Текст книги "Убить Мертвых (ЛП)"

Автор книги: Ричард Кадри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

У меня всё ещё есть время кого-нибудь убить, прежде чем нужно будет отправляться в «Шато Мармон», и мне неймётся. Я уже месяц не угонял ни одной машины. Лишь смерть и отсутствие развлечений делают Старка скучным парнем.

Голливудский бульвар длинный, и боковые улицы не всегда хорошо освещены. Вы удивитесь, какими скупыми могут быть богачи, когда дело касается парковки. Они скорее оставят «Ламборджини» за полмиллиона долларов на стоянке у аптеки после закрытия, чем заплатят пятнадцать баксов парковщику.

Их платежи по автострахованию сопоставимы с тем, сколько большинство людей отчисляет на ипотеку, и они платят их за привилегию быть глупыми, чтобы иметь возможность оставлять свою машину на улице одну и без защиты, словно четырёхколёсную Красную Шапочку, дожидающуюся волка вроде меня. Я оказываю таким людям услугу, забирая их автомобили. Каждый раз, когда глупых богачей обкрадывают, это заставляет их чувствовать себя лучше от ненависти к беднякам. Всё, что они сделали, это оставили эквивалент большой кучи наличных возле парковочного счётчика, а когда вернулись, то с ужасом обнаружили, что те исчезли. То, что они оставляют своё имущество на открытом месте, чтобы люди его украли, доказывает им, что люди хотят украсть их имущество. Для некоторых людей, особенно богатых, страх – это как свернуться калачиком под тёплым одеялом.

Должно быть, сегодня вечером мне сверху улыбается что-то дьявольское и полное тестостерона. Примерно в полуквартале от Сансет на бульваре Кахуэнга, припаркованный прямо на улице, словно бабушкина «Камри», стоит серебристый «Бугатти Вейрон 16.4». Беспечные два миллиона долларов в точной механике и сногсшибательной внешности. Если бы Хью Хефнер[96]96
  Американский издатель, основатель и шеф-редактор журнала «Плейбой».


[Закрыть] спроектировал «Спейс Шаттл»[97]97
  Американский многоразовый транспортный космический корабль.


[Закрыть], тот бы выглядел как «Вейрон». Люк Скайуокер был бы зачат на заднем сиденье этой машины, если бы у неё было заднее сиденье.

«Вейрон» нафарширован технологиями больше, чем ускоритель частиц, так что чёрный клинок не поможет мне пройти через электронный замок, не подняв тревогу всем своим пронзительным нутром. К счастью, это не первый случай, когда гений, которому принадлежит этот автомобиль, оставил его на открытом месте. Сверху его покрывает тонкий слой пыли. Мне как раз хватит. Я смотрю на запад и медленно веду пальцем по съёмной пластиковой крыше, стараясь не потревожить сигнализацию. Я заканчиваю завитком против часовой стрелки на символе Мурмура[98]98
  Шёпот.


[Закрыть]. Мурмур это большеротый адский хер с голосом, как у двигателя 747-го, но когда вы переворачиваете его имя, то можете услышать падение булавки за милю. Закончив, я хорошенько пинаю машину. Она секунду раскачивается, мигая огнями, пока пытается включиться сигнализация, но сдаётся и стихает. Я проскальзываю внутрь сквозь тень, вставляю чёрный клинок в замок зажигания, и завожу её. Есть что-то жутко приятное в том, чтобы вонзить нож в сердце двум миллионам долларов.

Тишина Мурмума наполняет машину изнутри и снаружи. Моя голова начинает проясняться после долгого странного дня.

Что и хорошо, и плохо. Это вынуждает меня задать серьёзный вопрос, на который мне нужен ответ: что Люцифер делает в Лос-Анджелесе? Ничего из того, что я вытянул из Касабяна, не даёт мне подсказки, и он не может врать так же хорошо, как пятилетний ребёнок. Я недавно сделал что-то такое, что разозлило Люцифера или доставило ему особое удовольствие? Нет, насколько мне известно. Я вообще ничего для него не делал, кроме как брал его деньги. Его авансовые чеки – приличная сумма денег, и если бы я не спустил их в большую чёрную денежную дыру под названием «Макс Оверлоуд», то у меня всё было бы в порядке. Если бы я был обычной офисной мартышкой с обычной квартирой и подержанной «Хондой Цивик», то жил бы довольно неплохо. Но мне нравится мой маленький домик на дереве. Ещё чуть больше места, и я бы заблудился. Видок нашёл бы меня через неделю в кухонном уголке с голодными глюками. «Макс Оверлоуд» – всё, что мне нужно, или чего я хочу. Там есть кровать, шкаф, ванная и миллион фильмов на первом этаже. Я не для того выполз из ада, чтобы охотиться за распродажами подушек в «Бед, Бас & Биёнд»[99]99
  Американская торговая сеть по продаже товаров для спален, ванных комнат, кухонных комнат и столовых.


[Закрыть]. С меня достаточно и того, чтобы одежды хватало больше, чем на неделю.

Итак, какого чёрта нужно Чёрту? У меня нет с собой ни пистолета, ни нааца, что, наверное, к лучшему. У меня есть чёрный нож и камень, который Люцифер дал мне при последней нашей встрече. Я проверил его. Я испытал на нём все виды магии, какие только мог придумать, и, похоже, это просто камень. Не знаю, зачем я таскаю с собой эту чёртову штуку. Возможно, из-за суеверия. Когда дьявол говорит тебе, что нечто может тебе однажды понадобиться, полагаю, стоит прислушаться. В компании камня, ножа Азазеля, нааца, зажигалки Мейсона и головы Касабяна я начинаю ощущать себя любителем гностической помойки.

Пока я курсирую по улицам, мои мысли блуждают. Не очень хорошая идея. У меня в голове пытается сформироваться образ Элис, но я концентрируюсь на огнях, билбордах и других автомобилях, и он исчезает. Я все эти дни трачу изрядно времени и сил, стараясь не думать об Элис. С другой стороны, я всё время думаю о Мейсоне. Я знаю, что Касабян знает о Мейсоне больше, чем говорит мне. Мне бы очень хотелось какое-то время побыть наедине с Демоническим Кодексом, но не хочу, чтобы ради этой привилегии мне отрезали голову.

Я почти не думаю о Кисси, но они мне снятся. Их уксусное зловоние душит меня, пока их пальцы как костлявые черви роются у меня в груди.

Я нажимаю утопленную научно-фантастическую кнопку на подлокотнике, и одно из стёкол «Вейрона» бесшумно скользит вниз, словно тонированное привидение. Я сворачиваю с бульвара Голливуд на Сансет, проезжаю примерно полквартала и прямо посреди улицы совершаю разворот на сто восемьдесят градусов в стиле Джеймса Бонда. Снова топлю педаль «Вейрона» и жгу резину в сторону маленького торгового центра, где находится клиника дока Кински. «Вейрон» чиркает днищем, когда я сворачиваю на парковку. Парочка местных умников вломились в офис дока и выносят оттуда охапки барахла. Очень вовремя. Я как раз в настроении кого-нибудь избить.

Я распахиваю дверцу и обхожу машину, прикидывая, кому из них врезать первым, как всё веселье разом заканчивается. В конце концов, это не воры. Это Кински и Кэнди. Они грузят коробки со свитками и странными лекарствами и эликсирами доктора. Они так же удивлены, увидев меня, как и я их. Мы все просто стоим там и с минуту глазеем друг на друга, словно дети, застигнутые с рукой в банке с печеньем. Ради этого я выкинул в окно отличную сигарету. Док протягивает коробку Кэнди. Она продолжает грузиться, пока он подходит, чтобы поговорить со мной.

– Рад тебя видеть, док. Полагаю, ты не получил ни одного из тех порядка пятидесяти сообщений, что я тебе оставил? С большинством людей я бы перестал звонить, но раньше я считал нас друзьями. Затем, спустя какое-то время, я продолжал звонить, потому что был просто взбешён и думал поделиться своей радостью.

– Какой-то дурдом творился. Прости. У нас много работы вне клиники.

– Я заметил.

Кэнди носит в машину всё меньшие и меньшие коробки по одной за раз, чтобы не нужно было подходить. Я одариваю её широкой улыбкой ток-шоу.

– Привет. Как ты?

Она на секунду прекращает погрузку, но остаётся у задней части автомобиля.

– Ладно. Ты как поживаешь?

– Мне чуть не сожгли руку, а остального меня избили в говно вампиры. Я надеялся, что хоть один из вас ответит на мой звонок и поможет, так как полагал, что вы этим зарабатываете на жизнь. Но, не парься. У меня есть «Бактин»[100]100
  Антисептик-обезболивающее.


[Закрыть].

– То есть, проблема решена, – отвечает Кински.

– Надеюсь, ты занимаешься каким-то сверхтонким лечением, куда бы ни направлялся. Лучше бы тебе придумать, как лечить рак с помощью мороженного или ещё что-нибудь, потому что твоя репутация здесь катится к чертям.

Кински приближается ещё на шаг и понижает голос.

– В мире происходит много чего, не имеющего к тебе никакого отношения.

– И что это значит?

– Это значит, что тебя всегда будут сжигать. Или надирать задницу вампиры. Синатра поёт «Мой путь», а ты ломаешь себе рёбра. Ты ходячая катастрофа, и я не могу это исправить.

– Ко всем чертям спасибо, док. Ты настоящий осколок клятвы Гиппократа. Я бы попросил тебя дать направление к другому врачу, но в Лос-Анджелесе полно всяких придурков, так что будет несложно найти его.

– Хочешь совет? Начни угонять машины скорой помощи вместо крутых тачек. Аллегра может позаботиться о тебе, пока мы не вернёмся. Это всё, что я могу для тебя сделать прямо сейчас.

– Куда вы так торопитесь? У вас двоих всё в порядке?

– Нам с Кэнди нужно быть в другом месте. Мы должны быть там в ближайшее время, а стоя здесь и разговаривая с тобой, мы не приближаемся к цели.

Кински идёт к своей машине, Кэнди садится внутрь. Я подхожу с пассажирской стороны и смотрю на неё через окно. Она глядит на меня, отворачивается, и снова на меня. У неё в глазах что-то такое, чего я не могу понять. Это больше, чем неловкость из-за того, что мы целовались в Авиле, но не могу сказать, что именно. Неужели она опять слетела с катушек и кого-нибудь убила?

Кински заводит машину и газует. Он отпускает тормоз, и я отхожу в сторону, чтобы он мог вырулить на улицу. Я возвращаюсь в «Вейрон», когда слышу, как открывается и хлопает дверца машины. Секунду спустя Кэнди рядом со мной. Она обхватывает меня за шею.

– Я скучаю по тебе, но нам нужно ехать. Скоро всё будет в порядке. Увидишь.

Она чмокает меня в губы, разворачивается и возвращается в машину. Док выруливает на Сансет, где они растворяются в потоке.

«Шато Мармон» представляет собой огромный белый замок на зелёном холме, нависающий над Сансет, словно выпал из пролетавшего НЛО. Он вписывается в окружающий город со всей утончённостью крысы на именинном пироге. Французской крысы. В конце концов, это же шато.

Когда парковщик видит «Бугатти», он путает меня с кем-то, о ком должен позаботиться, и бросается к автомобилю. Его интерес длится, наверное, секунду, ровно столько времени мне нужно, чтобы выйти из машины. В подобных местах у людей кассовые аппараты в глазах. К тому времени, как мои ноги оказываются на земле, он уже точно подсчитал, сколько стоит моя одежда и стрижка, и я не прошёл проверку. И всё же, я езжу на машине за два миллиона долларов, так что могу оказаться эксцентричным иностранным режиссёром, только что прилетевшим на какие-то встречи и содомию, что означает, что он не может достаточно набраться храбрости, чтобы прогнать меня, словно бродячую собаку, только что нагадившую в большой головной убор Папы Римского.

– Добрый вечер, сэр.

– Сколько времени на твоих?

Он смотрит на часы.

– Без десяти одиннадцать.

– Спасибо.

Он рвёт парковочный талон пополам, одну половину протягивает мне, а вторую кладёт на приборную панель «Бугатти».

– Вы остановились в отеле?

– Нет. Встречаюсь с другом.

– Это будет стоить двадцать долларов, сэр.

Я рву парковочный талон и бросаю обрывки на землю.

– У меня идея получше. Оставь машину себе.

– Сэр?

Он хочет пойти за мной, но подъезжают другие автомобили, так что он отгоняет «Бугатти» в гараж.

Внутри я иду к стойке регистрации и тут меня осеняет, что у меня нет номера комнаты и никакого понятия, кого спрашивать. Очко в пользу Касабяна.

– Добрый вечер, сэр. Чем могу помочь?

Портье выглядит как Монтгомери Клифт[101]101
  Монтгомери Клифт (1920-1966) – американский актёр, один из первых голливудских секс-символов – приверженцев системы Станиславского. Четырёхкратный номинант на премию «Оскар».


[Закрыть] и одет лучше, чем президент. Он улыбается мне, но его зрачки расширяются, словно он думает, что я собираюсь начать красть мебель из холла. Прежде чем прийти сюда, я заныкал кожаную куртку в Комнате Тринадцати Дверей, и на мне сейчас пальто стрелка. Я считал, что он выглядит более классическим и официальным, но, возможно, ошибался.

– Здесь остановился один мой друг, но у меня нет номера его комнаты.

– Конечно. Как зовут вашего друга?

– Не знаю.

– Прошу прощения?

– Он не станет давать своего настоящего имени, и я не знаю, каким именем он пользуется. У него их много.

Администратор слегка приподнимает брови. Теперь у него есть повод выпустить своего внутреннего надменного гада.

– Ну, я не уверен, чем могу помочь. Наверное, вам и вашему другу следовало заранее решить эту проблему. Вы вообще уверены, что он здесь? Мы специализируемся на довольно эксклюзивной клиентуре.

– Он будет в вашем пентхаузе. Самом большом из тех, что у вас есть.

Администратор улыбается, словно я насекомое, и он решает, наступить на меня или прыснуть «Рейдом».

– Боюсь, вы ошибаетесь, если только ваш друг не саудовский принц со свитой из тридцати пяти человек.

– Снова проверьте ваш список. Я знаю, что он здесь. Может, принц выписался.

– Комнаты принца забронированы на всё лето, так что здесь нет никакой ошибки.

Я достаю телефон и набираю прямой номер в свою комнату над «Макс Оверлоуд». Я знаю, что Касабян там, но он не отвечает. Он знает, который час, и, наверное, танцует джигу сороконожки и смеётся надо мной, пока телефон всё звонит и звонит. Я кладу телефон обратно в карман. Администратор смотрит на меня. Выражение его лица не изменилось. Чего мне хочется, так это пробить дыру в фасаде стойки, протянуть руку, схватить его за яйца и заставить петь песенку «Клуба Микки Мауса». Но сейчас я работаю над теорией, что убийство всех, кто мне не нравится, может быть контрпродуктивным. Я учусь пользоваться внутренним голосом, как большой мальчик, поэтому улыбаюсь в ответ администратору.

– А вы уверены, что у вас нет другого пентхауза, расположенного где-то поблизости? Какое-нибудь неофициальное место, которое вы держите для особых гостей?

– Нет, я уверен, что у нас нет ничего подобного. И без имени или номера комнаты я вынужден попросить вас покинуть отель.

– Вынужден попросить меня уйти – это то же самое, что велеть мне уйти? Это очень запутанное предложение.

– Сэр, пожалуйста. Не вынуждайте меня вызывать охрану.

Нет, ты не хочешь звать их, потому что тогда мне придётся превратить тебя в тряпичную куклу.

– Хотите, предскажу вам судьбу?

– Прошу прощения?

Я беру со стойки ручку.

– Дайте на минутку вашу руку.

Он пытается спрятать обе руки, но я на милю быстрее, и мёртвой хваткой вцепляюсь в его правое запястье. Его сердце колотится, как двигатель «Бугатти». Он хочет позвать охрану, но не может даже открыть рот. Я не хочу, чтобы бедолагу хватил удар, так что рисую у него на ладони один-единственный демонический символ, а затем сжимаю её в кулак. Это ментальный фокус, который я несколько раз видел, как Азазель использует на своих более тупых врагах. Это всё равно, что в рот голему сунуть волшебное слово. Глаза администратора стекленеют, и он смотрит мимо меня, не глядя ни на что конкретно.

– Слышишь меня, красавчик?

Он улыбается мне. На этот раз очень мило. Словно он человек, беседующий с другим человеком.

– Да, конечно. Чем могу помочь?

– Мне нужно, чтобы ты сказал мне имена ваших особо важных гостей. Не принцев или кинозвёзд. Ваших по-настоящему особенных гостей.

Он отворачивается и что-то стучит на компьютерном терминале позади стойки.

– У нас есть только один гость, который похож на человека, которого вы ищете. Мистер Макхит[102]102
  Бандит, главный герой «Трёхгрошовой оперы» (1928), пьесы немецкого поэта и драматурга Бертольта Брехта.


[Закрыть].

Ещё очко в пользу Касабяна. Элис любила «Трёхгрошовую оперу», и я несколько раз проигрывал немецкую версию 1930-х годов, когда был слишком пьян и сентиментален. Должно быть, Касабян рассказал Люциферу. Интересно, что ещё я упустил, и что он мог передать своему боссу?

– Да, это наверняка он. Где его комната?

– Конкретно эта комната не «где». Она «когда».

– Повтори ещё раз, но более короткими словами.

Администратор слегка смеётся. Возможно, мне нужно оставить его таким.

– Вы подниметесь на лифте на верхний этаж. У восточной стены увидите очень красивые старинные дедушкины часы[103]103
  Большие напольные часы.


[Закрыть]. Откройте шкафчик, где качается маятник, и придержите тот в любой стороне. Досчитайте до трёх и войдите в шкафчик.

– Внутрь дедушкиных часов?

– Конечно, на самом деле вы не входите в часы, а проходите сквозь них. Своего рода открывающаяся в комнату временна́я мембрана. Я не знаю, в будущем или в прошлом находится эта комната, но уверен, что где-то там.

– Попробую. Спасибо.

– Вам спасибо. И мистеру Макхиту.

– Как себя сейчас чувствуешь?

– Замечательно, сэр. Спасибо, что спросили.

– Да, это скоро пройдёт, так что наслаждайся, пока оно длится.

– Спасибо. Обязательно.

Я иду к лифту и выхожу на верхнем этаже. Дедушкины часы там, где он и сказал. Я не улавливаю никакого исходящего от них худу, так что открываю переднюю дверцу и хватаю маятник.

Один. Два. Три.

Я отодвигаю маятник в сторону и делаю шаг вперёд.

И выхожу в комнату настолько большую, настолько напичканную золотыми статуями, мрамором и антиквариатом, что Калигула счёл бы это безвкусицей.

– Ты опоздал.

Люцифер стоит у мраморной колонны размером с секвойю. Какой-то портной наносит мелом метки на его костюм, делая последнюю примерку.

– Я был бы здесь раньше, если бы вы с Касабяном не играли со мной в имена.

– Тебе следовало раньше обратить внимание на эту маленькую деталь или заложить больше времени на то, чтобы разобраться, как доберёшься сюда.

– Кас сказал, что ты ненавидишь, когда люди опаздывают.

– Я ненавижу, когда люди, которым я плачу, работают не лучшим образом. Ты умнее, чем ведёшь себя, Джимми. Тебе нужно начинать серьёзнее относиться ко всему.

– Я серьёзно отношусь к этой комнате. Должно быть, так выглядели кошмары Либераче[104]104
  Владзю Валентино Либераче (1919–1987) – американский пианист, певец и шоумен. Был известен виртуозной техникой игры и своими экстравагантными нарядами. А также показной фальшивой роскошью.


[Закрыть].

Люцифер оборачивается и смотрит на меня. Он ангел, так что я совсем не могу прочесть его.

Он слегка наклоняет голову и говорит: «Классное пальто. Направляешься в корраль О-Кей[105]105
  Перестрелка у корраля О-Кей – одна из самых известных перестрелок в истории Дикого Запада. Произошла 26 октября 1881 года в городе Тумстоун на Аризонской территории между четырьмя представителями власти и пятью бандитствующими ковбоями. Благодаря американской печати, телевидению и кинематографу впоследствии стала самой известной перестрелкой в мировой истории.


[Закрыть]?».

Я киваю.

– Ага, оно маленького Дока Холлидея[106]106
  Один из участников перестрелки, был вооружён дробовиком-двустволкой.


[Закрыть], но неспроста называется пальто стрелка. Я могу спрятать под ним дробовик-двустволку. Или хочешь, чтобы я в тапочках и свитере-жилете отбивался от твоих врагов горячим шоколадом?

– Не сейчас, но когда вернёшься вниз, надеюсь, ты будешь именно так сражаться на арене.

– Ты здесь за этим? Вернуть меня?

Он хмурится.

– Нет, нет. Это была просто ужасная шутка. Прости.

Он поворачивается к портному.

– Мы закончили на сегодня.

Портной слегка кланяется и помогает Люциферу снять наполовину законченный пиджак и брюки. Внезапно я оказываюсь один на один в комнате с Князем Тьмы в трусах. Я бы и не подумал, что он носит бо́ксеры.

На самом деле, на нём ещё бордовая шёлковая рубашка, и он надевает висящие на спинке стула отглаженные брюки. Я не могу проникнуть в настроение или мысли Люцифера, как умею это с людьми, но вижу, как он двигается. Натягивая брюки, он делает едва заметное движение плечами. Он вздрагивает, словно от боли. Я перевожу взгляд на статую безголовой женщины с крыльями, прежде чем он оборачивается.

– Хочешь выпить?

Я не сразу поворачиваюсь.

– Звучит здорово.

– У меня есть немного Царской водки, но слышал, что для тебя сейчас это не такая уж редкость.

– Нет. Это ты присылаешь её наверх?

– Не будь глупцом. Я достаточно плачу тебе, чтобы ты сам заботился о своих пороках. Хотел бы я знать, кто её импортирует.

– А ты не знаешь?

– В настоящее время у меня невпроворот проблем с твоим другом Мейсоном, пытающимся повернуть против меня мои армии. Или ты не слышал?

– По правде говоря, когда он попал туда, революция уже шла полным ходом. Он просто запрыгнул в этот безумный поезд.

– И мне нужно тебя благодарить за это.

– Я не планировал того, о чем ты думаешь.

– Я бы никогда не обвинил тебя в том, что ты что-то планируешь. Подойди и сядь.

Я следую за ним в ту часть комнаты, где лицом друг к другу сгруппированы кресла и диваны. Сажусь в мягкое кожаное кресло. Это самый уютный предмет мебели во Вселенной. Моя задница хочет развестись со мной и выйти замуж за него.

– Ну что, Джимми, убил в последнее время кого-нибудь интересного?

– Не-а. Те, кого я сегодня убил, уже были мертвы, и просто нужно было им об этом напомнить.

– Уверен, что они это оценили.

– Никто не жаловался.

– Что это была за нежить?

– Вампиры.

– Молодые? Боже, ненавижу их.

Люцифер закуривает «Проклятие». Я знаю, он хочет, чтобы я попросил и себе, так что не делаю этого.

– Почему ты здесь, наверху? Разве ты не должен быть в Даунтауне, устраивая порку виновным и расправляясь со своими генералами? Или ты досрочно уходишь на пенсию, чтобы больше времени проводить с внуками?

– Ничего столь драматичного. Я сейчас в городе оказываю кое-какие консультации.

– Какого рода?

– А зачем все приезжают в Лос-Анджелес?

– Убивать людей.

– Нет, это только ты. Нормальные люди приезжают сюда, чтобы попасть в кино.

– Ты снимаешься в кино?

– Конечно же, нет. Я здесь в качестве технического консультанта. Один мой друг-продюсер осуществляет предварительную подготовку к съёмкам высокобюджетного фильма истории моей жизни.

– Пожалуйста, скажи мне, что в качестве режиссёра возвращаешь из мёртвых Эда Вуда[107]107
  Эдвард Дэвис Вуд-младший (1924–1978) – американский сценарист, режиссёр, продюсер, актёр, писатель и специалист по монтажу фильмов. Был удостоен звания «худшего режиссёра всех времён». В фильмах Вуда снимался его любимый актёр Бела Лугоши, который также был его другом. Эд Вуд часто снимал по 20–30 сцен в день, в большинстве случаев – с первого дубля. Как правило, это были низкопробные фильмы с дешёвыми декорациями.


[Закрыть].

– Это исключительно элитный проект. Я разочарован, Джимми. Думал, ты будешь очень рад. Ты же любишь кино.

– А зачем тебе понадобился байопик[108]108
  Биографический фильм.


[Закрыть]? Примерно половина когда-либо снятых лент – это фильмы ужасов, а разве не все фильмы ужасов на самом деле о тебе? Так что у тебя уже порядка десяти тысяч картин.

– Но лишь метафорически. Даже те, в которых изобразили меня, это никогда не был на самом деле я. А это будет настоящая вещь. Подлинная история. История, рассказанная с моей стороны.

– Не пойми меня неправильно, но кого это ебёт? Неужели действительно хватает сатанистов и девочек в полосатых чулках, чтобы окупить подобную киношку?

– Джимми, это картина престижа. Иногда студия делает фильм, который понимают, что не принесёт прибыли в краткосрочной перспективе, потому что они знают, что это правильно с художественной точки зрения.

– Тебе принадлежит глава студии, не так ли? Кто-то продал тебе свою душу ради славы, власти и легкодоступных старлеток всех мастей, и это их расплата с тобой.

– Это только частичная оплата. Душа по-прежнему принадлежит мне.

Люцифер идёт к столу и возвращается с куском чёрного бархата в рамке, который мог бы принадлежать ювелиру. Тот покрыт маленькими блестящими предметами. Перочинный нож. Очки в проволочной оправе без одной линзы. Пара запонок «Шрайнер». Нэцкэ в виде спящей кошки. Он берёт маленькое золотое ожерелье.

– Я беру что-нибудь у каждого, чья душу держу у себя. Не так. Они сами выбирают то, что хотят мне дать. Это символический акт. Физическое напоминание о нашей сделке. Это безделушки от голливудских друзей.

Он поднимает золотое ожерелье повыше, чтобы я мог как следует её рассмотреть.

– Вот эта – Саймона. Саймона Ричи. Главы студии. Саймон воображает, что он очень умный. Большая ирония. Ожерелье принадлежит его первой жене. Это был её подарок на Первое Причастие. Чётки с прелестным маленьким крестиком. Конечно, когда она получила их, то была ещё совсем девочкой, поэтому в какой-то момент добавила золотой брелок в виде единорога. Милая вещица, хотя не уверен, что Церковь это одобрит.

– А что он или она получили за всё это?

– Саймон? Он получил чуть больше времени.

Люцифер глубоко затягивается «Проклятием» и кладёт ожерелье обратно вместе с остальными сувенирами душ.

– Это всё, чего вы, люди, вечно желаете. Чуть больше времени в мире, который все вы в глубине души тайно презираете.

– Я не делаю из этого секрета.

– И именно поэтому ты мне нравишься, Джимми. Мы во многом похожи. Плюс, ты так хорошо умеешь убивать всяких тварей. Вот что ты будешь делать для меня, пока я здесь. Не столько убивать, сколько предотвращать убийство, а именно моё. Ты будешь моим телохранителем всякий раз, когда я буду находиться в общественных местах.

– Ты дьявол. Ты играл Богу на кожаной флейте и остался жив, чтобы рассказать об этом. Зачем тебе понадобился телохранитель?

– Конечно, никто не может убить меня насовсем, но это физическое тело, в котором я обитаю на емле, может быть повреждено или даже уничтожено. Ведь будет неловко, если оно окажется изрешечённым пулями? Мы не хотим подобной негативной шумихи, едва производство сдвинется с мёртвой точки.

– Тебе нужен новый пиарщик, а не телохранитель.

– В наши дни все самые известные люди путешествуют с частной охраной, не так ли? А ты – моя. Рядом со мной Сэндмен Слим, готовый в мгновение ока сворачивать шеи. Это будет отличная работа на прессу. Для нас обоих.

– Это точно именно то, чего я хочу. Чтобы больше людей узнали, кто я такой.

Люцифер смеётся.

– Не волнуйся. Гражданские СМИ не увидят ни одного из нас. Это чисто ради людей нашего сорта.

– Саб Роза.

– Именно.

– Это тот, кто владеет студией?

– Нет. Это гражданский джентльмен, но большинство его сотрудников Саб Роза. У студии даже есть социально ориентированная программа, предоставляющая низкоквалифицированную работу Таящимся, которые хотят выползти из канализации в реальный мир.

– Саб Роза получают угловой офис, а Таящиеся должны чистить сортиры. Всё, как всегда.

– Джимми, это звучит как классовая борьба. Ты ведь не социалист?

– Учитывая, кто я и что я…

– Мерзость?

– Верно. Учитывая, что большинство Саб Роза скорее всего считают меня Таящимся, ты в самом деле хочешь видеть меня рядом, чтобы один из них мог сострить на вечеринке, и мне пришлось бы оторвать ему голову вилкой для креветок?

Кажется, что Люцифер на мгновение задумывается, ставит свой стакан и наклоняется в кресле вперёд. Он говорит очень тихо.

– Неужели ты хоть на секунду подумал, что я позволю кому-то из ходячих экскрементов, которыми кишит этот мир, оскорбить меня или кого-то из моих подчинённых? Может, ты и прирождённый убийца, но я специализируюсь на муках, которые длятся миллион лет. Ты считаешь, что повидал ужас, потому что был на арене. Поверь мне, ты понятия не имеешь, как выглядит настоящий ужас, и какие жуткие вещи я делал, чтобы удержать свой трон. Ты будешь рядом со мной, пока я нахожусь в Лос-Анджелесе, потому что в решении этой задачи, как и всех других, я такой же твой телохранитель, как и ты мой.

Именно в такие моменты, когда Люцифер распаляется, и слова и сила льются рекой, я понимаю, как один одинокий ангел убедил треть рабочих пчёл Небес перевернуть помойку. И лишь у трети были яйца последовать за ним. У меня такое чувство, что и многие другие ангелы прислушивались, но были слишком напуганы, чтобы присоединиться к вечеринке. Если бы я был каким-нибудь ангелом – промасленной обезьяной[109]109
  Прозвище механиков.


[Закрыть] из низших классов, попавшим под перекрёстный огонь спора между Люцифером и Аэлитой – о, подождите, я… я бы дважды подумал, прежде чем показать Богу средний палец и сбежать с Сатаной и Пропащими ребятами в «Страну Никогда-Никогда»[110]110
  Волшебная идеальная страна из истории про Питера Пэна.


[Закрыть]. Но я бы всё равно сбежал.

Мне хочется спросить, что означает та часть о том, что мы телохранители друг для друга, но, когда он становится таким, задавать прямые вопросы страшно, так что я иду другим путём.

– Что мне нужно делать в качестве твоего телохранителя?

Он снова берёт стакан и расслабляется, как будто ничего и не было.

– Немногое. Я не жду особых неприятностей, но в наши дни все крупные звёзды путешествуют со своей собственной охраной. Кого мне лучше держать рядом с собой, чем Сэндмена Слима. Всё, что тебе нужно делать, это не забывать носить брюки и время от времени делать грозный вид. На самом деле, ты будешь не столько моим телохранителем, сколько имиджевой составляющей, как Рональд Макдональд.

– С каждым разом звучит всё лучше и лучше.

– Ты уже получил много моих денег и не в состоянии их вернуть, так что не будем спорить. Ты знаешь, что возьмёшься за эту работу. Ты знал это ещё до того, как вошёл сюда.

– Когда приступать?

– Завтра вечером. Мистер Ричи, глава студии, устраивает для меня небольшую приветственную вечеринку. Тогда и состоится наш дебют.

– Сегодня вечером мне кое-что нужно сделать.

– Сегодня я никуда не собираюсь, так что можешь быть свободен.

– Касабян знает про всё это?

– А зачем мне посвящать его в свои дела? Его работа – поставлять мне информацию.

– И что он докладывал тебе обо мне?

– Что ты не в себе. Что ты в депрессии. Что ты почти всё время пьян. Что с тех пор, как посадил Мейсона, ты только и делал, что убивал тварей, курил и пил. Джимми, тебе нужно почаще выбираться. Это будет идеальная работа для тебя. Ты встретишь множество новых потрясающих объектов для ненависти.

– Надеюсь, ты лучше торгуешься, когда покупаешь души лохов.

Он наливает нам ещё Царской водки. Когда он протягивает пачку «Проклятия», я беру одну, и он прикуривает её мне.

– Я не торгаш. Да мне и не нужно им быть. Каждый день люди ежесекундно предлагают мне свои души. Они приносят их мне под дверь готовыми к употреблению. Это как доставка пиццы.

– Из-за тебя я проголодался. Тут есть еда?

– Хочешь перекусить со мной? Ты ведь не особо знаешь мифологию, верно? Историю Персефоны[111]111
  Богиня плодородия и царства мёртвых, владычица преисподней.


[Закрыть]?

– Кто это?

– Аид[112]112
  Бог подземного царства мёртвых.


[Закрыть] похитил её и забрал в Подземное царство, где она съела единственное гранатовое зёрнышко[113]113
  Атрибут Аида – плод граната, и бог подземного мира дал Персефона съесть несколько гранатовых зёрен, прежде чем отпустить её. До этого эпизода похищенная Персефона отказывалась притрагиваться к пище в царстве Аида. Съев зёрна граната, богиня обрела связь с подземным миром и была обречена возвращаться туда.


[Закрыть]. Она смогла вернуться домой, но до конца жизни была вынуждена проводить полгода со своим мужем на земле и полгода с Аидом в Подземном царстве.

– Она была голодна, когда съела это зёрнышко?

– Думаю, да.

– Тогда в чём проблема? Однажды я съел омлет из тухлых яиц на стоянке для грузовиков близ Фресно и два дня блевал и дристал. Это было шесть месяцев ада прямо здесь.

Люцифер поднимает трубку стоящего рядом с креслом телефона.

– Позвоню в обслуживание номеров.

Позже у меня чирикает телефон. Это Уэллс шлёт мне адрес, где я должен с ним встретиться. Я выхожу из часов «Алисы в стране чудес» и спускаюсь в гараж, где выставлены топовые автомобили, словно рождественским утром на островке залоговых машин. Здесь есть красный «Ти-Бёрд 57»[114]114
  Сокращённое название Форда «Тандербёрд» образца 1957 года. Легендарный автомобиль среди молодёжи тех времён.


[Закрыть] с белым верхом. Я втыкаю нож в замок зажигания, завожу его и направляюсь наружу. Выезжая со стоянки, я киваю парковщику, которому отдал «Бугатти». Он поднимает руку и неуверенно слабо машет в ответ. Конечно же, он не сможет оставить себе «Вейрон» – копы и страховая компания позаботятся об этом, но я надеюсь, что у него получится немного повеселиться, прежде чем придётся бросить его.

Я еду на восток по Сансет. Сворачиваю на юг туда, что торговая палата называет Сентрал-Сити Ист, а остальная Вселенная зовёт Скид Роу[115]115
  Самый неблагополучный район Лос-Анджелеса. На его улицах проживают тысячи бездомных и наркоманов.


[Закрыть]. Угол Аламеды и Восточной Шестой настолько скучен и неизвестен, что удивительно, что ему вообще дозволено быть на картах. Склады, металлические заборы, пыльные траки и горстка потрёпанных деревьев, которые выглядят так, словно их выпустили под залог из каталажки для деревьев. Я сворачиваю направо на Шестую и еду прямо, пока не обнаруживаю пустырь. Это несложно. У обочины припаркованы с полдюжины замаскированных «Супервэнов» Стражи, выглядящих слегка неуместно. Как летающие тарелки на родео.

Участок пустует не на сто процентов. Посередине стоит маленький домик, каркасно-щитовой сортир-переросток, настолько поглощённый сорняками, вьющимися растениями и плесенью, что я даже не могу назвать его первоначальный цвет. Он немногим больше лачуги. Пережиток тех дней, когда в Лос-Анджелесе было настолько вольготно, чтобы позволить себе фруктовые сады, нефтяные скважины и овцеводческие фермы. Не то, чтобы это место когда-то было одним из них.