Текст книги "Нежить"

Автор книги: Ричард Байерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Но в спешке он все же умудрился где–то свернуть не туда. К этому моменту он уже должен был добраться до Яркокрылой, но этого не произошло, и когда, держась за стену, он продолжил свой путь, местность показалась ему совсем незнакомой.

Боевой маг открыл глаза, но тут же был вынужден снова зажмуриться. Несмотря на решение пользоваться своим зрением лишь изредка, сейчас он превысил лимит. Смотреть на мир было бессмысленно и невыносимо. Он даже не мог сказать, находится ли в помещении или же на улице.

Где–то неподалеку раздался крик, эхом разлетевшийся по каменным просторам крепости. Слов было не разобрать, и Аот задался вопросом, проснулись ли те легионеры, которых он усыпил. Если да, то, возможно, охота на него уже началась.

Прости меня, подруга, подумал Аот. Я даже не смог добраться до тебя, чтобы посидеть с тобой, пока ты умираешь.

– Капитан, – произнес чей–то голос.

Удивленный, Аот резко развернулся в сторону говорившего и наставил на него копье. С наконечника его оружия уже готов был сорваться заряд пламени, когда он по пустому тембру голоса и исходившим от духа слабым болезненным ощущениям и холоду запоздало узнал Зеркало.

Несмотря на тревожащую натуру призрака, они с Аотом были товарищами на протяжении уже десяти лет, и боевой маг не хотел атаковать его без веской причины. Но также он не мог утверждать, что Зеркало, который обычно служил зулкирам, не явился к нему для того, чтобы убить или задержать.

– Что тебе надо? – выдохнул он.

– Помочь, – произнес Зеркало.

Аот заколебался. Затем, нахмурившись, он решил поверить призраку на слово.

– Тогда отведи меня к Яркокрылой. Возможно, по дороге нам придется прятаться от других легионеров. По какой–то причине Лазорил хочет меня убить. Я думаю, что он приказал отравить Яркокрылую, чтобы я не смог призвать её к себе на помощь.

– Твоему питомцу придется подождать. Я должен оказать тебе помощь немедленно, пока ещё помню, как это сделать.

– Единственный способ помочь мне – это отвести меня к Яркокрылой.

– Для начала я должен исцелить твои глаза.

Аот был ошеломлен.

– Ты сможешь это сделать?

– Думаю, да. После того, как Барерис предал наше братство, я должен был все исправить. Я чувствовал, что мне это под силу, если только я смогу больше вспомнить о том, кем и чем я когда–то был.

– И тебе удалось?

– Да, когда я отправился в пустоту. Я вспомнил, что был рыцарем, посвятившим себя служению богу, который благословил меня своими особыми дарами.

– Ты имеешь в виду – паладином? – в Тэе они не встречались, потому что здесь не поклонялись божествам, которые служили покровителями подобным воинам. Но Аот о них слышал.

Зеркало заколебался, словно этот термин был ему незнаком.

– Возможно. Главное, что мое прикосновение могло исцелять, и я полагаю, что до сих пор не утратил эту способность. Позволь мне использовать свою силу, чтобы восстановить твое зрение.

Аот покачал головой. Возможно, что Зеркало, несмотря на свой надломленный рассудок и царящую в мозгах путаницу, действительно вспомнил что–то реальное. Возможно, что у него некогда и правда был талант к исцелению. Это не значило, что он остался у него до сих пор. Каждый волшебник знал, что натура нежити была связана с самой сущностью вредоносных и болезнетворных сил, и Аот собственными глазами много раз видел, как сохнет и разлагается все живое от простого прикосновения Зеркала. Меч, который призрак использовал в боях, чтобы творить эти разрушения, даже не был настоящим оружием – всего лишь каналом для его пагубной внутренней силы.

И все равно, к своему удивлению, Аот неожиданно почувствовал желание довериться Зеркалу. Возможно, дело в том, что его положение и без того было настолько безнадежным, что, даже если предложенное призраком не сработает, хуже от этого уже не станет.

– Ладно. Сделай это. – Аот стянул с глаз повязку и почувствовал, как по мере приближения призрака исходящий от него холод и болезненные ощущения становятся сильнее. Внезапно каждое его веко пронзил вымораживающий холод, столь сокрушительный, как прикосновение раскаленного добела железа. Первую пару мгновений он терпел, а затем с криком отшатнулся, прижимая к лицу руки.

– Будь ты проклят! – прохрипел боевой маг. Ему стало интересно, постарел ли он, как некогда постарел Урхур Хапет, когда в его тело погрузились нематериальные пальцы призрака.

– Попробуй сейчас открыть глаза, – предложил Зеркало, не обратив внимания на его вызванный болью упрек.

Это предложение выглядело столь нелепо, что Аот просто лишился дара речи. Он все ещё пытался сформулировать подходящий резкий ответ, когда до него дошло, что боль в его глазах утихла.

И, учитывая это, он решил, что вполне может подвергнуть испытанию свою силу духа и проверить, что с его зрением. Аот осторожно приоткрыл глаза, и у него перехватило дыхание. Болезненные ощущения при попытках смотреть на мир полностью исчезли, и он отчего–то был полностью уверен, что они никогда не вернутся.

Воистину, сейчас диапазон его зрения стал гораздо шире, чем раньше. Сослепу он забрел в крытый проход, соединявший два крепостных дворика. Там не горело ни ламп, ни факелов, но полумрак совершенно не мешал ему видеть. Он мог различить мельчайшие переливы черного цвета на крашеной каменной стене, все спутанные узоры на грязном булыжнике под ногами. Он уже испытывал подобные ощущения, когда временами пользовался острым орлиным зрением Яркокрылой, но, по правде говоря, сейчас он видел гораздо лучше.

Он осознал, что это богоподобное зрение было у него с того самого момента, когда через него прошло голубое пламя, но тогда его восприятие оказалось переполнено потоком мелких деталей. Сейчас же он мог пользоваться своими глазами с той же бессознательной легкостью, с какой обычные люди пользовались своими.

Аот повернулся к колеблющейся тени – Зеркалу.

– У тебя получилось!

– Братья всегда говорили, что я наделен выдающимся даром. Иногда мне удавалось помочь больным даже в тех случаях, когда от них отступались самые мудрые священники. Или я думаю, что удавалось. – Зеркало замолк, словно воспоминания начали ускользать от него, и его темный силуэт стал более размытым.

Аот задался вопросом, не высосал ли силу его благодетеля этот акт исцеления – противоестественная для призрака способность. Он взмолился, чтобы это было не так.

– Не исчезай! Останься со мной! Если тебе под силу исцелить слепоту, значит, ты сможешь справиться и с отравлением. Мы пойдем к Яркокрылой.

В этот поздний час в грифоньем загоне не было ни одного рабочего. При виде завалившейся на бок грифонихи Аота захлестнула волна боли. Взгляд её остекленевших глаз был устремлен в никуда, а вокруг клюва расплывалась лужа из блевотины и крови. Он потянулся к ней сознанием, но там, где должен был оказаться её разум, обнаружил лишь пустоту. Однако она все ещё дышала.

– Поспеши! – произнес он, но Зеркало просто замер на месте. – Пожалуйста!

– Я пытаюсь вспомнить, – произнес призрак, продолжая оставаться неподвижным. Наконец, когда Аот почувствовал, что вот–вот закричит, Зеркало поплыл вперед, опустился на колени рядом с грифонихой, прошептал что–то и дотронулся до её шеи и головы. Его нематериальная рука лишь слегка погрузилась в её оперение.

Яркокрылая содрогнулась и вскочила на ноги, размахивая когтями. Благодаря заклинаниям, которые наложил на неё Аот, она вполне могла причинить вред нематериальному существу, но Зеркало отступил назад, избежав её атаки.

– Успокойся! – крикнул Аот. – Зеркало только что спас тебе жизнь – по крайней мере, я на это очень надеюсь. Как ты?

– Живот болит, – Яркокрылая сделала вдох, – голова тоже, и во рту какое–то жжение, – она сплюнула. – Но, думаю, со мной все будет в порядке.

К глазам Аота подступили слезы. Он наделся, что ему удастся не разрыдаться, ведь, если это произойдет, грифониха просто поднимет его на смех.

– Мы найдем тех уродов, что отравили меня, – продолжила она. – А затем я съем их самих.

Это мстительное высказывание напомнило Аоту, что они все ещё были в беде.

– Хотелось бы мне на это взглянуть, но не можем же мы сражаться со всей центральной цитаделью?

– А что, придется? – в голосе Яркокрылой прозвучали непривычные жалобные нотки. – Что вообще происходит?

– Внезапно люди почему–то захотели увидеть меня мертвым, и они знали, что их задача станет проще, если ты не будешь стоять у них на пути. Поэтому они пытались разделить нас в Золюме, а, когда это не сработало, накормили тебя отравленным мясом.

Яркокрылая фыркнула.

– Я должна была понять, что во всех моих неприятностях стоит винить именно тебя, впрочем, как и всегда. Хорошо, если дела обстоят именно так, седлай меня и улетим из города.

Это было хорошее предложение, особенно в свете того, что Аот в любом случае собирался сбежать, пока Барерис не порылся у него в мозгах. Но, к своему удивлению, он осознал, насколько сильно ему не хочется этого делать именно сейчас.

Дезертировать по собственному желанию – это одно, но бежать, спасая свою шкуру – совсем другое. Он не хотел бы чувствовать себя побежденным и выбитым из колеи. Также это будет означать, что ему уже никогда вновь не командовать Грифоньим Легионом. Он никогда не стремился к этому и в течение всех тех лет, что прошли с момента его продвижения по службе, искренне полагал, что ответственность его тяготит. Но, когда слепота больше не позволила ему выполнять свои обязанности, он осознал, насколько ему этого не хватает. Он чувствовал себя виноватым и бесполезным из–за того, что больше не мог присматривать за своими людьми.

– Кроме того… я понятия не имею, что происходит, – произнес он, – и поэтому не знаю, насколько сильно их желание меня прикончить. Возможно, достаточно сильно, чтобы послать за нами погоню, если мы попытаемся сбежать. Также меня мучают дурные предчувствия насчет землетрясений и потоков голубого пламени, которые продолжают раздирать мир на части. Кажется, сейчас не лучшее время для того, чтобы попытаться начать новую жизнь где–нибудь за границей.

– Тогда что же нам делать? – спросила Яркокрылая.

– Оставайся с Зеркалом и сиди тихо. Я поговорю с Лазорилом и постараюсь прояснить все вопросы.

– Если, конечно, он или его приближенные не убьют тебя, едва завидев.

– Думаю, что знаю нужного человека, который сможет это предотвратить, если, конечно, мне удастся до него добраться.

Яркокрылая фыркнула.

– Звучит как полная чушь. Но разве тебя это хоть раз останавливало? – Она склонила голову. – Скажи, что уже избавился от своей повязки на глазах.

* * *

Возможно, это была всего лишь игра воображения, но Маларку казалось, что ясеневое древко копья в его руках подрагивает, словно оружие не хотело находиться ни у кого, кроме своего хозяина. Шпион задумался, правда это или нет. Возможно, это копье по–своему было живым и обладало разумом. Может быть, позже у него появится шанс спросить об этом Аота, но сейчас перед ними стояла куда более важная задача.

Маларк знал, какую судьбу уготовала его товарищу Дмитра, и поэтому не ожидал увидеть его вновь. Хотя, конечно, сам он для Аота выбрал бы совсем другую смерть, у него не было причин вмешиваться в её планы. Но, когда в его покоях объявился боевой маг, зрячий и без повязки на светящихся голубых глазах, стало ясно, что ситуация изменилась.

Маленький плоскомордый стражник–гоблин с обезьяньими руками распахнул дверь, ведущую в заклинательные покои Лазорила. Когда Аот увидел, что его там ожидает, то застыл на месте, и Маларк не мог его за это винить.

Находившаяся за порогом комната представляла собой одно из используемых для магической практики рабочих помещений, которых они оба вдоволь навидались за годы службы на волшебников. В ровном свете зачарованных сферических ламп были видны стойки с посохами и церемониальными мечами, стену украшало стилизованное изображение дерева, которое, как однажды объяснила Дмитра, символизировало мультивселенную, а на полу находилась сложная пентаграмма, выложенная черным янтарем и сердоликом. Кадила наполняли воздух горьковатым ароматом мирры.

Сюрприз состоял в стальном столе с закрепленными на нем крепкими ремнями, способными полностью обездвижить лежащего на нем человека, желобами для стока крови и набором разнообразных режущих и колющих предметов – зондов, щипцов и ножей. Возможно, подобное оборудование мог бы использовать целитель. Равно как и некоторое число дознавателей, состоявших у Маларка на службе.

– Соберись! – прошептал шпион. – Бежать слишком поздно. Если ты попытаешься скрыться, они просто тебя убьют. – Словно демонстрируя правоту его слов, к Аоту приблизились двое кровавых орков и Красный Волшебник, чтобы о нем позаботиться.

Аот с Маларком, который держался на шаг позади, вошли в покои. Один из орков потянулся, чтобы схватить боевого мага за руку, но тот сместился в сторону и ткнул его ладонью в его же товарища. Эти двое запутались в собственных конечностях и упали.

Красный Волшебник отпрыгнул на шаг и поднял сжатую в кулак руку, на указательном пальце которой красовалось кольцо с жемчужиной. Внутри молочно–белого камня взбурлил яркий свет. Маларк скользнул между Аотом и заклинателем и покачал головой, одарив последнего пылающим взглядом. От смущения, а, может, и от испуга, волшебник заколебался.

Остальные приближенные Лазорила поспешно устремились к Аоту, чтобы преградить ему путь, но слишком медленно. Никто из них не успел помешать ему подойти к зулкиру и опуститься на колени. Маларк сделал то же самое.

Лазорил слегка наморщил лоб – это означало, что он хмурится, равно как еле заметно приподнятые уголки губ означали его улыбку.

– Итак, – произнес он, – хоть это и заняло полночи, его наконец–таки поймали.

– Нет, Ваше Всемогущество, – произнес Маларк. – Я этого не делал. Как вы, разумеется, видели, капитан Фезим повинуется вашему призыву по своей собственной воле. Ни мне, ни кому другому не пришлось его к этому принуждать.

– Он оказал сопротивление эскорту, который я за ним послал, – произнес Лазорил.

– Это было недопонимание, – сказал Маларк. – Заметьте, он разрешил ту ситуацию, не причинив никому серьезного вреда. Он слишком верный легионер, чтобы даже в миг тревоги и смущения лишить вас любого из ваших прислужников.

– Хорошо, – Лазорил перевел взгляд на Аота. – Капитан, если ты и правда такой человек, как утверждает твой спутник, верный солдат, который готов отдать жизнь, служа своим лордам, тогда позволь этим оркам сопроводить тебя до стола, и я даю слово, что постараюсь сделать дальнейшие процедуры настолько безболезненными, насколько это возможно, исходя из практических соображений. Откажись – и я заставлю тебя посредством своих заклинаний.

– Повелитель, – произнес Маларк, – со всем уважением, могу ли я спросить, зачем вы это делаете?

– Разве ты не знаешь? Это была идея твоей госпожи.

– Нет, повелитель, – солгал Маларк. – Она мне ни слова об этом не говорила.

– Тогда, полагаю, я могу объяснить. Она предложила мне исследовать этого наездника с помощью всех имеющихся в моем распоряжении инструментов и выяснить о голубом пламени все, что только возможно.

– Как я понимаю, она предложила это, когда капитан Фезим был слеп и не мог исполнять свои обычные обязанности.

– Ну да.

– Вы, Ваше Всемогущество, разумеется, уже заметили, что его зрение полностью восстановилось.

– Естественно. Я же не болван. Но его глаза продолжают светиться, и я все ещё думаю, что его изучение может оказаться полезным.

– Со всем уважением, но я думаю, что моя повелительница с этим бы не согласилась.

– Как жаль, что этим вечером она в Элтаббаре, верно? Иначе ты мог бы сбегать и спросить у неё сам. Не то чтобы я счел бы себя обязанным согласиться с её мнением, если бы оно пошло вразрез с моим собственным.

– Нет, Ваше Всемогущество, разумеется, нет. Просто капитан Фезим один из самых выдающихся офицеров Нимии Фокар…

Лазорил фыркнул.

– Он всего лишь солдат. Сейчас Грифоньим Легионом командует другой такой же солдат, и я полагаю, что он справится не хуже. Наверное, даже лучше, учитывая, что он из мулан.

– Вы правы, Барерис Анскулд тоже хороший легионер, но…

Щеки Лазорила слегка окрасились.

– Уважаемый Спрингхилл, твоя болтовня меня утомляет. Если ты продолжишь настаивать, то я могу решить, что ты не просто надоедлив, но и дерзок, и тогда, можешь быть уверен, твои связи с Дмитрой Фласс не спасут тебя от моего гнева.

Маларк заметил, что рот его пересох.

Он не боялся смерти. Но существовала немалая возможность, что у архимага на уме было что–то иное. С помощью искусства Зачарования можно было наказать человека, изуродовав и искалечив его тело и душу, но при этом оставив его в живых. И, несмотря на свои чопорные манеры, Лазорил был столь же извращенно–жесток, как и все остальные зулкиры.

И все же Маларк собирался ещё немного испытать терпение волшебника, пусть он и сам до конца не понимал, почему. Возможно, он просто был слишком упрям или не любил проигрывать в споре.

– Я все понимаю, повелитель, – произнес он, – но, думаю, что не исполню свой долг до конца, если напоследок не укажу вам, что капитан Фезим – не единственный, на кого повлияло голубое пламя. Мы получали сообщения и о других, и уверяю вас, вы сможете получить такую же информацию, подвергнув вивисекции их тела.

– Припоминаю эти сообщения, – сказал Лазорил. – Остальные существа превратились в опасных чудовищ.

– И все же мои агенты сумеют поймать нескольких, – произнес Маларк. – Это просто займет немного времени. Вам придется ненадолго отложить ваши изыскания, но это для вас даже к лучшему. Вы получите шанс привлечь к исследованиям госпожу Лаллару.

– И зачем же? – спросил Лазорил.

– Я не должен позволять себе строить догадки, – произнес Маларк. – В конце концов, вы знаете о сверхъестественном все, что только возможно, а я не знаю почти ничего. Но я задаюсь вопросом – если голубое пламя может попасть внутрь животного или человека, при этом обычно приводя к ужасающим последствиям, то, вероятно, оно будет способно переместиться из одного живого существа в другое. Возможно, оно даже попытается вторгнуться в вас, когда вы начнете препарировать свою жертву. И для полной уверенности в том, что эта сила не сможет вами завладеть, вы, конечно же, пожелаете, чтобы вас защищали заклинания зулкира Ограждения.

– Полная чушь, – отрезал Лазорил. – Я и сам являюсь зулкиром. Мне не нужна защита этой мегеры или кого–либо ещё. Однако, – он сделал вдох, – если этот легионер может выполнять свои обязанности, вероятно, будет слишком расточительно пожертвовать им, когда измененная свинья или кто–нибудь вроде этого подойдет не хуже. Капитан Фезим, ты свободен. Убирайся и захвати с собой этого… балабола.

– Да, Ваше Всемогущество.

Аот держал голову высоко и сохранял военную выправку до тех пор, пока гоблин не захлопнул за ним и Маларком дверь. Затем его коренастая, широкоплечая фигура обмякла так сильно, что на миг показалось, что ноги его вот–вот подкосятся.

– Во имя Пламени, – выдохнул он. – Во имя Чистого Пламени. Я и не думал, что тебе удастся его переубедить.

– Честно говоря, – произнес Маларк, – я тоже. Я до сих пор не уверен, какой же аргумент на него повлиял. Скорее всего, последний. Несмотря на всю свою силу, зулкиры не горят желанием рисковать собственными шкурами, особенно когда понятия не имеют об опасности, которая им грозит. Полагаю, именно поэтому они и смогли прожить достаточно долго, чтобы стать зулкирами. Вот, возьми, – он вернул Аоту его копье.

Боевой маг сжал его плечо.

– Я этого не забуду.

Маларк улыбнулся.

– Рад был помочь. – В свое время Аот убил множество врагов. Это было правильно – освободить его, чтобы он продолжил сеять смерть и в итоге встретил конец, более подходящий для воина.

Глава 5

29 миртула—2 киторна, год Голубого Пламени

Как и большинству орков, Неске Хортор не было знакомо так называемое чувство «жалости». Но не требовалось особо напрягать мозги, чтобы понять – измученным страхом пленникам нелегко даются ежедневные переходы, учитывая врезавшиеся в их спины веревки и скудную кормежку. Неудивительно, что то один, то другой из них время от времени падали мертвыми, сдаваясь перед истощением, лихорадкой или просто отчаяньем.

Но сегодня с утра умер ребенок, и Неске сразу же приказала сделать привал, чтобы приготовить тело. Конечно, с её стороны это было неправильно. Её долг состоял в том, чтобы доставить труп Ксингаксу. Но он никогда об этом не узнает, если ему об этом не сообщат, а Казиск язык распускать не станет. Они достаточно долго работали в паре и успели прийти к взаимопониманию.

Вытащив вертел из костра, она осмотрела нанизанные на него куски ароматного поджаристого мяса и предложила угощение некроманту, который сидел рядом с ней в своей разметавшейся алой мантии.

– Попробуй. Хорошее.

Как она и ожидала, узкое, высокомерное лицо волшебника скривилось.

– Нет, спасибо.

Она рассмеялась.

– Я же собственными глазами видела, какие отвратительные вещи ты порой проделываешь с гниющими трупами. Но стоит предложить тебе свежее мясо, и твой желудок переворачивается лишь потому, что оно принадлежало существу твоей расы. Если бы ты хоть немного в этом разбирался, то понял бы, что более питательной пищи не найти.

– По твоим словам выходит, что ты и орков ешь?

– При любой удобной возможности, – она откусила сверху шмат сочного мяса с вертела. Оно оказалось слишком горячим и обожгло ей нёбо, но она все равно жадно его проглотила. – Знаешь, это загадка.

– Что?

– Те, с кем мы воюем – наши настоящие враги – находятся на юге. И все же наши повелители приказали нам мотаться туда–обратно через границу с Теском, чтобы грабить тамошние деревни и брать крестьян в плен.

– То, о чем ты говоришь – парадокс, а не загадка.

Она закатила глаза. Он обожал её поправлять.

– Да какая разница. Это же глупо.

– Не совсем. Ксингакс превратит наших пленников в могучее оружие, и в результате в наши легионы поступит приток свежих сил.

– Возможно, – Неске сняла с палки ещё один кусок детского мяса. – Но, когда Сзасс Тэм станет королем, вспомнит ли кто–нибудь, что наша работа тоже была важна и мы неплохо с ней справились? Или все награды достанутся тем воинам, которые возьмут Безантур штурмом и отрубят головы Неврону и Дмитре Фласс?

– Насколько я знаю, – произнес Казиск, – наши товарищи–легионеры в восторге от подобных перспектив. А нам с тобой лучше оставаться здесь, на севере. Если я никогда не увижу ни одного солдата совета…

Его речь прервал звук трубящего рога. Часовой на западном краю лагеря бил тревогу.

Тренированные рефлексы заставили Неске схватить лежавший неподалеку небольшой круглый щит и вскочить на ноги. Но, хотя её тело и знало, что надо делать, сама она оказалась в замешательстве. Если бы их атаковали тогда, когда они пересекали границы Теска или даже во время путешествия по Сюртэю и Элтаббару, в этом не было бы ничего удивительного. Но охотники за рабами уже поднялись по Первому Откосу и добрались до Верхнего Тэя – места, где должны были оказаться в безопасности.

– Посмотрите наверх! – крикнул кто–то. Неске послушно задрала голову и увидела проносящиеся по небу крылатые тени.

– Наездники на грифонах, – произнес Казиск. Поднявшись, он вскинул свое оружие над головой. Этот блестящий белый посох, как утверждал волшебник, был вырезан из кости драконьей ноги. Маг принялся зачитывать слова заклинания, и, хотя Неске не понимала, что они значат, их звучание все равно вызвало у неё инстинктивное отвращение. Воздух наполнился вонью падали.

Но больше не произошло ничего. Заклинание не сработало.

Выругавшись, Кхазик начал все заново. Но, когда он прочел первые четыре строфы, в середину его лба вонзилась стрела. Маг опрокинулся навзничь.

Неске решила, что в этой битве больше будет толку от лука и колчана, а не от сабли со щитом, и повернулась туда, где осталось её остальное снаряжение. Но внезапно мир каким–то образом сместился, и она обнаружила себя лежащей на животе. При попытке встать на ноги её спину пронзила боль, и тогда она поняла, что стрела нашла и её.

* * *

Наездники умели метко стрелять даже со спин проносящихся по небу грифонов, и первый залп изрядно проредил число находящихся на земле врагов. Но затем орки начали отстреливаться.

Барерис был уверен, что победа в этом состязании останется за его отрядом. Но, возможно, до этого оркам удастся убить одного–двух грифонов, и, когда сбитые животные рухнут на землю, это неминуемо повлечет за собой гибель их хозяев. Лучше как можно скорее одержать победу и избежать этого.

– Вниз! – приказал он громко, чтобы каждый легионер смог его услышать. Бард слегка похлопал Убийство по основанию покрытой перьями шеи, и грифон устремился к земле.

Рядом с головой Барериса пронеслась стрела. Затем Убийство обрушился на одного из орков, пронзив его когтями и ломая ему кости инерцией удара. Из–за внезапной остановки Барериса тряхнуло, но конструкция креплений его седла была специально предназначена для того, чтобы смягчать подобные толчки, а за десять лет воздушных боев он научился сохранять равновесие.

Высоко вскинув топор над головой, на него набросился другой орк. Убийство повернул голову и атаковал его. Клюв грифона сомкнулся на теле воина, прокусив доспех из проваренной кожи и разодрав его грудную клетку до того, как он успел нанести удар. Барерис огляделся, но в пределах его досягаемости врагов не оказалось.

На самом деле численный перевес был за южанами. В бою орки не могли потягаться с грифонами, и звери быстро расправлялись со своими противниками, раздирая их в клочья.

Но это не означало, что все было под контролем. Хотя некоторые пленники, внезапно оказавшись посреди разгоревшейся схватки, пытались где–нибудь спрятаться, остальные поспешно устремились во тьму.

Барерис пнул Убийство в бока, и грифон, расправив крылья, взмыл в воздух. Облетев нескольких убегающих тескиан, бард опустился на землю, преграждая им путь. Пленники застыли на месте.

– Вам не удастся сбежать, – произнес он. Ему никогда не выпадало возможности научиться говорить на дамарском, языке Теска, но магия в голосе барда позволяла им понимать его слова так, словно он говорил на их родном наречии. – Если вы попытаетесь скрыться, я и мои товарищи вас убьем. Поворачивайте назад и возвращайтесь в лагерь.

Изможденные, осунувшиеся люди со следами от ударов плетей, одетые в лохмотья, уставились на него. На что они готовы пойти, чтобы вновь обрести свободу? Хватит ли им мужества для того, чтобы попытаться проскочить мимо грифона и сидящего на нем воина с мечом?

Из темноты появился огромный волк и встал рядом с Убийством. Оскалившись, он зарычал на пленных.

Эти два зверя составляли необычную пару. Убийство вызывал страх своей дикой свирепостью, но это была естественная свирепость природного хищника. От волка же исходило физически ощутимое чувство жути – разрушения и порчи более ужасных, чем сама смерть. Возможно, именно чистый ужас, вызванный его присутствием, и заставил тескиан дрогнуть, повернуться и поспешить назад.

Барерис пнул Убийство, и они взмыли в воздух, чтобы отыскать остальных беглецов. В конце концов, ему и его товарищам удалось поймать большую часть рабов, хотя, возможно, некоторые пленники все же сумели улизнуть. После этого бард опустился на землю и спешился, а волк, растаяв в воздухе, снова превратился в Таммит.

– Пока что все идет хорошо, – произнесла она.

– Благодаря тебе, – ответил он, и это было правдой. В прошлом даже способный передвигаться по воздуху отряд не смог бы проникнуть на плато Рутаммар, не встретив быстрого и сокрушительного отпора. Но Таммит знала, как можно укрыться от взглядов тех, кто следил за подступами к плато.

Конечно, вскоре кто–нибудь непременно узнает об их вторжении. Но, если они быстро закончат здесь свои дела и отступят, все может обойтись.

Она одарила его улыбкой.

– Ты слишком добр.

Барерис поднял руку, чтобы погладить её по щеке, но одумался. Его грудь сдавило.

Пусть они и договорились, что отныне являются просто товарищами, с ним снова и снова происходило одно и то же. Быть с ней казалось самой естественной вещью на свете. Это согревало его, как не могло согреть ничто другое за все последние десять лет.

Но затем он вспоминал, что все кардинально изменилось. Он потерял её и никогда уже не вернет. По правде говоря, она и сама потеряла себя. По её собственному признанию, она была всего лишь оболочкой, жестокой пародией на ту милую и великодушную девушку, которую он любил. Когда он осознал это, на него нахлынула боль.

Возможно, Таммит заметила его незавершенное движение и поэтому почувствовала себя неловко. Отвернувшись от него, она направившись к толпе жмущихся друг к другу пленников.

– Подыскиваешь себе ужин? – спросил он. Едва эти слова слетели с его губ, Барерис устыдился враждебности своего тона. У него не было никакого права злиться на неё. В том, что она оказалась в таком положении, не было её вины – только его.

– Нет, – произнесла она. – Сейчас я в порядке. Просто подумала кое о чем. Этим людям известно только то, что они из рук одной группы бандитов перешли в руки другой.

– А разве это не так?

– Ну, мы, по крайней мере, не собираемся превращать их в зомби. Возможно, когда они об этом узнают, им станет легче.

Бард покачал головой.

– Если мы заручимся их добровольной помощью, то им придется играть свои роли, словно актерам. А смогут ли они делать это достаточно убедительно? Лучше, если они будут думать, что ничего не изменилось.

– Полагаю, ты прав. Даже если им удастся выжить в крепости Ксингакса, их, скорее всего, все равно ожидает гибель, разве не так? Они окажутся посреди владений Сзасса Тэма. Мы же не собираемся возвращать их домой.

– А ты бы сделала это, если бы могла?

Она издала презрительный смешок – Барерис не был уверен, смеется ли она над его предположением или над собой.

– Сомневаюсь. Кто они мне? Просто… глядя на них, я вспоминаю о том времени, когда тоже была рабыней, которую вместе с другими такими же бедолагами гнали прямиком в лапы Ксингакса, а ты – доблестным молодым дураком, который стремился меня спасти. И вот теперь мы сами эскортируем рабов. Это заставляет задуматься, вот и все.

– И о чем же ты думаешь?

– О, я полагаю, что зло, причиненное нам миром, никогда уже не исправить. Но мы можем отомстить. Вероятно, я все же утолю свою жажду, – она направилась прочь.

* * *

Крепость находилась посреди безлюдных предгорий Тэйской вершины. Фасад её производил впечатление настоящей твердыни – на первом этаже находились массивные ворота, а в стене были проделаны небольшие круглые окна и бойницы. Других наружных стен у неё не было – её строитель выдолбил её прямо в склоне одного из утесов.