Текст книги "Большая интрига"

Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– «Маргарита» готова сняться с якоря. Шевалье де Вилле проведет почти целый месяц в компании с отцом Фейе. Будет чудо, если за это время порыв ветра или удар ножом не отправят несчастного отца к акулам, но когда я говорю «несчастный отец», то при этом имею в виду те письма, которые он везет с собой.

– Какие письма?

– Рекомендательные письма Высшего Совета и последнее письмо генеральши, которое она ему послала с этим самым шевалье!

– Это письмо у меня, – ответил де Пуэнси. – Если вам интересно, я дам его вам прочесть, но ваше сообщение оказалось намного длиннее, чем то время, которое я могу вам выделить. Лефор, у вас есть один очень большой недостаток! Вас интересует только ваше личное, по крайней мере, только то, что затрагивает ваше сердце! Но у генерал-губернатора есть и другие заботы, не позволяющие ему прийти к решению, которое в глубине души он хотел бы немедленно принять…

– Господин командор, нижайше прошу меня простить, – пробормотал Лефор, подавленный таким благородством, и опустил голову.

– Поздно, мессир…

Командор сделал знак Лавернаду, который молчаливо присутствовал при этой сцене, и лейтенант вынул из лежащей на столе папки лист бумаги и протянул его командору.

– Вот то послание, о котором вы говорили, – объяснил командор. – Оно вас сильно беспокоит, но вы совершенно неправы. Один из наших шпионов, а у нас они, слава Богу, есть почти везде, что дает нам возможность узнавать, когда флибустьеры ведут себя, как разбойники, так вот, один из наших шпионов похитил его у отца Фейе. Вот оно…

Лефор взял письмо и с удовольствием его прочитал. Флибустьер был по-настоящему счастлив от того, что генеральша все еще не могла оправиться от своего огромного горя, что в корне отметало все ложные слухи о том, что она сразу же на другой день после похорон предала честь своего героя-мужа, изменив ему с шевалье де Мобреем.

«Отец, я получила то письмо, которое вы соблаговолили мне написать и которое, без сомнения, могло бы меня утешить, если бы это было вообще возможно в моем огромном горе, от которого я пока никак не могу оправиться. Я напрасно пытаюсь все это выразить – это невозможно, и я не могу сделать того, о чем вы меня просите, поскольку вы сами были свидетелем моего несчастья, моей невосполнимой потери и огромного горя. Признаюсь, что сейчас я полностью растеряна от всего случившегося и невольно слушаю голос чувств, который не всегда достаточно различим…»

Лефор сложил письмо и, не говоря ни слова, вернул его командору. Тот, в свою очередь, передал документ Лавернаду. Помолчав, командор сказал:

– Мессир Лефор, вы вернули мне одновременно ваше звание и подорожную. Сейчас у вас ничего нет. Я приму ваш корабль и назначу на него нового капитана, который устроит ему лучшую судьбу, чем предполагали вы. Но, учитывая те заслуги, которые вы оказали Мартинике, Сен-Кристофу, лично мне, а через это и Его Величеству, я хочу сегодня проявить по отношению к вам свое милосердие. Я мог бы прямо сейчас вас арестовать, завтра осудить, а потом, как и полагается, повесить…

Ив стал бледнее смерти, и у него задрожали ноги. Губы и ноздри задергались. Он был так взволнован, что не смог бы произнести ни одного слова.

– Выбирайте из двух что-нибудь одно: либо вы становитесь колонистом здесь, на Сен-Кристофе, и нанимаетесь на три года к одному из плантаторов, либо это будет высылка. Решайте.

Великан с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Он только сейчас дал себе отчет, что был рожден для моря, для своего корабля, что теперь он не сможет жить без сотни своих матросов, без того, чтобы не чувствовать под ногами тяжелый грохот пушек, которые нацеливаются на врага. И сделать из него колониста! Прислугу у плантатора! Конечно, в колонии не хватало рук, но там для того, чтобы заселять и обрабатывать землю, было достаточно тихих и робких. А он был сильным!

В высылке он тоже не видел ничего хорошего. Он слишком привык к тропикам. В жизни для него не оставалось ничего привлекательного, кроме войны, сражений, погонь, и он никогда не согласится прозябать вдали от опасностей и неожиданных поворотов судьбы.

– Итак, каково же ваше решение? – спросил де Пуэнси.

Командор очень удивился, увидев на лице Ива широкую улыбку. Великан снова оживился.

– Ну, как? – с возросшим любопытством повторил де Пуэнси.

– Ваше превосходительство, – начал геркулес, – я вам уже говорил, что сильно опасаюсь за жизнь отца Фейе. Вы были настолько добры, что предложили мне высылку, то есть возможность вернуться во Францию. Так могу ли я выбрать высылку и просить вас помочь мне получить разрешение на место на борту «Маргариты» у капитана Бельяра. И пусть меня унесут черти, если до Гавра у отца Фейе исчезнет на голове хоть один волос!

Де Пуэнси с удовольствием посмотрел на огромную фигуру своего флибустьера. Он опустил голову, как бы глубоко задумавшись, потрогал подбородок, а затем внезапно заулыбался:

– Хорошо, капитан! – сказал он, – капитан Лефор! Я согласен! Вы отправитесь на «Маргарите», это решено. Лавернад, вы дадите капитану Бельяру все нужные распоряжения.

– Вы сказали «капитан», – заметил Ив чуть слышным голосом.

– Да, да, – ответил де Пуэнси, – капитан! Я возвращаю вам звание при условии, что больше такого не повторится! И постарайтесь, чтобы ваша ссылка оказалась как можно непродолжительнее. Вы нужны здесь, здесь нужны верные люди. С вами, Лефор, я вполне спокоен за наследство маленького Жака Денамбюка!

Ив хотел еще что-то сказать, но от волнения не смог произнести ни одного членораздельного слова. Де Пуэнси уже не обращал на него никакого внимания. Он говорил с Лавернадом:

– Лейтенант, мне показалось, что сегодня вы приготовили несколько писем – пусть их отвезет капитан. К тому же ему во Франции понадобятся рекомендации. У него такая странная манера входить в двери, что если он повторит такое же у кардинала Мазарини, то быстро повиснет на конце веревки. Эти письма вы ему отдадите перед самым отходом.

Он повернулся к флибустьеру:

– Есть у вас какие-нибудь планы, капитан? Я имею в виду, представляете ли вы, как поведете себя во Франции?

– Я увижу короля, – ответил с уверенностью Лефор.

– Короля?! – с удивлением воскликнул де Пуэнси.

– Ну да, короля, – подтвердил Ив, который уже ни в чем не сомневался. – Я уверен, что он выслушает меня. Мне много что есть ему рассказать. Просто необходимо, чтобы он меня выслушал! Так именно и будет, а если нет, то, стало быть, у него кто-то отрезал уши!

Командор улыбнулся. Он собирался выходить, когда Ив сделал шаг к нему:

– Командор, – позвал он, – командор. – Я бы хотел привести с собой отца Фовеля, чтобы ему тоже дали распоряжение для капитана Бельяра. Я не думаю, что капитан Бельяр будет сильно против, потому что на борту судна всегда не хватает людей, которые могли бы отслужить мессу, а на «Маргарите» так оно и есть…

– Хорошо, – ответил командор. – Лавернад, устройте это!

Де Пуэнси положил ладонь на ручку двери.

– Господин командор, – воскликнул Ив, – отныне я ваш до конца своей жизни!

Часть четвертая

Глава 1
Змея устраивает свое гнездо

При свете свечей Луиза казалась еще красивее. Во влажном воздухе комнаты, где как будто не было ни малейшего ветерка, при мерцающем и мягком пламени ее кожа выглядела еще более тонкой и нежной, с почти незаметными порами, но тем сильнее подчеркивались морщины на ее лбу, которые были вызваны беспокойством, страхом и желанием. Сейчас она была похожа на одну из своих любимых пастелей, которая как бы отражалась в зеркале и неуловимо меняла при этом тона. Белокурые волосы в беспорядке падали на ее плечи, и она поднимала их руками, что только добавляло прелести тонкой линии шеи, на которую стоящий позади нее шевалье де Мобрей с большим интересом посматривал и спрашивал себя при этом, в какое место эту шею удобнее целовать.

Но этот вопрос он задавал себе отнюдь не ради Луизы. Он знал, что одного его дыхания было достаточно, чтобы заставить девушку дрожать и потерять всякий контроль над своими чувствами. Нет, все это было из-за Мари!

Он считал, что уже достаточно ждал и выполнил все приличия относительно ее траура, как вдовы, и теперь собирался начать работу природного соблазнителя, которая отличалась от той, что он предпринимал для такой же цели, но во времена ее девичества.

Луиза держала перед собой зеркало, но не смотрела на отражение своего лица. Она причесывалась на ощупь. Украдкой она наблюдала за поведением Мобрея, а тот, по-видимому, ничего не замечал. Она смотрела на Мобрея, высматривала каждое его движение и даже заметила в его глазах желание, поскольку иногда они вспыхивали. При этом она и не могла представить, что молнии во взоре шевалье зажигало вовсе не созерцание ее внешности, а всего лишь воспоминания о Мари!

Реджинальд сделал резкое движение, как будто стараясь прогнать наваждение. Слабая надежда на то, что он как-то приласкает ее сейчас, исчезла, как дым. Она тут же повернулась к нему, а затем с измученным видом проговорила:

– Я вам больше не нужна, Реджинальд! Да, да! Больше не нужна! И не говорите ничего! Я знаю, что вы мне скажете. У вас много забот; вы должны заниматься с Мари, следить за нею, потому что у нее нет привычки к делам… Но я, я, Реджинальд! Разве я уже не существую? Разве я не принадлежу вам? Почему вы даже не смотрите на меня?

Мобрей вежливо улыбнулся и ответил:

– Но ведь я смотрю на вас, дорогая Луиза! Я смотрю на вас и восхищаюсь.

– Нет! Вы совсем меня не видите! Вы не видите, как я вас люблю, как ваше присутствие меня волнует и что вы такое для меня…

– Да нет же! – возразил Реджинальд с возмущенным видом, – нет! Однако я хочу вам сделать один упрек. Вы – самое изысканное в мире создание, самая красивая и, без сомнения, самая привлекательная женщина со всех точек зрения, но все же, вот что… Вы чрезмерно беспокойны и слишком много волнуетесь, моя дорогая. Вы постоянно в каком-то трепете. Вы не можете пробыть со мной и четверти часа, не спросив множество раз: «Вы меня любите? Нет, вы меня не любите! Вы совсем не обращаете на меня никакого внимания!»

Мобрей увидел, как в уголках губ молодой женщины собрались морщинки, а глаза наполнились слезами. Он подумал, что она собиралась заплакать и ему придется ее утешать. Он сразу пожалел о своей откровенности и спросил себя, мог ли он поступить по-другому? Несмотря на то, что она его привлекала, привлекала все сильнее и сильнее, он находил в ней некоторые пугающие и довольно неприятные черты. Поэтому было необходимо, чтобы она об этом знала.

– Послушайте, – продолжал он, – я вижу, что вы собираетесь плакать, Луиза. Но вы же знаете, что я не могу выносить слез! Против них я чувствую себя совершенно бессильным! Как будто, меня заставляют делать что-то вопреки моей воле, и я рассматриваю такое положение, как самое худшее насилие над собой! Если вы станете плакать, то сможете добиться от меня всего, чего захотите. Все мои клятвы в таком положении будут сплошной ложью, но ведь вам именно этого и хочется, признайтесь!

Она закусила губы и постаралась сдержать слезы, которые уже готовы были пролиться.

Когда через какое-то время он отвернулся от нее, она сказала:

– Я и вправду никогда не думала, Реджинальд, что любовь к вам принесет мне столько горя. Один Бог знает, почему я все терплю от вас. Да, да, даже то, что вы стали уже так далеки от меня, я уже не чувствую, что вы принадлежите мне!

– Но на что же вы жалуетесь? – задал он вполне уместный вопрос. – Разве я не всегда с вами, не смотрю на вас, на красоту вашего тела? Разве все это не означает, что я принадлежу вам?

– Ах, я уже ничего не понимаю! – с горечью ответила она. – Да, вы рядом со мною. Вы попросили меня изменить прическу и сейчас смотрите на нее. Но о чем вы думаете? Я не могу понять, где ваши мысли? Ваши глаза глядят на меня, но сами вы далеко! Я бы многое отдала, чтобы узнать, что у вас в голове!

– Если бы вы открыли мою черепную коробку, – ответил он несколько дурашливым тоном, – то нашли бы там свой образ, Луиза.

– Мой образ и еще многое другое, это верно!

Он снова принял несколько обиженный вид и глубоко вздохнул:

– Снова упреки! Моя бедняжка! Я тоже подозревал, что наша любовь будет нелегкой! Но все же никогда не думал, что все беды начнут происходить из-за ваших требований, ревности и постоянной неудовлетворенности! У нас и без того много причин для беспокойства, и не надо искать чего-то нового, тем более устраивать такие несерьезные сцены!

Снаружи послышался стук дверей, грохот тяжелых каблуков по деревянному полу и звук голосов, однако слов из-за дальности расстояния нельзя было разобрать.

На короткое время Луиза затаила дыхание, а у своего собеседника заметила признаки волнения. И здесь она снова начала все сначала, но это было уже не то сильное негодование, а неясные стоны и жалобы, как будто она была одним из самых несчастных созданий на земле.

– Вот, вот, – начала она, – вот, о чем вы постоянно думаете! Будто я простая дурочка, которой пришло в голову, что она вас сегодня интересует. Вы со мною уже больше четверти часа, а до сих пор не уделили мне и минуты внимания! Вы знали, что к генеральше должен прийти Мерри Рулз! И именно его присутствие вызывало ваше волнение и захватило все ваше внимание: Мерри Рулз! Вы ставите политику выше всего остального!

– Я здесь именно для того, чтобы заниматься политикой, – заметил он вкрадчиво, – и не забывайте об этом, Луиза! Мне надо оправдать свое присутствие. Но вы ошибаетесь: превыше всего, что существует на свете, я ценю ваши руки, ваше свежее тело!

– С тех пор, как майор находится у Мари, вы совершенно отдалились от меня! Ведь это верно, и не говорите, что нет!

Она не верила ни в одно из своих собственных слов. Вообще, она была похожа на тех робких, беспокойных и постоянно недовольных влюбленных, которым необходимо все время спрашивать: «Вы думаете обо мне? Вы меня любите?» В самой глубине души она была абсолютно уверена, что Реджинальд думал только о ней, но предпочитала говорить неправду, но именно неправда и была самой настоящей истиной: для шевалье она была неинтересна, с нею он практически постоянно притворялся. Но если бы об этом ей рассказали, она ни за что бы не поверила.

Она встала и подошла к нему. Ее фигура была тонкой и изящной. Любовь совершенно изменила эту безразличную ко всему девушку, которая раньше не отличалась особой грацией; теперь же у нее была почти кошачья походка, шаг, как у танцовщицы, и весь ее облик приобрел очарование.

Она улыбнулась и обняла Реджинальда:

– А сейчас вы скажете, что вам надо уходить?

Вместо ответа он только слегка кашлянул. Однако этого было достаточно для Луизы, чтобы понять, что на этот раз она не ошиблась. Реджинальду не терпелось увидеть Мари и узнать, что сообщил ей Мерри Рулз. Луиза приблизила к нему влажные полуоткрытые губы, которые позволяли увидеть два ряда ослепительно белых зубов и маленький розовый язычок. Для Реджинальда это было слишком соблазнительно. Он уже хотел было поцеловать этот ротик, но она из кокетства отвернула голову и выскользнула из его объятий.

– Вот это как раз то, что я должен сделать, – объявил он, – оставить вас, моя дорогая Луиза. Мари может искать меня. Она может постучать ко мне в комнату, а поскольку знает, что я собирался лечь спать, то непременно спросит себя о причине моего отсутствия. Но ведь она может зайти к вам, и что будет, если она застанет меня в ваших объятиях!

– Все равно ей надо будет когда-нибудь узнать, что мы любим друг друга, что мы созданы друг для друга и что это – на всю жизнь, – агрессивно ответила она. – И я не могу понять, Реджинальд, почему вы ей об этом не скажете? Или, может быть, мне следует самой сообщить ей обо всем?

– Но, Луиза, нельзя же быть такой плохой дипломаткой! Я ведь вам говорил, что Мари должна быть нашей союзницей, а не врагом! Я уверяю вас, что она примет нашу любовь, но только в подходящий для этого момент. Сейчас она полностью погружена в траур и заботы по управлению островом! Она так осторожна и так боится ошибиться! Если вы вздумаете отвлекать ее внимание на посторонние дела, она может поступить, как боязливая лошадь, и тогда мы рискуем сильно пострадать!

Вместо ответа она прижала свои губы к его губам. Они были нежными и мягкими, влажными от охватившего ее желания, и тут абсолютное успокоение и мир завладели всем его существом. Он сильно прижал к себе это молодое, ждущее его ласки тело, которое горело любовью, желало его, он касался ее груди, бедер, а затем так сильно обнял ее, что чуть не переломил надвое. Ей было очень больно, но именно болью Луиза наслаждалась сильнее всего. Она всеми силами старалась оставаться соблазнительной для него в надежде, что желание заставит любовника забыть и Мари, и майора, их беседу и он останется с ней.

Возможно, это бы ей удалось, поскольку шотландец поддался на ее уловку и был готов обо всем позабыть, но в это время на лестничной клетке раздался голос Мари:

– Реджинальд! – звала Мари. – Реджинальд, где же вы?

Резким движением он отстранил от себя Луизу, затем быстро привел в порядок кружева и ленты своего платья.

– Сделайте вид, как будто ничего не было, – тихо проговорил он. – Но самое главное: молчите. Говорить буду я один!

После этого он подбежал к креслу, на котором лежала книга, и взял ее в руки. Уже с книгой в руке он выглянул в коридор.

Там с невинным видом он спросил:

– Это вы, Мари? Вы кого-то ищете?

– Но, друг мой! Что вы делаете? Вы, в такое время у Луизы?

В ее голосе слышалось невысказанное недоумение.

Реджинальд поднял над головой книгу и с улыбкой ответил:

– У меня не было ничего почитать, а вы в это время занимались с майором. Тогда я постучал к мадемуазель де Франсийон, чтобы одолжить у нее что-нибудь.

Генеральша шла по коридору с очень озабоченным видом. Луиза не стала закрывать дверь в свою комнату. Мари быстрым взглядом окинула ее фигуру и сразу заметила слишком прозрачное дезабилье. Луиза стояла, освещенная со спины светом канделябра, и сквозь тонкое полотно были совершенно ясно видны безупречные линии ее ног.

– Почему вы до сих пор не спите, Луиза? – сухо спросила Мари. – Если бы вы уже спали, шевалье, конечно, не стал бы вас беспокоить. А прическа?! Что за новости? Не могли бы вы что-нибудь надеть на себя? Вы хотя бы посмотрели в зеркало: ваш вид совершенно неприличен!

Реджинальд сделал шаг по направлению к генеральше.

– Мой дорогой друг, – уверенно начал он, – мадемуазель де Франсийон здесь абсолютно не при чем, во всем виноват один я, поскольку это именно я постучался к ней! Я постучал так тихо, что если бы мадемуазель де Франсийон спала, то как бы ни был легок ее сон, она бы меня не услышала, а я не стал бы настаивать и ушел!

– Не знаю, как принято у вас, в Шотландии, мессир, – заметила Мари, – но у нас визиты мужчины к молодой девушке в такое позднее время считаются неприличными! Ведь девушка после этого может потерять свое доброе имя!

– О, Мари! – с улыбкой ответил Мобрей. – Давайте не будем так далеко заходить! Не станете же вы утверждать, что из-за одной книги, за которой я зашел на цыпочках в ее комнату, мадемуазель де Франсийон окажется непоправимо скомпрометированной! Посмотрите на меня: разве похоже, что я могу кого-то скомпрометировать? Взгляните на мое платье!

Мари пожала плечами и обратилась к своей кузине:

– Идите и ложитесь! Вам вредно не спать в такое позднее время, и вы это знаете. Вы никогда не выглядели такой бледной, в вас почти не осталось крови, вы худеете на глазах! Если так пойдет и дальше, то вы совсем потеряете сон!

Луиза больше ее не слушала. Расстроенная, она предпочла закрыть дверь.

Как только Реджинальд и Мари остались одни, она сказала:

– Идемте… Идемте со мной!

– О! – вполголоса заметил он. – Визит майора, по всей видимости, не доставил вам особого удовольствия. Вы так нервничаете!

– И вы сможете убедиться, что на это есть причины!

Но он не собирался заниматься серьезными делами, поэтому решил улыбнуться и пошутить:

– Вы сердитесь на меня за визит к мадемуазель де Франсийон, а я, например, нахожу не вполне приличным визит майора к вам в такое позднее время!

– Мне не до шуток! У меня и на самом деле сердце не на месте!

– Значит, вы имеете право на ревность, а я – нет?

– Я не ревную вас.

– Ревнуете! Мадемуазель де Франсийон слишком молода, и у нее недостаточно опыта, чтобы это понять, но уж я-то не могу ошибиться! Вы ревнуете к Луизе!

Они шли рядом. Мари ему не ответила. Когда они добрались до дверей ее кабинета, то генеральша несколько опередила его и вошла первой, а ему оставила закрыть двери, после чего предложила:

– Садитесь, Реджинальд!

– Этот майор курит отвратительный табак, – заметил он, принюхиваясь. – Такой табак собирают в окрестностях Сент-Люси: на всем острове больше нигде не встретишь такого ядовитого и неприятного. У него запах, как из кроличьей норы!

– Не говорите мне плохо о майоре Мерри Рулзе: в конце концов этот человек не так плох, как о нем принято говорить!

– Ах! – воскликнул шотландец. – Вы решили взять реванш, Мари? Вы ревнуете меня к Луизе и, в свою очередь, вызываете мою ревность к майору!

– Я снова прошу вас, – с гневом прервала она его. – Оставьте этот разговор! Мы можем к нему вернуться, когда у нас будет для этого свободное время. Только что случилась довольно неприятная история, и я не хотела бы, чтобы она сделалась предметом насмешки.

Реджинальд почувствовал некоторое беспокойство.

– Говорите, Мари, – предложил он, – говорите, я вас слушаю. Обещаю, что не буду вас прерывать.

– Вернулся «Бык», – проронила она.

Реджинальд рассматривал свои тонкие и ухоженные руки с тщательно подпиленными ногтями изящных пальцев и не делал попытки вмешаться.

– И он вернулся один, – сказала генеральша. – Но знаете, что сообщил его капитан?

– Откуда мне это знать? Когда к вам приходит майор, вы никогда меня не приглашаете!

– «Святой Лоран» встретился с флибустьером около Мари-Галант, как раз у Анса-на-Гале. Пират открыл жуткую стрельбу, и судно Шамсенея сразу дало крен!

Скулы шотландца чуть порозовели. Он уселся поудобнее на своем кресле и нахмурился:

– А что стало с «Девой из порта удачи» и вашим любимцем, капитаном Байярделем? – спросил он оживившись.

– Вот видите, – с удовлетворением заметила Мари, – вы тоже нервничаете! О «Деве» пока нет никаких сведений. Известно только, что «Святой Лоран» отвечал, как мог, но был не в состоянии ничего сделать против ужасного противника. «Бык» спасся только благодаря своей скорости.

Реджинальд презрительно скривился.

– Я не понимаю, – заявил он с выражением раздражения, которое удивило Мари, – я действительно не понимаю! Пираты плохо вооружены, их суда, как правило, никуда не годятся. На многих не хватает ядер, и они вынуждены стрелять тем, что попадется под руку. Допустим, что тот флибустьер, на которого наткнулся «Святой Лоран», был намного крупнее. Но тогда почему сбежал «Бык»? Он что, тоже был поврежден? Почему он не оказал помощь товарищу, который попал в трудное положение? Английский корабль никогда бы так не поступил! Никогда! И я повторяю: что в это время делала «Дева»?

– По словам капитана «Быка» Эстефа, «Дева из порта удачи» отправилась искать другого флибустьера в Кей-де-Фер, на север от Мари-Галант.

В порыве возмущения, тем более что оно было вызвано таким неожиданным событием, Мобрей стал ходить по комнате большими шагами.

– Ну, – воскликнул он, – пусть мне не говорят, что ваш капитан Байярдель тоже дал побить себя обыкновенному морскому пирату! Ну, нет! Все это очень сильно пахнет предательством! Мари, может, вы не знаете, что делают с предателями? У нас их вешают! Именно это и надо сделать с экипажем «Быка», чтобы в следующий раз никому неповадно было спасаться бегством в подобных обстоятельствах! Когда выполняешь порученное тебе задание, ты обязан сделать все, пусть даже погибнуть вместе со своим судном, или, если такое случится, в своей крепости! Именно так должны поступать настоящие солдаты! Но этот остров населяют одни авантюристы, у которых нет ни капли мужества!

– Реджинальд, прошу вас, – прервала его Мари, – вы сейчас говорите о Франции и о французах…

– Их национальность не помешала им предать и спасаться бегством от врага! Вы ведь не будете этого отрицать?

– Если бы речь шла об англичанах, у вас был бы другой тон, и вы выбирали бы совсем другие слова!

Он сделал усилие, чтобы взять себя в руки, а когда это ему удалось, довольно спокойно сказал:

– Моя дорогая Мари, вы просили меня дать вам совет, помочь в ваших делах. Теперь вы узнали свои слабости в этой трудной работе. Но если вы сейчас будете говорить мне, что моими словами и поступками руководит глупый шовинизм, нам дальше трудно будет сотрудничать!

– Капитан Байярдель часто доказывал, на что он способен! Это храбрый человек! Если бы у меня была сотня таких людей на северной и южной границах Мартиники, я бы ни за что не боялась: ни за острова, ни за свою жизнь!

– Защищайте своего Байярделя! – ответил он. – Мне все равно. Несмотря на это, у нас остается «Святой Лоран», которого как будто и нет, и «Бык», который вместо того, чтобы идти к нему на помощь, сбежал… И ведь это все выдумал не я, вы сами это мне рассказали!

– Ничто не говорит за то, что «Святой Лоран» нами потерян. «Бык» оставил место сражения, когда тот дал крен, и все! Удачный поворот событий, и победа могла бы быть на стороне Шамсенея!

Реджинальд невесело улыбнулся. Мари поняла причину и закусила зубами свой носовой платок, который она нервно теребила в руках.

– Хорошо, – продолжил разговор шевалье, – в общих чертах положение нам известно. А что вам говорил майор? Что он сам думает об этом деле?

Она невесело опустила голову и призналась:

– Все так запутано. По словам майора, наше поражение под Мари-Галант должно намного уронить наш престиж в глазах населения.

– Говоря проще, – безжалостно констатировал он, – вы потеряли доверие людей на другой день после вашего назначения!

Она показала, что это было так на самом деле и что она в данной ситуации оказалась совершенно бессильной.

– Колонисты начнут говорить, что вы не способны, не умеете найти хорошие экипажи, знающих офицеров. Что у вас есть любимчики, которых вы назначаете на выгодные должности, чтобы они смогли при случае продвинуться, получить какие-то награды… Майору здесь совсем нечего терять! За все отвечаете вы одна! Если все развалится, вы останетесь одна виновата во всем! И уж будьте уверены, что майор Мерри Рулз не подумает о том, чтобы разделить с вами ответственность! Наоборот, он воспользуется случаем, чтобы утопить вас поглубже!

– Вы клевещете на этого человека! Он может быть действительно неприятным хотя бы из-за своей привычки держать мои руки в своих потных ладонях… Но он весьма огорчен…

– Огорчен! – насмешливо повторил Мобрей.

– Да, – настаивала она, – и даже очень искренне. «Об этом никто не должен знать», – так он мне сказал. – «Все обстоятельства дела надо обязательно скрыть, чтобы об этом не узнал никто. Иначе против вас поднимутся все».

– И вы позволили ему выдать за правду версию, что ни «Бык», ни «Святой Лоран» не предали…

– Находясь перед более сильным противником!

– Ну, да! – с насмешкой возразил он. – Но все же: они сбежали!!! Что же можно подумать о защитниках города, которые при превосходящих силах врага бросают поле сражения и спасаются из Сен-Пьера при всем вооружении, со всем имуществом и бегут к диким карибам, оставляя все население лицом к лицу с неприятелем? Нет, поверьте мне, Мари, нет различных предательств, есть только одно-единственное!

Она с отчаянием зарылась лицом в ладони рук. Надо сказать, что она действительно была на грани отчаяния. Она просто не знала, что наследство ее умершего супруга было таким трудным, запутанным и требовало столько сил. Генерал только умер, а у нее уже возникло так много сомнений и неразрешимых вопросов! И она не могла с ними справиться. Она прекрасно понимала, что победы одерживаются отнюдь не всегда, но в ее настоящем положении только победа смогла бы поддержать падающий авторитет. И вот вместо триумфа, на который она так рассчитывала, получилось горькое поражение, отягченное к тому же предательством, в котором ее не преминут обвинить!

– Послушайте, моя дорогая Мари, – немного подумав, начал шевалье, – сейчас я вам скажу, что вам необходимо сделать, чтобы помешать появлению клеветы и сохранить престиж.

Она подняла на него свои прекрасные глаза. Еще никогда она не чувствовала себя такой потерянной и настолько во власти Реджинальда. Слава Богу, что он думал и о ней и о себе! Какое счастье, что этот человек обладал таким умом и способностью ясно мыслить!

– Что мне надо сделать? – спросила она одним дыханием, цепляясь за эту последнюю надежду.

– Вы все равно никогда не осмелитесь! – ответил Реджинальд, смотря в пол и трогая носком туфли мягкий ворс ковра.

– Говорите же!

– Хорошо! – медленно произнес он. – Я бы незамедлительно арестовал майора Мерри Рулза. В конце концов, это же именно он поставил во главе экспедиции Байярделя! И будет совершенно справедливо, если он, присвоив себе прерогативы генерала, заплатит за свои ошибки. Арестуйте его и отдайте под суд! Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать? Народ думает о вас не больше, чем о майоре. Ему нужно только одно: чтобы был виновный! И если он не получит его из ваших рук, то сочтет вас виноватой во всем!

Она обратила на него испуганный взгляд, на который он ответил поистине дьявольской усмешкой.

– Именно! – воскликнул он. – Арестуйте Мерри Рулза! Вас это так пугает? Почему? Какую роль он играет при вас? Да никакую! Но он может стать всем, если вы откажетесь действовать так, как подсказывают обстоятельства, и как можно быстрее! Подумайте, мой друг, никогда еще у нас не было такой прекрасной возможности – а, может быть, ее больше никогда и не представится – избавиться от этой докучливой личности, сама тень которой для вас настолько же смертельна, как тень мансенильи! И не думайте, Мари, что при этом мною руководит ревность. Здесь одна чистая политика, а о любви не может быть и речи! Я очень опасаюсь, что этот человек доставит вам когда-нибудь много неприятностей, если вы сейчас не поступите с ним так, как я вам советую! И будет уже поздно, когда вы однажды скажете: «Реджинальд был прав! Почему я его не послушала!» Мари, вам всегда надо меня слушать. Ведь я думаю только о вашем счастье! Это – моя цель, которую я никогда не теряю из виду! Арестуйте Мерри Рулза! Я бы сказал еще и больше: у этого майора есть сообщники, – это совершенно очевидно! В качестве доказательства я могу привести вам предательство «Быка» и поведение «Девы из порта удачи», которое тоже не что иное, как чистое предательство! Да, я говорю о предательстве и измене! Потому что если ты храбрый капитан и тебя послали захватить разбойника, как это и было с Байярделем, то при этом нельзя распылять силы, а наоборот, объединить их и сообща атаковать противника! И этих самых сообщников я бы, на вашем месте, мадам, тоже арестовал бы… Капитан Байярдель, который после Мерри Рулза является таким же изменником, должен узнать, что такое тюрьма!