Текст книги "Я не для тебя (ЛП)"

Автор книги: Рина Каримова

Соавторы: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

60

Я задыхаюсь от жесткого напора его требовательного рта. Он впивается в меня с такой неистовой силой, будто всю мою душу вырвать хочет. И кажется, у него это даже получается.

Потому что я цепенею. Застываю. И сопротивляться совсем не получается. Не выходит у меня ни брыкаться, ни ногой его лягнуть. И отталкивать словно бы бесполезно. И молотить кулаками по плечам не удается.

Тело сковывает. По рукам и ногам. И вроде бы сам Ахмедов меня не держит настолько крепко, чтобы я вообще сопротивляться ему не могла. А… не могу и все. Подавляет меня. Словно нечто темное от него исходит. Обрушивается и давит, не позволяя толком шевельнуться.

Точно каменная плита он прибивает меня к деревянной поверхности. Под собой распластывает. Впечатывает собственным телом.

Воздух глотнуть тяжело. Нет. Невозможно!

И вскрикнуть не могу. И всхлипнуть тоже. Ничего не могу. Особенно теперь, когда его язык врывается в мой рот. Терзает. Переплетается с моим языком словно в схватке. Обвивает. Толкается глубже.

Меня никто так еще не целовал. Даже он сам, когда набрасывается раньше. И вот совсем недавно. Это все было иначе. А теперь он будто сожрать меня хочет. Живьем. Точно зверь. Ненормальный.

И то, что его руки сейчас вытворяют со мной, у меня тоже контролировать никак не получается. Нереально.

Крупные ладони шарят по моему телу. Забираются под бюстгальтер. Сжимают. Сдавливают. Вырывают всхлип, который на волю так и не вылетает, ведь Ахмедов гасит его своим ртом.

Он касается так… что почти до боли. До отчаяния. А после широкие ладони словно застывают. Одна – на груди. Другая – на животе. И либо мне уже чудится, либо его пальцы и правда слегка подрагивают.

Что-то меняется. Неуловимо.

Ахмедов снова дотрагивается до меня. Его руки чертят раскаленные узоры на моем теле, но прикосновения словно на нежность срываются. Только у него и нежность больная. Как он сам. Звериная.

Мелькает мысль, что возможно, сам Марат не понимает, чего хочет сильнее. Прибить. Или приласкать. И потому он будто и убивает меня. И в то же самое время нежничает. Но от этой его животной нежности хочется плакать. И слезы действительно начинают срываться с моих ресниц. Поток нарастает. Не могу успокоиться. Не пытаюсь.

Вероятно, Ахмедов это замечает.

Он все-таки отрывается от моего рта. Когда я буквально начинаю в голос рыдать.

– Блядь, – выдает мрачно, словно задыхаясь. – Да что же тебе все не так?

Судорожно отталкиваю его, будто отмирая. Отрицательно мотаю головой и как заведенная бормочу.

– Пусти, пусти…

– Нет, ты мне объясни, – чеканит, крепко держа меня. – Тебя что, только старики заводят? Тебе с ними круче?

Кажется, смысл его слов до меня не доходит. Едва соображаю, о чем Ахмедов говорит.

Его темные глаза угрожающе мерцают в полумраке. Это сильно сбивает меня с мысли.

– Все, – выдаю. – Убери.

Толкаю его в грудь. Сильнее.

Он ухмыляется.

– Нет, Ася, – говорит и произносит уже мое имя так, что у меня мурашки даже в горле расползаются. – Я тоже многое умею. Покруче любого из твоих дедов. Трахну тебя так, что ты больше ни под кого другого не ляжешь.

Похоже, он не допускает мысли, что я вообще ни под кого ложиться не хочу. И не ложилась. И не собираюсь.

И…

Ахмедов опять вонзается в мой рот. Жалит. Спутывает мои мысли и чувства. Так, что я снова зависаю под его натиском без малейшего движения.

Ровно до одного момента.

Пальцы Ахмедова грубо дергают пояс моих джинсов. Впечатление, будто выдирают молнию с мясом. Ткань трещит.

И тут я чувствую как его ладонь забирается под мое белье. Под плотную джинсовую ткань, под кружево. Скользят по голой коже. Трогают меня так бесстыдно, что грудь перехватывает. Воздух забивается в легких ледяным комом.

Кричу. Дико, истошно, отчаянно. Судорожно дергаюсь. Изо всех сил извиваюсь, стараясь оттолкнуть от себя Ахмедова. Отчаянно пробую освободиться от его жесткого захвата.

Он останавливается. Не убирает руку от меня. Но хотя бы целовать перестает. И двигать пальцами тоже. Застывает, припечатывая мрачным взглядом.

– Не было у меня никого, – выпаливаю нервно, и поскольку выражение в глазах Ахмедова никак не меняется или же я уже просто не в состоянии эти перемены разглядеть, прибавляю: – Слышишь? Не было.

– Что? – хрипло.

– Не спала я ни с кем, – выдаю, судорожно втягивая воздух. – Никогда. Ни с ректором, ни с Османом. Ни с кем ты там еще в своих больных фантазиях представляешь.

– Чего? – кривится.

– Я… девственница, – голос предательски срывается, и чувствую, как лицо заливает краска.

Не думала, что скажу такое Ахмедову. Но сейчас выбора нет. Не представляю, как еще можно его остановить.

Остается только сказать правду. Вот так. Прямо.

Повисает тишина. И мое сердце гулко бьется о ребра, практически причиняя боль каждым новым ударом. Смотрю на Ахмедова, и мне совсем не нравится то, что читаю в его глазах.

Тьма. Беспросветная.

И еще более острая угроза.

61

Ахмедову наплевать на мои слова.

Если какую-то долю секунды во мне еще теплится хрупкая надежда, то вскоре она разбивается на тысячи осколков.

Дернуться не успеваю. Вскрикнуть тоже.

А потом уже поздно.

Он опять затыкает мне рот поцелуем. Набрасывается еще более неистово, яростно. Буквально впивается. Давит. Душит. Точно пожирает. Живьем.

И как бы я не старалась, никак не получается от него отстраниться. Не удается ускользнуть.

Одна его ладонь сжимает мои запястья, впечатывая их в деревянную поверхность над головой. Другая – накрывает меня между ног. Властно, порочно. Так, что дыхание сбивается. И пусть Ахмедов прежде поступал по-скотски, сейчас это усугубляется в разы.

Всхлипываю. Содрогаюсь.

И тут вдруг он отстраняется сам. Резко бросает:

– Завязывай эту блядскую комедию.

Слезы бегут по моим щекам. Против воли. Само по себе выходит.

– Ты за кого меня держишь? – холодно выдает Ахмедов, отрывисто, сквозь зубы. – Какой долбоеб на эту твою хуйню поведется?

Тут меня и прошибает.

Ему не просто «наплевать».

Все еще хуже.

Ахмедов не верит мне. Думает, я лгу. Но… зачем?

Бесполезно разбираться в его больной логике. Однако именно в этот самый момент отчетливо осознаю: мне ничто не поможет.

Мерзавец не остановится. До него не достучаться. Сколько бы я не пыталась, все окажется напрасно.

Эту стену не пробить. Его ничем не пронять. И похоже, он не успокоится, пока не получит свое.

По мнению Ахмедова, я уже тут со всеми переспала. И теперь, вероятно, его очередь взять все, чего он хочет.

Меня всю ошпаривает. И жаром, и холодом. Обида затапливает изнутри. А еще горечь заливает. Пополам с жесточайшим отчаянием.

Почему так? За что?

Наверное, нет ответа на эти вопросы. И ничего нельзя сделать. Ахмедов намного сильнее.

Какая безумная ирония судьбы.

Он спас меня от насильников, чтобы… изнасиловать лично?

Здесь сгорают остатки моего и без того слабого самообладания. Слезы льются сильнее.

Меня начинает трясти. Не сразу понимаю, что Ахмедов больше не прижимается ко мне. Не чувствую тяжести его веса. И мои руки он уже не удерживает. Меня саму тоже не трогает.

Что-то меняется. Резко. В момент.

Его пальцы в моих волосах. Слегка тянут, заставляя приподнять голову выше, встретить темный взгляд.

– Ты что, – произносит он хрипло. – Реально целка?

Возможно, моя истерика убеждает его.

Или что-то еще.

Рассеянно смотрю на этого негодяя. Слова не идут. Но кажется, он и так понимает все по моему виду.

– Блядь, – хлестко, мрачно. – Тогда какого хера вообще происходит?

Не знаю, о чем он.

И как отвечать на такое тоже не знаю.

– Тихо ты, – продолжает Ахмедов, а у меня слезы так и льются по щекам, словно сами собой. – Ну тихо. Не трону я тебя. Не трону. Слышишь?

Он будто успокоить меня пытается.

Большая ладонь скользит по моему затылку. Другая рука опускается на плечо, слегка сжимает.

Дикость.

Сначала набрасывается. Теперь – вот так?

Не знаю, откуда у меня берутся силы, но в этот момент я все же отталкиваю Ахмедова от себя. Сбрасываю его руки. Бросаюсь на выход.

И он не пытается меня остановить.

Вылетаю из комнаты. Бросаюсь в ближайший туалет, где, к счастью, пусто, и никто не видит, в каком я состоянии.

Открываю воду. Умываюсь, снова и снова набирая прохладную воду в сомкнутые ладони, окунаю туда лицо.

Трудно сказать, сколько времени проходит. Пальцы леденеют. Голова постепенно перестает гореть огнем.

Нужно пойти к ректору. Вернуть ему ту бумагу, которую он дал. А после мечтаю оказаться у себя в комнате. Принять душ. Смыть весь этот комар. Отключиться. Что делать дальше, решу потом.

Так и поступаю. Тщательно вытираю лицо бумажным полотенцем.

Вид у меня жуткий. Заплаканный. Стараюсь исправить эту ситуацию с помощью пудры, но получается не очень хорошо.

Иду к кабинет ректора.

– Вам придется подождать, – говорит мне секретарь. – Ректор как раз собирается уходить на встречу, но скоро вернется.

– Мне… ненадолго, – начинаю.

Вообще, мне бы просто бумагу отдать. И я уже лезу за тем самым документом в сумку. Наверное, можно сделать это через секретаря.

Когда распахивается дверь. Показывается ректор.

Наши взгляды встречаются. И он хмурится.

– Ася? Что произошло?

– Ничего, – наконец, у меня получается выудить из сумки документ, и я шагаю к ректору. – Мне это больше не понадобится. Спасибо вам.

– Почему? – он хмурится еще сильнее, внимательно изучая мое лицо. – Ты лучше задержись. Мы все обсудим, когда я вернусь. А пока можешь подождать в моем кабинете.

Вот после такого идут разговоры, да? О том, что я с ректором неизвестно чем занимаюсь. Точнее – известно.

– Нет, нет, спасибо, – выпаливаю, отдавая ему документ. – Я и так отняла у вас много времени.

Стараюсь исчезнуть отсюда как можно быстрее.

Разговоры мне точно не нужны. Да хватит с меня всего этого.

Тороплюсь в свою комнату. Сердце нервно колотится в груди. Думаю о том, что надо позвонить Осману. Когда немного выдохну. Выяснить у него все про дядю. Если кто-то и способен ответить на мои вопросы, то лишь он.

Не просто же так тетка про него упомянула.

Хотя никакая она мне не тетка. И мой дядя – тоже не мой. Да я вообще непонятно кто.

Добираюсь до комнаты. Толкаю дверь, но там оказывается закрыто. Растерянно перевожу взгляд на массивные настенные часы чуть поодаль.

Довольно поздно. Маша должна была вернуться. Или нет?

Достаю ключи. Пробую вставить в замок. Но что-то словно бы мешает. Словно там уже есть ключ. Толкаю сильнее. Раздается тревожное бряцанье. Опять стараюсь провернуть ключ – на этот раз все срабатывает.

Дверь распахивается. Шагаю вперед и застываю.

Булат. Приятель Ахмедова зажимает мою соседку возле шкафа. Под стать тому, как совсем недавно Ахмедов зажимал меня.

Накатывает пугающее дежавю.

Мое появление все сбивает.

Маша пользуется моментом и отшатывается от Булата. А тот поворачивается ко мне. Мрачный, раздраженный.

– Ася, – выдает Маша. – Хорошо, что ты пришла. Я… как раз тебя искала. Ты ведь должна была вернуться.

Булат стискивает челюсти. Ничего не говорит. Просто поворачивается и бросает на Машу такой взгляд, от которого мне становится не по себе.

А уже в следующий момент старшекурсник идет на выход. Ни единого слова. Молча.

Прислоняюсь к стене рядом с дверью. Нервно перевожу дыхание, когда мы с Машей все же остаемся наедине.

– Ася, – говорит соседка, подходя ближе ко мне. – Ты… как? У тебя такие глаза сейчас. Ты…

– Нормально я, – говорю, судорожно сглотнув. – Лучше скажи, ты сама как?

– В порядке, – тихо отвечает Маша.

И похоже, мы обе понимаем, что ни одна из нас не готова обсуждать то, что на самом деле происходит. Слишком тяжело. А выхода будто и нет.

62

– Ты же помнишь про игру? – вопрос Лёвы доносится словно издалека, ведь я слишком сильно увлекаюсь конспектом и почти не слышу его.

– Что? – переспрашиваю на автомате. – Какая игра?

– Хоккей, – поясняет друг. – Матч на этой неделе.

Точно.

– Ахмедов отстранен, – добавляет Лёва, слегка понизив голос. – Вряд ли он выйдет на лёд. И кстати, его уже пару дней никто не видел. Поговаривают, будто уехал из академии.

Навсегда?

Так и тянет это выпалить. Но я сдерживаюсь. Не хочу грузить Лёву своими проблемами. Он и без того серьезно влип, когда решил мне помочь.

Да, конкретно сейчас затишье. Никто из мажоров нас не достает. Однако это может поменяться в любой момент.

Последние несколько дней я и с Ахмедовым не сталкивалась. Возможно, ректор все же переговорил с ним? Или нашел какой-то способ воздействия. Разговоры вряд ли помогли бы. А может, это благодаря Осману?

Мне удалось пообщаться со своим «дядей». Вот только после нашей короткой беседы вопросов стало еще больше, чем ответов.

– Не по телефону, – обрывает он меня, лишь стоит заговорить на тему истории с теткой.

– Хорошо, – отвечаю, помедлив. – А когда? Я бы хотела понять, что вообще происходит.

– Я решу свои вопросы и приеду. При встрече все обсудим.

– А что если, – запинаюсь, но все же решаю договорить. – Если не получится их решить?

– Получится, – уверенно заключает Осман.

Мне бы его оптимизм.

Конечно, стараюсь не сгущать краски. Но кому я буду задавать вопросы, если за решетку отправят единственного человека, который хоть что-то знает про моих родителей, про мою настоящую семью?

А может, его вообще пристрелят при задержании. В новостях постоянно мелькают новости о поиске опасного рецидивиста.

– У тебя почему голос такой напряженный? – вдруг интересуется Осман. – Ахмедов никак не угомонится?

– Не думаю, что кто-то может на него повлиять.

– Поглядим, – чеканит заключенный. – Ладно, не грусти. Скоро увидимся. Обсудим все.

Теперь недавний разговор снова всплывает в уме. И я гадаю, нашел ли Осман рычаг воздействия на Ахмедова или так случайно совпало? Вдруг Марат просто занят? Или… да кто его знает?

Раздраженно качаю головой, отгоняя тревожные мысли.

– Ася? – зовет Лёва. – Ну что ты решила?

На самом деле, у меня давно есть отмазка. Скоро последний тест перед распределением. На следующей неделе. Во вторник. И я собираюсь все выходные к нему готовиться.

Но подняв взгляд на друга, глядя в его глаза, понимаю, что не могу это сказать. Он кайфует от этого хоккея. И он столько сделал для меня. Бросился в лес, еще и с пистолетом. Преодолел свою фобию. А я откажу ему?

Конечно, трудно сказать, что безопаснее – Ахмедов на льду или Ахмедов неизвестно где.

Но если так посудить, то лучше быть среди людей. Там он не сможет на меня наброситься и снова куда-нибудь утащить. Вокруг столько ребят. Все смотрят. Даже такой отбитый негодяй как Марат не будет подставляться.

Возможно, место, где пройдет матч, самое лучшее место для меня. В случае отстранения Ахмедова от игры. Туда он точно не сунется, верно?

– Хорошо, давай сходим, – киваю.

– Класс, – улыбается Лёва, приобнимая меня за плечи.

– Маша тоже с нами пойдет, – добавляю. – Ты же не против?

– Нет, конечно, пусть идет, – отвечает друг. – Забью место и для нее. Пацаны обещали дать нам билеты на один из лучших рядов. Ну туда, где зрелищнее.

Тут Лёва начинает пояснять детали, которые пропускаю мимо ушей. Мысли опять утекают в сторону Османа. После того разговора пробовала набрать его снова, но до сих пор не дозвонилась. Даже отправила ему сообщение. Но оно не было доставлено.

Тревожно.

Хотя если бы такого известного преступника как Осман поймали, то без новостей на эту тему не обошлось бы. А пока все тихо.

Наступает день матча. И я настолько погружаюсь в учебу, что даже не замечаю, как пролетает время.

Мы с Машей собираемся на игру. Замечаю, как сильно она взволнована. Недавно зашла в комнату, очень растерянная, запыхавшаяся.

– Что-то случилось? – спрашиваю.

– Нет, – мотает головой, прячет взгляд.

Решаю не расспрашивать. Мне бы хотелось помочь Маше, но пока что я не в силах помочь даже самой себе.

Вскоре приходит Лёва, и мы втроем идем в сторону закрытого спортивного комплекса.

– Лучше прийти пораньше, – поясняет друг. – Потом здесь будет гораздо больше народа. Начнет толкучка.

– Да что-то тут и так много ребят, – вылетает у меня, когда мы проходим внутрь.

Просторный ход забит людьми.

– Оу, это другая команда приехала, – замечает Лёва.

И мы видим, как проходят игроки в форме другого универа.

– Тут и от них болельщики, – добавляет он, а после хмурится и замечает: – Странно.

– Что? Обычно болельщики не приезжают?

– Нет. Почему? Я просто вижу, тут не только хоккеисты, – продолжает Лёва задумчиво. – Вон тот высокий парень. В темном спортивном костюме. Он из другого универа. Боец. Хотя никакого боя у нас сегодня нет. Только хоккей.

– Ну может он тоже болеет за кого-то, – бросаю, не особо вникая.

Лишь механически отмечаю высокого крупного парня. И меня встряхивает от того, что по фигуре он напоминает Ахмедова. Такой же массивный.

– Сомневаюсь. Он слишком известный. Считай, как у нас Хазаров. Лучший на ринге. Кстати, Хазаров тоже здесь, – с долей удивления замечает друг.

– Давайте просто скорее пройдем на наши места, – предлагаю, глянув на то, как Маша меняется в лице, заметив Булата.

Мне самой не нравится, что Хазаров здесь. Там, где он, может и Ахмедов появиться.

Мы пробуем пройти вперед. Но толпа ребят нас немного оттесняет. А дальше начинается нечто непонятное.

Все расступаются. От чего меня и Машу буквально «относит» в одну сторону, а Лёву оттесняет в другую.

– Ты нарушил запрет, – чеканит хриплый голос. – Я тебе сразу сказал. Чтобы даже в ее сторону не смотрел.

Тут нас с Машей оттесняют к арке, ведь все продолжают отходить. И кажется, начинаю понимать почему.

– Ты еще указывать мне будешь? – резко спрашивает другой мужской голос, в котором узнаю Хазарова. – Кого трахать?

– Она сестра моего друга, уебок.

– И что, блять? Кого захочу, того и выебу.

Мой взгляд невольно падает в сторону Маши. Она хмурится, нервно поджимает губы.

А после меня отвлекает то, что несколько человек впереди спешно отходят в сторону. И я механически тяну Машу за руку. Дальше. Ближе к стене.

Теперь перед нами никого.

Все поспешно расходятся, потому что…

Хазаров и тот боец, которого показал Лёва, сходятся в жестокой схватке. Эти двое двигаются и дубасят друг друга так, что больно смотреть. И страшно, что задеть могут.

Вот почему несмотря на интерес ребята стараются убраться подальше от них. Тут и прилететь может.

– Они… да они же убьют друг друга, – выпаливает кто-то.

– Не-е, – протягивают в ответ на возглас. – Профи. Ты еще попробуй такого типа завали.

Жуткое зрелище.

Эти двое точно дикие звери.

А Хазаров, похоже, и правда больной. Не без причины про него по всему универу слухи ходят. Да и чего стоит Машин вид после встречи с ним.

Только его соперник не лучше. Чувствуется, от него чем-то жутким веет. Будто от Ахмедова.

Морщусь. Второй раз про него сегодня вспоминаю. И это мне совсем не нравится.

Видно, не в добрый час мне мысль приходит.

– Какого хера? – слышится рык.

И третья фигура буквально врезается между двумя сцепившимися мертвой хваткой друг в друга телами.

Марат здесь. Он единственный, кто рискует вмешаться в бой между этими двумя. После него подтягиваются другие, помогают растащить парней.

– Амаев, ты совсем охуел, – обращается Ахмедов к тому бойцу, который из другого универа. – Здесь чужая территория.

– Это твой друг-уебок охуел, – отрезает тот.

– На ринге все выясните, – бросает Марат, переводя взгляд с одного на другого. – А пока не то время и место.

Хазаров и этот… Амаев? Вроде бы так. В общем, эти двое обмениваются такими взглядами, что кажется, планируют схлестнуться куда раньше и не собираются ждать до какого-то там ринга.

Однако вскоре все мысли вылетают из моей головы. Ведь Марат поворачивается, заметив меня. Его глаза впиваются в мои.

Кислород в легких разом заканчивается.

63

Кажется, сейчас Ахмедов набросится на меня. И этот Амаев сможет спокойно продолжить драку с Хазаровым. Он даже не заметит.

Возникает впечатление, будто мир вокруг погружается в темноту. Никого нет. Только мы вдвоем. И на меня точно прожектор ослепительного света теперь направлен. Именно так считывается внимание Ахмедова.

Его взгляд ощущается кожей. Тяжелый. Пристальный. И чувство теперь такое, будто меня прибивает к полу. Тело словно каменеет, цепенеет. Невозможно сдвинуться с места.

– Ася? – голос Маши пробивается сквозь белый шум, и я благодарна подруге за то, что она хватает меня за руку, тянет в сторону, громче бросает: – Ась, идем. Нам места занять надо.

Он здесь.

Все-таки появился.

И вроде бы… одет в форму? Детали прокручиваю в уме, лишь немного отойдя от неожиданного столкновения.

Ахмедов шагает в мою сторону.

Холод пробирает до дрожи. Потому что мы с Машей не можем пройти из-за толпы других ребят. И я лихорадочно осматриваюсь. Не нахожу выхода. Опять наталкиваюсь на острый и цепкий взгляд Марата.

– Вы что здесь устроили? – раздается резкий мужской голос.

И к счастью, он отвлекает Ахмедова от меня. Потому что тот оборачивается, смотрит на подходящего ближе парня.

– Хазаров, ты в конец охренел, – бросает он. – На дисквалификацию нарываешься? Хочешь, чтобы вас обоих от боев отстранили?

Возможно, потому что именно в этот момент Булат расталкивает ребят, которые и прежде едва его сдерживали. Подается вперед, заносит руку для удара.

Амаев тоже не медлит. Вырывается навстречу недавнему противнику.

– Тамир! – рявкает незнакомец.

И уже сам сдерживает Амаева. Хватает его за плечо. Говорит еще что-то, уже понизив голос.

– А ты с хера ли тут раскомандывался, Астахов? – цедит Ахмедов, и в свою очередь задерживает Булата таким же жестом, похоже, чисто рефлекторно тормозит приятеля. – Ты кто, блять, такой?

– Вижу, нормального лидера у вас нет, – отрезает. – Каждый делает, что хочет.

– Это ты про своего дружка? – кривится. – Он первым драку развязал. На чужой территории. Он еще, конечно, огребет. Но ты, ебучий лидер, лучше за своей командой приглядывай.

– Без тебя разберусь, – рубит.

– Лед решит, – мрачно бросает Ахмедов.

– Разъебем.

– Нихуя, – усмехается Марат.

Повисает напряженная тишина.

Теперь эти двое нависают друг над другом. Оба высокие. Крупные. Темноволосые. Угрожающие.

Теперь кажется, что уже они могут схлестнуться, а Хазаров и Амаев будут их разнимать.

Странно, что у них конфликт. Так похожи. И по телосложению, и по тем чувствам, которые нагоняют одним своим видом.

Или в этом и проблема?

Вообще, есть ощущение, что если бы эти четверо сдружились, то могли бы все вокруг разнести. Хотя, наверное, они и так могут. Даже со стороны на них жутко смотреть.

Уже ясно, что Ахмедов собирается выйти на лед. Значит, его дисквалификацию отменили. Он в форме. Как и тот второй парень. Просто цвета разные. Зависит же от универа. А еще успеваю заметить нашивку с буквой «С» на форме. По рассказам Лёвы знаю, что это обозначение для капитана команды.

Мысли хаотично мелькают в голове.

– Астахов крутой, – слышится вдруг голос друга над ухом. – Видишь, он даже Ахмедова не боится. Все нипочем. Хотя надо быть осторожнее. Ему светит крупный контракт. И серьезная травма может карьеру в спорте мигом оборвать.

Лёва берет меня под локоть. Кивает Маше.

– Хорошо, что я вас нашел, – замечает. – Давайте попробуем куда-то пройти. А то мы так и до трибун не доберемся. Особенно если сейчас начнется.

– Думаешь, они подерутся? – вырывается у меня. – Сами же только что растащили других парней.

– Да кто их знает, – кривится Лёва, мельком бросая взгляд в сторону парней. – Скорее, нет. Все будет на льду. Астахов капитан. Ахмедов – тафгай. По сути вышибала. Если кто и способен прессануть Астахова, то это он. Причем жестко. Хотя Астахов сам отбитый. Обычно его боятся трогать. Теперь ради контракта ему приходится сдерживаться. С явным отморозком никто не станет подписывать серьезный договор. Ну а Марата ничего не держит. Хоккей для него больше развлечение.

Лёва, который еще недавно подгонял нас, теперь задерживается, залипая на очередном витке конфликта между парнями.

– Жаль, бойцы здесь только Амаев и Хазаров, – бросает какой-то парень рядом. – Я бы посмотрел, как Ахмедов с Астаховым сойдутся на ринге. От них агрессия так и прет.

– А они же и сходятся, – вдруг поворачивается к нему Лёва. – На выходных у них иногда бывают совместные тренировки. Просто это не в академии.

– А где? – оживляется.

– В отдельном спортивном клубе.

– Братан, скинь контакт.

– Скину, – обещает Лёва. – Лично я еще такого не заставал. Но пацаны говорили, что у них бывали спарринги. Только раньше каникул их будет не застать. Ну они-то старшекурсники. Могут покидать академию. А вот у нас засада. Кто нам разрешит на выходных свалить?

– Да, хреново, – сразу стухает парень, качая головой. – Ты хоть так скажи. Что про их бои говорят? Там было мясо? Разъеб?

– Даже круче. Всей этой четверке предлагали выходить на боях без правил. Не раз. Ну с Амаевым и Хазаровым понятно. Они оба давно тренируются. Профи. Но Ахмедов и Астахов по слухам им не уступают.

– И чего? Будет бой?

– Нет. Получили отказ. У них по фану все. А жаль, – вздыхает друг.

– Лёва, – вылетает у меня осуждающий возглас. – Ты что, и правда сожалеешь, что нельзя посмотреть на такое?

– Зрелищно, – пожимает плечами. – Но думаю, сегодня на льду будет даже круче.

Ахмедов и Астахов все же расходятся.

Возможно, потому что появляются тренера.

Однако чувствуется угроза. Воздух буквально пронизан ощущением стремительно надвигающейся грозы.

– Точно, – соглашается приятель Лёвы. – Ты прав, братан. Нас ждет реальное мясо.