Текст книги "Пропала женщина (сборник)"

Автор книги: Рэй Рассел

Соавторы: Чарльз Бернард Гилфорд,Джек Ричи,Элен Нильсен,Роджер Бэкс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– «Доктор Янгстон, – прочел он вслух. – Две таблетки перед сном». Десятое июля прошлого года. А сегодня какое число, Кениг?

– Двадцатое января с полуночи.

– Доктор Янгстон… – задумчиво произнес сержант. – Похоже, ваша жена, Трейси, кое с кем виделась вне стен этого дома. С кем?

Трейси, казалось, по-прежнему находится в шоке.

– А я повторяю: она… не могла! – с трудом подыскал он ответ.

– Не обязательно в последние дни. Скажем, раньше, до вашей женитьбы.

– До женитьбы я Линду почти не знал. И когда Лео затащил меня на ту вечеринку…

– Лео? Кто это, Лео?

– Лео Манфред. Мы вместе работали в авиафирме. Но… послушайте! Сколько можно пустых вопросов! Искали бы лучше такси.

– Где я могу найти Лео Манфреда? – Шелли был настойчив.

– Понятия не имею. Полагаю, дома. Когда я перешел в ночную смену, мы перестали видеться. Даже, не знаю, работает ли он еще в нашей фирме.

– Но он был знаком с вашей женой?

– Когда-то. Месяцев семь-восемь назад.

– Лео Манфред, доктор Янгстон… – Сержант сунул пузырек с таблетками в карман. – Кто еще, Трейси? Кто знал еще, что именно в десять тридцать ваша супруга в доме одна? С кем она могла без боязни уехать?

– Но на лице ее был испуг, – запротестовал Кениг. – Петерсоны заметили.

– Кто еще, Трейси?

Честер опустился на краешек постели. Малыш с лицом, прижатым к витринному стеклу, хотел заплакать, но поскольку давно уже превратился в сорокалетнего мужчину, то вместо этого вынул из кармана пачку сигарет. Ходовой сорт, без фильтра. Он извлек из нее сигарету и сдавливал между пальцами, большим и указательным, до тех пор, пока большой палец не побелел, а сигарета не разломилась надвое. Он поднял глаза.

– Я не в состоянии думать, – сказал Трейси. – Вы полицейские. Найдите мою Линду! Пожалуйста, найдите мою жену!..

Линда Трейси, белая, пол женский. Возраст: 19 лет. Рост – 5 футов 3 дюйма. Вес – 110 фунтов. Глаза карие, волосы светлые. Возможно, одета в голубое платье-костюм, черные туфли-лодочки и легкое пальто, кашемировое, цвета слабого загара. Последний раз ее видели садящейся в такси возле дома 1412 по Северной улице.

Сержанты не покинули еще территорию Петерсонов, а словесный портрет пропавшей женщины уже передавался по полицейскому радио. Отправив Кенига звонить, Шелли сам еще раз осмотрел постройки и прилегающий участок. До рассвета оставалось около часа, редеющий туман обволакивал мир неплотной мокрой кисеей. Справа от домика Трейси Шелли нашел фургон, ветровое стекло и окна которого покрывала влага. Цементная дорожка позади автомобиля переходила в грунтовую боковую аллею без покрытия. Сержант сделал по ней с десяток шагов и глянул в сторону уличных фонарей. Ближайший стоял на углу. Туман и потемки мешали определить расстояние до него, во всяком случае, оно было значительным. И никаких – как у Петерсонов – подсобных строений, что столь милы сердцу добропорядочного налогоплательщика.

Это был путь, которым обычно возвращался Трейси. Единственный, если забыть о въездной аллее.

Под ногами чмокало. Ненасытный, с примесью извести суглинок давно поглотил слой гравия, и бледный свет углового фонаря отражался в мелких дождевых лужах. На бетонке Шелли тщательно отскреб грязь со своих башмаков и вернулся к машине с ожидающим его напарником.

– Такси – это кое-что, – сказал Кениг. – Такси можно найти.

– Знаю, что можно. То-то и настораживает… Конечно, такси можно отыскать, – размышлял Шелли. Правда, потребуется некоторое время, чтобы прочесать десятки транспортных компаний, проверить каждый лист вызовов, извлечь из постели водителя, который провел за рулем большую часть ночи. А между тем встанет солнце и город пробудится ото сна. И воздух начнет наполняться ароматом кофе, запахом жареного бекона, а более всего – окисью углерода… Нет, Шелли ждать не мог. В телефонном справочнике Южного района значилось имя доктора Карла Янгстона: Манчестер-бульвар, прием с девяти до пяти.

Без четверти девять Майк Шелли уже наблюдал, как белокурый, молодой и стройный мужчина в сером пальто пересек просторный холл и остановился у двери с табличкой «Доктор Янгстон». Прежде чем открыть массивную лакированную дверь, он наклонился, чтобы вытащить рекламную брошюру, засунутую в щель почтового ящика, и одновременно полез во внутренний карман за очками в черепаховой оправе. Он вовремя надел очки, позволяющие оценить габариты сержанта. Но неожиданность не вывела его из равновесия.

– Вам назначено с утра? – спросил он.

«Назначение» Шелли имело вид полицейского жетона, который отодвинул все прочие дела доктора. Войдя в кабинет, Янгстон снял пальто, поправил галстук, повторяющий голубизну, его глаз в черепаховом обрамлении, а затем стал внимательно изучать пузырек со снотворным, предъявленный ему Шелли.

– «Линда Трейси, – прочел он вслух. – Две таблетки перед сном». Да, я помню миссис Трейси. Очень юная женщина. И весьма… привлекательная, – добавил он после короткой заминки.

– Помню миссис Трейси, – эхом отозвался сержант. – Разве она перестала быть вашей пациенткой?

– Полагаю, осталась. Ее карта в моей картотеке. Просто я не видел ее некоторое время.

– С тех пор, когда она потеряла ребенка?

– В общем, да. Видел незадолго до этого, и в ту пору, и несколько позже.

– Она тяжело переживала тогда?

– Как всякая женщина при подобных обстоятельствах. Иные кажутся равнодушными, но это чисто внешне.

– Разве выкидыш не влияет на разных женщин по-разному?

Доктору Янгстону было не более тридцати пяти. Он был хорошо побрит, коротко подстрижен, и след военной бдительности не покидал его лица.

– В чем дело, сержант? – спросил он. – С миссис Трейси что-то неладно?

– Почему вы так решили?

– А зачем бы полицейскому чину поджидать меня у дверей, когда я с утра вхожу в кабинет?

– Поджидать мог и больной. Скажем, сам Трейси.

– Он не числится в моих пациентах. Пациентом была его жена.

– Вы опять говорите о ней в прошедшем времени.

– Ладно, сержант, – сказал Янгстон. – Считайте, я проглотил ваш крючок. Линда Трейси, она что… убита?

День только начинался, но туман уже растаял и солнце било прямо в окно. Мир был полон ярких красок. Янгстон тоже не производил впечатления человека, настроенного на мрак.

– Любопытная догадка, – протянул Шелли. – Но пока полиция видит здесь возможную жертву похищения.

– Похищения? Невероятно!

– Я сам, знаете, не уверен. Поэтому и пришел к вам. Врач ведь не только тело лечит, не так ли? Ему положено разбираться и в душевном состоянии.

– Я только гинеколог, – запротестовал Янгстон.

– Только? Гинекологу ли не знать, как важен для женщины психологический климат. А тонкости семейных отношений? Но давайте разберем теперь ситуацию, доктор. Зная миссис Трейси, вы в более выгодном положении, чем я. Как бы вы рассудили, если бы я сказал вам, что некто, нам пока неизвестный, заехал за миссис Трейси на такси в половине одиннадцатого, когда ее муж работал в ночную смену? Это свидетельство домохозяина и его жены. Разбуженные шумом мотора, они покинули постель и наблюдали машину из окна спальни. Через какое-то время они услышали, что этот некто тайком, прячась от света фар, прошел от дома Трейси по задам участка.

– Я знаком с этим домиком, он в глубине, сзади большого, – сказал Янгстон. – Меня вызывали туда по поводу выкидыша.

– Прекрасно. Тогда вам легче представить картину… Вскоре вслед за мужчиной – он стоял уже у такси – из дома вышла миссис Трейси. Она как раз не избегала света, и очевидцы – Петерсоны – утверждают, что на лице у нее был сильный испуг. Она прошла к машине, самостоятельно села, и автомобиль сразу скрылся.

Янгстон внимательно слушал.

– И с тех пор, сержант, она как растворилась?

– Именно, – подтвердил Шелли. – Кстати, док, могу я попросить у вас сигарету?

Янгстон развел руками:

– Извините, не курю. Никогда не имел такой привычки.

На секунду-другую он погрузился в молчание, затем спросил:

– А что говорит водитель такси?

– Мы ищем его, – ответил Шелли. – Но мне интересны ваши соображения. Что, по-вашему, произошло прошлой ночью?

Вопрос был не настолько прост, чтобы задавать его ранним утром. Янгстон, сдвинув брови, задумался.

– Вы сказали, что Трейси в это время был на работе?

– Ночная смена длится с пяти сорока пяти до двух сорока пяти. Каждый вечер в десять, пользуясь перерывом на кофе, он звонит жене – убедиться, что с ней все в порядке.

Янгстон взял из рук Шелли пузырек с таблетками и вновь принялся изучать наклеенный рецепт.

– Поскольку я врач, – медленно произнес он, – мысли мои, возможно, идут по стереотипу. Не могло ли быть так, что некто, приехавший на такси, сообщил миссис Трейси, будто на работе ее муж получил травму?

– Вполне вероятно, – согласился Шелли. – Но зачем ему так поступать?

– Потому, что она была очень красивой женщиной, – предположил доктор.

– В пузырьке именно то, что обозначено на рецепте?

Словами Янгстон не ответил. Вместо этого он направился к своей картотеке. Спустя несколько минут он вернулся с информацией. Линда Трейси обращалась к нему десятого июля с жалобами на нервное расстройство и бессонницу. Он выписал ей успокоительное, шестьдесят таблеток, дав указание не принимать более двух сразу.

– Как, по-вашему, доктор, сколько таблеток в этом пузырьке? – спросил Шелли.

Янгстон поправил очки.

– Не буду гадать, – сказал он. – Я спрошу лучше вас. Сколько, сержант?

– Двадцать восемь, – ответил Шелли. – Значит, использовано лишь тридцать две таблетки, что составляет шестнадцать дней, а упаковка…

– Обычное дело, – сказал Янгстон. – Пациенты не всегда следуют указаниям врача.

– …рассчитана на три месяца, – подытожил Шелли. – После того как был выписан этот рецепт, приходила ли миссис Трейси снова?

– Нет, – сказал Янгстон. – Если бы она приходила, это было бы зафиксировано в ее медицинской карге.

– Приходя к вам, она была одна?

Янгстон заколебался.

– Нет, – сказал он задумчиво. – С ней был Трейси. Фактически это он заставил ее прийти. Он всегда о ней очень заботился.

– Как им была воспринята потеря ребенка?

– Я бы не сказал, что слишком болезненно. Его больше беспокоило самочувствие миссис Трейси. Он относился к Линде скорее отечески. – Янгстон смолк, а затем добавил: – Я бы назвал это чувством собственника.

– Миссис Трейси отвечала мужу взаимностью?

Янгстон криво улыбнулся.

– На отеческие-то чувства?

– Вы понимаете, что я имею в виду? Она любила его?

– Вопрос сложный, сержант.

– Но необходимый, доктор. В течение нескольких месяцев вы достаточно близко общались с этой женщиной; ближе, чем кто-либо другой. Во многих отношениях знали ее лучше, чем муж. Производила ли она впечатление счастливой женщины?

– Беременная женщина, сержант, бывает всякой. Радостной, вздорной, испуганной…

– Я хочу напомнить вам, доктор, что в течение шестнадцати вечеров, последовательно или вразбивку, Линда Трейси принимала выписанное ей снотворное и, вероятно, отправлялась спать. Однако Трейси утверждает, что ежевечерне звонил жене в десять, именно перед тем, как, приняв таблетки, она отправлялась в постель. Кто-то из них явно лгал, доктор: или Честер Трейси мне, или Линда Трейси своему мужу. Поэтому-то я вас и спросил, любила ли своего мужа женщина, которая исчезла прошлой ночью.

Янгстон не был человеком наивным. Люди женились и выходили замуж по разным причинам, случалось, и по любви. Он долго взвешивал, прежде чем дать ответ.

– Я не берусь ответить на этот вопрос.

– Не можете или не хотите, доктор?

– Не хочу вступать в область догадок, сержант. Вам нужны факты, не правда ли? Спросите меня о чем-либо, что я мог бы документально подтвердить, и я с удовольствием отвечу.

В глазах его была твердость. Разговор вступал в полосу догадок, предположений или просто сплетен, но Янгстон был не из тех, кто бы на это пошел. Он замолчал, и заставить его изменить себе было нельзя. Шелли понимал безрезультатность дальнейших усилий.

– Всего один вопрос, – сказал он, поднимаясь. – Каково было общее состояние здоровья миссис Трейси, помимо нервозности, когда она нанесла вам последний визит?

– Физически – отменное, – ответил Янгстон.

– Благодарю, доктор. Если вам припомнится что-нибудь еще для нас полезное, подкрепленное фактами, разумеется, – мое имя Шелли. Майк Шелли. Со мной можно связаться в полицейском управлении.

Двадцать восемь таблеток в пузырьке и засохшая грязь на расхожих туфлях. Эти слова как бы позвякивали у Шелли в голове. Он продолжал поиски Линды Трейси, само собой, не в этой небольшой комнате управления, куда снова заявился ее супруг, умоляющий хоть что-нибудь предпринять.

– Неужели вы не нашли еще водителя такси? Боже мой, уже двенадцать часов, как моя жена исчезла!

– Мы вычислили таксомоторную компанию, мистер Трейси. Это одна из крупных компаний, и поиски необходимого путевого листа отняли много времени. Водителем был человек по имени Берендо, Дон Берендо.

– Что он говорит?

– Сегодня он отдыхает. Мы послали за ним двух парней.

– Да, да. Но когда вы наконец найдете Линду? Боже мой!

Шелли чувствовал, что уже не в силах переносить Честера Трейси. Приятней было задавать вопросы человеку по имени Лео Манфред, обладавшему большей выдержкой, который был на полголовы выше Трейси, поджарому, но сильному. Бросались в глаза его черные кудрявые волосы и белые зубы, которые он охотно демонстрировал собеседнику.

Лео было около тридцати. Он занимал маленькую квартирку над гаражом, наполовину занятым пришедшей в негодность мебелью; здесь же стоял автомобиль с поднимающимся верхом, который имел крепление для прицепа, а также сам прицеп. Внутреннее убранство квартиры составляли два широких дивана и стереосистема, из которой вырывались в тот момент звуки джаза. Стены комнаты были увешаны обрамленными снимками лошадей, рядом располагалась небольшая коллекция призовых кубков. Сам Манфред был облачен в облегающие бумажные брюки, свитер крупной вязки с широким, напоминающим хомут воротником и ковбойские сапоги. Его белые зубы сжимали вересковую трубку, которая покинула свое место, когда Шелли предъявил полицейский жетон. Владелец трубки явно не ожидал посетителей столь рано.

– Только что явился из конюшни, – объяснил он. – Занимался выездкой. Я намерен эту лошадь – Паломино – продать, если представится подходящий случай. Я люблю работать с ней по утрам, когда лошадь резва.

– А я полагал, что вы на работе, – сказал Шелли.

– На какой работе?

– В фирме авиационных исследований.

Шелли явился сюда официально, и причастность Лео Манфреда к настоящему делу давала сержанту основание задавать любые вопросы.

– Меня там нет уже неделю, – произнес Манфред.

– Что так?

– Я ушел из фирмы. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на постылую работу.

Манфред шагнул к стереосистеме и уменьшил звук. Разговор продолжался на фоне мягких приглушенных звуков джаза.

– Мало платили? – спросил Шелли.

– Платили неплохо, – сказал Манфред. – Просто мне хотелось перемен. Послушайте, а в чем, собственно, дело? Кто-то сбежал, прихватив деньги, предназначенные для зарплаты?

– Некто, – ответил Шелли, – сбежал с женой Честера Трейси.

Майк Шелли знал толк в хорошей джазовой музыке, а то, что выдавало стерео, было истинным джазом, холодновато-сдержанным, спокойным. Он соответствовал Лео Манфреду, который, услышав сообщение Шелли, среагировал мускулами лица столь незначительно, что лишь эксперт мог бы это заметить. Лео явно выжидал, полагая, что сержант отвлечется наконец от джаза и поведает ему историю, до того рассказанную лишь человеку, тесно связанному с Линдой Трейси.

– Зачем вы мне это выложили? – спросил Манфред, когда Шелли закончил свое повествование.

– Ваше имя упомянул Честер Трейси.

– Он полагает, что я убежал с Линдой?

Манфред мог контролировать выражение лица, но не голос, в котором Шелли уловил насмешливую нотку.

– У него были основания так считать? – спросил Шелли.

– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.

– В таком случае мне придется спросить, где вы были прошлым вечером в половине одиннадцатого?

Честер Трейси назвал двух человек, которые знали его жену. Первый – врач – вообще не курит, а у этого любителя лошадей указательный палец плотно прижимал черенок вересковой трубки.

– Теперь-то до меня дошло, – сказал Манфред. – Это я познакомил Линду с Честером. Он должен был сказать вам.

– Он сказал, – ответил Шелли.

– А теперь вы хотите выведать, что мне о ней известно. Так вот, мне ничего не известно. Линду прихватила моя подружка, когда мы с приятелем отправлялись на вечеринку. Я не уверен, что даже имя ее знал до того, как она захомутала Честера.

– Захомутала? – повторил Шелли.

– Она была из таких, поэтому я передал ее Честеру. Она охотилась, а у Честера был как раз такой вид.

Вид ребенка с прижатым к витрине лицом, подумал Шелли.

– Вид потенциального мужа, – пояснил Манфред. – У меня такого нет. Большинство женщин чувствует это сразу, другие – внезапно. Как удар по голове.

– А какой вариант с Линдой?

Джаз начал утомлять сержанта. Куда интересно были развешанные по стенам фотографии лошадей. На некоторых снимках Лео Манфред красовался в седле, на других стоял с лошадью рядом. На одном он демонстрировал лошадь очаровательной блондинке. Манфред и блондинка были в черных очках, но обоих не трудно было узнать. Шелли сразу понял, что блондинка – Линда Трейси.

– Так кто же был на той вечеринке вашей подружкой? Уж не лошадь ли Паломино?

Несколько секунд Манфред не отвечал. Он все еще контролировал выражение лица, но его потовые железы вышли из подчинения. Морщины на лбу стали влажными.

– Послушайте, – сказал он внезапно. – Прошлым вечером я даже не был в городе – мотался в Сан-Диего в связи с работой, которую там подыскал. Вернулся я около полуночи.

– Вы ездили один?

– Конечно. Сержант, я знал эту девушку недели две до того, как познакомил с Честером. Мы ходили на танцы и все такое прочее. Я спихнул ее Честеру в шутку. Он боялся женщин. Кто мог представить, что он влюбится в нее? Линда была для Честера слишком женщиной. Я думаю, это она что-то подстроила прошлой ночью, чтобы избавиться от него.

– Повод? – резко произнес Шелли.

– Врезалась в кого-нибудь. Линда всегда была эмоциональной, взбалмошной натурой. Слишком уж пылкое воображение!

– Думается, не только у нее одной, – сухо сказал Шелли. – Но если миссис Трейси решила сбежать с другим мужчиной, она могла бы спровоцировать ссору с мистером Трейси, а уж потом исчезнуть. Мы квалифицировали бы это как обычную семейную ссору и, прежде чем объявить розыск, выждали бы трое суток.

Это был хороший джаз, но кассета кончилась. Лео Манфред подошел к стереосистеме и выключил ее. В этот момент Шелли увидел, как напряглась его спина.

Манфред обернулся.

– Я старался помочь вам, сержант.

– Благодарю, – ответил Шелли. – Вы помогли бы значительно больше, если бы нашелся некто в Сан-Диего или на обратной дороге, подтверждающий, что в половине одиннадцатого прошлой ночью вы один возвращались домой.

Дон Берендо все еще выглядел заспанным. Копна волос, которую не брала расческа, не умещалась на его голове и космами спадала на лоб. Он не успел побриться до того, как был доставлен в полицейское управление, и потому подбородок обметала черная щетина. На Берендо была коричневая куртка, руки мяли шоферскую фуражку.

– Я подобрал того типа в аэропорту, – сказал Берендо. – Он вышел из зала международных линий и подхватил меня, когда я собрался отъехать, высадив какого-то господина с дамой, летевших в Париж. Им валило за семьдесят, а посмотреть – что твои голубки, у которых свадебное путешествие. Париж… – Лицо Берендо расплылось в сонной улыбке. – Ручаюсь, они славно проведут время в Фоли-Бержер.

– Человек, который вышел из зала ожидания. – Кениг подталкивал Берендо в нужном направлении. – Как он выглядел?

– Он? Дайте подумать. На нем был дождевик, какие носят частные детективы, коричневая фетровая шляпа с опущенными полями, темные очки.

– Темные очки и дождевик? – переспросил Шелли.

– В международном встретишь и не такое, сержант.

– Рост какой? – спросил Кениг. – Телосложение? Толстый, тонкий?

Берендо нахмурился. Он попеременно взглянул исподлобья на Кенига и Шелли. Затем уставился на Честера Трейси, что примостился на краешке стула и как бы слушал всем телом. Вдруг Берендо просиял.

– Он был примерно с меня, – сказал он. – Средний. Лица хорошо не рассмотрел. Закрывали очки и шляпа.

– При нем был багаж? – спросил Шелли.

– Отсутствовал. Я спросил про багаж. «Проходит таможенный досмотр», – сказал пассажир. Он торопился заехать домой, что-то там забыл. Потом дал адрес Петерсонов и все повторял: «Быстрей, быстрей».

– Во сколько он подсел?

– В десять минут одиннадцатого. Есть отметка в путевом листе. Я доставил его по этому адресу примерно до половины одиннадцатого. Он велел ждать на дорожке и не выключать мотор, пока сходит к дому. Минуты две ходил. Когда вернулся, я подумал, что поедем сразу, но он только открыл заднюю дверцу и стоял, куря сигарету. Минуту спустя пришла эта женщина.

– Вы видели мою жену? – вмешался Честер. – Как она выглядела?

– Испуганной, – ответил Берендо. – Даже можно сказать – потрясенной.

– Как человек, получивший страшное известие? – уточнил Шелли.

– Вроде того. Она села в машину, и тот тип тоже. Я выехал задним ходом и рванул обратно в аэропорт. Думал успеть к отлету. Еще, по правде сказать, удивился: ну и субъект – забыл дома женщину.

– Они говорили между собой? – спросил Кениг. – Вы слышали их разговор?

Берендо колебался.

– Вообще-то я не отвлекаюсь за рулем, – сказал он наконец. – Хотя подождите, что-то было. Сигарета. Этот тип дал ей сигарету. Она, должно быть, нервничала, потому что чиркнула три спички, прежде чем закурить.

– Она прикуривала сама? – спросил Шелли. – Этот человек не поднес ей огня?

– Нет. Он даже не сел рядом. Они сидели далеко друг от друга. Женщина была очень напряжена. Я подумал, может, поругались, и поэтому ему пришлось вернуться за ней. Потом случилась забавная вещь. Вы ведь знаете, где бульвар пересекает Сенчури. Это как раз перед тем, как вы въезжаете в аэропорт. Так вот, я жал вовсю, все еще думая, что они опаздывают на самолет. И прибавил скорость, чтобы проскочить на зеленый. А этот тип наклонился и говорит: «Здесь налево!» Я жарю дальше, думая, что он шутит. «Слушайте, мистер…», – говорю, а он как налетит на меня: «Я сказал, поворот налево!» О'кей, клиент есть клиент. Я свернул.

– Куда вы направились потом? – спросил Шелли.

– Примерно полквартала проехали, к зданию этой авиафирмы. «Здесь стоп», – говорит он. Я ногу на тормоз. Сначала вышла женщина. Потом он выходит и платит. «Мне подождать?» – спросил я его. «Не стоит», – сказал он. Мне все это показалось чудным, но у каждого свои бзики.

– Они вошли в здание? – поинтересовался Кениг.

– В том-то и штука, – ответил Берендо. – Только я тронулся с места, как унюхал – что-то сзади горит. Я смотрю на заднее сиденье: эта женщина сигарету обронила, и коврик на полу начал тлеть. Я выскочил, рванул заднюю дверцу и, естественно, глянул назад, где их высадил. Потому что у меня была для них пара ласковых. Но их будто ветром сдуло.

– В каком смысле?

– В прямом. Исчезли как призраки.

– Вы хотите сказать, что они быстро вошли в здание? – продолжал давить Шелли.

– Нет, в здание они войти не могли. Это бетонная коробка со стеклянным входом, во-первых, стоит в глубине, во-вторых, просматривается насквозь. Я имею в виду вестибюль и стойку администратора. Пару месяцев назад здесь благоустроили участок перед входом. Сделали длинную витую дорожку из какой-то плитки. Уложили травяной покров, который не требует стрижки, еще деревья, кусты. Снаружи и не подумаешь, что предприятие. В темное время дорожка подсвечивается снизу, и от вестибюля светло. Но нигде пассажиров я не заметил: ни у входа, ни на дорожке.

– Они могли уже исчезнуть внутри здания, – предположил Кениг.

По лицу Дона Берендо прошла сонная, но понимающая улыбка.

– Эта дорожка идет изгибом добрых двести футов, – сказал он, – а я даже не отъехал от кромки тротуара. Что они, на ракете летели?

Был лишь один способ проверить правдивость рассказа Берендо – самим отправиться к фирме авиаисследований и выяснить все на месте. Было чуть позже одиннадцати, когда Шелли и Кениг прибыли туда. Берендо оказался прав. Дорожка, обложенная плитняком, похожая на латинскую S, делала огромный изгиб, прежде чем достичь стеклянного входа. Вестибюль действительно легко просматривался снаружи.

– Было темно, – напомнил Кениг, – кусты отбрасывают тень.

– Верно, – сказал Шелли. – Кусты могли их скрыть.

Примерно на половине латинского S, за первым изгибом дорожки, заросли экзотических растений составляли некий барьер, идущий вплоть до угла здания. Шелли ступил с дорожки на искусственную траву, плотную, пружинистую, как ковер тугого плетения. Примятая ногой, она тотчас распрямлялась, не оставляя следов. Шелли обнаружил, что кустарник несет не только декоративную функцию, но и скрывает не слишком привлекательную изгородь из проволочной сетки. Последняя предназначалась, видимо, для того, чтобы отделить погрузочную площадку и место парковки автотранспорта, находившиеся сбоку и позади здания. На первый взгляд изгородь шла сплошняком, однако, присмотревшись, сержант заметил небольшую калитку. Он направился к ней, но внезапно застыл. На траве, позади барьера кустов, он различил вмятинку – маленькую круглую дырочку размером с цент, одна сторона которой была слегка скошена. Рядом был заделанный в землю разбрызгиватель для освежения искусственной травы. Очевидно, он несколько подтекал, увлажняя основу. Глаза Шелли обшарили это место. Других вмятин не было. В сопровождении Кенига он дошел до калитки, которая была закрыта. На углу здания имелась кнопка с прикрепленной сверху табличкой, гласящей: «Позвоните, и вас пропустят». Шелли позвонил. Мгновение спустя появился охранник в форме, последовало требование предъявить пропуск. Вместо него был всемогущий полицейский жетон. Миновав калитку, Шелли заинтересовался ее замком.

– Можно ли оставить замок калитки незапертым?

– Только изнутри, – ответил охранник.

– Хорошо, – сказал Шелли.

Оставив охранника, они прошли мимо погрузочной платформы к месту парковки автомобилей, стоявших в несколько рядов. К этому моменту появилось некое официальное лицо, вызванное охранником, и осведомилось о цели визита. Его фирменная бирка свидетельствовала: «Ч. Г. Досон, начальник отдела Е».

– Сколько всего служащих на фирме? – спросил Шелли.

– Приблизительно четыреста пятьдесят, – ответил Досон. – В дневную смену – триста, вечером и в ночь – половина того.

– Недокомплект, – уточнил Кениг.

– Вроде того. Видите ли, мы производим особо точные приборы для ВВС. Дневная смена – это в основном производство, но большая часть экспериментальных работ идет безостановочно. Ночью мы держим неукомплектованный цех и команду грузчиков, но инженерная сторона дела обеспечена полностью.

Шелли продолжал рассматривать автостоянку.

– Точные приборы, – процедил он. – Значит, проверка документов, тщательный досмотр…

– Именно так.

– И никто не мог бы проникнуть или покинуть территорию в автомобиле или пешком, кого охрана не знала бы в лицо?

– Без соответствующего пропуска – нет, – ответил Досон. – А собственно, в чем дело, господа? На фирме есть офицер службы безопасности.

– Это не по его ведомству, – сказал Шелли и немного помолчал. – Круглосуточно, – задумчиво повторил он. – Здесь ли сейчас, мистер Досон, те, кто работал прошлую ночь?

Досон устало улыбнулся.

– Несколько человек, – сообщил он, – в том числе и я. Мы проводили важные испытания…

– Знаете ли вы служащего по имени Честер Трейси?

Пару секунд Досон представлял собой человека, налетевшего на стену, а затем лицо его просветлело. Трейси? Ну как же, он знает Трейси, который по ночам заведует инструментальным складом.

– Вы его видели прошлой ночью?

Даже будучи озадаченным, Досон изо всех сил стремился помочь. Большую часть ночи он сидел в лаборатории, потом пил кофе.

– В какое время? – спросил Шелли.

– Время? Мы теряем чувство времени, когда у нас идет эксперимент. Погодите. Кажется, было одиннадцать. Да, ровно одиннадцать. Как раз глянул на часы у кофеварки, все еще веря, что попаду домой к полуночи. Увы, я и сейчас здесь…

– Где конкретно находился Трейси?

– У кофеварки. Заклинило ручку для подачи сахара, он ее наладил. «Скучная ночь, – сказал он. – Мне нужно взбодриться, чтобы не заснуть». Я полагаю, он сказал это для оправдания, что пьет кофе в неурочный час. У иных работников из низшего персонала всегда трепет перед «белым воротничком», даже если он не застегнут и обтрепан. – И здесь Досон умолк, пытаясь осмыслить весь разговор. – Надеюсь, у Честера и его супруги все в порядке? – сказал он.

– Почему вы вспомнили его жену? – спросил Кениг.

– Потому что она нездорова. Я точно знаю, что Честер звонит ей каждый вечер в десять часов во время перерыва. Однажды ночью, недель эдак шесть назад, я застал его у телефона. Он был в отчаянии. В ту ночь был сильный ветер, и телефонные провода оборвались. Он объяснил, что с тех пор, как она потеряла ребенка, у нее плохо с нервами. Он был так расстроен, что я разрешил ему на время отлучиться и съездить домой, чтобы посмотреть, как она чувствует себя.

– Позволили прогулять? – спросил Шелли.

– Для работы Честера это несущественно. В основном он нужен в начале смены и в конце. Ему не трудно было улизнуть через грузовой вход, никто бы его не хватился.

– Он так и сделал?

– Да. Минут через сорок пять я снова заметил его в инструменталке. Помнится, я сказал в шутку: «Небось забежал домой и мотор не выключал». Он ответил, что жена уже спала и ему не хотелось ее беспокоить. Вообще-то Честер из добросовестных работников, инспектор. Другому бы я такого не предложил.

– Но ведь он не миновал бы охранника у ворот, – заметил Шелли.

– Так и было.

– Можно ли выяснить, не выезжал кто-либо со стоянки в ночную смену вчера?

Это оказалось возможным. И, хотя заняло некоторое время, не прибавило ничего. Два армейских офицера выезжали со стоянки. Жена одного из техников привозила супругу диетический ужин. Последовал заключительный вопрос, адресованный любезному мистеру Досону.

– Вы знали служащего по имени Лео Манфред?

На сей раз Досон расплылся в улыбке.

– Нашего донжуана у кульмана? Да. Лео был отличным парнем. Только перекати-поле. Он уже как-то уходил от нас. Теперь вернется, когда это пройдет…

– Что пройдет, Досон?

– То, что заставило его уносить ноги. Думаю, женщина. Как в модном шлягере – Лео «любит их, но бросает…». – На сем Досон умолк и понимающе глянул в бесстрастные глаза Шелли. – Полагаю, нет смысла интересоваться, по какому поводу все эти вопросы.