Текст книги "Убить Мертвых (ЛП)"

Автор книги: Ричард Кадри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Внизу всё разнесено в хлам. Не похоже, чтобы Бродячие пробрались внутрь, скорее это в лучших традициях всех лос-анджелесских апокалипсисов сделали мародёры. Окна и двери сломаны. Секции с мультфильмами, боевиками и порнухой изрядно подчищены. Кассовые аппараты тоже исчезли.

Наверху замок на двери сломан, но комната почти не пострадала. На кровати большой круг засохшей крови.

– Вот где та сумасшедшая сука добралась до Кински. Не знаю, что случилось с его телом. Прости, чувак. Я знаю, что вы были близки.

– Не особо.

Я туго сворачиваю простыни, отношу их вместе с постелью вниз и оставляю у тротуара с разбитыми стёклами и сгоревшими машинами. Не могу припомнить, чтобы в городе когда-нибудь было так тихо. Словно похороны в рождественское утро. Не вижу ни одного одинокого прохожего. Все сбились в кучки по двое, по трое и больше. Ходячие раненые. Кучки праха отмечают места, где падали Бродячие. Мусоровозы и реквизированные пикапы, обложенные пластиковыми листами, курсируют по Голливудскому бульвару, сгребая человеческие останки.

Я возвращаюсь наверх и сажусь на каркас кровати. Я не знаю, что делать. У ангела была бы хоть какая-нибудь идея, куда идти дальше. Старк бы чем-нибудь занялся. Чем-нибудь глупым, но чем-нибудь. Если бы я мог удержать его от пьянства, было бы неплохо иногда иметь его под рукой. Но он пропал.

– Есть сигареты? – спрашивает Касабян.

Я оглядываюсь по сторонам, но ничего не нахожу. Снова спускаюсь вниз и нахожу на прилавке наполовину скуренный бычок. Поднимаюсь с ним наверх, прикуриваю зажигалкой Мейсона и протягиваю Касабяну. Он делает пару затяжек.

– Не хочешь?

– Нет.

– Чувак, ты какой-то другой. Не как в другой форме депрессии. Я такое уже видел. Тот укус основательно ебанул по тебе.

– Я в порядке. Я просто не пью и не курю. Мне лучше.

– Тоже обхохочешься. Обычно, в этот момент ты бы отпустил какую-нибудь тупую шутку вместо того, чтобы сидеть здесь, словно тебя только что ударили электрошоком.

– Могло бы быть и десять.

– Что это значит?

– Это демонская шутка. Когда Бог сбросил их с Небес, они падали девять дней, так что когда все летит в жопу, говорят…

– …Могло бы быть и десять. Мило. Теперь ты разыгрываешь какую-то демонскую стендап-сценку. Ты станешь звездой канала «Трезвость – норма жизни».

– Интересно, где-нибудь осталась еда?

– И пиво. Ты можешь быть сестрой Марией Сухой Округ, но некоторые из нас всё ещё люди и нуждаются в выпивке.

– Посмотрю, что можно сделать.

Я закрываю за собой дверь и выхожу главный вход.

Бульвар представляет собой город-призрак. Какое потрясение. За углом пятна крови и догорающий гараж, но худшее, кажется, уже позади. Я прохожу мимо дюжины разграбленных магазинов, включая несколько продовольственных, но не могу заставить себя войти. Я голоден и не выше того, чтобы красть, но не хочу споткнуться внутри о какие-нибудь недоеденные тела.

Будь я религиозным человеком (и нет, знание того, что рай и ад, Бог, дьявол и ангелы существуют, ничуть не способствует религиозности), я мог бы принять то, что наблюдаю, за знамение. Снаружи «Пончиковой Вселенной» очередь. Окна разбиты, и некоторые кабинки разгромлены, но у них есть электричество, и они наливают кофе для длинной очереди из контуженых гражданских. Кофе было бы неплохо, но, если я встану в очередь, кто-нибудь может попробовать заговорить со мной. Я иду дальше.

– Эй!

Кто-то кричит, но голос не звучит испуганно, так что я не оборачиваюсь. На мою руку ложится чья-то рука. Я оборачиваюсь, готовый врезать или выстрелить.

Это Джанет, та пончиковая девушка. Она бледна, волосы взъерошены и растрёпаны, а глаза тёмные, словно она не спала с Дня Сурка.

– Ты жив, – говорит она.

– Как и ты. Как китайская еда?

– Чоу-мейн[328]328
  Китайская лапша, блюдо присутствует в меню большинства китайских ресторанов.


[Закрыть] была жирной, но свинина Му Шу отличной. Держи. – Она и сует пакет мне в руку.

– У нас закончились оладьи, так что здесь просто набор из того, что у нас осталось. Мы не пекли ничего свежего, так что они слегка чёрствые. Но кофе горячий.

– Думаю, ты только что спасла мне жизнь, Джанет.

– Значит, мы в расчёте.

– Я действительно рад тебя видеть.

– И я тебя.

Она целует меня в щёку и бежит обратно в «Пончиковую Вселенную». Люди в очереди таращатся на меня, гадая, чем я заслужил особое обращение.

Я спас ваши жизни, засранцы. Дайте мне грёбаный донатс.

Когда я возвращаюсь, на каркасе кровати сидит Кэнди.

– Привет.

– И тебе привет. Хочешь «медвежий коготь»?

– Нет, спасибо.

– Полагаю, ты уж знакома с Касабяном.

– Ага. Мы болтали о фильмах и сплетничали о тебе вчера вечером.

Я кладу сумку на стол Касабяна и сажусь рядом с Кэнди.

– Мне так жаль дока.

Ей требуется некоторое время, чтобы что-нибудь сказать. Она изо всех сил старается не заплакать.

– Угу. Ты же знаешь насчёт него, верно?

– Что он мой отец? Ага. Слышал.

– Мне жаль. Я хотела тебе сказать, но он мне не разрешал. Он хотел сделать это, когда придёт время, и вы могли бы просто побыть вдвоём какое-то время, поговорить или побороться, или чем там занимаются отцы с сыновьями.

– Думаю, я буду скучать по нему.

– Угу. И я тоже.

Она прижимается ко мне. Я обнимаю её, потому что ангел знает, что я должен делать в такие моменты.

– Я тоже скучала по тебе, – говорит она. – Я знаю, ты считал нас с доком любовниками, но это было не так. Каждый из нас по-своему облажался, и мы заботились друг о друге, но док никогда не забывал, что случилось с женщинами, которых он любил, и что случилось с детьми, которые у них были. В нём просто больше не было этого чувства. Ты единственное его существо, которое выжило.

– Тебе он тоже сохранил жизнь.

– Ага, так и есть.

Мы с минуту молчим, затем она отстраняется и пристально глядит на меня.

– Ты ведь не ты больше?

– Нет. Я не я.

– Ты где-то в другом месте?

– Если ты имеешь в виду Старка, не думаю. Старк был дураком и пьяницей, и он мёртв. Пошёл он.

– И кто ты теперь?

– Никто. Ничто. Не знаю, конец я чего-то или начало. Давай притворимся, что это начало. Можешь дать мне имя, как младенцу.

Она смотрит на свои руки и делает глубокий вдох.

– Прими лекарство. Твои друзья не захотят, чтобы ты был таким. Я не хочу, чтобы ты был таким.

– Старк мёртв. Он ушёл. Возможно, тебе следует сделать то же самое. Уходи и не возвращайся.

Она теряет самообладание и начинает реветь.

– Я не хочу, чтобы Старк ушёл. Док ушёл, и я не хочу, чтобы ты тоже ушёл.

– Он мёртв. Ты не можешь голосовать за покойника.

– Мне жаль. Мне так жаль.

Я встаю.

– Теперь тебе нужно уйти.

Она встаёт, но не двигается.

– Я знаю, что ты больше не Старк, и для тебя всё это ничего не значит, но пожалуйста, можешь просто обнять меня на минутку, прежде чем я уйду?

Вот почему ангелам так легко убивать вас, людей.

– Ладно.

Кэнди хватает меня так крепко, словно выпала за борт и держится за край шлюпки, чтобы не утонуть.

– Мне жаль. Мне так жаль.

Должно быть, нож был у неё в руке всё это время. Как и я, Кэнди – убийца, так что поражает меня в сердце первым же ударом.

Пока отключаюсь, всё, о чём я могу думать, это: «О, чёрт. Опять».

Я ставлю сумку для боулинга на барную стойку «Бамбукового дома кукол» и расстёгиваю её.

– Карлос, познакомься с Альфредо Гарсиа.

– Пошёл на хуй, чувак. Ты обещал, что больше не будешь так говорить.

– Много воды утекло. Я забыл.

– Я Касабян. А ты тот самый Карлос, который делает тамале?

Карлос пялится на Касабяна как человек, который видит своего первого маринованного панка[329]329
  Карнавальный термин для человеческих эмбрионов, хранящихся в банках с формальдегидом и используемых в качестве аттракционов. Большинство маринованных панков проявляют какие-то анатомические аномалии, такие как сросшиеся близнецы.


[Закрыть] на шоу уродов.

– Ага. Он самый.

– Они потрясающие. Они – это то, что удерживает меня от того, чтобы придушить этого засранца подушкой во сне.

В нормальной ситуации я бы не стал навязывать Касабяна гражданскому, но Карлос ни разу не обычный гражданский. И что такое говорящая голова, когда несколько дней назад у тебя здесь были пытающиеся съесть твоих посетителей мертвецы?

– Старк мне тоже рассказывал о тебе.

– Да? И что он сказал?

– Ну, – говорит Карлос, оглядывая Касабяна, – я думал, ты будешь выше.

– Очень смешно, пивной жокей. У тебя есть здесь настоящая выпивка, или только гавайский пунш и ракушки?

– Думаю, мы найдём немного выпивки. Что предпочитаешь?

– Пиво. Чем дороже, тем лучше. Запиши на его счёт.

Касабян поворачивается ко мне.

– Поставь под меня моё ведёрко. Я уже полгода не выходил из дома, и не собираюсь пить ответственно. Ты трезвый водитель.

Надеюсь, Карлос не возражает, что мы здесь. На данный момент он в изрядной степени мой План А, чтобы не умереть с голоду. И План Б, В и Г тоже. «Макс Оверлоуд» конец, и я не знаю, восстановится ли он когда-нибудь. Я даже думать не хочу, сколько тысяч долларов будет стоить ремонт и пополнение полок. У нас нет ни цента. Страховая компания отказалась от нас после того взрыва в январе. Стражи нет. И каковы шансы, что Люцифер продолжит выплачивать мне стипендию после того, как вернётся домой в Канзас? Я слишком хорошо известен, чтобы грабить винные магазины, и слишком уродлив для мальчика по вызову. Какая сейчас минимальная ставка? Может, Карлос наймёт меня убираться после закрытия.

Приятно видеть «Бамбуковый дом» полным пьяных монстров и сумасшедших гражданских. Возможно, Бриджит всё-таки была права. Возможно, небольшая опасность привлечёт толпы. Этому месту по-прежнему не нужна бархатная верёвка, но я не вижу, чтобы бизнес дал спад на какое-то время. Людям нужно выпить, после того как они пережили апокалипсис. Кстати, об этом.

Я ищу глазами Карлоса, чтобы заказать порцию «Джека», а та уже стоит возле моего локтя. Кто сказал, что он не экстрасенс?

– Как поживает дырка в твоей груди? – Раздаётся голос позади меня.

– У меня появился милый новый шрам. Не знаю, сколько крови Джонни ты нанесла на тот нож, но он оставил след у меня на сердце. Мне может понадобиться врач.

– Мы запасаемся леденцами, – говорит Кэнди.

Они с Аллегрой втискиваются рядом со мной за переполненную барную стойку.

– В следующий раз, когда решишь пырнуть кого-нибудь, чтобы излечить от ужасной болезни, попробуй использовать нож поменьше, – говорю я.

– Я могла бы дать тебе зелье в игле, как Бриджит, но нет, для этого тебе нужно было быть ребёнком.

– Младенцев тебе тоже не стоит колоть. Хоть я и не доктор, я это знаю.

– Мы колем только противных, – говорит Аллегра.

С той ночи, как я вернулся из Хребта Шакала, Аллегра с Кэнди держатся вместе, как Чанг и Энг[330]330
  Знаменитые сиамские близнецы.


[Закрыть]. С уходом Кински, нам нужен новый худу-врач, который может помогать Таящимся, доставать пули из груди, не вскрывая её, и жонглировать осколками разбитого стекла Господа.

– Как там в учебном лагере?

Аллегра преувеличенно тяжело вздыхает.

– Труднее, чем в художественной школе, но забавнее, чем не давать детям красть из магазина «Лики смерти»[331]331
  Фильм, представляющий собой композицию документальных кадров и реконструкций. Фильм натуралистично освещает различные аспекты смерти, в нём содержатся шокирующие документальные кадры неестественных смертей и изуродованных тел.


[Закрыть].

— Она быстро осваивает магический арсенал дока для лечения, – говорит Кэнди. – У меня для этого никогда не хватало мозгов, но она схватывает всё на лету.

– С непонятными вещами помогают книги Эжена. Ты знал, что, когда у некромантов и жрецов вуду аллергия на корень мандрагоры, их яйца могут раздуваться до размера дыни?

– Никогда не хотел этого знать. Скоро ты станешь врачом для звёзд и монстров. Доктор Килдэр[332]332
  Вымышленный доктор из американского сериала 1960-х. Со одной «л» не переводится. С двумя «л» можно перевести как «Смею Убить».


[Закрыть] с двумя «л».

– Флоренс Фрайтингейл[333]333
  Игра слов. Флоренс Найтингейл – знаменитая британская сестра милосердия, спасавшая раненых во время Крымской войны 1850-х. Дословно фамилию можно перевести как «Ночь в бурю», а искажённый вариант, Фрайтингейл, как «Страх в бурю».


[Закрыть], – говорит Аллегра.

Кэнди улыбается.

– Это я ей сказала.

– Мы возвращаемся в клинику. Кэнди собирается показать мне забавные штуки с пиявками, – говорит Аллегра.

– С вами двумя не соскучишься.

Приятно видеть Аллегру полной энтузиазма. И Кэнди с чем-то, что может занять её мысли.

Я поднимаю рюмку.

– За Дока Кински.

Мы чокаемся и выпиваем.

– И Дока Аллегру.

Мы снова пьём.

Кэнди кивает на дверь.

– Нам нужно идти.

– Не давайте пиявкам помыкать собой.

Они выходят, болтая и смеясь. Я никогда раньше не видел двух людей, более воодушевлённых золотистыми жуками и ферментированной козлиной кровью.

– Терпение.

Это Видок.

– Терпение – не лучшее из моих качеств.

– Она не сбегает от тебя. Может, они с Кински и не были любовниками, но она всё ещё любит его. Ей потребуется какое-то время, чтобы пережить его потерю.

– Ага. Он умирает как раз в самое неудобное для большинства из нас время.

Видок похлопывает меня по плечу. Французы они такие.

– Не пей слишком много.

– Остановлюсь, когда смогу выложить рюмками твоё имя.

– Придётся взять имя покороче.

– Придётся забыть, как оно пишется.

Возможно, я неправильно смотрю на всё это. Возможно, мне следует поступить как Аллегра, и найти новую работу. Закрытие магазина может оказаться стуком судьбы в дверь. Мне нужно отправиться на другой конец города и посмотреть, вернулись ли в бизнес скинхеды. Я где-то слышал, что многие скинхеды держатся на плаву за счёт продажи мета. Интересно, сколько у них при себе наличных? Не думаю, что они станут звонить копам, если кто-то придёт и заберёт у них все деньги. Сколько ещё банд и мошенников в Лос-Анджелесе? Есть список Форбс-500 тех из них, у кого больше всех денег? Возможно, я на пороге новой карьеры.

Я вижу направляющееся в мою сторону знакомое лицо. Её сложно было бы не заметить в комнате в двадцать раз больше этой.

– Привет тебе. Последние несколько дней как-то было тебя не видно.

Бриджит кивает, берёт у меня из рук рюмку и допивает.

– Да, мне нужно было побыть какое-то время одной для того, что вы, американцы, больше всего любите. Собраться с мыслями. Стать восставшим – вовсе не то, что я планировала в этой поездке.

– Но ты и не стала. Мы вовремя остановили это.

– Но я чувствовала это. Я чувствовала, как инфекция сжигает меня. Я чувствовала, как умираю, но не по-настоящему.

– Не знаю, сколько раз меня закалывали и застреливали. Это часть моей работы. Риск быть укушенной – часть твоей.

– Конечно. Но есть ещё кое-что.

– И что же именно?

Она поднимает палец, и Карлос приносит пару новых рюмок. Она посылает ему воздушный поцелуй.

– То, как ты оставил Гействальдов, кое-кого расстроило, но я считаю, это было правильно. Если бы я была там, я бы помогла.

– Я знаю.

– Но есть ещё кое-что.

– Это я уже слышал.

– Твою подругу Кэнди ударили ножом. Твой отец мёртв. Саймон мёртв. Люцифер сам чуть не умер.

– Джонни ушёл.

– Кто это?

– Кое-кто, кого я знал совсем недолго. Славный парень. Он был сладкоежкой.

– Съёмки «Несущего свет», конечно, отменили. Слышала, что даже Золотую Стражу распустили.

Я делаю глоток «Джека» и киваю.

– Похоже на то. Я ходил к их складу, чтобы вытащить позвоночник Уэллсу, но он исчез, и там было пусто. На полу не было ни шурупа, ни гвоздя, ни масляных пятен.

– Это то, что я имею в виду под кое-чем ещё.

Она протискивается ближе, так что бы оказываемся бок о бок, и прижимается ко мне.

– Ты прекрасный человек. Знаешь это?

– Я практически слышу надвигающееся на меня «но», размером с «Титаник».

– Люди вокруг тебя страдают. Они умирают. И даже хуже.

– Я профессиональный магнит для дерьма. Знаю.

– Ты до смерти пугаешь меня, что, с одной стороны, делает тебя ещё привлекательнее, но ты носишь смерть, как это своё длинное чёрное пальто. Думаю, если бы всё было немного иначе, если бы мы встретились в другое время, я бы не чувствовала себя такой подавленной.

– Если ты ведёшь счёт, не забудь про Элис. Её тоже убили из-за меня.

– Не говори так.

Мы с минуту молча пьём. Ей хорошо у меня под боком.

– Итак, куда отправишься отсюда?

– Я остаюсь с Гиги Гастон[334]334
  Американская режиссёр, продюсер, сценарист.


[Закрыть]. Возможно, ты встречался с ней на вечеринке у Гействальдов. Она работала на студии и после смерти Саймона заняла его место.

– Подцепить главу студии – умный ход для актрисы.

– И для моей работы тоже. Гиги одна из тех, кого я имела в виду под «моими людьми», когда звонила кое-кому забрать от бара тела восставших.

– Эта работа закончена, ты же знаешь. Бродячие исчезли. Они все умерли, когда разбился Друдж.

— Ты абсолютно уверен?

– Угу. Но беспокойство по этому поводу – хороший предлог пойти с Гиги. На твоём месте я бы так сказал.

– Если бы ты хоть на десять процентов меньше пугал меня.

– Нет. Ты правильно поступаешь. Скоро всё снова станет странным и, боюсь, я окажусь в самой гуще событий. Если Гиги может позаботиться о тебе, тебе нужно идти с ней.

Она отстраняется и смотрит на меня, наморщив лоб.

– Ты же не ненавидишь меня? Ты же не думаешь, что я трус, раз дезертирую?

– Нет, конечно. Ты всегда была умной.

Она берёт мою голову в руки и крепко целует меня.

– Береги себя.

– И ты тоже. Стань кинозвездой. Будет забавно увидеть тебя высотой в пятьдесят футов[335]335
  Намёк на фильм «Атака 50-футовой женщины» 1958 года.


[Закрыть].

– Только ради тебя.

Она двигается прочь, и я кричу ей вслед.

– Знаешь, ты так и не сказала мне своё настоящее имя.

Она улыбается.

– Знаю. Нам нужно просто как-нибудь найти друг друга в пути, и тогда я скажу тебе.

И она уходит.

– Вау. Прогуляться с тобой было настоящим толчком для эго. – Говорит Касабян. – Быть отбритым дважды за вечер. Даже у меня получается лучше с этими извращенками девицами-готами.

– Выпей, Альфредо. Надеюсь, никто ни начнёт держать в твоей сумке свои грязные носки.

Я встаю и направляюсь прочь от стойки.

– Куда ты идёшь?

– В мужскую комнату. Помнишь, что это такое?

– Смешно. Когда вернёшься, не хочешь вынести меня наружу покурить?

– Почему нет?

В мужском туалете я получаю обычные странные взгляды узнавания и любопытства. Не только от гражданских. Таящиеся пялятся точно так же.

– Если кому-то из вас прямо в эту секунду нужен автограф, мне придётся дать его мочой.

Обычно это прекращает вечеринку с просмотром.

Когда я выхожу из мужского туалета, маршал Джулия ждёт меня.

– Не волнуйтесь, офицер. Я вымыл руки.

Она кивает и окидывает меня взглядом.

– Знаешь, ты стоил мне работы.

– Поговори об этом с Аэлитой. Или Уэллсом. Кроме того, я думал, ты работаешь на Национальную безопасность. Какое к тебе отношение имеет то, что Стража прощай, детка, прощай[336]336
  Детективный фильм 2007 года.


[Закрыть]?

– Когда Стражи не стало, Вашингтон запаниковал и сжёг всю нашу деятельность здесь. Они всех распустили.

– И теперь ты бродишь по сельской местности, как Ронин. Если ищешь денег или сочувствия, то у меня нет ни того, ни другого.

– Я здесь не за этим. Я не хочу, чтобы мы были врагами.

– Я не умею играть в бридж, так что не проси менять быть твоим четвёртым.

– Я открываю собственное детективное агентство. Мой отец был частным детективом, так что опыт у меня есть. Если всё выгорит, думаю, может, я смогу время от времени подбрасывать тебе работёнку.

Я прислушиваюсь к её сердцу и слежу за её глазами. Она говорит серьёзно. Её душа мерно пульсирует в груди, мерцая серебром. Хороший цвет. Не со всеми всё так ясно.

– Почему бы и нет? Я сейчас больше ничем не занят. Но никаких убийств. И я не занимаюсь делами о разводах. Никаких подглядываний в окна. Но если у тебя будет что-то необычное, чем, ты считаешь, я мог бы заняться, то почему бы и нет.

– Тогда ладно.

Она поворачивается и обводит взглядом бар.

– Я всё слышала об этом месте. Некоторые другие маршалы пробирались сюда. Некоторые девушки Саб Роза, которых я знала по школе. Я никогда по-настоящему не верила, когда они говорили, что Таящиеся и люди могут вот так тусоваться вместе.

– Ты должна увидеть его вечером игры в лотерею.

– Ты ведь не думал на самом деле, что всё будет так просто?

– Что?

– Ты собирался прогуляться сюда с Друджем и положить меня поперёк своих коленей, словно плохого мальчика? Забавно.

Маршал Джулия шевелит губами, но слышится голос Мейсона. Её глаза мертвы и пусты.

– Да, это я. Извини, что не могу присутствовать лично. Это лучшее, на что пока способен мой маленький самодельный ключ.

Затем поднимается зверочеловек нагуаль.

– Уж поверь. Я всё время работаю над новыми и лучшими ключами. И пока Люцифер пудрит носик, это сильно облегчает мне работу.

Подходит гражданский в футболке с логотипом софтверной компании.

– Слышал, ты прошлой ночью скормил големам целую семью. Рад за тебя. Мы всегда были больше похожи, чем вы с Элис хотели признавать.

Открывает рот девушка в кожаной куртке, которую той ночью пытался укусить Спенсер Чёрч.

– Хотел бы я быть там, чтобы посмотреть, как ты скармливаешь зетам Мамочку и мальчика. Сколько потребовалось времени на то, чтобы их съесть?

Я хватаю девушку.

– С Друджем или нет, я собираюсь убить тебя. Жестоко.

Снова маршал Джулия.

– Ты знаешь, где я. Оставлю для тебя включённым свет.

Они уходят, некоторые в туалет, некоторые обратно к стойке, словно ничего и не было.

– Не волнуйся. Я не буду просить тебя делать ничего скучного и обыденного, – говорит маршал.

Она улыбается мне. Я пристально смотрю ей в глаза, ища Мейсона. Она перестаёт улыбаться.

– Что не так?

– Ничего. Я просто слишком много выпил. Пойду прогуляюсь наружу.

– Прежде, чем уйдёшь, дай мне свой номер.

Я называю его ей и направляюсь обратно к барной стойке.

– Если что-то подвернётся, я позвоню.

– Давай. Удачи с агентством.

Я подхожу к стойке, чтобы забрать Касабяна, но когда он видит меня, то качает головой и переводит взгляд обратно на болтающую с ним ламию. Я оставляю его наедине с его суккубом и выхожу наружу.

Стреляю сигарету у пары молодых пьяных парней из долины с асимметричными стрижками и фальшивыми удостоверениями личности в карманах.

– Ты тот самый парень? – спрашивает один из них.

– Какой парень?

– Сэндмен. Ты тощий, и у тебя все эти шрамы.

– Как и дома соседский ребёнок. У него нарушение питания, и он всё время падает с велосипеда.

Парень из Долины разражается смехом, возбуждённым нервным смехом ребёнка, не уверенного, всё хорошо или нет. Другой мальчик хватает его и что-то шепчет.

– Можно взглянуть на твой нож?

– Слышали, он по-настоящему большой.

Они оба складываются пополам от смеха.

– А вам, молодые люди, не нужно быть дома в кроватке? Разве завтра не в школу?

– Школа сгорела дотла. Мы проводим занятия онлайн. – отвечает тот, кто дал мне сигарету.

– Надеюсь, это не один из вас, плохих парней, спалил её.

– Хотелось бы. Мы бы стали героями.

Никто из мальчиков не замечает собирающуюся позади них небольшую группу. Бесшумно подкрадываться к гражданским – это то, что у них лучше всего получается.

Самый высокий, худой и бледный, как привидение, наклоняется к одному из мальчиков.

– Прошу прощения.

Парень вздрагивает и врезается в своего друга.

– Мы бы хотели поговорить с мистером Старком.

Тот, что с сигаретами, смеётся и говорит: «Но он собирался показать нам свой большой нож».

Бледный человек опускает лицо на один уровень с мальчиками. Белки его глаз вспыхивают кроваво-красным, а затем темнеют до черноты. Мальчики направляются обратно в бар.

– Не кусайте никого из них, ладно? Они просто немного пьяны. И мне даже думать не хочется о том, чтобы охотиться на ещё одного из ваших молодых.

– Мы ценим это, – говорит главный вампир. – И мы признательны, что ты так быстро уладил недавние неприятности. Как, я уверен, ты догадываешься, от зомби нам мало проку, и мы благодарны, что они исчезли. Мы, Тёмные Вечные, надеемся, что ты примешь это с нашим восхищением и благодарностью.

Он протягивает мне кейс «Халлибёртон» из полированного алюминия. В голливудских триллерах с дорогими звёздами и дерьмовыми сценариями такие носят шпионы и миллиардеры. Я щёлкаю застёжками и заглядываю внутрь.

Кейс заполнен аккуратно уложенными стопками стодолларовых купюр.

– Мы также надеемся, что в будущем ты вспомнишь, кто помог тебе в трудные времена.

– Уж поверьте, не забуду.

– Ещё мы надеемся, что ты используешь часть наличных, чтобы снова открыть «Макс Оверлоуд». Вот Кларис любит спагетти-вестерны, а Эд – фанат Болливуда. Что до меня, то мне нравятся старые ужастики «Юнивёрсал».

– Как тебе «Человек-волк»?

– Ненавижу этого маленького стервозного нытика.

– Хороший ответ. Ты только что получил бесплатный прокат.

Он «даёт пять» Эду.

– Доброй ночи, – говорит главный вампир, и вся группа исчезает в ночи, в чём ещё хороши вампиры.

Я забрасываю Касабяна в нашу комнату в «Макс Оверлоуд» около 5 утра. По дороге домой я даже не потрудился поместить его обратно в его сумку для боулинга. Тот, кто в этот час слоняется по улицам, заслуживает того, чтобы увидеть распевающую «Приятные вибрации»[337]337
  Песня 1966 года американской рок-группы The Beach Boys.


[Закрыть] отрезанную голову. Он засыпает тут же, как только я кладу его. Я раньше никогда не видел его пьяным. Я даже не знал, что он может напиться.

Я иду в ванную и плескаю немного воды на лицо. Бросаю пальто на каркас кровати и прячу оружие под полотенцами в шкафчике в ванной за дверью.

У Касабяна в его холостяцкой берлоге в кладовке есть MP3-плеер с колонками. Я ставлю их на каркас кровати с бутылкой «Джека Дэниэлса», которую дал мне Карлос, и оставленной кем-то на барной стойке пачкой сигарет. Сваливаю всё это на кейс и прохожу сквозь тень в Комнату.

Прислоняю кейс к стене. Никто его здесь не украдёт. Беру «Джека», сигареты и музыку, и иду к Тринадцатой Двери. Двери в Ничто. Я не проходил через неё с той ночи, когда отправил Кисси дрейфовать в космосе, и оставил Мейсона в аду.

Обветшалая дверь всё ещё несёт отчётливый уксусный запах Кисси, но всё тихо. Никто не царапается с другой стороны. Раньше Тринадцатая Дверь пугала меня больше всего во Вселенной. Больше, чем когда-либо Даунтаун. Теперь это просто ещё одна старая дверь с мёртвыми телами с другой стороны. Я открываю её и вхожу внутрь.

Дыры, которые я проделал в ткани царства Кисси, всё ещё там. Над головой висят звёзды и плоские овалы галактик. У меня под ботинками хрустят иссохшие оболочки давно умерших Кисси. Я чиркаю зажигалкой Мейсона, и всё вокруг озаряется. Мне требуется примерно час, чтобы отыскать развалины особняка, который построил здесь Мейсон. Среди обломков на боку лежит пыльное кресло-качалка. Я переворачиваю его в правильное положение и сажусь. Бутылка «Джека» становится по одну сторону от кресла, а MP3-плеер – по другую. Я закуриваю сигарету и какое-то время сижу в тишине в темноте.

Я всё ещё переживаю насчёт Джонни, как он, скорее всего, исчез, когда обратились в пепел остальные Бродячие. И насчёт того, что задолжал ему пакетик мармеладок. Надеюсь, он понимает, как той ночью всё слегка вышло из-под контроля. Хотя бы Фиона не стала стрелять в меня, когда я сказал ей, что оставил Джонни под землёй с Мунинным.

И насчёт Кински я тоже расстроен. И зол, как чёрт. Неужели он не мог сказать то, что должен был сказать? Нет. Ещё одна отцовская хрень. Ему нужно было контролировать момент и сделать всё по-своему. Теперь момента не будет, не так ли, старик? Но спасибо, что всё это время не давал мне умереть. Если столкнусь с тобой в раю или аду, или где там я окажусь в конце концов, то первая выпивка с меня. После того, как надеру тебе задницу за то, что дал Аэлите убить себя.

Я откупориваю бутылку «Джека» и пью за него.

Как и большинство вечеров, я гадаю, где сейчас Элис, и знает ли она, и волнует ли её, что здесь творится. Должно быть, парковка в загробной жизни стала по-настоящему дерьмовой после того, как той ночью туда залетели миллион новых душ. Должно быть, она это заметила. Может, один из Бродячих, который не слишком зол на меня за то, что я вырвал его или её позвоночник, скажет Элис, что это я их освободил.

Верно. А может, у Мейсона есть грузовик с фруктовым мороженным, и он раздаёт его в аду.

Интересно, вернулся ли Люцифер на Небеса, и впустил ли его старик его туда?

Всё станет совсем плохо. Я это чувствую. Частицы ангела, оставшиеся после того, как Кэнди вылечила меня, чувствуют, как ад и рай дёргаются, словно только что начавший пускать пену из пасти бешеный пёс.

Я не хочу быть новым Люцифером, но я действительно хочу убить Мейсона, и, если для этого мне придётся носить красное нижнее бельё и таскать вилы, я сделаю это.

Интересно, Аэлита наведается в Даунтаун, или мне придётся пробираться на Небеса через чёрный ход, чтобы убить её?

Я являю пылающий гладиус, и он освещает царство Кисси на миллион миль. Ну и помойка. Выглядит так, словно кто-то построил канатную дорогу на Маттерхорн[338]338
  Горная вершина в Альпах.


[Закрыть] из яиц мух и дерьма.

Над головой мерцают звёзды. Они не изменились, когда я включил меч?

Достаю ещё одну сигарету, прикуриваю от гладиуса и даю миру погрузиться в темноту.

Я стряхиваю пепел в несостоявшееся королевство Мейсона.

Я всю свою жизнь нёс всякую хрень, и, за исключением Элис и Видока, практически всё делал по-своему. Меня вытягивали удача и худу, но на этот раз это не сработает. Нет, если Даунтаун вспыхнет, а Мейсон или Аэлита поднимут жар до Небес. Здесь я не смогу в своей обычной манере сблефовать и отбрехаться. Мне нужно подкрепление. Но я мог перебить единственных существ во Вселенной, достаточно безумных, чтобы встретиться лицом к лицу с армиями ада и рая.

А может, и нет. Множество Кисси отправились вращаться в космос, когда я распорол это место. Кисси почти ангелы, так что парение в темноте не должно им навредить. Наверное, они просто стесняются. Или нашли какое-то место получше, где кормиться. Я не собираюсь идти за ними. Рано или поздно они придут ко мне. У меня есть сделка века. И даже полуангелы жаждут мести. Всё живое жаждет мести.

Я включаю MP3-плеер. «Убийство овец в Скул-Вэлли» эхом отражается от стен, делая пылающую обложку «Джонни Сандерса».

Басы вторым сердцем грохочут у меня в груди.

Я выкуриваю сигарету, затем ещё одну.

У меня есть выпивка.

Я слушаю музыку.

Я сижу в темноте и жду.