Текст книги "Хижина в лесу"

Автор книги: Роберт Динсдейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Хлопнула дверца. Ожил двигатель. Кузов завибрировал так, что у мальчика клацнули зубы.

Пикап тронулся с места. Сначала он буксовал. Колеса прокручивались, стараясь ухватиться за летящий во все стороны снег, но потом все же нашли точку опоры и машина рванулась вперед. Страх и паника давно уже стали всегдашними товарищами мальчика, но нынешним утром страх, отступив, перестал им управлять. Мальчик, опершись о борт пикапа, подтянулся на руках и по стойкам, словно они были перекладинами лестницы, подобрался к отвязанному краю брезента. Откинув уголок, он потревожил нападавший за ночь на брезент снег и, выглянув наружу, окинул взглядом утопающую в полумраке белизну. Пикап был в конце прогалины. По бокам смыкались деревья.

Машина добралась до наезженной колеи, по которой, вероятно, уже много раз пробегала в обе стороны. Мальчик видел, как прогалина скрылась из виду, а колея, извиваясь, все тянулась и тянулась.

Он засунул голову обратно и не показывался до тех пор, пока пикап не накренился вправо, после чего его шины зашуршали по вполне ровной дороге. В свистевшем ветре уже не было той необыкновенной чистоты, как прежде. Детали автомобиля уже не дребезжали так громко, как до этого. Позади простиралась черная лента дороги, обрамленная снежной белизной. Вдали мелькали желтые и белые пятна.

Город с каждой секундой приближался. Мальчик возвращался домой.

* * *

В лесу проснулся старик.

Он пошевелился, и оказалось, что его одежда примерзла к земле. Костер под боком давно уже погас. Остывшие уголья покрывала ледяная изморозь. Руки старика скрючились и застыли, словно ветви деревьев. Он оторвался от земли, на которой лежал, оставив там клочья усов и колтуны спутанных волос цвета жженого сахара… Его лицо представляло собой непроницаемую корку шрамов, изрытый трещинами ландшафт из неглубоких кратеров.

Старик повернулся и уставился на открытый вход в шалаш, одеяло и лошадку-качалку. Впрочем, это было все, что он увидел.

Он встал, пробурчав себе под нос нечто невнятное. Были ли это слова, знали только окружающие его деревья. Старик, опираясь на импровизированный костыль, побрел через лагерь… мимо кустов шиповника и ежевики… мимо боярышника и рябины… Все вокруг казалось безжизненным. Слышалось только его глубокое, тяжелое дыхание. А еще поскрипывал снег под сапогом и усохшая нога, волочась, слегка шлепала о здоровую.

Старик брел по берегу Хвощового озера. Дорога была ему хорошо знакома. Она вела к дому, который когда-то был его домом.

Он остановился под навесом из голых деревьев, разглядывая корни, переплетающиеся под ногами. В животе его гнездилась тупая боль пустоты. Топор висел на боку. Старик вытащил его из перевязи и провел пальцем по тусклому лезвию.

Ступив из леса на открытое пространство, он был атакован слепящим светом, хотя небо над головой уже покрывалось темными облаками, предвещающими скорую метель. Старик заковылял по саду. В окнах никого не было видно. Подойдя к двери, он услышал собачье сопение.

Старик оперся плечом о дверь, и она поддалась. Мертвое дерево годится только на дрова. Нет корней – нет силы, нет гибкости в его жилках. Старика обдало волной тепла. Он оказался в кухне. Костыль выпал из его руки. Теперь он ковылял по узкому проходу, держась рукой за стену. Одна конфорка на плите горела. Рука оперлась о раскаленный металл, но тело старика настолько онемело, что он не почувствовал боли, даже когда получил сильный ожог.

Из-за угла выскочила серая масса. Секунду ему казалось, что это волк, но старик ошибся. Создание, рыча, бросилось к нему. Старик вперил в него уничтожающий взгляд, и пес шарахнулся в сторону. Он шагнул вперед. Пес, поджав хвост, продолжал пятиться… а потом убежал.

Старик застыл в дверях. Печь стояла нетопленной, но в доме все равно было тепло. Лестница, прежде трухлявая… Кто-то спускался вниз.

Женщина… Опешив, она замерла на месте. У нее перехватило дыхание.

Старик издал гортанный звук. Только пес его понял. Хвост его поднялся, шерсть на загривке встала дыбом, зубы обнажились. Раздалось едва слышное рычание.

– Кто вы? – спросила женщина.

– Где он?

На этот раз слова были разборчивыми. Каждое – короткий лай, исходящий из горла, а не от языка.

– Кто?

– Мальчик.

Старик шагнул вперед. Пес тоже подался вперед и сгруппировался для прыжка. Когда он прыгнул, рука старика крепко сжала топорище. Вырвав оружие из петли, он вонзил лезвие в шею пса. Рычание захлебнулось в приглушенном визге. Отлетев назад и перевернувшись, пес ударился о печь и упал, судорожно хватая воздух. Мех на его загривке окрасился кровавой чернотой.

Старик поднес топор к глазам. По топорищу струилась кровь. Не успела женщина оторвать взгляд от умирающего пса, как старик шагнул к ней. Ее глаза расширились… Но женщина смотрела не на него. Она смотрела сквозь старика и кухонное окно на шумящий лес. Мерзкие, насмешливые деревья…

– Где мой мальчик? – произнес старик.

* * *

Уже почти рассвело. Было непривычно вновь видеть громады заводов и многоквартирных домов, проплывающие по сторонам от дороги, вдыхать вонючий от выхлопных газов воздух, наблюдать, как желтый свет светофора сменяется красным. Прошло всего несколько часов, а мальчик уже оказался в мире, который успел позабыть, хотя прожил в нем почти всю свою сознательную жизнь. Он уселся поудобнее, пригнул голову, чтобы отец Лены не увидел его через стекло в кабине, и выглянул из-под брезента. Мальчик рассматривал заколоченные витрины магазинов, дома, машины, заброшенный двор и футбольное поле за ним и наконец понял, где очутился.

Пикап подъехал к школе. Совсем рассвело. Удобного места для парковки не оказалось, и отец Лены заехал задними колесами на бордюр. Через заднее стекло мальчик видел, как он давал дочери последние наставления.

Мальчик, воспользовавшись удобным моментом, перевалился через край кузова, проскользнул между двумя автомобилями и затаился. Из своего укрытия он видел, как Лена обнимает отца, целует в щеку и выходит из машины. Пикап сразу же тронулся с места. Девочка помахала ему вслед и пошла к школе. Вот она миновала мотоцикл, зажатый с двух сторон машинами, и мальчик вспомнил, что однажды ездил на этом мотоцикле, сидя впереди учителя Навицкого, когда тот отвозил его домой.

Мальчик решил рискнуть и пустился вдогонку за девочкой. Он надеялся догнать ее, схватить за руку и убедить никому ничего не рассказывать, но откуда-то появилась незнакомая девочка, взяла Лену за руку, и они вместе зашагали к школьным воротам.

Мальчик открыл рот, хотел ее позвать, но не осмелился. Идя вдоль ограды на противоположной стороне улицы, он добрался до места как раз напротив ворот школы. Во дворе он увидел снеговиков, вылепленные из снега крепости, толпы детей в шарфах и рукавицах. Перед глазами все поплыло. Мальчик подумал, как бы выглядели эти дети, поживи они в лесу с таким дедом, как у него. Когда он утер слезы, то заметил Юру. Тот гулял сам по себе в самом дальнем углу школьного двора. Видно, его мысли, как обычно, занимали интересные истории и географические карты.

– Юра… – чуть слышно произнес Алик.

Он вспомнил, как сидел в Юриной спальне и разглядывал фотографию его деда. Приятель сказал, что во время войны его дед был милиционером, но теперь Алик знал, что на самом деле он был солдатом Зимнего Короля или солдатом Короля-с-Запада. Это отнюдь не сказки, как и то, что сделал дед ради того, чтобы вернуться домой. Страна вечной зимы и Гулаг тоже существовали на самом деле, а девочка в лесу – его родная бабушка.

Человеку нужно есть мясо. И Баба-яга, и его дед занимались одним и тем же.

В утреннем воздухе разнесся звон колокольчика. Мальчик весь сжался от этого звука. А может, он съежился от бескрайнего неба над головой… Когда он снова посмотрел в сторону школы, ученики, как один, устремились к входной двери.

Взгляд мальчика выхватил из толпы Лену. Она шла в окружении других девочек. Вот она повернула голову, и стало видно, что Лена улыбается. Может ли девочка с такой улыбкой желать разрушить мир, в котором он живет?

Она ничего никому не скажет… Она ничего никому не скажет…

Мальчик перевел дух и направился к воротам.

У входа мальчик заглянул в школу через стекло. Незнакомый учитель вел малышей по коридору. Из своего кабинета появилась директриса, очки едва держались на кончике ее носа. Дежурный с таким усердием размахивал шваброй, что она мелькала, словно молния. Потом перед мысленным взором мальчика возник дед. Старик брел по лесу, и ветви деревьев над его головой скрипели под тяжестью снега.

Отогнав непрошеное видение, мальчик проскользнул в дверь.

Здесь было очень тепло. Так тепло, наверное, было бы в печи, если бы дед, посадив его туда, начал разводить огонь. Мальчик осторожно выглянул из-за угла, опасаясь быть замеченным директрисой. Дежурный, похоже, заснул стоя, глаза его были закрыты. Мальчик собрался с духом и прошмыгнул мимо. Стены школы смыкались вокруг него. До его слуха долетал топот множества ног, шаркающих по натертому полу.

Мальчик миновал библиотечный уголок с рядами новых книг. Юра как раз стоял перед стеллажом. Заслышав шум шагов, он захлопнул книжку, которую читал, поставил ее на полку и, не взглянув в сторону мальчика, поспешил за одноклассниками. В конце коридора школьники толпились перед входом в зал. Мальчик, словно во сне, шел вперед. Школа теперь казалась ему такой же нереальной, как и сказки, которые Лена иногда ему пересказывала. А вот и она в окружении подруг. Какая-то девочка потянулась к ней и что-то прошептала на ухо.

Посредине коридора мальчик остановился. Из класса вышел учитель Навицкий и, добродушно улыбаясь, принялся поторапливать оставшихся учеников. Сейчас учитель не выглядел таким высоким, как казалось мальчику прежде. А вот волосы его остались теми же – темными и слегка вьющимися.

Двери зала закрылись. Мальчик остался один. Его тяжелое дыхание, казалось, отзывалось в коридоре эхом.

По прошествии нескольких секунд он двинулся дальше, мимо библиотеки и туалета. Остановившись у двери в класс, мальчик решился заглянуть. Там никого не было. Осмелев, он зашел в класс. На доске зеленым мелком было выведено сегодняшнее число, ниже – несколько уравнений. Мальчик увидел висящую на крючке куртку. На парте лежали линейка и карандаш со сломанным кончиком. Кто-то из детей уже побывал здесь.

Парты были такими же, как он их помнил. Пройдя в конец ряда, Алик уселся на свое место. Парты стоят куда более упорядоченно, чем деревья в лесу. За последнее время мальчик отучился ходить ровно, поэтому ударился о парту ногой, а потом еще стукнулся об угол стола.

Рядом висела куртка. Снег на ней таял и капал с рукавов на пол. Под курткой уже образовалась небольшая лужица. Над учительским столом канцелярскими кнопками были приколоты рисунки. Они были мальчику незнакомы, одноклассники рисовали это уже без него. И вдруг мальчик увидел свой рисунок из далекого прошлого. Его дед… На рисунке глаза старика были голубыми и светились жизнью, на губах играла улыбка, а большие уши напоминали уши грустного пса. Приглядевшись, мальчик отыскал старый рисунок Юры. Жестокий великан-людоед смотрел на него пустыми глазницами. Мальчик отвел взгляд. Долго смотреть на сказочного людоеда ему не хотелось, как не хотелось признавать правды, похороненной в лесу.

Раздался шум шагов. Мальчик замер, прислушиваясь. Так он вел себя, когда слышал зайца, бегущего где-то вне зоны видимости. Краем глаза он взглянул на дверь. Кто-то стоял там и смотрел на него.

– Ты?!

Это был учитель Навицкий. Рукава рубашки закатаны. Узел галстука ослаблен. Лоб изборожден морщинами. И эти морщины становились все глубже и глубже.

Учитель поднял руки, показывая мальчику, что в них ничего нет. Он только стоял, не двигаясь, и смотрел.

Взгляд мальчика метнулся по сторонам.

– Все хорошо, – сказал учитель. – Я не буду к тебе приближаться. Я только войду в класс.

Он подошел ближе, но их все равно разделяло несколько парт.

– Я буду стоять здесь, – заверил он. – Дальше я не пойду.

То, как вел себя учитель, выглядело странным. Он спокойным голосом говорил вполне заурядные вещи, но мальчику чудилось, что учитель с трудом сдерживается. Он напоминал коробочку с семенами, готовую раскрыться и засыпать все вокруг своим содержимым.

– Алик, у тебя все в порядке?

Мальчик отступил на шаг и оперся спиной об окно. Учитель, должно быть, решил, что он собирается распахнуть его и броситься наутек, и сделал два шага вперед.

– Алик, я не сделаю тебе ничего плохого. Я хочу просто знать…

Мальчик молча кивнул головой.

– Алик, ты здоров?

Снова кивок.

– Алик, где ты был?

Мальчик почувствовал нешуточное облегчение. Значит, Лена ничего учителю не рассказала, по крайней мере пока.

До слуха мальчика донеслись и другие звуки. Дверь зала открыли настежь, послышались восторженные голоса. Мальчик увидел детей, спешащих по коридору в класс. Они толкались и шумели. Еще немного, и они войдут.

– Я был… дома.

Дети столпились за спиной учителя. Он, развернувшись, сделал им успокаивающий знак рукой. В ту же секунду все замолчали.

– Где дома, Алик?

– Я жил в квартире.

– Я был у тебя дома, Алик. Там уже больше года никто не живет.

Теперь мальчик понял, что угодил в ловушку, столь же изощренную, как когда-то попал его дед, провалившись под землю. Оттуда он выбрался уже другим человеком. Прикосновение леса превратило его в совершенно иное, изуродованное существо.

Поэтому он промолчал, только покачал головой.

– Что это за грязный бродяжка? – послышался тоненький голосок.

Учитель развернулся и расставил руки, словно хотел защитить Алика от вбежавших детей.

– Ступайте в коридор, – распорядился он.

– Но…

– Живее! – повысил голос учитель. – Все идите в библиотеку.

– Вы же говорили: в коридор, – уточнил кто-то.

– А теперь говорю: в библиотеку! И живее!

Все с видимой неохотой потянулись из класса. Лена, впрочем, не спешила уходить. Подруги звали ее, но девочка стояла, не сводя глаз с Алика. Хотя она и молчала, мальчик без слов понимал, о чем девочка хочет его спросить. И он кивнул, давая понять, что все в порядке, что он пришел сюда для того, чтобы все уладить. Тогда Лена повернулась и пошла вслед за остальными. Сердце мальчика сжалось. На самом деле ему хотелось, чтобы она осталась.

– Лена!

Она застыла в дверном проеме.

– Извините, но мне надо кое-что…

– Нет! – крикнул мальчик.

Он не знал, что еще сказать, чтобы не выдать себя.

– Нет, – уже тише произнес мальчик. – Я здесь… теперь я здесь…

Глаза учителя недовольно сверкнули.

– Лена! Я же сказал: в библиотеку!

– Но… он ведь всего лишь мальчик…

Выражение глаз учителя смягчилось.

– Я не сержусь на Алика, Лена. Мы ему поможем. Оставь нас ненадолго… – Помедлив секунду, учитель добавил: – И ты, Юра.

Мальчик оглянулся. Оказалось, Юра незаметно пробрался в класс и уселся на свое место возле Алика. Открыв тетрадь, он терпеливо списывал уравнения.

– Ладно, Лена, – сказал учитель, – оставайся. И ты, Юра.

Он взглянул на мальчика, до сих пор стоящего спиной к окну.

– Алик, я сейчас к тебе подойду, ладно? Ты меня понимаешь?

Мальчик его прекрасно понимал. Учитель, должно быть, решил, что месяцы, проведенные вдали от людей, лишили его способности понимать человеческую речь. Он уже хотел вслух возмутиться, но потом вспомнил о деде, провалившемся под землю. Лес высосал из него слова. Лес высосал из него мысли. Мальчик вдруг осознал, насколько ужасно выглядит. Грязный, в волосах запуталась листва… Почему он раньше этого не замечал?

Мальчик кивнул, но с места не двинулся до тех пор, пока рука учителя не коснулась его плеча.

Час спустя мальчик находился в учительской, куда дорога ученикам была заказана, сюда водили только самых непослушных или серьезно заболевших детей. Он стоял, раздевшись до пояса, перед тазом с мыльной водой. На столе был еще один таз, из которого поднимался пар. Учитель Навицкий протирал тело мальчика мокрым полотенцем. Вода в тазу была грязной, как в лесном болоте, и менять ее приходилось каждые пять минут. Вода капала с рук учителя, пачкая его рубашку.

Из угла за происходящим с нескрываемым любопытством наблюдала директриса. В руках у нее была кружка с чем-то горячим. Мальчик уже пригубил сладкого кофе, вкус которого показался ему неприятным, и он поставил чашку на стол.

– Николай, я ни за что бы не поверила, если бы не увидела это собственными глазами…

Учитель ничего не ответил, даже не оглянулся на директрису, спокойно продолжая обтирать покрытое ссадинами тело мальчика.

– Как давно он пропал? – спросила директриса.

– В последний раз он был в школе год назад, даже больше… Я ведь не ошибаюсь, Алик?

Мальчик кивнул, стараясь ничем не выдать своей тайны.

– И потом ты увидел его сидящим в классе?

– Я не сидел!

Учитель замер.

– Я не сидел. Я не знаю, где теперь мое место.

На лицо учителя заиграла улыбка.

– Мы всегда найдем тебе место, Алик.

Он продолжил обтирать мальчика мокрым полотенцем, а затем приступил к непростой задаче расчесывания его спутанных волос. Директриса несколько раз выходила из учительской, а когда возвращалась обратно, отводила Навицкого в сторону и что-то шептала ему на ухо. Потом в дверь заглянула незнакомая учительница, посмотрела на мальчика, печально покачала головой и удалилась.

Учитель отложил в сторону мокрое полотенце и накинул мальчику на плечи сухое.

– Ну, теперь ты словно заново родился.

– Разве вам не нужно идти на урок?

– Да, сейчас пойду, – ответил учитель и добавил: – Я сейчас уйду, но вскоре вернусь, Алик. Ты меня понимаешь?

Опять! Как будто недостаточно просто сказать? Надо еще переспросить, понял он или нет…

Навицкий подвел мальчика к креслу у стены. Рядом стоял стол, на нем – стопка журналов. На спинке висело чистое полотенце. А еще на полу стояли разношенные, сбитые на носках коричневые туфли, словно прежний маленький владелец специально ободрал их. Учитель помог мальчику обуться.

– Можешь почитать, пока я не вернусь. А лучше отдохни.

Мальчик завернулся в большое одеяло. Шерсть, «покусывая», прижалась к его телу. Впрочем, ощущения были совсем не те, что от покалывания хвоей или от грязного одеяла в шалаше.

Учитель собрал одежду, которая прежде была на мальчике, и, не скрывая отвращения, сунул ее в пакет. Потом подошел к двери, оглянулся и улыбнулся.

– Веди себя хорошо.

Он вышел. Чуткий слух мальчика уловил щелчок ключа в замке. Подбежав в двери, он подергал ручку. Заперто. Мальчик нагнулся к замочной скважине и увидел уходящего по коридору учителя Навицкого.

Его охватила паника. Существовала вероятность того, что Лена может проболтаться учителю. Мальчик подбежал к окну, хотел выглянуть наружу, но на стекле осели крошечные капельки воды. Школьный двор и улица представлялись теперь скоплением черных и серых теней. С улицы доносился шум проезжающих машин. Запаниковав, мальчик принялся искать щеколду, желая вырваться на свободу, но, найдя ее, вдруг успокоился. От старого масляного обогревателя волнами исходило тепло. В воздухе стоял запах кофе. Мальчик плотнее завернулся в шерстяное одеяло.

– Как мамина шаль, – пробормотал он.

Интересно, а где шаль сейчас? Не исключено, что она до сих пор у деда на ноге. Кожа на ране затянулась и теперь составляет с шалью одно целое. Он вспомнил, что учитель сказал о квартире: там никто не живет. Значит, квартира ждет их возвращения. Там осталась фотография мамы в рамке и ее запах на подушке.

Теперь он по-настоящему согрелся. Шерстяное одеяло плотно облегало тело. Эта новая «одежда» казалась мальчику странной, как странной, должно быть, показалась бы ему новая кожа, но чем дольше он в ней был, тем мягче она становилась. Мальчик подумал, что то же самое он чувствовал по отношению к лесу. Со временем привыкаешь ко всему.

Опустив голову, он на секунду сомкнул глаза.

– Просыпайся.

Неухоженная улица. Заколоченные досками витрины магазинов. Облезлые стены. Корни деревьев рвутся наружу из глубоких трещин в асфальте и взрывают его, подобно извергающимся вулканам. Ползучие растения взбираются вверх по кирпичу и бетону.

В одичавшем городе мальчик был один-одинешенек. Он бежал, а потом прислонился к стволу дерева, но оно оказалось не слишком надежным укрытием. Мальчик распростер руки в жалкой пародии на ветки, но никого не смог обмануть. Скосив глаза, он увидел подступающую тень.

– Просыпайся, малыш! Просыпайся!

Голос доносился откуда-то сверху. Мальчик поднял голову. Стены многоэтажек покрывал темный мох. Над головой раскинулось бледно-серое небо.

– Посмотри сюда!

На этот раз голос шел от четырехэтажного заброшенного здания. Как оказалось, внутри него росли деревья – в стенах зияли проломы, сквозь которые виднелись густые заросли. Половицы в доме разошлись, и из щелей, словно гибкие шнуры, выползали корни. Деревья, добравшись до потолка и проломив его, рвались на верхние этажи.

В одном из проломов, наполовину засыпанная палой листвой, стояла его мама.

– Малыш!

Мальчик хотел уже выскочить из убежища, когда мама, предостерегающе замахав руками, заставила его замереть на месте.

– Мама!

– Не двигайся, сынок, – велела она.

Голос ее был похож скорее на шепот, но, как бы там ни было, мальчик ее услышал.

– Пригнись.

– Мама, а можно…

– Нет, малыш!

Но мальчик решился. Неважно, что говорит мама… Неважно, чего она от него хочет… Разлука слишком уж затянулась. Он оторвался от ствола дерева, укрывшего его, и бросился по запущенной улице к зданию. Мальчик видел, как тень устремилась за ним. Из последних сил, спотыкаясь, он домчался до здания, заскочил внутрь и захлопнул за собой дверь. Навалившись на дверь всем телом, мальчик почувствовал, как кто-то ударился об нее с противоположной стороны. Дверь заходила ходуном, но Алику все же удалось удержать ее.

Наконец мальчик решил, что преследователь ушел, и огляделся. Внутри здание представляло собой такие же руины, что и снаружи. Из щелей между половицами тянулся шиповник. Рядом росли розы. У развалившейся лестницы покачивался папоротник. Вокруг было полно чертополоха и крапивы.

Мальчик пробрался мимо кустов ежевики, отвел в сторону листья папоротника и ступил на лестницу. Она оказалась куда прочнее, чем он поначалу решил. Набравшись храбрости, мальчик шагнул сразу через две ступеньки. Скоро стал виден второй этаж. Пол там, похоже, полностью сгнил, и его заменили сплошные переплетения корней.

Мальчик поднялся на второй этаж. Из пролома в стене открывался вид на город. Улицы его захватил лес, а на месте школьного двора разрослись камыш и рогоза. Посреди уродливой рощи на втором этаже стояла мама. Ей, должно быть, было холодно, потому что она крепко обхватила себя руками за плечи. Подол ее ночной рубашки трепетал под порывами ветра.

Обогнув розовые кусты и шиповник, мальчик бросился к маме.

Мама обняла его. Ее лицо прикоснулось к его лицу. Она поцеловала сына в щеку.

– Что-то не так, мама? В чем дело?

– Тебе не следовало сюда подниматься. Лучше бы ты остался под деревом. Тогда бы ты уже проснулся.

– Мама, это место похоже на квартиру, в которой мы жили.

– Конечно, малыш.

– Как лес сумел проникнуть сюда?

– Малыш, ты сам пригласил его, – с неизмеримой печалью в голосе ответила мама.

С улицы донеслось странное причитание.

– Дед плохо обо мне заботился.

Мама еще больше погрустнела и укоризненно взглянула на него.

– Ты тоже плохо о нем заботился.

Мальчик немного отстранился, но не разорвал объятий.

– Мама…

– Извини, но так оно и есть. Ты мне обещал, что будешь любить деда и заботиться о нем…

– Он одичал… Я не знаю, как это получилось.

– Ты был нужен ему, а он – тебе.

– Во всем виноваты деревья, мама. Сначала они не дали дедушке вырваться из леса, а потом высосали из него жизнь.

– Идем со мной, малыш.

Не разжимая объятий, мама подвела его к пролому в стене. Дул ледяной ветер. Мальчик посмотрел вниз, и оказалось, что земля где-то ужасно далеко, даже верхушки деревьев были едва видны. Перед глазами мальчика все поплыло…

Между деревьями двигалась тень.

– Взгляни не него.

– Это он, мама?

– Да, это твой дед.

– Что он задумал?

– Хочет войти в здание. Я пытаюсь удержать его на расстоянии, но надолго моих сил не хватит. Сейчас, как видишь, он вполне может обходиться без деревьев. Он несет лес с собой. – Она помолчала. – Малыш, ты должен проснуться. Просыпайся и беги из школы так быстро, как только сможешь!

– Почему, мама?

– Да потому…

Мальчик ощутил, что некая сила вырывает его из маминых рук. Его завертело в воздухе и швырнуло вниз…

Глаза мальчика открылись. Над ним склонился учитель Навицкий. За его спиной маячила директриса.

Мальчик приподнялся, понял, что запутался в одеяле, и начал выкарабкиваться из него, как стал бы вырываться из удушающих рук. Учитель придержал его за плечи. На лице мальчика был испуг.

– Все хорошо, – сказал учитель. – Ты задремал, Алик, и вдруг начал разговаривать во сне.

Мальчик успокоился.

– Алик, ты меня слышишь?

Он кивнул.

– Я хочу пить.

Учитель повернулся к директрисе. Та направилась к столу и пару секунд спустя вернулась со стаканом воды. Учитель поднес его к губам мальчика.

– Полегчало?

Частично вода полилась по подбородку, но все равно освежила мальчику горло.

– Алик, тебе что-то снилось? Ты метался во сне. Ты помнишь, что тебе снилось?

Он прекрасно все помнил. Сделав еще один глоток, мальчик кивнул.

– Итак, Алик, – начал Навицкий, – что все это значит?

– Я…

– Ты кричал одно и то же, Алик.

Вода ледяным потоком бежала по горлу. Мальчик похолодел.

– Что я кричал?

Учитель поднялся на ноги.

– Довольно странно… Ты ворочался с боку на бок, твои руки словно что-то сжимали, ноги подрагивали… И ты все время говорил… – Учитель переглянулся с директрисой и продолжил: – «Он выходит из леса». Ты все время повторял это, Алик.

* * *

Лес… Тропинка… Давно брошенная машина со следами ударов топором…

Старик брел, оставляя за собой борозду в подмерзшем снегу.

Темная лента дороги в тусклом зимнем свете… Мимо прогромыхала одинокая машина. Водитель прокричал ему что-то и погрозил из окна кулаком. Дикарь крикнул что-то в ответ.

Сидящие на ветках деревьев голодные грачи… Сбитая на дороге рысь…

Одна здоровая нога, вторая бесполезно тянется позади. Он выставил вперед костыль и сделал очередной шаг.

* * *

Звонок возвестил о начале большой перемены. Мальчик сидел в учительской. Снег валил не переставая. Совсем не та погода, чтобы играть во дворе, и дети, должно быть, сидят сейчас по классам, в зале, в библиотеке и в других укромных уголках, какие только смогли найти. В учительской педагоги тоже жаловались на непогоду.

Наконец в помещении почти никого не осталось. Учитель Навицкий присел перед мальчиком на корточки.

– Алик, тут один человек хочет с тобой побеседовать.

– А кто он?

– Мужчина, милиционер. Он занимается поиском пропавших людей.

– Но я же не пропал, я здесь, перед вами, – шепотом возразил мальчик.

– Алик, я заявил в милицию о твоем исчезновении после того, как ты перестал ходить в школу.

– Я не думал…

– Я не знал, что делать, Алик. Милиционер задаст тебе несколько вопросов. Его интересует, что случилось с тобой и с твоим дедом. Кстати, он жив?

Мальчик не ответил, и учитель продолжил:

– Думаю, эту ночь ты проведешь у меня дома.

Мальчик растерялся и вдруг почувствовал себя предателем. Он не собирался возвращаться в город. Он просто хотел остановить Лену, а потом, как говорится, «шмыгнуть в кусты». В лесу остался костер, его нужно поддерживать. И дедушка, который лежит на снегу. Надо накрыть его сосновыми ветками и одеялом, чтобы ночью лес не забрал его к себе.

Учитель хотел взять его за руку, но мальчику показалось, что это тоже будет предательством. Выдернув руку, он поднялся на ноги.

В классе дети ужасно шумели, но при виде учителя сразу же прекратили свои игры, включая опрокидывание стульев и перебрасывание скатанными из бумаги шариками. Учитель провел мальчика к его прежнему месту за задней партой. Юра окинул его озадаченным взглядом и, когда Алик уселся, взял карандаш, лежавший на углу парты, и протянул приятелю. Мальчик взял карандаш, не очень помня, как им писать. Лицо Юры расплылось в улыбке.

– Ты придешь поиграть со мной после школы? – спросил он с таким видом, словно Алик никуда на год не исчезал.

Тем временем начался урок. Сегодня они не читали книжек и не решали задач. Учитель нарисовал на доске гору и начал рассказывать об альпинистах, попавших в снежную ловушку, и о времени, которое понадобится, чтобы до них добраться. Мальчик чувствовал себя словно в тумане. Пробежав взглядом по лицам детей, он увидел Лену. Девочка сидела в другом конце класса, покачиваясь на задних ножках стула и улыбаясь. Иногда ручка падала из ее руки на пол. И каждый раз другой мальчик, который не сводил с Лены восхищенного взгляда, поднимал ручку и передавал ей.

– Лена! – обратился к девочке учитель. – О чем ты думаешь?

Она едва не упала со стула.

– Что?

– Ты меня слушаешь?

– Да. Извините.

Навицкий тяжело вздохнул, словно подражая ее отцу.

– Будь внимательнее…

Учитель заговорил с классом, стараясь вовлечь в обсуждение как можно больше учеников, а Лена почти сразу же снова принялась качаться. Но на этот раз она, похоже, слишком увлеклась, не удержалась и, взмахнув руками, упала на пол. Все загалдели, а лежащая на полу Лена улыбнулась. Ей, видимо, приятно было оказаться в центре внимания.

Никого не стесняясь, Алик вскочил с места и в несколько секунд очутился у парты Лены. Учитель Навицкий призвал всех к тишине, но поступок мальчика привел класс в полный восторг.

– Ты не ушиблась? – спросил мальчик.

– Я часто падаю.

Сжав ее плечо, он прошептал:

– Ты рассказала, Лена?

– Алик…

– Рассказала?

Девочка попыталась высвободиться, но мальчик не отпускал ее до тех пор, пока она не ответила:

– Нет, Алик, но тебе надо обо всем рассказать взрослым. Они должны знать…

Учитель подошел к ним. Опираясь на плечо мальчика, Лена встала. Наклонившись, Алик поднял стул. Когда он выпрямился, девочка смотрела в окно. Мальчик слегка подтолкнул ее локтем, желая придвинуть стул к парте, но девочка никак не отреагировала.

– Алик, вернись, пожалуйста, на свое место.

Мальчик хотел уже отойти, когда Лена удержала его за рукав. Алик попытался вырваться, но девочка не отпускала.

Окно было большое, почти во всю стену, но конденсат на нем мешал все хорошенько разглядеть. Лена протерла рукой стекло. Получился небольшой «иллюминатор», в который открывался вид на площадку для игр. «Иллюминатор» постепенно уменьшался, и девочка отошла в сторону, давая мальчику возможность в него заглянуть. Для этого Алику пришлось привстать на цыпочках.

– Видишь? – прошептала Лена.

Голос ее задрожал. Впервые в нем слышалась растерянность.