Текст книги "Нежить"

Автор книги: Ричард Байерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Глава 8

19 флеймрула—14 элесиаса, год Голубого Пламени

Зеркало, выглядевший сейчас бледным подобием человека, которым он был при жизни, проследовал за Барерисом в стойла грифонов. После возвращения барда призрак снова приобрел привычку всюду следовать за ним по пятам.

При виде Аота Барерис отдал честь и вытянулся во фрунт. Боевой маг заставил его оставаться в такой позе в течение некоторого времени, но в конечном итоге произнес:

– Я забираю командование Грифоньим Легионом.

– Разумеется, – улыбнулся бард. – Я же говорил, что так и будет, помнишь?

– Радушными словами нашу дружбу не вернуть, – резко бросил Аот, – даже если ты подсластил их магией.

Барерис поджал губы.

– Я этого не делал. То была ошибка, и больше я никогда её не совершу. Если пожелаешь, я готов хоть сейчас выйти из Грифоньего Легиона.

– А разве от него хоть что–нибудь осталось? – Копьем Аот обвел напоминавшие пещеры стойла, многие из которых пустовали или были заняты больными животными. Резкая вонь целебных мазей, которыми лечили их раны и ожоги, смешивалась с привычным наполовину птичьим, наполовину кошачьим запахом гнездовий.

– Это верно, капитан, многие наездники и грифоны погибли. Но нам удалось убить Ксингакса и уничтожить его фабрику нежити.

– Больше для тебя ничего не имеет значения, разве не так? Только твоя месть.

– Отрицать не буду. Но в данном случае таково было порученное мне задание.

Аот вздохнул, чувствуя, что его гнев понемногу угасает.

– Ты прав. И, к счастью, тебе хватило ума не тащить с собой в Верхний Тэй весь легион. Возможно, когда остальные вернутся из Дельхумида, окажется, что мне ещё будет кем командовать. Но, учитывая последние известия, я бы не стал на это рассчитывать.

Барерис нахмурился.

– Дела идут куда хуже, чем я ожидал. Я здраво оцениваю степень опасности, но никогда и предположить не мог, что эта кампания окажется настолько разгромной.

– А тебе никогда не приходило в голову, что на это могут быть причины? За исключением очевидных, разумеется.

– Что ты имеешь в виду?

Аот сделал вдох.

– Я уже говорил тебе, что, будучи слепым, периодически видел вещи, недоступные взгляду обычного человека. Теперь, когда я снова обрел зрение, ничего не изменилось, и даже более того – я могу видеть в темноте или сквозь повязку на глазах, а, если иллюзионист сотворит иллюзию, её изображение наложится на то, что существует на самом деле.

– Это… кажется, полезно.

– Время от времени я также вижу образы. Когда ты изменил ход моих мыслей, я увидел, как ты размахиваешь похожей на меня марионеткой, а, когда солдаты пришли отвести меня на смерть…

– Кто–то приказал тебя убить?

Аот проигнорировал вопрос барда.

– Я увидел в их руках ножи. А недавно я увидел, как лицо Маларка превращается в голый череп.

Барерис заколебался.

– Ты полагаешь, что этот череп – символ того, что он верен Сзассу Тэму или представляет смертельную угрозу для нашего дела? Но может ли это всего лишь означать, что Маларк является умелым воином и убийцей? Подтверждение этому мы и сами не один раз видели.

– Верно. Это мне уже известно, потому–то моим новым глазам совершенно не было нужды демонстрировать мне подобный образ.

– Ты уверен, что знаешь принцип, по которому действует твое зрение, и рационален ли он? Ты можешь и ошибаться.

– Могу.

– Почему из всех людей именно Маларку предавать нас после десяти лет борьбы? Он был с нами, когда мы отвергли предложение самого Сзасса Тэма, и не дал личу взять Безантур в течение первых десяти дней войны.

– Понятия не имею. Я всегда ему доверял и хотел бы, чтобы так продолжалось и впредь. Я уже упоминал о том, что чуть не погиб. Зулкирам взбрело в голову подвергнуть меня вивисекции, чтобы больше узнать о голубом пламени. Если бы не Маларк, меня бы тут не было. Из–за этих подозрений я и сам чувствую себя грязным предателем.

– Но ты видел, как его лицо превращается в череп.

– И это ещё не все. Кто, за исключением зулкира, способен нанести нам больше всего вреда, если переметнется к врагу? Тот, кто возглавляет нашу шпионскую сеть, собирает информацию, рассылает приказы и сведения. Он может выдавать Сзассу Тэму всю нашу диспозицию и планы. Отправлять наши войска в засады или туда, где прошло голубое пламя. Сеять вражду и недоверие между офицерами. Коссут свидетель, они глотки друг другу готовы перегрызть за свои должности.

Барерис потер подбородок.

– Пока что ты меня не убедил, но во время обратного перелета мы попали в интересную переделку.

– Какую?

– Части войск Димона перегородило дорогу недавно образовавшееся ущелье, а из него вылезло чудовище. Они не ожидали наткнуться там на какие–либо препятствия и решили, что голубое пламя прошло по этой дороге совсем недавно. Но наездники на грифонах целый день летели на большой высоте, откуда прекрасно просматривались все окрестности, но мы не заметили никаких признаков голубого пламени.

– Значит, Маларк мог специально заманить войска Димона в западню.

– Полагаю, что да. Но почему ты мне–то об этом рассказываешь? Обратись со своими подозрениями к зулкирам.

Аот нахмурился.

– Не могу. Не могу обвинить друга, пока не буду уверен на все сто процентов. Тем более я не хочу этого делать из–за того, что причиной моих подозрений послужили мои глаза.

– Понимаю. Ты и так чуть не стал их подопытным животным. Если они узнают, что у тебя проявились сверхъестественные способности, то все же могут решить тебя препарировать.

– Верно. И, что ещё хуже, я не могу не признавать, что Дмитра Фласс высоко ценит Маларка и доверяет ему настолько, насколько зулкир вообще способен кому–нибудь доверять. И не без причины. В Крепости Сожалений он спас ей жизнь.

– Значит, обвинить Маларка ты не можешь, по крайней мере, сейчас, но и забыть увиденное не в силах. Тебе требуются доказательства, и мне ты рассказал об этом потому, что нуждаешься в моей помощи. Почему? В смысле, почему я?

Хороший вопрос. Наверное, причина состояла в том, что, даже несмотря на свое предательство, на протяжении десяти лет Барерис был ему верным товарищем. Стоило Аоту оказаться в беде, как бард, несмотря на всю свою замкнутость, мрачность и наплевательское отношение к собственной жизни, делал все возможное, чтобы ему помочь.

Но боевой маг не хотел говорить об этом вслух.

– Я прошу тебя, потому что ты передо мной в долгу.

И это тоже было правдой.

– Верно, – произнес Барерис. – И, разумеется, я помогу тебе, даже если речь идет о том, чтобы шпионить за другом. Но все же надеюсь, что ты ошибаешься.

– Я тоже, – Аот поколебался, но все же не смог сдержать любопытства. – Ты… изменился. Эта Таммит. Она все равно тебе нужна, какой бы она ни стала?

Ответная улыбка Барериса была одновременно радостной и печальной.

– При жизни она была рекой. Смерть иссушила эту реку до размеров ручейка. Но после десяти проведенных в пустыне лет любой, почувствовав вкус воды, будет рыдать от счастья.

* * *

За стенами замка Пираса Ауториана, тарчиона Тэйской вершины, расстилался луг. На плоском, поросшем травой поле двадцать работавших под началом Сзасса Тэма некромантов желтым порошком изображали большой замысловатый узор, а затем подпалили его, чтобы выжечь рисунок на земле.

Пирас, обладатель длинной шеи и слабого подбородка, наблюдал за процессом, сидя на принесенном рабами стуле. Навес защищал его бледную кожу от неярких солнечных лучей, которые пробивались сквозь завесу облаков. Он хотел бы напрямую спросить, что происходит, но никак не мог набраться храбрости.

Его беспокойство забавляло Сзасса Тэма, но не по этой причине он предпочел ничего ему не объяснять. Несмотря на свою трусоватость и недалекость, Пирас уже долгое время служил ему верой и правдой. Если он ему все объяснит, то тарчион лишь почувствует себя куда более неуютно. Будет подло отплатить ему этим.

С чрезвычайной аккуратностью некроманты принялись размещать внутри узора алтарные камни и освящать их. Когда они закончили, солнце уже скрылось за горизонтом.

Сзасс Тэм повернулся к Пирасу.

– А теперь, – произнес он, – нам понадобятся рабы.

Он напряг волю, и через мгновение из ворот замка на подъемный мост в сопровождении ужасающих воинов вышли два десятка обнаженных людей. Янтарные глаза зомби светились в полумраке.

Когда рабы рассмотрели пентакль, алтарные камни и прочие приспособления, некоторые из них попытались сбежать. Ужасающие воины оглушили их и потащили дальше.

Пирас прочистил горло.

– Вы же знаете, повелитель, рабы ныне в цене.

Сзасс Тэм хотел бы подбодрить его улыбкой, но то, что оставалось от его лица, не очень подходило для проявления подобного рода эмоций.

– Обещаю, в будущем ты не пожалеешь об этой потере. А теперь прошу меня извинить. Мне и самому пора начать действовать.

Поднявшись, он проследовал в центр магической фигуры. Тем временем ужасающие воины приковывали рыдающих рабов к поверхностям камней, а некроманты доставали ритуальные кинжалы. Закончив работу, зомби удалились. Волшебники устремили взгляды на Сзасса Тэма, словно хористы, ждущие знака от дирижера.

В костлявых руках лича возник посох из холодной, обращенной в камень тени. Высоко вскинув его, Сзасс Тэм произнес первые слова длинного заклинания. Его подчиненные контрапунктом к нему присоединились. Пролилась первая кровь.

Рабы завопили громче. Сзасс Тэм повысил голос, чтобы тот не затерялся в шуме. Его последователи должны были читать заклинания в унисон с ним. Если они собьются, ритуал может выйти из–под контроля с самыми фатальными последствиями.

Но, по правде говоря, это все равно могло произойти. Его сила уменьшилась, а на ставшую нестабильной магию уже нельзя было положиться. Сейчас же он намеревался сделать то, что никогда не делал раньше.

Если даже зулкир испытывал опасения, можно было только догадываться, насколько нервничают его подчиненные. Учитывая, что ритуал этот не имел никакого отношения к некромантии, им, должно быть, казалось, что они ступают на опасную и неизведанную территорию. И все же по их манере держаться этого нельзя было понять, и лич почувствовал прилив гордости за их самообладание.

Постепенно в воздухе начали возникать струящиеся тени и заплясало болезненное зеленоватое мерцание. Послышались чьи–то шепотки и хихиканье, и Сзасс Тэм почувствовал во рту мерзкий металлический привкус. Понемногу, подобно стене, возводимой из камней без использования известкового раствора, начала выстраиваться магическая структура. Её нельзя было увидеть, но те, кто владел тайными знаниями, могли её почувствовать. Лич понимал – стоит допустить хотя бы малейшую ошибку, и она рухнет. Но этого не произошло – все элементы находились в идеальном равновесии.

Почувствовав то же, что и он, его помощники улыбнулись. Но вот наконец рабы испустили последний вздох, а их убийцы закончили декламировать последние строки. Тем не менее, ничего не произошло, и триумф остальных некромантов превратился в недоумение. Сила, которую они пробудили, походила на натянутый лук с лежащей на тетиве стрелой.

– Не беспокойтесь, – произнес Сзасс Тэм. – Мы просто не закончили. Расстегните кандалы и сбросьте трупы с алтарей.

Когда Красные Волшебники выполнили его приказ, лич напряг всю свою волю и собрал каждую кроху сил.

– А теперь прикуйте себя к камням и лежите смирно. Я обойду вас, чтобы застегнуть оковы на той руке, на которой вы не сможете этого сделать сами.

Он уже давно наложил на подчиненных заклятия принуждения, и все же порожденный гибелью Мистры беспорядок мог их разрушить. Даже если хоть один из некромантов попытается сражаться или бежать, ритуал окажется испорчен.

К счастью, до этого не дошло. Некоторые маги, пытаясь воспротивиться его приказу, глухо хрипели или дрожали, словно охваченные припадком. Но в конце концов все они оказались прикованы к окровавленным камням. Закончив застегивать кандалы, Сзасс Тэм вытащил кинжал–атам и приступил к жертвоприношению.

Когда он закончил, передняя часть его мантии оказалась полностью забрызгана кровью. Лич повернулся к Пирасу, взиравшему на него круглыми глазами.

– Войди в круг, – велел ему некромант.

Тарчион поднялся на ноги и начал приближаться, трясясь и спотыкаясь. У него не было выбора – он тоже находился под заклинанием принуждения.

Встретив его на полпути, Сзасс Тэм взял его за руку и повел в центр круга.

– Оковы нам не понадобятся, – произнес он, ведь Пирас являлся не Красным Волшебником, а просто слабовольным неудачником, у которого не было ни единого шанса вырваться из хватки хозяина.

– Пожалуйста, – прошептал Пирас, слезы струились у него из глаз. – Я верен вам. Всегда был верен.

– Знаю, – произнес лич. – Я благодарен тебе за твою преданность и приношу свои извинения. Если это окажется для тебя хоть каким–то утешением, твоя смерть послужит во благо нашего дела, и я постараюсь проделать все как можно быстрее, – он распорол вельветовый дуплет с золотыми пуговицами и шелковую рубашку тарчиона.

Сзасс Тэм почувствовал, когда сердце Пираса перестало биться, а истерзанная душа наконец покинула тело. Через миг наконец сработала магия, над которой он столь скрупулезно трудился.

Внезапно его захлестнуло ощущение злобы и неправильности, и он на миг растерялся.

Затем луна, звезды и замок Пираса исчезли. Вокруг пентакля словно сжался черный кулак, и тьма отрезала его от остального мира.

И тогда появился Бэйн. Его силуэт был темным, но Сзасс Тэм смог различить черные доспехи, пользующуюся дурной славой перчатку, усыпанную драгоценными камнями, и блестящие глаза бога.

На первый взгляд Лорд Тьмы казался не более устрашающим, чем некоторые из призраков, которыми лич в свое время повелевал. И все же от него исходила аура могучей силы и жестокого разума, и внезапно Сзасса Тэма охватило желание склониться перед божеством.

В раздражении он его подавил. Бэйн просто дух, сказал он себе. Ещё один из сотен тех, с кем он уже имел дело в прошлом.

– Как ты посмел меня вызвать? – спросил бог. Его низкий голос был мягким и мелодичным, но какие–то скрытые в нем нотки резали слух.

– Я пригласил вас, – ответил Сзасс Тэм, – принеся в жертву двадцать мужчин и женщин в самом расцвете сил, двадцать искусных некромантов, в которых я и без того испытываю недостаток, и одного из самых влиятельных и богатых аристократов Тэя.

Бэйн насмешливо усмехнулся, хотя Сзасс Тэм понятия не имел, по каким признакам он это определил. Лицо божества представляло собой темный туман, и личу не удалось рассмотреть, как изогнулись его губы.

– Или, скорее, двадцать рабов, двадцать шарлатанов, которые лишились большей части своих магических сил, и своего недалекого и трусоватого подхалима.

– Можно выразиться и так, но моя точка зрения имеет столько же права на существование, сколько и ваша. Я предложил вам этот дар, хоть и имел все основания опасаться, что магия выскользнет из–под моего контроля и уничтожит меня. Я надеялся, что даже богу это польстит.

– Возможно, так бы и произошло, – произнес Бэйн, – если бы на твоем месте был один из моих почитателей, но ты никогда не входил в их число.

– И все же я всегда поддерживал церковь Черной Руки.

– Равно как и церкви Коссута, Маска, Амберли и даже Сирика. Ты стравливал их друг с другом, чтобы в Тэе продолжали поклоняться разным богам и ни одна из церквей не получила больше власти, чем Красные Волшебники.

– Признаю это. Так все и было, но теперь Тэй изменился и у меня возникли более актуальные нужды.

– Как и у меня. Куда более актуальные, чем болтовня с дерзким волшебником, который не имеет никакого права отнимать у меня время. После смерти Мистры верхние миры охватил хаос. Мое место там. Открой врата в Пустоши.

– Как только мы закончим нашу беседу, я сделаю это немедленно.

Бэйн не стал поднимать свой кулак, закованный в украшенный драгоценностями темный металл. Физически он продолжал оставаться ростом с лича. И все же от Черной Руки повеяло сильной и недвусмысленной угрозой, и непостижимым образом он увеличился в размерах больше великана.

– Неужели ты возомнил, – спросил он, – что твой жалкий зов может удержать меня здесь?

– На какое–то время.

– Тогда умри истинной смертью, – произнес Бэйн. – Умри и стань ничем.

Вокруг Сзасса Тэма сгустилась тень, принявшая форму множества призрачных рук с длинными когтями. Некоторые из них схватили его, удерживая на месте, другие принялись его колотить, остальные же вонзили когти в его тело, вырывая куски плоти.

Боль была сокрушительной. Лич заставил себя отрешиться от неё и произнес слова силы, чтобы активировать защитные амулеты, спрятанные на его теле.

Хватка призрачных рук ослабла. Он вырвался на свободу, и они исчезли.

Стоя в развевающейся изодранной мантии, Сзасс Тэм взмахнул посохом. Вокруг Бэйна, словно виноградная лоза вокруг дерева, обвились усики сияющего льда. Выросшие на них шипы впились в туманную массу, из которой состояло тело божества.

На миг бог показался удивленным, возможно, даже слегка сбитым с толку, словно взрослый, которого ударил ребенок. А затем он вскинул руку над головой, разбив свои оковы.

– Видите, как все обстоит, – произнес Сзасс Тэм. – Да, вы можете вырваться на волю, но вам придется затратить на это определенные усилия, и, прежде чем вам это удастся, мне, может быть, даже удастся разбить вам нос. Давайте поговорим – это будет проще и отнимет куда меньше вашего времени.

Черный Лорд фыркнул.

– И чего же ты хочешь, мертвец?

– Помогите мне выиграть войну. Сейчас мои противники одерживают верх. Мой новый помощник превосходно справляется со своей задачей и не дает им реализовать все их возможности, но в одиночку переломить ход войны ему не под силу.

– Я не предоставлю тебе свою армию дьяволов. Я бы не сделал этого даже ради Зентарима или других, которые уже мне служат. Учитывая крушение старого порядка, мне нужно одержать победу в своих собственных войнах.

– Понимаю. Я прошу не об этом.

– А о чем же?

– Для начала расскажите мне все, что сможете, относительно нынешней природы магии.

– Я не бог волшебства, а магия ещё не успела стабилизироваться. Она продолжает меняться даже сейчас, во время нашего разговора.

– Но вы – бог, и, уверен, понимаете вещи, которые недоступны мне. Я буду благодарен за все сведения, что вы согласитесь мне дать.

– Что ещё ты хочешь?

– Я опустошил гробницы и кладбища севера. Я убил множество рабов, крестьян и даже некоторую часть собственных живых солдат. Иначе говоря, у меня кончаются материалы, необходимые моим некромантам для того, чтобы практиковать свое искусство.

– Какая жалость.

– Правда же? И все же это можно исправить. В древней земле ещё полно тел. Просто они уже успели разложиться до такой степени, что их невозможно обнаружить. Но очень искусному некроманту все же удастся ими воспользоваться – если, конечно, он будет способен узнать, где именно они захоронены.

– И ты просишь одарить тебя этой способностью.

– Да, и, боюсь, есть кое–что ещё.

Бэйн рассмеялся. Этот звук был мелодичным, но резал слух ещё сильнее, чем его речь, и Сзасс Тэм напрягся.

– Нахальства тебе не занимать, некромант.

– Люди мне часто так говорили. В смысле, когда я ещё поднимался по иерархической лестнице своего ордена. Когда становишься зулкиром, в твоем присутствии обычно перестают критиковать черты твоего характера. В любом случае, вы, скорее всего, знаете, что у меня есть ментальная связь с многими моими подчиненными, и я обладаю ограниченной способностью находиться одновременно в нескольких местах.

– Да.

– Мне нужно, чтобы моя сила возросла и я мог направлять своих подчиненных более эффективно. Иначе я не смогу превращать мертвецов в воинов достаточно быстро, чтобы от этого была польза.

– Ещё что–нибудь?

– Только то, что само собой разумеется. На данный момент церковь Бэйна поддерживает моих коллег–зулкиров. Будет неплохо, если вместо этого вы прикажете своим священникам перейти на мою сторону.

– Мертвец, давай для забавы представим, что я согласился на все эти нелепые требования. Что ты можешь предложить мне взамен?

– Тэй. Став его единоличным правителем, я сделаю вас единственным божеством, которому будут поклоняться в пределах его границ.

– Я уже объяснял тебе. Учитывая, что верхние миры вступают в эру борьбы и хаоса, Фаэрун, не говоря уж о такой его малой части, как Тэй, мне безразличен.

Сзасс Тэм уставился в глаза Бэйна, поблескивающие на его темном лице.

– Не верю. Может быть, мы, обитатели физического плана, и кажемся вам, богам, не более чем муравьями или личинками, но вы в нас нуждаетесь. Наше поклонение дает вам силу.

– И все же я не собираюсь принять твои условия.

Сзасс Тэм вздохнул.

– Тогда как насчет этого? Когда я стану правителем Тэя, вы предоставите мне тысячу лет, чтобы насладиться плодами своей победы, а затем заберете мою душу. После этого я навечно окажусь в вашей власти и буду служить вам в любом мире, в каком пожелаете.

Бэйн рассмеялся.

– Неужели ты о себе настолько высокого мнения, раз думаешь, что от этого сделка покажется мне более выгодной? Добавив одну крошечную душонку после тысячелетнего ожидания?

– По сравнению с вашей вечной жизнью этот срок не так уж и велик, а я – Сзасс Тэм. Глумитесь и издевайтесь надо мной сколько влезет, но я знаю – вы достаточно мудры, чтобы понимать, что это значит. Вы можете прочесать свои «верхние миры» от края до края, но среди своих слуг не найдете ни одного, кто смог бы послужить вашим планам хотя бы вполовину так же эффективно, как я.

Бэйн снова рассмеялся.

– Я склоняюсь к тому, чтобы принять твое предложение, в будущем сделать тебя последним из своих рабов и, чтобы достойно наказать тебя за высокомерие, заставить выполнять самую болезненную и унизительную работу.

– Если захотите, чтобы мои таланты пропали впустую, все окажется в ваших руках. Так мы заключим пакт или нет?

– Знаешь… думаю, да, но на все твои условия я не согласен. Мои священники и прочие верующие продолжат помогать совету.

– Ясно. В этом случае, кто бы ни одержал победу, вы и ваши последователи окажетесь в выигрыше. Очень хитроумно. Хорошо, я согласен. Дайте мне знания и силу, и я обойдусь без ваших священников.

– Предупреждаю, ты не знаешь, о чем просишь. Получив столько знаний одновременно, твой разум может и не выдержать.

– Сомневаюсь.

– Посмотрим, – стремительным движением Бэйн ударил Сзасса Тэма по лицу тыльной стороной руки, которая была закована в украшенную драгоценностями латную перчатку.

Хрустнула кость. Однако после первоначального шока, вызванного ударом, лич не почувствовал боли. В рассудок Сзасса Тэма словно вонзился вопль нестройного многоголосого хора, и это чувство оказалось настолько сильно, что заглушило все физические ощущения.

Этот рев все длился и длился, и лич начал было опасаться, что, как Бэйн и предупреждал, его разум может не выдержать. Затем вопль обрел гармонию. Внутреннее я волшебника завибрировало в ответ, но он больше не боялся, что окажется уничтожен. Более того, это чувство его даже взбодрило.

Он осознал, что лежит на земле, и поднялся на ноги. Лич оглянулся в поисках Бэйна, но Черная Рука уже исчез. Темный барьер рассеялся, на небосклоне сияли звезды.

Лицо Сзасса Тэма напомнило о себе запоздалым приступом боли, но теперь он точно знал, что может осуществлять сложные магические манипуляции. Он срастил сломанные кости, восстановил кожу и плоть и даже вернул на место бородку. Начав исцелять остальные раны, он осознал, что теперь может избавить свои руки от каких–либо видимых дефектов, но, повинуясь случайной прихоти, оставил их в первозданном виде. Он уже привык видеть их такими.

Благодаря новообретенному знанию он чувствовал, что громадная мистическая сила, которой наделил его Бэйн, со временем исчезнет. Если он хотел употребить её для победы над советом, это было необходимо сделать немедленно. И все же, когда он, воспользовавшись ментальной связью, потянулся к разумам своих подчиненных, у него хватило времени, чтобы усмехнуться при воспоминании о том, что даже так называемого бога со всем его предполагаемым могуществом можно уговорить пойти на чрезвычайно невыгодную сделку.

* * *

Сидя на спине Яркокрылой, Аот разглядывал небосклон, и его сверхъестественно острое зрение позволяло ему различать множество деталей окружающего пейзажа. Тончайшие переливы в сером окрасе облаков. Воробьев. Кружащих стервятников. Чайку, которая слишком далеко забралась к северу от моря. Но ни одного ворона.

Начал накрапывать холодный мелкий дождь, ещё больше испортив ему настроение.

– Вороны в плохую погоду летают? – спросил он.

– Возможно, – произнесла Яркокрылая. – Если дождь не усилится.

– Чудненько, – значит, им тоже придется остаться в воздухе.

По идее, доказать предательство Маларка, если, конечно, оно имело место, было несложно. Нужно только отыскать противоречия между той информацией, которую шпион получал, и той, которую предоставлял зулкирам и полевым командирам. Или между приказами, которые совет поручал ему передавать, и теми, что он рассылал на самом деле.

Сложность состояла в том, чтобы найти эти несоответствия. Аот являлся высокопоставленным офицером, да и Барерис пользовался доверием, но все равно у них не было никаких прав и оснований вскрывать каждое секретное донесение, полученное или отправленное Маларком. Вдобавок они знали далеко не обо всех итогах совещаний зулкиров и их персональных действиях.

Учитывая, что они сомневались в своей способности незаметно проследить за Маларком, пока тот в ожидании приказов от начальства читал и готовил свои свитки, Аоту и остальным заговорщикам осталось лишь ловить доставлявших послания птиц. Но поблизости от Центральной Цитадели или Безантура, где шанс на успешную охоту был выше всего, они этим заниматься не могли. Им пришлось отправиться в деревенскую глушь, положиться на удачу и надеяться, что, если им и удастся убить одного из воронов–посыльных, имеющихся у них в распоряжении сведений окажется достаточно, чтобы определить, фальшивое ли его сообщение или нет.

– В любом случае, будь оно все проклято, – проворчал Аот. – Я работаю с тем, кого я считал другом, но кто однажды меня уже предал, чтобы уличить настоящего товарища, который спас мне жизнь, и делаю это ради тех, кто хотел порезать меня на куски. Да что, во имя Коссута, со мной не так?

– Я годами задавалась этим вопросом, – произнесла Яркокрылая. – Если хочешь, мы все ещё можем дезертировать.

Аот вздохнул.

– Нет, я передумал. Сбежать от длительного и кровопролитного противостояния это одно, ведь в том случае не было никакой разницы, бойцом больше или бойцом меньше. Но после появления голубого пламени стало похоже, что юг и вправду получил шанс одержать победу, а сейчас же все обернулось так, словно Сзасс Тэм может окончательно нас разбить. В любом случае, война стала иной, и бежать именно сейчас – значит проявить большую трусость.

– Это пример того, как обычно рассуждают люди? Для грифона все это звучит как полная чушь.

Аот попытался сформулировать остроумный ответ, но выпрямился в седле, заметив вдали черную точку. Если бы голубое пламя не изменило его глаза, он бы ничего не смог разглядеть на таком расстоянии. Теперь же, как ему казалось, он видел даже коричневую полоску, обернутую вокруг птичьей лапы.

– Там, – произнес он.

– Где? – спросила Яркокрылая.

Он слился с её сознанием, позволяя ей воспользоваться его глазами.

– Справа, прямо над заброшенным виноградником.

– Поняла, – подняв одно крыло и опустив другое, она повернула в нужном направлении.

Заметив их приближение, ворон попытался скрыться. Возможно, где–то в глубине своего птичьего разума он и задался вопросом, почему им заинтересовался такой крупный хищник, ведь существа величиной с грифонов обычно не обращали внимания на добычу его размера.

Боевому магу не составило бы труда сбить птицу, но Аоту требовалось проделать все так, чтобы сообщение, привязанное к лапке ворона, не пострадало. Произнеся заклинание, он взмахнул копьем, и вокруг ворона появилось облако зеленоватого тумана. Содрогнувшись, он начал терять высоту и рухнул на землю.

Яркокрылая приземлилась неподалеку от места падения. Аот слез с седла и поднял переломанный трупик. На миг он почувствовал себя негодяем из–за того, что воспользовался могучей магией для убийства столь хрупкого и беззащитного существа.

Он открыл небольшой футляр, и тот начал увеличиваться, пока снова не обрел свои первоначальные габариты. Вытряхнув из него документ, он развернул его и прочел. По его спине пробежал холодок.

– Есть что–то? – спросила Яркокрылая.

– О да, – он свернул пергамент обратно. – Нужно возвращаться в город.

* * *

Дмитре принадлежал сад, расположенный в самом сердце черной крепости, носившей название Центральной Цитадели. Бутоны роз, несмотря на засухи, ядовитые дожди и губительные для растений эпидемии прошедших десяти лет, все ещё переливались всеми оттенками красного и золотого. Маларку подумалось, что, возможно, только из–за какой–то иллюзии цветы все время выглядели яркими, а трава – сочной и свежей.

Но, так это было или нет, он любил прогуливаться здесь и медитировать, когда в его расписании появлялось окно. Сегодня вечером у него была такая возможность. Шпион направился было к любимой беседке, но появившийся на тропинке Аот преградил ему дорогу.

Боевой маг оказался вооружен копьем и носил доспехи, а поперек его спины висел фальчион, но в этом не было ничего необычного. Его намерения выдала его преувеличенно осторожная манера двигаться и мрачное выражение квадратного татуированного лица.

Как жаль. Маларк знал, что его предательство в итоге перестанет быть тайной, но надеялся, что в его распоряжении окажется побольше времени.

Пришел ли Аот один? Возможно, да, но Маларк в этом сомневался. Более вероятно, что за шпионом, скрываясь за кустами и деревьями, украдкой следовал кто–то ещё, готовый ударить ему в спину, если он станет сопротивляться аресту. Он прислушался, пытаясь определить местонахождение потенциального неприятеля, и одновременно одарил боевого мага улыбкой.

– Добрый вечер. Как твои глаза?

– Я знаю о твоем предательстве, – произнес Аот. – Мне в руки попал один из написанных тобой свитков.

– Это какое–то недоразумение.

– Не держи меня за идиота.

– Ты прав. Мне не следовало тебя недооценивать, и я приношу свои извинения, – у Маларка не было причин ставить под сомнение остроту своего слуха, но он до сих пор не мог определить, имелся ли у Аота сообщник. Возможно, нет. Но, с другой стороны, если боевой маг заручился помощью Зеркала, то призрак при желании был способен передвигаться совершенно бесшумно. – Есть ли смысл взывать к нашей дружбе?

– Нет. Мне претит сама мысль об этом, но я собираюсь исполнить свой долг. Будь все проклято, почему ты предал нас именно тогда, когда у нас появился шанс выиграть войну? Что такого способен дать тебе Сзасс Тэм, что не под силу Дмитре Фласс?