Текст книги "Хижина в лесу"

Автор книги: Роберт Динсдейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Поглазев некоторое время на угольки, девочка подняла голову. Взгляд ее пробежал по деревьям, за которыми сад переходил в лес. Мальчик не знал, что хочет увидеть девочка. Не могло быть и речи о том, что она пришла сюда в поисках его. Никто не знает, что он здесь, никто в целом мире. И все благодаря мастерству деда, который, пригнувшись, стоял возле мальчика.

Зачем, в таком случае, девочка идет по саду в их сторону? Зачем она топчет его кострище и идет к маминому дереву? Зачем она стоит у корней маминого дерева и смотрит на его ветки так, словно хочет найти ответ на какую-то загадку?

– Папа! – крикнула девочка. – Папа! Скорее!

Девочка развернулась и уставилась на дом. Из-за угла вышел ее отец. Он настолько укутался, защищаясь от снегопада, что представлял собой какой-то шар.

– Папа, я видела на коре этого дерева лицо, – заявила девочка.

В зарослях кустарника мальчик сжал руку деда. Ему хотелось разглядеть, что видит на стволе маминого дерева незнакомая девочка, но ничего, помимо выпуклостей и трещин на коре, не увидел. Как могло случиться, что она видит мамино лицо, а он нет?

Отец девочки наконец добрался до середины сада.

– Ну? Что ты тут увидела? – спросил он.

– Ты меня снова не слушаешь. Я видела лицо на коре дерева. Что ты думаешь? Может, это проделки ведьмы?

Мальчик рассердился. Его мама была кем угодно, но точно не ведьмой. Это дерево не могло настолько сильно исказить ее черты, чтобы девочка приняла его маму за ведьму.

– Что ты думаешь об этом доме? – спросил мужчина.

– В нем плохо пахнет, – заявила девочка.

– Здесь, должно быть, кто-то живет.

– Неужели в этих лесах еще кто-то живет?

Мужчина опустил голову.

– Во всяком случае, это чей-то лагерь. Ладно, ступай за мной. Мама хочет тебе кое-что показать.

Девочка, у которой сразу же резко ухудшилось настроение, развернулась и направилась к дому.

В зарослях шиповника мальчик вцепился в руку дедушки.

– Что им надо, деда?

Низкий голос, совсем не похожий на дедушкин, ответил:

– Не знаю.

– Что нам делать?

– Ты должен уйти подальше в лес, – прошептал старик.

– Один?

– Ты уже ходил по лесу один.

– А ты что будешь делать?

– Я их спроважу… если потребуется. Но тебя они видеть не должны.

– Почему?

Их взгляды встретились. На глазах старика блестели слезы. То же можно было сказать и о мальчике, так что двойная пелена слез помешала им хорошенько разглядеть друг друга.

– Зачем мне уходить, деда?

– Далеко не заходи. Помнишь дорогу к замерзшему озеру? Там еще хвощ растет…

– Мне там тебя ждать, деда?

– Я за тобой приду.

– Обещаешь?

– Честное слово, – кивнув, подтвердил старик.

Подталкиваемый в спину дедом, мальчик выбрался из колючего кустарника. Уже пройдя первые деревья, он оглянулся. Старик взмахом руки поторопил его.

До Хвощового озера было не особенно далеко. По дороге мальчик увидел попавшую в силки белку. Ее глаза уже выклевала голодная птица, позарившись на легкую добычу. Он увидел следы зайца, опрометью промчавшегося по присыпанной снегом лесной подстилке. А вон там должна быть лисья нора. Все живое теперь раскрывало перед ним свои секреты, и путь к озеру был столь же прост, словно в лесу стояли указатели.

Наконец он добрался до уходящего круто вниз берега и решил спуститься к воде, чтобы набрать хвоща. Пусть дедушка его похвалит… А потом мальчик оступился. Когда он поднялся на ноги, то увидел, что его пальто вымазано в грязи. Грязь была мягкой и мокрой. Это было настолько необычно для зимнего времени, что некоторое время мальчик стоял, разглядывая испачканную одежду, даже потрогал ее. Никаких сомнений: под тонкой коркой льда и снега была мокрая земля.

Он огляделся. Воды озера сковывал довольно толстый на первый взгляд лед, а вот у берегов он растаял. Мальчик видел, как у самого берега плещется зеленоватая вода. Он поднял камень и запустил им в лед. Тот провалился и исчез под водой. На замерзшей озерной поверхности осталась полынья почти правильной формы. Из нее, словно открывая окно в другой мир, хлынула зеленоватая вода.

Мальчик еще долго стоял там, разглядывая это чудо, когда услышал шум шагов и, оглянувшись, увидел в сгущающихся сумерках сгорбленную фигуру.

– Они ушли, – шепотом сообщил ему дед. – Теперь тебе нечего бояться.

– А я и не испугался, деда. Я просто думал, что нам следует…

– Тебе не сто́ит общаться с ними, малыш. Они ходили вокруг нашего дома, разглядывали кострище и котелок возле него. Такие люди не должны слоняться по лесу. Что они вообще знают о жизни в лесу?

Мальчик не ответил, и старик, чвакая подошвами сапог, спустился вниз по склону к воде.

– Что такое, малыш?

– Гляди, деда…

Мальчик отступил в сторону. На том месте, где он только что стоял, из земли выбивались хрупкие зеленые побеги. Цветом они отличались от хвои, а на конце каждой былинки дрожал маленький белоснежный цветок-колокольчик. Цветы были белее самого белого снега, застилавшего все вокруг со времени маминой смерти.

Старик присел на корточки и повернул цветочек так, что мальчику стал виден еще один колокольчик, хотя и меньше по размеру, внутри первого. Он был еще белее, и оттого яркая, живая зелень сильнее бросалась в глаза.

– Знаешь, как называется этот цветок? – спросил старик.

– Подснежник, – прошептал мальчик.

– Прале́ска.

– Что все это значит, деда?

Отпустив цветок, старик сказал:

– Природа берет свое. Скоро все здесь изменится.

Они стояли и смотрели на лес. Уже смеркалось, но дед, похоже, даже в полутьме замечал невидимые для мальчика перемены.

– Скоро у нас будет больше хвоща и желудей, внучок. На какое-то время матушка-природа станет к нам благосклонна.

Лето

* * *

На мамином дереве из набухших почек появились молодые листочки. Пока они были бледно-зелеными, но вскоре обещали налиться более густым цветом.

Выйдя из кухни, мальчик увидел, как дед нежно прикасается к этим листочкам. Взгляд его был отстраненным, каким-то зачарованным. С приходом весны он часто замечал у дедушки это странное выражение. Мальчик подошел и хотел взять его за руку, но дед, словно замечтавшись, продолжал поглаживать листок, кончиком пальца проводя вдоль каждой жилочки.

На мальчике была безрукавка, переделанная из рубашки, подаренной учителем Навицким. Штаны его так обтрепались, что дед их обрезал, превратив в некое подобие шорт. Обуви мальчик не носил. Зимние сапоги пришли в полную негодность, и починить их было некому. Через плечо мальчик перекинул рюкзак, в котором лежало печенье из перемолотой в муку коры, сдобренное листьями боярышника, сорванными на краю лесной лощины.

– Держи.

Дедушка сунул руку в карман пальто и извлек оттуда мамино печенье, завернутое в бумагу. Теперь пряников осталось только шесть, шесть напоминаний о том, что его мама когда-то жила в этом мире. Когда дед переложил их в рюкзак, мальчик удивился.

– Ты уверен?

– Мы их есть не будем.

– Понял.

– Мы их будем хранить.

– Они уже черствые, деда.

– Зимой им все было нипочем, а теперь, боюсь, они совсем высохнут… Ты готов отправиться на поиски приключений?

Мальчик гордо закивал головой.

– Тогда попрощайся с домом бабушки. У нас впереди дальняя дорога.

На палке через плечо дед нес узелок. В старую, уже пришедшую в негодность нижнюю рубашку он завязал котелок и другие нужные мелочи, собранные по всему дому. Впрочем, единственной по-настоящему ценной вещью был топор. Его дед носил у пояса. Топор висел на полоске заячьей кожи, которую старик предварительно высушил над огнем до твердости камня. Несколько вечеров мальчик сгибал и мял эту кожу, пока она вновь не стала мягкой. После этого дед, обрезав все лишнее, с помощью кости зайца вместо иглы и его жил вместо ниток сшил перевязь для топора.

Бросив последний взгляд на старый дом, над печной трубой которого вился легкий дымок, мальчик шагнул вслед за дедом под сень леса.

Летом в лесу много запахов. Дед утверждал, что даже с закрытыми глазами можно найти там дорогу, если принюхаться. Всегда можно отличить, идешь ты мимо ясеня, ольхи или ели. Мальчик не раз пытался это сделать, но каждый раз безуспешно. Он терялся в обилии разнообразных запахов, которые посылали его в разные стороны, обычно совсем не туда, куда нужно было. Налетев в очередной раз на корягу, мальчик решил держать глаза широко раскрытыми.

Как только снег сошел, они с дедом начали совершать все более дальние переходы. С поверхности Хвощового озера лед уже давно сошел. Вода постепенно очищалась. В ее глубине начали появляться маленькие черные тени, снующие от одного берега к другому. Хвощ разросся, и к небу потянулись зеленые стебли с темными шишечками на верхушке. На месте прогалин, где расцвели первые прале́ски, жизнь буйствовала с удвоенной силой. Всюду вспыхивали новые краски. На земле распростерся травяной ковер. Из-под поваленных стволов на свет полезли молодые побеги. Среди нежной зелени то тут, то там виднелись крошечные голубые и желтые искорки. Слышно было жужжание насекомых.

Пройдя по берегу озера, мальчик набрал воду в фляжку, сделанную из жестяной консервной банки. Дед пока наполнял подсумок для питья, изготовленный из заячьей шкуры. Он сказал, что воду обязательно надо кипятить, и мальчик послушно ничего не пил, пока ее не прокипятили над костром и не сняли образовавшуюся сверху пену.

Сегодня им предстояло идти за озеро. Лед, снег и непроходимые зимние преграды остались в прошлом. Мальчик не знал, как глубоко в дебри они на этот раз зайдут, но дед умел безошибочно находить дорогу в царстве леса, поэтому не волновался. Дойдя до поваленного дуба, они взобрались на него. Старик влез первым и, стоя на стволе, словно король леса, затащил мальчика к себе.

Без обуви было проще, босые ступни крепко держались на неровностях мягкой от влаги коры. Сохраняя равновесие, мальчик принялся оглядывать окрестный лес. Деревья здесь селились не так густо, как в других местах. На незначительном возвышении рос дуб настолько раскидистый и могучий, что мальчик вообразил: перед ним лесной домик. Его переплетающиеся сучья образовывали импровизированные коридоры и комнаты, в которых при желании они с дедушкой могут поселиться.

Мальчик хорошо помнил, что лес представляет собой бескрайний и дикий мир, мир в себе. И они вместе его исследуют.

Дед, похоже, знал эти места даже лучше, чем лес, окружающий дом бабушки. Следуя за стариком, мальчик удивлялся этому обстоятельству. В полуразрушенном домике его дед жил когда-то вместе с бабушкой и мамой, и было это очень давно. С того времени лес мог сильно измениться. Со стороны же казалось, что дед узнает встречающиеся по дороге ясени, ольхи и ели, что он приветствует их, словно старых знакомых. Старик шел к одному ему ведомой цели. Внук понятия не имел, что тот задумал. Можно было решить, что он идет по следу какого-то животного, но мальчик уже в достаточной мере научился читать книгу следов, чтобы понять: здесь не проходили ни зубр, ни дикий кабан.

Днем они вышли к берегу другого лесного водоема, где плавали большие птицы и летали, жужжа, стрекозы. День тянулся долго, стемнело поздно. Со времени первых цветов ночь приходила все позже и позже, сантиметр за сантиметром отступая перед натиском света.

Когда начало вечереть, дед вывел мальчика на открытое место. Над их головами простирались небеса, окрашенные на горизонте переливами красного и розового, и мальчик вспомнил глазурь, которой мама когда-то покрывала тортики. Вдалеке виднелись деревья, но теперь они казались мальчику неизмеримо далекими, такими же нечеткими, как те, что украшали карты, нарисованные Юрой. Между ними и этими деревьями раскинулось море высокой, колышущейся на ветру травы, камыша, осоки и полевого хвоща. То тут, то там на крошечных островках рос кустарник. От воды тянуло затхлостью. Загудев, подлетела стрекоза, зависла на мгновение, сделала странный маневр и улетела прочь.

– Ну вот, малыш… Пришли…

Мальчик, казалось, чувствовал мрачное давление леса позади.

– Куда мы пришли, деда?

– Я знал, что они здесь.

– Мы сюда шли?

– Я думал об этих болотах всю зиму. Они мне даже во сне снились. Мне казалось, что деревья все время нашептывают мне о них…

Мальчик подумал, что дедушка совсем запутался, хотя даже ребенок знает, где заканчивается сон и начинается реальность.

– Мы остановимся тут на ночь? – спросил он.

– Мы в этих местах надолго задержимся.

Первым дело следовало добыть огонь. Мальчик так наловчился обращаться с дощечкой, что вскоре в небо поднялся легкий дымок. Когда костер разгорелся, мальчик обложил его со всех сторон найденными поблизости камнями. Дед поставил сверху котелок и, склонившись над кипящим в нем варевом, довольно крякнул.

– Как на вкус, деда?

– Вкусно, как в молодости…

В суп пошли листья одуванчиков, собранные ими еще днем, и верхние, ближе к цветам, участки стеблей бодяка. Это растение дед называл бадзяком.

– А тебе нравится?

– Как будто его сильно поперчили.

– Ничего. Он для сердца полезный… Кстати, сегодня, зайчатины не будет.

– А ты разве не охотился?

– Нет.

– Посмотрю, что у нас осталось…

Мальчик принялся осторожно перетряхивать содержимое рюкзака, чтобы невзначай не уронить мамины пряники. Три печенинки из перемолотой в муку коры он отложил себе, три – деду. Для себя он выбрал те, что поменьше, а дедушка большой, ему необходимо больше есть, чтобы поддерживать силы. Положив вареные листья одуванчика и стебли бодяка на печенье, внук протянул его деду.

– Я позабочусь о тебе, деда.

– Скоро пойдут ягоды, будет много ежевики, земляники и черники. А еще можно будет нарвать диких яблок и вишен. О рябине я уж умолчу. Главное – знать, где искать.

Слова старика звучали странно. Прошло невообразимо много времени с тех пор, как мальчик последний раз лакомился печеными яблоками, присыпанной сахарной пудрой ежевикой и земляничным вареньем, которыми мама часто его баловала.

– Глянь-ка!

Старик держал на раскрытой ладони три серых в крапинку яичка.

– Ты их в гнезде нашел?

– Да. Там было одиннадцать яиц, но я взял только три.

– А почему так мало?

– В лесу кроме нас хватит тех, кто захочет полакомиться. Ласки, куницы и прочая живность. У них сейчас как раз рождаются детеныши.

Мальчика посетила неприятная мысль:

– Ты меня тоже считаешь маленьким?

В свете костра было видно, что дед на секунду призадумался.

– Прислушайся к тому, что шепчет лес. Как думаешь, считает ли он тебя маленьким?

– Лес не дал мне замерзнуть в ту ночь, когда я шел к тебе.

– Лес хотел, чтобы ты вернулся. Он меня тоже зовет и не пускает.

Мальчик взглянул на болота. Ветер, свистящий в камышах, – это совсем не тот ветер, что завывает в вершинах деревьев. Мальчику нравилось сидеть под открытым небом после того, как они весь день прошагали под лесным пологом из листьев.

– Как лес может чего-то хотеть? – спросил он.

– Ну… Помнишь сказку о Бабе-яге?

Мальчик кивнул.

– А мой рассказ о людях в лесу?

Ребенок снова кивнул.

– Лес живой, внучок. Он живет, любит и ненавидит так же, как ты и я.

А потом деда словно озарило. Видно было, что ему на ум пришла внезапная мысль. Он пробормотал что-то в огонь, и языки пламени затанцевали, осветив мальчика светом иного мира.

– Хочешь, расскажу тебе еще одну историю?

Мальчик почему-то вздрогнул.

– А можно какую-нибудь летнюю сказку?

– Нет. Сегодня неподходящая ночь для них. Все мои истории родились в земле, где вечно правит зима. Если хочешь летнюю сказку, лежи и слушай, лес расскажет ее тебе. Леса знают много сказок… на любой вкус…

Дедушка устроился на постеленном на земле камыше.

– А как насчет этого? – спросил мальчик, приподнимая дедов рюкзак. – Может, и у него есть своя история? Как он тебе достался?

Он не раз задумывался над этим. У каждой фотографии есть своя история… у каждой безделицы… Иногда мальчик прикасался кончиком пальца к вышитым на рюкзаке иноземным буквам, гадая о том, какой же долгий путь проделала эта вещь.

Дед окинул его взглядом.

– Нет, внучок. Эту историю я расскажу позже, когда снова наступит зима.

Явно растревоженный вопросами внука, старик поднялся со своей камышовой постели и, разрезая высокую траву, направился к небольшому холмику, поросшему деревьями.

– Деда, куда ты?

Старик отмахнулся так резко, что мальчик невольно отшатнулся.

– Отдыхай. Я скоро вернусь. Мне просто надо…

И он скрылся под ветвями деревьев. Мальчик пытался убедить себя, что дедушка отлучился ненадолго, что ему просто надо отойти в сторонку. Впрочем, устраиваясь поудобнее на подстилке из камыша, мальчик испытывал неприятное чувство, сознавая, что лжет себе. В последнее время отлучки деда становились все продолжительнее. Особенно они участились с тех пор, как зима отступила, наверное в Страну вечной зимы, чтобы вселять ужас в жителей заледеневшего города Гулага. Иногда среди ночи мальчик просыпался и не находил дедушку, старик возвращался уже после рассвета. И сейчас он, возможно, собрался поохотиться или отправился собирать дары леса. Мальчик решил проверить и пошел по отпечаткам дедушкиных сапог. Оказалось, что он ошибся: старик просто бродил под деревьями, рассказывая им сказки, словно не мальчик, а они были его внуками.

Вернувшись к костру, мальчик улегся на камышовую подстилку.

Если дедушке надо поговорить с деревьями, пусть разговаривает. Он помнил о своем обещании, данном маме.

– Просыпайся.

Голос, встряхнув, приподнял его и посадил себе на колени. Голос провел пальцами по его волосам. Он дома, не в дедушкиной квартирке, а в своем настоящем доме, в котором жил когда-то с мамой. Их домик был совсем близко от школы. Когда-то мальчик сидел на подоконнике, смотрел, как большие мальчики идут в школу, и думал о том, как же это интересно со временем самому пройти через школьные ворота и стать учеником.

– Ты меня слышишь, малыш?

Голос слегка встряхнул мальчика.

– Я слушаю тебя, мама. Я всегда тебя слушаюсь. Я…

– Ты мой любимый сыночек.

– Я люблю тебя, мама.

– Знаю, малыш. И я люблю тебя очень-очень. А дедушку своего ты любишь?

Мальчик знал, что должен ответить. Дедушку он тоже любит, но… Поэтому он секунду колебался, прежде чем произнести:

– Я его люблю, мама.

– Тогда слушай меня и запоминай. Он сейчас очень нуждается в том, чтобы ты почаще это говорил.

– Почему нуждается, мама?

– Пообещай, что выполнишь мою просьбу.

Мальчик поднял глаза. В целом он отчетливо видел лицо мамы, ее глаза, нос, рот, но каждый раз, когда пытался сосредоточиться на чем-то одном, очертания начинали расплываться и удаляться.

– Обещаю, – прошептал он.

– И еще пообещай мне…

– Что, мама?

– Немедленно просыпайся, малыш.

– Но я…

– Просыпайся сейчас же. Он идет из леса.

Его с силой тряхнули. В полутьме мальчик увидел фигуру, как по волшебству, выныривающую из леса. На секунду фигура, порождение долгой лесной памяти, застыла на месте, а после направилась к нему. Раздался шум шагов.

Мальчик замахал руками, отгоняя дым костра, но дым уже проник в глаза и они начали слезиться. Ко времени, когда он их утер, призрак подобрался вплотную. Фигура нагнулась. Руки, словно ветви деревьев, сгребли мальчика в охапку и подняли с земли. Угли костра испускали слабое свечение. В их красновато-оранжевом свете ребенок различил дедушкино лицо.

– Деда, ты вернулся!

– Как долго меня не было?

– Не знаю, деда. Я спал.

Мальчик взглянул в сторону болот, ища на горизонте отблеск грядущего рассвета, но до утра, судя по всему, было еще далеко. Луна бледным призраком висела над далекими осинами.

– Где ты охотился?

Дед пробурчал что-то вроде того, что нигде не охотился, и, переступив через кострище, направился к месту, где рос камыш. Тот расступился перед ними. Под ногами деда зачавкала мокрая земля.

Мальчик на его руках чувствовал себя так, словно застрял в ветвях гигантского дерева, которое вот-вот рухнет под ударами обезумевшего дровосека. Старик сделал еще шаг, и мальчик почувствовал легкие уколы осоки.

– Куда ты идешь, деда?

– Надо перебраться на другой берег, – тихо ответил старик.

– Перебраться через болото?

– Да.

– Зачем?

– Там есть место, где я жил, когда попал в родные места. Покинутая стоянка, лагерь посреди леса. Я бывал в таких лагерях, но в этом уже никто не жил. Я решил, что смогу оставаться там. Никого там не будет, только я и деревья. Никаких заключенных, охранников, волков… Только осины и березы… Даже девушки в лесу не надо…

Изо рта старика вырвался приглушенный стон, но последние его слова успокоили мальчика. Он решил, что дед рассказывает очередную сказку, и крепче прижался к его груди.

– Ты мне сказку рассказываешь?

– Нет, внучок, – пробурчал старик. – Для сказки эта история не подходит.

Мальчик оперся подбородком о плечо деда, на глаза его навернулись слезы. Старик уже отошел на изрядное расстояние от кострища, и запах дыма исчез. Мальчик слышал, как хлюпает вода, а когда старик поднимал ногу, раздавался громкий чвакающий звук. Мальчик плакал, но не хотел, чтобы дед об этом знал. Слезы внука его расстроят, а ведь он обещал маме не огорчать дедушку.

А старик все шел и шел…

Порой вода доходила ему до пояса, а грязь так крепко хваталась за сапоги, что старик с трудом переставлял ноги, но внука он держал высоко, хотя временами вода и поднималась до лодыжек мальчика или даже до колен. Камыш и осока закрывали освещенный луной горизонт. Минул час. Наконец они добрались до островка, высокие берега которого никогда не затапливались водой. Деревьев здесь не оказалось, а развести огонь очень хотелось. Тогда дед нарвал сухой травы и пустил на растопку гнездо, найденное там же. В гнезде, кстати, лежали три коричневых, в крапинку яйца. Старик разбил их, и в одном оказалось крошечное тельце птенца. Оно было без перьев и золотистое на вид. Дед проглотил его, а яйца отдал мальчику.

Подкрепившись, они продолжили путь. Мальчик сидел на руках деда, опираясь о его плечо, и смотрел на удаляющийся берег. Крошечный огонек указывал место их прежней стоянки.

На другой стороне островка в воздухе витал тяжелый болотный дух. Старик глубоко вбирал в ноздри затхлую вонь, напоминая в эту минуту скорее лесного зверя, по запаху ищущего дорогу, чем человека, когда-то жившего в городе. Впрочем, со времени смерти мамы – и в этом мальчик теперь ясно отдавал себе отчет – дед с каждым днем все больше походил на животное. Охота и собирательство. Бесцельное блуждание по лесу. В тот день, когда возле их дома появилась та семья незнакомцев, дед, подобно лису, не отважился подойти к ним близко. В глубине души ребенок понимал, что дедушка заботится о нем. Как еще можно выжить в лесу, если не есть мясо диких животных? Впрочем, порой до сознания мальчика доходило, что в глубине глаз дедушки время от времени вспыхивают темные огоньки, выдающие темные мысли. Может, дед не покидает лес не потому, что деревья его не пускают? Может, он просто-напросто любит лес?

Вскоре почва под ногами перестала сочиться водой, а камыш и осока стали значительно ниже. Широкими шагами, словно и не устав после долгого перехода через болото, дед преодолел последние метры и опустил мальчика на землю.

После этого он растянулся у корней высокой осины и некоторое время лежал с закрытыми глазами. Вскоре мальчик ощутил, что земля здесь необычно твердая, и, оглядевшись, понял, что лежит на сплетении корней, а осины вокруг растут из этого сплетения, давшего жизнь нескольким деревьям. Стволы этих деревьев были одинаково высокими и прямыми, а через сеть ветвей пробивалось достаточно света, чтобы неровными бликами осветить присходящее на земле.

Дед встал и куда-то направился, грохоча своими сапожищами. Через некоторое время он вернулся. Топор – в одной руке, охапка ветвей – в другой. Найти подходящее место для костра было трудно. Всегда оставался риск поджечь выпирающие из земли корни. Пришлось идти вглубь леса. После затхлых испарений болота дышалось в осиннике на удивление легко. Вскоре они набрели на ручей с чистой водой. Мальчик, припав к воде, спугнул зайца, прятавшегося в зарослях на противоположном берегу ручья. Заяц высоко подпрыгнул и тотчас же упал замертво. Мальчик не понял, что случилось. Он оглянулся и увидел, что дед подбирает еще камень, но и одного оказалось достаточно.

– Я покажу тебе, как правильно метать камни, – сказал старик. – А пока принеси зайца. Мы его поджарим.

Мальчик перешел ручей, босыми ногами ощущая, насколько ледяная в нем вода. А потом взобрался на поросший папоротником берег, пересек заросли и оглянулся. Дед на другом берегу собирал упавшие сережки на растопку. Он двигался пригнувшись, очень медленно и осторожно. Казалось, стоит мальчику отвернуться, и он исчезнет.

Отогнав неприятные мысли, он направился к мертвому зайцу. Мясо зайца жестче, чем у дикого кролика, но этот был еще молодым, и мальчик надеялся полакомиться нежным, нежирным блюдом.

Он поднял зайца, намереваясь отнести тушку деду, когда заметил странные холмы, расположенные в определенной последовательности между стволами деревьев. Некоторые были с него высотой. Из одних росли деревья, другие обвивали корни растущих поблизости осин.

– Деда!

Сзади послышалось шуршание и шум удара о торчащий из земли корень. Стебли папоротника раздвинулись и появился дед.

– Ты его нашел?

– Смотри, деда…

Теперь мальчик разглядел белые и голубые алмазы цветов по склонам холмов в тех местах, где корни не выходили на поверхность.

– Деда, это могилы?

Ничего не ответив, старик сделал шаг вперед.

– Зачем ты привел меня сюда? Мне здесь не нравится…

Мальчик бросил зайца на землю и уселся под кустом папоротника. Старик медленно шел между странными холмами. Мальчик потянулся к зайцу, положил его на колени и провел рукой по ушам, прижимая их. Но каждый раз, когда он отпускал уши, те вновь поднимались.

– Это не могилы, внучок.

Слова деда вернули мальчика к действительности. Старик минул уже третий ряд холмов и теперь медленно взбирался на один из них. Подъем был довольно крутым, но змеящиеся корни представляли собой довольно крепкую опору, на которую дед храбро наступал сапогами.

– А что это, деда?

– Землянки.

– А что такое землянки?

– Такие дома, в них жили.

– Кто?

– Партизаны.

– Это очередная твоя история?

– Леса приютили их. Партизаны копали между деревьями глубокие ямы, строили из бревен стены, покрывали все это также бревнами, а потом засыпали землей…

– Откуда ты обо всем этом знаешь?

Дед забрался на вершину холма, постоял немного, слегка покачиваясь, и спустился на два шага вниз.

– Хочешь, расскажу? – спросил он. – Это не сказка, а присказка. Настоящую сказку ты услышишь завтра после ужина, когда вдоволь наешься свежего хлеба.

Мальчик прижал к себе мертвого зайца. Дед остался стоять на холмике.

– Ну вот, давным-давно, когда на свете еще не было ни нас, ни наших прадедов, в землях, не столь отдаленных от наших, под высокими небесами, на тучной равнине семи верст в диаметре, молодой человек сбежал из Страны вечной зимы, оставив позади все ужасы великого ледяного города Гулага. Ему пришлось долго добираться до тех мест, где в лесу жила девушка. Наконец он оказался в родном краю, в лесах, что росли возле городка, где прошло его детство. Тогда он подумал: «В этом лесу родилась моя любимая. Среди этих кустов шиповника и боярышника она появилась на свет. Леса спасали ее народ. Быть может, она сейчас живет где-нибудь поблизости и, если ее не поработил какой-нибудь русский медведь, сможет стать моей женой».

– Подожди! – прервал его мальчик, поглаживая мех мертвого зайца.

– Что?

– Это неправильный рассказ.

– Почему?

– Ты остановился на том, что солдат отправился в Страну вечной зимы.

– Ну и что?

– Ты не рассказал мне о его приключениях там. Каким был ледяной город Гулаг? Как он оттуда сбежал? Как добрался домой?

Взгляд старика угас. Мальчик не был уверен, но ему показалось, что под дедушкиными сапогами что-то хрустнуло. Так потрескивают угольки в угасающей печи.

– Об этом рассказывать не стоит, – сказал старик.

Прежде чем мальчик успел ответить, дед продолжил свой рассказ в той же странной манере:

– Ну, значит, молодой человек шел по лесу и вышел на болота. Он сказал себе: «Я не помню в этих лесах болот. Если я переберусь через болото, то, может быть, встречу деревья, которые помню и которые помнят меня. Они помогут мне добраться домой. Они отнеслись ко мне по-доброму, когда я выбирался из Страны вечной зимы. Именно деревья помогли мне сбежать из ледяного города Гулага. Я предпочитаю в друзья деревья, а не людей, за исключением, конечно, девушки в лесу». Когда человек перебирался через болото, разразился страшный ливень с ураганом. Он подумал, что лучше переждать грозу в лесу, там он найдет себе убежище, и с этой мыслью побрел через болото. Идти пришлось больше двух километров, человек промок и замерз. Но холод и дождь его не пугали. В Стране вечной зимы он к ним привык. Он давно научился искусству разжигать костер из мокрой древесины, чтобы согреться во время долгой ночи, и был счастлив вновь оказаться под пологом осин и берез.

Дед откашлялся.

– Когда человек развел костер, то обнаружил, что находится в не совсем обычном лесу. Там оказался целый город, построенный из бревен и земли. Там были землянки, сараи, колодцы и загоны для свиней. «Ух ты!» – воскликнул беглец. «Ух ты!» – откликнулся какой-то старик. «Ух ты!» – хрюкнула свинья. «Как тебя зовут, незнакомец?» – «Я не буду называть своего имени, так как долгое время был лишен его. Я пришел сюда с востока, из Страны вечной зимы, где высится великий ледяной город Гулаг. Я иду к своей невесте, что живет в лесу». – «Можешь пожить в моем городе, – предложил старик. – Я тут один остался. Нам сказали, что война закончилась и теперь можно вернуться по домам». – «Почему же ты остался здесь жить, если война уже закончилась и все разошлись по домам?» – поинтересовался беглец. «Я остался потому, что слишком долго жил под сенью осин и берез, прячась от Короля-с-Запада. Теперь, говорят, он мертв, но лес стал мне домом, а деревья – друзьями. Пусть они вберут в себя силу моего мертвого тела, а мой друг дуб носит на своей коре мое лицо».

Старик перевел дух.

– Беглец задумался о том, что сказал ему Старик-из-Леса. Много раз день сменился ночью, а ночь днем, пока он думал свою думу. Подобно Старику-из-Леса, он долгое время жил в лесу и считал деревья своими друзьями. «Я подумал над тем, что ты мне сказал, старик. Я тоже хочу жить под сенью осин и берез, но в маленьком домике на опушке леса ждет меня невеста. Я должен идти к ней. Мы поженимся. Я забуду о лесе и перестану вести жизнь дикаря. В прошлом я был добрым человеком и собираюсь вновь им стать». – «Тогда ступай отсюда! – воскликнул Старик-из-Леса. – Если ты не хочешь жить в лесу, то и лес не захочет этого». И вдруг Старик-из-Леса сбросил с себя человеческое обличье. Его лицо начало вытягиваться, пальцы превратились в когти, глаза потемнели, а кожа поросла густой шерстью. Старик встал на четвереньки и превратился в волка. Он хотел уже вонзить клыки в беглеца, но вместо этого, развернувшись, вцепился в свинью и с залитой кровью мордой бросился в лесные дебри. А человек сказал: «Пусть я и одичавший беглец, но не зверь. Если я проживу в лесу еще немного, то тоже превращусь в волка. Надо поскорее выбираться отсюда». Перейдя через болото, беглец попал в места, где росли знакомые деревья. Они спели человеку свою песню и ветвями указали правильный путь. Так он нашел девушку, живущую в лесу.