Текст книги "Большая интрига"

Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Я слишком обязана капитану Байярделю, чтобы так с ним поступать!

– При первой же возможности он примет сторону ваших врагов… Но я вовсе не советую вам повесить и его. Отправьте его в тюрьму, чтобы удовлетворить колонистов.

Мари абсолютно не разделяла точку зрения Мобрея. Он догадался, что она сомневается, а затем понял и то, что она не согласится с его решением; это было ему ясно потому, что она хранила глубокое молчание.

– Кроме того, вам известен принцип Макиавелли, а это настоящий учитель! По крайней мере, учитель для меня, и я уверен, что и на вас он очень сильно влияет, потому что вы его читаете! Так следуйте же его советам, черт побери! У вас в руках власть: держитесь за нее как можно крепче! Для ловкого человека проще удержать власть, чем завоевать ее!

Она слушала его, но то, что он говорил, доходило до нее, как сквозь плотный туман. Эти слова доходили до ее сознания, но всего лишь в виде неопределенного шума, похожего на отдаленный гром больших негритянских барабанов, когда негры по ночам совершают церемонию. Какое-то тайное предчувствие подсказывало ей, что Реджинальд прав, что такая основательная чистка ее сомнительного окружения может быть единственным действенным способом одним ударом обеспечить будущее, убрав в сторону подозрительных и опасных и усмирив тем самым всеобщее негодование.

А Мобрей тем временем продолжал нервно ходить по комнате. Его шаги были совсем не слышны на толстом и мягком ковре, а раздавалось только тихое поскрипывание его новых кожаных туфель. На Мари он, казалось, не смотрел. Однако каким-то чудесным образом он не отрывал от нее своих глаз, предугадывал и замечал ее малейшие реакции и мгновенно оценивал возможный эффект от тех идей, которые он старался заронить в ее голову.

Он был вынужден признать, что вдова генерала была еще не вполне зрелой для того, чтобы пользоваться методами, похожими на политические приемы Кромвеля, но Мобрей все-таки не отчаивался.

А с какой стати? Он понимал Мари в ее нынешнем состоянии: растерянная, измученная тысячами новых забот и страхов, находящаяся до сих пор в глубоком трауре, выдержавшая разговор в Высшем Совете, – станет легкой добычей для такого опытного человека, как он.

Опытный эксперт в любовных делах прекрасно понимал, что любое трагическое событие крупного масштаба сильно влияет на чувства женщин и полностью отдает их во власть тому мужчине, который сумеет воспользоваться ситуацией.

Самый удобный момент еще не наступил, но и ждать дальше уже было нельзя.

Сейчас он высчитывал, насколько недавнее поражение сыграло в его пользу. Но прежде всего он почувствовал яростное негодование, так как вместо того, чтобы покончить с флибустой, что составляло основу его плана, оказалось, что флибустьеры до сих пор существуют. Однако в число достоинств хорошего дипломата входит умение пользоваться плодами как побед, так и поражений. Поражение под Мари-Галант позволило Мобрею намного расширить свой путь. Прежде всего устранить Мерри Рулза, затем этого всегдашнего победителя, который мог стать опасным, – капитана Байярделя. А потом можно посмотреть… Ничто не может помешать ему возобновить впоследствии войну против флибустьеров, на этот раз, чтобы добить их окончательно. Самым главным было на данный момент, что Мобрей может праздновать свой триумф, что, впрочем, было довольно просто, учитывая те интересы, которые он теперь защищал.

Мобрей вернулся к Мари, сел рядом и спросил:

– Согласитесь, наконец, что я прав. Вы подумали о том, что я вам говорил?

– Да, – призналась он, – но арестовать Мерри Рулза! Он ведь президент Высшего Совета! У него на острове много друзей среди колонистов. Среди самых беспокойных…

– Тем более нечего сомневаться! Вы же верховный правитель! Неужели вы предпочитаете пойти вместо майора в тюрьму? Если вы не поступите так, как я вам советую, это рано или поздно непременно случится!

– А Байярдель? – спросила она. – Он оказал мне столько услуг!

– Обычный капитан! – с презрением возразил он. – Но вам никто не помешает потом, после того, как он расплатится за свое преступление, наградить его, например, повысить в звании. За это он вам будет только признателен, поверьте! Уж я-то знаю людей!

Мари ничего не ответила, а только тяжело вздохнула. Мобрей с улыбкой на губах взял ее руку и стал осторожно поглаживать. Но в его движениях было еще что-то, и это не ускользнуло от внимания Мари. Она повернулась к шотландцу и умоляюще посмотрела на него. Для нее еще не пришло время таких игр, учитывая недавний траур. Она отнюдь не отказывалась, но внутренняя природная чистота удерживала ее. О, это были всего лишь слабые попытки сопротивления, поскольку воздействие климата и то состояние, в котором она жила последнее время, по мнению шевалье, не могли не отдать Мари в его руки.

– Реджинальд, – проговорила она, – мне кажется, что вы даете хороший совет. Однако мы говорим о серьезных вещах, а у вас, как мне кажется, на уме что-то совершенно другое… Да, да, у вас какие-то свои планы, идеи… Я не могу в них разобраться…

– Вы абсолютно неправы! Два человека понимают друг друга только тогда, когда общаются. Я не верю в возможность чистой дружбы между мужчиной и женщиной, но я верю в возможность общения между ними, как духовного, так и телесного…

– Молчите, Реджинальд! Я думаю о майоре и о Байярделе!

– О! – воскликнул он с выражением глубокой обиды и одновременно с наигранной веселостью. – К чему нам заниматься этими двоими? Разве здесь что-то неясно? Ведь вы поступите с ними так, как я вам посоветовал? Неужели вы будете о них думать и тогда, когда они займут свое место в тюрьме? Послушайте, сделайте так, как я вам сказал, и вы всегда будете себя прекрасно чувствовать!

Он подошел к ней, как будто хотел ей сказать что-то особо важное, предназначенное только для ее ушей, а она, неверно поняв его движение, тоже наклонилась к нему.

Он немедленно поцеловал ее в шею рядом с ухом, а она сделала резкий поворот в сторону с удивленным и несколько оскорбленным выражением лица, однако он быстрым движением перехватил ее и заставил остаться на месте. Легкими и умелыми касаниями языка он дотрагивался до мочки ее уха и одновременно жарко и страстно дышал на кожу ее шеи и плеч.

У нее не было больше сил сопротивляться, так как она и сама сгорала от желания броситься в объятия Реджинальда. И вовсе не из-за того, что именно сегодня у нее было к нему какое-то особое чувство. Она так давно не принадлежала ему, что, в сущности, и сама не представляла себе, что может при этом испытывать. Но она помнила Жильбера Дотремона, а оказалась с Реджинальдом в таком же положении, как раньше это было с Жильбером. Но тогда, отдаваясь Жильберу, она думала о Реджинальде. Вот и теперь она была с Реджинальдом, а думала о Жильбере и о том, сколько радости доставляли ей его ласки. Она не находила свое нынешнее положение ни достаточно трудным, ни странным, а относила все за счет своего долгого воздержания и заранее себя прощала, убеждая, что она так же капризна, как и все остальные женщины, и что такими их создала природа.

Она еще спрашивала себя, как поступит Реджинальд, если она категорически откажет… И ей пришла мысль просто встать и сказать «нет».

Но было уже поздно. Он обеими руками ласкал ее грудь и что-то шептал ей на ухо, но она не разбирала слов из-за шума, с которым по ее жилам побежала кровь, превращая все слова в неясное бормотание, и ей был слышен только тихий голос.

Она чувствовала, как у нее твердеют груди, а все тело делается мягким и податливым, готовым полностью раствориться в опьяняющем наслаждении.

Она уже не думала ни о Мерри Рулзе, ни о Байярделе.

– Со мной, – говорил ей Реджинальд, – вы одолеете всех. Мне всегда везло, удача всегда была на моей стороне. А с такой женщиной, как вы, она тем более не отвернется от меня, если мы ей поможем! Доверьтесь мне, будем общаться!

Она гладила его волосы, высокий лоб, виски, на которых под париком виднелось несколько седых волос. Какое-то время она перебирала ленты его камзола: она не хотела казаться опьяневшей до того, как вкусила нектара.

Она удивилась, когда он внезапно поднял ее на руки и отнес в кровать, но только закрыла глаза и приготовилась испытать одновременно отдых души и тела.

Глава 2
Заговорщики

Лошадь Виньона споткнулась и припала на переднюю ногу. В ярости сильно дернув уздечку, шевалье заставил ее встать, а сам про себя выругался. Сигали и Белен, которые ехали на несколько шагов впереди, с беспокойством оглянулись, и Белен спросил:

– Эй, приятель, что там случилось?

Виньон что-то буркнул себе под нос, а Сигали вместо него объяснил:

– Лошадь у него поскользнулась… Не будем терять времени, Белен, едем вперед, а он нас догонит!

И правда, через несколько секунд Виньон к ним присоединился. У него было отвратительное настроение, он ругал мерзкую дорогу, непроглядную ночь и одного из своих негров, выходца из Индии, который покончил жизнь самоубийством.

– Черт бы все это побрал! – продолжал он ругаться, присоединившись к попутчикам, – больше я на эту удочку не попадусь! К тому же это дьявольски глупо – ехать в такой темноте и по такой дороге два с половиной лье! Босолей – единственный из нас, кто живет в Прешере: разве он не мог приехать к нам в Сен-Пьер вместо того, чтобы заставлять нас семерых отправляться в такую даль?

– Если нас просили приехать в Морн-Фоли, стало быть, для этого есть веские причины! – заметил Белен. – Пленвилль ничего просто так не делает, а если он что-то решил, значит перед этим он достаточно думал.

– Я сильно удивлюсь, если он приедет туда сам, – настаивал Виньон. – Живет-то он в Кабре, а это довольно далеко отсюда!

– Верно, он живет в Кабре, и ему добираться сюда на лье больше, чем нам, – подсчитал Сигали. – Он говорил, что дождется нас в Сен-Филомене, значит, мы почти приехали.

Виньон ничего не ответил. Немного погодя Белен спросил:

– А сколько нас будет?

– Не знаю, может быть семь, восемь, – ответил Сигали.

– А майор там тоже будет?

Сигали в ответ насмешливо хмыкнул, а затем заявил:

– Скажет тоже! Майор! Если вы считаете, что он согласится скомпрометировать себя из-за такой мелочи, то вы ошибаетесь! Можно подумать, честное слово, что вы его не знаете! Он может наобещать вам что угодно, но сам и не подумает ни во что ввязываться. Нет, нет, майор всегда останется на высоте! Ему нравится быть мозгом, который только все решает и всем командует. Каждый из нас всего один из членов единого организма, который подчиняется приказам!

– Но все же, – ответил Белен, – он заинтересован в этом деле так же, как и мы все! Если бы оно его не интересовало, то он бы не стал нас торопить!

– Приятель, я вам сейчас скажу, чего я сам боюсь, – вступил в разговор Виньон, у которого еще не прошло его дурное настроение. – Я боюсь, что мы будем таскать каштаны из огня для двух-трех человек из нашей компании, а когда они получат эти каштаны, то нам-то ничего не останется! Вот увидите, что Пленвилль получит отличное место, а Босолей – неплохой кусок земли, который пришелся бы по душе любому из нас. А в это время негры делают все, что им заблагорассудится!

Сигали рассмеялся:

– Вы никак не можете пережить, что ваш негр посмел покончить с собой! Ну, и что! Воспользуйтесь этим случаем! Я совершенно уверен, что вам подарят другого после того, как мы все закончим! А пока успокойтесь и скажите себе, что смерть вашего раба не имеет к нашему делу никакого отношения!

– Вам легко говорить. Проперций стоил около тысячи двухсот ливров, а я только неделю назад отказался продать его Сенвиллю из Морн-Вера за тысячу!

Ему никто не ответил, поскольку в это время впереди показались квадратные силуэты свайных построек Сен-Филомена, а чуть подальше, ближе к морскому берегу, виднелись несколько камедных деревьев.

С каждой минутой становилось все светлее, на небе появлялись многочисленные звезды, а луна, огромная и яркая, висела совсем низко над землей.

Всадники приблизились к деревне на расстояние пистолетного выстрела и оказались в том месте, где на основную дорогу выходила небольшая тропинка.

– Здесь нас должен ждать Пленвилль, – заметил Белен.

– Меня бы очень удивило, если бы он и вправду оказался на месте, – желчно заметил Виньон.

Однако как раз в это самое время, как бы являя собой полное опровержение этих слов, раздался голос:

– Тогда удивляйтесь, приятель! Я здесь! И жду вас уже довольно давно. Примите один совет, друзья: когда вы ездите по ночам, то старайтесь поменьше разговаривать! Я слышал, о чем вы разговаривали. Ну, рассказывайте, какие новости?

Виньон сразу ответил:

– Мой негр Проперций покончил с собой, задохнувшись в куче земли. Вы знаете этого Проперция, он из Индии и стоил около тысячи двухсот ливров, а я отказался продать его неделю назад…

– Ну, хватит, опять эта чертова история про задохнувшегося негра! От самого Сен-Пьера мы только про это и слышим! Пленвилль, я пообещал Виньону, что ему дадут другого негра взамен умершего: после того, как, мы победим! Так оно и будет, правда?

Пленвилль, который успел повернуть лошадь и теперь ехал между тремя всадниками, весело усмехнулся:

– Не одного, а десять, двадцать! Друзья мои, каждый из вас будет, как я говорил, награжден по заслугам. Сегодня я виделся с майором и разговаривал с ним. Он считает, что всякий труд должен быть оплачен!

Затем, он рассмеялся еще сильнее:

– Но и всякая ошибка и непослушание тоже будут наказываться, – добавил он, отсмеявшись.

– Что вы этим хотите сказать, – спросил Белен.

– Скоро узнаете, мой друг… А пока поторопимся! Уже поздно, а Босолей нас ждет! Я надеюсь, что он угостит нас своим прошлогодним ромом! Черт возьми, я бы много отдал за бочонок такого рома! Я часто спрашиваю себя, что он такое в него добавляет, что получается такой аромат?!

– А я отдал бы весь ром в мире, чтобы вернуть своего негра Проперция! Какие же они сволочи! Какой эти негры отвратительный сброд! Они постоянно жалуются на голод, жажду, усталость и думают только о себе, когда им в голову приходит мысль покончить с собой!

Дом Босолея стоял на склоне холма, скрытый зарослями сахарного тростника, но сама земля была довольно бедной, засыпанной ракушками и вулканическими камнями, на которой росли многочисленные кактусы, похожие на огромные подсвечники, но только они и чувствовали себя здесь в полном довольстве.

Всадники пересекли поле и увидели огоньки, которые светили из открытых окон и щелей стен.

Скоро они спешились и привязали лошадей к вбитым в землю колышкам.

Почти одновременно с этим в дверях показалось лицо Босолея, освещенное свечами канделябра, который он держал в руке.

Босолей обернулся и крикнул в комнату, где уже кто-то находился:

– Это они, я узнал Пленвилля и Виньона!

Пленвилль вышел вперед и поздоровался с колонистом, а тот спросил у него:

– Вы никого не встретили по дороге? Вас никто не видел?

Пленвилль рассмеялся:

– Чертовы конспираторы! – воскликнул он. – Постоянно дрожите! Будьте же смелее, Босолей! Видели ли нас? Ты только посмотри! С каких пор друзья не имеют права собраться вместе и выпить стакан доброго вина?

– Осторожность никогда не помешает, – ответил Босолей и стал здороваться с Виньоном и Сигали, которые уже подошли. – Заходите, поскорее, поскорее!

Без всяких церемоний он прошел вперед гостей и стал громким голосом поторапливать Марион, свою негритянку, которая с испуганными глазами накрывала на стол. Это была здоровая конголезка с толстыми фиолетовыми губами и с зубами такой ширины, как лезвие ножа.

Он скомандовал ей:

– Большой кувшин рома, да из хорошей бочки!

Сигали, Виньон, Белен и Пленвилль по очереди здоровались с прибывшими раньше них гостями. Они увидели Бурле, отвратительного карлика, с тонкими и костистыми ручками, похожими на сгнившие до срока бананы; Бреза, высокого человека, который обосновался в колонии совсем недавно и теперь внимательно слушал, о чем говорили, но сам почти всегда молчал. Дальше они увидели еще одного человека, который сидел совершенно неподвижно, опустив голову, и сквозь густые брови смотрел на вошедших бессмысленными, мертвыми глазами.

– О! – воскликнул Босолей и хлопнул в ладоши, – мне кажется, что вы все не знакомы с нашим новым товарищем.

При этом он показал на незнакомца, хотя и без того все внимательно смотрели в его сторону, не скрывая любопытства, а тот, несмотря на все это, был похож скорее на безжизненный кусок дерева.

– Позвольте представить вам Демареца… Вам известно, кто такой Демарец?

– Да, я знаю, – ответил Пленвилль. – Майор мне о нем рассказывал. Это один из слуг генеральши, не так ли?

Босолей согласно кивнул головой и осмотрел собравшихся.

– Он с нами, – продолжил он, – потому что его об этом попросил майор, и к тому же он может нам многое рассказать. По крайней мере, если не сегодня, так завтра, потому что он всегда в курсе всех дел, которые происходят в доме.

На этот раз Демарец показал, что все сказанное абсолютно справедливо.

В это время вошла Марион с большим кувшином в руках, который она поставила на маленький столик, уже заставленный оловянными стаканами, после чего снова вышла в поисках стульев. Это так говорилось: стулья, но кроме трех, предложенных Пленвиллю в знак особого уважения, Бурле – за его уродство и Виньону – за то, что на его лице из-за смерти негра сохранялось весьма мрачное выражение, а в глазах затаился гнев, – всем остальным достались плохо ошкуренные деревянные чурки, на которые они и вынуждены были сесть.

Босолей налил ром в стаканы, раздал их присутствующим и сказал:

– Здесь мы можем говорить намного спокойнее, чем в Карбе или в Сен-Пьере. По крайней мере, нас никто не подслушает!

Он немного отпил из стакана и повернулся к Пленвиллю:

– Вы виделись с майором, приятель? Что слышно? О чем говорил майор, что он думает? Какие последние новости?

– Что до новостей, – ответил колонист из Карбе, – так их у меня целый вагон!

Сразу же поднялся шепот.

– А новости-то хорошие? – спросил Бурле.

– Судите сами. Прежде всего, это дело с «Быком». Вы все, надеюсь, его знаете?

– Я о нем слышал, – ответил Босолей, – но, черт бы меня побрал, если у меня есть свое собственное мнение, потому что до меня доходили самые различные версии…

– И, конечно, ни одна из них не имела ничего общего с истиной! Тогда слушайте меня, потому что то, что я буду говорить, я услышал от самого майора Мерри Рулза! Лейтенант Эстеф, который командовал «Быком» и поэтому был назначен капитаном, вернулся с Мари-Галант после того, как чудом спасся от флибустьеров и едва не был потоплен. Вот как все происходило: «Бык», «Святой Лоран» и «Дева из порта удачи», с капитаном Байярделем, который и руководил всей экспедицией, прибыли на Мари-Галант в районе Анса-на-Гале. Там они заметили флибустьера, который отдыхал в небольшой бухточке. Байярдель приказал Шамсенею связаться с флибустьером и убедить его сдаться без боя, в противном случае тот будет атакован, а все оставшиеся в живых попадут в тюрьму.

– Как можно было подумать о том, чтобы пожалеть этот сброд! – покраснел от злости Босолей и сделал удушающий жест своими огромными руками. – Сразу видно, что этот капитан заодно с разбойниками!

– Не мешайте, черт бы вас побрал! – «Дева из порта удачи» должна была продолжать, как и было задумано, свой путь на север, а «Бык» был оставлен перед Ансом-на-Гале на тот случай, если Шамсенею понадобится помощь. И вот «Святой Лоран» попадает в западню, в самую настоящую ловушку. Как только Шамсеней произнес первое слово, флибустьер дал залп из всех бортовых пушек, и «Святой Лоран» накренился. Совершенно ясно, что в одиночку «Бык» не смог бы ничего сделать с пиратом. Поэтому он поднял паруса и ушел.

– А я что говорил! – воскликнул Босолей. – Самая настоящая ловушка! Эту западню негодяй Байярдель сам приготовил! Я надеюсь, что когда-нибудь его обязательно повесят!

– Если он вернется! – с сомнением в голосе возразил Виньон.

– А меня ваши слова сильно удивляют, – вмешался Сигали, хмуря брови. – Если я не ошибаюсь, то в свое время вы ходили в гости к этому Байярделю! Вы даже захаживали с ним в наш трактир, и я посмею вспомнить еще, что там вы не один раз чокались с ним стаканами, с ним и с его негодяем-приятелем, Лефором.

– Ба! – ответил Босолей. – Вы все это знаете, потому что бывали там вместе с нами! Вы и наш общий друг, Виньон… Зачем вспоминать об этом? Тогда мы были молодыми и только что приехали на остров. Однако я вспоминаю, что уже тогда Байярдель был высокомерным хвастуном, а Лефор не мог произнести трех слов, чтобы не попытаться перерезать горло тому, кто, по его мнению, слишком громко разговаривал. От него и тогда можно было всего ожидать!

– Да, ведь именно он, – продолжил Виньон, – хотел убедить нас в том, что мадам дю Парке, которая тогда была не мадам дю Парке, а мадам де Сент-Андре, была дочерью того самого человека, который так загадочно исчез, хотя…

– Послушайте, – насмешливо вступил в разговор Бурле, – если вы думаете, что эта женщина и ее супруг-генерал не догадались чего-нибудь подлить в ром старому Сент-Андре, то вы все ошибаетесь! Это две такие бестии, которые ничего бы не постеснялись!

– Да, она была замужем за Сент-Андре, – ответил Босолей, – и мне об этом известно! Сент-Андре отыскал ее в одном грязном трактире в Дьеппе, где ее отец потихоньку торговал, обманывая матросов, а вечерами выходил на берег и подбирал остатки от кораблекрушений, а, может быть, что-то еще…

– Они прикончили папашу Сент-Андре, в этом нет никаких сомнений, – подтвердил Сигали. – И, дьявол меня возьми, однажды она заплатит за свое преступление, эта дрянь!

– Постойте, – вмешался Пленвилль, – если вы все будете говорить одновременно, то я никогда не закончу мой рассказ!

Наступило молчание, и колонист начал снова:

– Я не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что дал нам этот инцидент с «Быком»? Здесь всем известно, что капитан Байярдель является лучшим другом генеральши. Если у нас будут доказательства тому, что он предал и обманул доверие Высшего Совета и всего народа Мартиники, то тем самым мы нанесем мадам дю Парке такой удар, который ни один человек выдержать не сможет!

И он с видом победителя посмотрел на собравшихся. Он ожидал криков радости, однако это сообщение было воспринято с удивительной холодностью.

– Теперь, – начал он снова, – мне кажется, что вы все поняли…

– Ну… – ответил Босолей. – Я спрашиваю себя, как вы собираетесь таким образом победить эту старую трактирную шлюху? Вот именно, объясните мне это…

Пленвилль презрительно пожал плечами.

– После того, как она согласилась взять власть, именно она послала эту экспедицию на Мари-Галант. Черт возьми! Такой же, как наш, остров, но у него есть храбрые защитники, испытанные солдаты, которые не побоятся ни пиратов, ни дикарей! У нас есть оружие и порох. И мы за это недешево платим! И что же происходит? Наша экспедиция терпит полную неудачу! Почему?

Он делано усмехнулся:

– А все потому, – начал он медленно и с таинственным видом, – что мадам дю Парке согласилась со всеми условиями Высшего Совета с целью снискать для себя его расположение и тем самым получить должность своего супруга! А вот эта экспедиция ей была совершенно не нужна! Ей было тошно при мысли о ней! Тогда ей пришлось сделать так, чтобы она провалилась. Она устроила так, что во главе всего встал Байярдель, благосклонность которого к флибустьерам известна всем, Байярдель, который является закадычным другом этого бандита Лефора. Когда мы сообщим обо всем этом населению Мартиники, то десять тысяч колонистов потребуют арестовать мадам дю Парке! Наконец-то поняли?

Наступило гнетущее молчание. На этот раз все на самом деле все поняли. Победа была так близка и достигалась такими простыми средствами, что колонисты сидели, открыв рты.

Пленвилль с удовольствием потер руки. Он предвидел эту легкую победу, но до тех пор, пока сам не высказал вслух все обстоятельства, все еще не верил в нее окончательно.

Бреза, который с самого начала встречи не проронил ни слова, несколько раз кашлянул. Видимо для того, чтобы прочистить горло. После этого он тихо произнес:

– Мне хотелось бы услышать мнение самого майора по этому вопросу.

– Совершенно справедливо, – подтвердил Босолей.

– И правда, что об этом думает майор? – спросили одновременно Виньон и Сигали.

– Разве я вас не предупредил в начале, что мы с ним обо всем договорились! То, что я вам сейчас рассказал, мне известно от самого майора! И в своем рассказе я ничего не пропустил.

– Все отлично, – вновь начал Бреза, – но мне все равно хотелось бы уточнить вот что. Мы сразу обвинили во всем капитана Байярделя и сказали, что именно он и предал…

– В этом нет никаких сомнений, – завопил Босолей и стал опять размахивать своими огромными кулаками.

Бреза одним движением успокоил его и продолжил:

– На данный момент вернулся только «Бык». Мы можем считать потерянным «Святого Лорана», если, опять же, верить словам капитана Эстефа. Но если «Дева из порта удачи» не вернется? Если она также потеряна для нас, а сам капитан Байярдель погиб вместе с ней? Кого тогда вы будете обвинять? Сможете вы кого-нибудь убедить в том, что погибший в бою капитан был на самом деле предателем? К чему этому человеку было идти на измену в такой ситуации?

Пораженный логикой рассуждения, Босолей обратился с немым вопросом к Пленвиллю, а Сигали, Виньон и Белен выразительно посмотрели друг на друга. Замечание Брезы заставило их посмотреть на вещи с иной точки зрения.

– И правда, – проговорил Бурле. – Бреза прав. Но мы здесь занимаемся политикой. Цель оправдывает средства. Не стоит терять времени. Главное состоит в том, чтобы дискредитировать мадам дю Парке. Если нам это удастся, то тогда посмотрим… А я лично считаю, что при данных обстоятельствах нет ничего проще: нужно просто воспользоваться теми аргументами, которые нам привел Пленвилль. А позже, если даже Байярдель вернется, все уже будет забыто! За измену Байярделя посадят в тюрьму, а потом повесят – и все. Тогда власть будет принадлежать нам!

– Абсолютно верно! – воскликнул Пленвилль. – Одно из двух: или Байярдель возвращается и мы сажаем его в тюрьму и тут же судим – во всяком случае, долго возиться с ним никто не собирается; или он не возвращается, и у нас будет достаточно времени для того, чтобы сообщить всем об измене генеральши!

– Но, – вмешался Бреза, – если Байярдель на самом деле предатель! Если Байярдель специально так расставил корабли, чтобы самому было легче перейти на сторону флибустьеров?

– Какое сильное воображение! – усмехнулся Сигали.

– Дайте ему говорить, – прервал его Босолей.

– Да, – продолжал Бреза, – если Байярдель перешел к флибустьерам, что вы тогда будете делать?

– Мы поступим с ним так же, как и с остальными флибустьерами, – заявил Пленвилль. – Мы можем сжечь его изображение, чтобы сильнее поразить воображение людей. И если он когда-нибудь появится в этих краях…

Бурле изо всей силы ударил кулаком по столу:

– Глупейшая затея! – объявил он. – Байярделю нет никакого смысла переходить к флибустьерам! У него слишком много амбиций, и он слишком горд своим положением на острове!

– Не забывайте, – добавил Бреза, – вы только сейчас сказали, что Байярдель самый близкий друг этого опасного разбойника, капитана Лефора! Что удивительного в том, что Байярдель ушел вместе с ним?

– Мадам дю Парке держит его под своим особым покровительством. И теперь, когда она у власти, было бы совершенно глупо с его стороны бросить ее ради туманного будущего!

– Во всяком случае, – повторил Пленвилль, – если он покажет здесь хотя бы кончик своего носа, то за сговор с флибустьерами мы его немедленно повесим!

Бреза снова кашлянул. Он говорил редко, но если уж начинал, то удержать его было нелегко.

– А вдруг, – сказал он, – он все-таки покажет здесь кончик своего носа, но позади этого носа будет сотня пушек эскадры флибустьеров! Тогда что, господа?

– А мы ваших флибустьеров обстреляем из своих пушек, черт побери!

– Или вы все сбежите, – заметил Бреза с непонятным выражением на лице. – Я не думаю, что вы сможете выдержать вооруженную борьбу с корсарами. Я видел этих разбойников на Ямайке, а потом в Сан-Хуане на Пуэрто-Рико. Я наблюдал, как они захватывали богатые города на побережье Южной Америки! И вот, я говорю вам совершенно искренне, как только я из своих окон увижу их черный флаг, то немедленно побегу, куда глаза глядят, пусть даже после этого меня будут считать самым трусливым человеком на всем архипелаге! По мне, лучше быть живым трусом, чем мертвым храбрецом! Вы еще не знаете этих людей! Храни вас Бог от встречи с ними!

Само по себе то, что он обычно молчал, а тут так убежденно, со знанием дела заговорил, настолько поразило всех присутствующих, что установилось мертвое молчание, которое все же прервал Бурле:

– Ну, нам еще далеко до этого! Тише едешь, дальше будешь, не надо слишком торопиться. Давайте делать все по порядку: первая наша цель – убрать мадам дю Парке. У нас есть возможность добиться этого. Кто нам может в этом помешать?

Босолей повернулся к Демарецу, который до этого момента слушал, не произнеся ни слова, а только пил ром, но лицо его оставалось таким же невыразительным, как и в начале разговора, и предложил:

– Давайте спросим у нашего друга Демареца, что случилось за последнее время в Горном замке? Ведь генеральша тоже в курсе случая с «Быком»? Что она говорила по этому поводу, как восприняла случившееся?

Демарец, казалось, очнулся от глубокого сна.

– Вы все знаете, – начал он, – что в замке живет шевалье из Шотландии, из которого я бы с удовольствием сварил бы похлебку и накормил этих грязных негров. Какую роль он играет в замке, я не знаю. Точно не могу сказать… Он все крутится вокруг моей Жюли… Мы с ней собирались пожениться, но с тех пор, как в замке появился этот иностранец, Жюли думает только о нем. А он что делает в это время? Я видел, как ночью он переходит из одной комнаты в другую. Час он проводит с мадемуазель де Франсийон. Там он с ней разговаривает, а потом бежит к генеральше и там тоже разговаривает, обсуждает всякие дела…

– Очень интересно, – заметил Пленвилль. – Но, но вашему мнению, до какой степени интимности доходят его отношения с этими различными женщинами?

Демарец покачал своей крупной с низким лбом головой:

– Похоже, что этот шевалье там для постельных дел…

Общий смех завершил сказанное. Казалось, что это всеобщее веселье оскорбило слугу, и он настойчиво повторил:

– Так оно и есть! Я правильно сказал, что похоже, будто он в замке для постельных дел! Я не могу сказать, что за комедия разыгрывается там, но тот, у кого достаточно смелости не поспать ночь, увидит, что в Горном замке происходят очень странные вещи! По всему дому только и видно одного этого шотландца! Не успеет он выйти от моей Жюли, как тут же попадает к мадемуазель де Франсийон! Через час он уже у генеральши, и неизвестно, когда он оттуда выходит, а если и выходит, то для того, чтобы вернуться к мадемуазель Луизе! Его нельзя застать только в своей собственной комнате!