Текст книги "Империя желания (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Она качает головой.

– Нет… я даже не… не могу уйти…

Он хватает ее за локоть.

– Послушай меня, чертова ведьма. Ты потеряла свои родительские права в тот момент, когда оставили ее у моей двери двадцать лет назад и никогда не оглядывалась назад. Ты никогда не была для нее матерью. Ты для нее никто. А теперь ты исчезнешь тихо, как тогда, до того, как я тебя трахнул.

Мой подбородок дрожит, когда я смотрю то на него, то на Аспен. Она, с кем он говорит, это моя мама, верно? Двадцать лет назад никто больше не оставил у своей двери еще одного ребенка.

И… он сказал мама?

Аспен?

Мама?

Мои пальцы впиваются в металл машины, за которой я прячусь, и она горит.

Он горит так жарко, что я резко отпускаю его и подпрыгиваю. Я делаю это так внезапно, с такой силой, что оба они обращают внимание на меня.

Жизнь, какой я ее до сих пор знала, кажется большой, гигантской ложью.

И все это время я была шуткой.

Глава 35

Натаниэль

Я понял, что что-то не так, как только увидел Гвинет, крадущуюся за машиной.

Потом раздался чертовски громкий голос Кинга, потому что он не умеет молчать.

Затем все тело Аспен вздрагивает, поскольку она едва удерживается в вертикальном положении.

Но единственный человек, о котором я забочусь, – это девушка, которая стоит перед ними, ее рот раскрывается, а ногти быстро стучат друг о друга, будто она хочет пораниться.

Я подхожу к ней, хватая за локоть, потому что она на грани чего-то, а это нехорошо.

Ее взгляд скользит по моему, и она сглатывает несметное количество смущенных, приглушенных цветов.

– Нейт… они сказали… папа… называл ее моей мамой. Это ведь не так, правда?

Я сжимаю челюсть, затем смотрю на Кинга, который сжимает кулаки, потому что знает, что облажался. Он не мог просто молчать. Нет, он должен был устроить сцену, чтобы она узнала таким образом.

С тех пор, как он вышел из комы, он не проявлял особой ловкости. Даже я мог видеть, что его враждебность к Аспену неуместна. Она нанесла ответный удар изо всех сил, но он дошел до того, что саботировал ее дела, что на него не похоже. Он никогда не делал этого в прошлом, как бы сильно он ее ни ненавидел.

Но после того, как он ударился головой, он начал преследовать ее, как и Сьюзен, безжалостно и без пауз, что означает, что это личная обида, а не просто какие-то различия в идеологиях.

Тогда я копнул глубже – встретился с его личным частным детективом, выпил с ним, а затем задал несколько вопросов, на которые он ответил, как попугай. И мои подозрения оправдались. Он нашел для Кинга мать Гвинет и рассказал ему об этом в день аварии, и, вероятно, именно поэтому он вообще потерял контроль над своей машиной

– Можете ли вы поверить, что он искал ее годами, когда она все это время была у него под носом? – детектив засмеялся, а затем продолжил грандиозную речь, чтобы показать, насколько он умен в соединении точек временного графика, которые они встретили. Он даже провел секретный ДНК-тест, украв зубную щетку Аспен из одного из отелей, в котором она остановилась, и использовал образец Гвинет, который Кинг охотно дал ему.

Это то, что я собирался использовать против него и без колебаний сделал бы, чтобы он перестал пытаться нас разлучить. Но теперь, когда Гвинет знает, все это недействительно.

– Правда? – повторяет она, глядя на отца. – Скажи мне, что это неправда, папа.

– Ангел… – он шагает к ней, но в тот момент, когда он тянется к ней, она прижимается к моей руке.

Он делает паузу, щелкая зажигалкой, но не в том медленном, стабильном темпе, к которому привык. Он делает это так же маниакально, как ее звенящие ногти.

– В этом нет смысла, – Гвинет медленно качает головой. – Она не может быть моей матерью, ей всего тридцать пять. Когда я вообще у нее появилась?

– Мне было четырнадцать, когда я узнала, что беременна, – тихо говорит Аспен, но впервые за годы, когда мы узнали друг друга, ее голос дрожал.

Она не из тех, кто проявляет свои эмоции. Как и я, она даже не эмоциональна. Вот почему мы вообще сблизились.

Однако прямо сейчас ее собранный фасад и отчужденность исчезли. Может быть, это тоже было фасадом, как и у меня, потому что она скрещивает руки на груди, чтобы они не дрожали.

Как иногда делает Гвинет. Теперь, когда я знаю, что это мать и дочь, я вижу сходство. У нее нос и волосы более темного оттенка.

А что на счет гетерохромии? Это смесь серо-голубых глаз Кинга и карих глаз Аспен.

– Тебе следовало оставить в записке свой возраст, когда ты бросила меня перед домом отца. Так я бы не почувствовала себя брошенной женщиной, которая меня родила, – в ее голосе так много яда, что она дрожит от него.

Аспен вздрагивает, но вместо того, чтобы отступить, она направляется к нам.

– Позволь мне объяснить.

– Нет, нет, нет! У тебя на это было двадцать лет. Двадцать чертовых лет я плачу в дни моего рождения, потому что они напоминают мне о матери, которая бросила меня в тот же день.

– Просто выслушай меня. Пяти минут, нет, трех достаточно.

Кинг преграждает путь Аспен.

– Она сказала, что не хочет с тобой разговаривать. Так что, черт возьми, исчезни.

– Заткнись, заткнись! Ты испортил мне жизнь, гребаный засранец, и ты даже не помнишь этого, так что не стой и думай, что ты лучше меня. Ты далеко не лучше.

– О, я не просто думаю, что я лучше тебя, я и есть лучше. Это долбаный факт. Я не выбрасывал на холод младенца, несколько часов от роду, не заботясь о том, выживет она или умрет. Я вырастил ее и позаботился о ней. Я стал ее отцом и матерью, когда ты прожила свою жизнь без заботы. Так что вернись к той жизни и оставь нас в покое. Ты однажды исчезла. Конечно, ты сможешь сделать это снова.

– Я не исчезала. И кто ты, черт возьми, чтобы меня судить? Ты был там, когда я носила ее в утробе, когда была гребаным ребенком? Когда я не могла спать по ночам, боялась, что с ней что-нибудь случится?

– Нет, но я был там в течение следующих двадцати лет, а тебя, блять, не было, ведьма. И я останусь там, когда тебя не будет.

– Я никуда не уеду.

– Ты уедешь.

– Ты не можешь меня заставить, Кингсли.

– Наблюдай, как я сделаю это.

По щекам Гвинет текут слезы, и я вытираю их большим пальцем. Чем больше она наблюдает, как они спорят и собираются ударить друг друга, тем сильнее она плачет.

Я привык к этому от них – не до такой степени насилия, но похоже. Гвинет нет.

– Стойте, – выдавливаю я, заставляя их замолчать, когда я крепче сжимаю Гвинет. – Перестань быть чертовски эгоистичным, это не о тебе ни о ком из вас. Это о ней.

– Ангел, тебе не о чем беспокоиться, – Кинг берет ее за руку. – Я позабочусь о том, чтобы совет директоров уволил ее из фирмы, а затем она исчезнет, будто ее никогда не существовало.

– Правление не имеет оснований увольнять меня, и я клянусь Богом, Кингсли, если ты попробуешь какие-либо закулисные методы, я подам на тебя в суд и заберу твои деньги. Ах да, даже если меня не будет в W&S, я не уеду из города.

– Не слушай ее, ангел. Я обязательно избавлюсь от нее, и мы снова будем только вдвоем.

– Нет, папа. Нет, я не могу просто забыть, что она существует, потому что ты мне так велишь. У меня есть чувства, и их много. Я не могу просто стереть их или притвориться, что их не существует, как ты.

– Гвинет… – Аспен стоит рядом с Кингом. – Я…

– Это не значит, что я хочу с тобой разговаривать. Не после того, как ты бросила меня.

– Я не бросала. Я бы никогда этого не сделала.

– Все эти годы свидетельствовали об обратном

– Я думала, ты умерла! – Аспен прерывает ее, ее голос прерывается, прежде чем она делает резкий вдох. – Они вложили мне в руки мертвого ребенка и сказали, что она моя. Они… сказали мне, что она не пережила родов, и я подумала… Я подумала, что это ты. Все это время я оплакивала тебя.

– Тогда как я оказалась перед домом отца?

– Это были мой дядя и его жена. Они хотели, чтобы я избавилась от тебя, так как узнали, что я беременна, но было уже слишком поздно, и ни одна клиника не могла этого сделать. Они оскорбляли меня, били, сталкивали с лестницы и все время пинали, чтобы ты умерла. Но ты этого не сделала, ты была борцом. Пока тебя не стало, по крайней мере, я так думала. В течение двадцати лет я считала, что ты умерла, потому что я не смогла защитить тебя должным образом. Потому что я была так молода и невежественна и не знала, как обезопасить тебя.

Гвинет рыдает, как будто чувствует боль за словами Аспен. В этом смысле она эмпат, поэтому, даже если она ненавидит ее, то все равно может позволить своим эмоциям просочиться в нее. Через мгновение она бормочет:

– Почему ты не пошла к папе?

Аспен усмехается и смотрит на него.

– Мы не знали друг друга.

– О, господи, – Кинг проводит рукой по лицу.

– Что это значит? – спрашивает Гвинет, и когда он избегает ее взгляда, она сжимает его руку. – Папа, скажи мне. Не скрывай от меня ничего.

– Я не помню ее, и она не помнит меня. Ночью… когда мы зачали тебя, я был чертовски пьян, и она тоже. Было темно и грязно, и я почти не помню об этом или о ней, кроме того, что я проснулся в доме моей подруги и знал, что у меня был секс.

– Я пошла на вечеринку с другом, – продолжает Аспен. – И не знала своей меры, поэтому выпила больше, чем следовало. Я помню, как этот качок подошел ко мне, и мы поговорили. Он сказал, что ему семнадцать, а я солгала и сказала, что мне шестнадцать, а потом мы вместе выпили и… вот и все. Я действительно мало что помню ни о нем, ни о той ночи. Я помню, как ушла в темное время суток, потому что на следующий день у меня были экзамены, а я все еще была немного навеселе.

– Девять месяцев спустя ты появился у моей двери, ангел.

– Но как? – Гвинет смотрит на Аспен. – Я думала, ты сказала, что не помнишь моего отца.

– Я не помнила. Я попыталась найти его, когда поняла, что беременна, главным образом, чтобы защитить тебя от моих тети и дяди, но я не имела к этому никакого отношения. Мои тетя и дядя, должно быть, копнули глубже и стали расспрашивать о вечеринке, потому что они явно планировали оставить тебя у Кингсли. Ты должна мне поверить, я бы никогда… никогда не бросила тебя в таком состоянии, если бы у меня был выбор.

– Но ты оставила меня, – Гвинет вытирает глаза. – Я провела двадцать лет без матери, и это невозможно стереть просто потому, что ты снова появилась.

Плечи Аспен сгибаются, и Кинг не скрывает своей садистской улыбки.

– Я хочу побыть одна, – Гвинет гладит меня по руке, и я медленно отпускаю ее.

Она не смотрит ни на кого из нас, пока бежит к своей машине.

Все во мне кричит следовать за ней, но я делаю этого, по крайней мере, пока, потому что сначала мне нужно вразумить этих двух идиотов.

Кинг открывает сврю зажигалку, а затем закрывает ее

– Отправляйся в Сиэтл и возьми с собой ведьму, Нейт. Вы двое можете продолжить свои любовные отношения и оставить меня и мою дочь в покое. Между прочим, ты трахнул и мать, и дочь, ты, больной ублюдок.

Прежде чем я успеваю ударить его, Аспен поднимает руку и сильно бьет его по лицу. Так сильно, что он отшатывается от этого.

Она собирается продолжить, но я тащу ее за руку, и сам жажду этого.

– Тебе нужно следить за своим гребаным ртом, Кинг. У нас с Аспен никогда не было секса.

Он проводит рукой по щеке, по которой она шлепнула, но улыбается своей гребаной маниакальной улыбкой.

– Ты заплатишь за это.

Она сопротивляется мне и показывает на него пальцем.

– Я не уйду.

– Она не хочет тебя. Никто не хочет.

– Может, ты говоришь о себе, Кингсли. Твоя дочь больше не уважает тебя, и ты уже потерял лучшего друга. Поздравляю с победой в номинации «Дерьмовый человек года», – и с этим она уходит.

– Я собираюсь уничтожить ее, – говорит он низким, мрачным тоном.

– Оставь ее в покое.

– Что? Защищаешь свою подружку?

– Я сказал тебе, что у нас никогда не было секса. И тебе нужно снизить психоз на ступеньку ниже, если не хочешь, чтобы все стало хуже. Аспен – мать Гвинет, нравится тебе это или нет. Решение завязать отношения или остаться знакомыми остается только за ними. Держись подальше от этого.

– Или что?

– Или ты потеряешь Гвинет. Она уже боится тебя из-за меня. Перестань управлять ею, перестань быть для нее боссом, просто останови все это безумие и прибереги на случай, когда тебе придется разбираться со Сьюзен. Не заставляй дочь терять к тебе уважение, ублюдок.

Он щелчком открывает зажигалку, затем закрывает, и мне совершенно не нравится выражение его лица.

– Тебе все еще небезразлична Гвен?

– И никогда не была.

– Хорошо. В таком случае ты кое-что для меня сделаешь.

Глава 36

Гвинет

Нейт ушел.

Он исчез в тот же день, когда моя жизнь разлетелась на куски после того, как я узналв, что у меня все время была мама, которая не знала, что я существую.

В тот же день папа снова угрожал убрать ее из моей жизни.

В тот же день я плакала, пока слезы не закончились, а затем, вместо того, чтобы пойти домой, я пошла в квартиру Нейта, потому что он мне был нужен. Никто другой, только он.

Он единственный, кто может прогнать хаос и дать мне покой.

Он единственный, о ком я думаю, когда мой мир раскалывается на куски. Дело не в том, что он все вместе – он мне не целитель. Он просто вторая половина, которая помогает мне быть собой.

В борьбе с пустотой.

Но его там не было, и его телефон был выключен.

Я позвонила Себастьяну, и он сказал, что понятия не имеет, где его дядя. Он никогда еще не исчезал. Потому что Нейт ничего не оставил, а виновник всего этого – мой отец.

В глубине души я чувствовала, что папа имеет к этому какое-то отношение. Он не только прогнал Нейта, но и сделал его дьяволом и сказал, что он мне не подходит.

– Это то, что делают такие люди, как Нейт, ангел. Как только они получают то, что хотят, они уходят, не сказав ни слова.

Я не хотела ему верить. Я все еще не верю, хотя прошло уже две недели. Две целые недели не спать и не есть должным образом, потому что каждый раз, когда я это делаю, мне видится его лицо. Без него ванильные молочные коктейли, мороженое и кексы не будут такими же вкусными.

Они безвкусные.

Прямо как моя жизнь.

Папа отрицает, что прогнал его, говоря, что это был его выбор и он не может заставить Нейта что-либо сделать. Я согласна, он не может. Ему не удалось заставить его развестись со мной, так как же он заставил его бросить меня?

Именно в тот момент, когда я нуждалась в нем больше всего на свете.

Сначала я не поверила, поэтому искала везде. Я проверяла в каждом филиале W&S, не сменил ли он адрес, но его нет ни в одном из них. Потом я разозлилась на него за то, что он ушел без предупреждения, потом я упала в ту пустую яму, из которой нет выхода. Я сейчас нахожусь в этой фазе.

Печаль. Проклятая печаль, которой не видно конца.

Ничего больше не имеет смысла, и я жду изменения, которое не произойдет. Конец, которого не будет.

Каждый день я прихожу в фирму и смотрю на его закрытую дверь офиса, а иногда просто крадусь туда и дремлю на его диване. Том самом диване, на котором он трахал меня и шептал грязные слова.

Тот самый диван, на котором он велел мне сесть и вести себя так, чтобы я не отвлекала его, но в итоге все равно вела себя как ребенок.

Вот где я сейчас лежу. На его диване, прижимая колени к груди и вдыхая его аромат, потому что у меня почти не осталось его запаха. Со временем он исчезнет, ​​и довольно скоро, ​​как сам Нейт.

Скоро я вернусь в эту пустоту без изменений.

Дверь открывается, и я сажусь, думая, что это папа. Могу поклясться, что на днях он видел, как я выходила отсюда, но не стал это комментировать. Может быть, это было разовое дело, и на этот раз он не позволит этому ускользнуть.

Я действительно не хочу ссориться с ним. Дома мы почти не разговариваем, и это уже достаточно больно.

Но это не он заходит. Это Аспен.

Моя мама, Аспен. Я до сих пор не могу осмыслить это, поэтому не делаю этого. Со временем это просто уйдет, или мне хотелось бы верить в это.

Каждый раз, когда она видит меня, то пытается поговорить, но я просто убегаю или прячусь, потому что не могу смотреть ей в глаза. Потому что я ненавидела ее, ревновала к ней по очень нелогичным причинам.

А теперь, когда я узнала о наших биологических отношениях, мне еще труднее примириться с моими прежними чувствами к ней.

Несмотря на то, что я знала ее причины и что она на самом деле не бросила меня, что она была так молода, когда родила меня, я не могу вбить эти факты в свой мозг.

Поэтому я предпочитаю снова бежать, снова избегать ее. Может, папа был прав, и я могу притвориться, что этого не произошло.

Но это же ложь, не так ли?

Она всегда была там, в глубине души, и во время каждого дня рождения, когда я плакала, потому что она не хотела меня.

Оказывается, этого не было.

Я оплакивала тебя. Она сказала. Каждый год я оплакивал тебя.

Она выглядит безупречно в своем темно-синем брючном костюме, а рыжие волосы спадают ей на плечи. Как всегда. Она самая элегантная и стильная женщина, которую я когда-либо видела.

– Пожалуйста, не уходи, – она останавливается на безопасном расстоянии, не пытаясь сесть. – Я просто хочу поговорить с тобой.

– Раньше мы никогда не разговаривали. Ты ненавидела меня, а я ненавидела тебя.

– Я никогда не ненавидел тебя. Я просто… ненавижу твоего отца, а ты в каком-то смысле его продолжение, но уже не сейчас. Ты и мое продолжение тоже.

– Нет. Я же сказала тебе, что не хочу иметь с тобой ничего общего.

– Я знаю и понимаю, но мне просто нужен шанс, каким бы малым он ни был, всего лишь один шанс доказать, что мне не все равно, как всегда и было. Несколько месяцев назад я напилась во время посещения могилы, которая, как мне казалось, принадлежала моей дочери, но теперь я знаю, что это не так, и я так благодарна за то, что могу наблюдать издалека и убедиться, что с тобой все в порядке. Это все, о чем я прошу. Но если ты все еще не можешь мне этого дать, ничего страшного. Я понимаю. Я просто хочу сказать тебе, что мне очень жаль.

Глупое чувство, что я не могу остановить, наводняет меня, и я начинаю звенеть ногтями.

– За что?

– За то, что не была рядом все эти годы. Мне так жаль.

– Ты не знала.

– Я все еще потеряла тебя на двадцать лет. Ты чувствовала себя брошенной и плакала в дни рождения.

– Ты оплакивала меня двадцать лет?

– Да.

– Думаю, я тоже оплакивала тебя, даже зная, что ты бросила меня, я все равно оплакивала тебя.

– Мне жаль. Мне очень жаль.

Прочищая горло, я стараюсь не выпускать слезы и приподнимаю плечо.

– У меня был папа. Хотя иногда он может быть чересчур заботливым.

– Мне жаль, что твой отец поступил так с Нейтом, он придурок.

Я резко вскакиваю на ноги.

– Ты… знаешь, где Нейт?

Папа намекал, что у Нейта и Аспен всегда были общие дела, и я знаю, зачем он делает это. Он пытается заставить меня почувствовать, будто Нейт выберет ее, а не меня, потому что она ему больше подходит.

Он знал, что я сама питала такие мысли, и в типичной манере адвоката, Кингсли Шоу сыграл на них, чтобы заставить меня сдаться. И ему это почти удалось.

Однако Аспен не ушла с Нейтом. Она осталась, и я думаю, что отчасти это из-за меня. В любом случае, Нейт никогда не причинил бы мне такого вреда, и она тоже. Я только что почувствовала ее слова. Боль в них так близка мне, что я чувствую, как она режет мне грудь.

Ее плечи немного опускаются.

– Нет, не знаю.

– Знаешь. Ты всегда обо всем знаешь. Если хочешь, чтобы я дала тебе шанс, скажи мне, где он.

– Я бы сказала если бы знала, но на самом деле не знаю. Но одно я знаю наверняка.

– Что?

– Он никогда не откажется от тебя. Я пробыла с ним достаточно долго, чтобы узнать, что он не позволяет себе привязываться. Он не из тех, кто сильно заботится о ком-либо, но он заботится о тебе. Он смотрит на тебя так, словно никогда не захочет отвести взгляда.

– Но он это сделал, – я борюсь с эмоциями в голосе и терплю поражение. – Он ушел.

– Из-за Кинга.

– Папа сказал, что он ушел по собственному желанию.

– Твой отец искажает правду ложью. Он делает это все время. Поверь, он стоит за всем этим, поэтому, если ты хочешь найти Нейта, тебе нужно нанести удар по нему.

– Он не скажет мне, где он, если я спрошу.

– Я согласна. Не скажет. Нам нужно придумать план, – на какое-то время она кажется задумчивой, ее глаза яркие и сосредоточенные, какими я видела их всегда.

– Почему… почему ты мне помогаешь?

– Потому что ты моя дочь, – говорит она с непринужденностью, будто это само собой разумеющееся.

– Разве ты не должна меня ненавидеть? Все думают, что у тебя что-то с Нейтом. Может быть, вы это сделали или все еще делаете.

– Мы с Нейтом никогда не были такими. Если бы секс вошел в уравнение, мы бы давно потеряли друг друга. Если ты не в курсе, он перестает видеть женщин, с которыми спит, поскольку они представляют собой осложнение, с которым он не хочет иметь дело. Вот откуда я знаю, что ты другая

– И ты с этим согласна? Я имею в виду, что мы вместе, – меня не должно волновать ее мнение, но меня волнует. Глубоко внутри, правда.

– А почему не должна?

– Потому что он на восемнадцать лет старше меня, а я молодая.

– Ты не молодая, ты женщина. И женщины имеют право делать свой собственный выбор.

– Папа так не думает.

– Твой отец – засранец.

Я вздрагиваю.

Она гримасничает и откашливается.

– Прости. Иногда я забываю, что он твой отец.

– Знаешь, он не такой уж плохой.

– О нет, – ее глаза покрываются блеском, и они темнеют, прежде чем она моргает. – В любом случае, ты хочешь вернуть Нейта домой?

– Конечно.

– В таком случае у меня есть идея.