Текст книги "Следы на битом стекле (СИ)"
Автор книги: Рина Нарская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
В конце концов, это он меня сюда притащил, а не я его.
Твёрдо решив про себя, что пора сматывать удочки, я уже подбираю в голове наиболее подходящую случаю вежливую фразу, как вдруг происходит то, к чему меня жизнь совершенно не готовила...
Глава 12
*Она*
Он молча поднимается с табуретки. Молча протягивает мне руку. И, не дождавшись, как обычно, ничего, кроме бестолкового хлопанья глазами, рывком вытягивает меня на центр кухни.
И мы начинаем танцевать.
Под «Битлз».
На двух квадратах немытого потёртого линолеума.
В бледно-сером свете хмурого дня…
Скрипя песком под подошвами кедов…
И я понимаю, что происходит какая-то бредятина, причём полная, но почему-то ничего не могу с этим сделать, покорно топчась на месте и не в силах отвести от него взгляда.
Он прекрасен. Идеален. У него такие правильные черты лица. Такие красивые полные губы… Во чёрт…
Ужас ледяной змейкой проносится по позвоночнику и, как будто очнувшись от гипноза, я упираюсь в его плечи, чтобы прервать наш поцелуй.
Поцелуй!!!
Во чёрт, чёрт! Что я наделала! Милка мне этого никогда в жизни не простит.
– Извини, мне п-пора!
Заикаясь, вырываюсь из объятий, кружусь в поисках своего рюкзака и вещей, потом, спотыкаясь, бегу в ванную, ищу ванную, забегаю внутрь, до скрежета ногтей вцепляюсь в борта ржавого умывальника и наконец выдыхаю.
Выдыхаю и делаю новый судорожный вдох.
Наконец я готова поднять глаза в зеркало.
Ну всё. Теперь я предательница. Тварь. Не подруга.
Во чёрт, я тварь!
Сползаю вниз на ледяной кафель, размазываю по щекам сопли, пытаюсь успокоиться и дышать… дышать…
Проходит, наверное, целая вечность, прежде чем я выползаю из ванной. Но, к счастью, Валентина это, кажется, волнует не больше, чем липкая лента с засохшими мухами на его люстре. Теперь он ничего мне не предлагает и не спрашивает. Стараясь тоже не смотреть в его сторону, я сухо и скомкано прощаюсь, хватаю свой рюкзак с протухшими, наверное, где-то внутри гетрами, накидываю лямку на плечо и ухожу.
**
Лишь преодолев бесчисленную вереницу ступеней, я прихожу в себя настолько, что начинаю мало-мальски соображать.
Мне ведь ещё как-то нужно найти выход из этого бермудского треугольника, а с моим топографическим кретинизмом это задачка со звёздочкой.
Вылетаю на воздух, облокачиваюсь на железный парапет, отгораживающий крыльцо от идущего на спуск парковочного съезда, и, с тоской глядя в даль, пытаюсь вспомнить, какими козьими тропками я вообще сюда попала.
И тут слышу, как в недрах моего рюкзака заливается трелью сотовый. Достаю и прикладываю к уху холодную трубку.
– Ты где?
– Привет, мам. Я-аа… – озираюсь по сторонам. – Я иду со школы.
– Когда будешь?
– Гм… минут через пятнадцать-двадцать… пять…
Им хватит. Я знаю, мама звонит не потому, что сильно за меня волнуется, а потому что у неё обеденный перерыв, а дядя Витя сегодня дома.
Дядя Витя, мамин мужчина, работает там же, где и мама, на мясоперерабатывающем заводе. Только у мамы график пятидневка, так как она у меня кадровичка, а у него, как и у других электриков, сутки через три.
Он устроился на завод примерно полгода назад, и почти сразу у них с мамой закрутился роман, который они до последнего скрывали. А дело всё в том, что моя мама значительно старше дяди Вити, и она очень долго этого стеснялась. Я сама узнала об их отношениях несколько месяцев назад, когда меня поставили перед фактом, что мы переезжаем в Н-ск.
К сожалению, я не могу за них порадоваться, и это не потому что я такая махровая эгоистка. И даже не из-за папы. Просто мне ужасно не нравится этот мой потенциальный отчим.
Вот не знаю... Он мне неприятен. С самого начала не понравился. Хотя он, кажется, старается для мамы… Дарит подарки ей всякие, цветы… Но как-то это всё не по-настоящему…
Цветы уже подвядшие, игрушки как из автоматов… да и зачем они, в принципе…
В общем, я не могу конкретно объяснить, чем мне не угодил этот дядя Витя. Всё вроде нормально в нём, но интуитивно я не перестаю ожидать от него подвоха.
Как и сама мама, видимо, раз уж теперь ежедневно убегает с работы в обед...
Смотрю на своё отражение в потухшем разбитом экране, пока боковым зрением не обнаруживаю, что я не одна. В метре от меня точно в такой же позе стоит и курит какой-то рослый парень в светло-сером худи и шортах, предупредительно выпуская дым в сторону.
– Привет, – здоровается он, и я тут же узнаю этот тёплый прокуренный голос.
– Привет, – отвечаю нерешительно, отчаянно пытаясь вспомнить имя своего безымянного одноклассника.
Того самого, который везде и всюду рядом с Клоуном, и чью ссору с той самой Наташей я наблюдала уже больше часа назад.
Интересно, давно он здесь?
– Я Артём. Но можешь, как все, называть меня Севой.
Скромная улыбка озаряет его приятное лицо, делая его ещё более приятным и открытым. Это сразу вызывает доверие, и я немного расслабляюсь.
– А я Женя.
– Ну да, я помню.
К моему удивлению, он, слегка хромая и шаркая тапками на босу ногу, спускается с крыльца и относит огрызок сигареты в стоящую поодаль урну, затем возвращается и, продолжая жутко мило улыбаться, возобновляет наш разговор:
– Ты чего, здесь живёшь? А мы думали, ты из Архангельского.
Мы?.. Кого это он имеет в виду?
– Нет, я живу в Н-ске, только на другом конце города, в районе станции. А здесь… – я вдруг понимаю, что мне не хочется говорить ему о Валентине. В принципе, не хочется вспоминать о нём. – Просто немного заблудилась.
Пожимаю плечами и сама улыбаюсь так широко, как могу сейчас.
Иногда лучше выглядеть дурочкой, чем дурой.
– Может, тебя проводить?
– Давай.
– Не вопрос. Только погоди, ща обуюсь…
Честно говоря, я даже рада, что Артём вызвался меня провожать. Тем более, что я действительно боюсь заплутать в незнакомом районе. К тому же, как я успела заметить, он довольно чуткий и доброжелательный собеседник, а мне сейчас просто жизненно необходимо отвлечься от дурных мыслей.
Глава 13
*Она*
– Как тебе наша школа? – спрашивает Артём, когда мы с ним, уже переодетым в спортивные брюки и кроссы, отправляемся по обещанному «короткому» пути до станции.
– Школа как школа, – пожимаю плечами я и, чтобы не показаться занудой, тут же переключаю его внимание: – Я, кстати, часто здесь бывала, я имею в виду в городе, но в вашем районе, кажется, ни разу… Он же «Южным» зовётся, правильно? – Артём кивает. – А ты давно здесь живёшь?
– Вообще-то с детства. Мы тоже со станции переехали. С «Китайской стены», знаешь? – он кидает на меня озорной, лучистый, как бы проверяющий, взгляд.
– Правда?! А я как раз теперь там обитаю! Видишь, сколько у нас уже общего!
Во чёрт, что я мелю...
– Ну да… – к счастью, не замечая моей глупости, Артём продолжает чудесно улыбаться. – Земля круглая, город маленький. А почему именно в нашу школу, почему не поближе, в шестую, например?
Я снова пожимаю плечами:
– Не знаю, мне мама сказала, в шестую нас не взяли, а здесь, к тому же, лучшая в городе.
Мы петляем вдоль абсолютно не отличимых друг от друга стеновых панелей, балконов, деревьев, и, признаться честно, второй раз той же тропой я бы точно не пошла.
Тщетно пытаюсь запомнить хоть какие-то ориентиры: вон там вешала – но без того совдеповского ковра я их не узнаю; вон облезлые скрипучие качели с ревущей девочкой…
А между тем, наша непринуждённая беседа с одноклассником перетекает в несколько другое русло.
– А ты ничего вроде такая, – выдаёт он, чиркнув по мне очередным взглядом, теперь, скорее, оценивающим.
И увлекает за собой вниз по заросшему мокрой травой и бурьяном склону.
И тут мне в голову ударяет ужасная, парализовавшая меня на миг мысль. Но, к счастью, додумать я её не успеваю, ведь Артём как раз вовремя исправляется:
– …Общительная. Мы уж думали, ты вообще нас за людей не считаешь.
– Чего-чего?! Погоди-ка… – подцепив под локоть, я разворачиваю его к себе. – С чего вы это взяли? И вообще, кто это – вы? Кого ты имеешь в виду всё время?
От моей внезапной вспышки одноклассник явно теряется. Да так сильно, что сразу же заливается румянцем.
– Ну… Просто ты ж Алекса отбрила…
– И что?!
Моему возмущению нет предела. «Этот Алекс что – пуп Земли?» – думаю я, но вслух произношу немного другое:
– Вы сразу сделали вывод, что я какая-то зазнайка? А вариант, что он просто не в моём вкусе даже не рассматривается?
Теперь я первой шагаю дальше, высоко поднимая уже промокшие насквозь кеды.
– Что, правда? – удивляется Артём.
– Что правда? Что он не в моём вкусе?.. – от наивности вопроса я сдуваюсь и отвечаю уже со смехом: – Если честно, я его не рассмотрела даже… – и, подумав, добавляю: – Но выскочек я по жизни не люблю.
– Так он… ну, не то чтобы выскочка, – бормочет Артём где-то сзади. – Просто сам по себе такой… весёлый…
Снова резко затормозив, я преграждаю ему дорогу:
– А ты, наверное, хороший друг, – и открыто заглядываю в очень «тёплые» и лучезарные зелёные глаза под каймой пушистых коротких ресниц, какие, если верить одному глянцевому изданию, бывают исключительно у однолюбов.
На что Артём моментом их опускает и ещё сильнее смущается. Это выглядит просто до того умилительно, что за оставшуюся дорогу в пойме реки я ещё трижды вгоняю одноклассника в краску.
**
Как ни странно, дома меня ждёт обед. Или, судя по времени, ранний ужин. Мама подозрительно воодушевлена и, гремя посудой, порхает по кухне, как бабочка, а дядя Витя, совершенно меня не стесняясь, исподтишка шлёпает её по попе.
– Вить, ну прекрати, Женька же увидит, – сквозь смех осекает его мама, думая, что я всё ещё в комнате.
И мне, чтобы её не смущать, приходится задержаться за холодильником.
Дядя Витя бросает на меня хитрый взгляд и зачем-то подмигивает.
А потом мы садимся за стол, и, хотя при нём мне есть не очень привычно и даже неприятно, я, чтобы не обидеть маму, усердно пережёвываю каждый кусочек тефтельки.
– Ну, как тебе школа? – начинает мама. – Уже нашла себе новых друзей?
Каких ещё новых друзей? Что вообще происходит с моей мамой? Раньше она только постоянно кричала, теперь кричит и пилит меня редко, зато ведёт себя так, как будто я вообще не её дочь.
– Нет, – отвечаю без эмоций и равнодушно смотрю на неё в ожидании очередного абсурдного вопроса.
– Ну ничего, ещё не вечер, – смеётся она.
Жесть. Моя мама превратилась в куклу. Или в робота, запрограммированного на беседы по алгоритму. Неужели, когда я по-настоящему влюблюсь, я стану такой же, как она?
По-настоящему… А что же тогда значат мои чувства к Валентину?..
Я вспоминаю наш поцелуй, пытаюсь воскресить в себе те самые ощущения, и прихожу к выводу, что это было… никак. Просто никак. Не скажу, что мне было прям до рвотных позывов неприятно, но красивые губы оказались «не вкусными», если так можно выразиться, напряжёнными и жёсткими, и я прервала это действо не только из-за Милки.
И всё равно я теперь тварь. Даже если не влюблена в Валентина, что самое обидное. Тогда у меня тем более нет оправданий.
Все эти мысли вертятся в моей голове вперемешку с мыслями о маме и дяде Вите. Вот по ним, вернее по ней, сразу видно, что она сошла с ума. Её даже не раздражает его противное чавканье, а отрыжка вызывает смех умиления, как будто он не мужик, а маленький трогательный ёжик. Сю-сю-сю, какой милый… бээээ…. Если так выглядят настоящие чувства – то я точно умру старой девой.
Нет, правда, по-моему, лучше любить идеальный образ, картинку, которую придумаешь и «выносишь» сама, чем таять от нежности при виде чьей-то отрыжки.
– А у нас для тебя новость! – внезапно заявляет мама, когда я уже собираюсь поблагодарить её за трапезу и с миром уйти.
– Какая? – смотрю, как они переглядываются с дядей Витей, и внутри неприятно горчит, как будто я съела что-то тухлое.
– Мы решили продать наш дом в Феодосии, и купить жилплощадь поближе к Москве, чтобы ты могла учиться в университете!
Что?! Остолбенев, смотрю на то, как мама рада, и просто не верю «своему счастью»!
Дом в Феодосии? «Наш» дом?! Это папин дом! Купил его папа! Ремонтировал его папа! А мама собирается продать его, чтобы на эти деньги жить с посторонним мужиком?!
В первые секунды от потрясения я не могу вымолвить ни слова, а мама всё накидывает, тараторя почти без пауз:
– Здорово, правда? ты рада? Дом нам всё равно ни к чему, ну кто там будет что делать, зато мы купим хорошую квартиру, может даже двушку, мы уже присмотрели варианты, я тебе покажу, и нам не надо будет снимать жильё, когда ты будешь учиться, или тебе жить в этих задрипанных общагах… Боооже! Я там жила, поверь мне, это такое убожество!..
– Погоди-ка, стой, мама! – выхожу из анабиоза я. – Ты же не спросила меня! Я вообще-то против!
У мамы от неожиданности отпадает челюсть, и, воспользовавшись паузой, я решаюсь вывалить весь арсенал своих аргументов за раз:
– Ты же знаешь, что папа покупал этот дом для меня! Он говорил тебе, я знаю! Просто не успел оформить бумаги. Ты не можешь продать его, мам! Ты не имеешь на это морального права!
– Вот эээто воспитание, – насмешливо тянет «посторонний мужик». – Ну что, я был прав? В банк идти не придётся?
Он смотрит на маму, и она, похоже, тоже отходит от шока:
– Ну это же всё для тебя, Женя! Чтобы ты смогла учиться в Москве…
– Я буду ездить отсюда, мам!
Мы стоим друг напротив друга по разные стороны стола, а дядя Витя, всё ещё ковыряя добавку вилкой, вальяжно развалился на софе и наблюдает нашу ссору, как какую-то комедию в драмтеатре.
– Нет, ты не будешь ездить отсюда, – начинает заводиться мама. – Потому что это далеко и неудобно. И потому что жить в однушке втроём...
– Тогда я уеду обратно в Архангельский!
– Никуда ты не уедешь! И вообще, перестань разговаривать со мной в таком ультимативном тоне! Как я скажу, так и будет. Мы продадим этот чёртов дом, он нам всё равно не нужен. Витя, между прочим, жертвует своими накоплениями ради нас! Ради тебя, чтобы у тебя было будущее, неужели ты этого не понимаешь!
– Чем он жертвует, мам? Какими накоплениями? Ты их видела? Сама, своими глазами?! Да он оформит новую квартиру на себя и выгонит нас оттуда под зад коленкой! Это ты ничего не понимаешь, мам!
– Ну это уже слишком! – вмешивается тот, о ком речь. И, поднявшись, грубо хватает меня за руку. – Давай, пшла отсюда! Будет она ещё на мать орать…
И меня выставляют за дверь. Вернее, в единственную в этой квартире комнату, которую действительно непонятно почему предоставили мне в качестве безлимитной ночлежки. Мама с Витей спят на кухне. Точнее не так – они ночью спят на кухне, а когда меня нет, то «типа мой» диван в их полном распоряжении...
Всё это противно.
У меня нет ничего своего.
Ни своего угла, ни своего дивана, ни даже мамы… И вообще, я, похоже, совершенно никому не нужна. Я бы с удовольствием умерла или уехала обратно в Архангельский, но…
Погодите-ка… А почему это «но»?
Мама говорила, что надо будет сдать ту квартиру, но претенденты на жизнь в совхозном посёлке, отставшем лет на двадцать-тридцать от «цивилизованного» мира, до сих пор не нашлись и вряд ли в ближайшее тысячелетие сыщутся.
А это значит, что я могу жить там. Одна. И у меня опять будет Милка…
Милка… Во чёрт…
Глава 14
*Она*
Я решила затаиться до выходных и как следует всё обдумать. Да, теоретически я могла бы поехать жить на нашу старую квартиру, но есть несколько проблем: во-первых, на что я буду там жить – пока непонятно; во-вторых, как и на чём я буду ездить в школу – это тоже надо будет обмозговать; ну, и ещё мне предстоит выработать стратегию своего поведения с Милкой.
Говорить ей о Валентине? Нет, конечно нет! Я не могу признаться в том, что между нами произошло, потому что так я точно потеряю нашу дружбу. Но в то же время – как ей дать понять, что это совсем не тот парень, по которому стоит так убиваться?.. Судя по тому, как он повёл себя со мной, чувства Милки, мягко говоря, не взаимны. Я не удивлюсь, если у Валентина таких дурочек, как Милка, а тем более, как я… которые по первому зову оказываются у него квартире… ну, может и не вереницы, но, уж точно, я не первая.
В общем, мне и подруге как-то хочется помочь, и совесть мучает, и терять нашу дружбу я совершенно не намерена… И поэтому пока решила взять паузу, чтобы разобраться в своих тараканах.
Ночью я почти не сплю, вертясь в постели и вспоминая то лицо Валентина, то Милкины ахи-вздохи, то ухмылки дяди Вити и вести про папин дом…
А утром безжалостный звонок неугомонного будильника в конце концов вырывает меня из лап беспамятства.
Собрав себя в кучу и притащив своё полумёртвое туловище к первому уроку, я с удивлением обнаруживаю, что паршиво сегодня не только мне.
В раздевалке, широко расставив ноги и склонившись между ними, вернее, повиснув на них, сидит ещё одно тело.
И это тело, на сей раз в школьной рубашке и брюках, я узнаю сразу же и с большим удовольствием.
Дождавшись, пока все сердобольные и неравнодушные разбегутся по этажам, махнув на безнадёжный случай рукой, я осторожно подхожу к однокласснику ближе.
– Привет, Артём…
И, замерев, жду, когда он поднимет голову. Немного страшно, что я могу там увидеть.
Но, к моему облегчению, я вижу вполне человеческое и очень даже симпатичное, хоть и немного раскрасневшееся, лицо.
– Ххх, привет… – выдыхает он, усмехнувшись, и фокусирует на мне взгляд слегка мутных, но по-прежнему весёлых и добрых глаз. – Привет, Женька.
– Ты чего здесь сидишь? С тобой всё нормально?
– Да, конечно… – он пытается встать, и его ведёт в сторону…
Во чёрт! Да он пьяный!
– Ты как вообще в школу пришёл?! – ошарашенно смеюсь я, машинально подставляя ему плечо для опоры. – Ты собираешься на уроки идти в таком виде?
– Да не, со мной всё… ой, со мной всё… норм, – пытаясь не наваливаться на меня, он громко икает. – Да, конечно, надо идти, а как же… Алекс меня прикончит… Точно прикончит… Но лучше уж в школу… Извини, Женька, прости меня пжалста…
Это кажется мне почти самоубийством, но я всё же помогаю однокласснику покорить «Эверест», то есть подняться на третий и, придерживая за пояс, довожу до самого кабинета истории, на которую мы уже порядочно опоздали.
К счастью, прямо перед входом он наконец-то берёт себя в руки и выпрямляется, изо всех сил стараясь не шататься и перестать уже икать, и мы без особого палева и отделавшись лишь лёгким упрёком со стороны учителя, попадаем с ним на занятие.
Ясное дело, оставшиеся полчаса урока я думаю уже совсем не о «позднем сталинизме», и даже не о Милке, Валентине и маме, а только о том, как там мой бедолага-Артём.
Несколько раз я оборачиваюсь назад, чтобы удостовериться, что с ним всё в порядке. Меня даже напрягает, что он почему-то сидит сегодня один, и я страшно переживаю, как бы он не вздумал выключиться.
Впервые за всю неделю я сама жду Клоуна, чтобы быть спокойной за Артёма.
И ко второму уроку, дублю истории, наконец-то прилетает Клоун.
Так как нам не приходится никуда бежать, суетиться, собирать вещи, у меня в кой-то веки появляется возможность обратить на него внимание.
Впервые я так пристально смотрю на него. Впервые заинтересованно.
Да, клоунов я не люблю, но этому ведь придётся «доверить» Артёма...
Приходится признать, что внешне он «ничего». Симпатичный. Тёмные короткие волосы, модная стрижка, бритые виски. Глаз не вижу, зато вижу хорошую фигуру в неформенной, мокрой одежде: красном джемпере с необработанным разрезом горловины, обнажающем красивую, на мой избирательный вкус, шею… Да, он очень ничего, но это только внешне, потому что всё остальное: высокомерно задранный подбородок, самоуверенные, резкие движения, наглый… жутко наглый голос и, самое главное, взгляд… такой же надменный и дерзкий, как и сама подача в целом – не вызывают у меня ничего, кроме бешенства.
Мне становится искренне жаль несчастного Артёма, когда я вижу и слышу, как ворвавшийся, как вихрь, Клоун сходу на него наезжает. И мне хочется вступиться за парнишку с самой скромной улыбкой на свете, но, прекрасно осознавая, что не имею на это никакого права, я лишь нервно кусаю губу и кручу в узлы волосы.
Глава 15
*Она*
Я так и не решила ничего заранее: просто взяла и в пятницу вечером поехала в Архангельский. Подумала, увижу Милку, пообщаемся, а там как пойдёт.
А пошло почему-то всё так, что мне стало абсолютно не до решений. Сначала мы встретились у меня: Милка пришла ко мне в гости на старую квартиру. Так как все крупные бытовые приборы там остались, мы с ней приготовили глинтвейн и долго болтали о всяком, сидя за столом.
Я рассказала ей об Артёме и даже о Клоуне. Единственной нетронутой темой так и остался Валентин. Вернее, Милка, конечно, говорила о нём, причём говорила много, но как бы у меня ни чесался язык, как бы ни хотелось мне сбросить груз с души и во всём наконец признаться, я так и не нашла в себе силы сделать это....
Не так… Не сейчас… Я была не готова в одночасье стать для лучшей подруги предательницей. Хотя, по-хорошему, я уже ей стала.
А потом мы вместе отправились по гостям: зашли к нашей третьей подруге Аньке, потом зачем-то к Кукушкиной, а потом всем скопом атаковали местную дискотеку. Это было ужасно, потому что в итоге до нас докопались какие-то чуваки, и мы еле-еле унесли от них ноги.
В целом, было весело, если б не звонки мамы, которая вдруг решила вспомнить о моём существовании…
– Женька… – Милка трогает меня за плечо.
Мы лежим с ней на большом пружинном матрасе. Он уже настолько продавлен, что, кажется, чувствуешь позвонками холодный пол.
– Ты опять грустишь?
– Просто понимаешь... – Я сама не замечаю, как отпускаю пьяные слёзы, и, освободившись, они легко и быстро скатываются по щекам. – Мне так обидно, что я у неё всегда на последнем месте… Какой-то мужик сказал, давай сюда, мы туда, потом он скажет, продайте дом, уже сказал… мама – дом нам не нужен… А то, что папа… что этот дом его…
– Ну Жень, ну хватит тебе! Давай не будем о предках, задолбали. Лучше расскажи ещё раз про Артёма. Какие там, говоришь, у него глаза? Фиолетовые или оранжевые, я что-то не припомню…
Хитрая Милка просекла, что я не могу говорить о нём без улыбки.
– Зелёные! – утираясь, бубню я. – Красивые, добрые зелёные глаза. И вообще, он классный. Только всё это не имеет значения, потому что у него есть девушка.
– Ну, так девушка же не стена! Я надеюсь, в следующие выходные вы приедете вместе?! А?.. А?.. – Милка принимается меня щекотать, и я выгибаюсь в припадке смеха…
**
Милка подкинула огромную охапку дров в костёр моих душевных терзаний.
До нашего с ней разговора я не рассматривала Артёма в качестве своего гипотетического парня. Начнём с того, что я в принципе не рассматривала никаких парней, вернее, не видела себя в отношениях с парнями. По крайней мере, пока. Вообще. Ни в каких. Да, у меня были ухажёры, но дальше лёгкого флирта дело не заходило. Возможно, я сама всё обрубала на корню… Да не возможно, а сто пудов обрубала. Просто я не представляю, как кому-то смогу доверить своих породистых прусаков. А вдруг этот кто-то окажется ненадёжным, возьмёт, например, и исчезнет из моей жизни?..
Но Артём… Не знаю почему, но этот добрый взгляд и милая улыбка сразу вызвали у меня такие тёплые чувства… Я на интуитивном уровне приняла его за своего, человека, который вполне мог бы стать для меня кем-то большим, чем просто приятелем. Да, ни о каких отношениях с ним, как с парнем, пока и речи не идёт, и вряд это изменится в ближайшее время, но что, если попробовать с ним просто пообщаться?..
**
В субботу мы вместе с Милкой поехали в город. На электричке, так как денег на маршрутку после вчерашних посиделок не осталось ни у одной из нас. Милке позвонил Валентин, и как бы мне ни хотелось избежать этой встречи, придумать правдоподобную отмазку я так и не сумела.
Иногда чувствую себя каким-то одноклеточным, не способным на высшую нервную деятельность…
Так. Стоп. Я красивая, умная, классная, крутая… какая ещё там…
Вдыхаю сырой привокзальный воздух, в сотый раз поправляю волосы.
Обаятельная... Во мне есть единственный минус – я ненавижу имя Валентин.
– Вон он! – подпрыгнув от радости, Милка несёт нас против толпы. – Ээй! Мы здесь!
И я вижу, как с противоположной стороны с неотвратимостью приближающегося поезда надвигается ОН. Хмурый, как всегда, даже в лице не изменился.
– Привет. – Сухо чмокнув налетевшую на него Милку в лоб, он простреливает меня таким же сухим, быстрым взглядом, одёргивает чёлку и кисло смотрит куда-то поверх наших голов. – Вы вдвоём приехали? На электроне, что ли? Делать нечего вам…
– А мне пора уже! – сходу прощаюсь я. Растягиваю дурацкую улыбочку и стараюсь не встречаться с ним глазами. – Вы гуляйте, отдыхайте, а я пошла, я тут рядом живу…
– Стой, давай мы тебя проводим! – К моему ужасу, Валентин не спешит остаться с Милкой наедине. – Тем более тут недалеко, как ты говоришь, а нам всё равно в центр города, да, зай?
Повисшая на нём, как гиря, и тающая от его взгляда «Зая», конечно, на всё согласна – и мы направляемся в сторону «Китайской стены».
Ситуацию отвратительнее и выдумать сложно. Почему Валентину так нравится ставить меня в неудобное положение? Такое ощущение, что он нарочно издевается надо мной...
– М, кстати, Женя! – вдруг восклицает он, сплющив моё дрожащее нутро всмятку. – Всё хотел у тебя спросить, тебе понравилась наша школа?
Ошарашенно смотрю на него. Зачем он это делает? Мы же договорились! Он же сам попросил меня не распространяться об том, что мы учимся в одной школе, так какого чёрта он меня подставляет?
– А вы что, учитесь вместе? – просыпается Милка.
И, пока я глотаю воздух, как от удара под дых и пытаюсь придумать себе оправдание, невозмутимый Валентин с лёгкой, словно издевающейся косой ухмылочкой, продолжает:
– Да, а подруга тебе не рассказывала? Да она наверное забыла, у неё первозданный хаос в голове! Представляешь, на линейке смотрю – стоит. Скромненькая такая, в сторонке жмётся, думаю – дай подойду, а она, как будто не знает меня, стоит нос свой воротит…
Ну что за бред он несёт? Непроизвольно сжимаю кулаки и едва держусь, чтобы не вывалить всё, что я о нём думаю, прямо при Милке. Но меня останавливает его прицельный ехидный взгляд, и больше даже то, что в ответ может вывалить он.
Чёрт, я в какой-то ловушке…
От бешеных нервов сама не помню, как оказываюсь рядом с домом. Как что-то бормочу нелепое и прощаюсь с чудесной парочкой, так и не взглянув подруге в глаза.
Часть вторая
Глава 1
*Она*
Никогда в жизни так не ждала понедельника. Но на этот у меня наполеоновские планы. Надо срочно подружиться с одним Артёмом и убить одного Валентина, из-за которого я два часа объяснялась с подругой по телефону.
И хотя, кажется, она мне поверила, или просто согласилась, что я это не со зла, но на душе у обеих остался осадок. Как ни крути, я предала её и теперь гореть мне в аду, даже если про тот поцелуй она так и не узнает…
Чёртов Валентин. Загнал меня в такой тупик, из которого мне без потерь теперь не выбраться.
Еле высиживаю на уроках, чтобы, как маньячка, преследовать взглядом двух друзей-«неразлучников» в надежде, что рано или поздно один из них куда-нибудь спрячется.
Но проклятый Клоун как специально не отлипает от Артёма. Везде и всюду они точно примагничены друг к другу. В столовке – ржут и давятся невкусными котлетами; в коридоре – смотрят что-то в Клоунском телефоне и снова ржут; ну а в классе застать их порознь просто нереально.
И тогда я решаю, что ждать у моря погоды бессмысленно. Переодеваюсь раньше девчонок перед физ-рой, заплетаю спутанные пакли в высокий небрежный хвостик и занимаю стратегическую позицию напротив мужской раздевалки.
Пусть это будет выглядеть странно, но ради Артёма я даже косые взгляды готова потерпеть.
И вот я стою. Переминаюсь с ноги на ногу. И слышу голоса своих одноклассников. Удивительно, но я легко определяю, какие из них принадлежат Артёму и Клоуну.
У Артёма голос с хрипатцой, мягкий и тёплый, как плюшевый плед. В него хочется закутаться с головой… и слушать… слушать… У Клоуна – более чистый, напористый и... Я уже говорила, что он наглый? Так вот – именно так звучит наглость в моей голове. Он меня бесит. И голос, и Клоун, из-за которого мне приходится так долго здесь топтаться…
– Подглядываешь? – Раньше всех из раздевалки выползает претендент на звание «клоун номер два» – говорливый чувак, почти точная копия Элайджа Вуда.
Я огрызаюсь:
– Подслушиваю.
Хорошо, хоть тут он оставляет меня в покое, потому что следующей партией выходят как раз те, кого я жду. На обоих спортивные брюки и футболки с какими-то мультяшками.
– У вас что, команда? – вместо отработанной фразы мямлю я.
– Естественно, мадам! – Клоун снова кривляется.
На секунду я встречаюсь с ним глазами и стараюсь взглядом выразить всю свою неприязнь, но уже в следующую моё внимание полностью переключается на Артёма. К счастью, он, в отличие от друга, не проходит мимо, а останавливается и тепло мне улыбается.
Я счастлива. Я ликую. Пока всё идёт, как надо.
Клоун, бросив «Мне свалить?» и пожав плечами, скрывается в спортзале. Остальные ребята, хоть и медленно, с шепотками и смешками за нашими спинами, но всё-таки тоже рассасываются, и мы с Артёмом остаёмся наедине за высокими распашными дверями, с обратной стороны которых уже доносится стук мяча.
Обрадовавшись, наверное больше даже тому, что наша глупая молчаливая гляделка наконец окончена, мы начинаем почти одновременно:
– Хотел сказать тебе спасибо за пятницу…
– Да перестань! – смеюсь я.
– Нет, правда, это было… смело, что ли, с твоей стороны, – краснея, подбирает слова Артём. – Не каждая девчонка на такое способна...
– Да перестань, – повторяю я. – Просто ты тоже меня выручил на той неделе, помнишь?
Он кивает.
– Ну, вот…
Пока мы оба, похоже, судорожно и мучительно соображаем, что сказать дальше, в повисшую паузу врезается уже знакомый мне девичий вопль.
У меня мурашки сходят по спине. Это Наташа. Я даже стук её каблучков узнаю.
– Отлично, Севастьянов, браво! – ещё издали аплодирует она. – Ты уже нашёл себе новую партнёршу? Как быстро! Как и всё у тебя, впрочем…
Я не знаю почему, но я чувствую себя так, как будто нас застукали на месте преступления. И не сразу нахожусь, что ответить. Как и Артём, похоже, к которому его девушка подходит настолько близко, чтобы смотреть ему прямо в глаза.
– Нат… – начинает он.
Но тут нас прерывает ещё один голос.
– Петровна! И ты тут! – Это, конечно, оказывается Клоун.
Он выскочил из спорзала, расхристанный и пышущей опасной энергией, как будто пьяный. Но, тут же успокоившись, подходит к нам ближе и… закидывает свою тяжёлую лапу мне на шею!
– Здаров, Натали, ты опять за автографом?
Наташа кривит губы и непроизвольно отступает. Похоже, связываться с Клоуном ей не очень-то хочется.
Мне, кстати, тоже. Но приходится потерпеть, ведь вся эта акция, как я догадываюсь, направлена в защиту Артёма.
