Текст книги "Лола Карлайл покажет всё (ЛП)"
Автор книги: Рэйчел Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Его кулаки ухватили низ ее топика, и стянули его через голову.
– Этого ты хотела?– спросил он, роняя бандо к ее ногам.
– Да. – Она вытащила край его рубашки из брюк и стянула ее через голову. Его рубашка присоединилась к ее топику на полу, ее руки заскользили по его голому торсу, раздвигая пальцами тонкие волоски. Девушка отвела в сторону прохладную золотую цепочку на его шее и коснулась губами его горла, втягивая кожу. Жестко.
– Тогда тебе лучше держаться покрепче,– сказал он, нагибаясь и закидывая ее на плечо. Он поднялся, держа ее так, как будто она ничего не весила. – Может получиться жестко.
– Макс, что ты делаешь?
– Укладываю тебя в кровать прежде, чем полностью потеряю контроль и разложу тебя на жестком полу.
– Я могу ходить,– запротестовала Лола, когда он выносил ее из комнаты. Сначала одна сандалия, потом вторая, свалились с ее ступней.
– Ненадолго. – Свое нахальное хвастовство он сопроводил поцелуем в обнажившуюся ягодицу.
Девушка положила руки на его обнаженную поясницу, когда он нес ее вверх по узкой лестнице, мимо нескольких закрытых дверей, в комнату в задней части дома. Макс пинком закрыл за собой дверь; лунный свет лился через большое арочное окно на кровать из кованого железа, накрытую стеганым покрывалом. Мужчина поставил ее на ноги, и она стояла перед ним одетая только в сиреневое бюстье и тонги.
Одно долгое бесконечное мгновение он молчал. Просто смотрел на нее, взгляд с ленцой становился все более возбужденным, когда он бросил свой бумажник и черный пейджер на ночной столик. Потом он расшнуровал ботинки и сбросил их на пол.
– Хорошо, что я не знал, что у тебя под одеждой, когда мы находились в том баре. – Макс стянул брюки и отпихнул их в сторону вместе с носками. – И так оказалось трудно держать руки при себе и не запустить их под топик, оставив Скутеру приятные воспоминания.
Лола взглянула на атласные бантики на бюстье.
– Тебе нравится?
– Да. – Когда она подняла голову, он уже был абсолютно обнажен и двигался к ней. – Мне нравится, и ты мне нравишься, – сказал он, и девушка задрожала, когда он притянул ее к своему горячему телу, его член упирался в ее обнаженный живот.
Мужские пальцы заблудились в ее волосах, отклонив ее голову назад, он целовал ее губы, горло, потом опять губы. Между обжигающими поцелуями он шептал о том, что хочет с ней сделать. Эти слова заставили бы ее покраснеть, если бы она не хотела его так сильно. Откровенные сексуальные фразы, заставляющие Лолу изгибаться, теснее прижимаясь к нему. Макс протиснул голое бедро между ее ногами, и ее промежность соприкоснулась с его твердой эрекцией.
– Макс, – шептала она; он касался ее, ощущения сосредоточились там, где ничтожный кусочек шелка оставался единственной преградой между его горячей плотью и ее. Его ловкие пальцы трудились над крючочками ее бюстье. Один за другим он расстегивал их, пока ее груди не освободились. И не успел лифчик упасть на пол, как его руки обхватили грудь. Касание, потирание, перекатывание ее соска под его ладонью. Мужские губы накрыли ее голодными страстными поцелуями, он подхватил ее бедро и закинул ее ногу себе на талию. Его гладкая головка уперлась в ее промежность, прикрытую тонгами, скользя и даря обоим наслаждение. Его руки прошлись по ее талии к попке и обхватили ее обнаженные ягодицы, притягивая девушку теснее к своему телу и расплющивая ее грудь о мужской торс.
Так, с ладонями на ее попке, он понес ее к кровати и упал с нею в центр. Макс приземлился сверху, придавливая ее своим весом и желанием. Он положил руки на ее плечи и посмотрел на нее, хищным и утратившим контроль взглядом. Его тонкий золотой медальон качнулся и стукнул ее по подбородку. Лола провела короткими ноготками по рельефным мышцам его живота и торса, через короткие волоски на груди к плоским темным соскам. Дыхание с тяжелым свистом вырвалось из его легких, когда она провела по ним пальчиками.
– У тебя красивое тело, Макс, – она толкнула его в грудь и опрокинула на спину, вглядываясь в его лицо. В голубые глаза, прищурившиеся от страсти. Зубы стиснуты, губы влажные от ее поцелуев.– От одного взгляда на тебя мне становится жарко и голодно.– Она наклонилась, касаясь его грудью, и лизнула мочку его уха. – И хочется укусить тебя – везде.
В мгновение ока он поменял их позицию, девушка вновь оказалась на спине, глядя на него снизу.
– Сегодня я укушу тебя – везде.– Он целовал ее веки, нос и подбородок. – Начнем прямо отсюда.
Он поцеловал чувствительную кожу в ямочке на шее и проложил путь вниз. Его горячие губы скользнули к вершинкам ее грудей, и нежный язык лизнул кончики. Лола услышала его грудной низкий стон жажды и возбуждения. Макс всосал затвердевший розовый сосок прежде, чем обхватить ее груди ладонями и прижаться губами к ложбинке между ними. Потом он двинулся вниз, покрывая влажными поцелуями низ ее живота и пупок. Мужчина потянулся к ее тонгам, стянул их вниз по ее ногам и бросил на пол.
Он удобно устроился между ее бедрами и одарил ее смачным поцелуем чуть выше интимной прически. Легкое горячее покалывание распространилось по ее телу, словно ее ударило молнией. Его прикосновение ощущалось по-другому, не так, как в прошлый раз, когда они занимались любовью. Более личным. Более собственническим. Лола чувствовала его глубже в своем сердце и в душе. В груди словно надувался воздушный шар, и она чувствовала, что ее вот-вот унесет ветром.
– Макс, – выдохнула она, – ты меня убиваешь.
– Еще нет.– Он коснулся губами внутренней стороны ее бедра и подсунул руки под ее попку. Он приподнял ее к своим глазам и просто смотрел на нее. Она не думала, что кто-то без медицинской лицензии увидит так много, и когда он стал так близко и интимно изучать ее, Лола смутилась. Макс поглядел в ее глаза и привлек ее к своим губам. От раскованного посасывания его горячего рта ее дыхание прерывалось, девушка стиснула руками простыню.
Макс целовал ее между бедрами, как целовал и всё ее тело, со страстью и пылом, издавая невнятные звуки удовольствия. Она закрыла глаза, лихорадочное желание пульсировало под ее кожей, вырываясь из-под контроля и заставляя поджимать пальцы ног. Макс мог знать не так много о романтике или отношениях. Он мог быть не столь очаровательным, как он думал, но он знал парочку-другую вещей о том, как удовлетворить женщину.
Он ласкал ее языком, прижимая его к ее гладкой плоти и втягивая ее в рот восхитительным поцелуем, практически доводя ее до края. Неоднократно он доводил ее до грани оргазма, только чтобы отступить и коснуться губами внутренней стороны ее бедра. Каждый раз он заводил ее все выше, дальше, и когда она уже практически была готова, он остановился.
Когда Лола открыла глаза, он приподнялся над ней, потянувшись за бумажником на ночном столике. Словно у него было немало практики, он надорвал пакет с презервативом и надел его на головку члена. Потом раскатал его вниз по древку до самого основания, и взглянул на нее с обжигающей жаждой и жадностью в глазах, и Лола протянула к нему руки. Уперевшись локтем у ее плеча, он поцеловал ее, входя в нее, погружаясь так глубоко, что она сдвинулась на кровати. Вновь и вновь Макс погружался в нее, жестко и глубоко, и она выгибалась, чтобы встретить каждый толчок его мощных бедер. Ее прерывистое дыхание соответствовало его, вновь и вновь, пока оргазм не накрыл ее своими горячими схватками, и она не могла даже вздохнуть. Одна огненная волна за другой мчалась через ее плоть, ее стенки пульсировали и охватывали мужскую плоть, вырывая резкий стон из его груди.
Он выругался на испанском и английском языках, восхваляя ее тем же самым измученным дыханием. Девушка цеплялась за него, прижимая его к себе, когда он погрузился в нее последний раз. Мужчина рухнул на нее, и она обняла его. Прижимая его к своему сердцу, которое, казалось, билось только для того, чтобы любить его.
Только после того, как их дыхание пришло в норму, Макс вышел из нее и ушел, чтобы воспользоваться ванной по соседству. Когда он вернулся, прямоугольник света, льющегося через открытую дверь ванной, осветил край кровати. Макс отогнул стеганое одеяло, и девушка присоединилась к нему под простыней. Они легли лицом к лицу, и она провела рукой по его широким плечам и груди. Лола никогда не любила мужчину так, как любит Макса. Словно вся любовь и счастье, которое было в ее жизни до этого момента, служили только прелюдией к этому. Она не будет думать о завтрашнем дне. Она не испортит то, что они разделили сегодня, волнуясь о неясном будущем.
– Макс? Ты это имел в виду, когда сказал, что одержим мной?
Он перекатился на спину и потянул ее за собой.
– Вопрос с подвохом? Если я скажу да, ты обвинишь меня в том, что я больной ублюдок, а если я скажу нет, ты обидишься?
Она расхохоталась.
– Нет. Я просто хочу, чтобы мы были честны друг с другом.
Он выгнул бровь.
– Насколько честны?
– Полностью.
Он заправил прядь ее волос за ухо.
– Я просто одержим теми легкими хриплыми звуками, которые ты издаешь, когда я люблю тебя.
– Я издаю хриплые звуки?
– Да, и я питаю настоящее пристрастие к весу твоей груди в моих ладонях.
– Макс?
– Хмм?
Она хотела спросить, что он чувствует к ней, а не про хриплые звуки и вес ее груди, но у нее не хватило мужества. Девушка погладила тонкий золотой диск, устроившийся среди черных волосков на его груди. Он был потертый, и ей не удалось разобрать детали.
– Что это?
– Святой Христофор. Он принадлежал моему отцу. Тот отдал его мне, когда мне исполнилось восемнадцать.
– Почему восемнадцать?
Макс усмехнулся.
– Он думал, что мне понадобится защита от распутных женщин.
– Я, может, и не католичка, но я знаю, что Святой Христофор – покровитель путешественников.– Лола нежно взъерошила волоски на его груди. – А не мальчиков, которые нуждаются в защите от распутных женщин.
– Оу. Иисусе, думаю, ты вырвала несколько волосков.– Он поднес ее руку к губам.
– Не меняй тему. Почему твой отец отдал его тебе на восемнадцатилетие?
Мужчина поцеловал костяшки ее пальцев.
– Когда мой отец покидал Кубу, единственное, что он взял с собой, это одежду, которая была на нем. Он добрался благополучно, и, таким образом, посчитал медальон приносящим удачу. Когда я присоединился к военно-морскому флоту, он отдал его мне.
– И ты, конечно же, стал везунчиком.
Макс рассмеялся, держа ее руку у губ, и крохотные морщинки появились в уголках его глаз.
– Большим везунчиком.
– Я не об этом роде удачи говорю.
– А я об этом. Знаешь, какая удача для парня вроде меня быть здесь? С тобой?
– Нет, но я знаю, какая удача для девушки вроде меня, быть здесь, с тобой.
– Это не одно и то же. Ты прекрасна, и ты могла бы…
Она прижала палец к губам Макса.
– Я хочу тебя. – Девушка положила ладонь на его щеку и вгляделась в его глаза. Она любила его так сильно, до боли. Это чувство продолжало расти в ее груди, становясь все сильнее, пока она больше не могла сдержать его. – Я люблю тебя, Макс,– выдохнула она.
Он замер и долго смотрел на нее прежде, чем четко произнести:
– Нет, не любишь.
Хотя она не знала, какого ожидает ответа, но явно не такого.
– Не люблю?
– Нет. Это просто посторгазменные ощущения.
Не веря в его ответ, Лола приподнялась на локте и уставилась на него.
– Что?
– Такое случается после умопомрачительного секса. Когда ты истощена и не можешь думать ясно.
– Это случилось с тобой?
– Нет.
Девушка села и прижала простыню к груди.
– Позволь сказать прямо. – Она сделала паузу, чтобы собраться с мыслями, потому что она не хотела неправильно понять его. На всякий случай, если он не говорил то, что как ей показалось, он сказал. – Ты думаешь, что я призналась в любви, потому что испытываю своего рода послеогразменный отходняк от твоих превосходных любовных ласк?
Макс тоже сел и взглянул на нее немного с опаской, как будто боялся, что она уйдет от него сию же секунду.
– Я думаю, что это может иметь некоторое отношение к твоим словам, – сказал он, как будто такое уже бывало раньше.
– И часто у тебя такое бывает?
– Что?
– Что женщины влюбляются в тебя, потому что… потому что…– Она сделала паузу и указала на низ его живота. – Потому что ты ошеломляешь их своим потрясающим членом? – Бред, и это ее проклятие, любить его сильнее, чем когда-либо. Было бы намного легче, если бы она не любила.
Макс не сказал ей, что любит ее. Одержим ею – да. Любит – нет. Осознание его реальных чувств злило ее так же сильно, как и причиняло боль.
– Знаешь, – сказала она, отбрасывая простыню в сторону, – ты меня ужасно оскорбил. Я говорю тебе, что люблю тебя, а ты отвечаешь, что я сбита с толку. Словно я дурочка и не понимаю различия между любовью и сексом. Мне тридцать лет; я знаю разницу, Макс, – она направилась в туалет и распахнула двери. Девушка щелкнула выключателем и сказала себе, что не будет плакать. Лола чувствовала себя раненой, в груди болело, но, к своему огромному облегчению, она обнаружила, что слишком зла, чтобы плакать. И чувствовала себя чрезвычайно глупо, проболтавшись о своих чувствах.
– По меньшей мере, ты мог бы сказать спасибо, – продолжала она, копаясь в его вещах. – Я всегда так делала, оказавшись в подобной ситуации. Когда кто-то выставляет себя дураком и говорит, что любит меня, а я не люблю его. – Она вытащила с вешалки черный шелковый халат и продела руки в рукава. Лоле и раньше разбивали сердце, но ничего подобного она прежде не испытывала.
– И, кстати, для информации, – сказала она, оборачиваясь и завязывая пояс вокруг талии, – я влюбилась в тебя еще до твоего сегодняшнего ночного выступления. И я влюбилась в тебя по большому количеству причин, которые не имеют ничего общего с сексом.
Он сидел на кровати, согнув колени и обхватив голову руками.
– Я не думаю, что ты глупая или дурочка, Лола, – сказал он так тихо, что она едва расслышала.
– Забудь. – Девушка повернулась к закрытой двери ванной. – Забудь все, что я сказала. Беру свои слова обратно.– Когда она дернула дверь, открывая, мужчина оказался позади нее, закрывая дверь.
Его рука оказалась прямо перед ее лицом, и Макс прошептал рядом с ее ухом:
– Ты не можешь забрать их теперь.
– О да, могу.
– Нет. – Он прижался к ней своим крупным телом и подтолкнул ее к двери. – Я услышал тебя.– Его горячее дыхание обжигало ее висок. – Ты любишь меня, Лола. И я не позволю тебе взять свои слова обратно. Ты не сможешь вернуть все назад.
Что-то в его голосе остудило ее гнев. Глубокая тоска. Невысказанная просьба. Если не в словах, то где-то в душе. В руке, ласкающей ее бедро и скользящей вокруг ее живота.
– Не уходи. – Он прижался лбом к двери рядом с ней. – Я настоящий ублюдок, я знаю, но не уходи, Лола.
– Я никуда не ухожу. Я просто хотела найти свой чемоданчик.
– О. – Макс отстранился от нее, Лола повернулась и взглянула на него.
– Даже забавно. Однако когда ты подумал, что я ухожу, ты быстро спрыгнул с кровати.
– Судорога.
– Ага. Думаю, ты заботишься обо мне больше, чем хочешь признать. Я думаю, что тебя это пугает до чертиков. И я знаю, что это до чертиков пугает меня.
– Что тебя пугает?
Она вгляделась в его глаза и сказала:
– Что я влюбилась в тебя, а у нас нет никакого будущего. То, что ты внезапно вторгся в мою жизнь совсем недавно. То, что все произошло слишком быстро, слишком рано, и ты уйдешь тем же путем, которым ворвался в мою жизнь. Я приложу все усилия, но наступит день, и ты уйдешь.
Макс покачал головой и глубоко вдохнул.
– Слушай, я не знаю, что случится завтра или днем позже или на следующей неделе. Я просто знаю, что когда я не с тобой, я думаю о тебе. Я никогда не хотел женщину так, как хочу тебя. И это не просто физически.– Он обхватил ладонями ее лицо. – Я люблю запах твоей кожи и твои пряди, путающиеся вокруг моих пальцев. Люблю твою храбрость и упорство.– Он прижался своим лбом к ее. – Я люблю быть с тобой, и нам хорошо вместе. И, мне кажется, все будет только лучше.
Да, но как долго? хотела спросить она. Мысль о том, что он где-то один, его избивают, стреляют, ранила ее сердце, но что она могла с этим поделать? Лола не могла больше останавливать его, и не могла перестать его любить.
– Я не хочу отпускать тебя, – сказал он почти шепотом. – Я попробовал, и я не могу. При одной мысли об этом меня скручивает в узел.
– Так не отпускай меня.
– Все не так просто.
– Я знаю. – И она озвучила свой самый большой страх. – Я влюбилась в мужчину, который рискует собой так, словно его жизнь бессмысленна. Но твоя жизнь важна для меня, Макс, и я не знаю, сколько мое сердце сможет выдержать.
Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Когда он открыл их снова, его пристальный взгляд был наполнен страстью, он склонил голову и поцеловал ее, потому что сказать больше было нечего. Он не дает обещаний, которые не намеревается сдержать. Мужчина разорвал черный халат, чтобы, казалось, касаться ее везде сразу. Он поклонялся ей руками и ртом и понес ее обратно, к своей кровати. Он снова занялся с ней любовью. Еще более отчаянно, чем прежде, почти исступленно, словно, если он удержит ее в постели, то сможет отгородиться от остального мира.
И это работало. В объятиях его рук, запутавшись в простынях, которые пахли им, ничего другого не существовало. Силой своего желания Макс держал реальность в отдалении.
Но надолго ли?
Глава 16
Спустя два дня после проникновения в дом Сэма Лолу и Макса подвергли раздельному допросу в балтиморской полиции. Менее чем через сутки после возвращения девушке пришлось звонить адвокату и планировать встречу с ним в отделении полиции в Дюреме. Макс и его юрист отвечали на те же самые вопросы в Александрии, и так как полицейские не обнаружили никаких доказательств, связывающих их с преступлением, обоих отпустили.
Ее проблемы с Сэмом наконец-то закончились. Макс обо всем позаботился, как и обещал. Он стал ее героем, но любовь к Максу – это лучшее и худшее из того, что когда-либо происходило с ней. И с каждым днем она влюблялась в него все сильнее. Они проводили вместе каждые выходные, и с каждым часом она понемногу теряла себя в удовольствии быть с ним. В удовольствии прикосновений его горячих губ и сильных рук. Твердой стены его груди, прижимающейся к ее. В теплых объятиях Макса Лола чувствовала себя в безопасности и под защитой, как будто, пока они вместе, ничего ужасного случиться не может. Каждый раз, когда Макс целовал ее на прощание, его руки обнимали ее чуть крепче, чем раньше. Сильнее, словно он пытался поглотить ее.
Он не сказал, что любит ее. Пока. Прошло всего три недели, с тех пор как она проболталась о своих чувствах, но Лола была абсолютно уверена, что он действительно любит ее. Ни один мужчина не может смотреть на женщину и касаться ее так, как Макс, и не любить. Однако она жаждала услышать эти слова из его уст.
В будние дни, когда они не могли находиться рядом, он звонил ей каждую ночь и в течение дня, когда она работала. Иногда только для того, чтобы поинтересоваться, не придумала ли она съедобное нижнее белье.
– Ты голоден, Макс? – спрашивала она.
– Да, – неизменно отвечал он. – Я голоден до тебя.
За короткий срок она стала жить в ожидании его звонков, одновременно боясь их. От звука его голоса к сердцу приливал жар, и девушка затаивала дыхание. От каждого звонка она ожидала, что Макс звонит, чтобы сказать ей, что отправляется в Боснию, Афганистан или Ирак. Хотя, Лола предполагала, что он не скажет ей, куда направляется, а просто известит, что уходит.
Не в ее власти изменить то, как Макс проживает свою жизнь. Не под ее контролем. Она не попросит его измениться ради нее. Лоле оставалось только надеяться и молиться, что после стольких проблем в результате миссии в Нассау правительство забрало его кольцо-декодер и вычеркнуло его имя из своей тайной черной книги[182].
Девушка знала, что он постоянно носит с собой пейджер, и надеялась, что в правительстве потеряли его номер. Но в глубине души она знала, что его сигнал – вопрос времени. Несомненно. Ее ум подсказывал, что так и произойдет.
И это произошло быстрее, чем она успела подготовиться, за завтраком выходные, когда они с Крошкой приехали, чтобы повидаться с ним. Макс поджарил ей оладьи и сделал кофе, и они собирались провести день, отпаривая ужасные обои на его кухне. Она привезла ему свою фотографию с Крошкой и поставила ее в серебряную рамку с выгравированными и покрытыми эмалью собачьими галетами. И Лола привезла фотоаппарат, чтобы и его сфотографировать. И тогда у него будет их большое совместное фото. Ее, его и Крошки. Словно они настоящая семья.
Она не получила даже шанса. Его пейджер просигналил во время второй чашки кофе, когда мужчина кормил Крошку ломтиком оладушка из отрубей. Их взгляды встретились над кухонным столом, и она всё поняла. Вот оно.
Одетый только в белые короткие боксеры, Макс встал из-за стола и направился к кабинету в дальней части дома. Лола услышала, как закрылась дверь; в животе что-то перевернулось, и она почувствовала себя больной. В голове пульсировало, сердце колотилось. В груди словно что-то обрушилось, ее взгляд метался по кухне. Кофеварка, блендер и магнитная открывалка для бутылок на холодильнике. Обои, которые так и не заменили.
Когда Макс опять появился, в руках он нес вещмешок и рюкзак. Уголок губ изогнулся в мрачной усмешке, подтверждая ее худший кошмар. И прежде, чем мужчина открыл рот, Лола поняла, что он собирается сказать.
– Мне нужно идти, и я не знаю, когда вернусь.
Девушка подхватила Крошку, и поднялась, вставая перед ним.
– «Когда» или «если», ты хочешь сказать.
– Мы поговорим после моего возвращения.
Лола покачала головой. С самого начала она задавалась вопросом, что сделает, когда этот момент настанет, и теперь она знала.
– Я не могу, Макс. Я люблю тебя, но я не могу так жить. Я не буду ждать, когда ты вернешься.
– Не делай этого, Лола. Мы справимся. – Мужчина поставил сумки на пол и двинулся к ней.
Она вытянула свободную руку и остановила его.
– Нет, – сказала она, хотя сердце подсказывало ей обвить руками его шею и крепко держаться. Держаться и ни за что не позволять ему уходить. – Я не понимаю, почему ты должен уходить, – сказала она удивительно спокойным голосом. – Только то, что ты уходишь. Я не буду просить тебя остаться, Макс. Я не буду просить, чтобы ты остался ради меня. И я никогда не попрошу тебя об этом. Я знаю, что ты все равно не останешься. И я этого не понимаю. Возможно, потому что люблю тебя. Возможно, потому, что на самом деле ты меня не любишь, – сказала она, сталкиваясь с реальной возможностью того, что он ее не любит. Ей так отчаянно хотелось, чтобы Макс любил ее, что в его проникновенных поцелуях она ощущала нечто большее, чем он чувствовал к ней. Чем он когда-либо почувствует. – Возможно, если бы я была более сильной, то могла бы наблюдать, как ты уходишь, не зная, вернешься ли ты избитым, запытанным или раненным. Или просто умрешь в какой-то стране третьего мира в полном одиночестве. Где некому будет даже подержать тебя за руку.– Ее голос прервался, и девушка покачала головой. – Я не настолько сильна и я не буду каждый раз проходить через это. Для того чтобы ты мог идти и удовлетворять свою потребность, которая заставляет тебя рисковать жизнью ради людей, которых ты не знаешь, и ради правительства, которое арестовало тебя за преступление, которого ты не совершал, чтобы избавиться от тебя.
– Не уходи так, Лола. – Он провел пальцами по волосам. Боль в его взгляде разрывала ей душу. – Мы поговорим, когда я вернусь. Пожалуйста, останься.
– Скажи что-то, что заставит меня остаться.
Макс вдохнул и медленно выдохнул. Его руки опустились по бокам.
– Я люблю тебя.
Не по правилам. Эти три слова она так ждала услышать. Теперь они разрывали ей сердце, заставляя обливаться кровью. Лол была почти уверена, что он никогда прежде не говорил их ни одной женщине, но этого было не достаточно. Она почувствовала к нему жалость. Жалость к себе. Сожаление о жизни, которую они проживут не вместе.
– Я заслуживаю большего. Я заслуживаю мужчину, который любит меня достаточно, чтобы хотеть состариться рядом со мной.
– Все не так просто.
– Да, все просто, Макс.
– Нет! – Его руки сжались в кулаки. – Ты просишь, чтобы я бросил свою жизнь ради тебя. Ты просишь, чтобы я превратился в кого-то другого.
– Я не прошу тебя меняться. Я говорю, что люблю тебя слишком сильно, чтобы наблюдать, как ты себя убиваешь.
– Я не собираюсь умирать, Лола.
– Собираешься. Возможно не в этот раз, но собираешься. И я не буду жить всю жизнь задаваться вопросом, не настал ли сегодня этот день. – Девушка последний раз посмотрела в его красивые голубые глаза и заставила себя покинуть комнату, оставить Макса, стоящего посреди кухни, говорящего ей, что он любит ее и просит остаться. Уход от него – это самый трудный поступок, который она когда-либо совершала.
Прижимая пса к груди, она поднялась наверх, в спальню Макса, и схватила свой небольшой чемоданчик от Луи Виттона. Разбитое сердце убеждало ее остаться, остаться, потому что жить с ним в любых обстоятельствах это лучше, чем жить без него; и девушка быстро оделась. Она почти ожидала услышать звук шагов Макса, поднимающегося по лестнице, чтобы сказать ей, что он передумал или попросить, чтобы она снова осталась с ним. Шагов не было.
Прежде, чем уехать, она оглядела его спальню в последний раз. Двуспальная кровать, накрытая стеганым пледом. На комоде единственная совместная фотография с отцом возле ветхого крыльца, с одной стороны свисают старые четки. Рядом фото, которое дала ему Лола: она и Крошка. Стало так печально и одиноко, она повернулась и спустилась вниз по лестнице. Макс находился в гостиной, глядя в окно, на улицу.
С сухими глазами она последний раз пристально посмотрела на любимый затылок и широкие сильные плечи. Если бы он повернулся и взглянул на нее, она не была уверена, что у нее хватит сил выйти за дверь.
– Прощай, Макс, – выдавила она.
Но он даже не взглянул на нее, и с дрожащими коленями и трясущимися руками, она вышла из его особняка. Лола положила свою сумку и Крошку на пассажирское сиденье своего БМВ, затем села и включила зажигание. И уехала без оглядки. Она не плакала, пока не проехала полмили. Она держалась до Фредериксберга[183].
Потом ей пришлось свернуть с шоссе на парковку «Бест Вестерн»[184]. Слезы текли по ее щекам, девушка положила руки на руль и расплакалась. Глубокие рыдания сдавливали грудь и сжимали сердце.
До этого момента она не осознавала, что любовь может причинять такую боль. Она и раньше влюблялась, но не испытывала ничего подобного. Не было такого ощущения, что ее разорвали на части.
Лола не знала, сколько она просидела в машине, прежде чем поняла, что не выдержит четыре часа езды до дома. Голова болела, глаза чесались и слезились одновременно. Она вытащила из сумочки темные очки и направилась в лобби отеля. Они с Крошкой зарегистрировались в номере рядом с автоматом с кубиками льда, и девушка включила телевизор, надеясь отвлечься. Но ничто не могло избавить ее от боли потери Макса. Если бы она знала, что он все еще дома, то она, возможно, позвонила бы и сказала ему, что совсем не то имела в виду. Что она передумала, и будет с ним при любых обстоятельствах, сколько бы это не продлилось. Но Лола знала, что дома его нет, и знала, что, если бы не ушла сейчас, эта сцена повторялась бы снова, и снова, и снова.
Крошка заскулил и лизнул ее лицо, как будто тоже оплакивая потерю Макса. Как будто пес тоже чувствовал себя потерянным и опустошенным. Лола легла на кровать и обхватила себя руками. Ужасная пустота проела дыру в ее желудке, она потянулась за телефонной книгой, пролистала желтые страницы и набрала номер.
– Доставку, пожалуйста, – всхлипнула она в трубку. – Я хотела бы среднюю любительскую пиццу с мясом, упаковку хлебных палочек и маленькую порцию куриных крылышек. У вас есть диетическая пепси?
Через полчаса она сидела за маленьким столиком у зашторенных окон, поглощая жирную, калорийную вкуснятину. Девушка съела два куска пиццы, три хлебных палочки и половину крылышек, прежде чем отодвинуть тарелку. Не помогло. Стало еще хуже. Старый знакомый голос убеждал ее избавиться ото всей этой жирной еды, но она не обращала на него внимания. Крошка запрыгнул на стол и умыкнул немного пепперони. У Лолы не было сил ругать его. Она понимала его боль.
Ничто не могло заставить ее чувствовать себя лучше.
Ничто не могло заглушить боль и пустоту, которую она чувствовала в глубине души.
C-130[185] накренился и снизился до тридцати тысяч футов. Внутреннее освещение погасло, погружая судно в темноту. Пилот раскрыл люк, и сквозь свой гидрокостюм, полетный комбинезон, спасательный жилет, и пятьдесят фунтов снаряжения, Макс ощутил как температура опустилась примерно на сотню градусов менее чем за пять секунд. Он сделал несколько успокаивающих вдохов через кислородную маску и ощутил как его защищающие от тумана боевые защитные очки покрылись инеем, когда рампа[186] C-130 опустилась.
Рядом с Максом стояли еще трое мужчин. Все бывшие «котики», все привязаны к переборке желтыми предохранительными стропами. Макс работал с двумя из них прежде, и оба были закаленными бойцами. О репутации третьего Макс только слышал. Его звали Пит «Бум-Бум» Йозвяк, и он вроде как являлся лучшим специалистом по подрывным работам. В этом задании он оказался напарником Макса, и Макс чертовски надеялся, что парень так же хорош, как и его репутация. Пятью милями ниже, на острове к югу от Соледад[187], скрывалась группа антиамериканских террористов с двумя ядерными боеголовками, похищенными из бывшего Советского Союза. Американское правительство хотело изъять эти боеголовки из рук террористов, но, чтобы сохранить стабильность в мире, они ничего не могли сделать открыто. Нужно иметь возможность отрицать свою вину, и наверху полагали, что самое мудрое решение – послать тайных агентов. В течение пяти дней Макс и другие мужчины встречались с властями и разработали тактический план операции, который заставит боеголовки исчезнуть. По крайней мере, это их цель, и, как всегда, неудача – не вариант.
Вместе четверо толкнули резиновый плот к краю рампы. Парашют, портативный блок связи и командное штурмовое снаряжение закинули на плот, где уже находились двигатель и топливо, которое доставит их к острову. Макс проверил GPS на груди, чтобы удостовериться, что он работает и подождал зеленого сигнала грузового отсека, указывающего, что они на месте, и время пришло. Он перепроверил застежки на липучке на штурмовом бронежилете и нащупал девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет «Хеклер и Кох»[188], прикрепленный к бедру
Огни в грузовом отсеке мигнули дважды, и четверо мужчин оттолкнули резиновый плот и выпихнули его из C-130. Макс отцепил страховочные тросы, переместился к краю рампы и прыгнул в ночное небо. В течение нескольких секунд парашют раскрылся, и сцепное устройство дернуло его вверх. Потом все стабилизировалось, и он щелкнул по своему GPS, корректируя курс по мере перемещения, и расслабился, наслаждаясь полетом. Или, по крайней мере, попытался расслабиться. Впервые, с тех пор как он присоединился к военно-морскому флоту, он не ощущал трепета предвкушения. Скачка адреналина, подсказывающего ему, что он жив. Впервые, он не взбодрился, выпрыгивая из самолета или вынося свои физические и умственные способности за предел выносливости. Впервые мысль «Миссия невыполнима» не мотивировала его. Первый раз в жизни он просто хотел сделать работу и чертовски быстро вернуться домой.
