Текст книги "Огненная буря (ЛП)"
Автор книги: Рэйчел Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Смерть.
Я смотрела на руины города. Какие бы высотки и небоскребы не составляли его незабываемый облик, теперь они исчезли, поэтому я не знала, был ли это Париж, или Нью-Йорк, или Даллас. Сейчас это была просто голая груда металла, искореженная и ржавеющая, побежденная легким, безжалостным дождем и ветром. Вот как, в конце концов, планета одержала верх. Терпеливо. Спокойно.
Беспощадно.
– Ты ведешь к этому, – сказал он. – Всё ближе.
И он тоже оказался ближе – прошел через всю комнату и встал прямо у меня за спиной. Его руки сомкнулись на моих предплечьях, удерживая меня на месте. Я не хотела видеть, но мне все равно пришлось.
Кости. Так много костей, все глубже погружающихся в голодную землю. Плоть разлагается и возвращается в землю, костям требуется больше времени, чтобы облезть до выбеленных щепок.
Кости – это всё, что осталось от человечества, и я это знала. Я чувствовала это. Ничего не осталось. Не осталось нетронутых городов, семей, ютящихся в пещерах и пережидающих катастрофу. Мы были полностью, все до единого, уничтожены Землей.
– Видишь? – раздался голос Джонатана, мягкий, словно бархат, для моих ушей. Я почувствовала, как теплый шепот его дыхания шевелит мои волосы. – Это как боулинг. Когда игра заканчивается, тебе приходится возвращаться и переобуваться. Прости, малыш. Игра окончена.
Шесть миллиардов жизней, резко оборванных. Я хотела упасть на колени, но Джонатан держал меня. Была какая-то ленивая жестокость в том, как его пальцы впивались в мою кожу.
– Хватит прикидываться слабой, – ругал он меня. – Кости и прах. Именно этого ты хочешь?
– Нет, – сказала я и крепче встала на ноги, выпрямив спину. Слабая? Я вовсе не слабая, и не позволю ему видеть меня в таком свете. – Так скажи мне, как это остановить?
– А с чего ты решила, что должна что-либо останавливать?
Я сбросила его руки и повернулась к нему лицом, прижав сжатые кулаки по бокам. – Потому что ты притащил меня сюда!
Его лицо разгладилось, стало таким же неподвижным и бесчувственным, как и кожаная маска. Эти глаза, Боже, эти глаза. Ярость, и сила, и тоска, все вместе.
– Я не приводил тебя сюда, – сказал он. – Считаешь себя Мисс Особое Предназначение?
– Нет, – огрызнулась я, в ярости. – И я, черт побери, не хочу ею быть, даже больше, чем ты хочешь быть… черт, кем бы то ни было. Но иногда выбора нет. Верно?
– Осторожнее. А то можешь ненароком обрести какой-то смысл. Погубишь свою репутацию.
– Ты невыносим!
– Ага, – согласился он. – Так говорят.
Споры с ним никуда меня не приведут. Я взяла свой нрав под контроль огромным усилием воли. – Так как мы можем это остановить? – спросила я. Потому что я не собираюсь сидеть, сложа руки, позволяя будущему надвигаться на нас, будущему с шестью миллиардами трупов, обращающихся в нефть под землей.
– Это забавно, – сказал Джонатан, и отступил назад. Он поглубже натянул кепку, одной рукой придерживая сзади, другой за козырек. – Если вы хотите выжить, ты должна убедить Её, что вы стоите этого.
– Как? – почти закричала я.
– Узнаешь, когда увидишь. Но сначала тебе необходимо добраться до нужного места.
– Что это за место?
– Место, где ты уже бывала, – сказал он. – Однажды. Чистое место, довольно забавное. Ты будешь думать о нем.
– Не делай этого. Не разводи эту неопределенность, когда мне нужно…
– Мне нет дела до спасения ваших задниц, – указал он. – Черт, в любом случае я вроде как мертв. Это не моя проблема. И ты выглядишь просто очаровательно со своим раскрасневшимся лицом.
– Джонатан…, – не вытерпела я его острот. – Пожалуйста.
Он развернулся ко мне ухом, словно не расслышал.
– Пожалуйста, – повторила я. – Ты хочешь, чтобы я умоляла?
– Ну, это было бы чудесно, но... нет. Ты умеешь петь?
– Что?
– Петь. Ноты. Обычно они бывают высокими и низкими, если, конечно, ты не поклонница рэпа, что… – он посмотрел на меня, – я бы не рекомендовал исполнять. Уже перебор с ванилью во льдах, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Поверь, я понятия не имею, что ты имеешь в виду!
Он вздохнул. – Люди. Представления не имеют, что творится вокруг них...
Он прервал свою снисходительную тираду. Его лицо снова окаменело, но в этот раз казалось, что он не пытался что-либо скрыть, а скорее был полностью сосредоточен на чем-то, кроме нас.
И тут послышался звук. Сначала это походило на завывание, подобно ветру за окном. Но он становился все громче.
Сильнее. Превращаясь в жуткий клубок шепота.
Нет, не шепота. Чего-то... музыкального.
Неожиданно меня одолело отчаянное желание разобраться, что это за звук, и я потянулась к защелке на окне. Джонатан похлопал ладонями по мне, довольно жестко. – Нет, – мрачно сказал он. – Сделаешь это и ты – нежилец.
Я боролась с ним. Мне нужно было открыть окно. Мне нужно было узнать. Я чувствовала приближение чего-то, и, ох, это было великолепное чувство, и пугающее, и прекрасное, похожее на жидкий огонь, собирающийся сжечь меня дотла своим животворящим пламенем. Дух движется по земле…
Я тянулась к оконной защелке, ухватилась за нее и дернула вверх.
Застряла. Я закричала и сильно ударила по стеклу, но оно не разбилось, и даже не дрогнуло…
Джонатан пробормотал что-то, что могло оказаться проклятием, если бы я понимала джиннов, и резко развернул меня, заставляя смотреть ему в лицо. Всё вокруг нас двигалось, дышало. Доносящаяся песня пленяла, порождая желание объединиться с ней, затеряться в том радостном, ужасающем хоре.
Частички этого проносились мимо. Джонатан всё также был сосредоточен на моем лице. – Ты должна уйти, – сказал он.
– Я увижу тебя снова? – спросила я, странно спокойная, заторможенная звуком. Он слегка улыбнулся и дотронулся кончиками пальцев до моего подбородка.
– В этот раз ты меня не увидишь, – сказал он, и без каких-либо предупреждений, резко дернул вправо, отбрасывая мою голову назад с сокрушительной силой. Боль перекрыла даже резкий шум песни…
Я провалилась в темноту, падая, теряясь в диком завывании ветра, а ветер подхватывал и разрывал меня…
Песня превратилась в пронзительный звон в ушах.
Я резко проснулась в кровати лазарета, чувствуя неудержимое биение сердца, и нащупала будильник на столе рядом с собой. Его успокаивающий зеленый свет сообщил, что я проспала ровно шесть часов.
Я откинулась назад со вздохом, прижимая к груди будильник и нажимая кнопки. Спустя несколько мгновений я поняла, что сигнал шел не от него. Это мой сотовый телефон нетерпеливо требовал внимания. Черт. Мне надо поставить мелодию повеселее.
Я достала его из сумочки и открыла крышку. – Да? – Мой голос прозвучал заторможено и растеряно, и соответствовал моим ощущениям.
– Ты тупая шлюха. – Я знала этот богатый тенор, сейчас ожесточенный от гнева. – Ты заявила на меня в полицию.
Я провалилась обратно в комфорт подушки и положила руку на глаза. – Да, Имон, я заявила на тебя в полицию. Ты угрожал мне, пытался убить и похитил мою сестру…
– Я спас твою гребаную жизнь! – Он был в ярости. Я почти видела, как пульсируют вены у него на шее. – Я мог бы оставить тебя в том урагане умирать, и тебе это известно. Я сам подставился из-за тебя!
– Да, ты принц… кстати, пожалуйста, скажи, что ты не принц. В смысле, я не высокого мнения о британской королевской семье, но…
– Заткнись, – прорычал он. – Оповестив местную полицию, ты не добьешься возвращения сестры.
– Хотя, могу поспорить, сделаю твою жизнь чертовски неудобной.
Молчание. Я слышала его дыхание. Я могла представить, как он там стоит, вцепившись в телефон этими длинными пальцами пианиста. Внутренне Имон не соответствовал чувствительным рукам, хотя он мог прекрасно притворяться.
В глубине души он не был утонченным и интеллигентным. Он был отъявленным мерзавцем, и от того факта, что моя сестра была очарована им – и, насколько я знаю, всё еще может быть очарована – меня немного подташнивало.
– Послушай, – сказала я. – я знаю, ты ожидаешь, что я буду главным действующим лицом в этой маленькой драме, которую ты разыгрываешь, но я занята. Ближе к делу, Имон. Ты хочешь меня убить? Приходи и вставай в очередь. У меня нет времени играть с тобой.
Молчание длилось несколько долгих мгновений, а затем, – Есть проблемы? – спросил он. Это было вовсе не то, что я ожидала.
– Почему тебя это волнует?
– Потому что... – Он замолчал на несколько секунд. – Потому что то, что мне от тебя надо – это джинн. Если происходит что-то, способное повлиять на эту цель, то я должен знать.
– Ты даже представить себе не можешь, как я хочу отдать тебе одного после возвращения домой, и, наконец-то, избавиться от тебя, – сказала я. Я вспомнила пятна крови в конференц-зале. Мне не то чтобы хотелось чьей-либо смерти, но в случае с Имоном мой уровень морали был где-то на высоте песчаной дюны, и быстро выветривался. – Ситуация изменилась. Я больше не могу приручить ни одного джинна. Никто не может.
– Точнее, не станешь этого делать.
– У меня нет времени всё тебе объяснить, но, даже если бы я дала тебе бутылку с джинном, это ничем хорошим для тебя бы не кончилось. Главный договор был нарушен. Они больше нам не подчиняются. И, я чертовски уверена, что они будут подчиняться тебе.
– Понятно, – медленно произнес он. – Это... весьма печально. Для твоей сестры, во всяком случае.
– Где Сара? Если ты обидел ее…
– Не будь смешной. Зачем мне принять боль прекрасной Саре? – Этот хитрый намек на усмешку в его голосе вернулся. – Гораздо приятней придаваться ее фантазиям. Ты удивилась бы, узнав, какие штучки вытворяет женщина, оставшись наедине с ее…
– Заткнись! – Выкрикнула я, услышала звук бешено колотящегося сердца и заставила себя расслабиться. Он любил орудовать ножом. Это было частью его игры. Но что бы он ни говорил, я видела, как он прикасался к ней, и, по крайней мере, его руки не лгали о чувствах. Он был нежен с ней. Нежнее, чем имеющиеся у него на то причины. Возможно даже, он действительно любил ее, как никого никогда любил. – Послушай, отпусти ее. Нет никаких причин удерживать ее. Я уже сказала тебе, что не могу дать тебе джинна. Пожалуйста. Просто… отпусти ее.
– Ты абсолютно уверена, что не можешь дать мне то, чего я хочу? Потому что, если это так, то у меня нет никаких причин не пустить пулю в головку твоей прекрасной сестры, выставив ее в невыгодном свете для бульварной прессы, и радостно скрыться. – Он выслушал моё яростное молчание. Я чувствовала, как его ухмылка сочится сквозь телефон, подобно тепловому излучению. – Я подумывал о чем-то из творчества хиллсайдевского душителя. Нет ничего лучше классики.
– Ты, чертов сукин сын…
– Мне нужен джинн. Мне плевать на твои технические вопросы. Ты можешь быть вполне находчивой, когда тебе это нужно – знаю из первых рук. Нет, твоя очаровательная сестра останется со мной, пока ты этим занимаешься. В то же время, если я посчитаю нужным причинить ей боль, она будет страдать, и ее пытки будут становиться тем хуже, чем дольше ты находишь то, что мне требуется. И если я почувствую, что ты не сделала всё возможное, чтобы достать для меня желаемое… ну, тебе следует, затаив дыхание, ожидать в новостях освещения ее ужасной, печальной кончины.
Моя свободная рука была крепко сжата в кулак. Я не помнила, чтобы делала это, и специально расслабила руку, пока побелевшие костяшки пальцев не приобрели свой естественный цвет. – Ты ничего не добьешься, угрожая ей. Происходит и кое-что другое, на тот случай, если ты не в курсе. Кое-что плохое. Я не могу просто…
– Ага, – перебил он. – Мертвые Хранители заполонили всё вокруг, очень грустно, я опустошен, и так далее. Но, если вкратце, твою мать, это твои проблемы, милая, потому что мои проблемы – приоритетны. Я дам тебе ровно два дня, чтобы ты разобралась со своими незначительными трудностями и приняла меры в поиске для меня того, что я хочу, и никаких фокусов, или, клянусь тебе, твоя сестра превратится в довольно непривлекательного трупа, поняла меня?
– Да, – сказала я. – Да, всё предельно ясно.
– Значит, договорились, моя дорогая, и будь осторожна. Не хотелось бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось, прежде чем я получу желаемое. А теперь, прошу меня извинить, я слышу, что вода в ванной выключилась. Я должен проведать твою сестру.
Он повесил трубку до того, как я смогла сказать что-либо, о чем потом бы сожалела. Номер не определился, конечно же. Я снова опустилась на кровать, измученная и опустошенная, не представляя как разобраться со всем этим благоговейным ужасом. Не то, чтобы жизнь моей сестры теперь для меня менее ценна, чем жизни сотен тысяч людей, находящихся в опасности, или жизни миллионов – миллиардов – в противовес, если нам не удастся выяснить, как выйти из сложившейся ситуации.
Кости и пыль, трупы, превращающиеся в нефть. Подсолнечники, кивающие спокойно на кладбище. Это был лишь сон? Или Джонатан – дух Джонатана, так или иначе – пытался сказать мне что-то важное?
Два дня. Недостаточно времени. Недостаточно времени для чего-либо.
Я почувствовала, как подступили слезы, и яростно заглушила их. Я не позволю этому ублюдку довести меня до слез, и не стану думать о том, как он стоит в клубах пара в той ванной и стирает капли воды с голой спины моей сестры, пока она невинно улыбается ему в зеркале.
Нет, я вообще не собираюсь об этом думать.
Ну, хорошо, может и думала.
Я свернулась калачиком на кровати, швырнула будильник через комнату, в удовлетворении услышав хруст пластмассы, и положила голову на подушку, чтобы выплакать свою ярость и боль. Предполагалось, это должно было стать очищением, но, в основном, казалось, это привело к боли в мышцах, течи из носа, разведенной сырости и покрасневшим глазам.
Мне нужно было высморкаться. Когда я потянулась за коробкой с салфетками рядом с кроватью, мои неуклюжие пальцы наткнулись на теплую плоть, услужливо протягивающую мне одну из салфеток.
Я медленно высвободила свою голову из удушающих объятий подушки и ахнула.
– Разве ты не за этим тянулась? – спросил Дэвид. Я взглянула вниз. Мои пальцы сжимали ткань, которую он держал в руке, но я не сделала ни малейшего движения, чтобы забрать её. Я медленно потянула её на себя.
Дэвид сидел на стуле в нескольких футах от кровати и наблюдал за мной, склонив голову немного набок. Сейчас его глаза были больше карими, нежели бронзовыми, скрытые за круглыми очками. Расслабленные. Он был одет в знакомый прикид из голубой клетчатой рубашки, потертых джинсов и потрепанных походных ботинок, и, Боже, он выглядел весьма аппетитно. Облегчение вспыхнуло во мне, словно мощный разряд молнии, а затем недавние события настигли меня, подобно раскату грома. Я подскочила, сердце колотилось так сильно, что перед глазами поплыли красные пятна, поскольку мой мозг, наконец, посчитал нужным напомнить мне, что, около тридцати часов назад, Дэвид намеревался меня убить.
– Тихо-тихо, – сказал он и протянул руку, стремясь провести кончиком пальца по нежной, чувствительной коже на внутренней стороне моей правой руки. Теплые и шершавые, реальные как никогда. – Все хорошо. Это – я, по крайней мере, сейчас. Вытри нос.
Он был не сон, он здесь. На самом деле, здесь!
Мне действительно нужно было высморкаться. Что я и сделала, настолько женственно, насколько была способна, всё это время глупо переживая, что я не могу принять душ или расчесать волосы, или переодеться или... черт, да что угодно.
Я бросила салфетку в ближайшую мусорную корзину. Послав волну своими пальцами, он исподтишка помог моему девчачьему броску, при этом даже не взглянув. Двухочковый бросок.
– Я не знал, жива ли ты, – тихо сказал он. – В самом начале. Я вспомнил, что преследовал тебя на пляже, а потом… ничего. Я думал, что сделал тебе больно. Убил тебя.
Взгляд его глаз… Боже, он разрывал мне сердце. Я опустила ноги с кровати. Теперь мы были так близко друг к другу, что наши колени соприкасались.
Дэвид наклонился вперед, двигаясь не спеша, как поступают дрессировщики с пугливыми питомцами, и медленно протянул ко мне руку. Очертил линию моей щеки. – Я не могу остаться надолго, – тихо сказал он. – Но я хочу попытаться защитить тебя, насколько смогу. Хочу помочь тебе. Ты мне позволишь?
Я не могла сказать ему «нет», только не тогда, когда он говорил подобным образом. Мягко и немного отчаянно. Я не двигалась. Я не протянула руку в ответ, хотя каждая клеточка моего тела кричала мне сделать это. Я просто наблюдала за ним, пока он не отдернул руку. Он уперся локтями в свои колени и сфокусировался на моем лице с силой, которую я помнила еще с нашей первой встречи. Влюбилась ли я в него сразу, с первого взгляда? Я определенно страстно его возжелала. Страсть не была проблемой, отнюдь. И до сих пор ею не являлась. Но, кроме этого – и я поняла это только сейчас, вспоминая наши отношения – я влюбилась в него.
И я не жалею об этом. Даже сейчас.
Его соединенные пальцы беспокойно двигались, словно боролись с желанием снова протянуть ко мне руку. – С тобой всё хорошо? – спросил он. – Не пострадала?
– Нет. Я в норме. – Не считая нескольких десятков порезов, ушибов и незначительной боли. Действительно, нечего и обсуждать. – Что, черт возьми, произошло?
Лицо его стало непроницаемым. Походило на маску, как было с Джонатаном во сне. Его глаза потемнели и наполнились тайнами. – Джонатан решил поиграть в Господа Бога, – сказал он. – Он мертв.
У меня появилось внезапное, болезненное подозрение. – Ты убил его?
Вспыхнувшей в его глазах боли, до того как он снова ее спрятал, было больше чем достаточно для ответа. Дэвид какое-то время был ифритом, существовал лишь наполовину и охотился за джиннами ради их жизненных сил. Проклятый, обреченный и разбитый… мертвый во всех смыслах этого слова. Он преследовал самый крупный, наиболее яркий источник сил, доступный для выживания, и это был Джонатан. Движимый основным инстинктом питаться, он пошел против своего лучшего друга.
Как и предполагал его лучший друг – бессердечный, расчетливый, манипулирующий ублюдок.
– Дэвид, не надо, – сказала я. – Ты же знаешь, что он хотел умереть. Он просто… использовал тебя. Самоубийство за счет ифрита.
– Нет, там было что-то большее. – Он сглотнул и отвел взгляд в сторону, несколько секунд стараясь собрать мысли воедино, прежде чем продолжил, – То, кем был Джонатан, это… необходимо. Кто-то должен занять его место. Природа не терпит пустоты. – Он попытался улыбнуться, но это выглядело болезненно. – Среди джиннов я был ближе всего к нему по силе, так что то, кем он был – это просочилось в меня. В реальности же я стал…
– Джонатаном, – закончила я за него.
Он казался отчаянным из-за этого. Виновным. Напуганным. – Нет. Джонатан был... особенным. Я не думаю, что кто-либо из нас сможет занять его место и делать то, что делал он. Но я стал трубопроводом, каналом от Матушки-Природы к джиннам. Единственный положительный момент заключается в том, что я перестал выкачивать из тебя жизнь, как это было в мою бытность ифритом. Если бы я продолжил...
– Ты не убил бы меня. – Я не была так уж в этом уверена, но хотела этого.
– Но я был чертовски близко. – Он несчастно посмотрел на меня. – Джо. Никто из нас не может сказать, что надвигается. Я не знаю, смогу ли это контролировать. Я не Джонатан. Я не способен… оставаться в стороне от ее нужд, ее эмоций. И когда проиграю я, проиграем мы все.
Что бы я ни сказала, это не улучшило бы его состояние. – Послушай, на пляже ты сказал мне, что Хранителям необходимо предотвратить пробуждение Земли, – сказала я. – Это бы все исправило, верно? Вернуло бы всем вам свободу воли?
– Нет, не очень. – Он отрицательно покачал головой. – Мы никогда полностью не обладали свободой воли. Это работает не так.
– Даже сейчас, когда соглашение Джонатана с Хранителями расторгнуто?
– Даже сейчас. Мы просто перешли из рук в руки, так сказать. Вернулись к нашему первоначальному хозяину. Хозяйке. Ты всё видела. Когда это случилось… я не был к этому подготовлен. Я не знал, как попытаться сдержать это влияние, и оно просачивалось сквозь меня в других джиннов.
Глаза у него пылали ярко-красным, а ярко-красный был не тем цветом, который я ассоциировала с чем хорошим, не считая моды. А красные глаза, уставившиеся на тебя, и того совершенно ужасали. Однако, дело было не только в ярком пристальном взгляде, взволновавшем меня, дело было в неподвижности. Чувстве, что Дэвида вырвали из его собственной кожи и лишили индивидуального мышления и ответственности.
– Когда она злится, – продолжал он, – когда она чувствует угрозу, она может завладеть мной, а через меня и всеми остальными. В некотором смысле, мы – ее антитела. И если она захочет вас уничтожить…
Джиннам это далось бы чудовищно легко. Они были хищными и в лучшие времена. А с полученной свободой и лицензией на убийство? Бойня. Ни один человек не сможет долго им противостоять, и, так или иначе, я чертовски уверена, что Хранителей всё равно не хватит.
– Так что же нам делать? Уже несколько поздно строить космический корабль и эвакуироваться, – сказала я, – независимо от того, что научно-фантастическим фильмам нравится говорить нам в таких случаях.
Это вызвало улыбку. Еле заметную. – Знаешь ли ты, что это – одна из особенностей, которую мы так сильно в тебе любим?
– Какая особенность?
– Твои истории. Ты переделываешь мир с разными историями. Думаю, ты не понимаешь, насколько это действенно, Джо.
– Истории ничего не исправят.
Улыбка погасла. – Нет, в этом ты права.
– Тогда скажи мне, что делать.
– Нет.
– Нет?
– Ты должна понять…
– Ну, а я не понимаю, не понимаю.
– Ты упряма.
– Я права! Черт возьми, Дэвид, почему с вами всеми всегда одни загадки? Почему ты не можешь просто выйти и прямо…
–… сказать тебе, как уничтожить джиннов? – спросил он, подняв брови. – Прости, но я не вполне готов пожертвовать своими людьми ради спасения всех вас. Я пытаюсь найти способ, чтобы не сталкиваться с этим выбором. Вот что Джонатан оставил мне. Ответственность. Это отстой, но ничего не поделаешь.
Я проглотила свой ответ, потому что в его глазах плескалось реальное страдание. – Так что же я могу сделать? – спросила я. – Я не могу просто ждать финальной эпической битвы, готовя попкорн.
Очередная улыбка, на этот раз сильнее и теплее. – И никогда не могла, знаешь ли. Всегда в движении.
– Чертовски верно. Основные принципы физики. Объекты в покое, как правило, остаются в покое. А те, что находятся в движение, затрачивают меньше усилий, чтобы преодолеть сопротивление.
– Люблю твой ум.
– И всё? – я вопросительно вздернула брови, как недавно сделал он, и его глаза сверкнули бронзой.
Он улыбнулся, а затем улыбка медленно увяла. – Мы не можем сделать это.
Черт. Тепло внутри меня, едва разгоревшееся, начало угасать. – Почему нет?
– Потому что это опасно. Ты начинаешь доверять мне, я начинаю думать, что ты можешь мне доверять. Это очень плохая идея. – Он встал. – Мне не следовало сюда приходить.
– Тогда зачем пришел? – спросила я, теряя терпение. – Черт, не надо приходить сюда и выглядеть… выглядеть столь сексуальным и достаточно аппетитным, что хочется лизнуть… не надо просто объявляться и говорить мне, что я не могу доверять тебе, потому что я доверяю и всегда доверяла, даже когда у меня не было никаких на это причин! Не поступай так с нами! Это больно!
Мой пыл потряс его. Он действительно не ожидал этого взрыва – я видела это по тому, как он отпрянул, наблюдая за мной. Бронзовый блеск угас в его глазах, сдерживаемый им. Он выглядел как обычный человек. Усталый, уязвимый, печальный человек. – Я хочу помочь, – сказал он.
– Ну, ковбой, сейчас самое время платить по счетам!
– Хорошо. – Он закрыл глаза, словно он не мог смотреть на меня, пока говорил это. – Ты не можешь отделить джиннов от Матушки-Природы. Ох, есть один способ, но если ты это сделаешь, ты только гарантируешь свое собственное уничтожение. Земля сойдет с ума. Это не просто сотрет человечество с лица земли, но и коснется всего живого в мире. Она бы просто… перезапустила игру и начала заново. Что тебе нужно сделать, это стать... Джонатаном. Стать проводником от человечества к Ней.
Наконец, мы добрались до чего-то действенного. – И как именно это сделать? – Он открыл рот, потом закрыл его. Так и не ответив. – Дэвид, половина ответа даже хуже, чем вообще ничего. Скажи мне.
– Я очень не хочу подвергать тебя подобному риску.
– Черт возьми, как я могу быть в большей опасности? Я видела... – я замерла, потому что интуитивно знала, что не стоит рассказывать Дэвиду о своем сне. В лучшем случае, он отклонил бы его. В худшем случае, это пробудило бы ложные надежды, что Джонатан был... где-то там. – Я Хранитель, а я уже на передовой. По крайней мере, дай мне инструменты, которыми я смогу выполнить свою работу.
Его голова дернулась, и он уставился на меня с такой интенсивностью, что я слегка вздрогнула. – Я не уверен, что это тебя не убьет.
– Ну, – сказала я, после затянувшейся паузы, – это ситуация «иди туда и делай это», и в любом случае не тебе выбирать, не так ли?
И после этих слов повисла еще одна пауза между нами. Опасная и тяжелая.
– Нет, – наконец признался он, и потер закрытые глаза, пока обдумывал это. – Хорошо. Я не могу сказать тебе, как это сделать… во-первых, я даже сам не знаю, как Джонатан это делал. Но я могу назвать тебе место. – Видимо, он принял решение и открыл глаза. Они снова светились свойственной джиннам бронзой, испещренной румяным янтарем. – Ты там однажды бывала. Сикаскет.
– Сикаскет? – Я пыталась вспомнить... и потом, с леденящим порывом боли и ужаса, вспомнила.
Однажды, я была джинном и была послана в Сикаскет своим хозяином (если вы можете такого панка как Кевин назвать хозяином, что было большой натяжкой), чтобы разрушить город. Спалить дотла.
В тот раз Дэвид меня остановил. И каким-то образом, мачеха Кевина – Иветта – знала, что так и будет. Это была ловушка, созданная для него, чтобы снова им завладеть.
– Сикаскет – особенное место, – сказала я. – Иветта знала.
Он кивнул. – Это… тонкое место в эфирном плане. Одно из двух или трех мест в этой стране, где человек может добраться до одного из Оракулов.
– Оракулы? – Я никогда не слышала об Оракулах, кроме древнегреческой разновидности. Или программного обеспечения. От опечаленного взгляда, вспыхнувшего на его лице, стало понятно, что это не было чем-то доступным для любого обычного человека. Или что джинны когда-либо предназначали для нас.
– Они не существуют здесь, в этом плане. Они… другие. И Джо, они опасны. Очень опасны, даже для джиннов. Я… не могу себе представить, насколько опасны они были бы для человека, даже если тебе удастся разыскать одного. Что не очень-то вероятно.
– Ты не можешь… ну, я не знаю, познакомить нас?
– Тут всё не так устроено, – сказал он. – Я молил Господа, чтобы было иначе, потому что всё было бы уже решено и я помог бы тебе в этом. В том смысле, что я связан с подчиненными. Джинн – это к тому же и составляющая души. Оракулы… – Он не смог подобрать слов и пожал плечами. – В действительности, нет таких слов, чтобы описать их. Это нечто за пределами человеческого восприятия.
Я медленно выдохнула. – Ладно. Отложим пока это в сторону. Скажи, ты можешь что-нибудь сделать со всем этим… хаосом? Погодой, пожарами, землетрясениями?...
– Я сделаю все, что смогу. – Дэвид наклонился вперед и снова протянул руку. На этот раз, я взяла ее. Его кожа была упругой, горячей и гладкой, и моя кожа помнила это слишком живо. Его прикосновения всегда были изумительно осязаемы, и пока я думала над этим, его пальцы проложили себе путь к моему запястью, прослеживая мой пульс. – Я хочу защитить тебя. Всё во мне жаждет этого. Сама идея послать тебя в опасное место без моей помощи... пугает меня. Ты ведь знаешь это, да?
Мое сердце бешено заколотилось. Я хотела бы всё забыть. Все те руины за дверью лазарета, мертвых Хранителей, расторгнутое соглашение с джиннами, надвигающийся конец света. Будущее костей и пепла.
Я хотела, чтобы он меня касался, всегда.
– Джонатан всегда думал, что это своего рода безумие – любовь джинна к человеку, – пробормотал Дэвид. – Может, он был прав. Нам приходится сталкиваться с потерей того, что мы любим, очень часто, и желание уберечь тебя от опасности становится временами... всепоглощающим. Но теперь эта опасность – я. И правда в том, что ты не можешь доверять мне, с этой точки зрения. Пообещай мне, что будешь осторожна со мной.
– Дэвид…
– Я серьезно, Джо. Пообещай мне. Я люблю тебя, я преклоняюсь пред тобой, и ты действительно не можешь доверять мне прямо сейчас.
Его рука сжала мою. Наши пальцы сплелись, он наклонился ближе и прижался своими губами к моим.
Горячие, сладкие, влажные, страждущие и восхитительные. Я отпустила руку и обняла его, зарывшись пальцами в тепло живого огня его волос, и углубила поцелуй. Желая, чтобы он был со мной, чтобы сделал этот мир таким, каким он не был.
Он издал горловой рык – звук пытки, отчаяния и возбуждения одновременно. Его руки обвились вокруг моей талии и пересадили меня с кровати ему на колени. Моя грудь прижалась к нему, пылая в каждой точке соприкосновения. Наши тела, неподвластные нам, стремились друг к другу, скользили, настойчиво требовали, умопомрачительно терлись, напоминая нам о том, чего мы хотели, в чем мы нуждались. Впервые за последние несколько месяцев, мы оба были здоровы, оба невредимы, оба…
... оба не знали, чего нам это будет стоить в конце.
Я не знаю, кто из нас прервал поцелуй, но он закончился. Мы прижались лбами и долгое время просто дышали, не произнося ни слова, наши напряженные тела дрожали, находясь на грани воспламенения.
– Ты прав, – наконец прошептала я. На моих губах оставался его вкус. – Я не могу тебе доверять. Чертовски уверена, что даже себе не могу доверять, когда я с тобой.
Он пригладил мои волосы обеими руками. – Хорошая девочка. – Он снова меня поцеловал, нежно. – Умница. Помни это.
А затем он без видимых усилий поднял меня и поставил на ноги. У меня создалось впечатление, что он собирался уходить, и я слегка запаниковала. – Подожди! Хм… Сикаскет. Я не уверена, что смогу его заново найти.
– Поищи на карте, – сказал он. – Современный мир полон удобств, с которыми даже джинн не может сравниться.
– Я...? – Я закусила губу, а потом продолжила. – Я пойду одна? Или мне придется пробивать себе дорогу в каком-нибудь почетном карауле?
– Возьми Имару, – сказал он. Его улыбка стала потрясающе нежной. – Она удивительна, не так ли? Наша дочь? Я хочу, чтобы ты видела ее такой же, какой ее вижу я, Джо, она… чудо.
Ох, с этим я согласилась. Всем своим сердцем. – Я не хочу брать ее с собой, если там будет опасно…
– Я верю, что ты убережешь ее.
– Дэвид, ей всего два дня отроду!
