Текст книги "Запах страха. Коллекция ужаса"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

Соавторы: Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Дэвид Моррелл,Стивен Джонс,Ким Ньюман,Джин Родман Вулф,Дэвид Джей Шоу,Кристофер Фаулер,Элизабет Хэнд,Кэтлин Кирнан,Эл Саррантонио
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

Ким Ньюман
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ СОШЕЛ С ПРИЗРАЧНОГО ПОЕЗДА

Ким Ньюман – романист, критик и журналист. Произведения «Ночной мэр», «Дурные сны», «Яго», серия романов и рассказов «Anno Dracula», «Кворум», «„Настоящий доктор Шейд“ и другие рассказы», «Знаменитые чудовища», «Семь звезд», «Непростительные истории», «Мертвые ходят быстро», «Жизнь – это лотерея», «Назад в СССА» (в соавторстве с Юджином Бирном), «Там, где закопаны тела», «Доктор Кто: время и относительность», «Человек из клуба „Диоген“» и «Тайные записки клуба „Диоген“» были изданы под его собственным именем. Под псевдонимом Джек Йовил он выпустил романы «Вампирша Женевьева» и «Оргия кровавых паразитов».

Также он является автором нескольких не художественных произведений. Среди них: «Кошмарные фильмы», «Страшно, аж жуть» (в соавторстве с Нилом Гейманом), «Хоррор: 100 лучших книг» и «Хоррор: еще 100 лучших книг» (обе совместно со Стивеном Джоунсом), «Фильмы о Диком Западе», «Путеводитель Британского института кино по фильмам ужасов», «Фильмы миллениума» и обзоры фильмов «Люди-кошки» и «Доктор Кто» из серии «Путеводитель Британского института кино по классическим фильмам».

Он является редактором и постоянным автором журналов «Зрение и звучание» и «Империя». В своих работах он затрагивает самые разнообразные темы. По его рассказу «Недельная женщина» был снят эпизод в сериале «Голод», и сам он выступил автором сценария и режиссером короткометражного фильма «Пропавшая девушка».

На счету Ньюмана премия Брэма Стокера, Международная премия критиков произведений в жанре хоррор и Британская премия фэнтези. Родился он в лондонском пригороде Брикстон, вырос в графстве Сомерсет, учился в университете Сассекса, а сейчас живет в Лондоне, в районе Ислингтон.

Как рассказывает автор, «„Человек, который сошел с призрачного поезда“ был написан для моего сборника „Человек из клуба „Диоген““ в основном для того, чтобы задать фон для Ричарда Джеперсона, главного героя этих рассказов (и заодно создать парочку загадок на будущее). К тому же я просто люблю рассказы, действие в которых происходит на поездах, и всегда хотел написать нечто подобное. Смутно вспоминаю, как в шестидесятые был увлечен британским сериалом „Секстон Блейк“, в некоторых эпизодах которого действие тоже происходило на поездах, в чем я усматриваю связь с „Ночным ужасом“ (1946) – это фильм с Бэзилом Рэтбоуном в роли Шерлока Холмса, в котором использован тот же прием. Как в фильме „Сбрось маму с поезда“ метко замечает персонаж Билли Кристалла: „В каждом удачном романе присутствует поезд“».

Каллерс-Холт

– Десять часов, шеф, – сказал Фред Регент. – Так указано в расписании. При том, как ползет эта черепаха, я не удивлюсь, если следующий поезд придет через десять месяцев.

Ричард Джеперсон пожал плечами. На лице проступили желваки.

Над мокрым полем висело хмурое осеннее небо в серую и розовую полоску. Фред обошел полустанок. Никого. Типичная для Британии картина. О том, что на Каллерс-Холт бывают люди, он догадался только по неубранному мусору. Грузные полиэтиленовые мешки были сложены на внешнем дворе полустанка, как во время войны складывали мешки с песком. Забастовка мусорщиков уже вроде как закончилась, но кто знает, может быть, известие об этом еще не дошло до этих краев. Если верить указателю, до деревни Каллер было три мили, однако, если в конце дороги и находился какой-то населенный пункт, вечер этого тяжелого тусклого дня огнями он не скрашивал.

Фред даже не знал точно, в какой стороне находится Каллер.

Ричард стоял на платформе у багажа, всматриваясь в озаренную умирающим светом даль сквозь круглые очки с зелеными стеклами. На нем были длинный, до земли, лиловый дорожный плащ с отделкой из тесьмы, блестящие виниловые садомазохистские штаны (уступка современной моде) и фиолетовая шляпа с закрученными полями.

Фред знал, что человек из клуба «Диоген» беспокоится о Ванессе, а когда чувствительный беспокоится о ком-то, кто, как было известно всем, может прекрасно сам за себя постоять, вероятно, можно начинать паниковать.

Рассвет этого дня они встретили намного южнее, после одной крайне неприятной работенки в Корнуолле. На них повесили Алистера Гарнета, чиновника из правительства, который занимался изучением трудовых затрат времени. Этот господин из министерства имел плохую привычку отдавать распоряжения, когда понимал, что загнан в угол. Если бы местные полицейские слушали Ричарда, а не «советника», погибло бы меньше людей. Разрубленные части тел, найденные внутри каменного круга, пришлось рассортировать на две кучи: козы и подростки. Нелюдимая и замкнутая семья, извращенная десятилетиями служения пищевым корпорациям, изобрела собственную темную религию. Обряжаясь в церемониальные маски из пачек для кукурузных хлопьев с прорезанными для глаз дырами, члены клана Пенритвиков совершали отвратительные жертвоприношения гоблинам Хрусту, Треску и Хлопу.

Подобные кровопролития всегда повергали Ричарда в мрачное настроение, что неудивительно. Фред с превеликой радостью дал бы пинка под зад Гарнету, если бы не знал, как ведутся дела в 1980-х.

Когда они, испытывая отвращение к еде и зарекшись покупать хлопья до конца своих дней, после долгого и утомительного пути оказались наконец в приморском селении Меваджисси, где снимали комнату, домовладелица вручила им телеграмму Ванессы, срочный вызов в Шотландию.

Оставив разгребать дело Пенритвиков Гарнету, Ричард и Фред сели на скоростной поезд до Паддингтона. Оттуда добрались на такси на другой конец Лондона, даже не заглянув в свои дома в Челси и Сохо, чтобы переодеться или перекинуться парой слов с подругами (которых, разумеется, вывел бы из себя подобный, ставший уже знакомым поворот событий), и выехали из Юстона на дизеле с автоматическими дверями.

Поезд, похоже, десятилетиями впитывал запах сигарет «Бенсон энд Хэджис» и теперь охотно им делился. Фред, после того как бросил курить, не мог находиться в прокуренном вагоне или пабе, не испытывая тошнотворного чувства зависти. Сначала они делили купе первого класса с юной блондинкой, футболка которой (со словом «GASH»[58]58
  Слэнговое слово со множеством значений, например «гашиш», «вульва» и т. д. (Примеч. ред.)


[Закрыть] на всю грудь и анархистским символом на месте А) была по всей длине сколота булавками, напоминая зашитый после вскрытия труп. Она спокойно листала комиксы «Банти» и «Леди», куря сигарету за сигаретой с таким привычным удовольствием, что Фреду захотелось, чтобы с багажной полки на ее розовую панковскую прическу свалилась какая-нибудь наковальня, как в мультиках. В Питерборо ее встретил некий господин средних лет на «рендж-ровере», после чего купе оказалось полностью в распоряжении Фреда и Ричарда.

За Линкольном что-то случилось с поездом, и дальше он под насмешливые крики мальчишек («Эй, подкиньте дровишек!») полз, как улитка. Велосипедисты с легкостью обгоняли его, а длинные туннели он, наверное, проезжал со скоростью никак не больше, чем дюйм в минуту. Эта мука продолжалась часами. Естественно, все планы пошли псу под хвост. Предусмотренные пересадки были пропущены. Единственный альтернативный вариант маршрута, который смог предложить проводник, предполагал, что они высадятся в Йорке, пересядут на идущий со всеми остановками поезд до Каллерс-Холт, оттуда на служебном поезде доберутся в Инвердит и пересядут там на состав, идущий в Портнакрейран. В теории это было выполнимо. На практике все оказалось иначе. Проводник составлял маршрут, пользуясь расписанием, действительным до первого сентября предыдущего года. В Каллерс-Холт, кроме них, никто не сошел.

За путями стоял широкий рекламный щит. На некогда ярком, а ныне выцветшем плакате была изображена длинная унылая очередь безработных под девизом: «Лейборизм не работает – голосуй за консерваторов!» Поверх него кто-то намалевал краской: «Будущего нет». На прилепленной тут же мятой листовке, напечатанной на мимеографе, была изображена королева с булавкой в носу.

– Что-то здесь не так, Фредерик, – задумчиво сказал Ричард.

– Да, страна катится коту под хвост, и никому до этого нет дела.

– Не только. Вот смотри: сингл «Боже, храни королеву»[59]59
  Имеется в виду сингл группы «Секс Пистолз».


[Закрыть] был выпущен на серебряный юбилей королевы Елизаветы, за два года до выборов. Так почему же его реклама наклеена поверх плаката тори?

– Тут дикие места, шеф. Вряд ли здесь следят за хитпарадами.

Ричард снова пожал плечами. Эта загадка была не настолько важной, чтобы тратить на нее мысленные силы.

У них имелись более насущные проблемы. А главная – это Ванесса.

Их подруга и коллега была не из тех людей, которые легко поддаются панике. Она не стала бы присылать телеграмму, если бы дело не было действительно важным. Задержись они на ночь, и могут не успеть.

– Не нравится мне все это, Фредерик, – проронил Ричард.

– Мне тоже, шеф.

Ричард пожевал усы и посмотрел на расписание, уже изученное Фредом. Всегда подтянутый, теперь он казался изможденным. Густые тени пролегли у него под глазами.

– Как ты говоришь, десять часов, – сказал Ричард. – Если поезд прибудет вовремя.

– Можно переночевать в зале ожидания, – предложил Фред. – Будем спать по очереди.

В зале они увидели несколько жестких скамеек и пару стульев, прикованных цепями к трубам. Стол был завален прошлогодними и еще более древними журналами и комиксами: Патрик Мовер улыбался с обложки «Тит-Битс», Робот Арчи блуждал в джунглях в «Лайон». Крошечную книжную полку занимали дешевые книги в мягких обложках: «Челюсти», «Мандинго», «Эротические приключения девушки с автостоянки», «Дзен и искусство ухода за мотоциклом», «Засасывающая яма» Гая Н. Смита. Ричард щелкнул выключателем; ничего не произошло. Фред обнаружил двухуровневый электрокамин в рабочем состоянии и включил его, подняв облачко жженой пыли. Когда сгустилась ночь, хитроумное приспособление засветилось красивым оранжевым светом, но долгожданного тепла так и не дало.

Фред обмотался шарфом, поднял воротник своей куртки и нахохлился. Ричард растянулся на скамейке, как факир на ложе из гвоздей.

Новое правительство не испытывало щенячьего восторга перед клубом «Диоген». Комиссия по расследованию давала власть таким людям, как Алистер Гарнет. Номер Десять требовал решений, «как обеспечить голубое небо» для того, что, по его выражению, пришло на смену «эре, когда во главе британской интеллигенции стояла кучка энтузиастов-любителей». Ричард говорил, что восьмидесятые не станут спокойным десятилетием для чувствительных. Конечно, чувствительность была хорошим козырем, но, когда его нервная система начинала давать сбой, он становился похожим на ворону в павлиньих перьях. Когда его вызвали в Комитет, впечатления он не произвел.

Фред знал, что паранойя Ричарда не беспочвенна. Гайки затягивались все туже, и команда постепенно распадалась. Ему настоятельно рекомендовали перевестись в Нью-Скотленд-Ярд, дослужиться до детектива-инспектора и заняться «настоящей полицейской работой». Бунтовщики, террористы и хапуги нуждаются в твердой руке. Оперативные силы и патрульные группы пребывали в состоянии боевой готовности. Подыграй он «мальчикам в тяжелых ботинках», и у него сформировалась бы своя команда, он стал бы профессионалом. Решение нельзя было откладывать.

Впрочем, раньше он полагал, что Ванесса останется в клубе. Ричард мог бы возглавить Кабальный совет, занимался бы разработкой операций и продолжал бы чувствовать. Она пошла бы на передовую, стала бы учить новичков брать в оборот все, что выползает из удлиняющихся теней.

Теперь же он не был уверен, что это возможно. Если они не доберутся до Ванессы вовремя…

– Когда-то до Портнакрейрана шел проходящий ночной поезд, – прервал молчание Ричард. – «Шотландская стрела». До 1962 года паровоз, после дизель, а потом… Потом появились вертолеты.

– Вертолеты? – растерянно переспросил Фред.

– НАТО. По соображениям безопасности поезд «Шотландская стрела» катался еще долго после того, как пришла пора отправить его на свалку. Потом необходимость в нем отпала. Чертов технический прогресс.

Ричард сел, снял и сложил очки, после чего засунул их в передний карман за изумрудное цветение носового платка.

– Я на нем начинал, Фредерик, – сказал он. – На «Шотландской стреле». Все где-то начинали…

– Кроме наших, – улыбнулся Фред.

Ричард тоже улыбнулся, не без печали.

– У тебя это был случай на пирсе в Симуте. У твоей любимой Зараны это был Голем из Сохо. У профессора Корри это было проклятие Нотерн Барстоус. У меня это была «Шотландская стрела»… Призрачный поезд.

Любопытство Фреда взыграло. Он проработал с Ричардом Джеперсоном больше десяти лет, но о его молодости ему были известны только разрозненные обрывки фактов.

Ричард и сам ничего не знал о своем раннем детстве. Его, осиротевшего во время войны, нашел в лагере беженцев майор Джеперсон, британский офицер, который рассмотрел в нем чувствительность. Ричард рос, проводя в клубе «Диоген» времени не меньше, чем с приемным отцом. О своей жизни до лагеря у него не сохранилось никаких воспоминаний, даже татуировка на запястье оставалась для него загадкой. Нацисты были чрезвычайно щепетильны во всем, что касалось учета. Однако порядковый номер на руке Ричарда не совпадал ни с одним именем из списков. Набор цифр даже не был похож на номера других выживших в Холокосте или известных жертв. Бытовало мнение, что немцы тоже рассмотрели в мальчике необычные способности и пытались использовать их в лаборатории, впоследствии уничтоженной вместе со всеми документами и, предположительно, остальными подопытными перед приходом армии союзников. Мальчишка каким-то образом избежал зачистки, получил психологическую травму, но остался жив. Майор Джеффри Джеперсон назвал его Ричардом в честь Ричарда Риддла, мальчика-детектива, которым он восхищался в детстве.

О том, чем занимался Ричард после войны и до случая в Симуте, Фреду было мало что известно. После смерти Джеффри в 1954 году покровителями Ричарда в клубе стали легендарный Эдвин Винтроп, уже тоже покойный, и сэр Джайлз Галлант, который ушел в отставку, покрытый позором. Ванесса появилась задолго до симутского случая. Она, как и Ричард, имела привычку на все вопросы отвечать уклончивыми фразами, не поднимая шума. Фред знал только то, что ее знакомство с их патроном могло бы стать неплохим сюжетом для фильма ужасов. Каждый раз, когда об этом упоминалось, она невольно прикасалась к почти невидимому шраму на лбу и, содрогнувшись, спешила перевести разговор на другое.

– Что ж, мы почти в конце пути, – промолвил Ричард. – Думаю, тебе пора узнать эту историю.

На станции они застряли на всю ночь. Самое подходящее время для страшной истории.

– Фредерик, – начал Ричард, – то был 195… год, и меня только что отчислили из Оксфорда…

Действие первое: Юстон, Лондон

I

То был 195… год, и Ричарда Джеперсона только что отчислили из Оксфорда. Так же, как из Лондонской школы экономики. И из Кембриджа. И из Манчестерского политехнического института. И из Королевской академии драматического искусства. И из Хэрроуской школы искусств. И из… Впрочем, достаточно сказать, что его отчислили из многих уважаемых учебных заведений, ни одно из которых не наделило его должной квалификацией.

Вначале Джеффри Джеперсон определил его в Сент-Кутберт, свою старую школу. Ричард не удержался в «Сент-Кастард»,[60]60
  Кастард – британское блюдо, крем из молока или сливок. (Примеч. ред.)


[Закрыть] как он его называл, с чего и началась печальная история его натянутых отношений с учебными заведениями. После смерти майора Эдвин Винтроп занял in loco parentis.[61]61
  Отцовское место (лат.).


[Закрыть] Он посоветовал ему относиться к учебе, как к столу с холодными закусками: бери то, что тебе нравится. Сам Винтроп называл себя выпускником Фландрии и Соммы,[62]62
  Сомма – река во Фландрии. В 1916 году на ее берегах развернулась крупнейшая наступательная операция Первой мировой войны, известная как «Битва при Сомме». (Примеч. ред.)


[Закрыть] хотя в свое время получил в Олл Соуле[63]63
  Олл Соуле (колледж Всех Святых) – один из 38 колледжей Оксфорда. (Примеч. ред.)


[Закрыть] степень бакалавра с отличием первого класса по классической и натурфилософии. Поскольку Ричард был известен обостренным инстинктом – чувствительностью, как все говорили, – ему позволили руководствоваться своим чутьем. И он стал «новым универсальным человеком», хотя учителя только качали головой, когда он приобретал разрозненные и несистематизированные знания в никак не связанных областях, потом бросал их и переходил к чему-то другому.

Несмотря на то что клуб «Диоген» выплачивал ему значительное денежное пособие, он периодически устраивался на работу. Ричард принимал участие в археологических раскопках и исследованиях. Он прошерстил всю Европу в поисках своего прошлого и не нашел ничего, кроме подозрительных пробелов, что только заставило его с большим вниманием относиться к настоящему. Он провел лето на кондитерском заводе в Барнсли, делая чай и подвергаясь непрекращающимся домогательствам со стороны женского коллектива. Он снимался в кино в Италии, в «Елене Троянской» (в одной из сцен он на заднем плане спрыгивал с лошади). Он возил документы между британскими посольствами в Южной Америке. Он изучал магию (пока что только сценическую магию) у старого иллюзиониста в Балтиморе. Он рыл котлованы, снимался как модель для каталогов, работал на рыболовецких суднах, писал статьи для многочисленных журналов – всего не перечислишь.

Между учебой и разнообразными авантюрными начинаниями он успел отслужить в армии. Служил он в военно-воздушных силах Великобритании, но самолетов в глаза не видел. Клуб поспособствовал, чтобы его определили в систему бункеров под Нью-Форестом. Он помогал военным ученым, работавшим с каким-то колебательно-волновым устройством. Через полтора года он получил зашифрованное послание, предписывающее сорвать вялотекущий эксперимент. Хоть ему нравились ребята, занятые секретным проектом, и в последнее время работа эта даже вызывала у него интерес, он указание выполнил. Эксперимент не удался, и, как ему позже дали понять, вторжение в нашу плоскость существования опасных внепространственных существ было предотвращено. Вот как работал клуб под началом Эдвина Винтропа: превентивно, односторонне, искореняя сорняки до того, как они прорастут, в основном скрытно, с целесообразной жестокостью. Крышка держалась на горшке плотно, хотя никто не знал, кипела ли в нем похлебка.

После службы в ВВС Ричард один сезон подвизался статистом в театре «Олд Вик» и играл на саксофоне в «Фриджидеириз». Когда эта ду-уоп[64]64
  Ду-уоп (ду-воп) – вокальный поджанр ритм-энд-блюза, представляющий собой гармонично звучащее пение в сочетании с минимальным инструментальным сопровождением. [Примеч. ред.)


[Закрыть] группа была в шаге от подписания контракта с промоутером Ларри Парнсом (из компании «Парне, Шиллинг энд Пенс»), их вокалистка вышла замуж за инженера-сметчика. Хоть она записала довольно сносную версию «Помады на твоем воротнике», не так давно ставшей хитом в исполнении Конни Фрэнсис, Ричард не собирался уговаривать ее остаться. Откровенно говоря, «Фриджидеириз» была паршивой группой.

Ричард даже не знал своего возраста, понимал только, что ему должно быть не меньше двадцати. Наконец Эдвин почувствовал, что настало время ему угомониться и взяться за дело, к которому его готовили. Ричард переехал в принадлежавший клубу дом эпохи короля Георга в Челси. Там время от времени за ним присматривала домработница-ирландка, которая периодически уезжала домой рожать детей. Он медитировал, не пропускал ни одного выпуска радиопередачи «Полчаса с Хэнкоком» и читал Уильяма Морриса и Хэнкса Янсена. Эдвин велел ему ждать вызова.

Одевался Ричард в эдвардианском стиле или как стиляга: алый бархатный сюртук с угольно-черными лацканами (складная бритва пряталась в специальном кармане в рукаве), остроносые замшевые ботинки с каучуковой подошвой и на змейке, жилет фокусника с семнадцатью потайными карманами, карманные часы на цепочке, оставшиеся от приемного отца, галстук-шнурок с серебряными кончиками, синие обтягивающие джинсы, которые сидели на тощих ногах, как вторая кожа. Тонкие усы его лишь недавно сформировались настолько, что уже не требовали подчеркивания карандашом для бровей. Зафиксированный «Брилкримом» кок возвышался на голове, как конструктивистская скульптура из черной сахарной ваты.

Если он считал, что жизнь его началась тогда, когда заработала память, опыт его был довольно ограничен. Он ни разу не видел голую женщину, кроме как на страницах журнала «Здоровье и эффективность». Он не умел водить машину, хотя собирался научиться. Он никогда не убивал людей. У него не было ни одного перелома. Он никогда не ел авокадо.

Все это изменилось в течение одного года.

Однажды утром к нему приехал курьер-мотоциклист с инструкциями. Ричарду предписывалось сесть в коляску, чтобы его доставили в клуб «Диоген». Сегодня, понял он, состоится его дебют.

Лицо отставного сержанта морской пехоты, стоявшего на охране у двери, сделалось пунцовым, когда мимо него легкой походкой прошел Ричард. В клубе «Диоген» бывают самые необычные люди, но одежда и волосы Ричарда действовали, как красная тряпка на быка, на любого человека старше двадцати пяти лет, в особенности на мужчин среднего роста в униформе с короткой стрижкой и наградными лентами. Да, ходили разговоры о драматургах и поэтах, которые назывались «сердитые молодые люди», но старшее поколение не собиралось просто так терять монопольное право негодовать, брызжа слюной.

Собственное отражение, которое Ричард заметил на черном мраморе колонн в фойе, понравилось ему. На создание такого образа уходили часы работы. Прыщи, которые досаждали ему несколько лет назад, теперь исчезли, правда, появилось какое-то розовое пятнышко, требовавшее внимания.

Пока облаченный в шелка лакей вел его мимо кабинетов клуба, знаменитых своей неизменной тишиной, он раздувался от гордости. При виде его обычные члены клуба изображали фырканье, что совпадало с впечатлением, которое он вызвал у охранника. Лакей открыл внутреннюю дверь и посторонился, пропуская Ричарда. В таких глубинах здания Ричард не бывал с детства. Тогда он был собственностью приемного отца, который привел его сюда напоказ. Теперь же он получил право войти сюда самостоятельно. Он получил право ходить по коридорам клуба, изучать архивы, посещать частные коллекции, получать задания. Он был не просто пожизненным членом, унаследовавшим этот титул от майора Джеперсона, а ценным кадром, имеющим талант, который может послужить клубу в определенных обстоятельствах.

Он шел по стопам гигантов. Майкрофт Холмс, чиновник викторианской Англии, стоял у истоков «клуба для самых антиклубных людей», но на самом деле являлся внештатным сотрудником британской разведки и полиции. Чарльз Бьергард, первый и самый ценный член клуба, великий охотник на загадки 1880—90-х годов, занимал пост председателя-провидца Кабального совета вплоть до середины нынешнего века. Карнакки, охотник за привидениями. Несколько внушающих страх личностей, действовавших тайно под личиной «Доктора Шейда». Адам Левеллин де Вере Адамант, авантюрист и искатель приключений, чье исчезновение в 1903 году до сих пор числилось в списке нераскрытых дел. Катриона Кайе, постоянный помощник Винтропа, первая женщина, получившая полное членство в клубе. Флэксман Лоу. Сэр Генри Мерривейл. Роберт Болдик. Курситор Дум.

Ричарда проводили наверх в затемненную приемную. Плащ его принял дежурный в тюрбане. Ему отвели мгновение перед полупрозрачным зеркалом, чтобы он проникся значительностью великой традиции, чести, которой он будет удостоен перед Кабальным советом. Он похлопал себя по карманам, проверил ширинку и поправил галстук. Рукав уже не отягощался бритвой. Где-то между улицей и приемной его обыскали и лишили клыков.

Обтянутая сукном дверь отворилась, и молчаливому сикху пришлось слегка подтолкнуть Ричарда, чтобы он шагнул в короткий темный коридор. Одна дверь закрылась позади него, другая открылась впереди. Ричард ступил в Звездный кабинет Кабального совета.

– Боже мой, Эдвин, – кисло промолвил кто-то, – и вот к этому все свелось? Это какой-то стиляга, чтоб его!

Решительности у Ричарда слегка поубавилось.

– А по-моему, он милашка, – промурлыкал женский голос, указывающий на пристрастие к сигаретам и виски, как у Джоан Гринвуд или у Фенеллы Филдинг. – Победитель бала-маскарада в четвертом классе.

Последние остатки его чувства собственного достоинства растеклись лужей по полу.

– Да расслабься, парень, – сказал другой комментатор, щелкнув пальцами. – Шмотки – шик!

Лучше ему не стало.

Эдвин Винтроп занимал одно из трех мест за столом, за которым когда-то работал Майкрофт. У него были тяжелые веки и стального цвета усы. Если бы даже Ричард не был настроен улавливать «вибрации», он бы все равно сразу понял, кто здесь главный. Рядом с ним сидела Катриона Кайе, маленькая симпатичная женщина, ровесница века. Он была в голубовато-сером платье, ее шею украшала нить жемчуга. Единственная из Внутреннего круга, кто отнесся к нему как к мальчику, теперь она была единственной, кто воспринимал его как взрослого. Она была сердцем и душой клуба «Диоген». Эдвин осознавал, что склонен к деспотизму, и держал Катриону рядом. Только благодаря ей он не превращался в чудовище. По правую руку от Эдвина стоял пустой стул. Сэр Джайлз Галлант, его противовес в Кабальном совете, отсутствовал.

– Если мы закончили издеваться над мальчиком, может, перейдем к делу? – нетерпеливо произнес Эдвин. – Ричард, добро пожаловать и все, что полагается. Это группа…

Эдвин представил всех по очереди. Ричард добавил новые лица к уже известным ему именам и кратким биографическим данным.

Доктор Гарри Катли, сердитый мужчина в твидовом пиджаке и с трубкой в зубах, возглавлял кафедру физики в провинциальном университете. Он неожиданно попал в поле зрения клуба после того, как занятия квантовой механикой привели его к парапсихологии. Когда Эдвин освободил пост Самого ценного члена клуба, чтобы возглавить Кабальный совет, сэр Джайлз предложил это место Катли. Ученый наконец получил необходимые фонды и ресурсы, чтобы проводить исследования, о которых мог только мечтать, но при одном условии: все результаты должны направляться не его университетскому начальству, а Кабальному совету. После этого им пришлось найти других людей, способных понять работу Катли и определить, что может утечь на открытый интеллектуальный рынок, а к чему мир еще не готов. Однако в действительности Катли сменил один вид обиды на другой. Он знал вещи, которых, кроме него, в этом мире не знал никто, но коллеги списали его со счетов, посчитав приспособленцем, которого не любят студенты и бывшая жена которого спит с другими преподавателями факультета. У Катли были глаза в красных прожилках, как у пьяницы, торчащие в разные стороны волосы и пульсирующая враждебная аура, самая явная из всех, которые доводилось видеть Ричарду, как будто его мысли были написаны над ним в облачках, как в комиксе.

Блондинкой с сиплым голосом, в черном трико и розовом шифоновом шарфе, была Анетт Амбуаз. Губы она не красила, зато не жалела подводки для глаз и носила прическу, как у Жанны д’Арк в исполнении Джин Сиберг. Она курила сигареты «Голуаз» через длинный эмалированный мундштук. В ее жилах текла смешанная английская и французская кровь, и жила она на два города: в Лондоне, в районе Фицровия, и в Париже, на левом берегу Сены. Юность ее прошла во французском Виши. Во время войны она сотрудничала с Сопротивлением и разведкой союзников. Клуб заметил ее из-за беспрецедентного везения; другими словами, она пережила всех остальных агентов в своем районе. Если Катриона обладала врожденной способностью интуитивно, постигая и соединяя в цельную картину разрозненные факты, предсказывать опасность, то Анетт думала шахматными ходами – два прыжка вперед, один в сторону. После войны она занималась другими вещами. Тридцатилетняя бывшая танцовщица с множественными растяжениями мышц, она написала и издала брошюру «Эктоплазма и экзистенциализм». Способность предвидеть недалекое будущее наделила ее каким-то жизнерадостным фатализмом. Разговаривала она без акцента, но время от времени показывала свою французскую сторону, когда пожимала плечами и роняла ça va.[65]65
  Все в порядке (фр.).


[Закрыть]

Долговязым и тощим хипстером был Дэнни Майлз, известный Ричарду под прозвищем Майлз Волшебные Пальчики. Этот пианист играл в джазовом ансамбле, прославившемся тем, что в клубе Рони Скотта исполнял композицию «Боюсь подойти к тебе» целое отделение концерта. Его зеленую водолазку дополняли хлопчатобумажные брюки и аккуратно подстриженная эспаньолка. Пальцы его беспрестанно двигались, как будто он играл на бесконечной клавиатуре или читал какой-то захватывающий роман, напечатанный шрифтом Брайля. Слепой от рождения, Майлз еще в детстве развил в себе дополнительные чувства. Обретя зрение в ранней юности, Майлз оказался в новом для себя мире зрительных образов, но остроты остальных органов восприятия не утратил. Кроме острого слуха, он был наделен особым даром. Ричард и Анетт невидимыми антеннами (Катриона называла их «щупальцами») воспринимали физическую температуру в помещении, но Майлзу достаточно было положить ладони на какой-либо предмет, чтобы узнать его прошлое, связи или истинную природу. Лучше всего прикосновение Волшебных Пальчиков действовало на неодушевленные предметы.

– Это парень Джеффри, – пояснил Эдвин. – Мы возлагаем на него большие надежды.

Через Майлза Ричард получил кое-какую невербальную информацию: понял, как все эти люди относятся друг к другу, что вызывает у них несогласие и к кому можно будет обратиться, когда он останется один. Катли походил на футбольного тренера, которому приходится мириться с пристроенным в команду племянником члена правления. Он ненавидел «болтовню про потустороннее» и норовил любые паранормальные явления вернуть в рамки физических законов. Анетт эмоционально находилась на другом уровне, но к Ричарду она испытывала смутную приязнь, как тетушка, но не родная. К тому же ее несколько тревожило его будущее, что уверенности в себе ему не придавало. Ричард поблагодарил Майлза кивком, которого никто другой не заметил.

В общем, имела место примерно следующая ситуация: Ричард знал то, о чем большинству людей приходилось догадываться. Растущей проблемой было то, что он почти не встречал других людей, которые чувствовали и понимали бы так же, как он. Поначалу он думал, что англичане просто по природе своей слишком вежливы, чтобы говорить о вещах, которые для него были очевидными. В «Сент-Кастард» это сильно усложнило ему жизнь. Если бы он более-менее сносно не владел крикетной битой, его бы, наверное, сожгли на костре за домиком старосты.

– Вот и познакомились, – подытожил Эдвин. – Теперь давайте поговорим о том, почему мы все здесь собрались. Кто-нибудь слышал о «Шотландской стреле»?

– Это поезд, – лениво отозвался Майлз. – Ночной. Идет от Юстона до Эдинбурга.

– Да, – кивнул Эдвин. – Точнее, это поезд, который выходит из Лондона в семь часов вечера раз в двое суток и едет не до Эдинбурга, а дальше, до Портнакрейрана и озера Лох-Линни.

– Это загадочный поезд? – спросила Анетт, сложив ладони. – Обожаю такие истории!