Текст книги "Пропала женщина (сборник)"

Автор книги: Рэй Рассел

Соавторы: Чарльз Бернард Гилфорд,Джек Ричи,Элен Нильсен,Роджер Бэкс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– До того вы положительный человек, что даже не верится.

– Инспектор, я этого не заслужил. Просто вы все время имеете дело с преступниками… Не забывайте, что я шесть лет провел в море, а на корабле соблазнов мало.

– Наверное, это так. Во всяком случае, я рад, что в финансовом плане вы вне подозрений.

– Я хотел бы быть вне подозрений во всех планах. Знаете, инспектор, мне кажется, что, несмотря ни на что, вы все еще меня подозреваете.

– Если говорить честно, – сказал Джемс, – полностью подозрение я с вас снять не могу. Дело в том, что – как бы это сказать – у меня нет доказательств, что вы этого не делали. Вы могли бы оказаться в восемь часов дома. У вас был мотив, хотя вы не тот человек, который думает только о деньгах. С другой стороны, у меня нет против вас никаких улик. Ни малейших. Такова моя позиция на данный момент. Могу только добавить, что, если бы я собирался вас арестовать, я бы вам всего этого не говорил.

– Что ж, большего я и требовать не могу. Конечно, мне было бы легче, если бы вы сказали, кого вы собираетесь арестовать. Не очень-то приятно жить под подозрением.

– Мы делаем все, что можем. На вашем месте я постарался бы поменьше думать об этой истории. Почему бы вам не поужинать с мисс Уитворт? Развлеклись бы немного.

– Я именно это и собираюсь сделать, – с улыбкой сказал Джеффри.

Ровно в семь часов вечера Джеффри подъехал к дому доктора Уитворта и дважды посигналил. Он с нетерпением смотрел на дверь и уже собирался было выйти и постучать, когда появилась Памела. На ней была меховая шубка, которая ей очень шла. Голова ее была не покрыта. Она села в машину рядом с Джеффри, и он подумал, что красивее женщины не встречал.

– Знаете, надо, чтобы кто-нибудь написал ваш портрет, – сказал он.

– Писали.

– Правда?

– Да. Один из папиных пациентов. По-моему, его кто-то купил.

– Вы поосторожнее с этими художниками, – заметил Джеффри. – Ненадежная публика.

– У вас есть знакомые художники?

– Я читал про них.

– Весьма убедительно, – сказала Памела. – Куда мы едем?

– Я заказал столик у Тальони – в переулке около Грик стрит. Там довольно тихо и неплохо кормят. И есть где поставить машину. Вы не возражаете?

– Что вы! Чудесно!

– У вас градусник с собой?

– Нет. А зачем он вам?

– По-моему, у меня поднимается температура.

– Тогда вам надо лечь в постель.

– Как вы сказали?

– Я сказала, что вам нужен постельный режим.

– А! Извините, пожалуйста, что я везу вас на такой развалине. Вы достойны лучшего экипажа. Не пугайтесь, если ее немного занесет, у нее не сбалансировано одно колесо. Сегодня ей исполнилось двенадцать лет.

– По-моему, она еще в приличной форме.

– До ресторана она нас, во всяком случае, довезет.

Вдруг Джеффри совсем расхотелось разговаривать. И думать тоже. Он просто наслаждался своей неслыханной удачей – сидеть рядом с Памелой, знать, что проведет с ней целый вечер.

Он снова заговорил, только когда они проехали мост через Темзу.

– Я так рад, что вы сегодня к нам зашли. Простите, если я говорю банальности, но я действительно ужасно рад. Мне просто непонятно, как мы с вами до сих пор не познакомились, ведь живем совсем рядом. Я уже шесть месяцев как поселился на Уелфорд авеню.

Ресторан Тальони был уютен, а их столик стоял на отшибе за колонной, что создавало приятную иллюзию уединения. Они выпили коктейль – джин с вермутом, затем Джеффри попросил принести бутылку сухого вина. Он со знанием дела изучил меню и сделал заказ.

– Мне редко приходится бывать в ресторанах, – сказала Памела. – Мы так мало видимся с папой, и я всегда стараюсь свободный вечер проводить дома – вдруг он тоже будет свободен.

– Вы меня с ним познакомите?

– Полагаю, что это можно устроить, – сказала Памела. – Пусть хоть раз поговорит о чем-нибудь, не имеющем отношения к медицине. Расскажите ему про свои приключения.

– Какие приключения? У меня их почти что не было.

– Как же – за шесть-то лет! А как вообще вы стали военным моряком?

– Скажем так, мне немного надоело лакокрасочное производство, и я просто подал заявление – в обычном порядке. Комиссия обнаружила у меня отличное зрение и нормальное умственное развитие, и меня зачислили в службу связи. Разумеется, рядовым. Некоторое время я служил на восточном побережье, играя с лампами Морзе и семафорами. Но я мечтал о производстве в офицеры, а для этого нужен стаж плавания. Время шло, меня наконец назначили на корабль. Таким образом я попал на Бермуды.

– И там начались ваши приключения?

– Какие там приключения! На Бермудах мы валялись на веранде в одних трусах и чистили картошку. Еще мы вырубили в коралловом известняке площадку для тенниса. Как-то раз старшина вызвал отделение и сказал, что ему надо послать шестерых в глубь острова с каким-то заданием. А мне он велел остаться. «Не огорчайся, – говорит, – мы найдем тебе другую работу. В море тебе не придется идти». «Но я за этим сюда и приехал», – выпалил я. «Что? – сказал он. – Собирай вещи и будь здесь в два часа». В тот же день я получил назначение на крейсер. Просто повезло, вот и все.

Джеффри поднял бокал.

– Выпьем! Я не слишком много болтаю?

– Что вы, очень интересно! Продолжайте.

– Ну так вот. Крейсер был довольно дряхлый, но мы все же неплохо повеселились в Тихом океане. Нам было приказано найти и потопить немецкое вооруженное торговое судно, но мы искали его три месяца и ни разу даже не видели. Из этого рейса мне больше всего запомнился пикник, который мы устроили в Перу, на окраине небольшого городка. Двести матросов, соленый арахис, бутерброды с котлетой, пиво. А вечером танцы: к нам на пикник сбежались соломенные вдовы со всех окрестных городишек.

– Да, такое, понятно, не забудешь. А как с производством?

– Через некоторое время я вернулся в Англию, обучался на разных курсах и наконец был произведен в младшие лейтенанты. Я слышал, как ребята говорили о радарах, и мне стало интересно. Я попросил назначение в отряд радарного управления истребителями. Меня направили на конвойное судно, затем я попал на «Инкорриджибл». Мы участвовали в большинстве крупных боев в Тихом океане, даже доходили до Японии. Собственно говоря, мои самолеты вылетели бомбить Токио, когда по радио сообщили о капитуляции Японии. Как же было приятно им телеграфировать: «Возвращайтесь, ребята, война окончилась».

– Вы так это все рассказываете, точно были не на войне, а на увеселительной прогулке.

– На расстоянии все кажется приятнее. Иногда нам приходилось работать по двадцать три часа без передышки.

Джеффри обмяк на стуле, словно его охватила усталость при одном воспоминании об этих днях.

– Не знаю, по какой причине, – сказал он, – то ли от выпитого вина, то ли от вашего присутствия, но на душе у меня как-то легче, несмотря на то что меня подозревают в убийстве.

Памела чуть не выронила из рук чашку с кофе.

– Что за чушь? – воскликнула она.

– Правда-правда. Инспектор старался меня успокоить, но тем не менее я в списке подозреваемых.

– Вы слишком впечатлительны.

– Ничего подобного. Дело в том, что отец оставил мне наследство.

– В этом нет ничего особенного.

– Я не могу доказать, что я этого не делал. А все остальные могут.

– Что за нелепость, – нахмурившись, сказала Памела.

– Я же вам сказал, что из вас никогда не получится врач.

– То есть как?

– Если к вам поступит молодой человек с голубыми глазами и черными кудрями, вы посмотрите на него и скажете: «Не может у него быть аппендицита – такой симпатичный молодой человек! Положите его в постель и дайте таблетку аспирина».

Памела рассмеялась.

– Вздор! Я знаю, что в человеке легко ошибиться, и знаю, что интересный мужчина может оказаться последним негодяем. Но как бы вы ни уверяли меня, что способны на убийство, я в это ни за что не поверю.

– Могу только сказать, что это отнюдь не научный подход. Вот инспектор – человек более здравомыслящий. Он задал мне несколько очень щекотливых вопросов.

– Они, наверное, всем их задают.

– Как мне надоело это слышать! Он меня уверял в том же. Так или иначе, боюсь, что многие будут думать, что это сделал я.

– Многие! – воскликнула Памела с уничтожающим презрением. – А что вам до них за дело?

– Я отдал бы все, чтобы нашли действительного убийцу.

– Лучше постарайтесь об этом меньше думать. Занимайтесь своей работой, приглашайте меня иногда в ресторан, внушите себе, что ничего этого не было.

– Замечательный совет. Может быть, мне и удастся все забыть, если вы мне поможете. Кстати, вы, случайно, не обручены?

Она показала ему левую руку.

– Видите – никаких следов кольца.

– А я весь вечер пытался рассмотреть, есть кольцо или нет.

– Ну вот, одной заботой меньше. Мне ведь всего двадцать три года.

– Это ничего не значит. За год или два можно бог знает что натворить.

– Я разборчива, – сказала Памела. – И у меня очень мало времени.

– А я думал, что все студенты-медики…

– Это было справедливо, когда в медицинские институты принимали только мужчин. А я думала, что все моряки…

Джеффри засмеялся.

– На моей совести не так-то много грехов. Я, наверное, тоже разборчив.

– По-моему, мы достаточно наговорили глупостей, – сказала Памела. – Наверное, выпили лишнего. Когда я завтра буду вспоминать этот разговор, то буду страшно ругать себя.

– А я буду хранить память о нем всю жизнь.

– Господи, вы впадаете в сентиментальность! Того и гляди, прослезитесь. Видно, нам пора идти. Это был очень приятный вечер. Большое вам спасибо.

И Памела с решительным видом поднялась со стула.

На обратном пути Джеффри вел машину очень осторожно и очень медленно. Оба молчали. Потом он сказал:

– Мне кажется, что я в вас влюбился.

– Ерунда. Мы знакомы только двадцать четыре часа.

– Я тоже сосчитал часы. А почему мне нельзя в вас влюбиться? Вы красивы, умны, добры…

Памела нахмурилась.

– Пожалуйста, перестаньте, – попросила она. – Вы меня совсем не знаете. Какой же вы, однако, импульсивный человек. Честное слово, это даже смешно.

Джеффри замолчал. Некоторое время спустя Памела проговорила:

– Вы сердитесь на меня?

– Мне не за что на вас сердиться. Я действительно импульсивный человек. А сегодня к тому же я не в себе. Но ни слова из того, что я сказал, я назад не возьму, – с вызовом закончил Джеффри.

– Я вовсе не хочу, чтобы вы брали свои слова назад. Вы мне нравитесь. Я не вижу нужды притворяться. И мне хотелось бы вам помочь.

Лицо Джеффри опять омрачилось.

Остановив машину возле дома доктора, Джеффри посмотрел на Памелу и сказал:

– Доброй ночи, Памела. Вы не представляете, как мне не хочется с вами расставаться. Какой это был чудесный вечер!

Он положил руку на спинку ее сиденья, наклонился к ней, но не поцеловал, а только сказал:

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Джеффри, – ответила Памела и вышла из машины.

– Дьявол! – воскликнул Джеффри.

Памела остановилась.

– В чем дело? – спросила она.

– Я хотел вас поцеловать и не решился.

Памела наклонилась к нему и легонько поцеловала в щеку.

– Спокойной ночи, милый.

Она взбежала по ступенькам крыльца, быстро отперла дверь и скрылась в доме. Внутренний голос укорял ее: «Этого не надо было делать. Ты совершила глупость. Слишком рано».

Другой голос ответил с вызовом: «А мне хотелось! Он мне очень нравится!»

Глава 9

Проснувшись на следующее утро, Джеффри испытал сложную гамму ощущений. Воспоминание о трагедии по-прежнему угнетало его, и думать о предстоящем дне было очень тяжело.

Но было и другое. Он чувствовал, как в его душе появилась радость. Он упрекал себя за бесчувственность, напоминал себе, что не прошло и двух дней со смерти отца, что его еще даже не похоронили. Но радость не уходила, и ему даже не было стыдно.

Приняв ванну и побрившись, Джеффри спустился в гостиную позвонить по телефону. Миссис Армстронг еще не встала. Джеффри нашел номер Уитвортов в телефонной книге.

– Это квартира доктора Уитворта? – спросил он. – Позовите, пожалуйста, мисс Уитворт.

Некоторое время спустя Памела взяла трубку.

– Кто говорит? – спросила она.

У Джеффри перехватило дыхание. Ее голос нравился ему даже по телефону, а это уже говорило о многом.

– Это я, Джеффри Холлисон, – проговорил он.

– Да? – настороженно сказала Памела. – Доброе утро. Какая вы ранняя пташка!

– Я боялся, что позже вас не застану. Вы, наверное, будете сегодня развлекаться со своими скелетами?

– Совершенно правильно.

– Между прочим, сегодня суббота.

– Больницы по субботам не закрываются.

– Какой у вас суровый, деловой тон. Собственно говоря, я хотел узнать, когда я могу надеяться получить следующую консультацию.

– Вообще-то… – замялась Памела.

– Суббота же, – просительно сказал Джеффри. – А завтра воскресенье. Первое марта, барометр показывает «ясно». Весна все же пришла будто шелковая.

– И вы хотите, чтобы все следовали ее примеру? Так не бывает.

– Прошу вас! Да или нет?

– Может быть, завтра…

– На весь день?

– Нет, не на весь. Господи, сладу с вами нет. Может быть, если будет хорошая погода, прокатиться во второй половине дня за город?

– Знаете что, – воскликнул Джеффри. – Давайте я вам покажу «Беглянку». Помните, я вам про нее говорил. Это наша яхта. Я захвачу кое-какие припасы, и мы устроим пикник на борту. Ну как?

– Отличная мысль, – отозвалась Памела. – Хорошо, давайте встретимся в три часа. Как у вас сегодня настроение, Джеффри? Спали хорошо?

– Спасибо. Спал как убитый. Так я заеду за вами в три часа. Да… Памела!

– Что?

– Не подумайте, что я вчера выпил лишнего. Я в вас действительно влюбился.

– Увидимся завтра, – отрезала Памела.

Примерно через час после этого разговора инспектор Джемс сидел в кабинете Джексона и с глубоким интересом читал сообщение, поступившее ночью из Центрального управления полиции. В нем говорилось, что вечером предыдущего дня два человека остановили машину «Моррис-12» на Южном шоссе и попросили подбросить их до ближайшего городка. Затем, угрожая пистолетом, заставили водителя выйти из машины и уехали. Проходивший мимо грузовик довез владельца до ближайшего телефона-автомата, и по его сигналу за угонщиками была послана полицейская машина. Их увидели около Уолтемстоу и на большой скорости преследовали до тоннеля Блекуолл. У входа в тоннель «моррис» влетел в стену, и один из угонщиков сломал позвоночник. Другой остался практически невредим и рассказал полиции о предыдущих угонах.

– Похоже, они неплохо на этом зарабатывали, – заметил Джексон. – Молодцы наши, ловко их поймали.

– А почему вы мне ничего не говорили о том, что у Кросса недавно украли машину? – упрекнул его Джемс. – Если бы этот парень не протрепался о своих прежних подвигах, я бы так об этом и не узнал.

– Оплошность вышла – я сам про это почти забыл. Какая, думаю, связь?

– Может, связи и нет, – сказал инспектор, – но все-таки я съезжу туда и побеседую с тем разговорчивым парнем. Мало ли что. Больше все равно у нас концов нет. На его пальто ничего не нашли. Так я и ожидал. А зола, которую я выгреб у него из камина, – бумаги и тряпка. Между прочим, я сегодня спозаранку съездил к тому разбомбленному дому. Он играет важную роль в алиби Кросса.

– Ну и что? Все сходится?

– В общем-то, да. Все, как он описывает. Дверь висит на одной петле. Кругом битое стекло. Внутри дом не так уж разрушен, во всяком случае, первый этаж, но крыши почти что нет. Кругом мусор – разбитая мебель и всякий хлам. Возле бетонной дорожки на земле несколько следов, но не очень четкие. Один след, по-моему, от женских туфель. Но какой от этого толк? Если Кросс шел по дорожке, то он не оставил следов.

– Плохо дело, – вздохнул Джексон.

– Да, – продолжал Джемс. – Ничего у нас не вытанцовывается. Поеду-ка я в Баркинг, а вы позвоните Кроссу и скажите, что я зайду к нему на квартиру часов в восемь вечера. Надеюсь, он будет дома. Что-то мне хочется еще раз с ним побеседовать.

Если Джеффри проснулся утром в смешанных чувствах, Кросс тоже был не в своей тарелке. С одной стороны, убийство удалось. План сработал, алиби несокрушимо. В понедельник на коронерском дознании будет вынесен вердикт: убийство неизвестным лицом или лицами. И это лицо так и будет неизвестным, а Джеффри на всю жизнь останется под некоторым подозрением. Жаль, что не удалось затянуть его поглубже, но тут можно перемудрить себе на погибель. Лучше пусть будет как есть. Дело в конце концов сдадут в архив, и Кросс спокойно прикарманит наследство. После дознания уже удобно обратиться к адвокатам покойного. Наконец-то не надо будет каждый день ходить на эту проклятую фабрику. Можно будет справиться о самолетах на Рио-де-Жанейро. Мир распахнется перед ним – богатым, независимым человеком.

Однако Кросс был не вполне спокоен. Инспектор разговаривал с ним чересчур холодно. Да и Кроссу стоило немалого труда держать себя в руках во время обыска его квартиры. Эти проклятые пятна крови лишили его сна на целую ночь. Весь следующий день у Кросса скребли кошки на душе: вдруг анализ пальто что-нибудь даст? Хорошо хоть, что ему не предложили сдать кровь для сравнения. А довольно категоричная просьба быть вечером дома тоже не добавила ему спокойствия.

Когда, вернувшись домой, Кросс принял ванну, выпил виски и пообедал в ресторане, ему стало немного легче. Он удобно расположился в кресле рядом со столиком, на котором стояла бутылка виски и лежала пачка сигарет. Около половины девятого в дверь позвонил инспектор Джемс.

– Заходите, инспектор, – весело сказал Кросс. – Снимайте пальто и располагайтесь как дома. Хотите виски?

– Спасибо, не надо, – ответил Джемс. Он снял пальто и устроился в другом кресле.

– У вас озабоченный вид, – заметил Кросс. – Могу я вам чем-нибудь помочь? Понравился пепел из камина?

– От того, что вы кремировали в камине, – сказал Джемс, – ничего узнаваемого не осталось.

– Так ничего и не было, инспектор. Просто старые письма.

– И какая-то тряпка? Что это была за тряпка?

– Да просто старая тряпка из машины, я ею оттирал пятна с пальто. Боюсь, что ее родословная мне неизвестна.

– Непонятно, почему вы разговариваете таким враждебным тоном, – сказал инспектор.

– Разве это не признак моей невиновности? Если бы я был убийцей, я бы наверняка лез из кожи, чтобы вам угодить. По правде говоря, инспектор, вы тоже со мной не очень любезны. Не знаю, чего мы с вами не поделили. Уверяю вас, что мне нечего скрывать. Без конца что-то вынюхиваете, а от этого устаешь. Кстати, вы не собираетесь вернуть мне пальто?

– Я пришлю его вам завтра утром.

– Ну и как оно… сильно вас… просветило?

Инспектор мрачно ухмыльнулся.

– Да как сказать… – Он внимательно наблюдал за лицом Кросса, но на нем ничего нельзя было прочесть. Это было хмурое озабоченное лицо, но иным Джемс его и не видел. – Может быть, пальто нам что-нибудь и сказало бы до того, как вы его отчистили, но вы над ним основательно потрудились. Придется поверить, что это была кровь из вашей руки.

У Кросса отлегло от сердца.

– Послушайте, инспектор, зачем вы пришли? Неужели просто для того, чтобы обмениваться колкостями?

– Конечно, нет. Вообще-то я пришел, чтобы сообщить вам хорошую новость.

– Вы нашли убийцу?

Джемс покачал головой.

– Боюсь, что нет. Зато мы нашли людей, которые украли вашу машину.

– Машину? Вы хотите сказать, «воксхолл»? Ну вы молодцы, я даже не ожидал. Как вам это удалось?

Джемс вкратце рассказал ему о погоне и ее результатах.

– Который из них сломал спину – высокий?

– Этого я не знаю.

– Надеюсь, что высокий, это он приставил мне к затылку пистолет.

– Вам будет не так-то легко получить машину обратно.

– Да бог с ней, хотя страховая компания, наверное, думает иначе. Так вы разговаривали с тем, который остался цел?

– Да, – сказал инспектор, – и он многое мне порассказал.

– Ну и что? Вы так доверчивы, инспектор, что ему, наверное, удалось вас убедить, что это я украл у него машину.

– Нет, но он навел меня на размышления о любопытных стечениях обстоятельств. В таком деле, как наше, необъяснимые странности часто скрывают ключ к разгадке.

– Иными словами, когда вам не удается раскрыть преступление, вы создаете видимость деятельности, развлекаясь всякой посторонней чепухой.

– Можно сказать и так. Мне бросилось в глаза ваше обыкновение подбирать пассажиров на кругу в туманный вечер.

Кросс плеснул себе виски.

– Я их подбирал – дай бог памяти – два раза. Я бы не сказал, что это можно назвать «обыкновением». Убейте меня, не возьму в толк, что из всего этого вытекает. Если вам кажется странным, что я там остановился – хотя что в этом странного? – то попробуйте сами прокатиться по этому кругу в туманный вечер. И вообще, к чему вы клоните, инспектор?

– Там видно будет, мистер Кросс. Мне бы хотелось задать вам один вопрос в лоб. Как обстоят ваши финансовые дела?

– Бывает и хуже.

Джемс поднял брови.

– Никаких денежных затруднений?

– Разве я обязан вам отчитываться в своем финансовом положении?

– Мое дело спросить, – сказал Джемс, – а вы можете не отвечать.

– Я получаю от фирмы жалованье в две тысячи фунтов в год, а также приличную сумму на представительские расходы.

– А сколько вы тратите?

Кросс усмехнулся.

– Около двух тысяч и также представительские. Я не люблю копить деньги на черный день.

– У вас есть крупные долги?

– К сожалению, нет. Никто не дает в долг без обеспечения, а у меня практически нет недвижимого имущества. Лагерь для военнопленных – не то место, где можно сколотить капитал.

– В каком состоянии ваш счет в банке?

– Интересно, что вы об этом заговорили, инспектор. По правде говоря, я немного перебрал сверх кредита. Фунтов семьдесят или восемьдесят. Ничего страшного.

– При отсутствии обеспечения это не так-то мало. Ну и как банк, требует уплаты?

– Да нет, нельзя сказать, что требует. Несколько дней назад управляющий прислал мне вежливое напоминание, но он же знает, что у меня хорошее жалованье.

Джемс окинул комнату задумчивым взглядом.

– Видно, что хорошее. Вы неплохо обставили квартирку. Позавидуешь. Что ж, спасибо за исчерпывающую информацию.

– Вы бы все равно получили ее от управляющего банком. Больше у вас нет вопросов?

– Еще один. Я хотел вас расспросить поподробнее о том разрушенном доме. Вы не откажетесь еще раз рассказать, как там все получилось?

Кросс вздохнул.

– Опять толочь воду в ступе. Было темно и стоял сильный туман. Не можете же вы ожидать, чтобы я вам все подробно живописал!

– Просто расскажите мне, что вы делали, видели, слышали, ощущали. Что тут трудного?

Кросс откинулся в кресле, сложил пальцы крышечкой, закрыл глаза и заговорил, сохраняя на лице саркастическую усмешку:

– Я открыл калитку. На ней была обычная задвижка. Пошел по бетонированной дорожке. Дошел до крыльца, нащупал рукой молоток. Громко постучал – два раза. Потом вдруг понял, что дверь открыта. Позвал: «Кто-нибудь есть тут?» Присмотревшись, увидел, что дверь висит на одной петле. Тогда меня осенило, что дом, наверное, разрушен бомбой. Отступил от двери и споткнулся обо что-то. Упал и порезал руку. Было очень больно, и я почувствовал, что рана сильно кровоточит. Замотал руку носовым платком. Меня подташнивало. Постоял минуту-две и пошел назад к машине.

– Мы не нашли около дома никаких следов крови, – сказал Джемс. – А вы так сильно поранили руку, что запачкали пальто кровью.

– Раз кровь попала на пальто, значит, она не попала на землю.

– Возможно. Ничего другого не остается думать.

– Все, инспектор?

– Да.

– Тогда позвольте мне задать вам вопрос.

– Задавайте. Другое дело, отвечу ли я на него.

– Со времени убийства дяди прошло двое суток. Как идет следствие? Приблизились ли вы к разгадке? Мне казалось, что преступление довольно обычное и полиция идет по горячему следу. Мне, естественно, хочется, чтобы вы поскорее нашли убийцу. По крайней мере, вы тогда перестанете бросать косые взгляды на меня.

– Если я, как вы выражаетесь, бросаю на вас косые взгляды, – сказал инспектор, – то это потому, что по многим показателям вы подходите на роль убийцы. У вас был мотив – деньги. Вы знали порядки в доме. Ваш дядя повернулся бы к вам спиной и пошел бы в комнату, ожидая, что вы последуете за ним. Вам пришлось бы изменить голос, говоря по телефону. Вам необходимо было бы позвонить, чтобы утвердить свое алиби. Ваше пальто было запачкано кровью, и вы постарались отчистить ее прежде, чем полиция отправила пальто на анализ. Вы жгли что-то у себя в камине вместо того, чтобы спешить к дяде, куда вы сильно опаздывали. Короче говоря, мистер Кросс, если бы не ваше алиби, которое мне не удается опровергнуть, я бы арестовал вас уже вчера.

Кросс побледнел.

– В таком случае, как удачно, что у меня есть алиби. А то бы вы, того и гляди, арестовали невиновного.

– Очень удачно для вас, – ответил инспектор. – Я вынужден считать, что вы не совершали убийства. Что же тогда остается? У меня нет никаких улик, кроме вашего странного поведения. Вы говорите, что полиция шла по горячему следу. Какому следу? Никакого следа нет. Против обыкновения убийца, кажется, не совершил ни одной ошибки.

– Тогда как же вы надеетесь его найти?

– Дело в том, – сказал Джемс, зажав в зубах чубук трубки, – что такая ситуация возникает довольно часто. Кажется, что все безнадежно. На коронерском дознании ничего не проясняется, жертву хоронят, соседи находят себе новую тему для разговоров, и убийца считает, что вышел сухим из воды. И вот, когда о преступлении, казалось бы, забыли, вдруг что-то происходит. Вам никогда не приходилось нечаянно столкнуть ногой камень на склоне горы? Заметили, сколько он всего успевает наделать, пока катится вниз? Так и убийство. Начинают происходить разные вещи. Изменяются отношения людей. Меняется сам убийца. Иногда в нем просыпается совесть. Иногда в нем упорно сидит страх. Иногда он начинает разговаривать во сне. Он считает, что достиг желаемого, но это желаемое не всегда его удовлетворяет. Так или иначе, в конце концов он почти всегда попадается.

– Да вы философ, инспектор. Мне кажется, что вы себя обманываете. Вы не справились со своей задачей, но пытаетесь притворяться, что это не так. Хотел бы я послушать, как отнесется к вашей декламации начальник! По-моему, вы зашли в тупик и расследование, по сути дела, закончено. Разве не так, инспектор?

Инспектор встал. Лицо его было непроницаемо.

– Расследование будет закончено тогда, когда мы с вами услышим, как староста присяжных объявляет вердикт: «Виновен!» И не раньше. Доброй ночи, мистер Кросс.