Текст книги "Шесть месяцев спустя (ЛП)"

Автор книги: Ричардс Натали

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Уголком глаза вижу Мэгги, её золотисто-рыжие волосы сияют в лучах заходящего солнца.

– Мэгги? – Я смотрю на море.

– Ммм?

– Ты собираешься мне когда-нибудь рассказать, что между нами произошло?

Её нос морщится, и на секунду я жалею, что спросила об этом.

– Н-не уверена, – отвечает она.

Я смотрю на длинные закручивающиеся волны, желая, чтобы моя память вернулась ко мне, как прилив. Но, в конце концов, может, я и не хочу вспоминать. Может, лучше оставить всё запрятанным по тёмным закоулкам.

– Чтобы там ни было, я сожалею, – говорю я ей.

– Да. Теперь я это знаю.

***

Поезд мчится все быстрее, отрезая побережье Калифорнии. Я сжимаю руки и пытаюсь не думать о том, куда мы направляемся. Или о том, что предстоит увидеть, когда мы доберёмся.

– Мы здесь именно из-за этого, Хлоя, – говорит Мэгги, словно читая мои мысли.

– Как долго мне предстоит торчать в этом поезде на грани нервного срыва?

– Уже недолго. Но я уверена, что ты будешь сходить с ума и в машине.

Поезд прибывает на станцию, и Мэгги ведёт нас к такси без излишней суеты. Может, для неё это не такое большое дело, но я немного не в себе из-за того, что увижу Джулиен. Если она сошла с ума, я буду следующей?

Тем не менее, солнце здесь исключительно успокаивающее. Я стягиваю свитер, который надела поверх майки, и позволяю тёплому ветру улучшить моё настроение. Я могла бы переехать в подобный город. Небо настолько голубое, что можно вылить его в бассейн.

В машине нашего водителя играет музыка регги, и он ведёт со скоростью примерно тысяча миль в час. Иногда краем глаза я замечаю залив, участки кобальтовой воды усеяны белыми точками парусных лодок. Затем я возвращаюсь к попыткам задержаться в этой жизни и смотрю, как Мэгги становится всё более зелёной с каждой секундой.

– Двадцать восемь долларов, – говорит таксист, когда мы, наконец, останавливаемся. Я вынимаю пару двадцаток и протягиваю ему. Даже не прошу сдачи. Я слишком заинтересована в том, чтобы снова оказаться на твёрдой почве.

Дом не такой, как я ожидала. Это гладкая, ультрасовременная башня, полная больших окон от пола до потолка и металлических балок. Это маленькая версия дома, который мог бы быть у рок-звезды.

Я смотрю на окна. Не вижу, чтобы кто-то выглядывал, но всё равно ощущаю холод невидимых глаз. Может, я выдумываю, но всё же отворачиваюсь, смотря вместо этого на Мэгги.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. Она смертельно бледная и глубоко дышит. Это всё из-за поездки в такси, я уверена.

– Просто удивительно, что на тебе н-нет моего обеда.

Она не преувеличивает. Мэгги подташнивает в машинах всё время, что мы с ней знакомы. Поездки в лагерь всегда были её особым видом ада.

Мы медленно направляемся к двери, и Мэгги снова проверяет адрес. Невозможно представить Миллеров в этой холодной, покрытой сталью штуковине. Если бы Миллеры, которых я знала, переехали, они бы переехали в коттедж в лесу, где поют птицы, а пироги постоянно стынут на подоконниках.

Дверь открывается, и появляется женщина, которая, должно быть, и есть миссис Миллер.

– Чем могу вам помочь? – спрашивает она, смотря на Мэгги, а не на меня. Её голос звучит как у миссис Миллер.

Она одета в свою обычную летнюю униформу – белое поло и юбка хаки, – но у миссис Миллер не было таких больших мешков под глазами.

И она не хмурилась. Никогда. Я видела миссис Миллер на похоронах её отца, и она так улыбалась, что я чувствовала, будто плачу за неё.

Мы с Мэгги стоим и пытаемся заговорить, но не можем сказать ни единого слова из тех, что репетировали прошлой ночью.

А затем Миссис Миллер смотрит на меня и сразу узнаёт.

– О! – Её рука движется ко рту, глаза становятся большими, а с лица сходит краска. Какое-то время я думаю, что она закричит. Или, может быть, упадет в обморок. Но вместо этого она качает головой, выглядя абсолютно шокированной.

– Боже, Хлоя Спиннакер. Как ты нашла… – Она замолкает, закрепляя хорошо мне знакомую коммерческую улыбку на месте. – Зачем, Бога ради, вы проделали весь этот путь?

Я наконец обретаю голос.

– Здравствуйте, миссис Миллер. Простите, что не позвонили, но у меня не было номера.

– Мы принесли вам это, – говорит Мэгги, вытаскивая подарочный пакет с коробкой орехов в кленовом сиропе – конфет ручной работы из магазина в центре города, которые каким-то образом нашли дорогу в каждый дом Риджвью на День благодарения.

Это странная традиция. Маленький город и всё такое. Но Миссис Миллер берёт подарок, как будто мы предложили ей подержать новорожденного младенца. Как будто она никогда не видела ничего столь же совершенного или драгоценного в своей жизни.

– Это очень мило, – говорит она, всё ещё сжимая священную пластиковую сумку с конфетами. Затем её улыбка колеблется, как будто она не уверена, что делать. Она оглядывается, и улыбка возвращается.

– Не хотите зайти?

Мы следуем за ней маленькими шаркающими шажками. Я всё время ощущаю напряжение Мэгги, соответствующее моему собственному. Не похоже, что мы хорошо проводили время с этими людьми. Или, по крайней мере, мы не веселились, пока меня не засосало в Секретное Учебное Сестринство.

– Прости, – говорит миссис Миллер. – Можешь снова назвать своё имя?

– Мэгги. Мэгги Кэмпбелл.

– О, точно! Дочка Норин.

– Единственная и н-неповторимая.

Она ведёт нас на кухню, и я покрываюсь мурашками. Это похоже на Сумеречную Зону. Комната не похожа ни на одну из тех, что были в их старом доме в Риджвью, но она настолько близка к оригиналу, насколько это возможно.

Те же самые часы с петухом стоят наверху кухонной стойки. Те же самые полотенца в деревенском стиле висят на ручках шкафов. Все корзинки и антикварные кувшины, которые я помню из их прошлого дома, выстроились на определённых поверхностях, делая всё возможное, чтобы выиграть сражение за стерильность этого места.

Миссис Миллер даёт нам горячий шоколад, хотя на улице должно быть не меньше тридцати градусов. Но мы всё равно вежливо потягиваем его, пока она лепечет о том, как правильно нафаршировать индейку. Мэгги, истинная вегетарианка, заметно бледнеет, когда миссис Миллер учит нас удалять потроха после перерубания шеи индейки.

А затем, когда она заканчивает вытирать кухонный стол и обсуждать технику подготовки птицы, её улыбка выключается. Так резко, будто кто-то переключил выключатель. Я почти ожидаю, что у неё закружилась голова или что-то вроде того, но она просто поднимает кружку и снова ставит её обратно, даже не сделав глотка.

– Я полагаю, вы здесь из-за Джулиен, – произносит она.

Мы с Мэгги обмениваемся быстрым взглядом.

Я вымученно улыбаюсь.

– Так и есть.

– Я позову её, если хотите. Она наверху в своей комнате. – Её улыбка настолько незаметная, что похожа на подёргивание. – Но должна предупредить вас.

– Предупредить? – переспрашиваю я.

Миссис Миллер складывает руки, одну под другой.

– Девочки, я не знаю, как сказать это. Мы так сильно пытались сохранить это в секрете...

Её голос обрывается, но я знаю, она не закончила. Поэтому мы ждём. Через некоторое время она моргает несколько раз и, кажется, возвращается к жизни.

– Джулиен заболела. Мы не хотели жалости от людей, поэтому решили, что будет лучше, если никто не узнает её диагноз.

– Диагноз? – спрашивает Мэгги.

– У нее... шизофрения. – Она как будто давится этим словом. Замолкает, чтобы сделать глоток своего какао, и я не могу перестать думать, что она пытается смыть это слово с языка.

– По-видимому, эта болезнь исходит от семьи моего мужа. Джулиен начала проявлять симптомы в последний месяц в Риджвью.

– Вот почему вы уехали? – спрашиваю я и сразу же понимаю, что не должна была. Это как выложить все свои карты на стол. К моему удивлению, миссис Миллер кивает.

– Мы хотели начать всё сначала ради Джулиен. Её болезнь стала протекать опасно. Мы хотели, чтобы она получала лучшее лечение, а здесь есть врачи, которых рекомендовали моему мужу. Нам обоим.

Нет, всё не так просто.

– Я была т-так удивлена, что мистер Миллер смог оставить свой бизнес, – говорит Мэгги.

Миссис Миллер съёживается, как будто её окунули в ледяную воду. Плечи напрягаются, а глаза смотрят в сторону.

– Мы можем увидеть её? – снова спрашиваю я, пытаясь вернуть ту открытую леди, которая была готова разговаривать. – Я действительно скучаю по Джулиен.

– Она тоже по тебе скучает, – отвечает она, грустно улыбаясь. – Она, наверное, только вышла из душа, пойду, поднимусь за ней. Сейчас она снова принимает лекарства, но даже теперь ясность её рассудка не постоянна.

– Т-так у нее бывают просветления? – хмурясь, спрашивает Мэгги.

Лицо миссис Миллер наполняется печалью, поэтому я стараюсь объяснить, опираясь на то немногое, что читала.

– Шизофрения может заставить людей вроде как оторваться от реальности. В одну минуту она может быть нормальной...

– А в другую может начать говорить о «Волшебнике Страны Оз», как будто эта история только что произошла за соседней дверью, – продолжает миссис Миллер.

Её выражение лица снова милое, но в глазах притаилось столько боли, что моя собственная грудь сжимается.

– Вы уверены, что готовы к этому? – спрашивает она.

Нет. Нет, определённо не готова. Но я всё равно киваю.

Глава 22

Миссис Миллер оставляет нас ждать в маленькой гостиной, обставленной диванами из жатого бархата и античными столами. Всё как у Джейн Остин. Не хватает только парня в накрахмаленной рубашке. И, возможно, чайного сервиза.

Мы присаживаемся на краешек дивана, кладя руки на колени, слишком ошеломлённые, чтобы сказать хоть что-то. Я слышу голоса наверху лестницы, а затем спускающиеся шаги. Не знаю, как это возможно, но я напрягаюсь ещё больше.

Входит Джулиен, одетая в шорты хаки и пару голубых маек, натянутых одна на другую. Её волосы всё такие же светлые и длинные, завивающиеся на концах, как в рекламе шампуня. И её улыбка точная копия улыбки её матери. Белая и широкая. И на сто процентов нормальная.

– О, божечки мои, Хлоя! – Воскликнув, Джулиен пересекает комнату и заключает меня в объятия. – Не могу поверить, что ты здесь.

Я ловлю ошарашенный взгляд Мэгги поверх плеча Джулиен, осознавая, что сама, должно быть, выгляжу также.

Джулиен, энергичная и счастливая, отстраняется от меня.

– Ты можешь в это поверить? Этот дом! Что ты думаешь о Сан-Диего? Как долетели?

– Великолепно! – Не уверена, на какой вопрос отвечаю, но понимаю, что это лучшее слово, чтобы ответить на все.

Позади Джулиен Мэгги всё ещё пялится на нас. И я не могу винить её. То есть, где безумно сумасшедшая девушка? Я ожидала увидеть девушку с ввалившимися, как у актеров хорроров, глазами, которая прячется по углам, избегая дневного света. Но это просто Джулиен.

– Оу. – Джулиен нахмуривается и поворачивается к Мэгги. – Прости, Мэгги, я даже не поздоровалась. Так круто видеть и тебя тоже.

– Ох, спасибо.

Джулиен оборачивает одну руку вокруг моих плеч, и я напрягаюсь, как будто она собирается разорвать меня на части.

– Я так рада, что вы двое поладили, – говорит она. – Вы были подругами так долго, что для меня было ужасно наблюдать, как вы ведёте баталии.

Мы с Мэгги киваем в ответ как китайские болванчики. Уровень странности в этой комнате нереально высок. Я начинаю задаваться вопросом, не придумала ли весь этот разговор о шизофрении на кухне, но затем, прямо перед моим носом, Джулиен как будто исчезает.

На ум приходит ассоциация с телевизором, потерявшим сигнал, или, может быть, с чернилами, растворяющимися в воде. Её лицо становится скучным и плоским, черты словно расплываются. А затем она кивает, как будто кто-то о чём-то её спросил.

– Вы должны рассказать мне об этом. – И это достаточно нормально, но не она сама. Что-то просто... не так. Её голос выше. Почти как у ребенка.

– Конечно, – всё равно отвечаю я и двигаюсь, чтобы сесть на диван.

Джулиен играет с краем своей майки, закручивая его снова и снова. Её пальцы движутся крошечными, быстрыми движениями, которые абсолютно не сочетаются с отсутствующим выражением лица.

– С чего бы начать? – спрашиваю я, впервые замечая миссис Миллер. Она всё ещё колеблется возле двери. Ждёт.

Джулиен поднимает взгляд со сверкающей улыбкой.

– Начни со Злой Ведьмы, потому что я ничего не слышала о ней с тех пор, как уехала. Мне нужно узнать все малейшие детали. Разумеется, я продолжаю записи в своём дневнике.

Взглядом прошу у Мэгги помощи, но её выражение ясно говорит, что она хочет поскорее покончить с этим приключением.

– Ох, ну, я не очень много знаю про это, – отвечаю я, – но у нас все уже подали заявления в колледжи. И зимние танцы пройдут сразу после Рождества, так что…

Джулиен садится напротив меня, оборачивая руку вокруг моей.

– О, не будь такой. Я не хочу скучных подробностей о парнях. Скажи, что ты узнала о Злой Ведьме.

– Джулиен, – произносит её мама мягким, но предупреждающим тоном.

Джулиен даже не смотрит на неё. Её глаза становятся большими и круглыми, и она сжимает мою руку так сильно, что мне хочется освободиться. Теперь её голос становится надтреснуто высоким, как будто она превратилась в малыша-переростка.

– О, нет. Она послала за тобой летающих обезьянок?

– Кого?

– Я знала, что она использует их. Я знала. Ох, это ужасно. Не знаю, что теперь делать. Просто не знаю.

Миссис Миллер подходит ближе, её руки потерянно сжаты.

– Джулиен, милая, давай не будем сейчас говорить об этом. Не хочешь рассказать о пляже? Ты же знаешь, как сильно тебе нравится пляж.

Джулиен откидывает волосы и облизывает зубы, что возвращает меня в среднюю школу в самом худшем её проявлении.

– Я не могу разговаривать о пляже прямо сейчас. Кто угодно может подслушивать, мама. Кто угодно!

Высвобождаю свою руку из её хватки Я должна это сделать. Просто должна.

Она действительно сумасшедшая. Невменяемая. Я перелетела через всю страну, потому что была уверена, что эту девушку похитили, загипнотизировали или что-то похуже, но нет. У неё серьёзные психические нарушения, а я здесь очевидно расстраиваю её, так что мне нужно заняться своими собственными проблемами.

– Пожалуйста, расскажи мне, что ты знаешь о Ведьме, – просит Джулиен, смотря на нас с Мэгги и отмахиваясь от прикосновения матери к плечу.

– Прости, Джулиен, – с напряжением в голосе и на лице отвечает Мэгги. – Н-не думаю, что мы много о ней знаем.

– Я понимаю, – говорит ей Джулиен, и в этот момент она кажется абсолютно нормальной. Сосредоточенной и проницательной. Той Джулиен, которую я помню. Она берёт меня за руку и настойчиво смотрит на меня. – Но ты же помнишь, Хлоя? Ты знаешь.

Я открываю рот, и она сжимает мою руку, а затем появляется видение, ясное, как день.

С улыбкой суперспокойствия на лице доктор Киркпатрик монотонно читает что-то перед классом... и я не могу до конца понять, что это. Релаксация.

Она хочет, чтобы я расслабилась. Закрыла глаза и глубоко дышала. Оставив разум открытым, подобно коробке.

Я не закрываю глаза. Сужаю их и наблюдаю за ней сквозь щёлки. Она играет со своим очаровательным браслетом. Он красивый. Я вижу корзинку для пикника и маленькую собачку… и ярко-красные тапочки.

Чувствуя прикосновение к своей руке, открываю глаза. Я даже не помню, что закрывала их.

Мэгги теперь стоит возле дивана, её взгляд обеспокоенный.

– Ты в порядке?

– Да, – отвечаю я. – Я в порядке. – Поворачиваюсь к Джулиен, которая тихо напевает позади меня. Она всё ещё держит мою руку, но на меня не смотрит. Она вообще не смотрит. – Эй, Джулиен?

Ей требуется некоторое время, чтобы повернуться ко мне, как будто слова идут по извилистой дороге, прежде чем попасть в её мозг. Когда она оборачивается, аккуратно выщипанные брови собираются вместе возле вздернутого носика.

– О, Хлоя! Я ждала тебя.

– Может, ей нужно отдохнуть, – говорит её мама. – Пошли, Джулиен. Давай вернёмся в твою комнату.

– Нет, еще нет, – отвечает она, смотря на меня, хотя её слова предназначены матери. – Ты не принесешь чего-нибудь попить, мам?

– Конечно, милая, – отвечает миссис Миллер, но я замечаю, что она сомневается, оставлять ли нас наедине. Мы с Мэгги пытаемся улыбнуться как можно увереннее.

Как только она уходит, я смотрю на Джулиен.

– Ты говорила о Злой Ведьме. Ты имеешь в виду ту, которая из нашей школы, да?

Её рот сжимается в сердитую линию.

– Она говорит мне, как сидеть и как дышать. Вдох, выдох. Раз, два, три.

– Точно. – Я останавливаюсь и многозначительно смотрю на Мэгги, но она, кажется, убеждена лишь в том, что Джулиен мелет абсолютно чокнутый вздор.

– Она мне не нравится, – недовольно произносит Джулиен, её нижняя губа выпячена. – Иногда я думаю, что она настоящая, но, может, она просто в кино.

– Волшебник Страны Оз? – спрашивает Мэгги.

– Нет. Это кино. То, в котором я нахожусь, – объясняет Джулиен.

И сейчас она совсем не выглядит сумасшедшей. Она выглядит как девушка, попавшая в ловушку под стеклянный колпак. Она совершенно ясно понимает, где она и что происходит, но нет ни единого шанса, что она может что-то изменить.

Затем Джулиен прижимает ладони к лицу и качает головой.

– Всё это неважно, потому что я не могу вспомнить. Я вообще ничего не помню.

Всё моё тело напрягается. С тяжело стучащим сердцем я отодвигаюсь от Джулиен. Вот что произойдет со мной дальше? Вот в кого я превращусь?

Джулиен убирает руки от лица, как будто ничего не произошло. Она весело улыбается и довольна каждой минутой своей жизни. Это Джулиен без тёмных секретов и психотропных препаратов.

– Так как у вас с Блейком? Вы ещё вместе?

– Эмм... конечно, – лгу я, потому что не хочу говорить о разрыве. Не здесь. И не с ней.

– Я как-то встречалась с ним, знаешь. В самом начале старшей школы. Но могу сказать, что со мной он никогда не был таким внимательным. Ты, должно быть, оказываешь волшебное влияние.

– Наверное.

– Думаю, я оденусь в красное на выпускной. – Джулиен смотрит на нас, кусая губы. – Думаете, только шлюхи носят красное?

Миссис Миллер появляется с кружкой чая, и не знаю насчёт Мэгги, но я так рада видеть её, что готова броситься в её объятья.

– Как дела, девочки? Джулиен, вот твой чай. Такой, как ты любишь.

Она протягивает ей его передо мной, и до меня доносится аромат. Лимон, травы и что-то очень знакомое в самом плохом смысле. Я отшатываюсь назад и задерживаю дыхание, не желая снова это вдыхать. И я понятия не имею, почему так странно себя веду.

– У-ужасно жаль, н-но мне придется прервать нашу встречу, нам действительно нужно идти, – говорит Мэгги, смотря на меня. Она обеспокоена.

Я прижимаю руки к щекам и пытаюсь успокоиться.

– Верно. Я совершенно забыла. Твоя мама ждёт нас на станции.

Джулиен возвращается к бессмысленному взгляду. Её мама замечает это и подходит ближе, нежно поглаживая её волосы.

– Джулиен? Твои друзья уходят, милая.

Её лицо искажается, и на одну секунду я вижу ужасный беспорядок, в котором она живёт. Глаза дикие и обыскивают комнату.

– Подождите, я не сделала… здесь что-то…

Она замолкает и спрыгивает с дивана. Начинает метаться, отшатываясь от усилий матери, которая пытается успокоить её.

– Не надо! Я должна сказать… я должна вспомнить…

– Она просто немного расстроена. Я уверена, она рада, что вы заехали, – говорит миссис Миллер, но её пластиковая улыбка тает под очевидно проступающим дискомфортом.

– Нет! Я должна сказать им!

Миссис Миллер смотрит на нас немного отчаянно.

– Знайте лишь, что это не из-за того, что вы сказали. Это просто болезнь.

– Я не больна! – В одно мгновение миссис Миллер становится бледной и напряжённой. – Я не больна, и ты знаешь это! Я… Я… – Джулиен замолкает, прижимая пальцы к вискам. Она выглядит потрясённо. А затем находит мои глаза. – Помоги мне, Хлоя. Пожалуйста.

Моё сердце пропускает три удара. А может, четыре. Какое бы за ледяное чувство ни сковало меня сейчас, оно намного больше, чем страх. На порядок больше.

– Девочки, спасибо большое, что пришли. Сможете найти дорогу до двери?

Пытаюсь кивнуть или заговорить, но ничего не выходит. Я не могу оторвать свои глаза от Джулиен. Её взгляд будет вечно преследовать меня, если я ничего не сделаю. Но я понятия не имею, что делать. Или как.

– Спасибо за то, что приняли нас, – тихо говорит Мэгги.

Я не могу даже помахать. Вместо этого я позволяю Мэгги вытянуть меня из этого странного, неподходящего дома. Крепко держусь за её руку, благодарная, что она знает дорогу.

Глава 23

Небо снаружи всё такое же голубое. А мы с Мэгги не принадлежим этому солнечному дню. Бледные как простыни, мы спускаемся вниз по лестнице, ведущей от передней двери, и останавливаемся на улице, выглядя немного потерянными.

– Что теперь? – спрашиваю я. Наше такси давно уехало.

– Теперь, м-мы уберёмся к чертями отсюда. Мы пойдем назад к г-главной дороге и поймаем такси.

Над нашими головами счастливо кричит чайка. Я чувствую, как на глаза наворачиваются слёзы, в горле пересыхает.

– Вот что произойдет со мной?

– Нет. – Мэгги рассерженно поворачивается ко мне. – Т-ты не станешь такой. Даже на секунду. С-слышишь меня? Джулиен больна, Хлоя. По-настоящему больна.

– Знаю. Я это знаю. Но когда она схватила меня за руки, я вспомнила, о чём она говорила. Доктор Киркпатрик была в той учебной группе, она говорила нам, как дышать.

– И что из этого? Я понимаю, что это ненормально, и да, все вы п-превратились в чокнутых роботов...

– Что, если каким-то образом эти ненормальные вещи превратили Джулиен в это? Если я вспомню, что они делали, то, возможно, смогу помочь ей. Я должна вспомнить, Мэгз.

Она кладет прохладную руку мне на плечо.

– Нет, не должна. Хлоя, это шизофрения, понимаешь? Это не твоя вина. И не чья-либо.

Не могу в это поверить. Я возмущённо взбрасываю руки.

– Вот оно что. Джулиен больна, и каким-то образом это делает доктора Киркпатрик невиновной?

– Я этого н-н-не говорила. Я просто хочу сказать, что она н-ничего не смогла с этим п-поделать. И мы тоже не должны.

Знаю, Мэгги права. Ни у кого нет ни одного логического объяснения причин возникновения шизофрении. Но всё равно, я не могу перестать думать о её проблесках здравомыслия. Иногда створки безумия приоткрываются, и за ними я вижу абсолютно нормальную девушку.

– Давай просто вернёмся, – говорит Мэгги, прерывая мои мысли.

Я киваю, вытирая глаза тыльной стороной руки. Мы только спускаемся вниз по тротуару, когда до меня доносится слабый звук из дома позади нас. Мэгги озирается вокруг, и я понимаю, что она тоже это слышала. Мы ищем неухоженный двор с пальмовым деревом и, наконец, сам дом.

Джулиен.

Она стоит возле одного из окон на верхнем этаже, совершая движения руками.

– Она что-то рисует? – спрашиваю я. – Почему бы ей просто не открыть окно?

– Может, они не открываются, – отвечает Мэгги. – Может, они подумали, что это будет слишком р-рискованно.

Я игнорирую Мэгги и качаю головой.

Стараюсь выглядеть настолько обескураженно, насколько это возможно, надеясь, что Джулиен каким-то образом сможет прочесть язык моего тела.

– Давай п-просто пойдем.

– Нет! Она просила меня о помощи, Мэгз.

В окне Джулиен перебрасывает свои волосы. Думаю, она расстроена. А затем она просто исчезает. Может, она присела или ушла, но это неважно. В окне пусто, и сейчас никто никому не поможет. Не сегодня.

Я поворачиваюсь обратно к дороге, вслед за уже шагающей Мэгги, когда стук повторяется. Джулиен, конечно. Она просто смотрит на нас, прижимая ладони к стеклу, с отчаянным выражением в глазах. Как будто она хочет, чтобы я что-то сделала.

– Что она х-хочет? – спрашивает Мэгги.

Я вздыхаю и убираю волосы за ухо.

– Не знаю. Ты была права. Мы должны уйти.

***

– Понятия не имею, что она имела в виду под всей этой чертовщиной про Злую Ведьму, – говорю я, рисуя мультяшную фигуру на метле на участке бумаги между бургером и картошкой фри.

Мэгги тянет еду со своей тарелки и хмурится.

– Может, всё это просто ничего не значит. Я не понимаю, почему ты пытаешь п-придумать этому объяснение, Хло.

– Потому что это не поддается объяснению. Шизофрения не случается вот так. Она начинается медленно, по крайней мере, в течение нескольких месяцев или даже лет. Она не может просто взять и случиться в конце лета. – Я отодвигаю тарелку, мой аппетит пропал. – Не знаю. Может, они уехали по другой причине.

– Или, как я и сказала, это т-тупик. У Джулиен проблемы, Хло. Не знаю, нужно ли нам и д-дальше копаться в запутанных процессах её семьи.

Оставшаяся часть нашей поездки на поезде проходит в молчании. Мэгги слушает музыку, а я смотрю на линию горизонта, на здания, одно за другим проплывающие перед окном. Пытаюсь не думать об Адаме и терплю полное поражение.

Я хочу позвонить ему. Действительно хочу. Но могу думать лишь о нашем последнем телефонном разговоре. И его внеурочном визите в местную аптеку.

Что за чушь.

Я хочу услышать его версию истории. Потому что знаю, он не плохой парень. Его комната, заявления в колледжи, сумасшедшая архитектурная стенка – это всё должно иметь смысл.

Но другая часть меня знает, что объяснение ничего не исправит. Мои родители уже думают, что я сумасшедшая. А теперь я собираюсь встречаться с преступником, которого моя мама заштопала в отделении скорой помощи? Они отправят меня в школу-интернат для трудных детей.

Боже, хотела бы я не чувствовать себя так правильно… так легко с ним. Если бы было трудно, я бы ушла. Но нет. Это настолько просто, как и мои собственные инстинкты, и это значит намного больше, чем какая-то глупость, которую он совершил два года назад.

Придется задуматься о последствиях перед родителями, но это позже. Сейчас я должна позвонить ему.

Как будто по команде мой телефон звонит. Я вскакиваю со своего места в проход, делая знаки Мэгги, давая ей знать, что отхожу. Отвечаю, даже не смотря на экран, полностью уверенная, что это Адам.

– Алло?

– Привет, Хлоя. Это Блейк.

– О. – Мой голос звучит настолько же разочарованно, как я себя чувствую. Пытаюсь снова, прочищая горло. – О, привет!

Не намного лучше, но мне плевать. Я не была готова к этому звонку сегодня. Или когда-либо. Прислоняюсь к стене позади, прежде чем поезд дёрнется на дороге. Почти уверена, он слышит фоновый шум, поэтому я не могу просто повесить трубку.

– Так как у тебя дела? – спрашивает Блейк.

Его голос кажется нормальным, но у меня такое чувство, будто крошечные невидимые насекомые взбираются вверх по моим рукам.

– Прекрасно, – отвечаю я, сохраняя нейтральный голос. – Что-то случилось?

Он слегка посмеивается.

– Нет, все нормально. Я только что думал о тебе и решил, что надо тебе позвонить. Канун Дня Благодарения и всё такое.

– Точно. – Я покачиваю головой. – Счастливого Дня Благодарения.

– И тебе того же. Хотя твой будет, наверное, более интересным, чем мой, так как ты проводишь его в Сан-Диего, лучшем из мест.

Моё сердце перестаёт биться. Я уверена в этом. Мой рот открывается, но я не могу сформулировать ни единого верного слова, потому что совершенно парализована.

– Извини? – наконец выдаю я, потому что думаю, что мне послышалось. Я просто зациклена, устала или ещё что-то.

Он смеётся, как будто всё это очень смешно.

– Твоя мама рассказала мне, когда я позвонил ей этим утром. Я спросил, могу ли принести пирог, и она сказала, что ты в Сан-Диего.

Нет, она этого не говорила. Она не могла этого сказать, потому что понятия не имела, что я в Сан-Диего. Для моей мамы я в отеле Ритц-Карлтон в Лос-Анджелесе, и мы сказали маме Мэгги, что направляемся в ботанический сад. Ни единого слова о Сан-Диего.

– Так как погода? – спрашивает он.

– Тепло, – проквакиваю я, несмотря на скрутившийся живот.

Меня не стошнит. Меня не стошнит, я не упаду в обморок и не начну кричать. Телефон в руке скользит из-за пота. Кто-то приближается ко мне в узком коридоре, так что я должна убраться с пути.

– Звучит круто. Мне никогда не удавалось провести День Благодарения в Калифорнии.

Я выдавливаю смех, но он хуже, чем та запись, которую проигрывают в ситкомах. Его настолько же фальшивый и наигранный, как и мой, и всё, о чём я могу думать – как? Как он узнал, где я нахожусь?

– Так чем ты там занимаешься?

Мой инстинкт самосохранения вступает в игру, и ложь просто сыпется из меня.

– О, разными делами. Хожу на пляж. Возможно, я вернусь с убийственным загаром.

Он согласно бормочет что-то, и это ужасно и неловко. Не могу поверить, что каждый из нас ведёт себя так, будто это не абсолютно очевидно.

– Ну, мне действительно пора, – говорю я. – Мы собираемся пообедать.

– Конечно. – Я понимаю, что он не поверил мне. – О, и счастливого Дня Благодарения, Хлоя. В этом году ты сделала много того, чем можешь гордиться, верно?

– В этом году?

– Ну, для тебя теперь всё по-другому, не так ли?

Что-то в его тоне мне не нравится. Черт, да мне ничего не нравится в этом телефонном звонке, но этот немного нравоучительный подтекст выводит меня из себя.

Наверное, он думает, что прошлый год был слишком трагичным. Что с моими посредственными социальными и академическими рейтингами я должна была просто вскрыться и сделать миру доброе дело.

– О, слава Богу, всё хорошо, – отвечаю я. Мой голос настолько приторно-сладкий, что я могла бы сойти за стюардессу. Продолжаю тем же убийственно-сладким тоном, когда мы прощаемся.

После того, как он отключается, я долго смотрю на экран своего телефона. Одна из проводниц просит меня занять место. Я указываю на туалет, словно немая, и ковыляю к нему на вареных, как лапша, ногах.

В туалетной комнате тесно и шумно, и я знаю, что не могу скрыться здесь на весь остаток пути обратно. Но я не могу рассказать Мэгги. Наш обед абсолютно ясно показал, что она думает насчёт моих теорий о заговоре.

Достаю телефон, осознавая, кому хочу позвонить. Я не могу выкинуть эту идею из головы. Мне нужно две минуты, чтобы набраться смелости. Я почти жду от себя, что наберу номер и сразу же повешу трубку, но это не в моем стиле. Набираю номер, прижимаю телефон к уху и расправляю плечи.

Телефон Адама переключается на голосовую почту после четырёх гудков. Жду минуту, затем набираю снова. На этот раз меня сразу же отправляют на голосовую почту. И я не настолько глупа, чтобы не понять, что это значит. Звонок отклонён. Хлоя отклонена.

Я думаю о том, что именно так чувствуешь себя после пощёчины.

Возвращаюсь на своё место, чувствуя огромную зияющую дыру на месте жизненно важных органов. Мэгз кратко поднимает на меня взгляд, возвращаясь к своим записям, даже не замечая моего выражения и не спросив, где я была.

Не имело бы значения, если бы она спросила.

Даже если попытаюсь объяснить ей, она лишь подумает, что я сошла с ума. А может, я уже сошла с ума.

Может, сейчас я настолько же потеряна, как и Джулиен.

Глава 24

После огромного количества еды, которое ощущается как двенадцатичасовой День Благодарения, мы садимся на ночной рейс. Приземляемся в несусветную рань в пятницу. И вместо того чтобы поспать, как нормальный человек, я переодеваюсь, чищу зубы и трачу час, чтобы рассказать родителям о забавных происшествиях во время нашей поездки.