отчетливо осознавал, что они в состоянии невесомости, потому что его желудок жаловался не переставая. Чтобы не рисковать, он достал из рюкзака санитарный пакет и держал его наготове. Мэтта подташнивало, но он все-таки чувствовал себя куда лучше, чем во время первого испытательного полета или когда их «тащили по ухабам». Он надеялся, что ему удастся сохранить завтрак.

Из динамика донеслось: «Конец ускорения. Начались четыре часа свободного падения».

Сержант сел.

– Можете отстегнуть ремни, – скомандовал он.

Через несколько секунд отсек превратился в переполненный аквариум. Сотня юношей плавала и поворачивалась на разной высоте и в самом разном положении в пространстве между палубой и потолком. Впрочем, две эти перегородки не казались ни палубой, ни потолком, поскольку понятия «верх» и «низ» исчезли; они превратились в стены, которые медленно и в беспорядке вращались: это чувствовал каждый кадет, тело которого кувыркалось в воздухе.

– Эй, парни! – крикнул сержант. – Схватитесь за что-нибудь и слушайте меня!

Мэтт оглянулся по сторонам, обнаружил, что находится под потолком, увидел рядом поручень и вцепился в него.

– Нужно овладеть элементарными правилами передвижения в невесомости. Вы должны научиться вовремя дергаться в сторону от того парня, который летит вам навстречу. Причем в другую, не туда, куда он. Если по пути вам встретится капитан, а вы дернетесь влево, когда нужно вправо, и при этом вы с ним столкнетесь, он вряд ли останется доволен. Понятно?

Сержант поднял покрытый шрамами большой палец.

– Итак, правило номер один. Все кроты – а вы и есть кроты, и не пытайтесь меня в этом переубедить, – должны все время держаться за что-нибудь хотя бы одной рукой. Это правило будет выполнятся вами до тех пор, пока вы не пройдете обучение акробатике невесомости. Правило номер два: пропускать всех офицеров, не дожидаясь, когда они крикнут: «С дороги!». Кроме того, вы обязаны пропускать всех, у кого заняты руки, кто несет вахту или выполняет другие служебные обязанности. Если вы двигаетесь в сторону кормы, расходитесь со встречными, придерживаясь внутренней – по отношению к оси корабля – стороны коридоров, а если к носу – наоборот. Когда вы перемещаетесь по часовой стрелке, если смотреть от носа корабля, то обходите встречного, держась внешней стороны коридора, а если двигаетесь против часовой стрелки, то соответственно – держась внутренней. Независимо от того, в каком направлении вы двигаетесь, обгоняйте человека вдоль внутренней по отношению к нему стороны. Все понятно?

Мэтт подумал и решил, что понятно, хотя и сомневался, что сразу запомнит все эти инструктажные хитрости. Но ему пришло в голову, что существует еще одна возможность, которую не упомянул сержант.

– Послушайте, сержант, – спросил он, глядя на него невинным взглядом, – предположим, я двигаюсь прямо от центра корабля или к центру, как поступить тогда?

Мысль явно показалась сержанту дурнее некуда, что мгновенно отразилось на физиономии: с точки зрения Мэтта, она сделалась несколько странноватой, тем более что сержант висел ногами в одну сторону, а Мэтт – в другую.

– Тогда с вами произойдет то же, что случается с теми, кто переходит дорогу в неположенном месте. Итак, вы двигаетесь наперерез потоку движения: старайтесь ни с кем не сталкиваться. Это ваша задача. Еще вопросы?

Вопросов не было. Сержант продолжал:

– Теперь можете отправляться и осмотреть корабль; только постарайтесь никому не мешать, чтобы не опозорить нашу третью палубу.

На третьей палубе иллюминаторов не было, но «Боливар» был космическим кораблем, рассчитанным на длительные перелеты; у него имелись комнаты отдыха с иллюминаторами. Мэтт направился к носу корабля, надеясь взглянуть на быстро удаляющуюся Землю. Он твердо запомнил, что нужно двигаться вдоль внешней стены коридора, но некоторые пассажиры, судя по всему, не получили соответствующих инструкций или не поняли их смысл. Возле каждого люка был затор: там толпились кадеты, пытающиеся выбраться со своей палубы и посетить другую – причем не обязательно ту, где имелись иллюминаторы.

Как выяснилось, шестая палуба служила комнатой отдыха. Здесь находились корабельная библиотека – сейчас она была заперта, а также оборудование для игр – которое тоже было на замке. Но в стенах комнаты отдыха было шесть огромных иллюминаторов.

При взлете в комнате отдыха также располагались пассажиры. Теперь, в состоянии невесомости, сюда постепенно перебрались кадеты с остальных палуб. Подобно Мэтту, они надеялись посмотреть на Землю или хотя бы взглянуть на космос. Но те кадеты, которые при взлете были размещены на шестой палубе, тоже не собирались ее покидать.

Комната отдыха была переполнена.

Она была набита кадетами до отказа, как корзинка с котятами. Мэтт отпихнул рукой чей-то ботинок, норовивший влезть ему в левый глаз, и попытался протиснуться к одному из панорамных иллюминаторов. Усиленно работая коленями и локтями и нисколько не обращая внимания на правила расхождения при встрече, Мэтт сумел добраться до второго или третьего ряда кадетов, уставившихся в иллюминатор. Он положил руку на плечо кадета впереди себя и постарался отодвинуть его в сторону. Возмущенный, тот обернулся.

– Эй, ты чего толкаешься! А, Мэтт, это ты. Привет!

– Привет, Текс. Как дела?

– Вроде в порядке. Жаль, что ты так поздно пришел. Мы только что пролетали мимо спутника связи, было рукой подать. Ты бы только видел, с какой скоростью наш корабль промчался мимо него. Спутник не успел показаться, как тут же исчез за кормой. Я даже не сумел как следует его разглядеть. К тому же, от нас до него было миль десять.

– А Землю видно? – поинтересовался Мэтт, продвигаясь поближе к иллюминатору.

– Конечно.

Текс отодвинулся, и Мэтт занял его место. Край иллюминатора прорезал середину южной Атлантики. Мэтт видел дугу, простирающуюся от Северного полюса до экватора. Над Атлантикой царил полдень. За ней Мэтт видел Британские острова, Испанию и металлический отблеск песков Сахары. Коричневые и зеленые цвета сущи резко выделялись на фоне темно-пурпурного океана. Еще резче выделялись ослепительно-белые облака. Взгляд Мэтта переместился к выпуклой дуге горизонта. Там все детали как-то стушевывались, казались слегка расплывчатыми и создавали поразительный эффект глубины, трехмерной выпуклости – планета действительно была круглой! И не только круглой, но и зеленой и – такой прекрасной! Мэтт поймал вдруг себя на том, что у него перехватило дыхание. Чувство тошноты бесследно исчезло.

Кто-то потянул его за ногу.

– Эй, послушай, ты что, весь день здесь торчать собрался? Дай и другим посмотреть.

С неохотой Мэтт уступил место. Он повернулся, оттолкнулся от иллюминатора, выплыл на середину отсека и потерял при этом ориентировку. В беспорядочной толпе тел Текса нигде не было видно. Тут он почувствовал, что кто-то схватил его за лодыжку.

– Я здесь, Мэтт. Давай-ка двинем отсюда.

– Давай.

Они сумели доплыть до люка и переместились на следующую палубу. Здесь иллюминаторов не было, и поэтому она казалась почти пустой. Чтобы не мешать движению, Мэтт с Тексом продвинулись в центр помещения и ухватились за поручни.

– Ну вот мы и в космосе, – сказал Мэтт. – Как тебе здесь?

– Как рыбе в аквариуме. И знаешь, оттого, что все время пытаешься определить, где верх, по-моему, очень скоро здесь заработаешь косоглазие. Желудок у тебя как? Не тошнит?

– Нет, – Мэтт осторожно сглотнул слюну. – Давай лучше про это не будем. Где тебя вчера носило? Я заходил к тебе пару раз, но твой сосед сказал, что не видел тебя после ужина.

– А, ты об этом… – на лице Текса появилось что-то вроде обиды. – Я был у мистера Динковски. Между прочим, Мэтт, ну и шутку ты со мной выкинул!

– Какую шутку?

– Помнишь, ты посоветовал мне обратиться к мистеру Динковски, чтобы он дал свое распоряжение относительно кофе в письменном виде, раз уж я сомневаюсь в его правоте. Ты даже не представляешь, в каком дурацком положении я оказался!

– Минуточку, Текс, я ничего тебе не советовал; просто сказал, что устав позволяет тебе требовать это.

– Все равно, ты меня завел.

– Даже не собирался! Мой интерес был чисто теоретическим. Ты мог поступать, как считал нужным.

– Ну ладно, замяли.

– Так что там у тебя было?

– Вчера за ужином я заказал на десерт пирог. Ну, взял его в руку – я всегда так делал, с того самого момента, как подрос и мама устала меня шлепать по рукам, – и стал есть. В общем стал я есть – откусываю куски побольше, засовываю их в рот и ем. Счастливый был, как щенок на клумбе. А Динко приказал мне прекратить это безобразие и есть пирог вилкой.

– Ну и ну. И что было дальше?

– Я сказал, что мне нужно его письменное распоряжение.

– И он, конечно, после этого от тебя отстал?

– Ты что! Он мне спокойно так отвечает: «Как вам угодно, мистер Джермэн», достает записную книжку, пишет, что предложил мне есть пирог вилкой, ставит отпечаток большого пальца, вырывает страницу и дает мне.

– И после этого ты стал есть пирог вилкой. Верно?

– А что мне оставалось. Но это только начало истории. Динко тут же пишет второе распоряжение, передает мне и просит прочитать вслух. Я и прочитал.

– А в нем что?

– Сейчас… Где-то оно было в кармане, – Текс достал из сумки листок. – Вот – читай.

– Кадету Джермэну, – прочел Мэтт, – немедленно после ужина явиться к вахтенному офицеру, захватив с собой первое письменное распоряжение, которое я ему передал. Объяснить вахтенному офицеру обстоятельства, которые привели к появлению этого распоряжения, и узнать у офицера, насколько законны распоряжения такого рода. Подпись: С. Динковски, кадет Академии, завершивший курс обучения.

– Да! – присвистнул Мэтт. – А что дальше?

– Кончил я есть пирог – само собой вилкой, раз уж Динко мне так приказал, но, сам понимаешь, аппетита у меня уже не было никакого. Между прочим, Динко при этом был – ну сама вежливость. Говорит, а сам улыбается: «Вы уж не обижайтесь на меня, мистер Джермэн. Сами знаете, устав есть устав». И потом спрашивает, а кто это, мол, подал мне такую мысль – потребовать от него письменное распоряжение.

Мэтт покраснел.

– Ты сказал, что это был я?

– Ты что, за дурака меня принимаешь? Я просто ответил, что какой-то кадет, кто – не помню, подсказал мне, что есть такой параграф девятьсот семь.

– Спасибо, Текс, выручил, – облегченно вздохнул Мэтт. – Ты – настоящий друг.

– О чем ты говоришь! Но он попросил меня передать тебе одну фразу.

– Мне?

– «Не надо».

– Что – «не надо»?

– Не знаю. Просто фраза такая: «не надо», просил тебе передать. И еще сказал, что кадеты, чересчур увлекающиеся космической юриспруденцией, часто кончают тем, что их вышибают из Патрульной службы.

– А-а… – Мэтт задумался. – Ну и как развивались события дальше? После того как ты явился к вахтенному офицеру?

– Я прибыл на мостик, и дежурный кадет разрешил мне войти в рубку. Я отсалютовал вахтенному офицеру, назвал свою фамилию и показал оба письменных распоряжения. – Текс замолчал и уставился куда-то вдаль.

– Ну? Да продолжай ты, не томи, Бога ради.

– Что ну? Ну выдал мне вахтенный офицер на полную катушку. Даже у дяди Боди не получилось бы лучше, а уж он-то это делать умел. – Текс снова замолчал, делая вид, будто воспоминание о происшедшем причиняет ему невыносимую боль. – После этого вахтенный успокоился и объяснил мне, причем слова подбирал какие попроще, чтоб они были подоходчивей для меня, кретина. Мол, параграф девятьсот семь касается исключительно нештатных ситуаций и что кадеты-новички обязаны подчиняться старшим кадетам при любых обстоятельствах и по всем вопросам, если только устав этого не запрещает.