Текст книги "Неформальные отношения (ЛП)"

Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Подожди-ка, сдай назад! Почему это ты так подавлена из-за задниц?

– Я хочу, чтобы у меня была задница.

– Задница Эмерсон? – в замешательстве спросил я.

– Просто задница. – Кинси взметнула руки вверх. – И не такая, о которой ты думаешь. Ну, ты знаешь, такая, чтобы завладевала вниманием парней. Я хочу настоящую задницу. – Она встала и хлопнула себя по попке. – Понимаешь? Вот посмотри, здесь совсем не за что схватиться!

Я поперхнулся водой и начал кашлять, пока она виляла передо мной своей попкой; с каждым движением мне становилось все труднее оторваться от этого вида.

И тут к нам, сжав кулаки, направился Джекс.

– Итак, что ты думаешь, Джекс? – ровно сказал я. – Твоя сестра сказала, что ей нужна задница.

Рот Джекса открылся, затем закрылся, затем снова открылся.

– Что-что?

– Ты должен лучше ее кормить, чтобы у нее появилась задница. Именно это делают хорошие братья.

– Что-то я в замешательстве. – Джекса прищурил глаза. – Разве не ты только что заценивал ее задницу?

– Здесь нечего заценивать, – вздохнула Кинси и снова села на стул. – Но спасибо, что доказали еще одну мою точку зрения. Даже если бы у меня была задница, ни один парень не коснулся бы ее, потому что ты мчишься ко мне каждый раз, как кто-то дышит в мою сторону. Может, мне сменить команду? Найди себе милую девушку. Или кошку. Возможно и то, и то?

– Ну, хватит, – голос Джекса был резким. – Как бы мне хотелось выпивать во время сезона.

Я протянул ему свою воду.

Он впился в меня взглядом.

– О, ну, большое спасибо. Я обязательно утоплю в ней свои беды и горести.

– А ты была права. Вот теперь я увидел часть этого нрава. – Я посмотрел на сидевшую за Джексом Кинси.

Она подмигнула.

– Я же говорила.

– Я слишком устал, чтобы вы накидывались на меня. Вы уже видели Санчеса? Я хочу с ним поговорить до того, как уйду.

– О чем? – с любопытством спросил я.

– Ой, ты же знаешь. – Джекс поставил стакан с водой. – О том глупом пари новичков в отношении черлидеров в предсезонье. Они выбирают себе по одной, а затем выигрывают трофей, то есть ту хрень, которая у нас сейчас им считается. Знаю, что ему нравится Эмерсон, но ни один из игроков не занимался этим во время сезона. Санчес до фига для нее делает, чтобы всего лишь переспать с ней, и, как бы сильно я не любил этого парня, Томас говорит всякое дерьмо за его спиной, о том, что он превратился в киску, а нам не нужна такая драма во время сезона.

Кинси нахмурилась.

– Джекс, думаю, что бы между ними не происходило, это больше, чем просто секс. А вы, ребята, все еще заключаете пари?

Я неловко изменил позу.

Брови Джекса взлетели.

– Да, блин. Все видят, что она ему нравится, не в этом дело. Я просто хочу знать наверняка, что его игра останется на уровне. Не обижайся, но если она с ним играет…

– Стоп. – Я встал лицом к лицу с моим лидером, с моим братом. – Она не такая, ясно? Так что просто заканчивай с этим.

Джекс поднял руки.

– Чувак, я не пытался оскорбить ни ее, ни Санчеса.

– Серьезно? – фыркнул я. – А прозвучало именно так.

– Позволь Санчесу самому за себя постоять, мужик, а Эмерсон самой за себя, – серьезно сказал Джекс. – Бог знает, что она больше не твоя, чтобы ты ее защищал.

Я хотел ударить его за эти слова.

Но это была правда.

И я это ненавидел.

Это была моя новая реальность.

Та, в которой я наблюдал, как пара уходит в закат.

Та, где меня не включали в планы на будущее.

В это время Эмерсон и Санчес вошли в бар, его рука была обернута вокруг нее в защитном жесте – словно Эм нуждалась в защите.

И когда они подошли к нам, он, практически, притянул ее к себе так, что я не мог видеть даже ее лицо.

Какого черта?

И вот тогда я понял.

Санчес защищал ее не от взглядов других парней.

Он защищал ее от меня.

Мне просто хотелось знать почему.

И почему его взгляд выражал столько отвращения, будто я только что совершил убийство.

– Нам нужно поговорить. – Его голос был пустым и жестким.

– Нет. – Джекс встал между нами. – Нам всем нужно поговорить. – Он потянул нас обоих от девушек, и мы вышли на улицу.

– Думайте об игре, дамы, – прошипел Джекс. – Не знаю, что, черт возьми, происходит с вами и Эмерсон, но вы не будете выносить это на поле, ясно? Не позволяй драме уничтожить что-то хорошее.

– Я не буду, – искренне сказал Санчес. – Клянусь.

– Да, – жестко сказал я. – Я тоже.

– И Санчес? – Джекс сунул руки в карманы. – То, что происходит у тебя с Эмерсон – надеюсь, это не для того, чтобы просто затащить ее в койку?

– Нет, блядь! – взревел он. – Ты сейчас серьезно?

– Э-э-э… тихо, тихо! – Джекс поднял руки и попятился задом ко мне, чуть не столкнув нас назад на припаркованную машину. – Ты знаешь, что я должен был спросить.

– Это не твое дело, так что ты не можешь спрашивать о моей личной жизни, капитан, – усмехнулся Санчес, глядя на меня, затем медленно покачал головой. – Знаю, тебе в это трудно поверить, но она мне по-настоящему нравится. Я хочу защитить ее от всего этого дерьма. – Он махнул рукой, и она, практически, указала на меня. – Вы, ребята, знаете, насколько плохой может быть пресса. Последнее, что нам нужно, чтобы они подумали, что я встречаюсь с ней из-за пари, особенно, из-за Джеки, не отрывавшей рук от моей задницы после игры.

– Она видела, как вы целуетесь, – пробормотал я.

– Все видели, как они целуются, это выложили в «Твиттер», – добавил Джекс, проводя руками по лицу. – Послушай, ты знаешь, что тренерский состав не будет обращать на это внимания до тех пор, пока ты будешь хорошо себя показывать, а мы будем продолжать выигрывать, но в то мгновение, когда это станет отвлекать тебя от игры, твою задницу вызовут в их офис, – выругался он. – Завтра у нас выходной, затем тренировка во вторник, так что давайте все просто отдохнем. Вы сегодня всех сделали, но у нас впереди целый сезон, и нам нужны победы, а не проигрыши.

– Согласен, – ответил Санчес.

Джекс кивнул и ушел.

Оставив меня наедине с Санчесом.

Он ничего не говорил.

– Что случилось? – Я скрестил руки на груди. – Ты выглядишь так, будто я переехал твоего щенка.

Он выругался и пихнул ботинком стену.

– Ничего. Возможно, у меня просто проблемы со вспышками гнева.

– Это совсем на тебя не похоже.

– Повтори?! – Он резко поднял голову, его глаза сверкнули. – С каких пор ты так хорошо меня знаешь?

– Я ненавидел тебя весь прошлый год. – Я сглотнул, избавляясь от сухости в горле. – Потому что ты был хорош и дерзок – ты все еще такой. – Санчес закатил глаза. – Но в этом году, теперь, когда у меня есть причина еще больше тебя ненавидеть за то, что ты забрал, что я считал своим, я не могу этого сделать.

– Почему это? – Санчес направился ко мне, пока мы не встали нос к носу.

– Потому что, возможно, так и должно быть.

На его лице промелькнула вина так быстро, что я чуть ее не пропустил.

– Я не был бы так уверен, что в этом состоял план, мужик.

– Что, черт возьми, это должно означать?

– Слушай, нам всем нужно поспать. У Эмерсон был ужасный вечер. Ее отец…

Вина вернулась.

– Ее отец, что? – Я жаждал информации.

– Он не здоров. Я разговаривал с медсестрой до того, как Эмерсон вернулась домой, и когда она отказалась мне что-либо рассказывать… я кое-что «открыл», пока она была в ванной. У него серьезно прогрессирующая болезнь Альцгеймера, и всего лишь вопрос времени, когда его нужно будет поместить в дом престарелых. Как бы сильно мне ни хотелось думать, что у меня были дерьмовые времена, у нее все намного хуже. Я видел документы, все очень плохо. – Санчес почесал затылок и снова выругался. – Он болел, когда вы учились в старших классах?

– Нет. – Мой голос казался пустым. – Абсолютно уверен, что нет. У них был прекрасный дом у озера, он был профессором…

– Ребята? – Кинси высунула голову из бара. – Эмерсон валится с ног, а она была здесь не больше десяти минут.

– Я отвезу ее домой. – Санчес начал уходить, и я понял, что он имел в виду свой дом, а не ее.

Кинси позволила Санчесу пройти мимо нее, а затем скрестила руки на груди, всматриваясь в мое печальное лицо.

– Я пропустила бой братанов?

Я фыркнул.

– Нет.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Братья, сражающиеся вместе, держатся вместе. Не позволяй этому, – она подняла руки вверх, – разрушить что-то хорошее. А ты, Миллер Квинтон, хорош.

– В футболе?

– Да. – Кинси улыбнулась. – В футболе, и, учитывая то, что я вижу драму этого маленького любовного треугольника, ты – прекрасный друг.

– Иногда я совсем этого не чувствую.

– Конечно, нет. Потому что иногда быть хорошим гораздо больнее, чем быть плохим.

Я рассмеялся.

– Точно, Плоская Задница. Так и есть.

Кинси выпучила глаза.

– Ты только что назвал меня «Плоской задницей»?

– Если трусики подходят… – начал я, но она прыгнула мне на спину и начала молотить кулаками. – Еще и массаж? Детка, да ты лучшая!

Кинси соскользнула с моей спины и сурово на меня посмотрела, ее грудь вздымалась.

– У меня больше нет сил.

– Еда. – Я указал на бар. – Вперед. Работай над этой задницей.

Она сглотнула и опустила глаза.

– Я, вроде как, не хочу есть одна. Остальная команда поддержки, вроде как…

– Как девушки из команды «Добейся успеха», когда все были против Торренс за обращение к хореографу, который продавал одну и ту же программу всем командам черлидеров в Калифорнии, и они начали ее ненавидеть? Они такие?

Ее глаза широко раскрылись.

– Кто ты?

– Видимо, твой новый «приятель для ужинов». – Я открыл дверь для Кинси и прошептал ей на ухо: – Правило номер один для тощих задниц: ешь картошку фри.

– С кетчупом, – потерла руки она.

Санчес и Эмерсон прошли мимо нас.

Время остановилось.

И хотя это казалось неправильным… Я задумался над тем, что, возможно, именно это и правильно.

Глава 28

ЭМЕРСОН

Мы были в постели.

И странно не было.

Хотя должно быть странно.

Но после своего признания о том, что я была беременна в школе, что узнала об этом через два месяца после отъезда Миллера, я почувствовала себя… свободной.

Я призналась не тому парню… и мне стало лучше. Я была измотана, но мне действительно стало лучше.

– Знаешь… – Санчес пролистывал каналы на телевизоре. Он был без рубашки, в низко посаженных черных спортивных штанах, облегающих его во всех местах, на которые мне, не стоило смотреть, если я собиралась сдержать свое обещание не спать с ним.

– Что? – Я зевнула в руку и раз десять взбила подушку, прежде чем Санчес, наконец-то, вздохнул и выхватил ее у меня, а затем взбил ее своим гигантским кулаком, но она упала с кровати, и он в замахе попал по своей груди. Я сглотнула. Он повторил это движение. И поскольку я была измотана, то расслабилась.

Тело Санчеса было теплым под моей щекой, а затем я обнаружила, что рукой рисую круги на кубиках его идеального пресса.

Каким-то образом мои ноги оказались рядом с его ногами, и вот я уже прижималась к нему и обвивала его, как дурацкий липкий крендель.

– Все из-за моего тепла или из-за моего тела? – сказал Санчес с теплым смешком.

– Из-за всего сразу? – Я прижалась еще крепче. Ощущать его было так приятно. И безопасно, и опасно, и просто… правильно.

Отлично. Теперь я цитировала «Златовласку» и «Трех медведей».

– Так что ты там хотел сказать?

– Я бы не ушел.

– Что?

– От тебя, – прошептал Санчес, когда начал играть с моими волосами, пропуская их между пальцами, как он делал, когда думал. – Если бы ты сейчас попросила меня оставить тебя, я бы этого не сделал. Трудно представить нас друзьями в старших классах. Знаешь, потому что я был тем еще мудилой, а ты, явно, была настоящим лузером.

Я ударила его в живот. Он напряг свой пресс, чтобы не чувствовать удар (ублюдок!), и продолжил смеяться.

– Но… – Санчес нашел мою руку, вероятно, чтобы защитить другие части его тела. – Если бы мы были друзьями, если бы я переспал с тобой, если бы попробовал тебя, если бы был с тобой, я бы от этого не отказался.

– У него не было выбора, – вздохнула я. – Его отец переезжал.

– Эм… – Он больше не называл меня «Соблазнительные Изгибы».

Я не знала, что это значит.

– Всегда есть выбор.

– Не в старших классах. Ты не понимаешь. Ты…

– Нет, это ты не понимаешь. – Он сел и сжал мое лицо ладонями. – Если ты любишь кого-то, то ты остаешься. Нет никакого другого выбора. Все, что хочу сказать… я бы сражался. Я бы освободился от опеки отца, если именно это было нужно. Я бы уехал с отцом, а потом отправился бы автостопом обратно, и каждый раз, когда бы меня ловили, я бы ложился спать, просыпался и делал это снова. Черт, я бы переделал какую-нибудь машину и сам бы поехал. Нет никакого выбора, Эм. Нет. Ни когда ты кого-то любишь. Любовь не нуждается в оправдании своих действий. Это бесплатный билет. И я бы взял этот бесплатный билет и сбежал бы – вернулся бы к тебе. Это… – Он отпустил мое лицо. – Это все.

Санчес откинулся на кровать и снова переключил канал.

Тени от телевизора танцевали вдоль стен… и по его точеным губам и лицу.

И я, действительно, перестала дышать.

Потому что только через шесть лет…

Мне пришло в голову, что ни один из нас не боролся.

Я плакала.

Он плакал.

Это было ужасно.

Но никто из нас не сделал ничего, не сражался за нас; мы, блин, просто приняли это, словно это был закон, словно не было никакой альтернативы.

Мы приняли это и попытались жить дальше по отдельности.

– Я слышу, как ты думаешь. – Губы Санчеса дрогнули, пока он продолжал пролистывать каналы, словно это было его хобби.

И вдруг я захотела лишь одного – перестать думать, поцеловать его, поблагодарить его, быть с ним.

С ним.

Я не поняла, кто двинулся первым, он или я, но внезапно пульт был отброшен в сторону, и мы целовались в клубке из рук и ног, я была сверху, а он снизу, его руки так крепко сжимали мою задницу, что на ней позже появятся синяки.

Винтовая лестница была ненадежной.

Падение – легким.

И я себе позволила.

Закрыла глаза и просто позволила, позволила его рукам бродить по моему телу, словно он владел мной.

Это было похоже на погружение в темную воду, когда не знаешь, что будет внизу, не знаешь, будешь ли ты когда-нибудь снова дышать воздухом, но не беспокоишься, что те несколько секунд блаженства будут всем, что ты когда-либо сможешь испытать.

Таким был Грант Санчес.

Он отстранился от меня. И полузакрытыми глазами осматривал мои губы.

– Да, Эм. – Санчес облизал губы, затем дрожащими руками заправил волосы мне за уши. – Я бы прибежал к тебе, черт побери.

Весь воздух со свистом покинул мои легкие, когда я обрушилась на него, руками потянулась к его шее, а наши рты встретились в поцелуе с раскрытыми губами. Его горячее дыхание пробежалось по моей щеке, пока он оставлял поцелуй за поцелуем на моей шее.

Дрожа всем телом, я попыталась сказать своему сердцу, чтобы оно перестало так неистово биться.

Но все было слишком возбуждающе.

Оно стремительно бежало к нему.

К тому, кого я всегда считала не тем парнем.

Который, вполне возможно, может оказаться тем самым.

Потому что, как бы ни было разбито сердце, оно никогда не теряет своей способности снова выбирать, снова пытаться, хотеть любви даже после потери.

Как могло что-то такое неправильное казаться таким правильным?

Санчес обхватил руками мою грудь через футболку, а затем, сыпя проклятиями, стянул ее через голову, чуть не оторвав мне ухо. Бросил ту на пол и с жадностью посмотрел на меня.

– Бежал бы к тебе на всех парах. – Он накинулся на мой рот голодным поцелуем. – Бежал бы к тебе на всех парах и весь путь молил бы о крыльях. – Еще один поцелуй и еще один, я их считала, сохраняя на потом, на всякий случай.

Потому что я все еще боялась, боялась, что это сон, что это чувство – то, что было между нами – не было реальным.

А я так ужасно нуждалась в том, чтобы все было реальным.

Чтобы что-то такое хорошее оставалось таким.

Санчес застонал, опуская голову. Жадными руками стянул мой лифчик и бросил его поверх футболки, и тем самым языком, потерю которого оплакивал мой рот, крутился вокруг одного соска, а затем вокруг другого.

Я выгнулась ему навстречу.

Мне было непривычно это ощущение.

Парень не торопился.

Мой единственный опыт состоял в нескольких поспешных соитиях в старших классах с моим лучшим другом, когда мы были сексуально озабоченными подростками. Все было ярко, но отличалось от того, что происходило сейчас, очень сильно отличалось. Жидкое тепло распространялось до тех пор, пока стало невозможно держаться на месте.

– Ш-ш-ш, у меня тут момент с твоей грудью. – С силой футболиста, Санчес перевернул меня – МЕНЯ – на спину и прижал мои руки над моей головой. – Мне, возможно, потребуются несколько моментов. Им есть что сказать. – Он застонал, прижимая ухо к моей груди. – Ага, что-что? Вы хотите остаться, малышки? В моей кровати?

Мой смех прорвался через нервозность от того, что Санчес видел меня голой; он – парень, новое лицо «Армани», тот самый парень, от которого девушки забывали свои имена, тот самый парень, который после пяти секунд знакомства со мной провозгласил нас лучшими друзьями.

Каждое прикосновение его языка было болезненным; у меня случилась сенсорная перегрузка, а еще на мне лежало более ста тринадцати килограмм ресивера «Смельчаков» Белвью.

Санчес заставил меня почувствовать себя сильной, сексуальной.

Я извивалась под ним.

– Ты закончил болтать? Потому что я здесь, вроде как, умираю.

Он прижался тем же ухом чуть выше.

– Твое сердце в порядке, видишь? Сердцебиение немного неустойчиво. Возможно, позже придется дать тебе немного успокоительного. Надеюсь, вино подойдет.

– Санчес.

– Грант, – прошептал он. – Произнеси мое имя.

– Грант.

Он с шипением выдохнул, прежде чем его рот снова встретился с моим. Гигантское тело Санчеса покровительственно возвышалось надо мной, словно он боялся, что потолок увидит меня без футболки.

– Скажи, что останешься здесь.

– Куда еще мне идти?

Его взгляд что-то искал, и я точно знала, что именно.

Я затаила дыхание.

А потом Санчес снова меня поцеловал.

Потом руками потянул вниз мои шорты, и его ладонь оказалась между моих бедер. Захваченная его штурмом, я была готова умереть от блаженства.

– Прекрати ерзать, – хихикнул он мне в ухо.

– Я не ерзаю. Я не делаю этого… этих… вещей…

Санчес отстранился, его взгляд был серьезным.

– Хорошо.

А потом исчезла остальная моя одежда.

И я осталась совершенно голой. С ним.

Я сглотнула.

Санчес положил обе руки на мои бедра и усмехнулся.

– Позволь мне.

– Позволить что?

– Позволь мне попробовать тебя на вкус.

Он просил разрешения. Кто этот парень? Этот, так называемый, бабник? Тот, кто просил разрешения и просил запирать дверь ночью?

Санчес ждал с игривой улыбкой, словно у него было все время мира – голова практически лежала между моих бедер, кончиками пальцев барабанил по моей коже.

– Никакого секса, но я хочу облизать тебя, пока ты не начнешь кричать, – наконец, сказал он. – Последнее предложение, прежде чем я закрою эту дверь и позволю тебе плакать, пока не уснешь, а ты знаешь, что так и будет, если ты откажешься, потому что… и вот тут я действительно скрепляю сделку… потом будут обнимашки.

– Что? – Я поднялась на локтях. – Ты только что сказал слово на букву «О»?

Усмешка Санчеса из игривой превратилась в совершенно смертоносную.

– О каком из них ты говоришь, повтори-ка?

– Я сама на это нарвалась.

– А я собираюсь это облизать, – подмигнул он. – Кроме того, ты же знаешь, как говорят: что оближешь, станет твоим. А ты, Эмерсон, сейчас в моей комнате. Ты моя.

Я кивнула.

Но не сказала этого.

Еще нет.

Единственное, чего у Санчеса не было – моего сердца (по крайней мере, пока не было), и я знала, что если бы я это сказала, если бы призналась, то мое сердце последовало бы за словами. Тогда Миллер (и все, что касалось его) исчезло бы навсегда. И, хотя, я двигалась дальше, сначала мне нужно было, рассказать ему обо всем.

Должно быть, моя нерешительность была написана на лице, но Санчес ждал.

– Да, – выдохнула я. – Но ты будешь обниматься и остановишься, если мне будет нужно, чтобы ты остановился.

– Договорились, но есть небольшой секрет. Когда парень знает, что делает, девушка не захочет, чтобы он останавливался.

– Ох.

Тревога смешалась с возбуждением, когда Санчес опустил голову, а затем прохладный воздух коснулся меня между бедер, от чего я вздрогнула, а затем их раздвинула.

– Ловкий трюк. – Я стиснула зубы.

– У меня их полно. – Я видела, как вспыхнули глаза Санчеса, когда он издал хриплый стон. – А теперь я буду пировать.

Я собиралась протестовать. Сказать, что он вел себя нелепо, отругать его… кто знает? Это был Грант Санчес!

А затем все логические мысли вылетели в окно.

И мое тело запульсировало из-за Гранта Санчеса.

От того, как его язык скользил по таким местам, о существовании которых даже не подозревала, надавливая, посасывая, облизывая, от чего я чувствовала себя распутной маленькой шлюшкой.

Мне было так хорошо.

Так… свободно.

Я сжала пальцами простынь, по моим ладоням стекал пот. Санчес толкнулся языком, только чтобы отступить, когда мне нужно было больше.

Он стонал между касаниями языка.

И с каждым движением меня охватывали маленькие судороги, затем Санчес схватил меня за бедра и прошептал:

– Терпение, Эм.

Я чуть не ударила его, когда его руки присоединились к команде «Попробуй заставить Эмерсон умереть в кровати профессионального игрока в американский футбол».

А затем настало настоящее волшебство.

Взрывная дрожь пробежалась по моему телу, пока я бесстыдно кончала на его губах, мое тело чуть не скатилось с кровати и не выбросилось в триумфе с балкона.

А затем последовал второй оргазм.

И третий.

Мои глаза все еще были закрыты, когда я почувствовала его губы на своей шее, а затем покрывало скользящее по моему телу. И тот самый мужчина, от которого я обещала себе держаться подальше, прижал меня к своему телу.

К своему возбужденному телу.

Тот, который сказал: «Я могу не уснуть сегодня вечером, потому что я такой твердый, что могу заколачивать гвозди».

Он прошептал мне на ухо:

– Спасибо.

Я остолбенела.

– Но…

– Эм… – Он скользнул ладонями по моим обнаженным рукам. – Это. Это все, что я от тебя хочу. Не секса, не прелюдий, хотя это было здорово. Прямо сейчас, я хочу позаботиться о тебе. Лишь о тебе. А потом я хочу тебя в моей кровати. И я не хочу находиться через комнату от тебя, задаваясь вопросом, действительно ли мужчина, о котором ты думаешь, тот же человек, с которым мне нужно уживаться в течение следующих шестнадцати игр, при этом не отрывая его головы и не спрашивая, скучает ли он по твоему вкусу так, как скучал бы я. Думает ли он о тебе обнаженной, как буду думать я. Сейчас я не могу этого сделать. Не после сегодняшнего вечера. Наверное, никогда не смогу. Поэтому не анализируй это, не принимай на свой счет. Пусть это будет из-за меня, из-за мужчины, с которым ты разделяешь кровать, и из-за его ревности к прошлому, частью которого он никогда не был… и из-за его страха, из-за того факта, что прошлое все еще может несправедливо предопределять его будущее.

Я, наконец-то, выдохнула.

– Ты говоришь, действительно, красиво для тупого футболиста. – Слезы наполнили мои глаза. Пожалуйста, Боже, пусть это будет настоящим.

Не забирай и его тоже.

– Я закончил университет с отличием, Соблазнительные Изгибы. Я же тебе говорил.

– Грант… – Я перевернулась к нему лицом. Он был таким красивым, таким невероятно привлекательным, с шоколадно-каштановыми волосами и останавливающей сердце улыбкой. – Почему?

– Почему я окончил университет?

– Нет, почему я?

Он заглянул под покрывало.

– Ты сейчас серьезно, Соблазнительные Изгибы? Посмотри на себя!

– Серьезно. – Я проглотила комок в горле. – Почему я?

Санчес успокоился и сжал мой подбородок.

– Это просто. – Он поцеловал меня в губы. – Ты отказалась быть моим другом. А моим другом хочет быть каждый, по тем или иным причинам. Но ты оттолкнула меня, а это значит, что ты одна из лучших. А когда ты на меня посмотрела… дело было не в том, что у меня было. А в том, чего у меня не было.

– Я тебе нравлюсь, потому что нахожу твои недостатки?

– Черт, нет, – рассмеялся он. – Ты мне нравишься, и из-за тебя мне хочется их исправить.

Глава 29

МИЛЛЕР

Я лежал в постели и представлял, что они смотрят кино, как мы обычно делали это. Я позволил воспоминаниям обо мне и Эм нахлынуть на меня, пока меня не начало от них тошнить. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы парень, с которым она делила настоящее, был плохим, я потерял эту возможность в ту минуту, когда ушел от нее тогда, в прошлом.

Я задавался вопросом, неужели я слишком легко сдался из-за того, что мне сделали больно.

Потому что, в глубине души, я не ожидал, что такая невероятная девушка захочет остаться со мной, а когда я уезжал от нее, то ощутил неприятное чувство, что все это закончится плохо.

Не потому, что я не любил Эм.

А потому, что не знал, как любить, когда она так далеко, а наши отношения такие новые. Когда мой отец дышал мне в спину из-за футбола и университетских стипендий.

Казалось, что чем дальше я уезжал от Эм, тем больше появлялось проблем, из-за которых стало невозможным даже увидеться с ней.

Я перевернулся на спину и посмотрел в потолок.

Футбол.

Выиграть игры.

Сосредоточиться на позитиве.

Мне нужно сосредоточиться на этих вещах, и перестать вести себя как эмоциональная развалина из-за того, что я не контролировал, например, ее чувства к Санчесу.

И, словно мне нужна была еще одна причина, чтобы накрыть лицо подушкой и затаить дыхание, по соседству раздался смех, а затем его имя.

Не «Санчес».

Грант.

Она закричала «Грант».

Мою грудь пронзила боль. Я ждал. Ждал раскрывшейся раны. Затем больше боли.

И тут произошло самое странное: сердце продолжило биться, конец света не наступил, словно я не услышал только что того, что, как я думал, услышал.

Мой мозг играл со мной; он вынуждал меня хотеть поверить в то, что они играют в салки, хотя, я знал, что, на самом деле, сейчас на них мало одежды, и задействовано чертовски много языка Санчеса.

Я снова застонал и поставил будильник, чтобы пораньше встать и пойти на пробежку.

♥♥♥

– Просыпайся! – закричал громкий мужской голос, а затем мой матрац начал двигаться. – Землетрясение!

– Какого черта! – взревел я. Я запутался в простынях, упал на пол, потом, наконец, открыл глаза и увидел Санчеса, возвышавшегося надо мной с широкой улыбкой на лице, и одетого лишь в серые спортивные штаны от «Армани».

– Доброе утро, солнышко. – Его улыбка стала еще шире. – Я боялся, что ты спишь голым, поэтому Эмерсон прячется в безопасности моей кухни. Опять же, она готовит, так что…

– Готовит? – у меня заурчал живот.

– Ага. Так я и думал, – зевнул Санчес. – Решил, что ты захочешь немного еды после вчерашней победы, и разве нет лучше способа, чем отпраздновать с друзьями?!

Точно. Друзья.

– Кинси тоже придет. С Джексом и Томасом.

– Еще лучше. – Я встал.

Санчес покачал головой.

– И подумать только, она пропустила такое прекрасное шоу. Надень какую-нибудь одежду, пока никого не испугал.

– Я беспокоюсь только о том, чтобы не напугать парней. – Я зевнул и прошел мимо него в ванную. – Дай мне десять минут.

– Круто. – Санчес ушел, и моя входная дверь хлопнула. Неужели я оставил ее открытой? Или же у этого психа был ключ?

Я покачал головой, затем быстро принял душ и оделся. Запах бекона уже заполнял коридор, когда я постучал в дверь Санчеса и вошел.

Джекс и Кинси пили апельсиновый сок, а Санчес открывал бутылку шампанского.

– «Мимоза»? – Эм сморщила нос. (Примеч.: «Мимо́за» (англ. Mimosa) – алкогольный коктейль, представляющий собой смесь шампанского и свежего апельсинового сока).

– Не волнуйся. Я налью тебе больше шампанского, чем сока. Меньше сахара. – Он посмотрел на Кинси. – Это есть в руководстве.

– Прекрати запоминать нашу хрень, – закатила глаза Кинси.

– Именно это ты делаешь, когда спишь со всеми черлидерами, – сказал вслух Томас, как придурок, которым и был, явно не подумав: – «Ох, ведь Эмерсон – черлидер, и она с Санчесом уже нескольких недель».

– Извинись, – Санчес с размаху стукнул своим стаканом о гранит, разливая апельсиновый сок по деревянному полу.

Глаза Томаса ненадолго сверкнули, прежде чем он пожал плечами, глядя на Эм, но ничто в языке его тела не говорило об извинении.

– Извини, Эмерсон, я не подумал. Знаю, что у вас все не так. Я имею в виду, если все так здорово… Я имею в виду, что… он такой с другими черлидерами и…

Джекс ударил его по затылку.

– Прекрати уже болтать.

Томас заткнулся, но не перестал смотреть на Санчеса и на Эм.

– Все в порядке. – Улыбка Эмерсон была фальшивой. – Может поедим?

– Еда! – слишком энергично крикнул Джекс, а Кинси взяла тарелки.

Никто не заметил, что Эмерсон скрылась в коридоре.

Кроме меня и Санчеса.

Я ему кивнул.

Но тут Джекс схватил его за руку.

– Я думал об этой обманной комбинации…

– Я разберусь, – произнес я одними губами.

Его облегчение было ощутимым. Я быстро направился по коридору, который был отражением моего собственного, и нашел Эм в спальне. Интересно, действительно ли Санчес доверял мне быть наедине с ней или просто хотел, чтобы ее успокоили, и все равно, кто это сделает.

Я ожидал, что почувствую ярость.

Запредельную ревность.

Вместо этого, все, что я смог почувствовать, лишь ужасную грусть из-за того, что стало с нашей дружбой, и разочарование от того, что не знал, как вернуть Эм. Потому что шесть лет назад, до того, как я ее поцеловал, она была для меня всем. Моей опорой. Моим лучшим другом. И я бы убил, чтобы вернуть это чувство, ту сплоченность, которая у нас была. Да, я всегда испытывал к ней влечение. Я всегда ее хотел, любил ее, но не так сильно, как нуждался в том, чтобы она была рядом со мной. Это всегда побеждало, и я подумал, что настало время, когда мне нужно перестать хандрить, пора действовать, чтобы добиться этого. Эмерсон заслуживала хотя бы этого…. и большего.

– Эй… – Я постучал в открытую дверь. – Санчес направлялся сюда, но его перехватил Джекс, говоря о какой-то комбинации, поэтому сегодня ты получишь запасного игрока.

– Ты никогда не был запасным, – фыркнула Эмерсон.

– До сих пор, – честно сказал я. – Должен сказать, что это мне не нравится, Эм.

Она вытерла щеки и улыбнулась.

– Знаешь, запасной вариант, по-прежнему, важен.

– Ха-ха. – Черт возьми. Ее слезы меня убивали. – Ты хочешь произнести воодушевляющую речь? Разве не поэтому ты сюда пришел? Сказать, что ваш квотербек получил травму, а запасному игроку лучше быть таким же хорошим или шансы команды выйти в плей-офф сведутся к нулю.

– Точно-точно, – кивнул я. – И квотербек должен иметь стальные нервы и уметь сдержать бурю.

– Верно. – Эм сложила руки на коленях. – И я имею в виду твою позицию – тайт-энда – тебе нужно быть большим, высоким, бесстрашным. У тебя есть возможность заработать очки, но ты также должен защищать квотербека. Ты не можешь быть лучшим тайт-эндом в лиге в один день и отстойным в следующий. Некоторые даже утверждают, что важны и вторые запасные игроки – им совсем неплохо платят. Посмотри на «Пилотов». Сейчас у них играет один из вторых запасных ресиверов!