Текст книги "Запах страха. Коллекция ужаса"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

Соавторы: Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Дэвид Моррелл,Стивен Джонс,Ким Ньюман,Джин Родман Вулф,Дэвид Джей Шоу,Кристофер Фаулер,Элизабет Хэнд,Кэтлин Кирнан,Эл Саррантонио
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)

В любом случае его будут ругать. И может, даже отшлепают. Он боялся не боли, а унижения.

– Все равно мне придется вернуться сюда, – прошептал он себе под нос. – Даже если меня не отругают, все равно придется вернуться.

– Ты можешь уйти… – Девчоночий голос. Очень тихий. С потолка? Нет, решил Робби, сбоку, с той стороны, где дверь.

– Нет, – сказал он. – Они будут сердиться.

– Ты умрешь…

– Так же, как мы…

Робби, дрожа, сел в кровати.

За стенами дома сочинитель ужасов не спеша шел к взятому напрокат старому фургону, который оставил в миле от дома. После вчерашней грозы земля размокла, а ему было необходимо, совершенно необходимо, чтобы на ней остались следы неизвестного автомобиля.

Поворот на боковую дорогу, еще сотня ярдов, и луч электрического фонаря выхватил из мрака фургон, стоявший за деревьями. Увидев фару на капоте, он натянул резиновые перчатки. Скоро, очень скоро часы пробьют детский час, и златокудрая Эдит будет его. Прекрасная Киара будет его. А что до смешливой Аллегры,[29]29
  Златокудрая Эдит и смешливая Аллегра – персонажи стихотворения Генри Уодсворта Лонгфелло «Детский час».


[Закрыть] ему было неинтересно, кто ею станет.

– Кто это? – густым от водки и сна голосом промямлила Киара.

– Это всего лишь я, – сказал Робби, забираясь к ней под одеяло. – Мне страшно.

Она обняла его.

– Здесь есть другие дети. Честно! Они уходят, когда включаешь свет, но возвращаются.

– Ага. – Обняв его покрепче, она снова провалилась в сон.

На Скейлс-Маунд сочинитель ужасов остановил фургон и прошел три квартала до своей машины пешком. За фургон заплачено за две недели, напомнил он себе. Плата была внесена всего три дня назад, так что пройдет никак не меньше одиннадцати дней, прежде чем в прокатном агентстве начнут волноваться. Но к тому времени он, может быть, его уже и вернет. Или вышлет им новый чек.

Его пистолет, единственный принадлежавший ему пистолет, был спрятан посреди разного барахла в запертой машине. Он достал его, проверил предохранитель и завел мотор. Это был всего лишь длинноствольный пистолет двадцать второго калибра, но выглядел он достаточно зловеще, чтобы заставить Киару слушаться, если придется ее запугивать или прибегнуть к силе.

А когда она окажется внизу… Когда она окажется внизу, она может кричать, сколько ее душе угодно. Это уже ничего не изменит. Подъезжая к дому, он попытался решить, как лучше – держать его в руке или положить в большой карман куртки.

Робби, выбравшись из теплых объятий Киары, решил, что у нее в комнате прохладнее, чем у него. Во-первых, у нее два окна. Во-вторых, оба они были открыты шире, чем окно в его комнате. Да и просто здесь было приятнее. Он подтянул одеяло, надеясь, что она не против.

– Беги… – прошептал тихий тоненький голосок.

– Беги… Беги…

– Убегай, пока можешь…

– Уходи…

Робби потряс головой и закрыл глаза.

За дверью комнаты Киары сочинитель ужасов похлопал по рукоятке засунутого за пояс пистолета. В карманах куртки лежали тряпки, два куска четвертьдюймовой веревки, небольшая катушка клейкой ленты и большой складной нож. Он надеялся, что все это ему не пригодится.

Дверь Киары была не заперта, он об этом позаботился заранее: ни ключа в старом замке, ни внутренней задвижки. Хотя она могла бы подпереть ее стулом. Он медленно приоткрыл дверь, не встретив препятствия.

Старая дубовая дверь была толстой и прочной, но старые стены были еще толще и еще прочнее. Если Дэн и его жена спят, нужно было очень сильно нашуметь, чтобы их разбудить.

Дверь бесшумно закрылась позади него на хорошо смазанных петлях, лишь защелка клацнула.

В комнату через окна проникал лунный свет, поэтому миниатюрный фонарик, который лежал в кармане, не пригодился. Она спала. Лежала на боку, повернув к нему красивое лицо.

Когда он двинулся к ней, на кровати приподнялся Робби, рот – черный круг, на бледном лице – маска страха. Сочинитель ужасов уложил его обратно.

Дуло пистолета прижалось к голове Робби, хотя сочинитель ужасов и сам не понял, как это получилось. Указательный палец надавил на спусковой крючок, когда сочинитель ужасов еще не успел осознать, что он там находится.

Раздался приглушенный хлопок, как будто большая книга упала на пол. Что-то дернулось под его рукой, и он прошептал:

– Умри, как мой отец. Как Элис и Джун. Умри, как я. – Он шептал эти слова, но не понимал, для чего.

Глаза Киары раскрылись. Он ударил ее стволом. Потом повернул пистолет и стал бить рукояткой. Остановился он только тогда, когда понял, что не знает, сколько нанес ударов и куда они попали.

Поставив пистолет на предохранитель, он сунул его за пояс и прислушался. За стеной находилась комната Робби. Там, вероятно, не было никого. За ней, ближе к большой лестнице, находилась комната Дэна и Черити. Если они войдут, он встанет за дверью. Застрелит обоих. Потом бежать. Мексика. Южная Америка.

Они не вошли.

В доме было тихо. Слышалось только его учащенное дыхание и медленные, затрудненные вдохи Киары. За открытыми окнами ночной ветер всхлипывал в деревьях. Любой другой звук был бы даже желанен в этой полной тишине.

Но ничто не нарушило безмолвия.

Он разбил окно подвального этажа, оставил следы старых поношенных ботинок, которые купил в магазине подержанных вещей, оставил отпечатки шин старого фургона. Усмехнулся, вспомнив, что у фургона разные шины. Пусть поломают голову.

Он поднял Киару с кровати и забросил на плечо, отметив про себя, что она мягкая, теплая и тяжелее, чем он думал.

Старые ступеньки узкой черной лестницы скрипели под ногами, но они были далеко, очень далеко от комнаты, в которой спали Дэн и Черити. Он спускался медленно, правой рукой придерживая Киару, а левой держась за перила.

Она пошевелилась и застонала. Он подумал, не ударить ли ее снова, и решил, что не будет, если она не попытается кричать. Если она закричит, он бросит ее и сделает то, что должно быть сделано.

Она не закричала.

Дому принадлежала обширная территория, включая лес, в котором когда-то, очень давно, рубили дрова на растопку. Сейчас он снова превратился в густые заросли лиственницы и ольхи, ели и можжевельника. Ближе к его концу, недалеко от границы владений, он совершенно случайно обнаружил старый колодец. Когда-то там стояла хижина. Несомненно, она сгорела. Должно быть, в колодец провалился ребенок или корова, потому что какая-то добрая душа накрыла его большим куском известняка. Листья и ветки на камне со временем превратились в землю. Он аккуратно сдвинул камень, почти не потревожив слой земли на нем.

Дойдя наконец до заброшенного колодца, тяжело дыша и обливаясь потом, он положил Киару на землю. Фонарик показал, что глаза ее раскрыты. Залитое кровью лицо было маской страха. Увидев его, он словно вырос и стал сильнее.

– Можешь слушать меня, можешь не слушать, – сказал он ей. – То, что ты делаешь, не имеет никакого значения, но я решил пойти тебе навстречу и объяснить, что сейчас произошло и что произойдет. Что я запланировал и каково твое место в моих планах.

Она издала невнятный звук, который мог быть или словом, или стоном.

– Ты слушаешь. Хорошо. Здесь старый колодец. Только мне известно о его существовании. На его дне… скажем, футах в двенадцати от поверхности… на его дне грязь и немного воды. Другими словами, ты вымажешься, но не умрешь от жажды. Там ты будешь меня ждать столько, сколько продлится полицейское расследование. Время от времени я, возможно, буду наведываться и бросать тебе какой-нибудь бутерброд.

Он улыбнулся.

– Тебе не повредит, моя дорогая, немного похудеть. Когда все успокоится, я вытащу тебя оттуда. Ты будешь мне благодарна, очень благодарна за спасение. Ты будешь грязной и истощенной, но благодарной. Мы вместе пройдем в мой дом. Возможно, тебе для этого потребуется помощь, в таком случае я тебе помогу.

Он нагнулся и поднял ее.

– Я тебя вымою, накормлю и буду ухаживать.

Три шага привели его к темному провалу колодца.

– После этого ты будешь слушаться меня во всем. Лучше тебе меня слушаться. И со временем, возможно, тебе это даже понравится.

Он бросил ее в колодец, улыбнулся и повернулся.

Оставалась только одна проблема – пистолет. Пули можно сопоставить со стволом, и где-то осталась стреляная гильза. От пистолета придется избавиться. Речная вода уничтожит вороненую сталь, и сделает это быстро.

Продолжая улыбаться, он пошел к реке.

На следующий день было начало пятого, когда капитан Барлоу из полиции округа, мужчина средних лет с мощными руками и густыми усами, начал вникать в дело.

– То, что случилось в этом доме прошлой ночью, понятно, – значительно произнес он. – Но почему это случилось… – Он покачал головой.

Сочинитель ужасов сказал:

– Я знаю, что в мой дом проникли. Один из ваших людей показал мне разбитое окно. Я знаю, что бедный малыш Робби погиб и что Киара исчезла. Но это и все, что мне известно.

– Вот именно. – Капитан Барлоу соединил перед собой кисти рук и снова разъединил. – Это почти все, что и мне известно. Теперь мне остается только собирать детали. Мальчик был убит выстрелом из полуавтоматического оружия двадцать второго калибра. Это мог быть либо пистолет, либо винтовка. Это мог быть даже обрез. В мире нет более распространенного калибра.

Сочинитель ужасов кивнул.

– Убит одним выстрелом в голову. Стреляли в упор. Вероятно, убили его за то, что он оказался там, где не должен был находиться. Он вышел из своей комнаты и лег со старшей сестрой. Секс здесь ни при чем. Я знаю, что вы думаете, но он был слишком мал для этого. Он был просто ребенком в чужом доме. Он почувствовал себя одиноко, за что и поплатился.

Капитан Барлоу прочистил горло.

– Вы сказали моим людям, что после дождя, кроме вашей машины и машины ваших гостей, к вашему дому другие автомобили не подъезжали. Это так?

Сочинитель ужасов кивнул.

– Я голову поломал, пытаясь вспомнить кого-нибудь, но так и не вспомнил. Кстати, вам стоит знать, что мы с Дэном старые друзья.

Капитан Барлоу кивнул.

– Я знаю. Он рассказал мне.

– Мы встречаемся, когда есть возможность. Обычно раз или два в год. В этом году они с Черити решили отдохнуть в наших краях. Он любит гольф и рыбалку.

Капитан Барлоу снова кивнул.

– Наша часть штата ему бы понравилась.

– Я тоже так подумал, капитан. Сам я не играю в гольф, но нашел здесь несколько неплохих площадок. Я немного увлекаюсь рыбной ловлей и как-то рассказал ему об этом. Он сказал, что хочет приехать, и я ему ответил, что у меня полно свободного места. Они собирались провести у меня всего две ночи.

– Вы запираете дверь в подвал?

– Обычно? Нет. Я ее запер, когда они сказали, что приедут. В подвале грязно, и лестница там опасная. Вы же знаете, что такое мальчишка в доме.

– Да. Я сам когда-то был мальчишкой. Убийца отжал ее фомкой.

– Я видел, – кивнул сочинитель ужасов.

– Вы спите на первом этаже. Вы ничего не слышали?

– Нет. Я крепко сплю.

– Понимаю. Вот моя проблема, и я надеюсь, что вы можете помочь мне ее решить. Для любого преступления нужны три вещи: мотив, способ совершения и стечение обстоятельств. Узнать их – уже большое дело. Здесь у нас произошло убийство. Убийство ребенка. Я ненавижу мразей, которые убивают детей, и еще ни одно преступление мне не хотелось раскрыть так, как это.

– Понимаю, – сказал сочинитель ужасов.

– Способ совершения очевиден. У него имелось оружие, машина и инструменты. Возможно, перчатки, потому что мы не нашли никаких свежих отпечатков, которых не могли бы идентифицировать. Мотивом могло быть ограбление, но, вероятнее, он имеет сексуальный характер. Исчезла девушка, молодая блондинка, очень хорошенькая, если судить по единственной фотографии, которую мы до сих пор видели.

– Да, – согласно кивнул сочинитель ужасов.

– Наверное, он увидел ее где-нибудь. Но это еще не все. Он должен был знать, что на ночь она останется в вашем доме. Где он мог ее увидеть? Как выяснил, куда она едет? Если я узнаю ответы на эти вопросы, я найду его.

– Хотел бы я вам помочь. – Сочинитель ужасов мысленно улыбнулся.

– Кроме ваших гостей, к вам вчера никто не наведывался?

Он покачал головой.

– Никто.

– Может быть, доставляли товары, приходили чинить камин или что-нибудь в этом роде?

– Нет, никого не было. Они вчера поздно приехали, капитан. И я никому не рассказывал. Когда я ходил осматривать поля для гольфа, я говорил людям, что жду гостей и что они захотят поиграть, но не уточнял, кто ко мне приедет. Незачем было.

– Значит, с этим понятно. – Капитан Барлоу с мрачной миной встал. – Они сами рассказали. Отец уже назвал три имени, и они продолжают вспоминать. Может быть, они еще кого-то посвящали в свои планы. Он признается. Его жена…

– Никому не рассказывала?

– В том-то и дело. Рассказывала. И многим. Она говорит, что не может всех вспомнить. Она лжет, не хочет, чтобы ее друзей беспокоили. Но, черт возьми, их придется побеспокоить. Сложность, вернее, одна из сложностей в том, что все они живут в другом штате. Я не могу сам с ними поговорить, но как бы мне этого хотелось! Я бы хотел хорошенько присмотреться к каждому из них. Увидеть, как будут меняться их лица, когда они услышат кое-какие вопросы.

Он сделал глубокий вдох, выпятив мощную грудь, и выдохнул.

– Но то, что мы имеем дело с чужаком, это хорошо. Кто-то из местных мог увидеть его и обратить внимание. Он мог – повторяю, мог – быть на машине с номерами другого штата.

– Он мог взять машину напрокат в аэропорту, – предположил сочинитель ужасов.

– Да, мог. И я молю Бога, чтобы он это сделал. Тогда он, считай, в наших руках. Но у его машины изношенные покрышки, а в прокате машин такое редко встречается.

– Понятно.

– Если он брал машину напрокат, в агентстве заметят следы крови. У девочки шла кровь, когда он выносил ее из спальни.

– Не знал этого.

– Немного, но следы есть. В коридоре и на черной лестнице. Плохо то, что, если он сюда прилетел и планирует лететь обратно, он не сможет забрать ее с собой. Он убьет ее. Может быть, уже убил.

Капитан Барлоу ушел, Дэн с Черити переехали в мотель, и день закончился тихим триумфом. Снова появились эксперты-криминалисты, сделали еще несколько фотографий и взяли дополнительные образцы крови. Сочинитель ужасов им вопросов не задавал, а они ничего не говорили.

На следующее утро он съездил в город и зашел в несколько магазинов. Насколько он мог судить, слежки за ним не было. Ближе к вечеру он достал бинокль, который купил несколько лет назад для наблюдения за птицами, и осмотрел окрестные леса и поля. Не увидел никого.

На рассвете снова их осмотрел, уделяя особое внимание тем местам, которые, как ему казалось, мог пропустить в прошлый раз. Выбрав яблоко из вчерашних покупок, он прошел по еще мокрой от росы траве к колодцу и бросил его в черный провал.

Он надеялся, что она станет благодарить его и молить выпустить, но, если она что-то и сказала, голос ее был слишком тих, чтобы разобрать слова, хотя ему показалось, что из колодца донесся какой-то тихий звук, похожий на гудение. Шагая обратно к дому, он решил, что это, вероятно, было эхо ветра.

Остаток дня он провел за обустройством ее подвала.

В ту ночь он прекрасно спал и проснулся посвежевший за двадцать минут до того, как его разбудило бы радио. Купленная два дня назад веревка толщиной в три восьмых дюйма ждала его на кухне. Сразу после завтрака он завязал на ней узлы, на каждый фут по узлу.

Обмотав себя ею вокруг талии и крепко завязав, он обнаружил пятна крови на спине своей куртки. Сначала он решил ее сжечь, но костер в это время года мог показаться подозрительным. Если надолго замочить куртку в насыщенном отбеливателе, это решит проблему. Если не окончательно, то по крайней мере на первое время. Выправленная из брюк рубашка скрыла веревку, правда, не полностью.

Подойдя к колодцу, он привязал веревку к ветке дерева и негромко позвал.

Ответа не последовало.

Чуть более громкое «Киара» также осталось без ответа. Еще спит, решил сочинитель ужасов. Спит или без сознания. Бросив в колодец свободный конец веревки, он начал спуск.

Он рассчитывал, что веревка будет длиннее глубины колодца как минимум на три фута, но через какое-то время почувствовал, что ноги не находят веревки под ним… Как и дна.

Свет фонарика обнаружил его в восьми дюймах под подошвами. Он спустился на руках еще на один узел, почти последний, и его ноги прикоснулись к грязи.

Он отпустил веревку.

Он предвидел, что провалится в грязь, однако рассчитывал, что подошвы погрузятся в полужидкую слякоть дюйма на три-четыре, не больше, но ноги оказались почти по колено в грязи. Удержаться на ногах оказалось не так-то просто. Ему пришлось схватиться рукой за каменную стенку колодца.

Когда он попытался сделать первый шаг, жижа стащила с ноги ботинок. Пытаясь его нащупать в грязи, он лишь перепачкал руки, но ботинка так и не нашел. Попытка сделать второй шаг стоила ему другого ботинка.

Однако на этот раз ищущие пальцы наткнулись на какой-то большой мягкий предмет под слоем грязи. Фонарик мигнул и через двадцать секунд, или даже меньше, его слабый лучик погас. Пальцы нащупали пропитанные грязью волосы, ухо, а потом небольшую сережку. Отняв руку, он увидел, что стоит среди трупов, среди маленьких детских тел. Содрогнувшись, он посмотрел вверх.

Высоко над ним виднелся небольшой голубой круг света, разделенный пополам веткой, к которой он привязал веревку. Сама веревка легонько покачивалась в воздухе, тоже высоко, но в пределах досягаемости.

Он поймал ее конец и попытался вытащить себя. Но скользкие от грязи руки не удержались на ней.

В отчаянии, на грани безумия, он стал ловить веревку снова и снова, но его борьба привела только к тому, что жижа засосала его еще глубже. Он попытался вскарабкаться по стене, но здесь, в глубине, грубые камни были покрыты густым слоем скользкой слизи.

Наконец он подтащил к себе тело Киары и после, как ему показалось, долгой возни сумел встать на него обеими ногами. Кончики пальцев снова прикоснулись к веревке. Опершись правой ногой на что-то, похожее на голову, он сделал последнюю попытку, в которую вложил все оставшиеся силы.

И поймал веревку, ухватившись за нее в каком-то дюйме от потрепанного края. Небольшое напряжение выпрямило веревку и как будто чуть-чуть растянуло. Ветка наверху немного согнулась. Правая рука его почти вышла из сустава, ноги упирались в труп Киары, но пальцы левой руки едва-едва дотянулись до последнего узла.

Что-то схватило его правую ногу: челюсти сжали его пальцы и поперечный свод стопы с силой капкана.

Сочинитель ужасов вырывался и кричал, когда его начало затягивать в грязь; кричал, вопил и умолял до тех пор, пока вонючая жидкая грязь не заполнила его рот.

Николас Ройл
ОШИБКА ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТИ

Николас Ройл родился в Манчестере в 1963 году. Он написал пять романов: «Двойники», «Мечты саксофона», «Вопрос о сердце», «Режиссерская версия» и «Антверпен», опубликовал сборник рассказов «Род человеческий» (издательство «Serpent’s Tale»). В скором времени в издательстве «PS Publishing» выйдет его новелла «Загадка отправления».

Ройл много печатается как журналист, регулярно сотрудничает с газетами «Тайм аут» и «Индепендент» и является редактором двенадцати антологий. Сейчас он преподает творческое письмо в Городском университете Манчестера.

«Многое из того, что произошло в этой истории, случилось в так называемой реальной жизни, – утверждает автор. – Я хочу выразить признательность Ребекке Хили за великодушную помощь с чтением по губам и Майклу Кемпу за разрешение процитировать его стихотворение».

Кристина позвонила Мэддоксу на мобильный. Небольшая авария, сказала она, даже не авария, небольшое столкновение.

– Никто не ранен?

– Нет, нет, никто не ранен.

Он поехал на маленькую улицу в Шефердс Буш, где это произошло, улицу с односторонним движением, временно перекрытую из-за дорожных работ, у пересечения с Голдхок-роуд, где на углу агентство недвижимости. Кристина сдавала задним ходом от дорожных работ и врезалась в серебристую «тойоту», выезжавшую из подземной парковки за зданием агентства недвижимости.

Ктому времени, когда прибыл Мэддокс, водитель серебристой «тойоты» пребывал в великодушном настроении, уверенный в том, что страховая компания решит вопрос в его пользу. Мэддоксу он не понравился с первого взгляда. Слишком рациональный, слишком вежливый. Как будто, сообщая свой адрес и условия страховки, он делал одолжение.

Сын Мэддокса Джек вышел из машины и уставился на осколки стекла на дороге, которые словно заворожили его. Кристина была заметно расстроена, несмотря на елейную любезность водителя «тойоты» и попытки Мэддокса сгладить ситуацию.

– Это всего лишь пара фар и новое крыло. Никто не пострадал, и это главное.

Через два дня Мэддокс и Джек проходили мимо начала этой улицы. Ремонт на ней уже закончился, и машины могли выезжать на Голдхок-роуд беспрепятственно.

– Здесь случилась авария, папа? – спросил мальчик. – Да.

Джек остановился и принялся внимательно осматривать место происшествия. Свежий асфальт у перекрестка, неприметный выезд из подземной парковки за агентством недвижимости.

– Она еще здесь? – спросил мальчик.

– Кто? Что еще здесь?

– Авария. Авария все еще здесь?

Мэддокс не знал, что ответить.

Они собирались выходить. Кристина была готова, а Мэддокс почти готов – обычный сценарий. Она ждала его у двери, красивая, безупречно накрашенная, высокая, в новых сапогах и длинном плаще, окутанная дымкой дорогих духов.

– Ты еще не готов, Брайан?

То, что она вставила его имя в безобидный вопрос, было плохим знаком. Это означало, что ее терпение на исходе. Но он потерял ключ от машины. Уже везде посмотрел. Дважды. Но ключа так и не нашел.

– Где ты его оставлял в последний раз? – крикнула она.

Бесполезность вопроса его только разозлила.

– Не знаю, – отозвался Мэддокс сверху лестницы. – В том-то и дело.

Он начал заново. Спальня (тумбочка у кровати, халат). Карманы куртки. Кухня.

– В коробке смотрел?

– Да, я смотрел в своей коробке.

У каждого из них была своя коробка на кухне, нечто вроде лотка, куда они складывали вещи, необходимые под рукой. Кристина своей никогда не пользовалась, потому что и так всегда знала, где что лежит. Мэддокс же своей пользовался активно, но все равно терял какие-то важные вещи как минимум раз вдень. Бумажник, телефон, ключи. Чековая книжка, банковская карточка. Все рано или поздно находилось, но сегодня недостаточно рано.

– Не знаю, куда он запропастился. Уже везде посмотрел.

Тяжелый вздох.

Если бы атмосфера не накалилась, он бы в шутку обвинил ее в том, что она спрятала ключ или пытается заставить его думать, будто он сходит с ума. Но теперь этот номер не пройдет. Стадию шуток они уже миновали.

– Наверное, он где-то в квартире, – сказала она, выделив последнее слово своим обычным осуждающим тоном.

– Как он может быть в квартире, если машина на улице? – выпалил он до того, как понял, что она, вероятно, пошутила.

– Жаль, что у тебя нет запасного ключа.

– Жаль, что твоя машина в гараже, – огрызнулся он, – и нам со дня на день скажут, что лучше купить новую, чем ее ремонтировать. Слушай, Кристина, уже поздно. Я не могу найти ключ и тем более не найду его, пока ты будешь стоять над душой и капать на мозги. Поэтому предлагаю тебе взять такси, а я приеду позже.

– А если ты его не найдешь?

– Найду. Просто опоздаю немного, вот и все. Иди. На Грин остановишь такси, их там много. Тебе ехать всего до Лэдброук-гроув.

Обливаясь потом, он прислушался к тому, как входная дверь открылась и закрылась… Захлопнулась. Лязгнула калитка. Стихли удаляющиеся шаги. Он почувствовал, что напряжение медленно покидает его, плюхнулся на ближайшее кресло, ослабил галстук и потянулся за стаканом.

В их спальне он включил ноутбук. В ожидании уставился отрешенным взглядом на афишу в рамочке, висевшую на стене. Этой постановкой он занимался более двадцати лет назад. «Колосс» по пьесе Клайва Баркера о Гойе. Он позволил памяти воскресить лица актеров, особенно тех, кто сотрудничал с ним после. Ленни Джеймс. Сейчас его по телевизору можно увидеть чуть ли не каждый день. Роль в «Холодных ногах», единственной пьесе, которую он сам написал, и в сериале про тюрьму «Похороненный». Да. Похороненный в работе.

Асли Питтер, самый одаренный актер труппы. Он пару раз появлялся на экране, в сериале Четвертого канала и в эпизодической роли в фильме «Счет», но потом исчез. Когда Мэддокс видел его последний раз, он работал в какой-то фирме. То ли охранником, то ли представителем – он не мог вспомнить точно.

Элинор Викери играла в чем-то у Вотермана. Мэддоксу она нравилась, и он старался поддерживать с ней связь, но между ними всегда существовал невидимый барьер, как будто она знала его лучше, чем он сам знал себя.

Упустив несколько хороших ролей из-за своих размеров (рост пять с половиной футов, вес восемь стоунов),[30]30
  Рост 165,1 см, вес 50,8 кг.


[Закрыть] Мэддокс ушел из театра и сосредоточился на сочинительстве. Баркер помог ему заключить два-три контракта, и Мэддокс продал пару рассказов в стиле хоррор. Через несколько лет он постепенно перешел от беллетристики к журналистике и крупной документальной прозе. Последний проект, над которым он сейчас работал, «Новые карты ада», пока не нашел пристанища. Издатели, которым он его предлагал, бежали от него, как от огня. Они не хотели даже оставлять рукопись. Само ее присутствие на рабочем столе заставляло их чувствовать себя некомфортно. Но Мэддокс этого ждал. Более того, если бы было по-другому, он даже начал бы волноваться. Когда они захотят его заполучить, будет слишком поздно. Сначала он закончит работу, потом выберет одно издательство, и пусть остальные кусают себе локти.

Перечитав написанное за сегодняшний день, он закрыл ноутбук. Потом выдвинул ящик прикроватной тумбочки и увидел в нем ключ от машины. Он посмотрел на него. Был ли он здесь раньше? Конечно же был. Разве могло его здесь не быть? Но он его не видел, поэтому вполне возможно, что его здесь не было. Фактически он исчез. Истерическая слепота? Негативная галлюцинация?

Он положил ключ в карман и пошел вниз. Дверь за ним закрылась, и машина завелась сразу. Он проехал мимо Уайт-сити (выставочного центра здесь теперь не было, его снесли для того, чтобы построить на этом месте торговый центр) и свернул на Вествей. Подъезжая к Лэдброук-гроув, о Кристине он не думал. Думал он о Кристи, о Джоне Реджинальде Халлидее Кристи, бывшем помощнике киномеханика, убившем по меньшей мере шесть женщин. Жил он в доме № 10 на Риллингтон-плейс, которая позднее была переименована в Растон-клоуз и впоследствии снесена при строительстве эстакады, по которой сейчас ехал Мэддокс. Фильм, в котором Ричард Аттенборо сыграл убийцу, а Джон Херт – Тимоти Эванса, его несчастного соседа-простофилю, повешенного за одно из преступлений Кристи, снимался на самой Риллингтон-плейс. Из сообщений, которые Мэддокс прочитал на одном из отвратительных интернет-форумов, он узнал, что интерьерные сцены снимались в доме № 8, а натурные – перед домом № 10. Но в сцене, когда полицейские по наводке Тимоти Эванса открывали канализационный люк перед десятым домом, можно было заметить, что Аттенборо выглядывает из окна первого этажа дома № 10, где когда-то в замурованном стенном шкафу покоились тела трех жертв Кристи, а под полом гостиной лежали останки его жены Этель. Для Мэддокса это был самый значительный кадр во всем фильме, единственное доказательство того, что киношники действительно имели доступ к зловещему дому. Другое объяснение, что они выстроили целую улицу в павильоне киностудии, он считал смехотворным.

В книге Мэддокса этому фильму отводилось пять страниц. В основном он сосредоточился на переплетении фактов и вымысла. Аттенборо в роли Кристи. Съемки в доме № 8 вместо дома № 10, если это действительно имело место. В Интернете также удалось разыскать старый новостной сюжет о сносе Растон-клоуз. Два работника орудуют киркомотыгами. Третий говорит на камеру. Горящий дом. Кадры здания в конце улицы с белой (замененной) дверью. Явно тот же дом, который виден в фильме. Но ролик был без звука. Репортер открывал рот беззвучно. Мэддокс пригласил к себе женщину, умевшую читать по губам, она была младшим редактором одного из издательств, которые отвергли его книгу. Зелеными глазами и вьющимися волосами до плеч она напомнила ему Линзи. Даже на каблуках она была ниже Мэддокса, но улыбалась уверенной безмятежной улыбкой. Когда он разговаривал с ней, она спокойно выдерживала его взгляд и как будто смотрела ему в глаза, но на самом деле, должно быть, обращала внимание только на рот, потому что в основном полагалась на чтение по губам.

Мэддокс тщательно следил за тем, чтобы она смотрела в его сторону, когда собирался к ней обратиться. Возможно, даже слишком тщательно. Она, наверное, за всю свою жизнь привыкла выходить из ситуаций, в которых люди не принимают этого в расчет. По первым словам, прочитанным с губ, она догадывалась, о чем шла речь до этого, на основании чего могла поддерживать разговор. Огромное количество информации она не знала наверняка, а предполагала, но Мэддоксу это было знакомо. В некоторых областях жизни он тоже ничего не знал наверняка. Звали глухую женщину Карен. Он посчитал, что решение отвергнуть его книгу было принято кем-то из ее начальников (который попросту поручил Карен неприятную обязанность сообщить об этом автору), но не был в этом уверен на сто процентов.

Когда она вошла в квартиру, Мэддокс чувствовал себя непринужденно. Уверенно. Он извинился за соседей снизу, у которых играла громкая ухающая музыка, но она ответила, что не слышит ее.

– Я подумал, вы ее ощущаете, – сказал он.

– Это новое здание, – ответила она. – Бетонные полы. Если бы не они…

Когда Мэддокс показал ей ролик из Интернета, она сказала, что разобрать, что там говорят, практически невозможно. Качество записи было плохое, и картинка разбивалась на пиксели, плюс ко всему репортер, как назло, несколько раз поворачивал голову.

Мэддокс спросил, придет ли она еще раз, если он сможет улучшить картинку.

– Не думаю, что смогу вам помочь, – заметила она.

– Может, вы сейчас устали? Если бы вы могли попробовать еще раз, когда отдохнете, я был бы вам очень благодарен, – сказал он. – Для меня это очень важно. Для моей книги.

Мэддокс заехал на одно из свободных парковочных мест у многоквартирного дома в унылой трапеции жилого района, ограниченного дорогами Вест-грин, Севен-систерс и Сент-Эннс. Несколько секунд, слушая, как затихает остывающий мотор, он смотрел на темное окно квартиры на третьем этаже. Самой верхней.

Входная дверь была оставлена открытой кем-то из соседей. Он вошел.

В квартире, не включая свет, он налил себе выпить и сел в единственное кресло. Достал свой сотовый и отправил текстовое сообщение. Оранжевое уличное освещение озаряло призрачным отсветом дешевые книжные полки, набитые низкопробными романами, исследованиями настоящих преступлений, антологиями ужасов и мрачной научной фантастикой. Пискнул сотовый. Он открыл телефон, прочитал сообщение и набрал ответ. Когда он жил здесь, основным предметом в этой комнате была большая двуспальная кровать. Переезд в дом Кристи позволил ему превратить квартиру в рабочий кабинет, о котором он давно мечтал, и кровать была сожжена на пустыре позади дома. Мэддокс подумывал о том, чтобы отдать кровать кому-нибудь (продажу ее он посчитал делом утомительным – нужно давать объявление, отвечать на звонки, открывать дверь незнакомым людям), но в конце концов решил, что проще будет сжечь чертову громадину вместе со всеми связанными с ней воспоминаниями. А потом он передвинул рабочий стол из восточной стороны комнаты, из-под мансардного окна, к западным окнам, выходящим на улицу.