Текст книги "Пройдя долиной смертной тени"
Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
–Юнис, даже в полном отрубе ты была бы лучше многих самых знойных женщин.
–Мне нравится это «бы». Но слушай, все это не повлияет… ну, на ваши дела с Винни?
–Вообще-то это была ее идея – вот так отпраздновать нашу помолвку.
–Что? Мы с тобой помолвлены?!
–С тобой? Нет – я помолвлен с Винни.
–Ах, Роберто… С какой радостью я вышла бы за тебя замуж! Но я не хочу замуж, а Винни хочет. Слушай, а я знала о вашей помолвке?
–Конечно. Поэтому ты просто прыгнула на меня, даже не потрудившись смыть свои звезды.
–Рублю. Помню, что мне вдруг страшно захотелось трахнуться… но из-за чего, не помню. Ох! Роберто, я не проболталась про Афины?
–Не думаю. По крайней мере, не при мне.
–Только бы Джейк не узнал…
–Это его работа?
–Помни клятву Гиппократа! Нет, это партеногенез. Слушай, а почему ты сказал, что это была идея Винни?
–Потому что так оно и было. Когда я сделал ей предложение, она вся покраснела и сказала, что согласится при одном условии: что я уясню раз и навсегда, что она не ангел. Ну, я сказал, что с ангелом в постели делать нечего… Слово за слово – и она заявила, что в знак доказательства попросит Джейка переспать с нею.
–Ничего не помню. Это сколько же я выпила?
–А никто не считал. Пили и пили…
–Хм. А я случайно не помолвлена с Джейком?
–Вот этого не помню уже я.
–А ты не стал спорить с Винни по этому поводу? Все-таки странное распределение ролей после помолвки…
–По-моему, всем все понравилось. Джейк взял ее под мышку и сказал, что это новая постановка «Изнасилования сабинянок».
–Вот ведь старый сатир!
–А я засунул тебя в ванну… а ты отбивалась и орала, что надо скорее кончать всякую дьявольщину – и бежать насиловаться.
–Думаю, я была права. Истина в вине, как известно.
–Тогда я сейчас накрою тебя подушкой, чтобы ты не так громко визжала…
–Не надо подушки, хватит руки… и двери не пропускают шум…
–А то я не знаю. Мисс Йоханн Смит, я успел изучить этот дом…
–Ах ты ублюдок! Ну-ка, скажи: «Юнис»! Или укушу! О, Роберто – я так люблю тебя… и я так счастлива, что ты женишься на Винни…
–Я тоже, Юнис. Заткнись.
–Есть, сэр!
О-о, Юнис! Со мной так еще никто не разговаривал!
Сказано было – заткнись! Смотри, что делаешь!
Глава 23
Дабровски поддержал ее под руку, а Фред закрыл двери машины. Молча они дошли до лифта и вошли в него. Джоан Юнис огляделась.
–Должно быть, здесь…
–Может быть, не стоит?.. – осторожно сказал шофер.
–Я решила, – сказала Джоан.
–Не знаю, как Дабровски, а я буду ждать под дверью.
–Не упрямься, Фред. То, что случилось тогда, случилось по ошибке, и больше такого не повторится. У меня есть рация, я вызову вас, когда будет нужно, и даю слово, что не высуну носа за дверь, пока вы не постучитесь. А там, внутри, – я в безопасности. Вы же знаете, что Джо и мухи не обидит.
–Мы все равно будем ждать…
–Вы будете ждать два часа. Если за это время я не выйду – значит, остаюсь надолго. На день, на неделю – не знаю. Тогда просто будьте дома и ждите моего звонка. И не дергайтесь – все будет в порядке. Лишь бы он не выгнал меня сразу… Парни, я обязана это сделать, иначе… иначе зачем все?
–Хорошо, – угрюмо сказал Дабровски. – Мы подчиняемся.
–Я сейчас Юнис? Или Джоан?
–Юнис, – невесело усмехнулся он. – Ее почерк.
–Вот мы все и сказали… – она обняла обоих. – Спасибо вам за чудесную ночь… и я придумаю, как сделать, чтобы она была не последней. Но сейчас моя святая обязанность – утешить Джо. Мы уже почти приехали… поцелуйте меня.
Лифт остановился, дверь открылась. Джоан вышла – и с удивлением поняла, что знает,куда идти. Ни разу не замешкавшись, она подошла к нужной двери.
Босс, спокойно! Не дрожи так! И не звони, попробуй открыть замок голосом. Скажи: «Откройся!» Ну, давай!
–Откройся! – дрогнувшим голосом сказала Джоан.
Омм мани пхадме хум!
Замок издал негромкий клацающий звук, но дверь не открылась. Вместо этого загорелся транспарант: «Прошу подождать».
Юнис, а если он нас не впустит?
Не знаю… Нам не следовало приходить, босс.
Мы уже здесь. Не ворчи.
Я не ворчу. Я просто не знаю, что делать.
Из-за двери донесся высокий женский голос:
–Джо! О, Джо!
Кто это?
Узнаем…
Наконец дверь открылась. На пороге стоял Джо.
На нем были только заношенные шорты с пятнами красок – он вечно вытирал кисти о штаны. Лицо не выражало ничего. Из-за его спины выглядывала испуганная девушка, завернувшаяся в халатик.
–Видишь? Это она…
–Гиги, на место. Здорово, Лыжа. Привет, Фред.
–Привет, Джо.
–Джо, я могу войти? – голос Джоан упал до шепота. Наконец он посмотрел на нее.
–Хотите – пожалуйста. Заходите, Даб, Фред.
–В другой раз, Джо, – сказал Дабровски. – Попозже.
–Рублю. В любой день – прошу. Оба.
–Спасибо, Джо. Увидимся…
–Мальчики! – в отчаянии позвала Джоан.
Фред наклонился над нею и поцеловал – быстро и нервно. Дабровски даже целовать не стал, а только шепнул ей на ухо тихо и почти зло: «Юнис, не смей обижать его! Узнаю – выпорю!»
–Пусти, Антон… – она торопливо прошла мимо Джо. Он запер дверь, посмотрел на нее – и тут же отвел глаза.
–Садитесь?
–Спасибо, Джо…
Она огляделась. Всей мебели было: два стула возле маленького столика. Она подошла к ним, постояла, ожидая, что Джо поможет ей снять плащ, – и, поняв, что он не собирается этого делать, скинула плащ сама и села.
Хмуро и как-то нерешительно он посмотрел в ее сторону, спросил:
– Кофе? Гиги, «Яву» для мисс Смит!
Девушка, молча стоявшая в углу, подошла к плите, насыпала в чашку кофе, поставила греться воду. Джо вернулся к мольберту и стал накладывать мазки на почти готовую картину, изображающую женщину, которую он называл Гиги.
Халтурная работа, босс.
То есть?!
На холсте отпечатывается фотография. Джо ее лишь раскрашивает. Почему-то это не считается искусством.
Ерунда какая-то… Все равно ведь – оригинальная живопись маслом.
Я тоже так думаю – но Джо так не считает. Босс, здесь жутко грязно. Эта сука Гиги… Мне просто стыдно за свою квартиру.
Думаешь, она тут живет?
Кажется, да… не знаю.
Гиги принесла кофе, поставила на столик.
– Сахар? Сливок нет… – она нагнулась и свирепо шепнула: – Ну, чего вам здесь надо?!
– Спасибо, пусть будет черный, – сказала Джоан.
– Гиги! – позвал Джо. – Что?
–Трон!
–А… она? – в замешательстве оглянулась Гиги.
–Быстро. Надо.
С явной неохотой Гиги взошла на трон, скинула халатик и приняла нужную позу. Джоан не смотрела на нее, понимая, каково это – показаться голой своему врагу.
Я не враг!
Босс, ты же все понимаешь…
Как долго он будет рисовать? Всю ночь?
Нет, это простенькая картина. Не больше часа.
Джоан картина не казалась простенькой. Она видела, что художник не просто раскрашивает фотографию: линии становились проще и выразительней, какие-то детали пропадали, какие-то, напротив, подчеркивались. Чем-то напоминало манеру старого художника, писавшего таитянок на черном бархате… как же его звали? Литег?
Юнис, что делать? Неужели – уходить?
Могу только сказать, что бы сделала я…
Я этого и жду!
Ну… всякий раз, когда я приходила и заставала Джо за работой, я его ни от чего не отвлекала, а тихонько смывала роспись, косметику, слегка наводила порядок, готовила что-нибудь поесть на всю компанию…
Значит, все это надо снять и смыть? Думаешь, он заметил?
Джо замечает все.
За немалые деньги Джоан удалось раздобыть наряд, напоминающий тот, который носила когда-то Юнис: алый и черный цвета, полусвитер, полутрико… Самый дорогостоящий специалист по нательной росписи воспроизвел – весьма приблизительно, конечно, – работу Джо Бранка. И все только для того, чтобы это сбросить и смыть…
Она встала и прошла в ванную. Гиги удивленно посмотрела на нее, но Джоан поднесла палец к губам.
За несколько минут вода и мыло вернули ее телу первоначальную окраску.
Полотенца в шкафчике под раковиной… по крайней мере, раньше они там были.
Полотенца там были и теперь: одно большое и несколько маленьких, для лица. Решив не использовать последнее большое, Джоан кое-как растерлась маленьким, посмотрела в зеркало, решила, что выглядит сносно, и подмигнула отражению.
Что теперь, котенок?
Сначала приберись в ванной. Потом перестели постель…
С ванной справиться было легко, благо чистящая паста и пластиковая губка остались почти на своих местах. Пришлось повозиться с унитазом: ржавые пятна не желали оттираться.
Вымыв руки, Джоан перешла к постели. Белье было почти свежим, поэтому она просто поправила простыню и застелила покрывалом. На одной из подушек были следы губной помады.
Гиги?
Почему нет? Что дальше?
Вытри пыль на полках. Только упаси бог: ничего не перекладывай! Все должно остаться на своих местах! Это свято.
Да, сержант!
Сколько-то времени ушло на полки. Джо, конечно, заметил, что она делает, но виду не подал. Картина вроде закончена, но он продолжал трудиться, добиваясь еще чего-то…
Джоан собрала грязную посуду в раковину и приступила к мытью. Наконец и это дело было сделано.
Теперь – еда?
Угу. Загляни-ка в холодильник…
В холодильнике мерзли несколько упаковок готовых завтраков, коробка с пломбиром, спагетти и пицца разных сортов. Пиццы было больше всего, поэтому она решила приготовить ее. Что там еще? Баночка фруктового ассорти слишком мала на троих, но им можно украсить мороженое… Ну, и хватит.
Сервируем на троих…
Джоан почти закончила накрывать на стол, когда Джо сказал:
–Отдыхай, Гиги.
–Джо, ужинать, – сказала Джоан, обернувшись. – Уже все готово.
Джо медленно, всем телом, повернулся к ней, посмотрел в глаза, начал что-то говорить – и вдруг, закрыв лицо руками, глухо зарыдал.
Джоан бросилась к нему.
Босс! Стой! Не трогай его!!!
Что?
На пол! В лотос! Быстро! С ним Гиги. Она поможет. Омм мани пхадме хум.
– Омм мани пхадме хум.
Гиги, обняв Джо, помогла ему сесть на пол. Лицо у нее было, как у матери, чей ребенок больно ушибся.
Босс, попроси ее – пусть замкнет круг. Омм мани пхадме хум.
– Омм мани пхадме хум. Гиги, пожалуйста, – образуем круг!
Гиги посмотрела на Джоан почти испуганно. В лице ее что-то менялось, менялось, менялось…
– Омм мани пхадме хум. Гиги, помогите мне… помогите нам!
Гиги села рядом с Джоан, взяла ее за левую руку, подала Джо свою…
– Джо! Джо, ты слышишь? Замкни круг, Джо!
Джо внезапно замолчал и поднял на Джоан полные слез глаза. Потом начал медленно менять позу – но шорты мешали ему сесть в «лотос». Он растерянно посмотрел на них – и стал расстегивать. Гиги помогла ему.
– Омм мани пхадме хум.
Круг замкнулся – и Джоан испытала удар, будто по живой цепи пропустили ток. Такое было и раньше – но никогда настолько сильно. Потом пришло тепло и расслабление.
– Омм мани пхадме хум.
Мантра ходила по кругу, и в какой-то момент Джоан поняла, что уплывает, но не захотела этому препятствовать. Полная умиротворенность охватила ее…
– Проснись!
– Я не сплю, Винни… Что?
Джоан открыла глаза. Джо и Гиги смотрели на нее.
– Ты говорила, что ужин готов.
– Да, я… О! Сколько же времени прошло?
– Ты в порядке? – Джо всматривался в ее лицо.
– С ней все в порядке, – сказала Гиги. – Иди мой руки – и за стол. Скипидар в аптечном ящичке.
–О'кей. – Джо встал и протянул руки девушкам. Они легко вскочили на ноги.
Джоан посмотрела на часы:
–Не может быть!
–Ты спешишь? – спросила Гиги.
–Нет. – Она вдруг обняла Гиги. – Спасибо тебе.
Гиги прижалась к ней:
–Это тебе спасибо. В первый раз вижу, что Джо отпустило… С тех пор, как…
–Как убили Юнис?
–Да. Он винит за это себя: если бы не поехал в Филадельфию к матери, то ничего бы не было… Девушка, как мне тебя называть? «Йоханн Себастьян Бах» – не самое удобное имя для общения…
–Теперь меня зовут Джоан. Джоан Юнис.
– Как хорошо ты придумала… Джоан Юнис…
Босс, ты молодец. Ты справился. Я так боялась…
Ничего, крошка. Видишь, и это мы одолели. Вдвоем – оно всегда легче.
– Гиги… может быть, не надо называть Джо мое имя полностью? Он может расстроиться.
– Не думаю. А если расстроится… что ж, сядем в круг еще раз. А теперь давай поедим, потому что я уже не могу – весь день во рту ни крошки.
– Эй, кто сказал: «поедим»? – появился Джо. – Быстро-быстро-быстро!
– Ой, Джо, сейчас, мы заболтались…
Джо посмотрел на Джоан и улыбнулся ей:
– А ты в порядке, Джоан Юнис.
– Валите все в раковину! Работаем! Две фигуры!
– О'кей, Джо. – Гиги встала. – Джоан Юнис, ты все поняла? Джо велел: «две фигуры». Придется и тебе попозировать в такое позднее время… Или ты куда-нибудь спешишь?
– Никуда, никогда, ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра… Я полностью распоряжаюсь своим временем. И для меня большая честь – позировать такому художнику, как Джо… Но… – она с сомнением посмотрела на Гиги. – Я не буду лишней?..
–Дорогая, – рассмеялась Гиги, – если ты думаешь, что обручальное кольцо продето Джо в нос… ладно, думай так, если хочешь. Но я так никогда не считала. Я ушла от Сэма и месяц болталась непонятно где, и вдруг Джо хватает меня и надевает мне на палец это кольцо… Все было так неловко, угловато и мило. Смешно до сих пор. Среди наших знакомых нет ни одной супружеской пары… Оставайся, ночуй. Поставим раскладушку – без проблем.
Осторожно, босс! Смотри под ноги! Десять против одного, что не Джо будет спать на раскладушке!
Естественно. Там буду спать я. Что я, совсем дура?
Похоже, что да. Это в лифте тебе хватает ума не кататься в одиночку… а вот остаться одной в постели – пожалуйста…
Не спеши. Джо хочет, чтобы я позировала, – я буду позировать. Он захочет большего – он получит большее. Все.
Ну…
Только он не хочет меня. Его женщина – Гиги.
Поживем – увидим. Кто тут недавно утверждал, что брак – это не способ самоубийства?
Джо, похоже, вообще не считал это вопросом. Он потрогал Джоан за бок:
–Мазалась после мытья? Нет. Гиги!
–Мигом… – Гиги бросилась в ванную и вернулась с бутылкой оливкового масла в руках. – Ланолин мягче, но приятней пахнуть салатом, чем овцой… Сейчас мы смажем тебя, а потом вытрем то, что не впитается. Так, тут еще немного краски осталось… снимется с лишним маслом. Джоан, у меня кожа стала вдвое лучше с тех пор, как Джо заставил меня ухаживать за нею…
–У тебя великолепная кожа! – непритворно восхитилась Джоан.
–Джо – такой тиран насчет этого…
–Не стирайте все, – велел Джо. – Должны быть блики.
–Да, маэстро… Мне тоже намазаться?
–Намазаться. Быстро.
–А будет дозволено узнать рабыням, что это будет за картина?
–Акт. Лесбос.
–Но, Джо! Нельзя изображать Джоан на такойкартине! Нельзя!
–Постой, самка. Я рисую не комиксы. Ты знаешь. Рисую – хоть в церковь. Просто за эти символы старые суки платят хорошие деньги. Но… Джоан Юнис, я могу изменить лицо. Хочешь?
–Джо, делай так, как нужно. Если кто-то узнает меня на твоей картине – я буду только гордиться.
–О'кей…
Джо быстро соорудил подиум из ящиков и досок, набросал сверху подушек, накрыл старой тяжелой портьерой.
– Трон, Гиги. Трон, Джоан. Гиги соблазняет Джоан Юнис…
Он располагал их, поворачивая так и этак, и, наконец, получилось: Гиги, повернувшись, обнимала Джоан рукой и заглядывала в глаза – при этом Джоан служила как бы фиговым листком для Гиги; роль фигового листка Джоан играло ее собственное колено. Джо присмотрелся, переместил руку Гиги под грудь Джоан, еще отошел, вернулся, снова как-то изменил композицию… На этот раз он остался доволен, поправил подушки, чтобы девушкам было удобнее сидеть, принес с кухонного стола поднос и положил с точно рассчитанной небрежностью.
– Это лира, – сказал он. – Название – «Песни Билитис». Пауза в песнях, между ними золотой миг… – он замолчал и еще раз внимательно всмотрелся в композицию и фигуры. – Джоан Юнис, ты залетела?
– Неужели заметно? – страшно удивилась Джоан. – Я не прибавила ни унции!
Стереть и исправить: прибавила девятнадцать унций.
Но это же не видно! Кроме сегодняшней пиццы, я не ела ничего мучного…
Джо покачал головой:
– По фигуре не скажешь. Ты – счастлива?
– Джо, я ужасно счастлива… Но я еще никому не говорила.
– Будь спок, Гиги – замок. – Он улыбнулся и стал необыкновенно красивым. – Ну да, ты счастлива. Залетевшие всегда светятся. Все видят, мало кто замечает. Повезло: я заимел тебя в модели. Вовремя. И жрала меня одна мысль…
– Какая?
Юнис, все нормально?
Абсолютно. Джо любит детей, когда они не путаются под ногами. Ему хорошо, потому что ты счастлива, и от кого и что дальше – не его забота. Впрочем, будь ты без денег, он пригрел бы тебя и потом позаботился бы о ребенке, ни о чем не спрашивая и не жалея. Он знает, что жизнь проста… Почему нет?
– Ты выглядишь как Юнис. Это ясно. Но почему-то – лучше. Невозможно, да? Теперь все ясно. Каждая баба выглядит лучше, когда ей такое заделают.
– Джо, ты считаешь, беременные красивы и потом? В восемь, в девять месяцев?
– Ну! Безумно красивы. Высший символ всего. Заткнулись. Работа.
– Джо, а ты нарисуешь меня, когда я буду большая, как дом?
Он засмеялся.
– Скажешь! Художник не пропустит такой удачи. Бабы – дуры насчет этого. Все! Заткнулись! Ну-ка – страсть! Не изображайте – на самом деле! Джоан, Гиги тебя уже распалила, ты хочешь. Но стесняешься. Еще ни разу не было. Гиги, и ты хочешь! Страшно хочешь! Покажи это – но не двигайся. Только глазами.
Он поправил освещение, набросил на плечи и грудь Гиги промасленную ткань.
– Неплохо. Соски торчат? Джоан, думай о мужиках.
– Сейчас… – прошептала Гиги. – Слушай, дорогая… – И она стала шептать Джоан на ухо, что именно изощренная лесбиянка собирается сделать с юной девой, такой беспомощной в ее объятиях…
Джоан почувствовала, что груди ее твердеют. Облизнув губы, она смотрела на Гиги, не замечая, что их фотографируют.
–Брэк! – скомандовал Джо. – С трона! Перерыв до утра. Все вышак.
–Боже мой! – Джоан увидела часы. – Уже полночь!
–В койку, – согласился Джо. – Рисуем завтра.
–Я за судомойку, Джо, – сказала Гиги, – а ты ставь раскладушку.
–Ой, Гиги, да я помою, – сказала Джоан.
–Я мою, ты вытирай…
Когда они вернулись, Джо лежал на раскладушке и посапывал носом.
–Где любишь спать, сладкая? – спросила Гиги.
–Все равно.
–Лезь к стенке.
Глава 24
Джоан проснулась на плече Гиги. Гиги смотрела на нее, и это помогло восстановить происшедшее в памяти.
–Привет, дорогая!.. – Джоан потянулась. – Что, уже утро? А где Джо?
–Готовит завтрак. Ты выспалась, моя прелесть?
–Уам-м-м! Который час?
–Понятия не имею. Если хочешь, спи дальше.
–Ой, нет! Я великолепно отдохнула. И вообще…
–За это с тебя один поцелуй. Брать меньше запрещает профсоюз.
– Грабежжж… – Джоан с радостью уплатила по счету. Впрочем, завтрака Джо не готовил. Он печатал фотографии, которые снял вечером.
–Ну, вот, – сказала Гиги. – Сам же вызвался сбацать завтрак.
–Это же Джо, – улыбнулась Джоан.
–Ладно, посмотрим… Небогато. Не для гостей.
–Я много не ем. Сок, тосты. Кофе.
–Сока нет… – Гиги огляделась в задумчивости. – Сухие завтраки, спагетти – и в том же духе. Надо сходить в бакалею. Джо посылать нельзя, он купит альбом или краски… И можно ли на него сердиться за это?
Голос Гиги предательски дрогнул, и Джоан услышала это.
–Гиги, вы в прогаре? – тихо спросила она.
Гиги промолчала. Не оборачиваясь, она взяла полбатона и стала нарезать ломти на тосты.
–Гиги, послушай, – не отступала Джоан. – Я богата, ты знаешь. Но Джо не возьмет от меня ни цента. Но ты – пожалуйста!..
–Джоан, – тихо ответила Гиги, – шлюхой я была, когда жила с Большим Сэмом. Вот он посылал меня на заработки, когда мы садились на мель. Не к мужчинам – этого он не любил… к старухам-лесбиянкам. А Джо – он не такой… и я не хочу, чтобы хоть что-то менялось. Да, мы в прогаре: у Джо были какие-то деньги, и все у него занимали, но никто не отдавал… Джоан, кто заплатил за студию? Не ты?
–Нет.
–Но ты знаешь кто?
–Знаю. Один человек, который очень любил Юнис и уважал Джо.
–Но его точно звали не Йоханном?
–Точно. Тогда, Гиги, мы сделаем так: я вызову по рации машину, и мы съездим в магазин. Джо нас отпустит?
–Я думаю, он просто не заметит, что нас нет. Но… нет. Давай лучше доедим пиццу, пока мы не продали еще одну картину. Мне трудно объяснить… но лучше не надо.
Босс, она права! Не надо.
Но слушай! Еды осталось всего ничего!
Не вмешивайся, не вклинивайся, не благодетельствуй их насильно! Оставь это. Гиги умна, она знает, что делает.
Но людям изредка нужно есть!
Знаешь, удлинение пауз между обедами только улучшает аппетит.
Слушай, мелочь, – ты когда-нибудь голодала?
Босс, но ты же все испортишь!
Юнис, прошу тебя…
Оставь их в покое! Или пусть Гиги сходит в бакалею. Но не давай им ничего!
Да, сержант!
– Гиги, во фритюрнице что? Свиное сало?
– Да, я оставляю…
– Отлично! И я вижу два яйца.
– Я их зажарю: для тебя и для Джо…
– Эй, младенец, сейчас я буду учить тебя кулинарии времен «Великой депрессии»! Разогреваем жир…
– Джоан! От твоих слов у меня гусиная кожа… Это получается тебе лет…
– Никто никогда не сможет их сосчитать! В годы Великой депрессии мне было примерно столько, сколько тебе сейчас. С другой стороны, мне буквально несколько недель от роду – точнее, от пеленок. Я все время делаю какие-то дурацкие ошибки. Но можно, наконец, считать, что мне столько, сколько моему телу, – и это лучше всего. Так что, Гиги, не смотри на меня, как на призрака…
Эй! Тут кто-то что-то имеет против призраков?
Ничего подобного! Многие мои лучшие друзья – призраки, но я не хотел бы, чтобы моя сестра вышла замуж за одного из них.
Класс! Кто пишет твои репризы? Ведь мы-то как раз выскочили замуж за призрака – в кабинете доктора Ольсена!
Неужели ты жалеешь об этом?
Наоборот! Ты и есть тот старый приебыш, то есть я хотела сказать – призрак… от которого я бы хотела иметь маленького ублюдка.
Люблю тебя, суетяшка!
– …теперь пропитаем жиром хлеб, разболтаем яйца с чем угодно – сухое молоко есть? Ну и чудесно… Теперь выкладываем хлеб на сковородку, подрумяниваем – и заливаем яйцами. Сверху – перец, сухая петрушка, что еще есть? Пойдет все, что угодно. И – все! Главное – нарядно накрыть стол. Скатерть, салфетки, цветок или свеча…
– Кто готовил? – с удивлением спросил Джо.
– Вместе, – сказала Джоан.
– Ну? Вкусно.
– Джоан мне все показала, так что можно будет повторить, – сказала Гиги.
– Можно.
– Джоан, ты умеешь читать?
– Да, а что?
– Пришло письмо от матери Джо. Лежит уже три дня.
– Гиги, Джоан пришлая. Нехорошо.
– Что-о?! Джо, я – пришлая? Тогда доедайте завтрак сами, я вызываю машину и уезжаю!
Фи, босс, как грубо!
Зато эффективно.
– Извини, Джоан Юнис, – смутился Джо.
– И это все? – надула губки Джоан. – За такое оскорбление – «извини»? Ты должен поцеловать меня и сказать, что принимаешь меня в семью.
– Она права, – сказала Гиги. – Поцелуй и скажи.
– О, черт, – Джо встал, обошел стол, взял лицо Джоан в ладони и крепко поцеловал ее в губы. – В семье. Не пришлая. Ешь.
– Спасибо, Джо…
Он может лучше.
Знаю.
Почерк мамы Бранка разобрать было чрезвычайно трудно. Джоан прочла письмо вначале про себя – и встретилась с проблемами более серьезными, чем почерк.
Юнис? Как быть?
Цензура. Я всегда так делала.
Да, но ты была его женой, а я– нет. Я не имею права…
Босс, если выбирать между честностью и добротой – ты же знаешь, что я выберу.
Ну, не знаю…
–Сейчас, – сказала она вслух. – Очень трудный почерк. Значит, так: «Дорогой малыш! Мамочка не чувствует…»
–Не все подряд, – сказал Джо. – О чем?
–Да, – согласилась Гиги, – его мать все время пишет какое-то говно: то соседи шумят, то кошечки гадят, то еще что-то… Там новости есть? Или нет?
Рубишь, близняшка?
Ч-черт… Все равно нельзя, наверное, это утаивать.
– Ну, она пишет, что у нее проблемы с желудком… («Мама чувствует себя неважно и вряд ли будет лучше.
Врачь говорит это не рак желудка но откуда он знает? На его табличке написано что он интернист а все знают интернист это студент а не настоящий врач [12]12
Мама Бранка по малограмотности путает: выпускник медицинского колледжа – интерн, а интернист – специалист по внутренним болезням, терапевт.
[Закрыть]. Зашто мы платим налоги когда любой студент может хоть убить меня зарезать как они режут собак и кошек и других всяких за закрытыми дверьми как говорят по тиви?»)
–Джо, она пишет, что желудок беспокоит ее, но ее смотрел терапевт, это врач по внутренним болезням, они очень хорошо все понимают, и сказал, что это не рак или что-то подобное…
(«Новый священник от него помощи не жди. Сопляк который думает он знает все про все. Не хочет слушать. Сказал мне дескать меня обслуживаеют как других а сам знает что это не так. Все захватили проклятые ниггеры а мы белые люди которые построили эту страну и платим за все мы теперь грязь. Я иду в больницу и сижу жду а какие то мексиканки подумай проходят вперед меня».)
–Пишет, что новый священник моложе прежнего, что он уверен – ее лечат правильно… Пишет, что приходится подолгу сидеть в очередях в больнице.
– Пусть, – сказал Джо. – Убьет время. Не работа. («Аннамария вот вот родит. Этот сопливый священник сказал ее надо везти в роддом. Ты знаешь что за ужас творится в этих домах и это антиамерикански так разлучать семьи. В старые добрые времена никаких таких домов не было я так и сказала инспектору. Подумать как тратят деньги на людей которые их совсем не заслужили вместо того чтобы дать их приличной семье которая только и хочет что бы ее не трогали. Другого близнеца Джонсона не того которого застрелили а которого выпустили под поручительство опять арестовали и давно пора. Есть семьи куда бы инспектору и заглядывать а он говорит мне что бы я занималась своим делом и все».)
–Какая-то Анна– Мария беременна…
–Которая это, Джо? – спросила Гиги.
–Младшая. Двенадцать. Или тринадцать. – Джо пожал плечами.
–Еще тут о соседях по фамилии Джонсон…
–Пропусти.
(«Мальчик мой ты совсем не пишешь с тех пор как Юнис умерла. Неужели никто не может писать в вашем доме? Ты не знаешь как мама волнуется что нет известий от маленького сыночка. Каждый день заглядываю в ящик. Но нет писем от моего маленького Джози и лишь чеки в месяц раз».)
–Давно не получала писем, беспокоится… Джо, хочешь, я напишу? И отправлю «Меркурием» – чтобы наверняка получила?
– Посмотрим. Спасибо. Сначала картина. Еще много?
Юнис, что же делать?
Пропусти.
Не могу…
(«Видела тебя в тиви и так просто умерла как ты сказал что отказался от тысячи миллионов долларов которые были все тебе. Неужели твоя собственная мать пустое место для тебя? Я не растила что ли тебя и не любила тебя и не заботилась о тебе когда ты сломал свою ключицу чтобы так меня наказали? Иди и скажи этой мисс Ёхан Бассинг Бак Смит скажи ей что бы она свою улыбочку на морде не показывала потому что я хочу по закону мою долю и что я ее получу вот. Я уже была к законнику и он сказал возьмет мою сторону за половину если я дам ему тысячу долларов вперед на расходы. Я сказала ему что он вор. Но ты всеравно скажи этой самодовольной мисс пусть плотит а то мой законник пасодит ее на долго!
Что то я думаю надо бы всем собраться и приехать к тебе и жить пока она не заплотит. Или остаться. Очень тяжело оставить здесь в Филли всех моих старых друзей но тебе надо что бы кто то заботился о тебе держать дом жены то нет сделать что то тебе. Но это не в первый раз мне приносить себя в жертву для моего дорогого мальчика. Твоя Любящая Мать».)
– В общем, Джо, твоя мать видела репортаж из суда и слышала, что ты все деньги отдал на основание мемориального фонда Юнис. Ей хочется эти деньги вернуть. Пишет, что готова собрать всю семью и приехать сюда – но, судя по тону письма, вряд ли соберется. Ну и все.
– Не ее дело.
– Но, Джо… я могла бы выплачивать ей небольшую пенсию…
– Нет.
– Это был бы еще один маленький фонд – тоже в память о Юнис. Чтобы ей хотя бы хватало…
– Нет, – и в голосе Джо зазвучал металл.
Джоан вздохнула.
– Зря я начала этот разговор. Можно было бы тихо…
– Джоан?
– Да, Гиги?
– Джо прав. Ты – нет.
– Но что?..
– Позже. Дуй в ванную, я пока с посудой. Джо ждет.
Они лежали на подиуме и переговаривались шепотом.
–А посылать ей деньги нельзя вот почему… Джо! Джо-о-о!!! Надень шорты и не вытирай краску о тело! Вот умничка… Так вот, Джоан, если ты хочешь помусорить деньгами, сунь их лучше в унитаз, но матери Джо не посылай. Она пьет.
–О, черт! Мне следовало догадаться…
–Ну. Ей даже вэлфэр выдают не деньгами, а талонами на еду. Но и их она умудряется менять на вино. Что она врет про желудок – забудь. Так что если ты ей дашь еще и наличные деньги – все. Хотя не велика потеря. Детям было бы легче.
Джоан вздохнула.
–Так и умру дурой. Гиги, всю жизнь я раздавала деньги. Хорошего из этого ничего не получилось, а плохое было… Язык мой – враг мой.
–Просто у тебя доброе сердце. Скрепи его – хотя бы на этот раз. Ты ведь не все читала, правда?
–Я выдала себя?
–Только для меня. Я слышала много ее писем, я знаю, как они звучат… После первого же я поняла, что Джо их слышать полностью нельзя – он слишком расстраивается. Поэтому слушала я, а потом пересказывала ему. Память у меня хорошая, я даже в театре немного играла и роли запоминала сразу! И я запоминала, а потом пересказывала ему так, чтобы его поберечь. Я решила, что и ты сообразишь сделать то же самое… так и вышло, но я сократила бы еще.
–Гиги, как так могло получиться, что Джо, такой чудесный, такой талантливый, – вырос в такой семье?
–Кто может знать? Почему мы вообще такие, какие есть? Так получается, и все. Впрочем, Джо – не в мать. Абсолютно не похож.
–Может быть, в отца?
–Наверное – если знать, кто его отец. Но даже его мать вряд ли скажет… Впрочем, кое-что пошло ему на пользу. Угадаешь?
–Пас.
–Джо не пьет. Ни капли! Даже пиво. Не прикасается к наркотикам. Я когда к нему пришла, думала сначала, что он тронутый. Слегка. А потом я стала жить с ним – и вдруг оказалось, что и мне не хочется пить.
–А раньше пила?
–Не так, чтобы по-черному…
–А что ты вообще делала?
–Много чего. Была моделью, была шлюхой. С детьми сидела… Официанткой была в стрип-баре. В голом виде выпивку подавала… только меня уволили, когда нашли грамотную девушку. Дискриминация, правда? Джоан, а вот ты сказала, что всю жизнь раздавала деньги?..
–Ну, не всю жизнь… До Второй мировой я была не слишком богата. Но жадиной не была никогда. Могла отдать последний никель…
–Никель?
–Пятицентовик. Их чеканили из никелевого сплава. Были серебряные монеты, и я застала еще золотые. Во время «Великой депрессии» я была в полном прогаре с полгода, и люди помогали мне – а потом я помогала другим… иногда – тем, которые помогли мне. Постепенно денег у меня стало столько, что выгоднее оказывалось раздать их, чем тратить или вкладывать – такое смешное было налоговое законодательство.
–А я вот никогда не платила налогов.
–Так тебе только кажется. Ты начала их платить с момента рождения. Легче победить смерть, чем налоги. Поверь моему богатому опыту.
–Да, тебе видней. Не стану спорить. И сколько денег ты раздала?
–До Второй мировой – несколько тысяч. После – несколько миллионов.
–Долларов?!
–Не пугайся, кудряшка. С какой-то суммы деньги перестают быть деньгами. Это просто цифры на бумаге, магнитные поля в компьютере…
