Текст книги "Вся Правда (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 18

Рейна

Щелчок двери оглушает в тишине комнаты. Я сдерживаюсь, чтобы не вздохнуть с облегчением.

Но это неправильно. Я не должна испытывать облегчения, когда понятия не имею, что он планирует со мной сделать.

В конце концов, это Ашер. Быть непредсказуемым вот его способ действия.

Его шаги тихие, но я почти могу представить, как он крадется в моем направлении. Я не осмеливаюсь поднять глаза или сменить позу. По какой-то причине я чувствую, что должна оставаться в таком положении.

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем он наконец появился в поле зрения.

Мои губы приоткрываются.

Он тоже полностью обнажен. Его скульптурный пресс напряжен и просит, чтобы мои пальцы пробежались по ним, прикоснулись к ним, обняли их – и в конце концов лизнули их. V-образные линии создают мужской вид на его бедра, но не более того, к чему это приводит.

Его член такой толстый, длинный и твердый – такой твердый, что пульсирует. Боже, как он уместится во мне?

Мне требуется несколько секунд, чтобы снова сосредоточиться на его лице. То, что я там нахожу, вызывает дрожь, которая пробегает у меня между ребер и поселяется в сердце.

В его взгляде есть что-то непонятное, безумное, неизвестное.

Он протягивает указательный палец и проводит им по моему соску. Его прикосновение небрежное, но создает зону боевых действий в моем изголодавшемся теле.

Мое бедное, чувствительное тело.

Покалывание удовольствия танцует у меня в животе, требуя большего.

– Что я такого сказал?

Его тон спокоен, слишком спокоен – слишком хорош, чтобы быть правдой.

– Ч-что?

Я слишком отвлечена его пальцем, чтобы сосредоточиться на словах.

– Я сказал тебе лечь на живот, королева выпускного.

Он сказал.

О, Боже. Он сказал.

Какого черта я вместо этого легла на спину? В то время это казалось нормальным поступком, почти, как если бы он велел мне это сделать.

Я двигаюсь, чтобы подчиниться. Есть желание исправить ошибку; понятия не имею, почему, но я ...хочу.

Ашер обхватывает рукой мое горло, останавливая на полпути. Цокающий звук, который он издает, оборачивает вокруг меня петлю другого типа.

– Ты облажалась сегодня дважды, королева выпускного. Мне придется напомнить тебе, как это происходит, между нами.

Его хватка на моем горле усиливается, и я хватаю его за руку обеими своими. Мне вот-вот не хватит воздуха, и я вцепляюсь в него, чтобы он отпустил меня.

Боже, мне слишком нравится эта динамика, между нами.

– Опусти руки, или я свяжу их.

Он... не может же говорить это всерьез, верно?

Когда я не подчиняюсь, он отпускает мое горло. Я хватаю ртом воздух, когда он наклоняется к куче моей одежды. У меня едва хватает времени сосредоточиться, когда он поднимает мой лифчик и поднимает обе мои руки над головой.

– Эш... Что ты делаешь?

– Я же говорил тебе – не сопротивляйся мне, когда дело доходит до того, как все устроено, между нами.

Он связывает оба моих запястья вместе и прикрепляет их к столбику кровати над моей головой.

Я лежу перед ним, голая и связанная. Моя грудь вздымается и болит от желания, чтобы к ней прикасались.

Что-то в этой позе такое интимное, такое откровенное, и все же такое... правильное.

Неправильно чувствовать себя такой правильной. Это больной и безумный поступок.

– Теперь, насчет наказания...

Его рука снова хватает мое горло в заложниках, и на этот раз он садится мне на живот, его колени устраиваются по обе стороны от меня.

С этой позиции он кажется таким разрушительным и богоподобным, опасным и захватывающим.

– Я собираюсь трахать твою киску жестко и быстро, пока ты не закричишь мое имя, но я не остановлюсь на этом. Даже когда ты задрожишь и станешь умоляешь меня остановиться, я не сделаю этого. Знаешь, что я сделаю дальше? – он берет паузу, и я втягиваю воздух дрожащими губами. – Я собираюсь трахнуть тебя в задницу и заявить права на каждый сантиметр тебя, так что, когда я закончу, ты не посмеешь даже подумать о другом парне, не говоря уже о том, чтобы позволить им прикоснуться к тебе.

Мое дыхание становится прерывистым и поверхностным, когда я пытаюсь понять смысл его слов. Он... он собирается трахнуть меня в задницу.

Это должно было меня напугать, но мои бедра напрягаются совсем по другой причине.

– Я выебу из тебя память о любом другом ублюдке, Рейна.

Ему это и не нужно. Ашер единственный мужчина в моих воспоминаниях. Теперь, когда он мой, мне не нужен никто другой.

– Открой свой рот.

– Зачем?

– Когда я отдаю тебе приказ, ты подчиняешься, королева выпускного.

Черт бы побрал его и его властную сторону, но я бы солгала, если бы сказала, что это не повлияло на меня. Внутренности моих ног покрыты болезненным возбуждением.

В тот момент, когда я приоткрываю губы, он засовывает между ними что-то черное.

Подождите, это... анальная пробка?

– Соси.

Я не разрываю зрительный контакт, когда делаю это. Его властность и непринужденность, с которой он командует мной, вызывают удовольствие во всем моем теле.

Облизывая языком пластиковую штуковину, я делаю вид, что сосу ее, как делаю с его членом. Ему нравится, когда я опускаюсь на колени в душе и беру его.

Как он сказал, он единственный, перед которым я когда-либо встану на колени.

Глаза Ашера темнеют, а его член еще больше увеличивается.

– Достаточно. – он скрипит зубами, вынимая пробку. – Я собирался облегчить это для тебя.

Он хватает плоть моего бедра, нежно проводя пальцем вверх к моей сердцевине.

Только в хищном взгляде, которым он меня одаривает, нет ничего нежного. Его палец скользит в мой влажный вход, и я прикусываю нижнюю губу.

– Но тебе нужно было играть в свои игры.

Неразборчивые всхлипы единственные звуки, которые я могу издавать. Я хочу больше, его пальцев, этих рук, его самого.

Я просто хочу его всего, и иногда, как сейчас, это пугает меня.

Как это возможно, чтобы кто-то безгранично желал другого человека? Без мыслей о последствиях?

– Ты знаешь, что происходит, когда ты играешь со мной в игры?

Он убирает пальцы с моей шеи и раздвигает мои бедра.

Я вскрикиваю, но прежде, чем я успеваю прийти в себя от неожиданности, он шлепает меня по ягодице. Мой стон прерывистый и едва слышный.

– Я играю с тобой в ответ.

Он врезается в меня одним яростным движением.

Мои бедра дрожат, а стенки сжимаются от вторжения. Спина выгибается над кроватью, и все становится наполненным Ашером, его толщиной, его ароматом сандалового дерева, смешанным с цитрусовыми, его силой и даже его чертовыми играми.

Лёжа, привязанной к столбику кровати только усиливает ощущение того, что я полностью в его власти – или ее отсутствии.

– Сколько гребаных раз я говорил тебе не испытывать меня?

Его толчки резкие и сильные, едва дающие мне возможность дышать, не говоря уже о том, чтобы думать.

Он наказывает меня, и я наслаждаюсь каждым ударом боли, каждым жестоким прикосновением и дикой связью.

Мне нравится, когда он сбрасывает свою невозмутимую маску и показывает мне свое истинное расстроенное «я».

Потому что я знаю, что он такой только со мной.

– Я больше не тот старшеклассник. – толчок. – Если я увижу, что ты с кем-то флиртуешь, я не только изобью их. – толчок. – Я трахну тебя у них на глазах. – толчок. – И заставлю их услышать, как ты выкрикиваешь мое чертово имя.

Яростная волна охватывает меня.

Это может быть из-за того, как безжалостно он врывается в меня, его грубых слов, его возбуждающих обещаний.

Или всего вышеперечисленного.

– Эш... О, Эш...

Я замолкаю, когда его пальцы обхватывают мое горло.

Это катализатор, о котором я не подозревала, что нуждаюсь, пока он не столкнулся со мной, и я не упала.

Я просто падаю.

Это тяжело, быстро и без видимого приземления, но не больно. Нет, это освобождает. Это все равно, что твоя душа парит в воздухе.

Когда Ашер отпускает мою шею, это похоже на то, что он заставляет мое удовольствие резко остановиться. Не могу поверить, что я так привыкла к его извращенным манерам, что даже мой экстаз зависит от этого.

Тысячи мурашек танцуют по моей коже, когда конечности дрожат от облегчения. Ашер немного замедляется, но не кончает. Черт, не похоже, что он собирается кончать в ближайшее время.

Мне это в нем нравится. Как будто он не может физически освободиться, пока не помучит меня достаточно долго, не войдет в меня достаточно сильно и не овладеет мной целиком.

Он помещает пробку, между нами, когда толкается в меня медленно и размеренно, затем долго и неторопливо, темп так похож на...

Нет.

Я не пойду по тому пути. Если я это сделаю, то начну думать, что Ашер испытывает ко мне такие глубокие чувства, и когда пойму, что это не так, это только разрушит меня.

Он проводит пробкой по моим промокшим складкам. Кожа такая чувствительная и опухшая, что от малейшего трения у меня сводит пальцы на ногах. Мои ногти впиваются в ладони до тех пор, пока я чуть не пускаю кровь. Узел на запястье не слишком тугой, но даже это трение вот-вот выбросит меня через край.

– Ты мокрая. – он водит предметом вверх и вниз туда, где его член входит в меня и выходит. – Ты мокрая для меня, королева выпускного?

Я киваю один раз, моя спина отрывается от кровати. Глубокие углы его толчков сводят меня с ума.

– И ты всегда будешь мокрой только для меня, – ворчит он, засовывая пробку мне в задницу.

Никакой подготовки, никакого предупреждения.

Я ожидаю, что это будет больно, но все довольно... хорошо.

Из того, что я слышала, это должно быть болезненно, но в некотором роде приятно? Я ощущаю тонкую грань между его членом и пробкой, и мои бедра дрожат сильнее от этого ощущения.

Я впитываю его темп, глубокие толчки и блеск пота на его груди. Его мышцы и сухожилия напрягаются от великолепия его движений. Его руки на моих бедрах ощущаются как якоря, большие и твердые.

Когда я вхожу в ритм, Ашер выскальзывает из меня и переворачивает меня так внезапно, что я вскрикиваю, когда мои груди прижимаются к матрасу. Со связанными руками у меня нет другого выбора, кроме как лечь на живот в той позе, в которой он попросил меня быть, прежде чем вошел в комнату.

– Задницу вверх и раздвинь ноги. Дай мне посмотреть, насколько ты влажна для меня.

Мои бедра все еще дрожат и отказываются слезать с ореола, поэтому мне требуется слишком много времени, чтобы подчиниться. Тот факт, что он стоит позади меня, видя меня такой обнаженной, воспламеняет мое лицо.

Он крепко хватает ее за ягодицу, и пробка немного двигается, прежде чем он выдергивает ее. Я почти протестую, но он погружает свой средний палец в мою киску. В мою гиперстимулированную, чувствительную киску.

Я думала, что больше не выдержу прелюдии, но стон все равно срывается с моих губ.

Это эффект Ашера.

Он разорвал мою душу на части и вырезал себе там уютное местечко.

Его член скользит по моей гладкости, а затем возвращается к моей заднице. Движение взад и вперед сжигает меня и мучает.

О, Боже.

Почему он не может этого сделать? Это мое наказание?

– Эш...

Отпуская мою задницу, он наклоняется так, что его горячая, упругая грудь покрывает всю мою спину, затем протягивает руку подо мной и щипает сосок. Это настолько сильное, что я кричу одновременно и от удовольствия, и от боли.

– Что, королева выпускного?

Я не смогла бы говорить, даже если бы захотела. Трехгранной стимуляции его пальца внутри меня, его члена, скользящего вверх и вниз по моей влажности, а теперь и его руки, щипающие и покручивающие мои соски, достаточно, чтобы я отключилась.

Если он не сделает этого прямо сейчас, я могу упасть в обморок. Мое тело может вынести только это. Это похоже на нахождение в зоне, где я не могу думать или делать; я могу только чувствовать.

Зону, которую только Ашер может создать для меня.

– Умоляй об этом. – его зубы покусывают мочку моего уха, когда он шепчет: – Сделай это убедительно.

–Я... я...

– Неубедительно.

– Трахни меня, Эш.

– Куда?

– В попку. Трахни меня в попку.

Мой голос хриплый, и кажется, что я уже говорила эти слова раньше.

– Это моя девочка.

Пробка расслабляется внутри моей задницы. У меня перехватывает дыхание, когда он заполняет меня сантиметре за мучительным сантиметром.

– Оооо...

Это... ох, ничего себе, все совсем не так, как я себе представляла. Это почти так же приятно, как то, что он трахает мою киску, если не больше.

Еще один стон вырывается из моего горла, когда мои веки опускаются, и я позволяю себе расслабиться. Я не думаю о привязках или о чем-то еще.

Единственное, что наполняет мой разум, сердце и душу, это он.

Только он.

Он сжимает мои бедра и вводит еще один палец в мою киску, пока я не наполняюсь им всеми возможными способами.

О Боже. Почему это так приятно?

И почему нет боли?

Он начинает двигаться как в моей киске, так и в заднице, и я забываю обо всем, включая свое имя.

Прямо сейчас я просто с этим парнем, и мне нужно, чтобы он заявлял на меня права столько, сколько ему потребуется.

Мне нужно просыпаться утром и видеть каждую отметину, которую он оставил на моем теле, и чувствовать себя целой.

– Эта задница создана для моего члена, как и эта киска.

Сначала он начинает медленно, но потом его темп набирает обороты. Мое тело соскакивает с кровати от силы его толчков.

Стоны обрываются снова и снова с силой, с которой он обращается со мной. Это оно. Вот как это должно быть, между нами.

Я кончаю сильнее всего за последнее время, сжимая его член и пальцы, как он и сказал. Я выкрикиваю его имя снова и снова, будто это спасение – или проклятие, в зависимости от того, как на это посмотреть.

Он входит в меня все сильнее и быстрее. Сила его толчков наполняет меня столькими чувствами, но больше всего я безумна и счастлива – так чертовски счастлива, что он хочет меня до безумия, до потери всякого чувства контроля.

– Ты моя, – рычит он. – Ты всегда была моей.

– Всегда, – тяжело дышу я в матрас.

– Блядь, всегда.

Он стонет, кончает в меня, и горячая жидкость разливается по моим ягодицам и киске.

Я закрываю глаза, позволяя ему отметить меня.

Завладеть мной.

В конце концов, я королева Ашера на публике и его шлюха наедине.

Мои глаза пытаются открыться, несмотря на усталость, навалившуюся на нервные окончания.

Подождите... что?

Откуда взялась эта мысль?

Прежде чем я успеваю это проанализировать, я поддаюсь изнеможению и засыпаю, связанная, помеченная и совершенно довольная.

Глава 19

Ашер

Она крепко спит.

Я стою, наблюдая, как струйки моей спермы покрывают ее ягодицы и стекают по ее киске и между бедер.

Она все еще связана и лежит на животе, ее светлые пряди прилипли к затылку от пота. Щеки раскраснелись, а губы слегка приоткрылись. Только одно слово ревет внутри меня:

Моя.

Моя.

Блядь, моя.

Меня так и подмывает позволить ей вот так поспать. Хуже того, меня так и подмывает пододвинуть стул и наблюдать за ней в таком положении всю ночь.

Да, у меня есть проблема, когда дело доходит до Рейны. Даже я признаю это.

Но она простудится от такого количества пота, прилипающего к ее коже.

Бросив на нее последний взгляд, я направляюсь в ванную, умываюсь и возвращаюсь в комнату с мокрым полотенцем.

Она повернулась на бок, ее связанные руки свисают в неловком положении. Я развязываю узел и бросаю лифчик в кучу одежды. Рейна стонет, когда я провожу пальцами по ее покрасневшим запястьям.

Трахните меня.

Сейчас она выглядит такой хрупкой, что у меня возникает искушение трахнуть ее во всех возможных позах.

Мой член возвращается к жизни, соглашаясь с этой идеей.

Я сажусь на матрас и стираю свою сперму с ее задницы, хотя предпочел бы, чтобы она осталась. Но никаких беспокойств, я повторю это – в конце концов.

При каждом прикосновении полотенца к коже Рейна что-то бормочет во сне. Она выглядит почти как ребенок, когда она такая, застигнутая врасплох и... невинная.

В ней всегда была какая-то определенная невинность, которую она прятала за своей холодной внешностью. Никому не удавалось подобраться достаточно близко, чтобы узнать настоящую Рейну, не говоря уже о ее невинной стороне.

Мне удалось.

Я тот, кто знает ее лучше всех, ее тайную любовь к макаронам с сыром, как она допоздна засиживается за просмотром Нетфликс, как она пьет свой латте, как ненавидит внимание, хотя кажется, что она преуспевает в этом.

Но к чему это привело меня?

Воспоминание трехлетней давности снова врывается в мою голову, и я ругаюсь.

Я даже не могу прикоснуться к ней без того, чтобы меня не захлестнуло это мучительное чувство вины. Не могу найти удовольствие, не будучи брошенным в тиски боли.

Те, кто говорит, что физическая боль это самое страшное, никогда не испытывали пыток со стороны собственного мозга.

Они никогда не садились и не чувствовали отвращения к себе за то, что хотели кого-то, кого не должны были.

– Черт.

Я поднимаюсь и набрасываю одеяло на обнаженное тело Рейны, прежде чем выйти из комнаты.

Я не могу остаться с ней, иначе мой мозг съест меня живьем. Он будет питаться моими мыслями и оставит меня гребаным калекой.

Всю прошлую неделю я думал, что если бы я никогда по-настоящему не трахнул ее, если бы я только играл с ней, я был бы в безопасности от этих мрачных мыслей.

Оказывается, все это было бесполезно.

Чем дольше я отсутствовал, тем сильнее я хотел ее, тем быстрее мне необходимо было прикоснуться к ней.

Вот как начинаются катастрофы. Сначала это желание, потом оно становится решимостью, а затем она бросает мне вызов, и все, что я могу сделать, это трахнуть ее, как животное. А потом как чертов любовник. А потом, будто она моя шлюха.

Я провожу рукой по волосам и бросаю полотенце в мусорное ведро.

Мой телефон вибрирует на кухонной стойке, и я беру его, не проверяя имя. Мне нужно отвлечься, как воздух.

– Привет, ублюдок.

Внутренний стон вырывается у меня, когда я узнаю британский акцент и голос, связанный с ним. Я должен был проверить имя. Эйден Кинг последний человек, в котором я нуждаюсь в моем нынешнем настроении.

– Разве в Англии не два часа ночи или что-то в этом роде?

Я выхожу на балкон, не потрудившись надеть какую-либо одежду. Здание напротив приглашает насладиться шоу.

– И?

Похоже, ему скучно.

– Сон, ублюдок – слышал об этом?

– Сон для нейротипичных людей.

Я должен был догадаться, что он скажет что-то подобное. Особенность Эйдена в том, что он гордится тем, что он есть, тем, кто он. Он знает, что он нестабильный в эмоциональном плане, но он принимает это – точно так же, как я сделал после смерти Ари. Вот почему мы стали чем-то вроде друзей, когда я учился в Оксфорде. Нам нравится столкновение сил, свобода делать все, что нам, блядь, заблагорассудится, пока овцы следуют приказам.

– Ты вернешься в ближайшее время?

– А что? – я ухмыляюсь. – Скучаешь по мне?

– Я скучаю по тому, чтобы побеждать тебя в дебатах.

– Пошел ты. Я тот, кто надирает задницы тебе и Коулу.

– Это ложь, и ты это знаешь.

– Есть ли смысл в твоем звонке? – я качаю головой. – Разве ты не должен обниматься с Эльзой и делать детей?

– Никогда не упоминай имя моей жены и рождение детей в одном предложении, или я убью тебя, черт возьми. Договорились? Договорились.

Я качаю головой. Этот мудак так ревностно относится к своей жене, и мне всегда было интересно, как она восприняла его поведение. Потом я вернулся в Блэквуд и понял, что ничем не отличаюсь от него.

– Эльза однажды сказала, что она боролась с тобой, что есть силы. – я сажусь в кресло на балконе и скрещиваю ноги в лодыжках. – Как ты это преодолел?

Не то чтобы Рейна сейчас боролась со мной, но я ощущаю, что она скоро вернется к этому. Каждый день я просыпаюсь и, затаив дыхание, жду момента, когда она выйдет из своей комнаты, думая, что она будет все тем же старым холодным человеком.

– Просто, – говорит он. – Я не давал ей выбора, особенно в начале. Чем больше она убегала, тем быстрее я гнался за ней. Чем глубже она пряталась, тем сильнее я побеждал.

– Что, если после того, как ты будешь преследовать и побеждать, она все еще не захочет тебя?

– Тогда ты делаешь это неправильно. Привяжи ее к себе и заставь ее увидеть тебя. Если ей не нравится то, что она видит, сделай так, чтобы ей это понравилось.

– Что, если ей никогда это не понравится?

– Тогда ты гребаный неудачник и, вероятно, никогда не заслуживал ее в первую очередь. – он делает паузу. – Как бы ни было весело разговаривать с тобой, я возвращаюсь к своей жене. Она спрашивала о тебе, и это дружеское напоминание не звонить ей. Если ты позвонишь, я прилечу и отрежу тебе язык.

Линия обрывается.

Мудак.

Удивлен, что Эльза вообще спросила обо мне. Я ей не очень нравлюсь, она всегда говорит, что Эйдену больше не нужны сумасшедшие друзья.

Я откидываю голову назад, обдумывая его слова. Это интересный ракурс, тот, который никогда не заслуживал ее.

В этом и был весь фокус с самого начала?

Я поднимаю голову и смотрю на звезды. В темноте ночи их немного, но я почти вижу мальчика и девочку, держащих друг друга за руки и скорбящих вместе в тишине.

Затем этот образ разрушается, и его невозможно восстановить.

Решив, что я достаточно устроил для соседнего здания обнаженное шоу, я возвращаюсь внутрь.

Вместо того чтобы отправиться в комнату для гостей, где я обычно сплю, мои ноги несут меня прямо к Рейне. Она как чертов магнит, отказывается меня отпускать.

Она все еще крепко спит на боку. Одеяло сползло с ее плеча, обнажая выпуклость ее бледной груди.

Я не позволяю себе думать об этом, когда проскальзываю ей за спину и обнимаю ее за талию. Она что-то бормочет по-русски, а это значит, что ей, вероятно, снится детство.

Ее брови хмурятся, а шепот становится громче. Я провожу рукой по ее холодной коже и накрываю ее одеялом до подбородка. Через несколько секунд ее губы перестают шевелиться, и она снова крепко засыпает.

Обхватывая ее ногу своей, я прижимаюсь лицом к ее лицу и просто засыпаю.

***

Кошмар заставляет меня проснуться посреди ночи. Я его не помню, но мне и не нужно.

Каждый раз, когда я пытаюсь игнорировать прошлое и спать с Рейной, мой мозг вызывает чувство вины и заставляет меня заново переживать тот кошмарный день.

Рейна все еще крепко спит в моей ловушке. В темноте я могу разглядеть только линию ее лица и шеи и чувствую, как ее другая рука держится за мою, словно это какой-то спасательный круг.

Она прижимается ко мне задницей во сне. Мой и без того полутвердый член оживает, устраиваясь между ее ног.

Я отвожу ее волосы в сторону, обнажая шею, которая все еще пахнет сиренью и намеком на секс. Мои губы находят ее плоть в легком, как перышко, поцелуе.

Тихий стон вырывается из нее, когда я посасываю кожу. Приподнимая верхнюю часть ее бедра, я играю с ее соском другой рукой.

– Эш... – бормочет она в полусне.

Я проскальзываю в нее, и она поворачивает голову ко мне. Ее глаза наполовину закрыты, когда она проводит ладонью по моей щеке и захватывает мои губы своими.

Это мягкий поцелуй, медленный и страстный. Я толкаюсь в нее в том же ритме, мой член соответствует моему языку, пока она не вздрагивает, и я не опустошаюсь внутри нее.

На этот раз я не утруждаю себя выйти из нее. Мне нужно остаться здесь, пока я не смогу трахнуть ее снова.

Довольная улыбка кривит ее губы, когда она снова засыпает. Я завладеваю ею еще раз ночью, но сколько бы я ее ни трахал, этого никогда недостаточно.

Чем больше я позволяю себе раствориться в ней, тем сильнее меня мучает чувство вины.

Чувство вины странная вещь.

Оно способно съесть тебя изнутри, и у тебя не будет шанса бороться.

Позволь ей увидеть тебя.

Слова Эйдена продолжают звучать у меня в голове большую часть ночи, и я не могу уснуть.

Никак.

В пять утра я сдаюсь и решаю что-то с этим сделать.

Это давно назрело.

Надев шорты, я возвращаюсь к Рейне и толкаю ее в плечо.

– Проснись. – она что-то бормочет, но не подчиняется. – Рейна.

– У меня все болит, Эш. – она накрывает голову одеялом. – Позже, хорошо?

Она, должно быть, устала от того, сколько раз я брал ее за одну ночь, но это не может ждать.

Уже нет.

Я сбрасываю одеяло с ее головы.

– Проснись сейчас же.

Ее глаза остаются закрытыми, когда она ворчит:

– Сделай что-нибудь со своей выносливостью, чувак.

Мои губы кривятся в улыбке, прежде чем я меняю черты лица.

– Ты собираешься проснуться или мне облить тебя водой?

Она садится, как робот, медленно открывает глаза и морщится.

– Ой, я едва могу сидеть. Думаю, ты сломал меня.

– Ну же.

Она указывает на неоновые цифры на часах с недоверчивым выражением лица.

– Сейчас пять утра. Какого черта?

– Двигай своей задницей, Рейна.

Она смотрит на меня приоткрытыми глазами.

– Задницей, которую ты сломал?

Кто бы знал, что она может быть такой королевой драмы, когда хочет спать и у неё все болит.

Когда я продолжаю пялиться, она стонет:

– Хорошо, иду, иду. – она делает паузу и оборачивает одеяло вокруг груди, защищая ее. – Не в том плане. Даже не думай об этом, Эш. Я серьезно.

Трахните меня.

Я слишком сильно люблю эту ее сторону. Вот почему часть меня хочет набрать ей ванну и позаботиться о ней. Это та же самая часть, которая влюбилась в нее давным-давно и не хочет, чтобы я, черт возьми, делал то, что я запланировал.

Но эта часть ни в чем не участвовала с тех пор, как три года назад.

Рейна хладнокровно убила эту часть.

Я хватаю ее за руку и поднимаю на руки, вместе с одеялом и всем прочим. Она визжит, прежде чем ее руки обвиваются вокруг моей шеи.

– Сделай девушке предупреждение. – она тяжело дышит, когда я выхожу на балкон. – Куда мы направляемся?

Я сажаю ее в кресло у края – того самого края, с которого она не так давно угрожала спрыгнуть.

Глаза Рейны расширяются, будто она приходит к осознанию. Она подтягивает колени к груди, и ее обнаженные плечи и руки покрываются заметными мурашками.

Она сглатывает, глядя на меня снизу вверх.

Даже я не знаю, как я сейчас выгляжу. Все, что я знаю, это то, что сегодня все закончится.

Каждая. Чертова. Вещь.

Точно так же, как все закончилось три года назад.