Текст книги "Лола Карлайл покажет всё (ЛП)"
Автор книги: Рэйчел Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Свет снова мигнул.
– Я что-то вижу. Я заметила отсвет.
– Ты уверена?
– Уверена.
Макс встал позади нее, прижавшись к ее спине грудью. Мужчина потянулся за биноклем и поднял его к глазам.
– Где?
Не имея возможности видеть, Лола указала.
– Прямо там. Видишь?
– Нет.
– Смотри внимательнее. Он там.
Звук волн, ударяющихся о борта яхты, заполнил воздух, и затем он произнес:
– О, да. Там что-то есть.
– Что это?
– Я не уверен. Слишком далеко. Это может быть судно, или бакен. – Он так долго молчал, что Лола испытывала желание закричать. Наконец, Макс заговорил. – Оно перемещается, так что, это не бакен.
– Что нам делать?
– Ничего.
– Ты не можешь иметь это в виду. Нужно что-то делать!
Мужчина опустил бинокль, и сквозь темноту вгляделся в ее глаза, но продолжал молчать.
– Пожалуйста, Макс. Пожалуйста, сделай что-нибудь.
Он продолжал смотреть на нее, и она как раз собиралась умолять его снова, когда он, наконец, сказал:
– Возьми оставшиеся в аварийном комплекте ракеты. Ракетница на столе, – продолжал он своим холодным и спокойным низким голосом. – И включи каждый светильник, какой найдешь.
Если Макс оставался спокоен и холоден, то Лола была полной его противоположностью. Она помчалась к туалету и схватила три оставшихся ракеты. Щелкнула выключателями в каюте и обеих ванных. На обратном пути она схватила ракетницу со стола.
– Оно все еще там? – спросила она, запыхавшись, как будто только что провела час на беговой дорожке.
– Да, но оно должно подойти ближе.
– Насколько?
– Максимально близко.
Ее рот пересох, и она облизала губы.
– Лола?
– Да.
– Дыши глубже.
О да, конечно.
– Окей.
– Если снова начнешь задыхаться, будешь справляться самостоятельно.
Девушка положила руку на грудь и втянула воздух глубоко в легкие. Лола не хотела задохнуться, упасть в обморок и упустить возможность спастись.
– Оно приближается?
– Да. – Лоле показалось, будто прошло минут пять, прежде чем он вручил ей бинокль, а она отдала ему ракетницу. – Отойди. Я не знаю, будет ли эта штука работать.
Лола отодвинулась к правому борту и вглядывалась в темноту, пока Макс заряжал оружие.
– Позови свою собаку, – сказал он, и как только девушка подхватила Крошку, Макс поднял руку и выстрелил. Ничего не произошло. – Твою мать. – Он передернул затвор еще раз и выстрелил. На сей раз красный шар вырвался из ствола; выстрел из двенадцатого калибра оказался громче, чем Лола помнила. Ракета пронеслась под углом в девяносто градусов на расстояние в тысячу триста футов, прежде чем вспыхнуть как на Четвертое июля[94]. Вспышка длилась около шести великолепных секунд, затем сгорела.
– Сработало! – Слишком взволнованная, чтобы стоять на месте, Лола пересекла палубу и посмотрела туда, где, как она знала, находится другое судно. – Сколько пройдет времени прежде, чем они доберутся сюда?
– Не много, если они увидели вспышку.
– Как они могли пропустить ее?
Макс забрал у нее бинокль, а она изучала его лицо. Свет из салона лился на палубу, и девушка заметила мрачную складку у его рта. Для человека, который готовился быть спасенным, он не выглядел слишком взволнованным.
– Если они не ищут ее, то легко. – Мужчина поднял бинокль к глазам и пристально уставился в Атлантику.
– Они плывут в нашем направлении? – спросила девушка, отказываясь верить, что другое судно не заметило вспышку.
Не говоря ни слова, мужчина двинулся к правому борту.
– Они плывут в нашем направлении, Макс? – повторила она; Крошка спрыгнул с ее рук.
– Не похоже. – Он опустил бинокль и зарядил ракетницу. Вторая вспышка выстрелила с первой попытки и осветила небо.
Лола взяла бинокль и поднесла его к глазам, но не важно, как сильно девушка вглядывалась, она не увидела отдаленного света среди волн.
– Где оно?
– Плывет на восток, вероятно в Андрос или Нассау.
– Я его не вижу.
– Потому что сейчас оно от нас удаляется.
– Пусти еще одну ракету.
– Нужно сохранить последнюю до того, как мы продрейфуем ближе к острову.
– Нет! – Она потянулась за ракетницей, Макс ее не отпускал. – На этот раз они увидят ее и вернутся, – запротестовала она. – Пожалуйста, Макс.
В глубокой тени и бликах света, Макс посмотрел вниз, на нее. А потом молча зарядил ракетницу и поднял руку. Как и две другие, третья вспышка прошла под углом в девяносто градусов и взорвалась красным огненным шаром.
– Они должны ее увидеть. – Лола закрыла глаза и прочитала быструю молитву. Она пообещала Богу много разных вещей. Обещала молиться чаще, даже когда она ни в чем не нуждается – и закончила обещанием посетить новую церковь дяди Джеда, настоящую Пятидесятническую[95]церковь протестанта-фундаменталиста, с переносной кафедрой проповедника и чудесными исцелениями больных.
Когда она снова просмотрела в бинокль, то почти ожидала увидеть отдаленный свет еще раз. Но видела только дегтярную черноту и волны Атлантики.
– Как мог кто-то с нормальным зрением пропустить вспышки ракет?
– Уже поздно, и все, вероятно, внутри. Если кто-то не стоял на палубе, глядя вверх, они легко могли пропустить их.
Девушка напрягла зрение, выискивая хоть что-нибудь. Тусклый свет, тень на воде.
– Лола, они уже уплыли.
– Возможно, мы просто не можем видеть, как они разворачиваются. – Она услышала, как Макс и Крошка двинулись в камбуз и вернулись несколько мгновений спустя. Ее руки начали уставать, но девушка отказывалась сдаться. Отказывалась думать, что она находилась так близко к спасению, только чтобы этот шанс ускользнул.
Макс отнял одну из ее рук от бинокля и обернул ее пальцы вокруг прохладного стакана.
– Попей воды, Лола. У тебя снова начнется гипервентиляция.
Не начнется, но она, наконец, опустила бинокль и сделала глоток. Прохладная жидкость увлажняла ее пересохший язык и горло, и она выпила все сразу.
– Будут другие суда, – сказал он, забирая стакан.
Лола вгляделась в его лицо и разрыдалась. В смятении, она прижала руку ко рту, но не смогла остановить накопленные эмоции и сокрушительное разочарование от отплытия судна. Чем больше она старалась, тем тяжелее ей становилось контролировать эмоции, пока она не застряла где-то между безудержными рыданиями и икотой.
– Я хочу именно это судно, Макс.
Мужчина потянулся к ней и привлек девушку к своей широкой груди.
– Шшш, успокойся. Все будет хорошо.
– Нет, не будет, – она расплакалась на покрытом джинсовой тканью плече, наконец, сдаваясь. – Я хочу домой. Моя семья, должно быть, сходит с ума от беспокойства. – Лола покачала головой и изучила его потемневшее лицо. – У папы высокое кровяное давление, и это н-наверняка убьет его. – Она стиснула в кулачках перед его рубашки. – Я хочу домой, Макс.
Он вгляделся в ее лицо и коснулся теплой ладонью ее позвоночника.
– Я прослежу, чтобы ты вернулась домой, – сказал он. А потом, во второй раз за последние двадцать четыре часа, он опустил свои губы к ее.
– Как? – спросила она прямо у его мягко касающихся губ.
– Я подумаю, как. – И потом он поцеловал ее.
На сей раз не стояло никакого вопроса о намерениях Макса. Решительное давление его губ делало его намерения совершенно ясными. Он не помогал ей дышать, и не просил разрешения. Его пальцы погрузились в ее волосы, откидывая их с лица и приподнимая с плеч. Мужчина держал ее лицо в ладонях, наклонив ее голову назад, и воспользовался ее приоткрытыми губами. Его язык проник в ее рот, жаркий и быстрый, собственнический и поглощающий. Лола хотела быть поглощенной. Хотела забыть об удаляющемся спасательном судне, своей семье, карьере, оскорбительном порносайте Сэма, и о том, что она может здесь умереть. Она хотела, чтобы Макс забрал разочарование и страх, которые были так реальны, что хватали ее за горло. В его объятиях она хотела, чтобы он заставил ее поверить, что все будет хорошо.
Лола выронила бинокль и провела руками вниз по его рубашке, затем снова вверх, чувствуя под своими ладонями твердую стену его груди, связки и изгибы его рельефных мышц, отвечающих на ее прикосновение, его подавляющую силу. Она обхватила руками его шею и приподнялась на носочки босых ног. Одна из его рук скользнула к ее талии и плотнее прижала девушку к себе. Выпуклость его эрекции вжималась между ее бедром и тазом, и поцелуй немедленно стал более горячим, более влажным. Губами и языками, оба подпитывали желание, пробегающее по их венам и угрожающее поглотить их.
Как вспышка, которую Макс запустил в ночное небо, поцелуй стал обжигающе горячим и чувственным, так что крошечные волоски на ее руках и задней части шеи встали дыбом. Огонь распространился по всем местам, где ее тело касалось его: животу, грудям и рукам. Спустился к нетронутым местам, ее ягодицам, вниз по задней поверхности ног, доходя до кончиков пальцев.
Яхта качалась на океанских волнах, правый борт подбрасывало, выпрямляло и снова подбрасывало. Макс расставил ноги пошире, позволяя естественной качке яхты, с ее взлетами и падениями, потирать его твердый член о ее бедра. Эротичный ритм заставил его глухо застонать и заставил девушку жаждать большего.
Мужчина коснулся влажным ртом ее горла, и Лола склонила голову, чтобы предоставить ему лучший доступ. Кончик его языка коснулся ее уха, и он прошептал ее имя; жаркая ласка, наполненная порывистым желанием. Макс проложил себе путь к ямочке у основания горла и помедлил, прежде чем втянуть чувствительную плоть во впадинке, одной рукой расстегивая ее рубашку. Прежде, чем Лола смогла решить, хочет ли она, чтобы блузку сняли, он сдвинул ее рубашку с плеч, вниз по рукам, к локтям.
Мимолетная мысль о быстрых руках мелькнула в ее голове, а мужчина горячими поцелуями прокладывал дорожку по ее ключице. Одна из этих быстрых рук обхватила ее грудь через лифчик. Лола резко вдохнула, когда ее сосок мгновенно затвердел в его горячей ладони, и девушка поняла, что должна остановить его прежде, чем они зайдут слишком далеко.
– Лола, – прошептал Макс у ее шеи, и вместо того, чтобы остановить мужчину, она приподняла его голову и вернула его губы к своим. Его ладонь по-собственнически сжалась на ее груди, потом расслабилась. Через кружево лифчика он провел ладонью по ее соску. Возможно, Лола не хотела останавливаться. Возможно, она хотела пойти туда, где Макс возьмет ее. Было в нем что-то такое. Нечто неуловимое, что ей хотелось осязать. Что-то горячее и чувствительное, большее, чем она. Что-то, от чего под ложечкой становилось горячо и жаждуще. Что-то опасное, заставляющее ее желать отбросить свою нравственность вместе с одеждой. Лола прошлась ладонями по переду его рубашки и распахнула джинсовую ткань. Во власти дикой жажды, которой она не чувствовала уже очень долгое время, девушка прошлась пальцами по коротким тонким волоскам на его груди, ее вторая ладонь скользила по твердым мускулам его живота. Макс Замора заинтриговывал и пугал. Грубая сила и величайшая смелость. Он был физическим совершенством.
Макс прервал поцелуй и взглянул ей в глаза, взяв ее руку в свою.
– Пойдем внутрь, – сказал он и повернулся к двери.
Мысль о том, чтобы предстать перед Максом голой предоставила ей подходящую паузу, чтобы помешать нетерпеливо последовать за ним. Она больше не была худенькой совершенной моделью, позирующей для журналов и рекламных табло. Ее бедра округлились. Попка увеличилась. Будет он сравнивать ее нынешнюю с ее прежним обликом? Каждый бы так сделал. Разочаруется ли он, поняв, что она больше не модный образец совершенства?
Пока часть Лолы убеждала ее следовать за Максом везде, где бы он захотел взять ее, ее здравый ум и рассудок как раз вернулись, чтобы позволить ей отнять у него свою руку.
– Мы не можем сделать этого, Макс, – сказала она, глубоко и с дрожью дыша, и отпустила рубашку из руки. Неважно, как сильно она хотела его, неважно, что ее тело жаждало последовать за его рукой повсюду, она не могла заняться любовью с Максом.
Его грудь приподнялась и опала, когда он втянул воздух в легкие.
– Мы можем делать все что захотим, Лола, – сказал он резким от желания голосом. – Рядом нет никого, чтобы остановить нас. – Макс снова потянулся к ней, но она отстранилась, и мужчина поймал только воздух.
– Заняться любовью прямо сейчас – очень плохая идея. – Девушка не могла смотреть на него, она застегивала свою блузку, боясь поднять взгляд и увидеть жажду в его глазах. Боясь сдаться голодной пульсации в низу живота.
– Есть вещи, которые мы можем делать, не занимаясь любовью, Лола. Мы можем просто поваляться, пообжиматься и, попотев, увидеть, куда это нас заведет.
– Нет, я не пойду с тобой в каюту.
– Отлично, займемся этим здесь. На палубе, у планшира, на рыбацком стуле. В этом пункте я не привередлив.
– Макс, это не смешно. – Девушка сложила руки на груди.
– Чертовски правильно. – Разочарование просочилось в его голос и словно разрезало темноту. – Примерно две секунды назад ты вела себя так, словно мы оба заинтересованы в одном и том же.
Макс прав. Она была заинтересована, но рассудок вмешался в последнюю минуту.
– Мы не знаем друг друга, и секс будет ошибкой.
– Я смотрю на это по-другому.
Лола наконец-то взглянула в его потемневшее лицо и увидела, как сжалась его челюсть и жесткую линию его рта.
– Пока я не приготовила обед, я тебе даже не нравилась.
– Ты мне нравилась.
– А так и не скажешь.
– Сказал же, что нравилась. – Он вздохнул и добавил, – полностью меня захватила.
Она не думала, что может удостоиться такой высокой похвалы.
– Звучит так, словно я плесень.
Он сложил руки на груди.
– Лола, не начинай.
Она не была ребенком и так легко не сдастся.
– И что это должно означать?
– Это значит, что я не претендую ни на одну из таких нелогичных соблазнительниц-болтушек, настаивающих на своем до, во время, и после секса, а потом переворачивающих всё с ног на голову и делающих из меня ублюдка.
– Раз я не собираюсь заниматься с тобой сексом, это делает меня нелогичной?
– Нет, это делает тебя…
– Не говори этого, Макс, – оборвала она.
Он, так или иначе, высказался.
– Динамо, – закончил он.
Лола прищурилась.
– Это было грубо.
– Что ж, вот в таком я грубом настроении. И если ты остаешься здесь, я склонен стать намного более грубым. – Макс выдохнул и уронил руки. – Так что, сделай мне одолжение и иди в каюту. Если, конечно, ты не хочешь подойти ближе, засунуть руку мне в штаны и закончить то, что мы начали.
Лола родилась блондинкой, но не дурой. Она резко повернулась и пошла в камбуз.
Глава 7
Лола скользнула между простынями кровати королевского размера и повернулась на бок. Она не динамщица. Он поцеловал ее, и она ответила, вернув поцелуй. А у самого такие быстрые руки. Макс такой пройдоха: она едва почувствовала, как он расстегнул ее рубашку. Лола даже не понимала, что он делает, пока мужчина не спустил блузку с ее плеч. Нет, она не динамо. Она просто благоразумна.
Хотя, она тоже не держала руки при себе. Но, сказала себе Лола, его рубашка уже была расстегнута. И ей больше не на что было опереться, только на твердые мускулы его груди … и живота. Ну, хорошо, она позволила своим пальцами немного по ним пробежаться, но это не делало ее динамщицей. Макс бредит.
Она перекатилась на спину и приложила руку к глазам. После предыдущих двух ночей нормальная кровать с чистыми простынями казалась чистым раем. Она выкинула из головы мысли о Максе и, убаюканная непрерывной качкой яхты, быстро погрузилась в глубокий сон. Но даже во сне, она не могла полностью сбежать от Макса. Она грезила о нем, о его губах и руках, дарящих ей ощущения как на бешеных американских горках.
– Лола.
Она открыла глаза, вгляделась в темноту каюты, ничего не увидела и закрыла их снова.
– Лола, просыпайся.
– Что? – простонала она. Свет из салона просачивался через открытую дверь и освещал угол кровати и ноги Макса до коленей. Он переоделся в свои черные джинсы, ботинки, и стоял, широко расставив ноги.
– Нужно вставать.
– Который час? – спросила она, потом поняла, что у него нет способа узнать время.
– Ты проспала несколько часов.
Лола села и сразу заметила сильный крен яхты.
– Мы попали в шторм, – объяснил он. – Ты должна надеть спасательный жилет.
– Все так плохо?
– Иначе я не разбудил бы тебя.
– Где Крошка?
Макс наклонился и поставил собаку на кровать. Крошка забрался ей на руки; нос Доры Мэй опустился, и вода заплескалась у иллюминаторов. Лола взглянула на маленькие круглые окна, но ничего не смогла увидеть. Тревога пронзила ее позвоночник до самой макушки.
– Яхта утонет?
Мужчина не ответил, и девушка отбросила покрывало.
– Макс?
С другой стороны каюты он щелкнул выключателем. Его волосы были влажными и прилипли к голове, и он надел желтый дождевик.
– Хочешь услышать правду?
Не очень, но Лола полагала, что предпочитает узнать худшее, чем строить догадки.
– Да.
– Волнение примерно семь-десять футов, а ветер, я прикинул, приблизительно пятьдесят узлов[96]. Если бы был какой-то способ управлять яхтой, то все было бы не так плохо, но нас швыряет по волнам как пробку. – Словно для того, чтобы подтвердить его точку зрения, волна ударила в левый борт. Дора Мэй опрокинулась на правый борт, свет замигал. Макс ухватился за дверной косяк, а Лола и Крошка скатились на край кровати.
– Если вода затопит машинное отделение, то мы останемся без энергии, – добавил он к зловещим новостям.
Когда яхта выровнялась, Лола встала.
– Что нам делать?
– Ничего, просто пережидать. – Он двинулся к ней и протянул спасательный жилет. – Надень.
Она взяла его и продела одну руку, потом вторую через красно-желтый жилет.
– А как же ты?
Он распахнул дождевик и показал темно-зеленый жилет. Лола вручила Максу собаку и щелкнула ремнями на животе. На груди ремни не вполне сходились, так что, она оставила их висеть.
– А как быть с Крошкой? Ему тоже нужен спасательный жилет.
– Нет ни одного подходящего размера для мелкой крысы, – сказал он и двинулся к выходу из каюты.
Она следовала позади; капельки воды падали с концов его волос и скользили вниз по задней стороне шеи.
– Ты проверил? – За исключением нескольких подушек с дивана, валяющихся на полу рядом с журналом, который Лола читала раньше, внутри яхты, обшитой вагонкой, все было аккуратно.
– Ага.
Дора Мэй накренилась влево, и Лола почувствовала, как ее желудок повело вправо.
– Он может утонуть. – Она схватила мужчину сзади за плащ. – Макс, мы должны что-нибудь сделать.
Макс почувствовал, как его сзади дергают за дождевик, и через плечо посмотрел в испуганные карие глаза Лолы. Она ожидала, что он сделает что-нибудь, чтобы спасти ее собаку. Это было написано на ее прекрасном личике. Конечно, она ожидала, что и ее он тоже спасет. Эта ноша словно удавкой затянулась на его шее. Он не был спасителем. Работа, которую он выполнял для правительства, никогда не была личной. Кроме информации из резюме, он ничего не знал об участниках. Он не знал, кого спас, или кого помог устранить. И не хотел знать.
Лола схватила его за руку, когда яхта наклонилась на правый борт. Она выглядела слегка позеленевшей. Знакомое чувство. Он уже расстался со своим обедом за бортом яхты около часа назад.
– Сядь, пока не упала.
Вместо этого она двинулась в сторону ванной так быстро, как только могла. Грохот дождя и бушующий океан заглушали любые звуки из туалета. Но Максу не нужно было слышать их, чтобы понять, что ее тошнит. Во время шторма всех тошнит.
С Крошкой в одной руке он двинулся в камбуз, где взял аварийный комплект, спасательный круг и свернутый самонадувающийся плот. Учитывая, что последняя проверка плота датировалась 1989 годом, он сомневался, что эта штука надуется. Аварийный комплект, как и прочее аварийное оборудование на борту, истощился. Осталась небольшая коробочка с рыболовными снастями и два водонепроницаемых фонарика с разряженными батарейками.
Макс положил собаку на сиденье в камбузе, бросил дождевик на стол, затем потянулся за рыбным ножом, который засунул в ботинок. Он отрезал от спасательного круга два четырехдюймовых куска пенопласта, порылся в вещевом мешке, который наполнил провизией, что понадобится им, если они будут вынуждены оставить Дору Мэй. Мужчина вытащил рулон серебристого скотча, которым ранее обклеил дверь каюты, чтобы та не пропускала морскую воду. Наклон увеличился, он потянулся за собакой Лолы. Макс пристально вгляделся в иллюминаторы, тянущиеся вдоль камбуза и салона, но не смог увидеть ничего из-за хаоса снаружи. Он видел только собственное отражение, прижимающее к груди пса Лолы, как будто у него были ответы на все их проблемы. Но у него не было ответов. За время службы он побывал и в бурных морях, и в тропических штормах, но при этом он находился на борту эсминцев[97]. В 1998 году он выдержал Ураган Митч[98] на борту подводной лодки класса «Сивулф»[99]. Целый и невредимый, под водой.
Кро лизнул подбородок Макса, и тот взглянул в черные, похожие на бусинки, глаза пса. Даже собака Лолы смотрела на него так, как будто он способен сотворить чудо. Как будто он мог сотворить это чудо из ничего и спасти всех; еще одна тяжесть к его бремени. Удавка сжималась.
Он прижал пенопласт по бокам собаки. Потом обмотал ленту вокруг живота и спины Крошки и кусков пенопласта. Когда он закончил, маленькая собака походила на серебряный поднос с лапками. Скорее всего, это не спасет Крошке жизнь, но, по крайней мере, удержит его на плаву.
Дверь ванной открылась, и Лола, пошатываясь, вышла. Ее лицо было столь же белым как бумага, а губы стали почти бесцветными. Она оглядела камбуз и двинулась к сиденью. Яхта резко качнулась влево, и она упала на колени и оставшуюся часть пути проползла. Снаружи, невидимый дождь и море бились у иллюминаторов.
Макс держался за обеденный уголок и подождал паузы в буре, чтобы дойти до сиденья.
– Это лучшее, что я смог придумать, – сказал он, ставя собаку ей на колени.
– Спасибо, Макс. – Она легла на бок и прижала Крошку ближе к груди. – Я знаю, в глубине души Крошка тебе нравится.
– Да, он захватил меня.
– Как плесень?
– Да, как плесень.
Слабая улыбка коснулась уголков ее рта.
– Я и Крошка, и плесень.
– Возможно, я решил, что вы мне нравитесь немного больше, чем плесень.
– Да, я знаю.
– Как это?
– Ты целовал меня так, как будто я нравлюсь тебе больше, чем плесень.
Волна ударила в правый борт Доры Мэй с такой силой, что Макс упал на колени. Он сильно ударился и покатился по полу. Огни замигали и затрещали, потом двигатели отключились, погружая каюту в темноту, настолько полную, что Макс не мог ничего увидеть в дюйме от своего лица.
– Макс! – Испуганный крик Лолы заполнил чернильную темноту.
– Ты в порядке? – спросил он. – Ты все еще на сиденье?
– Я не знаю, где я. Где Крошка? – прошли несколько напряженных мгновений прежде, чем она снова заговорила. – Он здесь, – сказала она в нескольких дюймах от ног Макса. – Свет загорится снова?
Аварийный генератор не вырубился в первую ночь, и Макс сомневался, что это случится сегодня вечером.
– Нет, если я не перезапущу двигатели.
– Не ходи наружу.
– Сладкая, я и не собирался. – В темноте он сползал к камбузу и нашел на полу вещевой мешок. Он подтащил мешок к сиденью, его глаза немного приспособились к темноте, воспринимая разные степени черного и серого цветов.
– Ты ушибла что-нибудь?
– Всего лишь локоть. Жить буду. – Лола ненадолго затихла, потом спросила: – Макс, ты думаешь…, – девушка не закончила фразу, но он полагал, что знает, о чем она собиралась спросить.
– Что?
Он едва мог слышать звук ее голоса из-за воющего снаружи ветра.
– Думаешь, мы справимся?
Лола и Крошка заползли обратно на диван, а Макс сел на полу, опершись на руку.
– Шанс есть. – Он сказал правду. Слишком много раз в своей жизни он думал, что уже не жилец, но ведь он все еще здесь. Все еще жив и все еще дышит.
Она схватила рукав его футболки и покрутила его в своих длинных пальцах.
– Ты когда-нибудь был близко к смерти, Макс?
Больше, чем он мог сосчитать.
– Раз или два.
Прошло несколько мгновений, потом она заговорила чуть громче бушующего моря.
– Однажды я почти умерла. Это было страшно, и я не хочу проходить это снова. – Ее голова находилась так близко к его правому плечу, что он мог почти почувствовать тепло ее дыхания на своей руке.
– Что произошло? – Он расстегнул молнию на сумке с вещами и вытащил фонарик.
– Сердце остановилось в туалете «Таверны на лужайке»[100].
Он посветил ей на плечо, высветив ее губы и макушку головы Крошки. У маленькой собаки был тяжелый случай лихорадки от страха. Макс изучал падающие ей на лицо тени, и задался вопросом, была ли у нее некая существующая ранее болезнь сердца, или она приняла слишком много наркотиков. Он опять спросил:
– Что произошло?
– Я объелась омаров и картофельного пюре с большим количеством топленого масла, а потом, как обычно, сделала засунь-пальцы-в-горло, – сказала она, как будто говорила о чем-то, что делала довольно часто. – Электролиты[101] в организме совсем обезумели и убили мое сердце. Это не был первый раз, когда я упала в обморок, но это был первый раз, когда остановилось сердце.
– Ты чуть не умерла от рвоты?
– Да.
Макс испытывал такое отвращение к рвоте, что не мог вообразить, как кто-то вызывает ее нарочно.
– Ты засунула пальцы в горло? Какого дьявола?
Он смотрел на ее рот, пока Лола сухо рассказывала:
– Чтобы остаться худой, конечно. Худышки в моде, а я никогда не была по-настоящему худышкой. – Нос яхты поднялся и резко упал, и она еще сильнее стиснула его рубашку. Она перестала говорить, пока Дора Мэй опять не выровнялась. Когда она продолжила, он мог расслышать страх в ее голосе. – Однажды я увидела женскую передозировку на вечеринке в «Непенте»[102] в Милане. Героин. Многие девочки пользовались героином, чтобы остаться худыми. Но не я. Я морила себя голодом или тошнотой.
– Иисусе, – прошептал он в темноте каюты. – Почему ты не нашла какого-то другого способа выживания?
– Например? Я окончила среднюю школу. Где еще я могла зарабатывать несколько миллионов в год, не проведя и дня в университете? – Она хихикнула, но это прозвучало сухо и не смешно. – Не все было так плохо, Макс. Кое-что я любила. Кое-что было просто потрясающе. Я встретила несколько замечательных людей, которые по-прежнему мои друзья. Видела удивительные места. Мне дали шанс стать официальным лицом брендов, и это распахнуло двери для моего бизнеса по продаже нижнего белья. – Ветер снаружи завывал, и Лола прижалась лбом к его плечу. Она продолжала говорить, как будто разговор удержит их на плаву. – Привлекали и другие стороны работы. Деньги. Путешествия. Одежда. Внимание. От этого трудно отказаться, Макс. Из кого-то стать никем.
Яхту швыряло из стороны в сторону, а она понемногу рассказывала ему о лечении от булимии и о том, что она не тосковала по чему-то отсутствующему в ее жизни или жестокому детству, но предпочитала стремиться к совершенству.
– Ты не боишься, что она вернется? – спросил Макс.
– Иногда, но я не могу зацикливаться на этом. Я просто должна есть как нормальный человек и удостоверяться, что у меня нет непредсказуемых увеличений или потерь веса. – Крошка зашевелился, и Лола подняла руку и погладила пса по голове. – Я должна напоминать сама себе, что контроль и совершенство – это иллюзии, и что с моим телом все в порядке, – сказала она. – Я не должна быть совершенной.
– Лола, ты совершенна.
– Нет, но я учусь жить с моими бедрами.
– Твои бедра прекрасны. – Он не мог поверить, что из всех женщин он беседует с Лолой Карлайл. И в любых других обстоятельствах, Макс бы не тратил время попусту. – Когда я встретил тебя, одна из первых мыслей была о том, что в жизни ты намного красивее, чем в журналах.
– Макс, ты такой милый.
Кажется, еще ни разу женщина не обвиняла его в том, что он «милый». Он на мгновение задумался об этом и решил, что не возражает, чтобы Лола Карлайл называла его милым. И если бы они не оказались посреди шторма, то он бы не возражал показать ей, каким милым он может стать. – Мне не нравятся костлявые девчонки, – сказал он. – Мне нравятся женщины. Женщины с грудью и бедрами и попкой, которая умещается в моих ладонях.
– У тебя большие ладони. – Она расхохоталась, но ее смех умер, так как яхта получила удар в левый борт. Макс уперся ногами, а Лола, отпустив рубашку, ухватилась за сиденье. Когда Дора Мэй выровнялась, она опять ухватилась за его рубашку и наконец, призналась:
– Макс, мне по-настоящему страшно.
– Я знаю. – Он накрыл ее ладонь своей и сжал.
– Говори со мной. Пока я слышу твой голос, я знаю, что жива, и мне не так страшно.
В самых стрессовых ситуациях Макс предпочитал тишину, но если разговор ей поможет, он будет болтать без умолку. Он перед ней в долгу.
– Что ты сделаешь первым, когда мы спасемся? – спросил он.
– Позвоню маме и папе? Я знаю, что они с ума сходят от беспокойства, – ответила девушка. – Потом я собираюсь убрать свои голые фотки из Интернета.
– Как ты собираешься сделать это?
– Я собираюсь нанять кого-нибудь, чтобы шантажом заставить Сэма закрыть сайт.
Макс подумал, что, вероятно, есть более простые способы сделать это, но он не делал никаких предложений, потому что, как только они покинут Дору Мэй, Лола больше не будет его заботой.
– Как насчет тебя? – спросила она. – Что ты собираешься сделать первым?
– Съем говяжью вырезку.
– Раньше, чем позвонишь отцу?
– Мой отец умер, когда мне исполнилось двадцать один.
Она на мгновение затихла, а дождь барабанил в дверь и иллюминаторы.
– Мне так жаль, Макс. От чего он умер?
– Он был алкоголиком. Поверь, это не самый лучший способ уйти из жизни. – Его отец был единственным человеком, которого Макс изо всех сил старался спасти. Старался и не смог, и он не нуждался в психиатре, который залезет ему в голову, чтобы озвучить причину, почему он живет своей жизнью, такой, какой он ее сделал. Почему он рисковал собственной жизнью ради людей, которых не знал и правительства, которое использовало его для собственных нужд. Он знал.
– Я видела, что алкоголь и наркотики могут сделать с людьми, – сказала Лола, врываясь в его мысли. – Я знаю, что иногда никто не может ничего сделать, чтобы помочь.
Макс усмехнулся, горше, чем предполагал.
– Видит Бог, я пытался, но, что бы я ни делал, результат не менялся. Пока я рос, большую часть времени он был пьян. Такая жизнь жестока для ребенка.
– Что ты делал, когда он пил?
– Ну, осталось несколько жалких воспоминаний, – сказал он. Воспоминания, о которых он не собирался говорить. Не с ней. Не с кем-либо еще. Макс оторвал ее руку от своей рубашки и держал ее перед собой. Он посветил на маленькую ладонь, обхватил ее и провел по ней большим пальцем. Яхта качнулась на правый борт, и он повернул ее руку в своей и сжал. – Я много играл с соседскими детьми, – добавил он. – Когда достаточно повзрослел, я присоединился к ВМС.
