Текст книги "Миры Роберта Хайнлайна. Книга 7"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Он представлял собой тонкую ткань с напечатанным фотоспособом изображением Солнечной системы – сувенир празднования юбилея Солнечного Союза. В середине шарфа виднелось Солнце с расходящимися лучами, окруженное орбитами планет Солнечной системы, да еще с несколькими пролетающими кометами. Масштаб был очень приблизительным, и шарф был совершенно бесполезен в качестве структурной модели, но ничего лучшего у Макса не было. Юноша расправил шарф и показал пальцем:

– Вот Марс.

– Ты прочитал название, – хихикнула Элдрет. – Пытаешься провести меня, да?

– Помолчи минуту. А вот Юпитер. Чтобы попасть с Марса на Юпитер, нужно пролететь отсюда сюда, правда?

– Разумеется.

– Но если я сложу шарф так, что Марс окажется прямо на Юпитере? Что помешает тебе просто шагнуть с одной планеты на другую?

– Да ничего, по-моему. Но то, что получается с шарфом, не выходит в действительности. Ты согласен?

– Да, особенно вблизи звезд. Но стоит удалиться от звезды на порядочное расстояние, принцип действует великолепно. Видишь ли, в этом и заключается аномалия, – когда пространство сложено и расстояние полностью исчезает.

– Значит, космос искривлен.

– Нет, я тебе говорю! Смотри, я всего лишь сложил твой шарф. Я не растянул его и не нарушил его форму, даже не смял. Вот и космическое пространство точно такое же – оно сжимается подобно комку ненужной бумаги – не искривляется, а просто сжимается. Разумеется, через дополнительные измерения.

– Не понимаю, почему «разумеется».

– Математика гиперпространства очень проста, но о ней трудно говорить, потому что ты не представляешь себе само пространство. Космос – наш космос – можно сжать до таких размеров, что он поместится в кофейной чашке, да-да, в кофейной чашке, все сотни тысяч световых лет. Конечно, речь идет не об обычной кофейной чашке, а четырехмерной.

Девушка вздохнула.

– Я не понимаю, как вместить в четырехмерную кофейную чашку обычный кофе, не говоря уж о целой Галактике.

– Это не составит никакого труда. Ведь ты можешь запихнуть свой шарф в наперсток, верно? И здесь тот же принцип. Но позволь мне закончить. Принято считать, что невозможно превзойти скорость света, по крайней мере не в нашем космическом пространстве. Это одновременно верно и неверно. Это…

– Как может принцип быть одновременно верным и неверным?

– В этом и заключается одна из аномалий Хорста. Невозможно двигаться со скоростью, превышающей скорость света в нашем космосе. Если такое произойдет, ты вылетишь за его пределы. Но, если превзойти скорость света там, где пространство сжато и конгруэнтно, ты снова появишься в нашем космосе, – но уже на огромном расстоянии от исходной точки. Насколько велико это расстояние, будет зависеть от того, как сложено пространство. А это в свою очередь зависит от массы в пространстве; они связаны между собой очень сложным образом, который нельзя объяснить словами, но можно рассчитать.

– Предположим, ты совершишь это в любом месте?

– Так произошло с первыми астронавтами, попытавшимися прибегнуть к такому способу перемещения в пространстве. Они не вернулись. Именно поэтому разведывательные полеты так опасны; исследовательские корабли сталкиваются с аномалиями, свойства которых были рассчитаны, но не испытаны на практике. Поэтому астрогаторам и платят так много. Им приходится направлять корабль в место, которое они не видят, вести корабль со скоростью, едва уступающей скорости света, и делать это в совершенно точно рассчитанный момент. Стоит ошибиться на ничтожную величину или попытаться срезать путь, основываясь на неопределенности, – и произойдет катастрофа. Сейчас мы мчимся с ускорением в двадцать четыре «д» с того самого момента, как покинули пределы атмосферы, но не замечаем этого, потому что заключены в поле разрывности с искусственной силой тяготения в одно «д», то есть равной земной. Это тоже одна из аномалий. Но мы уже приближаемся к скорости света, к пределу Эйнштейна; очень скоро мы рванемся вперед подобно тому, как выпрыгивает арбузное семечко, сжатое между большим пальцем и указательным, и появимся из гиперпространства недалеко от тета Центавра на расстоянии в пятьдесят восемь световых лет. Все очень просто, если расчеты сделаны верно.

Элдрет вздрогнула.

– Ты хочешь сказать, если мы выйдем из гиперпространства.

– Ну что ж… можно выразить мою мысль и таким образом. Но прыжки через гиперпространство все-таки менее опасны, чем путешествия на вертолете. Ну рассуди сама; если бы не было аномалий, мы бы никогда не сумели достичь звезд – расстояния слишком велики. Но, оглядываясь назад, мы видим, что вся эта пустота не может быть реальной – аномалии не могли не существовать. Именно это любил говорить мой дядя.

– Надеюсь, он был прав, хотя я и не понимаю этого. – Девушка встала. – Но что я понимаю совершенно точно, так это то, что мне нужно мчаться галопом к себе в каюту, не то миссис Дюмон может передумать. – Она в последний раз приласкала Мистера Чипса и передала маленькую обезьянку Максу. – Будь другом, убаюкай ребенка.

Глава 8
Три способа преуспеть

Макс хотел не спать во время первого прыжка, но все-таки заснул. Переход состоялся сразу после пяти утра по корабельному времени. Когда в шесть часов юношу разбудил сигнал подъема, все уже закончилось. Он поспешно оделся, проклиная себя за то, что проспал, и поспешил на верхние палубы. Пассажирские коридоры над палубой «В» были пустынны и тихи; даже те пассажиры, что вставали первыми, проснутся не раньше, чем через час. Макс вошел в гостиную и направился к смотровому иллюминатору, установленному здесь для пассажиров, любящих наблюдать открытый космос.

Звезды выглядели как обычно, однако знакомые с детства созвездия исчезли. Только Млечный путь, наша собственная Галактика, казалась неизменной – для этой гигантской звездной спирали диаметром в несколько сотен тысяч световых лет едва заметное перемещение меньше чем на шестьдесят световых лет было крайне незначительным.

Среди массы звезд выделялась одна исключительно яркая звезда бело-желтого цвета; Макс решил, что это и есть тета Центавра, солнце Планеты Карсона, их первая остановка. Опасаясь быть застигнутым на палубе для пассажиров, юноша ушел через несколько минут.

Ящики с песком, служащие поводом для прихода сюда, были заменены быстрее, чем обычно, и Макс успел вернуться в свой кубрик еще до сигнала на завтрак.

Перелет к Планете Карсона занял почти месяц, несмотря на мощную тягу двигателя Хорста-Конрада. Элдрет продолжала ежедневно навещать Мистера Чипса, беседовала с Максом, а также играла в трехмерные шахматы. Юноша узнал, что, хотя Элдрет родилась на Терре, в Окленде, ее домом была Геспера.

– Папа послал меня на Терру, чтобы там из меня сделали воспитанную леди, но из этого ничего не вышло.

– Что ты имеешь в виду?

Девушка усмехнулась.

– Я не поддаюсь воспитанию, именно поэтому меня и послали домой. Тебе шах, Макс. Чипси! Поставь фигуру на место. Мне кажется, что эта маленькая чертовка подыгрывает тебе.

Макс все лучше и лучше понимал, что представляет собой Элдрет. Школа мисс Мимси была третьей, из которой ее исключили. Ей не нравилась Земля, хотелось вернуться домой, и в каждой новой школе Элдрет терроризировала всех. Овдовевший отец девушки твердо решил дать ей «соответствующее» воспитание. Однако Элдрет занимала выигрышную стратегическую позицию, навязывала свою волю, и наконец адвокаты ее отца на Земле умыли руки и отправили ее домой.

Сэм опрометчиво попытался шутить над Максом относительно девушки.

– Ты уже успел назначить день?

– Какой день?

– Ну-ну, брось, малыш! Все на корабле знают об этом, – может быть, за исключением капитана. Зачем обманывать старого приятеля?

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Учти, малыш, я не завидую, а восхищаюсь. Я никогда не осмеливался проложить подобную траекторию. Однако дедушка твердил мне, что есть три способа преуспеть: потом, старанием и талантом; родиться в богатой семье или, наконец, жениться на наследнице миллионера. Из всех трех способов последний самый простой – эй, сейчас же перестань! – Сэм поспешно отскочил на безопасное расстояние.

– Сейчас же возьми свои дурацкие слова назад!

– Забираю, Макс, забираю! Я ошибался. Но мои слова были вызваны только восхищением! Признаю, восхищение оказалось ошибочным. Я прошу прощения.

Несмотря на свой гнев, Макс улыбнулся. На Сэма было невозможно сердиться. Он, конечно, большой плут, наверное и дезертир, и уж точно порядочный циник, всегда ищущий собственную выгоду, но – что с ним поделаешь. Сэм был его другом.

– Я знал, что ты шутишь. Каким образом мог я рассчитывать жениться, когда мы с тобой собираемся…

– Говори тише, – прошептал Сэм. – Значит, ты уже принял решение?

– Да. Пожалуй, это единственный выход. Я не хочу возвращаться на Землю.

– Молодец! Ты не пожалеешь об этом. – Сэм задумался. – Нам понадобятся деньги.

– Ну что ж, у меня есть деньги. Я не получал жалованье и могу обратиться к интенданту.

– Не говори глупости. Если ты попытаешься взять денег больше, чем требуется на карманные расходы, тебя просто не пустят в увольнение и ты останешься на корабле. Но не беспокойся, копи чаевые, все, что оставляет тебе толстяк-стюард, да и я кое-что достану. Теперь моя очередь.

– Каким образом?

– Есть масса способов. Можешь не беспокоиться, я беру это на себя.

– Ну что ж… хорошо. Скажи, Сэм, что ты имел в виду, когда сказал, – ну, предположим, я действительно захочу жениться на Элли; разумеется, у меня нет таких планов, она просто хорошая девчонка, а я не стремлюсь к семейной жизни, – но предположим? Почему у всех такой интерес к этому?

На лице Сэма отразилось изумление.

– Ты что, вправду не знаешь?

– Чего не знаю? Тогда зачем мне спрашивать?

– Не знаешь, кто она такая?

– Элли? Ее зовут Элдрет Кобурн, и она возвращается домой на Гесперу, она колонистка. Ну и что?

– Бедняга! Значит, она не рассказывала тебе, что является единственной дочерью его верховного превосходительства генерала сэра Джона Фитцджеральда Кобурна, кавалера ордена Британской империи и многих других орденов, имперского посла и постоянного полномочного представителя империи на Геспере.

– Неужели! Боже мой!

– Теперь понимаешь, малыш? Стоит тебе проявить хоть крохотную изворотливость – и ты станешь законным эмигрантом по крайней мере. Можешь выбрать любую планету, кроме Гесперы.

– Знаешь, Сэм, мне надоела эта болтовня!.. И все-таки она хорошая девушка.

– Это уж точно, – ухмыльнулся Сэм. – Как любил говорить мой дедушка, под лежачий камень вода не течет.

Эта новость расстроила Макса. Он знал, что Элдрет из зажиточной семьи – ведь она была пассажиркой, верно? Но огромное богатство не внушало юноше почтения, оставляло его равнодушным. Успех, которого сумел добиться его дядя, казался Максу куда более желанным. Однако мысль о том, что Элдрет принадлежит к самому высшему обществу и его, Максимиллиана Джонса, считают охотником за ее состоянием, стремящимся занять место в высшем обществе, расстраивала юношу.

Он решил положить этому конец. Начал Макс с того, что специально долго возился в зверинце по утрам и потом мог честно сказать, что у него не осталось времени для игры в трехмерные шахматы. Тогда Элли стала помогать ему. Во время игры, от которой теперь он не мог отказаться, юноша попробовал поговорить с ней откровенно.

– Понимаешь, Элли, думаю, тебе не стоит приходить сюда и играть со мной в шахматы. Другие пассажиры тоже навещают своих питомцев и могут увидеть нас. Они будут распускать сплетни.

– Ну и пусть!

– Элли, я говорю совершенно серьезно. Мы с тобой знаем, что в этом нет ничего страшного, но как это выглядит со стороны?

Девушка упрямо сжала губы.

– Неужели у меня будут с тобой такие же неприятности, как с мисс Мимси?

– Никто не запрещает тебе навещать Чипси, но будет лучше, если ты станешь приходить сюда вместе с одним из владельцев кошек или собак.

Элли хотела резко ответить, но сдержалась и пожала плечами.

– Ну хорошо, здесь все равно играть не слишком удобно. Отныне мы будем играть в «Бифрост Лаундж» по вечерам, после того как ты закончишь работу.

Юноша запротестовал, утверждая, что мистер Джиордан не отпустит его, но Элли перебила его:

– Пусть тебя не интересует мнение твоего босса. Я могу обернуть его вокруг своего мизинца, – и показала, как сделает это.

Представив себе огромного, толстого мистера Джиордана в таком положении, Макс рассмеялся. Однако, собравшись с мыслями, он выдвинул другой аргумент: членам экипажа не разрешается пользоваться гостиной для пассажиров.

– Это почему же? Я не раз видела, как мистер Дюмон пил там кофе с капитаном Блейном.

– Элли, ты просто не понимаешь, мистер Дюмон практически принадлежит к офицерскому рангу, и, если капитан хочет пригласить его в качестве своего гостя, это право капитана.

– А ты будешь моим гостем.

– Нет, не буду. – Юноша попытался объяснить Элли, что существуют строгие правила, запрещающие членам экипажа общаться с пассажирами. – Капитан очень рассердится, если увидит нас вместе, – и рассердится не на тебя, а на меня. А уж если заметит помощника стюарда в гостиной, отведенной для пассажиров, то выбросит меня прямо на палубу «3».

– Этого не может быть.

– Но Элли… – Макс пожал плечами. – Хорошо, я приду в гостиную сегодня вечером. Капитан, разумеется, не будет лично заниматься мной – это ниже его достоинства. Он просто пошлет мистера Дюмона, тот передаст мне капитанский приказ немедленно убраться из гостиной и займется мной на следующее утро. Пусть меня оштрафуют на месячное жалованье, если это убедит тебя.

Наконец Элли поняла, что он говорит правду.

– Но ведь это отвратительно! У нас все равны. Все! Таков закон.

– Да, равны, но только одни равнее других, – огрызнулся юноша.

Тут девушка встала и вышла. Максу снова пришлось успокаивать Мистера Чипса, но кто успокоил бы его? И юноша решил, что, чем быстрее наступит тот день, когда они с Сэмом исчезнут на какой-нибудь далекой планете, тем лучше.

Элдрет пришла на другой день, но этот раз с миссис Мендозой, влюбленной в своего чау-чау, на которого она сама очень походила. Девушка разговаривала с Максом вежливым безразличным голосом, каким принято разговаривать со слугами. Но едва миссис Мендоза отошла со своим питомцем в дальний угол, Элли быстро зашептала:

– Макс!

– Чем могу быть полезен, мисс?

– Я вот сейчас покажу тебе «мисс»! Послушай, Макс, как звали твоего дядю? Не Честер Джонс?

– Да. Но почему это тебя…

– Потом.

Тут к ним подошла миссис Мендоза и разговор прервался.

…На следующее утро его окликнул кладовщик:

– Эй, Макс, тебя ищет Толстяк. Беги быстрее – мне кажется, он чем-то недоволен.

Макс поспешил к боссу, беспокойно пытаясь вспомнить, какую ошибку он мог допустить. Усилия оказались напрасными – ему казалось, что он справляется со своими обязанностями. И тут ему в голову пришла ужасная мысль: уж не связано ли это с Элли?

Выражение лица мистера Джиордана говорило, что ему совсем не нравится происходящее, но он вынужден подчиниться.

– Мигом в кабинет корабельного интенданта. И побыстрее!

Интенданта в офисе не оказалось; Макса ждал мистер Кайперс, окинувший его холодным взглядом.

– Переоденьтесь в чистый комбинезон и немедленно в каюту капитана. Бегом!

Макс застыл на месте.

– Вы что, не слышали? – рявкнул мистер Кайперс. – Быстро!

– Сэр, – произнес Макс, запинаясь, – я не знаю, где находится каюта капитана.

– Что? Чтобы мне пропасть в космосе! Палуба «А», девяностый радиус, у наружного борта.

Макс повернулся и выбежал из кабинета.

Капитан был у себя в каюте. Вместе с ним сидели интендант мистер Самуэльс, первый офицер мистер Уолтер и астрогатор доктор Гендрикс. Юноша понял, что причина его вызова к начальству весьма серьезна. И все-таки он не забыл доложить:

– Помощник стюарда Джонс прибыл, сэр.

– Отлично, – поднял голову капитан Блейн. – Садитесь.

Макс нашел свободное кресло и сел на краешек. Капитан повернулся к первому офицеру.

– При создавшейся ситуации, – сказал он, – мне кажется. Голландец, что это лучший выход, хотя я признаю, что такое решение весьма необычно. Ты согласен, Хэл?

Корабельный интендант кивнул. Макс не понял, насколько необычным является принятое решение и сумеет ли он выжить в результате.

– Тогда занесем это в корабельный журнал как исключение при чрезвычайных обстоятельствах, доктор, а я напишу объяснение для последующего рассмотрения советом. В конце концов правила для того и созданы, чтобы их нарушать.

Максу стало казаться, что его решили выбросить за борт и потом объяснить причину такого поступка после возвращения на Терру.

Капитан повернулся к письменному столу, и юноша понял, что аудиенция закончена. Первый офицер кашлянул.

– Капитан… – произнес он и кивнул в сторону Макса.

Капитан Блейн поднял голову.

– Ах, да! Молодой человек, ваша фамилия Джонс?

– Так точно, сэр.

– Я недавно ознакомился с вашими документами. Там говорится, что вы однажды пробовали свои силы в качестве вычислителя курсов на «Тюле»?

– Гм… да, капитан.

– Вам не понравилось это занятие?

– Видите ли, сэр… – Макс попытался сообразить, как вел бы себя Сэм, окажись он в подобном положении. – Дело в том… откровенно говоря, я главным образом занимался тем, что чистил пепельницы в беспокойной… то есть, я хочу сказать, в рубке управления. – Юноша затаил дыхание.

На лице капитана промелькнула улыбка.

– Ну что ж, бывает и такое. А вы не хотели бы снова попробовать свои силы?

– Что? Конечно, сэр!

– Как твое мнение, Голландец?

– Капитан, обычно я придерживаюсь точки зрения, что нет смысла дважды испытывать способности человека. Но в данном случае существуют некоторые личные соображения.

– Да, ты совершенно прав. У тебя найдется для него замена, Хэл?

– Да, капитан. Этот молодой человек не играет решающей роли в моем подразделении. – Интендант усмехнулся. – Он поддерживает порядок в зверинце.

Снова улыбка пробежала по лицу капитана. Он взглянул на астрогатора.

– Как видите, доктор, никто не возражает. Правда, он не принадлежит к гильдии.

– Келли готов попробовать его в этой должности. Как вы знаете, у него не хватает людей.

– Ну что ж, тогда…

– Одну минуту, капитан. – Астрогатор повернулся к Максу. – Джонс, у вас в нашей гильдии был родственник?

– Совершенно верно, сэр. Честер Джонс.

– Я был знаком с ним. Служил под его руководством. Надеюсь, вы унаследовали хотя бы часть его способностей.

– Гм… я думаю, что он кое-чему научил меня.

– Посмотрим. А сейчас идите к старшему вычислителю Келли.

Максу удалось найти рубку управления, никого не спрашивая, где она находится, хотя он едва понимал, куда идет.

Глава 9
Вычислитель Джонс

Новая должность Макса изменила всю его жизнь на борту «Асгарда». Правда, нельзя сказать, чтобы его отношения с остальными членами экипажа улучшились. Те, кто работал в рубке управления, считали себя сливками общества. Эта точка зрения оспаривалась механиками и совсем не нравилась стюардам. Макс сразу понял, что гильдия, которую он покинул, быстро забыла о нем, тогда как та гильдия, в которую его могли принять, еще не признавала его своим членом.

Мистер Джи перестал обращать на юношу внимание; при встрече в коридоре он просто прокатился бы через него подобно дорожному катку, если бы Макс не успел отскочить в сторону. Казалось, он рассматривает временное выдвижение своего бывшего подчиненного как личное оскорбление.

Максу пришлось потратиться в корабельной лавке на форму для работы в рубке управления. Теперь, работая в таком престижном месте и проходя через палубы, отведенные для пассажиров, он больше не мог расхаживать в грязном комбинезоне. Поскольку юноша еще не заработал достаточно, чтобы расплатиться за покупки, мистер Кайперс разрешил открыть ему кредит. Более того, Максу пришлось также заплатить немалую сумму за разрешение трудиться не в своей гильдии, причем перед ним была перспектива залезть в долг еще больше – чтобы заплатить обеим гильдиям, – если его вдруг примут окончательно.

В рубке управления «Асгарда» работали два офицера и пять служащих: астрогатор доктор Гендрикс, его помощник мистер Саймс, старший вычислитель Келли, вычислитель первого класса Ковак, а также вычислители второго класса Смит, Ногучи и Лунди. Здесь же было рабочее место связиста первого класса Беннетта по кличке «Спальный мешок», но он не входил в группу, которая управляла кораблем, хоть и находился в рубке управления; межзвездный корабль редко попадал в сферу действия радиосвязи, если не считать первой и последней планет каждой стадии перелета. Беннетт был, кроме того, секретарем и доверенным лицом капитана Блейна, а своей кличкой был обязан широко распространенному мнению, что все свободное время он проводил в койке.

Поскольку «Асгард» всегда находился в состоянии ускорения или торможения, в рубке управления круглые сутки несли вахту; те, кто управлял кораблем, могли только грустно вспоминать прежние спокойные путешествия на старых ракетных кораблях, когда вслед за десятью минутами ускорения и выбора курса наступали недели невесомости и лишь время от времени требовалась перемена траектории полета. Поскольку на «Асгарде» не было ученика астрогатора, вахту могли нести лишь два офицера (капитан Блейн был, разумеется, тоже астрогатором по профессии, но шкиперы не несут вахт); недостаток вахтенных офицеров компенсировал старший вычислитель Келли, также несший вахту. Остальные специалисты также несли вахты, причем разница между вычислителем первого и вычислителями второго класса была чисто формальной; в рубке управления доминировало «правило Келли»: если специалисту не хватало знаний, он быстро овладевал ими – в противном случае ему приходилось искать себе другой корабль.

Отдыха между вахтами хватало всем, кроме Макса; он нес вахту гораздо чаще остальных специалистов, что считалось полезным для более успешного овладения специальностью вычислителя. Так, он нес четырехчасовую вахту, после которой следовало четыре свободных часа, во время которых ему надлежало поесть, помыться, отдохнуть и, – если хватит времени, – поспать.

Однако, несмотря ни на что, Максу нравился такой распорядок. Он приходил на вахту раньше назначенного времени, и нередко его приходилось едва ли не силой выгонять из «беспокойной дыры». Лишь намного позже он узнал, что такой напряженный режим был придуман самим Келли, который пытался распознать его слабые места, утомить юношу и быстро избавиться от него, если он не справится со своими обязанностями.

Не все вахты были легкими. Во время первой вахтенным офицером оказался мистер Саймс. Макс вошел в рубку управления и огляделся по сторонам, полный изумления. Слева и справа, впереди и сзади находились четыре исключительно чувствительные параллактические камеры. Между двумя камерами в кресле главного вычислителя сидел Лунди; он обернулся, кивнул, но ничего не сказал. Мистер Саймс сидел перед контрольной консолью и смотрел в сторону люка; он не мог не видеть Макса, но сделал вид, что не заметил его.

Вдоль стен рубки стояло множество приборов, некоторые юноша узнал, потому что читал о них и видел фотографии, назначение других было ему неизвестно. Это были датчики и приборы из каждого отделения корабля, экран, на котором воспроизводился вид со стороны кормы или «снизу», микрофон и переключатели корабельной трансляции, верньерный стереограф, в котором снимки, сделанные параллактическими камерами, можно было сравнивать с картами, спектростеллограф, допплероскоп, рекордер, записывающий температуру во множестве точек корабля, радарный ретранслятор, применяемый во время посадки, и множество других инструментов, понять функции которых сразу юноша не мог.

Над головой сквозь астрогационный купол виднелась Вселенная, усыпанная звездами. Макс уставился на нее и открыл рот от удивления. Раньше он находился внутри стальной оболочки и не видел звезд; куда чаще юноша наблюдал звездное небо дома на ферме.

– Эй, вы!

Макс повернул голову и увидел, что на него смотрит мистер Саймс.

– Подойдите сюда! – Юноша подчинился. Помощник астрогатора продолжал: – Вы разве не знаете, что должны доложить вахтенному офицеру о своей явке на вахту?

– Извините, сэр.

– К тому же вы опоздали.

Макс взглянул на хронометр, установленный на консоли; циферблат показывал, что до начала вахты оставалось еще пять минут.

– Очень печально, – продолжал Саймс, – когда подчиненные принимают вахту позже своего вахтенного офицера. Как ваша фамилия?

– Джонс, сэр.

Мистер Саймс шмыгнул носом. Он был сравнительно молодым человеком с багровым лицом и редкими морковно-рыжими волосами; судя по всему, он шмыгал носом в знак превосходства, по крайней мере по отношению к подчиненным.

– Приготовьте кофе.

– Слушаюсь, сэр.

Макс хотел спросить, как и где это сделать, но мистер Саймс уже снова принялся читать. Юноша беспомощно взглянул на Лунди, который глазами показал, куда идти. За сейфом с картами Макс обнаружил кофейник, чашки, блюдца, сахар и банки со сливками.

Юноша обжег руку, прежде чем постиг своеобразие приготовления кофе в рубке. Мистер Саймс взял чашку кофе, не глядя на Макса. Не зная, что делать дальше, юноша решил предложить чашку Лунди. Вычислитель взял кофе и тихо поблагодарил. Затем Макс рискнул налить кофе себе, полагая, что таковой является общепринятая процедура. Он подошел с чашкой к компьютеру и поднес ее к губам.

– Что это такое? – послышался голос вахтенного офицера. – Чайная церемония? Джонс!

– Да, сэр?

– Наведите порядок в рубке. Может создаться впечатление, что здесь зверинец.

Помещение выглядело чистым, однако Максу удалось найти несколько обрывков бумаги, которые он спустил в мусоропровод, затем он взял тряпку и протер и без того сверкающие металлические поверхности. После этого юноша принялся за повторную уборку, но в этот момент его подозвал к себе Лунди. Макс помог ему сменить пластинки в параллактических камерах и следил, как он настраивал электронный таймер. Когда все было готово, мистер Саймс сам нажал кнопку. Юноше показалось, что это было единственным действием помощника астрогатора за вею вахту.

Лунди извлек из камер пластинки и вложил их в стереограф для сравнения с картами, снял данные и записал в вахтенный журнал. Стоя рядом на подхвате, Макс понял, как протекает процесс сравнения. Потом он еще раз протер металлические поверхности.

Вахта показалась ему очень длинной. И, улегшись на койку, он почувствовал, что остатки радостного ожидания улетучились.

Однако вахты с доктором Гендриксом и старшим вычислителем Келли оказались совсем другими. Когда на вахте был Келли, «беспокойная дыра» превращалась в место, полное веселья. Он правил рубкой как великодушный тиран, кричал, ругался, проклинал качество кофе, оскорблял подчиненных и слышал проклятия в ответ. При Келли Макс даже не притрагивался к тряпке и не занимался уборкой; он был занят не просто изучением приборов в рубке управления, а систематически овладевал профессией.

Нам нечего делать, – кричал ему Келли, – пока не подлетим к Планете Карсона! Абсолютно нечего, просто летим вперед как по рельсам. Так что, мой милый юноша, ты сейчас будешь дико занят. Когда прибудем к месту назначения, ты должен знать эту проклятую «беспокойную дыру» лучше, чем твоя мать знала твоего отца, – или тебе придется сидеть здесь и осваивать оборудование, в то время как все остальные специалисты будут ходить в увольнение и напиваться до потери сознания. А ну, бери инструкцию по устройству главного компьютера, снимай заднюю крышку и с головой залезай в его внутренности. До конца вахты я не хочу видеть ничего, кроме твоей безобразной задницы.

Но уже через десять минут Келли стоял рядом с ним на коленях, помогая разобраться в сложнейших схемах вычислительного устройства. Макс быстро осваивал свои новые обязанности, причем в этом ему очень помогала феноменальная фотографическая память, а также основательные теоретические знания, полученные от дяди Честера Джонса. Келли был очень доволен успехами юноши.

– Подозреваю, что ты немного преуменьшил знания, полученные на «Тюле».

– Если и приуменьшил, то не слишком.

– В то время главным в «беспокойной дыре» был Юхансен.

– По-моему, да, – уклончиво ответил Макс, отчаянно надеясь, что Келли не начнет расспрашивать о других специалистах.

– Я так и думал. Этот верблюд так упрям, что не скажет даже собственной матери, сколько ему лет.

Наконец пришло время, когда Келли доверил Максу рассчитать параметры пробного подхода к прыжку с помощью компьютера. Келли исполнял роль астрогатора, руководствуясь уже сделанными расчетами предыдущего прыжка, совершенного кораблем, а Ногучи следил по таблицам. Программирование производилось устно, как это обычно бывает, когда астрогатор работает в крайне напряженных условиях, основываясь на данных, полученных за несколько мгновений перед тем, как дать критически важный сигнал к прорыву через барьер скорости света.

Келли говорил медленно и внятно, а Ногучи заглядывал в таблицы и выкрикивал цифры, обращаясь к Максу. Тот сначала нервничал, пальцы так дрожали, что едва попадали на клавиши компьютера, – затем он успокоился и даже стал получать удовольствие, инстинктивно чувствуя, что он и машина рождены друг для друга.

Келли говорил: «…бинарный натуральный логарифм ноль запятая восемь семь ноль девять два», – и Макс слышал, как Ногучи сообщал данные, перелистывая страницы, но в сознании юноши четко вырисовывалась соответствующая страница задолго до того, как Ногучи успел открыть ее. Совершенно бессознательно от нажал клавиши компьютера.

– Прекратить! – рявкнул Келли. – Слушай, глупый, ты не должен вводить цифры в компьютер как вздумается; тебе нужно подождать, пока Ногги сообщит тебе сделанные расчеты. Сколько раз нужно повторять?

– Но ведь я… – начал Макс и запнулся. До сих пор он скрывал от всех на борту «Асгарда», что обладает удивительной и необычной памятью.

– Ведь ты что? – Келли протянул руку, чтобы удалить из компьютера цифры, введенные Максом, и вдруг заколебался. – Между прочим, каким образом ты считаешь возможным вводить цифры со многими десятичными знаками в этот механический мозг? Ну-ка, говори, что ты сделал?

Юноша знал, что прав, и ему не хотелось показать, что он не знает, как решается задача.

– Да я просто ввел в компьютер цифры, которые собирался сообщить мне Ногучи.

– Что-то я не понял тебя, – медленно произнес Келли. – Ты что, способен читать его мысли?

– Нет. Но я ввел правильные цифры.

– Гм… – Келли наклонился к экрану компьютера. – Ну-ка, Ногги, назови их.

Вычислитель выпалил длинную вереницу единиц и нулей, бинарный эквивалент названного Келли логарифма. Келли проверил введенные Максом цифры, наморщив лоб. Наконец он выпрямился.