Текст книги "Большая интрига"

Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Глава 10
Возвращение Байярделя

Как только Байярдель с борта увидел приближающиеся берега Мартиники, он почувствовал, что его сердце сжимает неясное ощущение тревоги. С тех пор, как он оставил капитана Лефора, он все никак не мог забыть ужасное поражение, которым закончилась возглавляемая им экспедиция. Он не жалел о том, что ему не удалось уничтожить флибустьеров, укрывшихся на Мари-Галант, не жалел о встрече со своим старым товарищем по оружию, потому что у него было предчувствие, что его роль еще не сыграна, и, насколько он знал своего приятеля, тот сделает все для того, чтобы спасти остров от нарождающейся анархии.

Но с тех пор, как он увидел покрытые пятнами разноцветной зелени холмы, склоненные под тяжестью плодов кокосовые пальмы, стоящие вдоль берега, которые служили ему ориентиром, он видел ситуацию уже под другим углом, и будущее рисовалось ему совершенно иным.

Он должен был отдать отчет о своем поражении. Для военного, каким он себя считал, это являлось большим унижением, но – если даже не думать о возможном наказании – основным для него было то, как это поражение отразится на авторитете генеральши, поскольку экспедиция была организована в результате ее первого самостоятельного решения.

Как только судно бросило якорь в бухте Сен-Пьер, Байярдель распорядился поднять наверх раненых, которые страшно страдали всю дорогу из-за жары. Один из них так и умер от заражения; для него ничего не смогли сделать, поэтому его тело пришлось бросить акулам.

Он лично присутствовал при погрузке раненых в шлюпки, которые отвозили их на берег, а затем на повозках в Форт, а когда наступила ночь, то приказал зажечь на носу сигнальный фонарь и отвезти себя на берег.

Он был не слишком удивлен, когда увидел на берегу встречавших его лейтенантов Гроке и Комта, которых майор Мерри Рулз послал ему навстречу. Те сообщили, что его ожидает майор, и он испытал довольно неприятное ощущение, когда шел по городу между ними: было похоже, что он арестован.

Они направились в сторону холма, на склоне которого можно было заметить серые контуры крепостных стен, уже исчезавших в ночных сумерках. По дороге Гроке рассказал Байярделю, что капитан «Быка» Эстеф вернулся в Сен-Пьер живым и невредимым, чего пока не знал Байярдель. Но ему был известен тот факт, что «Бык» сбежал с поля боя. Тем не менее он не стал задавать никаких вопросов, понимая, что ему обо всем расскажет сам майор во время их беседы.

Мерри Рулз де Гурселя, которого предупредили о приходе «Девы», не покидал своего кабинета. Как только трое мужчин показались во дворе крепости, Байярделю сказали, что майор ждет его. Ему не очень понравилась такая спешка, однако это не помешало капитану твердым шагом направиться в сторону кабинета.

Войдя в комнату, он сразу увидел, что тот решил изображать суровость. И майор, который резко поднялся из-за стола и подошел к нему, не отвечая на его приветствие, сухо и довольно грубо спросил:

– Итак, месье, мне сказали, что вы вернулись на борту «Девы из порта удачи»? А можете вы мне сказать, что стало со «Святым Лораном»?

– Майор, – ответил он, – «Святой Лоран» сильно пострадал во время стычки с флибустьерами при Ансе-на-Гале.

Рулз не дал возможности ему договорить и закричал:

– Так он для нас потерян! А вам известно, что такое для нашего острова три сторожевых судна? И за них отвечаете вы!

– «Святой Лоран» вовсе не потерян, майор! Но, как я вам уже сказал, он значительно пострадал. Плотники работали день и ночь, чтобы заделать бреши, через которые в трюм поступала вода. Но, кроме этого, его оснастка тоже не совсем в порядке, и поэтому судно не может войти в нашу гавань до завтрашнего утра, а возможно, «Святой Лоран» не будет здесь и к вечеру.

– Значит, это вы выручили «Святого Лорана» из его трудного положения? Таким образом, вам пришлось пустить ко дну и того флибустьера, который едва не утопил наш корабль? Вы, видимо, так и поступили?

– Никак нет, майор, – заявил Байярдель. – Я добился освобождения «Святого Лорана» и его экипажа в результате переговоров с капитаном Ля Шапеллем, который и захватил их в качестве пленников.

– Вы вели переговоры с разбойником?

– А что мне оставалось делать? Мы оказались побежденными…

Мерри Рулз повернулся к капитану спиной и пошел к столу, показывая тем самым свое волнение. Он повернулся и уставился в горящие негодованием глаза Байярделя.

– Вы говорите, что оказались побежденными! Вот как! С вами было три корабля с укомплектованными экипажами. Вам было оказано доверие всеми жителями острова, а чем все закончилось? Вы разделили силы! Как будто вам неизвестно, что за люди эти бандиты! Вы лично послали «Святого Лорана» против своры убийц, а сами не дали себе отчета в том, насколько они сильнее! И вы, руководитель экспедиции, оставили лучшую часть ваших сил, а сами ушли искать Бог знает что? Ведь все произошло именно так?

– Гм, – начал Байярдель. – Все это вам рассказал капитан Эстеф. По правде говоря, в его рассказе не так уж много лжи, и представленные в таком виде события дают вам полное право на упреки в мой адрес. К сожалению, действуя именно таким образом, я строго выполнял указания, которые от вас получил. Вы сами советовали мне взять как можно больше пленных. Поэтому прежде, чем начать стрелять, я отдал приказ Шамсенею вначале просто поговорить с флибустьерами и даже по возможности вообще избежать сражения. Но как раз в тот момент, когда Шамсеней обратился к капитану Ля Шапеллю…

– Приказываю вам: говорите «морскому разбойнику Ля Шапеллю»…

– «Капитан Ля Шапелль» – так написано на его подорожной, которую подписал господин де Пуэнси по приказу короля… Извините меня… Капитан Ля Шапелль стал стрелять на поражение, потому что был уверен, что ему угрожают…

– И поступая так, он действовал, как разбойник. Ваша вина очень серьезна. Именно на вас ложится вся тяжесть ответственности за наше поражение. А вы, как мне кажется, забываете об этом, когда ведете себя с такой наглостью, которая в данный момент совершенно недопустима! И вы неправы, месье, когда становитесь в позу перед военным Советом! Не знаю, что вы сможете сказать на заседании Совета, когда там будут разбирать ваш случай. А пока мне хотелось бы знать, как удалось уцелеть вам самому и даже добиться освобождения «Святого Лорана» и его экипажа?

– Господин майор, – ответил Байярдель ровным голосом. – У меня нет никаких причин для того, чтобы лгать. Я добрался до Кей-де-Фер и застал там флибустьерское судно. Я подошел к нему поближе и мне даже пришлось высадиться на берег, потому что экипаж судна собирался в полном составе ужинать, как раз на берегу. Я предложил всем сдаться. Вместо ответа они открыли по нам огонь, а с их судна стали стрелять по нашим. Однако через несколько минут капитан противного судна и я узнали друг друга, и мы прекратили сражение.

– Речь, конечно, идет о Лефоре! Пусть у меня отрежут уши, если это был не он! – воскликнул Рулз, которого все сильнее охватывала злость.

– Да, господин майор, – подтвердил Байярдель, – это был Лефор.

Однако теперь краска гнева выступила и на лице Байярделя. Капитан чувствовал, что этот гнев может толкнуть его на крайность. И действительно, Байярдель не сдержался:

– Позвольте мне напомнить вам, майор, что не совсем уместно говорить об ушах, когда вы вспоминаете о Лефоре, учитывая при этом, что он отнюдь не является вашим другом! Он чуть было не отрезал мои собственные!

– Берегитесь, капитан! Мое терпение тоже не безгранично!

– Итак, мы прекратили сражение, – продолжал Байярдель, который, казалось, не слышал последнего замечания майора. – Мы с ним тепло поздоровались, а поскольку буквально тут же появился связной, который сообщил, что капитан Эстеф сбежал при первом же выстреле с Анса-на-Гале, а «Святым Лораном» завладел капитан Ля Шапелль, я попросил капитана Лефора выступить посредником и получил назад как судно, так и экипаж.

– Значит, вы все-таки вступили в переговоры с разбойниками!

– С разбойниками, которые имели разрешение от короля!

– Негодяями, которые злоупотребляют доверием короля и пользуются его именем, чтобы грабить, насиловать, убивать и все уничтожать! А что стало с Лефором?

– Он вернулся в Сен-Кристоф, чтобы сообщить командору о вашем решении истребить флибустьеров.

Лицо Мерри Рулза ожесточилось. Он сначала ничего не ответил, а затем, подумав, сказал:

– И что же он говорил?

– Майор, Лефор говорил не более и не менее, как о том, чтобы подойти со всей эскадрой к Сен-Пьеру и стать хозяином острова…

– Пускай приходит, для него уже готова виселица!

– Я его об этом предупредил…

Майор зло усмехнулся и ответил:

– Потому-то он и передумал?

– Нет, – спокойно возразил Байярдель. – Мне удалось убедить его, что то положение, в котором он сейчас находится, не позволяет ему напасть на французский город. Однако он все-таки намекнул, что непременно найдет способ увидеться с вами лично…

Мерри Рулз так сильно сжал кулаки, что ногти впились в ладони. Он направился к письменному столу и уселся за него. Долгое время он просто сидел, низко наклонив голову, и не обращал внимания на капитана, который все так же спокойно ждал.

Мерри Рулз забыл о нем. Он думал. Он спрашивал себя, как действовать в дальнейшем. Арестовать ли Байярделя за грубую ошибку, состоявшую в разделении военных сил, и за предательство, которое выразилось в переговорах с противником, обещавшим не оставить камня на камне от Сен-Пьера? Он знал, что в Англии адмирал, просто отступивший перед превосходящими силами противника и не совершавший никакого предательства, все равно идет под трибунал. Отличный пример, чтобы получить от Высшего Совета согласие на казнь Байярделя. Но не вмешается ли в это дело Мари? Не воспользуется ли она своим правом помилования? И тогда население, при умелой обработке, поднимется против генеральши.

Существовало еще нечто, что мешало майору принять решение. Это то, что Байярдель рассказал ему о Лефоре. В его голове до сих пор звучали предостережения капитана и угрозы флибустьера. Рулз знал, что Лефор способен на все. Это был настоящий сорви-голова, авантюрист, которого ничто не могло остановить, если он принял решение, каким бы немыслимым оно ни было. Он был вполне способен на все, и если он обещал своему старому сообщнику подойти со всей эскадрой и осадить Сен-Пьер, то так оно и будет.

Майору было отлично известно, что говорили об этих разбойниках. Почти безоружные, на неисправных судах, они ухитрялись захватывать военные корабли и богатые города, в которых стояли мощные гарнизоны. Сможет ли Сен-Пьер выстоять, если однажды перед ним встанет Лефор со своими сотнями пушек? И если крепость будет вынуждена сдаться, то какова будет его собственная судьба, как майора острова, особенно если он казнит Байярделя?

А тот с совершенно спокойным видом неподвижно смотрел на Мерри Рулза. Он спрашивал себя, какие мысли могли возникнуть в этой тупой голове? Одно у него не вызывало сомнения: майор готовил ему какую-то подлость. С самого начала он был уверен, что тот непременно найдет причину, чтобы упрятать его в тюрьму. А уж в данном случае таких причин можно было найти сотню!

На генеральшу ему в этом случае надеяться было нечего. Нет, только Лефор, один Лефор мог его спасти, при условии, что капитана не повесят еще раньше, до прихода товарища!

Наконец, Мерри Рулз поднял голову и злобно посмотрел на Байярделя.

– Капитан, – уронил он, – вы не оправдали доверия, которое все население острова возлагало на вас. Вы руководили экспедицией так, как это не сделал бы последний портовый бродяга! Можно подумать, что вы никогда в жизни не управляли судном, никогда не участвовали в сражениях. Не скрою от вас, что все это покажется довольно странным Совету. Ходят слухи, и вам они, я полагаю, известны, что вы состоите в сговоре с некоторыми из пиратов, например, с вашим приятелем, Лефором. Ваше поражение, и особенно поведение, только подтверждают их. К тому же вы признаетесь, что вели переговоры с этими негодяями! Да, вы сами во всем признались… Боюсь, что мне не удастся вас спасти…

Байярдель весь трясся. Не от страха, а от сдерживаемого гнева. Он не мог вынести подобных обвинений в свой адрес! Он – предатель!? Он, который спас всю эту страну, который освободил генерала дю Парке!

– Господин майор! – воскликнул он, задыхаясь. – Ваше счастье, что вы высказываете все оскорбления от лица членов Высшего Совета, о решении которых еще рано говорить! Но никогда, еще никогда и никто не разговаривал со мной в таком тоне! Этой шпагой я заткну в глотку такие слова любому, кто только осмелится мне их высказать! Я всегда был верным и законопослушным солдатом, и мадам генеральша знает об этом, учтите!

– Я надеюсь, – спокойно и почти насмешливо проговорил Мерри Рулз, – что она напомнит об этом на заседании Высшего Совета, когда зайдет речь о вашем деле! И надеюсь также, что вы сможете проявить такую же напористость для собственной защиты!

Майор снова поднялся и стал беспокойно ходить по комнате. Он старался не смотреть на Байярделя, но тот не спускал с него глаз. В нем пробуждалась вся его прежняя ненависть к этому человеку. Капитан вспомнил обстоятельства, при которых он сначала обезоружил его, а затем – спас. Он вспомнил также, как они вместе с Лефором защищали его от генерала дю Парке. Сейчас в его руках заключалась огромная власть, он уже был хозяином положения и, очевидно, собирался отомстить.

В какое-то время капитан заметил, что черты Рулза смягчились, и сразу же подумал, что дальше последует новое доказательство лицемерия. И правда, майор сильно сбавил тон:

– Я, безусловно, говорил о Высшем Совете. Капитан Байярдель, мне известны ваши заслуги перед Мартиникой и ваша личная отвага. Поэтому мне так трудно принять какое-то определенное решение. Меня могут упрекнуть в излишней мягкости…

Он замолчал, но все еще продолжал ходить, заложив руки за спину и наклонив голову.

– А пока, – продолжал он, – я прошу вас составить подробный отчет о событиях на Мари-Галант: о том, что произошло в Ансе-на-Гале, и о столкновении при Кей-де-Фере… Настоятельно прошу во всех деталях передать угрозы по отношению к Сен-Пьеру и ко мне лично, которые вы слышали от Лефора. Поскольку вы все равно мне об этом рассказали, то нельзя о них умалчивать: по крайней мере, это даст возможность членам Совета и населению разобраться во всем…

– Я напишу отчет, – сжав кулаки, сказал Байярдель.

– Надеюсь. Имейте в виду, что капитан Эстеф тоже напишет такой же документ; с Шамсенея я потребую того же… Для вас бесполезно представлять события в другом виде, даже если это, по вашему мнению, будет вам на руку, поскольку советникам нужна только полная ясность и абсолютная истина.

– Не думаете ли вы, майор, – ответил Байярдель, с трудом стараясь не перейти на крик, – что такой человек, как я, который не раз смотрел смерти в лицо, дрогнет перед сборищем политиков? Когда я вам говорю о политике, то это для того, чтобы вы поняли: я не строю себе иллюзий. Не моя вина – если тут есть какая-то вина, – что меня будут судить; меня просто волнует то, как некоторые политики истолкуют предпринятые мной действия. А если они сочтут, что я виновен? Тем хуже! Самое главное, майор, и вы, даст Бог, когда-нибудь узнаете – это жить в мире с собственной совестью! Я всегда следовал голосу чести, сражался за короля и свою страну. Если я и ошибался, то по чистому недосмотру, но предателем я никогда не был. Когда меня отправят в тюрьму и даже на виселицу, я буду знать, что это сделано в чьих-то личных интересах. Прекрасно! – воскликнул он, повысив голос, потому что заметил, что майор жестами выражал неодобрение. – Прекрасно! Я говорю о личных интересах и хочу сказать, что такая политика вызывает у меня отвращение. Неужели вы думаете, что человек, который насквозь прокалился под лучами нашего жаркого солнца, не представляет себе, что за грязная борьба за власть невидимо происходит ежедневно на этом острове? Неужели вы думаете, что я не вижу, как тысячи амбиций сплетаются вокруг должности лейтенанта при генеральше дю Парке? Не надо мне про это рассказывать! И поскольку мы сейчас с вами наедине, то позвольте мне добавить, что я уже давно понял, кто и как затевает здесь всевозможные заговоры! Боже мой, да вернись генерал хотя бы на час на остров, то многие, кто бывает в форте, стали бы смертельно бояться призраков! А пока я вам скажу одно, майор: не важно, признают ли меня правым или виноватым, – у меня совесть чиста, но вы берегитесь! Слышите? Как говорит Лефор, на всем острове не хватит леса на строительство виселиц, чтобы перевешать на них всех преступников!

Широким жестом Байярдель снял свою шляпу с перьями и направился к двери, не дожидаясь ответа майора. А тот все это время, пока говорил Байярдель, не произнес ни слова. Его лицо страшно побледнело. Несколько раз он пытался выхватить из ножен свою парадную шпагу с золотой рукояткой, которая висела у него на поясе, но каждый раз во время вспоминал, что капитан Байярдель считался лучшим на острове дуэлянтом с тех пор, как Лефор стал флибустьером. Его трясло, и он, не задумываясь, воспользовался бы пистолетом и таким образом разделался с этим наглецом, который забыл, что имеет дело с майором острова, но в то же время Рулз помнил, что однажды был вынужден отдать ему свою шпагу!

Байярделю понадобилось всего три шага, чтобы дойти до двери, и он уже взялся за ручку, но в это время раздался голос майора:

– Одну минуту… Мы еще не закончили…

Байярдель опустил руку и по-военному повернулся на каблуках.

Он чувствовал, что облегчил себе сердце. Но майор пока не понял всего. Байярдель смотрел, как он мучительно размышляет, что-то бормочет под нос, стараясь вникнуть в смысл того, что ему было сказано.

А Рулз просто спрашивал себя, что могло привести Байярделя в такое состояние? Он все еще не мог решиться разделаться с капитаном, так как Мари могла вмешаться и защитить его в память о былых заслугах. К тому же он был не совсем уверен, что население немедленно не восстанет против него, потому что еще помнит героические действия Байярделя, который спас тысячи колонистов при извержении горы Пеле.

Все отлично помнили, что только благодаря его храбрости были во время потушены пожары, а две трети населения было спасено от бесчинства черных, которые совсем обезумели и жаждали крови. В тот день он спас не только человеческие жизни, но и строения. Короче, благодаря ему в страну вернулись мир и покой. Для многих этот гигант сделался настоящей легендой, а о его подвигах рассказывали детям.

Но у Мерри Рулза была в руках власть, и он мог на месте арестовать капитана, хотя бы за проявленное неуважение. И капитан это знал.

Говорил ли он под влиянием внезапного приступа гнева? Знал ли, что с минуты на минуту на остров высадится Лефор? Если Лефор нападет на остров всеми силами, то что может случиться? Майор не был уверен, что сумеет поддержать в войсках нужный порядок. Он не был уверен и в том, что население при виде этих дьяволов, высаживающихся на берег, не встанет на их сторону, просто из страха, чтобы хотя бы что-то спасти.

Майор сказал себе, что ему необходимо выиграть время. Нет, он не возьмет на себя никакой ответственности. Окончательно все мог решить только Совет, если Мари, что было абсолютно невероятно, сама не предпримет против Байярделя необходимых мер.

– Капитан, – сказал он, – вы сейчас можете идти и заняться отчетом, который вы должны мне предоставить. Поскольку я попросил капитана Шамсенея написать такой же отчет для того, чтобы советники имели перед собой полную и правдивую картину событий, то, я полагаю, что и в ваших собственных интересах лучше сделать так, чтобы вы оба не могли случайно встретиться до тех пор, пока он не передаст мне свой рапорт…

Он подождал, но поскольку капитан ничего не отвечал, добавил:

– В таких обстоятельствах я, вижу только один выход: поместить вас под домашний арест, поставив у дверей часового для того, чтобы у нас были гарантии вашей полной изоляции от внешнего мира.

Байярдель сухо поклонился. Он говорил себе: «Сегодня – домашний арест, завтра – тюрьма, а послезавтра, возможно, и виселица! Никогда! Лефор может не успеть!»

А вслух он сказал:

– Слушаюсь, майор.

Он снова повернулся на негнущихся ногах и вышел, не попрощавшись с Мерри Рулзом.

Глава 11
В которой Мари жертвует своим самым преданным защитником

Часовой открыл дверь кабинета Мерри Рулза и объявил:

– Шевалье Реджинальд де Мобрей!

Майор сейчас же вышел из-за стола и направился навстречу посетителю. Он сразу спросил себя, что могло привести его в форт, но майор не испытывал ни страха, ни беспокойства. Ему было даже любопытно, как поведет себя этот шотландец, который с такой ловкостью увел у него из-под носа Гренаду, которую он сам хотел купить для себя у покойного генерала. Но Мобрею повезло больше, и он приобрел этот остров для графа де Серийяка, о котором говорили, что он собирался перепродать остров англичанам. Рулз не мог забыть, что Мобрей буквально накануне заседания Высшего Совета присоединился к его собственному мнению относительно дикарей и флибустьеров. Он вообще не сомневался, что Мобрей всеми силами добивался от Мари обещания заявить прямо на Высшем Совете, что ее первым самостоятельным решением как раз и будет декрет о беспощадной борьбе с пиратами.

Он именно об этом и думал, когда в комнату со свойственной ему элегантностью входил Мобрей. На нем была маленькая шапочка, светло-вишневые ленты которой спускались до самых плеч, его русый парик был отлично завит, хорошо напудрен и удачно обрамлял благородное лицо с тонкими темными усиками. Улыбался он все той же циничной улыбкой, которая являлась его надежным оружием в течение всей карьеры дипломата.

И правда, улыбка была одновременно и волнующей, и насмешливой и, похоже, исходила от человека, который настолько не сомневался во всех своих поступках, что все невольно задавали себе вопрос: кто или что, обладающее огромной властью, стоит за этим человеком, что он настолько в себе уверен? Майор тоже почувствовал себя немного не в своей тарелке. Его интересовали не только причина визита Мобрея, но и, чем он может завершиться? Он говорил себе, что между ними может возникнуть обычный словесный поединок. Но кто кого одолеет? И о чем пойдет речь?

– Господин майор, – как можно церемоннее начал Мобрей, – я вас нижайше приветствую.

– И я, в свою очередь, прошу рассчитывать на мою искреннюю преданность, шевалье, – ответил Рулз. – Пожалуйста, в кресло. Я с огромным вниманием выслушаю причину, которая привела вас сюда, что делает мне немалую честь и доставляет огромную радость.

Мобрей поднял руку, желая тем самым прервать этот поток заведомо лживых слов, и сел в одно из предложенных ему красных бархатных кресел. Затем он вытянул и скрестил ноги и произнес:

– Вчера мы в замке узнали, что в гавань вошла «Дева из порта удачи». Мадам дю Парке решила, что капитан Байярдель вернулся, но подумала, что уже слишком поздно посылать за ним. Меня она попросила, потому что слишком устала…

Он развел в стороны руки и, как бы в поисках сочувствия, добавил:

– Ее недавний траур и все эти заботы так на нее подействовали, впрочем, вы должны это понимать… и она пожелала, чтобы я пришел к вам в качестве ее посланника: узнать новости о Байярделе.

– Байярделя никому нельзя видеть, – торопливо объяснил майор. – Я посадил его под арест.

Мобрей с удивлением поднял вверх брови:

– Под арест?

– Именно. Сразу после прибытия он пришел ко мне и сделал краткий доклад об экспедиции, вернее, о поражении (нам двоим между собой не надо стесняться!), и я подумал, что как для его собственного блага, так и для пользы дела будет лучше посадить его под арест и лишить возможности общаться с внешним миром.

– Стало быть, его сообщение было достаточно важным?

Майор в замешательстве помолчал:

– Дело в том, – объяснил он, – что я посчитал нужным иметь несколько рапортов об этом событии: от капитана Шамсенея, от капитана Эстефа и от капитана Байярделя. Капитан Шамсеней прибыл сегодня утром на борту своего судна «Святой Лоран». И, Боже мой, в каком жалком состоянии находится это судно!

– Майор, – спросил мягким, вкрадчивым голосом Мобрей. – Мне кажется, что вы думаете о возможном предательстве, если судить по тем мерам предосторожности, которые вы принимаете, а также по свойственной вам мудрой беспристрастности?

В этих словах Мерри Рулз ощутил сделанный ему вызов. Было похоже, что Реджинальд решил пойти с ним одной дорогой. Однако по своей обычной подозрительности он ничего конкретного не ответил.

– Предательство – это, возможно, слишком громко сказано. О нем, наверное, мы будем говорить впоследствии, учитывая затруднения при даче показаний всеми тремя капитанами, но произносить такое слово в полный голос до окончательного выяснения я считаю преждевременным.

– Я надеюсь, – сказал Мобрей, – что суд будет суровым и справедливым. Я говорю так ради будущего колонии. Сам по себе пример поведения этих людей отвратителен. Если оставить все это без наказания, то в ближайшем будущем острову грозит гибель!

– Без всякого сомнения, – подтвердил Мерри Рулз. – Поэтому до полного выяснения всех деталей я решил подержать капитана Байярделя, как ответственного за экспедицию, в изоляции. Он не сможет ни с кем общаться и не выйдет из своего дома до тех пор, пока не вручит мне по всей форме составленный отчет. После этого мы сравним все три отчета, а судить будет Высший Совет.

– Совет? – с наигранным удивлением воскликнул Мобрей.

– Совершенно верно, шевалье.

Мобрей потер руки и вкрадчиво улыбнулся:

– И вы считаете, майор, что надо и впрямь собирать всех членов Совета из-за такого дела? Мне кажется, что, имея твердо установленный факт предательства, не обязательно собирать сотню судей. Будет достаточно мнения честного человека, тем более что этот человек – военный. Мне кажется, что здесь, как и в Англии, некоторые преступления, такие, как дезертирование с места сражения, оставление своего боевого поста, связи с врагом, – также наказываются смертью? Я должен отметить, что у нас измена, если она повлекла за собой такие тяжелые последствия, карается смертью…

– Конечно, – с удовлетворением заметил Мерри Рулз. – Однако, учитывая его заслуги перед колонией, я решил, что нельзя применить к нему такое наказание немедленно, не дав ему возможности выступить в свою защиту перед Высшим Советом…

– Вы слишком добры, майор, слишком… Но лично я хочу вас уверить, что в случае с этим капитаном меня не смягчит ничто, если, конечно, имеются четкие доказательства его измены!

Мобрей заметил, что Мерри Рулз смотрит на него с нескрываемым удивлением, поэтому заключил с весьма скромным видом:

– Прошу прощения, что говорю про себя в таком тоне, но сегодня утром мадам дю Парке хотела подписать приказ о моем назначении членом Высшего Совета…

– Примите мои поздравления, шевалье, – равнодушно ответил майор.

Потом он какое-то время посидел молча и сказал:

– Мадам генеральша сообщила мне о своем намерении назначить вас советником, что входит в ее компетенцию. Она спросила, станут ли другие члены Совета возражать против вашего назначения в силу того, что вы иностранец? Я ей сразу же ответил, что лично я считаю ее выбор весьма удачным, что вы проявили себя в различных обстоятельствах, что вас с островом связывает очень многое; все помнят, что это благодаря вам колонисты узнали секрет отбеливания сахара.

В знак благодарности Реджинальд слегка склонил голову. В этих словах он узнал один из аргументов, которые Мари приготовила для майора, когда начнет говорить в его пользу; он не нашел ничего особенного в том, что Мерри Рулз так легко и изящно лгал, потому что это было свойственно и его собственной природе.

– Я буду счастлив видеть вас среди членов Совета, – закончил Рулз.

– Во всяком случае, – подхватил его намек Реджинальд, – если в ближайшую сессию мы начнем заниматься вопросом капитана Байярделя, то с моей стороны ему не следует ждать ни малейшего снисхождения, если, конечно, налицо будет факт измены. Как раз предательство я ненавижу больше всего на свете, я считаю его абсолютно непростительным преступлением, которое заслуживает самого строгого наказания.

– Таково и мое мнение.

Мобрей потер руки, слегка кашлянул и поднялся. Он не стал вступать с майором в тот самый пресловутый словесный бой, а выбрал политику осторожности и дипломатической гибкости, что придало их беседе вполне интимный характер: на него уже не распространялся обычный этикет, он прекращался как бы в друга, который разделяет точку зрения своего собеседника.

– По моему мнению, – заявил он, – насколько мне известна эта история с «Быком» и «Святым Лораном», а особенно после того, что я узнал от мадам генеральши, виновность Байярделя не вызывает у меня никаких сомнений. Но, послушайте! – горячо воскликнул он, – вот перед нами капитан, от которого зависит не только судьба сотен колонистов, но и процветание и жизнь целого острова. Ведь без ощущения чувства безопасности наши колонисты никогда не станут работать и, естественно, все быстро уедут отсюда, тогда как генеральше с таким трудом удалось уговорить их переселиться на остров и устроиться на Мартинике, – и вот, я повторяю, этот человек, который то ли по досадной ошибке, то ли из-за того, что не захотел связываться с флибустьерами, среди которых у него есть друзья, находит возможным бросить на произвол судьбы судно, которое по-настоящему терпит бедствие! Это судно является собственностью всех жителей острова. Именно они заплатили свои деньги как за само судно, так и за его вооружение. А сам он после легкой прогулки до Кей-де-Фер возвращается цел и невредим, потеряв лишь несколько человек команды, но потерпев при этом сокрушительное поражение!

– После того, как он нашел своего приятеля, Лефора, – вы этого еще не знаете, – уточнил майор. – Да, да, своего друга Лефора, этого разбойника, пирата, с которым он договорился, словно какой-нибудь жулик с ярмарки, и даже попросил его помощи для того, чтобы другой разбойник, Ля Шапелль, вернул свободу «Святому Лорану» и его команде!

– Черт побери! Но ведь это означает связь с неприятелем!

– Совершенно верно!

– И капитан Байярдель признался в этом?

– Он сам мне все рассказал, в этом кабинете! Я своими собственными ушами слышал, как он признавался в предательстве. Потом я приказал ему изложить эти же факты в рапорте…

Реджинальд в волнении топнул ногой об пол:

– Тогда в чем дело? Вовсе не надо собирать целый Совет, чтобы решить судьбу этого человека! Высшему Совету есть чем заняться, кроме как предавать позору этого типа! Его необходимо немедленно заковать в кандалы! Оставить его под домашним арестом может с нашей стороны означать потворство такому преступлению, как предательство!