Текст книги "Большая интрига"

Автор книги: Робер Гайяр (Гайар)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Глава 7
Жюли

Мари нервно вышагивала по комнате, довольная тем, как она повела себя, своей твердой позицией и впечатлением, произведенным ею на обоих любовников, – если Рулз сказал правду, – которых в данный момент должна охватить паника.

Дверь медленно открылась. Она повернулась и узнала свою служанку.

– А, Жюли! – воскликнула она. – Подойди сюда, дитя мое, и помоги мне! Я совершенно задыхаюсь в этой мужской одежде!

Однако все это было только предлогом. Уже довольно давно Мари перестала прибегать к услугам Жюли, когда ей надо было раздеться. Она хвалила себя за то, что именно сегодня ей в голову пришла счастливая мысль надеть именно мужской костюм, который вначале был задуман для того, чтобы каким-то образом поднять ее авторитет в глазах окружающих, а теперь давал ей естественную возможность вдоволь поболтать со своей камеристкой.

– Мадам, вы просто восхитительны, – оценила та костюм хозяйки с улыбкой одобрения на лице. – Если мадам в таком виде поехала в форт и ее видел майор, то он должен быть в полном восторге, он должен быть просто ослеплен!

Мари пожала плечами.

– Ты считаешь, что майор обращает внимание на женщин?

– Не на всех женщин, а только на красивых, а особенно на мадам, да, да, могу поклясться! Да я сама заметила! Вы бы видели его глаза, когда он сюда приходит! Еще чуть-чуть, и он стал бы мяукать, как коты по ночам!

– Жюли! Опомнись, о ком ты так говоришь! Он – майор и мой помощник…

Служанка залилась веселым смехом. Она была всегда в таком настроении, казалось, что все беды обходят ее стороной, она хохотала буквально надо всем на свете, и ей не надо было выдумывать причину для нового смеха и шуток.

– О! – ответила она, – мадам хорошо знает, что я не хотела его обидеть, просто я догадалась, что у мадам такое же мнение о майоре, как и у меня!

– Жюли, я не разрешаю тебе фантазировать, будто ты можешь знать, о чем я думаю! Мне кажется, что ты слишком много себе позволяешь в этом доме с некоторого времени… И спрашивай себя, кто или что могло так вскружить тебе голову?

– Никто и ничто! – с такой же легкостью ответила она, закончив расстегивать камзол и осторожно снимая его с плеч хозяйки. – Просто мадам так редко обращается ко мне, что могла забыть мой характер!

Тут она замолчала, но всего лишь для того, чтобы снова залиться смехом. Генеральша сидела обнаженной по пояс, и служанка с нескрываемым восхищением смотрела на ее груди, твердые и в полном расцвете, которых совершенно не коснулось многократное материнство. Ее кожа была молочно-белой и гладкой, и вены только слегка просвечивали сквозь нее.

– Пусть мадам меня простит, – снова заговорила Жюли, – но я считаю, что мало найдется таких мужчин, которые смогли бы устоять против вас. Наоборот, многие бы заплатили огромные деньги, чтобы сейчас оказаться на моем месте!

– Болтушка! – в свою очередь рассмеялась Мари, которой понравилось восхищение Жюли. – Давай, поторапливайся!

Расстегнув пояс брюк, Жюли стала теперь гладить крепкие, великолепные формы бедра Мари и ее ноги, с которых она снимала чулки на подвязках.

– Когда-нибудь, – со смехом заявила она, – я предложу майору побыть на моем месте! Я одолжу ему мою одежду, и вы его не узнаете! Представьте себе, мадам, майора в моем платье!

Мари рассмеялась еще сильнее. Жюли развлекала ее, делала ее гораздо мягче, в ее присутствии Мари не так мучили заботы. Образ майора, переодетого горничной, вызвал у нее приступ неудержимой веселости. Когда генеральша несколько успокоилась и совершенно обнаженная сидела и ожидала, пока Жюли подаст ей рубашку, она сказала:

– Ты никогда не станешь достаточно серьезной, Жюли… Ведь тебе не так уж и мало лет, чтобы развлекаться, как ребенку? Понимаешь, тебе надо выйти замуж? Да, да, выйти замуж, – повторила она несколько раз, как бы придя в восторг от такой удачной мысли. – И я спрашиваю себя, как я раньше об этом не подумала? Жюли, я должна найти тебе жениха!

– Жениха? – удивилась Жюли. – Несчастный он будет человек! А мне так нравится, что я живу одна!

– А у тебя, случайно, нет кого-нибудь?

Жюли опустила голову и призналась:

– Более или менее, мадам.

– Но он тебе не так нравится, чтобы выходить за него замуж?

– Я бы за всех них вышла замуж, – объявила камеристка с комической важностью, – если бы они смогли жить вместе, как положено приличным людям. Но это невозможно… Демарец хотел жениться на мне, но он ревнив и ограничен. Он похож на большой и бестолковый колокол…

– Очень верно! – снова рассмеялась Мари. – Но ты должна выйти замуж за Демареца!

– А мне кажется, что я смогу найти себе что-нибудь получше!

– Как это понимать – получше? Какого-нибудь военного, лейтенанта или капитана?

Жюли пожала плечами, чтобы показать, что не совсем в этом уверена. Для нее каждый мужчина, взятый отдельно, был прежде всего именно мужчиной. Не важно было, какое у него звание, лишь бы он был хорош в постели. Но так как она ничего не отвечала, Мари снова спросила:

– Может быть, какой-то шевалье, и с ним тебе будет лучше? Ах ты, хитрюга, тебе нужен именно шевалье. Посмотри, вот возьмем хотя бы Мобрея! Уверена, что тебе он понравится!

– Муж – это не кот в мешке. Его сначала надо хорошенько узнать! – заявила Жюли.

Мари уже не смеялась. Она повернула разговор в том направлении, которое ей было желательно.

– Однако, – продолжала она твердо и уверенно, – мне говорили, что ты-то как раз и можешь вполне оценить мужские достоинства шевалье де Мобрея!

– На Мартинике столько злых языков… Вам об этом сказал, конечно, майор… Такая ложь…

– Гм, ложь? А ты в этом уверена? Я и сама кое-что заметила…

– Между мной и шевалье? Черт побери, мадам…

Внезапно Жюли отодвинулась, чтобы лучше видеть Мари, а потом воскликнула:

– Догадалась! Вам про это сказал Демарец! Он следил за мной, шпионил! Это все из-за ревности! Ах, мерзавец!

– Значит, ты сознаешься, Жюли?

Служанка заметила, как вдруг затрепетали ноздри ее хозяйки. Она мгновенно сообразила, что та позвала ее на помощь единственно для того, чтобы что-то узнать. Слава Богу, что она во время все заметила, а то едва не попалась в ловушку!

Мне не в чем сознаваться, – уверенно ответила она. Просто мне противны ревнивые люди. Сама я не из таких! Я никогда не ревную, потому что слишком люблю любовь, чтобы осуждать тех, кто любит, как хочет, и когда, и кого хочет! Каждая женщина, которая любит любовь, должна думать так же, как и я! Если они не могут сохранить верность одному мужчине, так почему сами должны его ревновать? К сожалению, я не могу сказать того же о наших компаньонах; они от роду ревнивы. Они бы хотели быть исключительными собственниками, а это для женщины абсолютно невыносимо и неприемлемо!

Мари поняла, что это был для нее урок, и закусила губу. Жюли оказалась не так проста. Нет, так легко она не признается.

Генеральша надела рубашку, и Жюли больше нечего было здесь делать. Тем не менее она задержала ее, сказав:

– Раз мы заговорили о шевалье де Мобрее и о ревнивых мужчинах и женщинах, считаешь ли ты, что этот недостаток есть и у него? Как тебе кажется?

– О, я так мало его знаю…

Мари тихо подошла к своей камеристке и доверительно, тихим голосом, как какой-нибудь сообщнице, сказала:

– А ты не знаешь, что мне рассказали? Похоже, что он разбил все сердца в Сен-Пьере!

– Он там вообще не бывает!

– Это не важно! Просто так говорят! Удивительно, что ты, которая все знает, не догадываешься об этом!

– Мадам, я вообще ничего не знаю. Шевалье делает то, что ему нравится. А я не такая, как Демарец, я не играю в шпионов!

– О! – воскликнула Мари. – А я-то считала тебя более искренней, деточка! По-моему, я приучила тебя говорить правду и сама служила этому примером. Никто лучше тебя не знает мою прошлую жизнь; я бы даже сказала, что ты – единственный человек из всего моего окружения, который все про меня знает. А мне ты не доверяешь… Раз ты не хочешь говорить, значит, ты тоже кое в чем виновата…

Жюли смотрела на свою хозяйку и не произносила ни одного слова. Ей надоел этот разговор. Она давно догадалась, что Мари ревнует и страдает. Если бы это было не так, а Мари просто хотела бы узнать ее настоящее мнение о шевалье, Жюли, не задумываясь, ей бы все рассказала, однако она поняла, что при малейшем неосторожном слове, сказанном ею, при малейшем намеке генеральша открыто проявит всю свою боль!

Мари отошла на несколько шагов, а затем вернулась и с невинным видом спросила:

– Мне еще говорили, что шевалье и Луиза… Ну, ты меня понимаешь? Если так и есть на самом деле, то надо их поженить! Луиза такая наивная, такая чистая, что вполне могла бы соблазниться броской внешностью этого шотландца! В ее возрасте так часто путают восхищение с любовью! Ведь Реджинальд очень хороший художник, а эта маленькая дурочка обожает живопись…

– Мадам, я ничего такого не замечала, – уверила ее Жюли.

Мари с досадой махнула рукой. Однако тут же спохватилась и сказала:

– Послушай, Жюли, я не прошу тебя шпионить. Но если ты заметишь, что шевалье и Луиза состоят в определенных отношениях, то сразу же скажи об этом мне. Этому есть множество причин, первая из которых то, что теперь мне нельзя допустить скандала в моем доме. Я отвечаю за целый остров и должна показать, что могу поддерживать порядок! Малейшее подозрение нанесет большой урон моему авторитету… Вот так, Жюли, а теперь можешь идти.

– Спасибо, мадам… Мадам может мне доверять… Я сообщу ей обо всем, о чем смогу узнать.

Служанка уже подошла к двери, но еще не успела пройти в коридор, как Мари воскликнула:

– Ах, кстати, Жюли! Скажи Демарецу, чтобы зашел ко мне! Мне надо с ним поговорить!

Жюли отправилась искать Демареца и безо всякого труда нашла его за загородкой, в которой содержались рабы. В Горном замке он выполнял всевозможные работы и порой любил укрыться где-нибудь в уединенном месте, куда редко кто заходил. Там он и ждал, пока его найдут. Жюли обнаружила его в тени высокого дерева, пьющего сок из спелого плода манго.

– Демарец! – позвала она. – Мадам хочет тебя видеть! Иди скорее!

Слуга ничего не ответил, но встал, продолжая очищать кожицу манго, съел его, а затем медленно направился к Жюли.

Та ждала его в нескольких шагах, уперев руки в бедра.

– Не спеши! – с насмешкой добавила она. – У мадам достаточно времени. В следующий раз она сама за тобой придет!

– Если генеральша недовольна, – ответил Демарец, – пусть найдет другого слугу! Скоро она не будет так важничать!

– Что ты там такое говоришь?

– Я говорю то, что знаю…

– Парень, – ответила она и дала ему кулаком под ребра, когда он подошел совсем близко. – Попридержи свой язык! Это может тебе дорого обойтись!

Демарец усмехнулся:

– А кто, интересно, и что может со мной сделать? Конечно, твой бездельник шевалье? Тогда я тебе скажу, что он тоже свое получит, и пусть у меня лопнут глаза! Черт побери, уж тогда-то я порадуюсь!

– Слушай, Демарец! – сказала Жюли. – Именно о шевалье мадам и хочет с тобой поговорить. И я надеюсь, что ты не такой болван, каким кажешься! И слушай, что я тебе скажу: генеральша подозревает, что между шевалье и мадемуазель де Франсийон что-то есть… Я знаю, что ты тут бродишь по ночам. Ты должен сказать, что ничего не знаешь и ничего не видел!

– Я скажу то, что захочу!

– Нет, ты скажешь, что ничего не знаешь!

– Я скажу, что видел, как шевалье проводил целые ночи с этой Франсийон, если, конечно, он тогда не был в твоей постели!

– Смотри, Демарец! – сказала Жюли с угрозой в голосе. – Смотри у меня!

– Но ведь это – правда, – настаивал Демарец. – С приездом в этот дом шевалье сюда пришло несчастье!

– Если ты так скажешь, Демарец, то тогда нечего приходить и стучать в мою дверь! Ты понял?

– Я стучу в твою дверь для того, чтобы увидеть, что там мне оставили другие! Хватит с меня!

– Что? Так ты жалуешься? И этого слишком много для такой деревенщины, как ты! Ты хоть видел себя в зеркале? С такой рожей, как у тебя, как раз и идти за шевалье, в котором чувствуется порода, воспитание и благородство! Черт возьми, Демарец, ты должен считать, что тебе страшно повезло!

Демарец бросил на нее недобрый взгляд из-под складок век и сделал вид, что направляется к дому. Резким движением Жюли схватила его за рукав рубашки:

– Я тебя предупредила, – сказала она. – Если ты проболтаешься, считай, что между тобой и мной все кончено!

Он пожал плечами и пошел дальше. Жюли проводила его взглядом и долго смотрела, как он удаляется, втянув голову в плечи, тяжелой походкой, слегка согнувшись, как упрямый и тупой бык.

Она подумала, что все кончено, потому что этот глупый слуга откроет Мари все их секреты, которые ему, без сомнения, известны. Такое непременно заслуживало серьезного наказания. Она свирепо сжала кулаки, но вынуждена была признаться себе, что ничего не сможет сделать.

Немного успокоившись, она пошла Следом за Демарецем и стала обдумывать, как отплатит ему за его злобу и безнадежную глупость.

Когда она подошла к воротам замка, то увидела Мобрея. Он держал в руке свою трубку и казался погруженным в глубокую задумчивость. Он не обратил никакого внимания на служанку, но той это было совершенно безразлично. Она подошла к Реджинальду и, не боясь показаться назойливой, обратилась к нему:

– Шевалье… Не зайдете ли на минутку в мою комнату?

Он очнулся от своих грез и удивленно посмотрел на нее.

– В вашу комнату? – сказал он, улыбнувшись. – О, Жюли! Друг мой! Похоже, что этот климат возбуждает ваши чувства!

– Речь пойдет не о том, о чем вы думаете, – ответила она вполголоса. – Я должна сообщить вам что-то очень важное…

В данный момент он совершенно не собирался кого-то выслушивать, поэтому ответил:

– Да? Неужели? А в чем дело?

– В вас. Дело в Демареце, в мадемуазель де Франсийон и в генеральше… Вам этого достаточно?

Реджинальд вздрогнул. Он оглянулся, как будто боялся, что за ними кто-то подглядывает, и ответил:

– Идите к себе, Жюли, я вас сразу же догоню!

Мари смотрела на стоящего перед ней со шляпой в руках Демареца.

– Вы посылали за мной, мадам?

– Да, – ответила она твердым и повелительным тоном. – Я хочу знать, почему вы единственный во всем доме не спите по ночам? Говорят, что вы подсматриваете и все вынюхиваете, короче, что вы слишком любопытны и интересуетесь тем, что вас абсолютно не касается! Мне это не нравится. Почему вы так себя ведете?

– О, госпожа генеральша, все это потому, что я не могу по ночам спать! Я ложусь, но уснуть никак не могу! Тогда я встаю, хожу туда-сюда, стараюсь устать, но ничего не могу поделать.

– Вы надеетесь устать, подслушивая под дверьми?

– Я не подслушиваю, мадам…

– Не лгите! Я вас видела! Я сама вас заставала! – выдумывала Она на ходу.

Демарец в отчаянии опустил голову.

Так вот, слушайте! – продолжала она. – Вы, безусловно, знаете, как поступают с чрезмерно любопытными слугами? Мне неизвестно, работаете ли вы на кого-нибудь, но зато совершенно точно, что я не желаю, чтобы за мною подсматривали, кто бы то ни был! Вам придется оставить этот дом!

– Мадам! Клянусь…

– Не клянитесь! Вы уйдете отсюда, Демарец, я вас увольняю!

Она увидела, как этот человек начал весь дрожать с немыслимо глупым видом. Было ясно, что такое не входило в его планы. Будучи выгнанным из замка, он лишался возможности получать те сведения, которые были так нужны майору и, если он не будет теперь рядом с генеральшей, станет ли Мерри Рулз впредь обращать на него внимание?

– Берегитесь! – предупредила его Мари. – Я прогоню вас не только из этого дома, но вообще с острова, вы поняли? Вы должны уехать на первом же судне! Уезжайте на Сен-Кристоф и оставайтесь там, если власти согласятся терпеть вас, а хотите – возвращайтесь во Францию!

У Демареца был такой несчастный вид и на лице его было написано такое раскаяние, что генеральша подумала, как бы он не бросился к ней в ноги и не стал умолять оставить его. Она строго, даже жестко, посмотрела на него. Однако его вид говорил ей, что сейчас не было никакого смысла предлагать ему ту сделку, о которой она думала. Поэтому она подождала новой попытки со стороны слуги разжалобить ее, и, действительно, Демарец с трудом проговорил:

– Мадам, не прогоняйте меня, умоляю вас! Вы же мною довольны, я никогда не отказывался ни от какой работы! Уверяю вас, что больше никогда не выйду ночью из своей комнаты… Если у меня и был вид, будто я за кем-то наблюдаю, то, поверьте, это вовсе не за вами, а за Жюли… Мадам, я люблю Жюли, и она была моей невестой до появления здесь шевалье де Мобрея! А с тех пор, как здесь обосновался этот шевалье де Мобрей, она больше не хочет меня знать! Я уже ничего для нее не значу…

– Послушайте, Демарец, – несколько мягче проговорила Мари. – Единственная возможность для того, чтобы я вас как-то простила, так это – признать свою вину. Признайтесь, что вы следили за шевалье, мадемуазель де Франсийон и за мной тоже?

– Собственно, я ни за кем не следил, – ответил он. – Если мне и удалось что-то узнать, то это лишь чистая случайность!

Мари направилась к нему с таким видом, что если бы у нее в руках была бы плеть, то она непременно ударила бы Демареца.

– Демарец! – громко сказала она. – Вы мне сейчас же расскажете все, что вам известно! Слышите? Если нет, то вы уедете отсюда на первом же судне в наручниках, как преступник!

В его тупом мозгу что-то блеснуло. Слуга внезапно увидел некую связь между тем, что говорила ему Жюли, и тем, чего требовала от него генеральша. По сути дела, ее угроз не стоило слишком бояться: она явно делалась более мягкой, когда речь заходила об отношениях шевалье де Мобрея и мадемуазель де Франсийон. Это понял бы каждый.

И слуга сказал себе: «Неужели она желает знать только это одно? Зачем было тогда устраивать такой шум? Почему бы просто не спросить у меня, что я знаю обо всем этом? Я бы с удовольствием удовлетворил ее любопытство, и даже больше того! В конце концов я хочу только погибели этого проклятого шотландца, который отнял у меня ту, которую я так любил!»

– Мадам, – заговорил он самым униженным тоном, на который был способен, стараясь, чтобы в его голосе чувствовалось раскаяние. – Спрашивайте меня. Я отвечу на все ваши вопросы!

Мари посмотрела на него. Она отвернулась и подошла к окну, которое выходило во двор. Там она увидела Реджинальда, который что-то обсуждал с Квинквой. Негр протягивал ему длинный бич, которым пользовались надсмотрщики. Она не стала задерживать свое внимание на этом и неожиданно прямо спросила:

– Вам случалось видеть ночью шевалье де Мобрея в комнате мадемуазель де Франсийон?

– Да, мадам.

– Вы слышали, о чем они говорили?

– Нет, мадам. Меня это не интересовало.

– Но все же, – побледнев и нервно сжимая пальцы, она повернулась к нему, – все же, что они делали? Они разговаривали? Говорили же они что-то! Черт бы вас побрал, если вы стояли там, прижав ухо к замочной скважине, должны же вы были хотя бы что-то услышать? Хотя бы одно слово? Ну, говорите же!

– Мне казалось, что они целовались, мадам. По правде говоря, шевалье переходил из одной комнаты в другую… Было видно, что он, как и я, не мог спокойно спать… В поисках сна он переходил от мадемуазель де Франсийон к Жюли, а от Жюли…

– Куда?

– Иногда, мадам, я видел, как он входил к вам, если не мог заснуть у мадемуазель де Франсийон…

– Дурак! Дурак и болван! Я бы отстегала тебя плеткой, если бы ты не был таким идиотом!

Под градом оскорблений Демарец отступил на шаг назад.

– Убирайся, – крикнула Мари, – убирайся отсюда! Для таких, как ты, годится только плеть! Да, только плеть!

Теперь, когда она узнала все, что ей было нужно, она была готова броситься на него, вцепиться и исцарапать до крови: пусть ему будет так же больно, как и ей! Затем она снова повторила:

– Убирайся! – Сказано это было таким тоном, что Демарец, склонив голову, послушно направился к выходу.

Как только она услышала, что дверь за ним закрылась, то бросилась на постель и разрыдалась.

Ее нервы были на пределе. Теперь у нее были доказательства неверности Реджинальда и его предательства. С этого времени она уже никак не имела права доверять советам шевалье. И можно ли было верить ему вообще?

Прогонять надо именно Реджинальда, – думала она, – как раз его-то и надо изгнать с острова! Он всех здесь развратил: Луизу, Жюли, этого глупого слугу и ее саму, которая всегда была уверена, что вполне может на него положиться!

Из этого состояния ее вывели звуки громких и пронзительных криков. Она сначала прислушалась, затем, когда послышались вопли и стоны, подумала, что это, должно быть, какой-то негр, которому устраивали порку. Голоса и на самом деле были мужские. Крики человека, который испытывает физическую боль, все похожи, независимо от цвета кожи избиваемого.

Когда Демарец закрыл за собой дверь в комнату Мари и стал спускаться с лестницы, он с удивлением увидел шевалье де Мобрея, стоящего в большой гостиной. В настоящий момент он ненавидел его сильнее, чем обычно, но на этот раз слуга был почти уверен, что смог одержать победу над своим врагом.

Он почти сразу совершенно забыл о своих недавних переживаниях и внимательно посмотрел на свою жертву. Пока она выглядела довольно прилично, но, наверняка, не надолго, пока Мари не займется его судьбой. С каким удовольствием он расскажет об этом майору!

Наконец, он добрался до последней ступеньки и из чувства самосохранения хотел было свернуть под лестницу и выйти во двор. Однако в это время шевалье, который, казалось, его не заметил, а поигрывал внушительного размера плетью, отделанной в верхней части полосками зеленой кожи, повернулся в его сторону и позвал:

– Эй! Демарец! Послушай! А ну-ка, дружище, подойди сюда!

Слуга остановился. Он не осмеливался смотреть прямо в лицо своему врагу, но решил подождать, пока тот объяснит причину своего желания видеть его.

Реджинальд стал медленно приближаться к нему.

– Слушай, парень, – улыбаясь проговорил он медоточивым голосом. – Я оставил там на дороге свою лошадь. Не пойму: то ли она сломала себе ногу или чем-то поранилась, но я не смог заставить ее сделать ни шагу. Там она и осталась в траве на обочине. Но я думаю, что это из-за дурного характера. Идем со мной! Здесь у меня есть кое-что в качестве медицинского средства…

– Господин шевалье, я следую за вами, – ответил слуга.

Оба быстро вышли, подошли к изгороди и уже через несколько минут оказались на повороте дороги.

Демарец стал глазами искать раненую лошадь, о которой говорил шевалье. Но долго предаваться этому занятию ему не пришлось. Внезапно он ощутил на лице боль страшной силы. Он поднес к глазам руки и увидел на них кровь. Тут он понял, что получил удар бичом, который служил на плантации для усмирения беспорядков среди рабов. От боли и злости он громко закричал. Но сделать ничего не мог. Опытная рука наносила один за другим удары по лицу, рукам, телу. При каждом ударе он испускал крики и вопли, но шевалье не останавливался. Шевалье забавлялся, глядя, как несчастный корчился и стонал. И чем выше и чаще подпрыгивал Демарец, чем сильнее вздрагивал и стонал, тем веселее смеялся Мобрей.

Реджинальд остановился только тогда, когда Демарец, потеряв последние силы, упал на землю и запросил пощады.

– Вот так у нас, – объяснил шевалье, – поступают со шпионами. После этого они становятся, как шёлковые. Но если такое еще раз повторится, то я отрежу тебе оба уха и вдобавок свяжу, а к заднице привешу хороший заряд пороха с горящим фитилем… А теперь отправляйся к Жюли, которая тоже хочет тебе что-то сказать, и пусть она смажет раны, чтобы они не загноились…