Текст книги "Я не для тебя (ЛП)"

Автор книги: Рина Каримова

Соавторы: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Я не для тебя

1

– Ты должна его поцеловать.

Поворачиваюсь и понимаю, на какого именно парня она сейчас указывает. Холодею изнутри.

Хуже не бывает.

Марат Ахмедов. Самый отбитый в этом универе. Отморозок. Опасный. Жестокий. Абсолютно без тормозов. Он красив и богат. Ему плевать на любые правила. И от одних лишь историй о нем уже пробегает мороз по коже.

Его красивая внешность обманчива. Под маской скрывается кровожадный зверь. Другие хулиганы обходят его стороной.

Марат настоящее животное. Рефлексы у него дикие, хищные.

Я недавно видела на что он способен. Вряд ли когда-нибудь это забуду.

А теперь мне нужно самой подойти к нему и поцеловать.

Да рядом с ним даже мимо пройти лишний раз не рискнешь!..

Когда из всех заданий мне выпал именно поцелуй, я сразу почувствовала в этом какой-то подвох.

Конечно, мне совсем не нравилось, что придется целовать незнакомого парня. Свой первый поцелуй я представляла совсем иначе. С любимым, с кем-то, кто мне сильно понравится.

Но все же другие задания для посвящения в первокурсники были еще хуже.

Выбежать голым на поле во время футбольного матча. Провести ночь в заброшенной хижине посреди леса. Выпить литр помоев.

– Почему ей так повезло? – возмущенно пробормотала одна из девчонок, которой выпало съесть порцию спагетти, щедро приправленную землей. – Я тоже хочу поцелуй. Можно поменяться?

– Нет, – усмехнулась Виола, наша староста. – Но ты можешь отказаться от задания и вылететь отсюда как пробка.

Меняться заданиями нельзя.

Отказываться – тоже не вариант. Если ты идешь против негласных порядков этого универа, тебе конец. Продолжить учебу, не пройдя это посвящение, не выйдет.

Негласные правила, но действуют они как самые настоящие. Не выполнишь задание – вылетишь.

Учеба здесь – мой единственный шанс вырваться и жить нормально. Если меня отчислят, то даже думать не хочу, что ждет дальше.

Сейчас мы с Виолой стоим на пороге одной из гостиных факультета. И мне надо срочно решаться. Выполнить это дурацкое задание, выдохнуть и позабыть посвящение в первокурсники как страшный сон.

– Хочешь отказаться? – протягивает староста.

Хочу.

– Нет, – отвечаю вслух.

Марат развалился на диване. Двое его приятелей отходят в сторону, и он остается один. Выглядит расслабленным. Запрокидывает голову на спинку дивана. Прикрывает глаза.

Наверное, в этот момент его можно было бы принять за нормального, спокойного парня. Пожалуй, даже привлекательного.

Он высокий, массивный. Хорош собой, если судить объективно. А лицо у него такое, что хоть бери и снимай на обложку. Или в кино.

Однако от него все равно веет чем-то темным, мрачным, угрожающим. И единственное мое желание – оказаться как можно дальше.

Перед глазами стоит картина с прошлых выходных. Когда друг повел меня на хоккей.

Начиналось все неплохо. Даже интересно. Друг пояснял мне правила. Потом двое игроков буквально навалились на парня из другой команды. Начали его давить.

– Ох, черт, – выпалил друг. – Сейчас будет жесть. Зря они прессуют пацана из команды Ахмедова.

– Подожди, ты же говорил, – запинаюсь. – Разве судьи не должны сейчас вмешаться?

– Они не успеют.

Ахмедов возник будто из ниоткуда. Вылетел на лед с разгона. И то, что он сделал с теми двумя…

Я не смогла смотреть. Казалось, он их просто убьет.

Уже потом друг рассказывал мне, как остальные игроки с трудом оттащили Марата от тех двух психов, которые рискнули бросить вызов кому-то из его команды.

Хоккея мне хватило.

Я удрала оттуда, не досмотрев матч. Не выношу вид крови. Сразу начинает сильно мутить.

– Ну чего ты ждешь? – подгоняет меня Виола. – Давай живее. Теперь отличный момент. Он один.

Рассеянно киваю.

– Иди уже, – шипит староста мне на ухо. – Но смотри, чтобы это был настоящий поцелуй. В губы.

Да. Это я уже продумала. Настроилась. Просто подойду и поцелую его. Прижмусь губами к его губам на секунду. И все.

Может, Ахмедов даже не успеет понять?

Интересно, как он сам проходил свое посвящение. Наверное, избил до полусмерти тех, кто пытался выдать ему какое-нибудь задание.

Стоп. О чем я?

Он никакого посвящения не проходил. Это все только для обычных студентов. Ну не для тех, кто попал сюда из богатых семей.

Есть элита. А есть простые смертные вроде меня. Те, кто поступил в академию, потому что набрал самый высокий балл на экзаменах.

Клан Ахмедовых держит огромные ресурсы под своим контролем. Горе тому, кто окажется у них на пути. Сметут и не заметят.

– Что ты тянешь? – нетерпеливо бросает Виола. – Хочешь, чтобы побольше народа вокруг собралось?

И правда. Лучше не ждать. Пусть поменьше ребят это увидят.

Нервно втягиваю воздух.

Ну все.

Направляюсь к дивану, на котором вальяжно развалился Марат. Стараюсь не думать ни о чем. Чудом не спотыкаюсь о его длинные ноги, которые Ахмедов небрежно забросил на низкий деревянный стол перед собой.

Глаза Ахмедова закрыты.

Мой взгляд невольно цепляется за его высокие скулы, за жилистые желваки, резко очерченные челюсти.

Странно.

Вроде бы такие правильные черты лица, идеальные. И то же время каждая линия будто пронизана чем-то мощным, подавляющим, жестким.

Ладно. Хватит его разглядывать. Нужно действовать.

Быстрее. Сейчас. Пока Ахмедов не проснулся.

Да, только бы он и правда спал…

Зажмуриваюсь. Склоняюсь над ним. Прижимаюсь губами к его губам. Тут же хочу отстраниться, но что-то идет не так.

Сильно не так.

Сперва у меня получается отодвинуться. Совсем немного, но получается. Однако уже в следующий момент меня будто вбивает обратно.

Что-то тяжелое и горячее опускается на затылок. И на поясницу. Не дает даже двинуться назад.

Распахиваю веки. Замираю.

Ахмедов смотрит прямо на меня. Глаза в глаза. Одна его ладонь удерживает меня за голову, а другая точно каменная плита ощущается на спине.

– Я…

Случайно. Это просто задание такое. Посвящение в первокурсники.

Надо извиниться и убраться отсюда поскорее.

Но для начала неплохо бы выдавить из себя хоть что-нибудь. Хоть одно слово. Пытаюсь это сделать.

Ахмедов не разрешает.

Он впивается в мой рот жестким поцелуем. Заставляет задохнуться.

2

Его горячие губы давят. Душат.

Яростный напор. Неистовый. И мне тут даже не двинуться, не шевельнуться. В первые секунды застываю под животным натиском. Напрочь выбитая из колеи происходящим. Обескураженная.

Чужой язык жестко толкается в мой рот, проскальзывает по моему языку. Будто толчком. Рывком. Грубо, резко. До упора. Подавляя, припечатывая, точно помечая каждым новым касанием.

Это вряд ли можно назвать поцелуем.

Опыта у меня нет. Но… поцелуй это ведь что-то нежное, ласковое, невесомое. А здесь настоящая атака. Насилие. Штурм. Меня будто силой затягивает в самый эпицентр жгучей стихии.

Сердце нервно колотится. Биение пульса оглушает. Жар ударяет в голову, и меня всю трясет.

Нужно как-то вырваться. Освободиться. Прекратить это.

И объяснить Ахмедову все.

Отчаянно стараюсь его от себя оттолкнуть. Упираюсь ладонями в широкие плечи. Давлю изо всех сил.

Кажется, проще сдвинуть с места скалу, чем отстраниться от этой груды мускулов хотя бы на миллиметр.

Его пальцы крепко вплетаются в мои волосы. Напрасно пробую мотнуть головой.

Не знаю, как ему удается. Держит, не причиняя боли, но при этом так, что не вывернуться.

Ерзаю, стараюсь отодвинуться. Не сразу доходит, в каком положении вдруг оказываюсь. А когда осознание все же докатывается до разума, обмираю.

Оу…

Ахмедов усаживает меня к себе на колени. Просто как-то двигает одной рукой, и я буквально заваливаюсь на него сверху. Еще и с раздвинутыми ногами. Будто обвиваю его бедра.

Хорошо, что на мне джинсы.

Плохо, что это все равно не спасает.

Чувствую слишком много всего. И тут становится жутко по-настоящему. Потому как массивная ладонь Ахмедова перемещается ниже. Опускается с поясницы. Придвигает ближе. Так тесно, что дальше некуда.

Меня ошпаривает.

Возмущенно мычу в его рот. Брыкаюсь как могу. Луплю его ладонями по плечам. Но видимо, с таким же успехом можно стучаться в глухую бетонную стену.

Ощущение, будто Ахмедов вообще не замечает сопротивления. Или ему наплевать.

Разницы по сути нет. Вырваться из лап этого зверюги нереально.

Где-то на задворках мелькает мысль, что должны объявиться его приятели. Или какие-то другие ребята. В гостиной редко бывает пусто.

Кто-то придет. Вот. Сейчас. Кто-то обязательно должен ему помешать.

Поцелуй переходит все нормы допустимого. Еще с первых секунд. А теперь так вообще.

Нет, нет. Мы так не договаривались!

Хотя… мы никак не договаривались. И не похоже, будто с Ахмедовым в принципе можно договориться. Он прет как бульдозер.

Прикладываю всю силу, чтобы немного извернуться и врезать ему коленом в бок. Стучать по широченным плечам тоже не перестаю.

Это срабатывает.

Марат наконец прекращает насиловать мой рот. Отпускает.

Отшатываюсь от него. Оторопело смотрю на Ахмедова, жадно глотая воздух, стараясь собраться.

Уйти он не дает. Теперь обе его ладони удерживают меня за бедра.

Глаза у Ахмедова темные. Горящие. И тяжело выдерживать его давящий цепкий взгляд на себе.

– Пойдет, – вдруг хрипло говорит он.

Что?..

Даже нет уверенности, будто Марат обращается ко мне. Скорее уж складывается впечатление, он сам для себя отмечает что-то.

Его низкий, угрожающий голос подстегивает к тому, чтобы скорее очнуться и сбросить предательское оцепенение.

– Извини, – говорю. – Это… случайность.

Не совсем «случайность», конечно.

– Ну то есть, – нервно прочищаю горло, закашлявшись от волнения. – Ты же знаешь насчет посвящения в первокурсники. Надо выполнить задание. Тогда пройдешь дальше. И мне досталось…

Вот уж точно – не поспоришь. Досталось по полной программе!

–…досталось поцеловать тебя, – выпаливаю как на духу. – Иначе я бы никогда так не сделала. В общем, отпусти меня, пожалуйста.

Он не делает ни единого движения. Даже не моргает. Так и продолжает изучать меня своим тяжелым немигающим взглядом.

Его ладони застывают на моих бедрах.

Нервно вцепляюсь пальцами в широкие кисти, рефлекторно стараюсь их от себя отодвинуть.

– Можно я пойду? – вырывается уже истерически.

Губы печет. Мне вообще чудится, будто его рот продолжает меня терзать. И его язык толкается по моему языку, заставляя задыхаться.

– Пожалуйста, – голос от волнения срывается.

Он так и молчит.

А мое сердце бьется настолько громко, что кажется, если Ахмедов все же решит ответить, попросту не услышу.

– Марат? – слышится голос какого-то парня.

Вот. Его зовут. Хорошо. Значит, сейчас…

– Ты идешь? – доносится практически вслед за прошлым окликом, только уже с другой стороны.

И я почти готова выдохнуть с облегчением.

Он должен меня отпустить. Должен.

Но…

– Занят, – отрывисто бросает Ахмедов.

Резко поднимается. Перебрасывает меня через плечо. Направляется вперед. На выход из гостиной.

Судорожно дергаюсь. Но тут Ахмедов просто впечатывает в меня свою громадную ладонь, жестко удерживая на месте.

Конечно, отойдя от первого, почти парализующего шока, я начинаю визжать, колотить его кулаками по спине.

Однако он игнорирует все это.

И остальным плевать.

В гостиной собираются другие ребята. Там точно есть старшекурсники. Но никто из них не рискует связываться с Ахмедовым. Да что там, даже его приятели ни слова ему не говорят. Будто это все в порядке вещей.

Я уже знаю, что правила здесь жесткие. Элита гнобит простых студентов. Но такое ведь совсем за гранью.

Что же Ахмедов творит?

– Пусти! Убери руки! Куда ты меня несешь?

Он не считает нужным ответить. Хоть что-нибудь объяснить. Такое чувство, будто ему вообще лень тратить на меня лишние слова.

Один коридор сменяется другим. Размашистые шаги Ахмедова гулом отбиваются в ушах. Нервная дрожь сотрясает тело.

Как бы я не брыкалась и не дергалась, вырваться у меня не получается. Он легко удерживает меня одной рукой.

А дальше Марат с размаху открывает дверь толчком ноги.

Еще секунда – дверь захлопывается. С грохотом.

Он проходит вперед. Бросает меня на кровать.

Озираюсь по сторонам. Видимо, это его комната. Жуткое место. Мрачное, темное. И я уверена, что соседей у Ахмедова нет.

Кто бы вообще отважился тут задержаться?

Лихорадочно пробую отползти подальше от него. Оцепенев, расширенными от ужаса глазами, наблюдаю, как парень стягивает футболку через голову.

– Ты… зачем? – спрашиваю, заледенев.

Он отбрасывает футболку. Берется за пояс, на котором поблескивает массивная стальная пряжка. Расстегивает.

– Ты, кажется, не понял, – бормочу севшим голосом. – Случайность. Задание такое. Я же не…

– Тихо ты, – кривится Ахмедов.

Да как же – тихо? Когда он…

Отбрасывает ремень прочь.

– Ты что собираешься делать? – выдаю нервно.

– Трахать тебя, – следует абсолютно невозмутимый ответ.

3

– Нет! – выпаливаю, лихорадочно мотая головой. – Ты не должен меня трогать. Ты… не имеешь права.

Ахмедов застывает. Слегка прищуривается. Пожалуй, это единственное движение, которое он совершает.

Вид у него такой, будто Марат сейчас впервые слышит от кого-то «нет». И поэтому тормозит скорее от удивления, чем от того, что реально решает оставить меня в покое.

– Не надо, – прибавляю, судорожно сглотнув. – Пожалуйста.

Марат вдруг оскаливается. Криво. Мрачно. Угрожающе. И под его тяжелым взглядом остаток фраз забивается глубоко в горле.

– Ты сама на меня набросилась, – хрипло заключает Ахмедов.

Набросилась?

Ну я бы так это не назвала… но не похоже, что у меня сейчас получится хоть что-нибудь ему объяснить.

И все же пытаюсь.

– Задание, – выдаю сдавленно. – Это было такое задание. Поцеловать и все. И это не дает тебе права меня насиловать.

– Чего? – кривится Ахмедов.

– Не надо меня насиловать, – повторяю, чувствуя, как нервы сдают окончательно.

– Завязывай эту хуету пороть, – хмыкает. – Какое нахер насилие? Девки сами на мой хуй напрашиваются.

– Но я, – запинаюсь от сковавшего меня ужаса и все же твердо добавляю: – Нет! Я не хочу.

– Захочешь, – невозмутимо заявляет Ахмедов. – Когда распробуешь.

И видимо, решает перейти от слов к делу, посчитав, что мы достаточно все обсудили.

Напрасно стараюсь отползти от него подальше.

Этот ублюдок хватает меня за щиколотки, рывком подтягивая ближе, заваливая на кровать, заставляя спиной проехаться по постели.

Он подминает меня под себя. Наваливается сверху.

До этого момента я была уверена, что дома живу в настоящем пекле. Повезло поступить в академию, вырваться. Как жестоко я ошибалась понимаю только сейчас. Под Ахмедовым. Из одной западни попадаю в другую. Еще хлеще.

+++

Вообще моя жизнь была не такой уж плохой.

Наверное.

– Долго ты еще на нашей шее будешь сидеть? – вздыхала тетка. – Мы и так еле сводим концы с концами. Одни расходы. Ну сколько можно? Когда ты уже хоть что-нибудь в семью приносить будешь?

– Я только поступила в академию.

– Вот именно. Это такая роскошная возможность, – мечтательно протянула она и снова перевела на меня взгляд, в котором не могла скрыть неприязнь. – Там полно богатых. Не будь дурой. Используй свой единственный шанс выбиться в люди.

– Нужно время, – отвечала ей, делая над собой усилие. – Я буду получать повышенную стипендию. Смогу переводить часть денег и…

– Что ты несешь? – фыркнула тетка. – Чем нам помогут эти копейки? Не строй из себя идиотку, Ася. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

Если она обращалась ко мне по имени, это был однозначно дурной знак. С тех пор, как я получила письмо о приеме в академию каждый разговор сводился к одному.

– Ты должна найти себе богатого парня, – твердила моя тетка. – Делай, что хочешь. Главное – на деньги его раскрути. Учиться можно долгие годы. А нам деньги нужны здесь и сейчас. Поэтому не дури. Начинай зарабатывать.

– Зачем кому-то помогать мне просто так? – не выдержала.

– Ну конечно, не просто так! Ты же понимаешь, что надо делать. Вот и делай. Плевать, каким путем ты этого добьешься. Нужен результат. Не заставляй меня объяснять.

– Ну почему, – вырвалось у меня. – Объясните.

– Твоя задача – найти деньги, – процедила тетка. – И поживее. Причем если потребуется – раздвинуть ноги. Теперь тебе все понятно?

Смотрела на нее молча.

– Если что-то не нравится, не устраивает, то знаешь… мне тоже надоело платить за лечение, – цинично заявила тетка. – Он пять лет в коме. Он уже никогда не будет прежним. Просто… овощ. Так почему я должна тратиться на больничные счета, когда лучше бы нормально обеспечивала своих дочерей?

Мой дядя попал в автомобильную аварию. Впал в кому. Он оставил достаточно денег, чтобы их хватило на все. И на его лечение, и на содержание семьи. Но моя тетка так не считала.

Своих родителей я не знала. Они погибли вскоре после моего рождения.

Дядя – единственный родственник. Забрал меня, растил как родную дочь. Но та трагедия, которая с ним произошла, расколола мою реальность на «до» и «после».

+++

Ахмедов задирает мою футболку вверх. Грубо сжимает грудь через бюстгальтер. И меня всю передергивает.

Знаю, тетка сказала бы мне расслабиться. Сжать зубы, терпеть. Потом как-нибудь выманить денег.

Но я не собираюсь этого делать.

Сопротивляюсь Ахмедову изо всех сил. Извиваюсь. Отчаянно стараюсь лягнуть Марата. Сдаваться не собираюсь. Шиплю. Брыкаюсь.

И в один момент мне кажется везет.

4

Я лихорадочно дергаюсь. Стараюсь заехать коленом по ноге Ахмедова. Но получается не слишком удачно. Ноги у него будто бревна. Он весь как из железа. Непробиваемый.

И кажется, сколько бы я не ерзала под ним, не пыталась отпихнуть и хоть как-нибудь толкнуть его, мне больнее, чем ему.

Когда вдруг мое колено все же наталкивается на его. Раздается рык. Гневный, отрывистый.

Ахмедов морщится. Его хватка ослабевает.

На секунду застываю. Просто даже самой не верится, что…

Но думать уже некогда. Отчаянно пробую рвануть подальше от него. В голове уже стоит картина того, как подскакиваю с кровати, бросаюсь к двери.

Надеюсь, он ее не закрыл. Только бы не закрыл!

Однако в реальности успеваю лишь слегка выползти из-под каменного тела Ахмедова, ухватиться за край тумбы рядом с кроватью, собираясь после уже оттолкнуться от нее и удрать.

Но оттолкнуться мне уже не светит.

Миг – меня затягивают обратно на постель. Грубым рывком. И выпуская край тумбы из пальцев, я все же успеваю прихватить нечто темное, массивное.

В тот момент едва соображаю, с трудом понимаю, что это такое. Просто ощущаю гладкую прохладную поверхность под пальцами.

Хочу врезать этой штуковиной по самодовольной роже Ахмедова. По голове не выйдет. Не дотянусь.

Но у меня вообще ничего сделать не получается.

Марат резко вырывает мое единственное орудие самообороны. Отбрасывает куда-то за спину.

– Охренела? – рявкает мрачно.

– Пусти, – выдаю срывающимся голосом. – Убери руки…

От его взгляда становится жутко. Холод разливается под кожей, заставляя мелко задрожать. Вцепляюсь в него ногтями. Царапаюсь.

– Да ты заебала, – бросает он с раздражением.

Отпускает. На пару секунд. Даже выдохнуть не успеваю. Дернуться тоже не получается.

Вскоре понимаю, зачем Марат так делает.

Раз – и он толчком переворачивает меня на живот. Подминает под себя, заставляя полностью распластаться на кровати. Заламывает мои руки, перехватывает оба запястья одной ладонью, зажимает сзади.

– Все, – чеканит зло. – Нехуй дергаться.

Его голос ударяет в затылок, заставляя поежиться, сдавленно всхлипнуть, когда очередная моя попытка освободиться снова заканчивается ничем.

А дальше Ахмедов делает несколько глубоких вдохов.

Лед струится вдоль позвоночника от каждого нового звука. В его жестком захвате меня начинает бить крупный озноб.

Еще один тяжелый вдох. Шумный, отрывистый. Совсем близко, ведь теперь Марат практически зарывается лицом в мои волосы.

Зачем?

Он что… как будто бы обнюхивает меня?

Точно зверь. Животное. Ненормальный.

Когда пробую шевельнуться, хоть немного отодвинуться от него, вдруг понимаю, что сейчас он держит меня слишком крепко. Уже ни шелохнуться, ни извиваться не получается.

Я в его полной власти. Кричать бесполезно. Звать на помощь тоже.

Силы неравные. Мне отсюда не вырваться. С ужасом осознаю, что я в его власти.

– Пусти, – шепчу. – Пожалуйста.

А он даже не говорит ничего. Больше не сыплет ругательствами.

Он делает гораздо хуже.

Зубами меня прихватывает. За заднюю сторону шеи. Слегка царапает кожу. Без лишних слов заставляет замолчать. Замереть.

Звенящая тишина давит.

А этот жест добивает.

Как и тяжелое рваное дыхание Ахмедова, которое теперь не воспринимается как звук. Это скорее вибрация. Размеренная, угрожающая, прокатывающаяся через все мое застывшее струной тело.

Наверное, сейчас, даже если бы он отпустил меня, вряд ли бы смогла хоть сдвинуться с места.

Но он не отпустит.

До Ахмедова не достучаться.

Тут только чудо спасет.

И…

В первый момент, когда слышу грохот, мне кажется, это у меня в ушах. Новый скачок пульса. Или сердце обрывается.

Реальность расплывается под натиском дикой тревоги. Парализующей паники, которая пронизывает каждую мою клетку.

Внезапно захват горячих рук куда-то исчезает. А грохота, шума, какой-то возни все больше и больше. И это уже точно не бой крови в ушах.

Переворачиваюсь. Нервно одергиваю одежду, отползая в сторону. Оторопело наблюдаю за тем, как охрана буквально отталкивает Ахмедова от меня.

Сжимаюсь в комок. Смотрю на то, как несколько крепких мужчин с трудом удерживают Марата.

Ему это не нравится. Совсем не нравится то, что сюда настолько резко кто-то ворвался и помешал.

И мне кажется, он может вырваться. Раскидать их всех. Снова наброситься на меня.

Но вдруг в комнату заходит еще один человек. Высокий. Весь в темном. Он останавливается перед Ахмедовым.

– Марат, – рычит. – Ты охуел, блять?

Нервно моргаю.

Это же… декан. Ну один из деканов. Тот, который возглавляет факультет, где учится Марат.

Но выражается он совсем не как декан.

– Ты что здесь устроил? – цедит мужчина. – Это что тебе, сука, притон? Блядюшник?

Ахмедов застывает. Мрачнеет, глядя на декана. И… как будто бы спокойнее становится теперь. Хотя, конечно, «спокойнее» явно не то слово, которое подходит этому отморозку.

– Я сам разберусь, – бросает он.

Мое сердце судорожно сжимается, а потом рывком подскакивает чуть ли не до горла.

– Чего? – рявкает декан.

– Разберусь.

Сказав это, Марат обводит взглядом охранников, которые продолжают его удерживать. По очереди на каждого смотрит.

И те… отпускают его.

Кажется, теперь комната плывет и качается перед глазами. Меня всю колотит от этих коротких рубленых фраз.

Они что, теперь просто уйдут? Оставят меня здесь? С ним?!..

Декан поворачивается. Смотрит наконец в мою сторону. Хмурится, внимательно изучая мою футболку.

– Первокурсница, – констатирует холодно.

Это заметно по моей футболке.

Здесь у всех своя форма. В зависимости от курса, факультета.

– Ты сама сюда пришла? – интересуется он дальше.

– Нет, – отвечаю, отчаянно мотая головой. – Я не хотела. Он…

Горло перехватывает от накатывающей истерики, которую стараюсь сдержать, чтобы не разрыдаться прямо тут.

– Ты что забыла в нашем корпусе? – спрашивает декан.

А у меня слова не идут с языка.

Про задание рассказывать нельзя. Ну преподавателям – нельзя. Хотя они и так все знают про эти негласные правила посвящения. Но все же. Сам факт. Это не обсуждается.

– Я… случайно, – заставляю себя выдавить хоть что-то и нервно соскакиваю с кровати. – Можно я, пожалуйста, пойду?

Вздрагиваю, уловив то, как Ахмедов порывается ко мне.

К счастью, охранники его вовремя удерживают.

– Отведите, – заявляет декан. – В центральный корпус.

И снова смотрит на Ахмедова, обращается уже к нему.

– Совсем долбанулся? – спрашивает резко. – Еще и перед боем? Ладно бы потом оторвался. И, блять, нашел же с кем. Ну пиздец. Накануне такой важной игры. Завалить мне все показатели хочешь? На скамью запасных рвешься?

Невольно застываю.

Трудно сказать, что шокирует сильнее. Манера выражения этого декана или сам смысл.

То есть… после боя можно насиловать? Главное «перед» не накосячить. Ну и наказанием для Ахмедова была бы временная пауза в хоккее.

Просто отлично.

Вылетаю из комнаты как ошпаренная. Не задерживаюсь ни единой лишней секунды. Охранники провожают меня до центрального корпуса, доводят до самой двери комнаты, как и велел декан.

На негнущихся ногах переступаю порог.

Вот это начало учебы. Вот это первая неделя.

Я ведь даже свой факультет пока не знаю. Тестирование идет. Будет еще собеседование.

А что если…

Кровь стынет. Даже думать про это не хочется. Но и не думать не получается. Меня уже буквально колотит от чудовищной догадки.

Что будет, если попаду на факультет Ахмедова?