Текст книги "Убить Мертвых (ЛП)"

Автор книги: Ричард Кадри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

– Чего ты не понимаешь? Восставших или порнографию?

– С порно мне всё ясно. Многие Саб Роза и Таящиеся здесь этим занимаются. Но я никогда раньше не встречал профессионального истребителя Бродячих. Как это стало семейным бизнесом?

– Гуситы съели мою бабушку.

– Это станет моей второй догадкой. Что за гуситы?

– Протестанты. Им не нравилась коррупция в Церкви, и Церковь воздала им, сжёгши на костре их лидера, Яна Гуса. Моей деревне было всё равно. Для нас все они были дураками. Но гуситы и правительство развязали войну, а с ними пришли и чудовища, которые больше всего любят хаос. Однажды вечером в нашу деревню наведался отряд гуситов. Они забрали столько еды, сколько смогли унести, а ещё несколько коз, и ушли. Мы проклинали их, но если бы знали, что нас ждёт впереди, то приберегли проклятия. Снова пришли солдаты, но эти были другими. Они были в лохмотьях, и от них разило смертью. Некоторые представляли собой практически одни кости, и никто из них не разговаривал. Бабушка была чародейница[267]267
  Ведьма. (чеш.)


[Закрыть]. Ведьма. Она и другие старухи вместе с монахинями из местного монастыря отправились изгнать солдат-призраков. Те несли Библии, а моя бабушка и старухи – зелья и магические предметы. Никто из них не вернулся.

– Чёрт.

– Спустя два дня, несколько старух и монахинь вернулись, включая бабушку. Но это была не совсем она. Она была обнажена. Плоть с её груди, живота и ног была съедена. Большая часть лица исчезла, но дедушка узнал её и подошёл к ней. Она выдавила ему глаза и сожрала его в главном зале нашего маленького дома, прямо под распятием, которое её мама подарила им на свадьбу.

– Тебе ведь не пришлось самой убивать их?

– Это случилось шестьсот лет назад, так что нет, не пришлось, но мы по-прежнему помним.

– Итак, ваш народ решил преследовать этих солдат-призраков.

– Самые смелые, самые отважные мужчины отправились той ночью за ними. Все они были съедены или сами обращены в восставших. Другим удалось поймать несколько этих зверей, и со временем мы научились их уничтожать. После этого моя семья перестала быть фермерами. Мы были убийцами. Как ты. И как ты, мы делаем всё, чтобы жить и продолжать свою работу.

– Тебе не нужно ничего мне объяснять.

– Знаю. Вот почему я тебе это рассказываю. Обычные люди вроде Саймона этого не поймут.

– Ты определённо победишь в конкурсе больших тёмных секретов. Я никогда ничего так хорошо не скрывал.

– А как же твоя магия? Ты должен был хранить эту тайну.

– Когда я был ребёнком, то ничего не понимал, а к тому времени, как разобрался, было слишком поздно.

– Бедняжка Джимми. Полон магии и счастлив ею пользоваться. Обречён побеждать мальчиков во всех их играх и показывать фокусы девочкам, чтобы заслужить их поцелуи.

– У меня не было машины. Приходилось как-то выкручиваться.

– Поставлю за тебя свечку.

– Не трать зря воск. Они больше не отвечают на мои звонки.

Я прошу Бриджит подержать руль, пока достаю сигарету, закуриваю и делаю глубокую затяжку. И тотчас становлюсь доком Холлидеем, пытающимся выкашлять свои лёгкие.

– Боже. Они ментоловые.

Я выбрасываю в окно остаток пачки, включая ту, что закурил. Избавляясь от этих сигарет с нервнопаралитическим газом, я делаю владельцу «Лексуса» одолжение. Он будет ныть, когда поймёт, что они пропали, но иногда жестокость из милосердия – единственный выход.

Улица напротив пустыря на Восточной Шестой пуста. Я выключаю двигатель и фары, и мы с минуту сидим, наблюдая за местностью. В лунном свете лачуга Спрингхилов выглядит как оставленная под дождём картонная фигурка. Я не вижу никакой охраны.

Бриджит перегибается через меня и смотрит в окно.

– Это дом влиятельного семейства?

– Когда-то самого влиятельного.

– Мне кажется, что у вас, Саб Роза, отличное от других людей представление о красоте.

– К этому привыкаешь. Как к герпесу или отсутствию ноги.

– Мне хочется заглянуть внутрь.

– Не сейчас. Сперва мне нужно кое-что сделать.

Я беру сумку с заднего сиденья, вылезаю из «Лексуса», обхожу его и встаю с пассажирской стороны. Бриджит наблюдает, как я вываливаю кучу порошков, растений и кусочек свинца, который я использую для некоторых видов кругов.

– Как мило. Я увижу магию?

– Ты увидишь магию. Надеюсь, эти ингредиенты ещё годные. Они принадлежат Касабяну. Моему соседу по комнате. Он давно не практиковал такое худу.

– А какое он практикует?

– Срёт из шеи.

Бриджит таращит глаза.

– Позже объясню.

В сумке есть ступка и пестик. Я передаю их Бриджит вместе с пакетиком ингредиентов.

– Возьми эти листья с семенами и разотри в порошок. Мне нужно добыть да Винчи.

Я беру кусочек свинца и в тени автомобиля рисую круг таким образом, чтобы его трудно было заметить, проходя мимо. Изображение несложное. Обращённая на север пентаграмма внутри двойного круга. Снаружи круга я пишу слова на латыни, древнееврейском и демоническом. Не заклинание. Скорее что-то вроде дружелюбного «привет, спасибо, что заглянули». Это достаточно произвольное худу, но работает оно лучше, чем звучит. Если думаете, что так легко сказать на демоническом что-то, что не будет звучать как завуалированная угроза, то ошибаетесь. Я не силён в магии молока-с-печеньем, но мне нужно привлечь как можно больше живности, не взрывая её.

– Твой порошок готов. Что за магию мы творим?

Стража должна была поставить на дом сигнализацию. Скорее всего, ангельскую, которая настроена на разумную жизнь. То есть, животных, насекомых и нас. Всё, что может проникнуть внутрь или магически управляться с целью проникнуть внутрь. Мы не можем вырубить эту сигнализацию, но можем вызвать у неё мигрень.

Порошок отправляется в центр круга, и я склоняюсь над ним, чтобы нашептать отрывок приветственной магии, который вроде как наполовину помню. Бриджит улыбается, стараясь не рассмеяться. Я выгляжу так, будто шепчу нежности куче грязи, не совсем то энергичное худу, на которое она рассчитывала.

Когда мне надоедает ворковать тротуару, я высыпаю на кучу порошкообразную серу и перемешиваю всё руками. Достаю зажигалку Мейсона, щёлкаю ею, и со всей силы подбрасываю месиво в воздух. Касаюсь пламенем хвоста облака, и сера занимается, воспламеняя шестиметровый столб пламени.

Огонь гаснет так же быстро, как возник, но к тому времени, как последние тлеющие угольки порошка падают на землю, я уже слышу то, на что надеялся.

Вокруг нас и над нами слышится шелест. Первыми прибывают птицы, рассаживаясь на пустыре возле дома, чирикая, каркая и клюя землю. Из сточных труб и складов выбираются крысы и мыши, за ними следуют насекомые. Землю сплошным волнистым ковром покрывают ползучие твари, а с неба чёрным блестящим кулаком падают летающие насекомые. Последними прибывают коты и собаки, самые умные из скопища животных, поэтому их труднее всего убедить. Они направляются прямо к дому, окружают его, метят доски и забираются на крышу. Птицы и насекомые, наконец-то, улавливают идею и направляются в ту же сторону. Как только они приходят в движение, я хватаю Бриджит за руку, и мы пускаемся бежать. Животные знают, что мы идём. Да, они тупые, но это худу, и это было бы довольно дерьмовое заклинание, если бы в конечном счёте оказалось, что ты передавил всю живность, которую только что вызвал.

Жуки, мыши и крысы расступаются, как Красное море, и мы с Бриджит бежим через поле к дому. К тому времени, как мы добираемся туда, стены и крыша представляют собой сплошную массу перьев, меха и блестящих панцирей. Без шансов, что сигнализация сможет считать и разделить такой объём живности за раз. Когда мы поднимаемся по лестнице, я достаю наац и вырезаю замок. Дверь распахивается сама по себе. Внутри темно. Бриджит достаёт фонарик. Мы проходим сквозь дом на кухню и выходим через отсутствующее крыльцо. У неё дух захватывает, когда она оказывается в просторном ранчо Спрингхилов.

– Как здорово.

– Разве что ты Рональд Рейган.

– Я имею в виду саму идею. Скрытая за трухой красота.

– Конечно. Я тоже именно это имел в виду.

Я нахожу выключатели, пока Бриджит бродит по гостиной, касаясь мебели, а затем направляется к большим окнам с видом на пустыню.

– Мне бы хотелось увидеть пустыню.

– Туда не трудно добраться из Лос-Анджелеса. Может быть, я как-нибудь тебе покажу.

– Может быть.

У стены напротив окон стоит большой столик. Я роюсь во всех ящиках. Я не ищу улики. Я ищу завалявшуюся полпачки «Мальборо Лайтс», которую нахожу в среднем ящике. Делаю глубокую затяжку и влюбляюсь.

– Нарик, – говорит Бриджит.

– У меня нет зависимости. Мне бы просто хотелось иметь возможность впрыскивать их прямо в мозг.

– Мы ведь пришли в дом не для того, чтобы ты мог его обчистить?

– Нет. Я разгадал демона на месте гибели Спрингхила. Просто хочу убедиться, что был прав.

– А почему ты мог оказаться не прав?

– Было многолюдно и шумно. Хороший способ отвлечь внимание, если хочешь, чтобы кто-нибудь чего-нибудь не нашёл.

– С чего бы тебя приглашать и просить что-то осмотреть, если не хотели, чтобы ты докопался до истины?

– Мне самому интересно. Возможно, это был тест, чтобы проверить, насколько хорошо замаскировано место преступления. Возможно, меня подставили, чтобы я оказался козлом отпущения, если это там были не демоны.

– У меня с собой есть инструменты, которые скажут нам, были ли там восставшие.

Мы направляемся в комнату, в которой Еноха Спрингхила сжевали, словно вяленое мясо из человечины. Я наблюдаю за Бриджит, когда включаю свет. Стража слегка прибралась, но магический секс-алтарь Спрингхила всё ещё там, а кровавое пятно на полу – шириной с кровать «королевского» размера. У Бриджит не дрогнул ни один мускул на лице. Её сердце и дыхание сохраняют каменное спокойствие. Она бывала в местах с гораздо большим кавардаком, чем здесь. Это значит, что она говорила правду. Это также означает, что с чем бы мы ни столкнулись, мне не придётся с ней нянчиться.

– Что за демоны причиняют такие повреждения?

– Пожиратели.

Она кивает.

– Это не первый раз, когда перепутали демонов и восставших. Или использовали одно, чтобы скрыть другое.

– Для меня это будет в первый раз, и лучше бы и последний.

Бриджит видит алтарь Спрингхила и направляется прямо к нему.

– Всё это для очень тёмной магии. Делай, что собирался делать. Я хочу посмотреть.

– Это не сложная, но довольно грязная работа. Может, тебе лучше отойти.

Она идёт и становится у двери. Я достаю пластиковый пакет с сухой кожей, которую соскрёб с касабяновой Руки Славы[268]268
  Рука Славы – высушенная и замаринованная рука повешенного, обычно левая. В Средние века использовалась для колдовства.


[Закрыть], делаю порез у себя на ладони чёрным клинком и роняю несколько капель крови в пакет. Сжимаю пакет, чтобы кровь впиталась в кожу, выливаю получившуюся массу на ладонь, а затем разбрасываю её по магическому шестиугольнику. Беру с алтаря Спрингхила бутылку виски, набираю полный рот и распрыскиваю на прах Руки Славы. Жду. Спустя несколько секунд от пола начинают подниматься зелёные и чёрные клубы дыма, словно степной пожар в миниатюре.

Я гляжу на Бриджит и пожимаю плечами.

– Зря потратил твоё время. Я был прав. Здесь были демоны.

Бриджит достаёт из кармана стеклянный пузырёк размером с футляр от губной помады. Встряхивает его и говорит: «Выключи свет».

Как только я выключаю свет, она бросает сосуд. Пузырёк разбивается где-то в другом конце комнаты, и что-то начинает светиться. Бледно-голубые пятна тускло светятся на полу, словно брызги крови. Они разбросаны по всему шестиугольнику и тянутся дальше в тёмную комнату.

– Что это?

– Оставленная восставшим эссенция.

– Здесь были и демоны, и Бродячие? Можешь сказать, как давно?

Бриджит опускается на колени рядом со светящимся узором и проводит по нему пальцами.

– Несколько дней. Меньше недели. Это всё, что я могу сказать.

– То же самое и со следами демона.

Я включаю свет.

– Мне бы хотелось знать, кто здесь был первым, а кто пришёл потом.

– А это важно? Теперь у тебя есть доказательство, что ты был прав, – говорит Бриджит.

Я делаю снимок дыма на телефон.

– Но я и ошибался. Демоны, когда их не призывают, исчезают в нематериальном мире, но если здесь были Бродячие, то где они?

– Они могли отправиться прогуляться, или их увели.

– Что, чёрт возьми, происходит? В этом нет никакого проклятого смысла.

– Давай обсудим это где-нибудь в другом месте.

– Где, например?

– Где-нибудь в более уютном месте. Здесь мы закончили, но Саймон не проснётся ещё несколько часов. Отвези меня домой. Я хочу посмотреть, где ты живёшь.

Она протягивает руку и хватает мой член через джинсы, привстаёт на цыпочках и целует меня. Я наклоняюсь к ней, обхватываю рукой её зад и прижимаю к себе.

Я вижу, как бутылка с пивом Касабяна врезается в стену, а я кричу: «Не произноси её имя».

Нет. Я не собираюсь чувствовать себя виноватым каждый раз, когда прикасаюсь к другому человеческому созданию. Я тот, кто всё ещё топчет эту землю. Я не стану извиняться за то, что время от времени хочу чувствовать себя человеком.

Но даже я не настолько ебанутый, чтобы миловаться в комнате, где несколько дней назад кого-то разорвали на куски и сожрали. Мы стоим там, где чёрным заварным кремом запеклась его кровь.

– Я не могу заниматься этим здесь.

– Ты уверен, что ты тот самый человек, который прожил в аду все те годы? Временами ты ужасающе чувствительный.

– А ты довольно чёрствая. Тебя что-нибудь трогает?

– Не это. Когда мне было семь лет, я помогала отцу охотиться. Я видела тела во всех мыслимых состояниях.

– Ну, я бывал растерзанным парнем на полу. Не хочу целовать тебя здесь. Давай уйдём. Я принесу Касабяну пива и сигарет, и он может провести ночь в кладовке.

Я обнимаю Бриджит за плечи и направляю к двери. Мы уже практически ушли, когда она останавливается.

– Что?

– Хочу взглянуть на кое-что на стене.

Она наполовину прикрывает дверь и с минуту не двигается.

– Это очень древний символ. Клана восставших. Людей, в мечтах о бессмертии принимавших восставших в свои семьи.

– Дай-ка взгляну.

Я отхожу назад, и вот он символ. Надпись другая, но дизайн во многом похож на Элеонорину пряжку от ремня. Но с этим рисунком что-то не так. Всё остальное в комнате, каким бы странным оно ни было, подобрано со вкусом. Большая зубастая морда монстра на стене была быстро и небрежно нарисована из баллончика, как будто ребёнок разрисовывал в обеденный перерыв свою школу.

– Уверена? – Спрашиваю я.

– Определённо.

Я захлопываю дверь, чтобы рассмотреть получше. Когда она закрывается, раздаётся резкий металлический щелчок. От верха дверной рамы через весь потолок идёт тонкая металлическая нить. Растяжка настроена так, чтобы срабатывать, когда деревенский дурачок закроет дверь, чтобы взглянуть на стену. Вот почему я ненавижу работать с другими людьми. Они всё видят. Я не смотрю, так что не попадаю в ловушки. Не любопытство кошку сгубило. А другие люди.

Раздаётся скрежет, вибрирует пол, и часть дальней стены ускользает прочь. В глубокой темноте моргают флюоресцентные лампы. Это просто подвал. Потайная комната Спрингхила. Стены выглядят так, будто высечены из цельного камня. Там внизу кто-то работает. Стена разрушена, и по полу разбросаны свежая грязь и камни.

Я поднимаю телефон, чтобы сделать снимок комнаты, но кто-то мне мешает, и это не Бриджит.

Мне не нужно смотреть, чтобы понять, кто. Я чувствую их запах.

Зеты вытекают из подвала, словно защищающая свою территорию армия муравьёв. Мне как раз хватает времени, чтобы достать наац и свернуть его до полуметровой длины, оставив торчащие шипы, так что, когда я машу им, он напоминает моргенштерн[269]269
  «Утренняя звезда» – короткая деревянная шипастая дубина либо металлическая булава с не очень длинной рукояткой и шипастым шаровидным билом.


[Закрыть].

Я встречаю первого восходящим ударом, дробя ему лицо и впечатывая челюсть в подглазья. Второй получает нисходящий удар. Один из шипов цепляет череп чуть выше лба, его голова открывается и всё содержимое вываливается наружу. После этого я больше не отмечаю отдельные удары. Я машу наацем, словно дворник метлой, стараясь расчистить немного места на полу, чтобы иметь возможность по-настоящему сражаться. С каждым взмахом нааца во все стороны летят кости и мясо.

– Открой дверь, – говорю я Бриджит.

– Уже.

Их просто слишком много, и ещё больше выливается из комнаты. Я мог бы рубить и крушить весь день, и в итоге бы всё равно оказался там, где нахожусь сейчас.

Я ору: «Ложись!» – и рявкаю одно худу с демонской арены.

Весь воздух в комнате всасывается в центральную точку над нашими головами, увлекая за собой Бродячих. Я знал, что это произойдёт, так что отклонился в другую сторону, и когда вакуум слабеет, падаю на пол. Бриджит уже лежит.

– Закрой глаза и задержи дыхание.

Весь всосанный к верху комнаты кислород взрывается у нас над головами. Огненный шар падает с потолка, поджаривая всё, что находится выше, чем в полуметре от земли.

Из-за вспышки даже c закрытыми глазами я вижу пятна. Бродячие представляют собой груду хрустящего подёргивающегося мяса мэнвич[270]270
  Торговая марка консервов, состоящих из мясного фарша в густом томатном соусе. “Manwich” образовано от слов “man” (человек) и “sandwich” (сэндвич).


[Закрыть]. Я озираюсь в поисках Бриджит. Она лежит на полу там, где упала. Одаривает меня закопчённой убийственной улыбкой. Конечно, она не видит приближающуюся к ней сзади маленькую девочку.

Девочке по виду пять-шесть лет. Она в длинном розово-жёлтом вечернем платьице, а в растрёпанных волосах – увядшая розовая роза. Когда Бриджит поднимается на колени, то оказывается как раз на уровне головы принцессы.

Я несусь, но понимаю, что не успею. Принцесса слишком близко. Она широко раскрывает рот и впивается гнилыми зубами в тыльную часть шеи Бриджит, словно собака, старающаяся сломать хребет крысе. Бриджит падает и кричит, а маленькая девочка оказывается на ней сверху.

Я делаю наацем мах, словно бейсбольной битой. Принцесса в бешенстве рычит, а наац врезается ей в рот, отбрасывая голову назад и срезая по верхней челюсти. Верхняя часть её головы укатывается, но остальная часть тела продолжает висеть на Бриджит. Для неё это заканчивается не слишком хорошо. Бриджит упирается ногами в пол и впечатывается спиной в стену, пригвождая обезглавленную принцессу. Она изворачивается и достаёт CO₂ пистолет, прижимает извивающееся тело ребёнка к стене коленом и пускает стрелу прямо в позвоночник малышки-Бродячей. У той лопается спина, и она перестаёт двигаться.

Это хорошие новости. Плохие же заключаются в том, что из подвала валят новые Бродячие. Некоторые спотыкаются о сожжённые тела своих товарищей. Другие падают на колени и глодают их. Часть поджаренных тварей на полу начинают двигаться. От груды спалённых тел отделяются обугленные руки и ноги и как пауки расползаются по полу. Вот почему драться с трупами такой отстой. Они слишком тупые, чтобы понять, когда проиграли, и достаточно мёртвые, чтобы им быть плевать.

– Она меня укусила.

Это Бриджит.

– Джеймс, она, блядь, меня укусила. Она убила меня.

– Нам нужно выбираться отсюда.

Я говорю вполне здравую мысль, но рассудок Бриджит уже помахал на прощание ручкой. Она набрасывается на Бродячих, пиная ногами и нанося удары пистолетом по точкам опоры. Других хватает, когда те появляются из подвала, и посылает стрелу за стрелой им в головы. Я даю ей прострелить несколько черепов, полагая, что это её успокоит, но падающие тела лишь сильнее сводят её с ума, так что я хватаю её за плечи и тащу к двери. Она стреляет, пока пистолет не пустеет.

Я успеваю довести её до гостиной, прежде чем она теряет сознание. Она сильно истекает кровью. На спинке старого кресла висит что-то вроде шали. Я отрываю длинный кусок, обматываю шею Бриджит как шарфом, беру её на руки и направляюсь к тени. Но там нет двери. Просто стена. Должно быть, грёбаный Спрингхил накинул на дом анти-худу покров. Я выношу её через кухню.

Позади нас шаркающей походкой в гостиную втягиваются Бродячие сильной прожарки по оригинальному рецепту. Большинство их них теряются среди мебели и скачут, как шарики для пинбола, но некоторые из сообразительных, что могут двигаться по прямой, ковыляют за нами. В конечном счёте шарики для пинбола тоже проложат себе путь наружу через входную дверь. Сейчас я ничего не могу с этим поделать. Я сажаю Бриджит в «Лексус» на пассажирское сидение и пристёгиваю. Добираюсь до водительского места, кляня Кински за то, что тот исчез. Сейчас бы, мудила, нам пригодился ты и твой магический кристалл.

По пустырю блуждают с дюжину Бродячих, и ещё больше позади них. Этот район сплошь состоит из складов и довольно пуст даже в середине дня, но у них не займёт много времени, чтобы забрести в жилые районы. Кто-то оставил их здесь, словно фугас. Однажды он должен был рвануть, и я тот самый недоумок, которому несказанно повезло привести его в действие. Сколько ещё бомб оставил по всему городу нарисовавший из баллончика?

Бриджит стонет. Я жму на газ и направляю «Лексус» в сторону дома Видока и Аллегры.

Я оставляю «Лексус» наполовину на тротуаре перед зданием, подбегаю со стороны Бриджит и вытаскиваю её. Уличный фонарь отбрасывает густую тень на одну из стен. Я делаю шаг в неё и выхожу в квартире.

Я не знаю, который час. Наверное, часа три или четыре. Свет везде выключен. В моей голове комната всё ещё такая же, как и тогда, когда я покинул её одиннадцать лет назад, но это не моё место, и Видок всё поменял. Я хочу положить Бриджит на диван, но всё время спотыкаюсь о стулья и стопки книг. Пошло всё на хер. Я начинаю пинать всё, что издаёт шум.

– Просыпайтесь! Просыпайтесь! Просыпайтесь!

В спальне загорается свет. Выползает Аллегра в футболке «Макс Оверлоуд» размера XXL. Следом за ней Видок, завязывая халат.

– Который час? Что происходит? – спрашивает Аллегра, протирая глаза.

Теперь, когда могу видеть, я несу Бриджит туда, где они стоят.

– Она ранена и потеряла много крови.

– Кто она? Если ей нужна кровь, вези её в отделение неотложной помощи.

– Её ранение не для больницы. Её ранение по части Кински, но он пропал, так что сегодня ты Кински.

– Что с ней произошло?

– Там была херова срань Бродячих. Один из них её укусил.

– Какого чёрта? Что за Бродячие?

– Бродяги с высоких равнин.

Видок прочищает горло.

– Он имеет в виду восставших. Зомби.

Аллегра хмурит лоб.

– Зомби действительно существуют? Почему мне никто про это не рассказывал?

– Они чрезвычайно редки. Я лишь однажды видел вспышку в этой стране, и она была быстро подавлена.

– История потом. У неё отсутствует кусок шеи.

Аллегра указывает мимо меня.

– Положи её на кухонную стойку.

Они с Видоком сгребают тарелки, столовые приборы и разделочную доску и швыряют на соседний стол. Когда появляется чистое место, я кладу Бриджит лицом вниз. Аллегра откидывает волосы с раны Бриджит. Я кладу под неё кухонное полотенце, чтобы лицо не лежало прямо на кафеле.

– Эжен, принеси из ванной аптечку. И фараоновых червей.

Он уходит. Аллегра включает металлическую настольную лампу, которую держит там для чтения кулинарных книг и зелий. Осторожно ощупывая пальцами края раны Бриджит, она держит лампу у её лица.

– Кто она? Она что, из магазина? Готова поклясться, что где-то её видела.

– Она Бриджит Бардо. Вы скорее всего смотрели несколько фильмов с ней вдвоём.

Она на несколько секунд замирает.

– Точно. Так и есть. – В её голосе звучит лёгкое смущение. – Что она здесь делает?

– Снимается в фильме Люцифера.

– Люцифер снимает порнофильм?

– Она обученная охотница на зомби, но для этого ей не нужно раздеваться, так что это не приносит особо денег.

Аллегра протягивает мне лампу, идёт к раковине и моет руки. К тому времени, когда она заканчивает, Видок возвращается с канопой[271]271
  Ритуальный сосуд в древнем Египте, в который помещались внутренности умершего при мумификации.


[Закрыть] и маленьким белым металлическим футляром с красным крестом. Она открывает пластиковую бутылочку Бетадина[272]272
  Средство для обработки ран.


[Закрыть] и орошает им рану, затем берёт пару больших марлевых тампонов из аптечки и осторожно очищает её. Закончив, она прижимает ухо к спине Бриджит.

– Похоже, кровотечение остановилось, но ты прав. Судя по цвету кожи и сердцебиению она потеряла много крови. Я могу дать ей обычный лечебный эликсир для ран и восстанавливающее средство от кровопотери.

– Её укусил чёртов зомби. Как насчёт чего-нибудь от этого?

Аллегра не обращает на меня внимания. Она снимает крышку с канопы и мне в нос ударяет запах, напомнивший о Бродячих у Спрингхила. Она переворачивает банку и оттуда вываливается куча жирных извивающихся червей. Каждый размером с мой большой палец.

– Что это?

– Фараоновы черви. Они как личинки мясной мухи. Поедают мёртвую кожу и оставляют чистые здоровые ткани, и они примерно в десять раз быстрее личинок.

Аллегра кладёт несколько червяков на рану Бриджит. Они направляются прямо к её обесцветившейся плоти. Видок кладёт свою ладонь на мою руку и поднимает её, чтобы я держал лампу под лучшим углом для работы Аллегры.

– Спасибо, дорогой.

– Конечно.

Я смотрю на Видока. Подсвеченный снизу лампой, он выглядит старым и усталым.

– Приятель, ты здесь уже около двухсот лет. Скажи мне, что знаешь, как это вылечить.

– Кое-что я действительно знаю. Но я знаю, что то, чего ты хочешь, не существует. От укуса восставшего нет лекарства.

– У тебя есть все эти книги. Откуда ты знаешь, что ничего не упустил?

– Я много раз читал все эти книги, и даже более того. Я путешествовал по миру, надеясь вылечить собственное невольное бессмертие. Я учился у замечательных алхимиков, ведьм и магов. Тема восставших возникала несколько раз, и все был единого мнения. Лекарства не существует. Лучшее, что можно сделать, это оставить заражённого в Зимнем саду.

– Ни за что.

– А где этот Зимний сад? – Спрашивает Аллегра.

– Это не где. Это что. Он хочет погрузить Бриджит в грёбаную кому. Как анабиоз в научно-фантастическом фильме.

– Это не даст инфекции поглотить и убить её. Это остановит её превращение.

Аллегра убирает пару червяков и спрашивает:

– Как долго можно держать её в таком состоянии?

– Теоретически, вечно. Это даст нам время поискать другие возможности.

– Ты только что сказал, что никаких возможностей нет, – говорю я.

– Их и нет. Но это не значит, что нам не следует искать.

– Мне это не нравится.

– Никому не нравится, но больше ничего не остаётся. Если только ты не хочешь ничего не делать, дождаться её превращения и самому освободить её.

Пока Аллегра обкладывает рану ватой, Бриджит открывает глаза. Аллегра мягко придерживает её за плечи, чтобы она не пыталась встать.

– Джеймс?

– Бриджит.

– Где мы?

– У друзей. Всё в порядке. Они тебя починят.

– Чушь собачья. Меня укусили. Убей меня, Джеймс. Ты можешь это сделать.

– Нет, не могу.

– Я бы сделала это для тебя. Пожалуйста. Сделай это, пока я не изменилась.

– Нет.

– Сколько людей ты убил? Скоро я стану ещё большим монстром, чем ты. Убей ещё одного. Пожалуйста.

– Возможно. Но не сейчас.

Бриджит закрывает глаза. Я смотрю на Видока.

– Давай. Заморозь её.

– Старк?

Это Аллегра. У неё странный голос.

– Что?

– У тебя течёт кровь.

Я смотрю на свои руки. Обе искусаны и поцарапаны. На левой ладони не хватает длинной узкой полоски кожи. Все раны закрыты и покрыты коркой.

– Как насчёт этого?

– Джимми, мы должны сделать это немедленно. Вы оба должны отправляться в Сад. – Говорит Видок.

– Взгляни на неё и на меня. Её кожа синеет. Её глаза налиты кровью. Она умирает. Взгляни на меня. Разве я выгляжу не так, как раньше?

– Нет.

– Я чувствую себя отлично.

– Пока что, – говорит Аллегра. – Что, если ты ошибаешься и изменишься позже?

– Тогда у вас есть моё разрешение убить меня. Вы должны будете убить центральную нервную систему. У вас нет нужных инструментов, так что проще всего вам будет отрезать мне голову и сжечь вместе с телом.

– Это проще всего? Здорово.

Видок берёт лампу и светит мне в глаза. Обследует лицо.

– Может быть, есть простое объяснение, почему ты не меняешься. Эликсир Чашницы.

– Думаешь, он не даёт его телу меняться?

– Вполне возможно. Есть свидетельства о подобных случаях. Во время Великой Чумы были истории о людях, которые пили этот эликсир от различных недугов. Эти люди выжили, в то время как вокруг них умирали целые города. Возможно, с тобой всё будет в порядке.

Аллегра идёт к уставленным зельями и алхимическими микстурами полкам и возвращается к стойке с несколькими бутылочками. Она смотрит на меня и качает головой. Не знаю, то ли потому, что я не позволяю Видоку усыпить меня, то ли потому, что я свалил ей на колени полумёртвую женщину, то ли потому, что кто знает, что на самом деле на уме у этого ребёнка дьявола?

– Моё предложение остаётся в силе. Если посчитаете, что со мной всё плохо, заберёте у меня голову. Но прямо сейчас я не собираюсь мола сложить лапки. Кое-кто сказал мне, что любое заклинание может быть разрушено, а любое разрушенное заклинание может быть восстановлено. Кто-то всё это устроил, и держу пари, они могут всё это отменить.

– А что, если у тебя не получится? – спрашивает Аллегра. – Что, если Бриджит застрянет в таком состоянии навечно?

Я смотрю ей в глаза.

– А что бы ты предпочла? Хотела бы на следующую тысячу лет стать Спящей красавицей, пока кто-нибудь не придумает, как тебя вылечить, или хотела бы побыстрее покончить с этим?

– Не знаю.

– Ты женщина примерно её возраста, так что подумай об этом и скажи, что бы ты выбрала.

– Я не хочу такой ответственности.

– Очень жаль.

Я направляюсь обратно к стене, через которую пришёл ранее.

– Аллегра, позже мне может понадобиться, чтобы ты пошла со мной и ещё раз сыграла в Кински, но просто взглянула. Резать никого не нужно.

– Всё, что угодно. А пока мы с Эженом посадим твою подружку в Саду.

– Напиши мне, когда закончите. И ни за что не покидайте квартиру. Снаружи скоро станет опасно. Поговорю с вами позже.

Оказавшись снова на улице, я набираю Карлоса.

– Ола[273]273
  Привет. (исп.)


[Закрыть]-Ула. Вы позвонили в «Бамбуковый дом кукол». Говорите.

– Карлос, это Старк. Тебе нужно меня выслушать.

– Как дела, чувак? Один приятель только что принёс мне свежие сесос[274]274
  Мозги. (исп.)


[Закрыть] прямо из мясной лавки. Заскакивай. Вы, гринго, ни хера не знаете о еде, пока не попробуете аутентико[275]275
  Подлинный. (исп.)


[Закрыть] уличное тако с мозгами.

– Заткнись и слушай. Кое-что случилось. Закрой бар. Не знаю, полетит ли всё здесь полностью в тартарары, но шанс очень велик.

– Это из-за вчерашних ушлёпков? Тех дохлых долбоёбов?

– Ага. Их гораздо больше, и я не знаю точно, сколько именно. Пока я их не найду, держись подальше от улиц. Когда закроешься, если кто-нибудь из твоих друзей захочет пойти домой, пусть идут. Но как только они уйдут, запрись, забаррикадируйся и не впускай их обратно.

– Ай Диос мио[276]276
  О, Боже. (исп.)


[Закрыть].

— Ага, так и есть.

Я выхожу из тени возле секции аниме в «Макс Оверлоуд». Это спугивает двоих детей, копающихся в бумажной коробке, куда свалены пользованные и дополнительные диски по паре баксов каждый. Они смотрят на меня скорее удивлённо, чем испуганно. Я сгребаю пару пригоршней фильмов и раздаю каждому из детей.

– Берите и ступайте домой. Оставайтесь там и никого не впускайте. Скоро начнутся удивительные вещи.

Я провожаю их до двери, так что никто из продавцов не пытается их остановить.

– Мы закрываемся рано, – говорю я ближайшему парню, работающему за кассами. Это бледный симпатичный юноша с косой стрижкой, которая свисает на один глаз. На нём футболка с надписью «ПРАВИТЕЛЬСТВО УБИЛО ТУПАКА[277]277
  Тупак Амару Шакур (1971–1996) – один из наиболее влиятельных хип-хоп-исполнителей, продюсер и актёр. Был застрелен в Лас-Вегасе. По опросам около 12% населения США считают, что Тупака Шакура и Джона Леннона убило правительство.


[Закрыть], А У МЕНЯ ЕСТЬ ЛИШЬ ЭТА ПАРШИВАЯ ФУТБОЛКА». Я никогда его раньше не видел.