Текст книги "Шесть месяцев спустя (ЛП)"

Автор книги: Ричардс Натали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Возможно, он о ком-то другом. О новом друге. О ком-то, с кем я занимаюсь репетиторством. Возможно, это что-то, что я делала для неё, прежде чем она уехала. Объяснения приходят на ум так быстро, что я едва поспеваю за ними, но это не важно.

Этот файл пугает меня, и на то есть причины. Я знала что-то про Джулиен, и надо выяснить, что именно.

Я кликаю дважды и получаю сообщение об ошибке, информирующее меня, что путь недопустим. Я пробую снова, потому что он должен быть здесь. Всё, что я делала с тех пор, как мы купили этот компьютер, всё ещё в нём.

Не получается. Файл исчез.

С колотящимся сердцем я нажимаю на папку с удаленными файлами.

Пусто.

Пустая белая корзина поражает меня до глубины души. Я редко удаляю файлы и никогда не очищаю корзину. Мэгги обычно нещадно поддразнивала меня этим. Она бы сказала, что если я не смогу держать это под контролем, то превращусь в одну из этих жутких мамаш, которые хранят каждый выпавший зубик своих детей, их волосы и каждый носок, который те когда-либо носили, просто на всякий случай.

Нет, это была не я. Это означает, что кто-то ещё почистил всё. С ума сойти, да. Но это менее сумасшедшая мысль, чем то, что я внезапно удалила файлы с моего компьютера.

Я запускаю руки в волосы и делаю судорожный вздох.

Это начало. Теперь я знаю, что ищу.

Файлы, которых больше нет.

***

Кто-то стучит в дверь, и я рывком поднимаю голову со стола, моргая и пытаясь сфокусировать взгляд. Три банки из-под содовой и пустые пакетики из-под острых кукурузных чипсов выстроены в линию на клавиатуре. Чипсы, возможно, ответственны за ужасный вкус на моём языке.

Мама стучит снова, и я вижу бледное обещание утреннего света, плавающего вокруг занавесок. Уже утро? Серьёзно?

– Хлоя? – спрашивает она.

– Да? – Я кликаю, открывая наполовину законченный доклад об электромагнетизме. Прошлой ночью я подумала, что это было бы отличным прикрытием, но он понадобился мне лишь сейчас.

– Милая... – Она обеспокоенно смотрит на меня. – Ты спала?

– Думаю, задремала на клавиатуре. – Потирая лоб, я неуверенно улыбаюсь. – Но ненадолго. Возможно, отключилась на пару часов.

– Сегодня? Но сегодня суббота, дорогая.

Я молча смотрю на неё. Слишком рано для этого.

– Верно. Следовательно, мне не надо спешить в школу.

Мама смеется, качая головой и помахивая на меня пальцем.

– Очень смешно. Блейк будет здесь через десять минут. Я могу сделать тебе чай в термосе, если хочешь.

– Блейк?

Она смотрит на меня так, словно я сошла с ума, но я уверена, что если кто-то здесь и сумасшедший, то это она. Раннее субботнее утро. Я вообще не в сознании по субботам в течение нескольких часов, так почему, ради бога, Блейк в пути?

– Ты комик, как обычно, – говорит она. – Тебе повезло, что он не забежал раньше, как обычно делает.

– Сколько времени?

Я ищу на столе свой телефон, поднимая бумаги и опрокидывая пустую банку из-под содовой.

– Семь пятнадцать. Что ты ищешь?

– Мой телефон. Мне нужно написать Блейку. Я не могу идти прямо сейчас. Я почти не спала.

Мама скрещивает руки на груди, её взгляд становится тяжёлым.

– Хлоя, ваши субботние встречи с Блейком – не свидания.

Подождите минутку... Этим я занимаюсь каждую субботу? Выступаю добовольцем? Я смотрю на неё, надеясь, что она просветит меня. По её лицу я могу сказать, что мне предстоит целая лекция, поэтому я стараюсь смотреть внимательно.

– Эти дети зависят от тебя, – говорит она и ждёт, что я возьму программу.

Чего не может произойти, потому что я даже не знаю эту программу. Вместо этого я возвращаюсь в своё предыдущее состояние. Делая его приятным, насколько возможно.

– Ты права. Я оденусь. Десять минут?

Она смотрит на часы.

– Семь. Я сделаю тебе чай.

Я стаскиваю вчерашнюю одежду и пролезаю в шкаф в поисках джинсов и нежно-голубого свитера, который мягко оттеняет мою кожу. Я едва успела собрать волосы в хвост и почистить зубы, когда слышу звонок в дверь. Звуки приветствия веселых людей-жаворонков доносятся с лестницы.

Когда я спускаюсь, Блейк стоит с мамой, держа мой чай.

– Где твоя повязка?

Повязка? Какая повязка? Я даже не знаю, куда собираюсь, а теперь должна ещё и принести реквизит?

Мама вздыхает.

– Ох, Хлоя. Она в столовой. Я положила её на клетку.

Я нахожу её довольно легко благодаря этикетке, на которой написано: «Начальная Программа Преподавания Эйзенхауэра». Что объясняет, почему дети должны рассчитывать на меня. Погодите минутку, я могу подделать уроки? Я имею в виду, что если всё это умное дерьмо не сработало?

Оработало.

Часом позже, мальчик напротив меня улыбается щербатой улыбкой, его подбородок испачкан карандашом.

– Как ты решила это так быстро?

– Коммерческая тайна. – Я пожимаю плечами.

Хотя, по правде говоря, я понятия не имею. Последний раз, когда я делала проверку, я всё ещё считала на пальцах. То есть мне не нужна была летняя школа или что-то подобное, но я точно не была человеком-калькулятором. А сейчас? Сейчас я могу складывать трехзначные числа в голове. Как в задачке, которую я только что решила вместе с Тайлером.

– Ты, должно быть, суперумная или что-то вроде этого, – говорит он, извиваясь на стуле.

– Ты ошибаешься, но я делала много дополнительной домашней работы в этом году.

– Я ненавижу домашнюю работу, – отвечает он.

– Да, я тоже, – соглашаюсь я, а затем подмигиваю. – Но мне нравится быть зубрилой. Как насчёт десятого номера?

– Мне обязательно делать его?

Я склоняю голову, как бы рассуждая об этом.

– Ну, вместо этого мы могли бы сделать макияж. Я могу покрасить тебе ногти или сделать прическу.

Тайлер смеётся, так круто и непосредственно, что все теряют в период полового созревания.

Я усмехаюсь, смотря, как он подавляет смех, а затем смотрит на меня со смирением.

– Я всё ещё ненавижу математику. Даже если ты крутая. – Он снова съеживается над домашним заданием, а я сканирую общественный центр, пока как он решает.

Я слышала, что они занимаются здесь репетиторством, но никогда не видела этого своими глазами. Это на самом деле довольно здорово. Родители могут оставить детей и ждать в вестибюле, хотя бог знает, зачем они захотели бы остаться. Там нет ничего, кроме кофе-машины и достаточного количества старых газет, чтобы сделать из папье-маше макет маленького города.

В этой комнате на серых стенах есть указатели для всего, начиная от встреч анонимных алкоголиков до продвинутых занятий йогой. Были поставлены шесть столов, но нас, тех, кто работает, только трое. Блейк, я и Тина Стабс – девушка, которую я едва знала в прошлом году. Сегодня она обняла меня и начала болтать о каком-то парне, которого она отчаянно хочет, пока не подошел Тайлер, чтобы спасти меня.

Блейк сидит в двух столах от меня. Он должен был читать Доктора Сьюза малышу напротив него. Самое плохое, что он даже не смотрит в книгу или на бедного второгодника, который ловит каждое его слово. Думаю, он смотрит на что-то под столом. На что-то на своих коленях?

А, мобильник.

Он пишет кому-то.

– Это верно? – спрашивает Тайлер.

Я смотрю на его работу. 327+456=773.

– Очень близко, Тайлер, одна неверная цифра. Как думаешь, сможешь найти ошибку?

Чёрт возьми, я шикарна.

Я снова смотрю вверх. Студент Блейка читает медленнее, еле слышным голосом, продираясь через слово, которое определенно застопорило его. А мой сладкий-как-сахар парень, по-видимому, слишком занят, набирая Геттисбергское послание, чтобы обращать на это внимание. Есть в этом что-то очень неправильное. Он же координатор репетиторов.

– Я снова ошибся? – спрашивает Тайлер озабоченным голосом.

Я понимаю, что сделала реально уродливую гримасу, хотя она вообще не была предназначена Тайлеру. Жаль, что Блейк слишком поглощен своим сотовым телефоном, чтобы заметить, как я убиваю его взглядом.

Я проверяю работу Тайлера и качаю головой.

– Все идеально. Я знала, что ты сможешь решить, – говорю я, расплываясь в широкой улыбке. – Ты просто должен помнить: справа налево. Не так, как ты читаешь, окей?

– Да, я думаю, что понял.

– Исходя из этого успешно пройденного теста, я думаю, у тебя есть все шансы быть крутым. – Я достаю запасной карандаш из коробки в задней части комнаты, пока провожаю его.

Я отпускаю Тайлера к родителям в комнату ожидания. Входная дверь открывается с мелодичным перезвоном колокольчиков, в то время как мы обмениваемся жестами на прощание. Я понятия не имею, есть ли у меня ещё один студент или что делать дальше, поэтому делаю шаг к двери, чтобы поздороваться.

А потом я просто падаю.

– Адам… – говорю я.

Я даже не хочу говорить этого, но мой рот как будто только и ждал шанса, чтобы эти слова вырвались наружу.

– Привет. – Он смотрит на меня со своей полуулыбкой на губах. Губы, на которые мне действительно пора перестать смотреть, особенно когда мой парень в соседней комнате. В моём животе скручивается узел, я чувствую, как улыбаюсь, и это не хорошо.

Очень не хорошо.

– Ты сегодня репетиторствуешь? – спрашиваю я, стараясь держаться в безопасной зоне.

Неправильный ответ.

Что-то тёмное вспыхивает в нём, чего он не может удержать. Он не отвечает мне, просто качает головой, словно не может поверить, что я могла сказать такое.

В панике я поворачиваюсь вслед за ним, когда он проходит дальше, в комнату. Только тогда я замечаю белый логотип в углу его голубой рубашки и огромную корзину на колесах, которую он тянет за собой. Да, он здесь, чтобы помыть парты, а не сидеть за ними.

Моё сердце делает кульбит в груди.

Очевидно, та я, которая не страдает амнезией, знала, что он убирается здесь, и та я никогда не сказала бы ничего столь ужасного. Если бы, конечно, я не хотела заставить его чувствовать себя абсолютным дерьмом из-за того, что он уборщик.

Потрясающе.

Я стою, жалея, что не могу вернуться назад во времени, пока он стирает пыль и протирает шваброй пол под стульями. Я должна сказать что-нибудь. Я не могу оставить его вот так, думающим что… что я… ну, что бы то ни было ужасное, что он, вероятно, думает.

Я жду, что он зайдет в репетиторскую комнату, но он не заходит. Он пересекает комнату ожидания и идёт к уборным и офисам и всем тем местам, которые мне, вероятно, не позволено посещать.

Не важно. В любом случае, я следую за ним.

– Адам, подожди!

– Я работаю здесь, – говорит он. Его голос резкий и непреклонный.

Лучше бы он сначала пошёл в женский туалет, но вместо этого он двигается прямо к мужскому. Глядя на меня с фальшивым сожалением в глазах, он пожимает плечами. Дверь мужского туалета закрывается, желтый знаком «Туалет убирается» висит на ручке. Как молчаливый вызов.

Да. Ну что ж, есть причина, по которой я бегала по Клементин Драйв в одном нижнем белье в середине февраля. Я не из тех девчонок, кто отступает, не осмелившись даже попытаться.

Глава 8

Я толкаю дверь и проскальзываю в мир писсуаров и мерзкого общественного мужского туалета.

– Ты серьёзно не понимаешь намёков? – спрашивает он, прислонившись к раковине с перекрещенными на груди руками. Как кто-то может выглядеть таким горячим в полиэстере, застегнутом на все пуговицы, и логотипом «Супер Чисто!», красующимся на кармане? Это выше моего понимания, но он с этим справляется.

Он отлично с этим справляется.

– Я не это имела в виду, – говорю я. – Я так не думала.

Ну, технически, я не знала, но не могу же я этого сказать.

– Да, в последнее время ты часто так делала. Не задумывалась о том, что говоришь.

Я делаю шаг к нему. Не уверена, что это хорошая идея, но я также не уверена, что могу остановиться.

– Прости.

– Всё нормально.

– Нет. Это не нормально. И мне очень жаль.

– Да, ты сказала это, – говорит он, затем его брови хмурятся. – И что?

Я ошеломлённо моргаю.

Он кратко поднимает руки, латексные перчатки натянуты на ладони.

– Извинения получены, Хлоя. Считай, что твоя совесть чиста.

Я открываю рот, но не знаю, что сказать. Боже, почему с ним всё происходит именно так? Я абсолютно неисправна с Блейком, но клянусь, вся комната гудит, когда я смотрю в глаза Адама.

Внезапно он шагает вперед, подходя достаточно близко, чтобы выпустить из меня дыхание. Слова продолжают ускользать от меня, что, возможно, к лучшему. Всё равно они не выходят правильными. И, честно говоря, я предпочла бы стоять здесь в тишине, чем вынуждать его сказать мне «уходи».

Адам сжимает кулаки по бокам и делает резкий вдох. Его голос низкий, с просительными интонациями, которые не соответствуют его жесткому выражению.

– Мне нужно работать, Хлоя.

– Адам, пожалуйста… – Я инстинктивно тянусь к нему, оборачивая пальцы вокруг голого участка на его запястье.

Память обрушивается на меня, как ударная волна.

Я вижу листья. Красно-желтый ковёр засоряет мой газон. Мои грабли собирают их в кучу, обнажая следы зеленой травы. В воздухе неповторимый запах осени.

Позади меня Адам поднимает глаза от своих грабель.

– Не могу поверить, что ты уговорила меня на это.

Я закатываю глаза.

– А ты не давал мне спать до трех утра. Что это было? Восемь реваншей в Halo прошлой ночью? Напомнить тебе, сколько из них ты выиграл?

Вместо ответа Адам бросает грабли и делает выпад в мою сторону.

Я чувствую его руки на своей талии и не могу сдержать смех, когда он поднимает меня в воздух и бросает в кучу листьев. Они хрустят подо мной, когда я, смеясь, тяну его за ногу и колено, пока не опрокидываю вниз рядом со мной.

Я чувствую сладкий октябрьский запах вокруг, когда мы лежим так бок о бок, смеясь, пока мои щёки не начинают болеть. Адам переворачивается на бок, чтобы быть лицом ко мне. Его глаза такие синие, и я… теряюсь в них. Я знаю, что пялюсь, и понимаю, что это очевидно, и всё это так смешно, что заставляет меня смеяться ещё больше.

Мои плечи трясутся, и мне пора остановиться, но это всё так сводит с ума. Тогда Адам тянется к моему лицу, и в этом нет ничего забавного.

Его взгляд смягчается, и мои внутренности завиваются, как подарочные ленточки. Я чувствую призрак его пальцев в моих волосах, и это вызывает во мне потребность большего.

– Ты знаешь, я не должен даже находиться здесь, – мягко говорит он.

– Знаю, – отвечаю я. Но когда он двигается, чтобы уйти, я хватаю его за руку. И он позволяет мне.

– Что происходит, Хлоя?

Я отпрыгиваю от Адама при звуках голоса Блейка. И вот они мы: Блейк смотрит на меня, Адам смотрит на Блейка, и я смотрю на стену с горящими щеками, как будто кто-то разжёг на них огонь.

– Хлоя? – снова спрашивает Блейк.

– Я назвал её сучкой, – говорит Адам, пожимая плечами, как бы говоря, что тут не о чем рассуждать.

Мы с Блейком смотрим на него – я в шоке, Блейк с недоверием. Адам просто снова перекрещивает свои длинные руки на груди, пытаясь выглядеть скучающим.

– Ты назвал её сучкой, – говорит Блейк.

Ладно, я не уверена, чего добивается Блейк, но если это гнев, то он не достигает цели. Прямо совсем мимо цели, потому что, вообще-то, звучит так, будто он насмехается. И, возможно, так и есть. Меня это не волнует. Всё, чего я хочу, – убраться отсюда, и побыстрее.

– Окей, я проясню, – говорит Блейк, преувеличенно пожимая плечами. – Почему ты сказал это?

– Она поливала грязью твоё честное имя. И бог знает, она не может перестать делать это, – говорит Адам, показывая на меня с чем-то, что, как я полагаю, должно выглядеть как отвращение.

Серьёзно, в этой комнате всем нужны уроки актерского мастерства. Никто на такое не купится, но ничего другого предложить нельзя.

Я съеживаюсь, отчаянно желая разбить странную тишину.

– Я не была…

Блейк поворачивается и с ожиданием смотрит на меня.

– Ты не была самодовольной сучкой? – спрашивает Адам ворчливым голосом, прямо противоположным его напряженному выражению лица. – Конечно, ты не была.

– Пофигу. Мы можем просто уйти, Блейк?

Блейк косит глазами в сторону писсуара.

– Ну, если вы закончили здесь, я всё ещё хочу воспользоваться туалетом.

Если бы я могла покраснеть ещё сильнее после этого, я бы стала помидором. Я закрываю лицо, качая головой.

– Прости. Я возьму свои вещи и подожду тебя.

Блейк бросает на меня ещё один взгляд, а затем протягивает мне свой бейджик и телефон. Я выскакиваю за дверь, прежде чем он полностью отворачивается.

Оказавшись снаружи, я слышу, как Блейк снова говорит, его голос приглушен дверью.

– Не забывайся, большой парень. Бойфренд – это моя работа, не твоя.

Я резко останавливаюсь, шокированная его словами. Или, возможно, тоном его голоса. То есть, я знаю, что я его девушка. Даже если ничего не помню. У меня в доказательство тому около двух сотен фотографий. Но было что-то в его голосе. Почти как если бы он шутил.

Как будто то, что мы вместе, – просто шутка.

Прекрати.

Я трясу головой, потому что мысли об этом сводят с ума. Паранойя, невроз и куча другой фигни, от которой я должна лечиться. Блейк не может быть недоброжелателем. Адам же напротив…

Но я не могу думать обо всей его злости. Я слишком зациклена на ощущении его руки на моих волосах, этого воспоминания хватает, чтобы заставить меня сейчас дрожать. Да, если кто и портит эти отношения, то это не Блейк. А я.

Как по команде, телефон Блейка гудит в моей руке. Я смотрю на него и думаю о Блейке в учебной комнате, ссутулившимся и набирающим сообщения под столом. Как будто пишущим очень много.

Я прикусываю внутреннюю часть нижней губы, уголком глаза смотря на освещенный экран. Это абсолютно неправильно. Вторжение в частную жизнь и нарушение доверия, не говоря уже о том, насколько сильно это делает меня преследовательницей.

А, черт возьми! Все равно же посмотрю.

Сообщение от номера, который я не знаю.

«Делай свою работу, и она не будет ничего выяснять».

***

Поездка домой с поддельным парнем отстой и при обычных обстоятельствах. Но сейчас названный парень – это не просто подделка. А еще он что-то скрывает от меня. И это не ранний рождественский подарок.

Я так радуюсь, когда он подъезжает к обочине рядом с моим домом, что почти бросаюсь на дверь и выпрыгиваю на обочину.

– Ого, торопишься?

Я выдаю улыбку, которая вспыхнула во мне на подъезде к дому. Настолько широкую, что, возможно, показываю коренные зубы, и такую фальшивую, что она должна быть предупреждением.

– Прости, у меня назначена встреча. Я не хочу опаздывать.

– Встреча?

– Дантист.

– В субботу?

– Меня записали, потому что он берет выходной на День Благодарения.

Конечно, я не собираюсь к дантисту. Но я не могу сказать, что иду к своему психотерапевту. Где я собираюсь продолжить говорить даже большую ложь. Кажется, скоро я могу захотеть оставить психологию и стать в будущем аферисткой.

– Увидимся в понедельник? – спрашиваю я и заставляю себя наклониться к нему для поцелуя. Его губы теплые и мягкие, но я ощущаю их холодными и жёсткими.

Блейк отклоняется назад, нахмурившись.

– Почему я чувствую, что ты даешь мне от ворот поворот?

– Нет, это не так, – быстро говорю я.

Он смотрит на меня грустными глазами.

– В это довольно трудно поверить. Сначала я застаю тебя в туалете с Адамом…

– У нас ничего не было, Блейк. Он просто придурок, а я… отреагировала слишком остро.

– Да ладно, ты поверишь в это, если поймаешь меня в туалете с Эбби? Или с Мэдисон?

По правде говоря, я сильно рассчитываю найти Блейка в туалете с одной из этих девушек. Они упругие во всех правильных местах, и они, вероятно, знают все важные правила в лакроссе.

Они его типаж. А я, возможно, мечтала быть в этой роли много лет, но, по правде говоря, это не моё место. В этом нет ни капли смысла.

– С тех пор как в ту ночь ты ударилась головой, ты стала странной, – говорит он, смотря вниз. – Я чувствую, будто ты скрываешь что-то от меня.

Я не могу удержаться от фырканья.

– Я что-то скрываю? Ну, конечно.

– Что это значит?

– Ничего. Просто забудь. – Я поворачиваюсь, но его рука хватает мою.

– Что за черт, Хлоя? – Когда я оборачиваюсь, он не похож на злодея. Он выглядит красивым, милым и ужасно ранимым. – Что я сделал, что ты так обезумела? Почему ты просто не хочешь сказать мне?

Я кусаю губы, взвешивая варианты. Я обдумывала это сообщение тысячу раз, и не могу представить, что оно может быть не зловещим. Не то чтобы я здесь являюсь живым примером объективности.

– Ты собираешься мне что-нибудь сказать? – спрашивает он. Он не выглядит подозрительным. Он выглядит как парень, достойный большего, чем это. Чёрт возьми, даже бродячие собаки, вероятно, заслуживают лучшего.

– Я увидела кое-что в твоём телефоне, – наконец говорю я.

Он разводит руками, явно озадаченный.

– Моём телефоне?

– Я не собиралась. Ты должен поверить в это. Это было абсолютной случайностью, но я увидела сообщение на твоём телефоне.

Руки Блейка медленно опускаются на колени. На одно мгновение его лицо выглядит расколотым, как будто что-то холодное и злое кипит под его озадаченным выражением. Когда я моргаю, оно уходит, и он просто обычный парень, пытающийся успокоить свою девушку-параноика.

– Какое сообщение? – спрашивает он. Его голос слишком низкий. Слишком спокойный.

Я пристыженно смотрю вниз на свои руки.

– Оно пришло, пока ты был в туалете.

Он поднимает голову.

– После того, как ты была с Адамом, верно? – Его тон говорит сам за себя.

Ауч. И он абсолютно прав. Он нашел меня в мужском туалете, держащуюся за руки с другим парнем, а я исковеркиваю совершенно смутное сообщение, которое даже не должна была просматривать. Привет, Чайник, я Горшок.

– Блейк, я знаю, на что это, возможно, похоже, но все было не так, как выглядит.

– Также и с этим. Что было в сообщении, Хлоя?

Я чувствую, как щеки становятся горячими.

– В нем говорилось «Делай свою работу, и она ни о чём не догадается».

– Это всё, что ты прочитала? – спрашивает он.

Я киваю, хотя странно произносить это вслух. Возможно, было что-то более плохое, что я могла прочитать? Ухх, почему я не могу просто остановиться?

– И всё? – повторяет он, очевидно ожидая, чтобы я что-то сказала.

– Да. Да, это всё.

Затем он смеётся, будто считает меня совершенно забавной. И у меня плохое чувство, что я собираюсь с ним согласиться.

– Хлоя, это про Рождество. Папа купил маме браслет на Рождество. Он хранит его в моей комнате, на случай, если она будет обыскивать все его обычные потайные места.

Моим щекам становится ещё жарче, и я снова опускаю взгляд.

– Ох, ладно, я…

Мне нечего сказать, чтобы исправить ситуацию, поэтому я остаюсь в молчании. Боже, что со мной не так? У меня наконец появился парень мечты, и я могу потерять его, потому что я чокнутая невротичка. Великолепно.

Блейк снова смеётся, что заставляет меня вздрогнуть, потому что я чувствую, что сейчас заплачу.

– Хлоя, посмотри на меня, – просит он.

Я чувствую его руку на своем лице, более холодную, чем комфортную, но сейчас ноябрь. Я смотрю на него, сдерживая слёзы.

– Мне правда очень жаль, – говорю я. – Я просто чувствовала себя неуверенно.

– Это мило, что ты ревнуешь, – говорит он, выглядя немного самодовольно.

– Нет, это не так. Это неприятно. Я действительно не пыталась вторгнуться в твою личную жизнь.

– Знаю. У нас обоих хватит уважения не делать этого.

Я вздыхаю с облегчением, и в этот раз, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня, я стараюсь распробовать его. Это всё ещё тяжелее, чем должно быть. Я не помню, чтобы раньше поцелуи были чем-то трудным. Чёрт, может это одна из вещей, которую я забыла.

Когда он отстраняется, я застегиваю пальто и легко открываю пассажирскую дверь.

– Так что, увидимся в понедельник?

Он улыбается, проверяя поворотник в зеркале заднего вида.

– Я не пропущу это.

Двигатель Блейка грохочет, когда он отъезжает, и передняя дверь скрипит, открываясь позади меня. Я слышу шум пылесоса, перед тем как папа снова закрывает дверь. У него подмышкой бумаги, в руке ключи.

– Вернулась с репетиторства? – спрашивает он.

– Да, но у меня назначена встреча с доктором Киркпатрик.

– Знаю. Я, уфф… я думаю, что могу отвезти тебя.

Читайте: Мама хочет, чтобы я отвёз тебя, чтобы попробовать выяснить, как ты крепка.

Я перевожу дыхание, но, к моей чести, не вздыхаю. Я делаю всё от меня зависящее, чтобы сдержать себя. Не могу его винить. Я знаю лучше, чем кто бы то ни был, что иногда с мамой легче просто согласиться.

– Я в любом случае собирался в Роудис, – говорит он, и я улыбаюсь.

Роудис Гриль. Так же известный как лучший кофе на всем побережье озера Эри. Исходящий паром кофе мокко звучит прекрасно. Или звучал, пока я не подумала о том, как мой желудок сжался от одного запаха кофе из кофеварки в другой день.

Но это же Роудис. Я могу переварить его, верно?

– Возможно, ты мог бы захватить мне мокко?

Он направляется в гараж, смотря на меня через плечо.

– Я думал, ты покончила с этим.

– Называй это рецидивом.

Мы забираемся в папину машину, устраиваясь в легком молчании.

Гул радио и жужжание двигателя сохраняют тихое спокойствие, пока мы срезаем дорогу через город. Нужно всего десять минут, чтобы доехать до офиса. Если он не решится спросить меня сейчас, мама не скажет ему ничего плохого.

Разве что дело вообще не во мне.

– Ты и мама не ссоритесь? – спрашиваю я.

Он отрывает пальцы от руля, вяло отмахиваясь.

– Нет, мама затеяла генеральную уборку. Я искал повод.

Он всё ещё плохой лжец, но и я не ожидала чего-то другого. У него ушёл год, чтобы свыкнуться с идеей плакучего вишневого дерева в передней части цветника. Парень не большой фанат перемен. Он вроде как ледник. Устойчивое, невозмутимое присутствие, которое сдерживает маму от взрыва и меня от импульсивного поведения.

Он вздыхает, и я знаю, что он сейчас признается.

– Ну ладно, она хотела, чтобы я поговорил с тобой.

– Да, я уже поняла.

– Она просто боится, вот и всё. Боится того, что ты не рассказываешь нам всё. Кое-что в твоих рассказах не сходятся.

Я смотрю за окно, на город, проходящий в тумане старых домов и витрин, нуждающихся в приведении в порядок.

– Мама думает, что ты, возможно, боишься поговорить с нами, – продолжает он.

– Это не так, – отвечаю я.

– Потому что ты можешь рассказать нам, что происходит. Даже если думаешь, что нам это не понравится, мы хотим услышать.

Снова поворачиваюсь к окну. На этот раз слёзы размывают изображение, которое я вижу.

– Я не сумасшедшая, пап.

Внезапно мне так необходимо, чтобы он поверил в это.

– Я никогда не думал, что ты такая.

– Но мама…

– Мама беспокоится, Хло. Вот и всё.

Я смеюсь.

– Да, она беспокоится, что я подведу её.

– Она хочет, чтобы ты была счастлива.

– Она хочет, чтобы она могла мной гордиться, пап. Это не одно и то же.

Он морщится, и я думаю, это потому, что он хочет защитить её. В конце концов, он этого не делает. Он подъезжает к обочине возле офиса доктора и паркует машину.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Я наклоняюсь через сиденье между нами, сжимая его в объятьях. Хочу удержать как можно больше силы от его широких плеч, чтобы заставить себя поверить, что всё будет хорошо, но когда я отстраняюсь, это исчезает. Как пар, превращающийся в ничто.

Глава 9

В офисе доктора Киркпатрик я морально готовлюсь, в то время как она наливает мне стакан воды со льдом. Сначала она предложила мне горячий чай, первоклассный импортированный сорт, как она уверяла, но, в конце концов, я выбрала низкорентабельную воду из-под крана, потому что я слишком легкомысленна, чтобы различать ароматы и пить маленькими глотками.

– Трудно поверить, что прошла почти неделя с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, – говорит доктор Киркпатрик, забирая мой стакан.

Так психиатр пытается спросить «Насколько ты была сумасшедшей за последние несколько дней?»

И мой ответ был бы «Просто чертовски сумасшедшей», но я здесь не для того, чтобы давать ответы. Если меня заставляют сидеть в этом глупом кабинете, я собираюсь взорвать её мозг, пока не найду что-то, что поможет мне вернуть память.

– Я была занята, – начинаю, – но, кажется, я вспоминаю некоторые события.

Откровенная ложь. Если прибавить новость об исчезающих с компьютера файлах, мой список потерянных вещей на самом деле возрос.

– Это замечательно, – говорит она. – Ты хочешь поговорить о каком-то из этих событий?

Я прикусываю губу и бросаю взгляд на книжные полки. Это просчитанное движение. Если я выгляжу слишком противоречиво, она поймет, что я притворяюсь. Так что я делаю это быстро и, надеюсь, достаточно правдоподобно.

– Я не уверена. Возможно, я ещё не готова. Это нормально?

– Ты считаешь, что тебе нужно моё разрешение? – спрашивает она с улыбкой.

– Нет, это не так. Это… Я просто не хочу сглазить, понимаете? Я хочу быть уверена, что у меня есть прогресс.

Что ещё более важно, я не придумала ни одной темы для сегодняшнего обсуждения.

– Хорошо, Хлоя. Есть ли ещё что-то конкретное, о чём ты хочешь поговорить?

Ещё одна психиатрическая уловка, говорящая «Определенно есть что-то конкретное, о чём ты хотела бы поговорить».

Я встаю и направляюсь к книжному шкафу, рассматриваю стоящие на полках книги.

– Я хочу поговорить о психологии. Я не знаю, помните ли вы об этом, но меня она действительно заинтересовала в последний год, после урока, который у меня был.

– Я помню. Полагаю, я предоставила список рекомендуемых книг и некоторых дополнительных курсов, которые могут быть полезны.

Ну ладно, я не изучала никакие курсы. После месяцев панических атак и психиатрических приёмов я не была уверена, что хочу открывать эту банку с червями. Никому не нужно ещё одно напоминание о моём прошлом «Принцессы Прозака», спасибо.

Я смотрю вниз на свои ботинки и вздыхаю.

– Думаю, в прошлом году я не была готова к этой идее. Теперь всё изменилось. Я в выпускном классе и подаю заявления в колледжи.

– Ты очень много работала этим летом, – говорит она.

Её слова почти заставляют меня рассмеяться. Вероятно, она знает, что я провела лето, делая педикюр и смотря повторы «Тома и Джерри».

Тем не менее, я улыбаюсь.

– Вы правы. И теперь я чувствую, что у меня появился реальный шанс на будущее в психологии. Это всё меняет. Я убеждена в этом.

Она откидывается назад, выглядя польщённой.

– Ну, я думаю, это замечательная идея, Хлоя. Люди часто зовут на помощь тех, кто испытал похожие трудности на себе.

– Именно. И я думаю, это то, о чём я хочу поговорить. Я хочу начать с себя. Хочу взять под контроль моё выздоровление и быть инициативной.

Я останавливаюсь, потому что вышла за рамки пятидесяти сотен слов, которыми надеялась убедить её.

Она наклоняет голову, её слишком черные волосы скользят вдоль щеки.

– Ты знаешь, даже обученные психологи до сих пор иногда нуждаются в помощи извне. Пройти через всё в одиночку не всегда возможно или мудро.

Я противлюсь искушению закатить глаза. С трудом.

– Я не пытаюсь отказаться от терапии. Но вы всегда говорили мне, что я получу столько лечения, сколько вложу в него. И я хочу вернуть свой мозг к работе. Я чувствую, что нуждаюсь в лучшем понимании того, как работает память.

Она улыбается, но это не стирает напряжение из её глаз.