Текст книги "Шоу Девочек (ЛП)"

Автор книги: Рэй Гартон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Тогда он подумал, что она останется, если он сможет убедить ее, что получит повышение. Но неприятная мысль разрушила его уверенность.

Тогда что помешает ей найти новую причину, чтобы встречаться с другими мужчинами?

Он выбросил эту мысль из головы и сказал:

– Смотри, Бет, Фриц уволился. Он ушел из "Пенн". В результате должность помощника редактора пока не занята, и я...

– Дело не просто в деньгах и зарплате, а... дело в тебе, Дэйви. Я больше не могу продолжать... относиться к тебе так, как сейчас.

Оуэн все еще не был уверен, правда ли это или просто хорошая отговорка. В любом случае, он подумал, что, возможно, пришло время продемонстрировать немного гнева.

– Ладно! – огрызнулся он. – Хорошо, я в ярости! Это злит меня, Бет, действительно. Я никогда не умел злиться, но я хорошо учусь! Ты бы предпочла, чтобы я кричал и орал? Может быть, бросался вещами и немного побил тебя? Я знаю, что в прошлом ты получала удовольствие от этого, общаясь со своими друзьями-мужчинами, так может быть, ты соскучилась по этому!

Это так разозлило ее, что она разбила флакон духов, бросив его в свою маленькую ночную сумку. Остальные вещи она упаковывала в тишине, а затем вышла из комнаты с сумками по бокам. Он последовал за ней к двери, где она на несколько секунд остановилась. Повернувшись, Бет тихо произнесла:

– Послушай, Дэйви, ты хороший человек. Я тебя очень люблю, и ты это знаешь. Но... ну, ты позволяешь своей жизни проходить мимо тебя, понимаешь, о чем я? Ты просто сидишь! А я не могу больше с этим жить. Действительно, Дэйви. Ты начинаешь хвататься за соломинки.

И с этими словами она ушла.

Дэйви пересек перекресток, лавируя между автомобилями и грузовиками. Он не думал о цели, когда шел, шаркая ботинками по бетону. Колени и локти болели, верный признак недосыпания, но на самом деле он не чувствовал усталости.

Интересно, где теперь будет жить Бет? Одна? С подружкой? С мужчиной? Может быть, с кем-то, кто крушил бы вещи, когда ломается кабельное телевидение? С кем-то, кто бы повалил ее на пол, а потом пнул, потому что она не купила зубную пасту? С кем-то вроде Винса, мужчины, с которым она жила, когда встретила Дэйви? Он часто задавался вопросом о ее отношениях с Винсом. Если бы у него не было проблем с полицией – Бет говорила ему, что это как-то связано с продажей наркотиков – обратила ли она внимание на Дэйви? Может да, а может и нет. Может быть, она действительно увидела в Дэйви то, что ей было нужно...

Как выход.

Ветерок пронес по тротуару ветхую газету. Дэйви пнул ее ногой так сильно, что чуть не споткнулся. Он был поражен нахлынувшим внезапным гневом, и, остановившись на углу в ожидании пока проедет транспорт, сделал несколько глубоких вдохов, испустив облачко призрачного белого пара, унесенного ледяными порывами.

Кейси не одобряла Бет с самого начала. Она не одобряла и Пэтти. Увидев Бет в первый раз, Кейси заявила:

– Надеюсь, ты не имеешь на нее серьезных планов, Дэйви. Ты сломаешь свой шаблон, и она не поможет.

– Что за шаблон? – спросил он.

Она выглядела немного удивленной.

– Ты действительно его не видишь? О, ладно, ты увидишь. Когда-нибудь.

Дэйви много думал об этом шаблоне.

Он вспомнил то, что однажды сказала ему мать, вскоре после того, как отец ушел от них. До этого мать была в меру религиозной женщиной, посещающей церковь каждое воскресенье и помогающей с церковными общественными мероприятиями. Однако после ухода Дональда Оуэна она все больше и больше погружалась в свои религиозные убеждения, перелистывая Библию, будто в поисках причины дезертирства мужа. Однажды, когда Дэйви делал домашнее задание, мать оторвала взгляд от Библии, ее глаза сверкали слезами, и тихо сказала:

– Помни, Дэйви, неважно, в кого ты влюбишься, и как бы идеально это ни казалось, она принесет тебе боль. Такова любовь.

С тех пор она повторяла эту фразу часто и всегда в самый неожиданный момент. На самом деле, это были ее последние слова, сказанные ему во время телефонного разговора, когда он учился на втором курсе колледжа. Дэйви тогда позвонил и предупредил, что приедет домой на выходные.

Когда он приехал в ту пятницу, мать была мертва. Она подавилась стейком и умерла, упав под маленький столик в столовой.

Дэйви не думал о ее изречении в течение некоторого времени, но сейчас, идя по улице, осознал: Mожет быть, она была права.

А затем: Или, может быть, я сделал так, что она оказалась права.

Он прошел мимо высокого темнокожего мужчины, который ходил взад-вперед по тротуару, говоря в свой портативный микрофон.

– И вы хотите знать, почему вы несчастны, братья и сестры? – орал мужчина. – Вы несчастны, потому что живете в мире греха, друзья мои! И ты грешник!

К Дэйви подошел худой мужчина в рваной джинсовке. Его руки копались глубоко в карманах грязной денимовой куртки.

– Курево? Кайф? Курево? Кайф? – пробормотал он, проходя мимо.

Дэйви отвернулся от него. Пушер пошел дальше по тротуару, его тихий голос быстро растворился в звуках улицы.

Дэйви остановился, и другие пешеходы стали обтекать его, как ручей вокруг упавшего дерева. Он оглянулся вокруг.

Он не обращал внимания на то, куда идет, и теперь понял, что теперь находился даже не на Бродвее.

Рядом располагалась грязная стойка тако с окном, выходящим на улицу. Возле нее виднелся книжный магазин для взрослых, предлагающий самый большой выбор резиновых изделий в Нью-Йорке. Перед входом двое стариков, одетых в темную испачканную одежду, стояли у стены, один жевал короткую сигару, другой пил из бутылки без этикетки, часть жидкости стекала по его щетинистым, сморщенным щекам.

Таймс-Cквер.

Дэйви посмотрел на часы; у него все еще имелось много времени, он не был на Таймс-Cквер уже давно, и его всегда очаровывал ее гламурный фасад, который не мог скрыть таящееся под ним убожество. В ней существовала какая-то трогательная красота, как в старом, малобюджетном фильме, который изо всех сил старается развлечь зрителя. Дэйви продолжал идти вперед.

Он миновал магазин-барахолку под названием "Нью-Йоркские сувениры", медленно двигаясь вдоль витрины, чтобы посмотреть на некоторые из нагроможденных там товаров. Кальяны, резиновые маски горилл, грязные маленькие пиратские копии игрушек "Маленьких капустных человечков", выглядящие изрядно потрепанными, коробки шариков для пинг-понга с надписью: "Я люблю Нью-Йорк", напечатанной черным и красным цветом. По углам витрины трепетала паутина, а на самих товарах за мутным стеклом виднелся тонкий слой пыли, из-за чего они выглядели еще более бесполезными.

После барахолки он подошел к длинной прямоугольной картинке обнаженной женщины с прикрытыми только сосками и лобком, поднятой рукой, как бы подзывающей прохожих. Изображение было окружено белыми лампочками, которые мигали подряд, создавая иллюзию, что вспышка света обегает вокруг рамки картинки. Выше виднелась надпись большими печатными буквами: "ЖИВОЕ СЕКС-ШОУ". Дальше мигало еще больше огней, красовалось еще больше фотографий голых женщин, а также стоял очень худой молодой человек в длинном кожаном плаще, который курил сигарету и махал проходящим мимо мужчинам.

– Заходите, ребята! – говорил он довольным голосом. – Лучшие женщины в этом городе, скажу я вам! Красота! Они ждут вас там. Эй, как насчет тебя? – oн махнул Дэйви. – Заходи, приятель, они покажут тебе, что значит хорошо проводить время! Первая выпивка – за счет заведения. Как насчет такого?

Дэйви остановился перед мужчиной и уставился на одну из картинок. Это была очень высокая женщина, которая чем-то напоминала Бет.

А кто мне ее сейчас не напоминает? – подумал он.

Золотая цепочка висела вокруг ее талии, руки были сложены перед промежностью, а кисти прижимали обнаженные груди, подталкивая их наружу, ее нижняя губа была приподнята, а глаза наполовину прикрыты.

Дэйви хотел было спросить: Она внутри? Но не сделал этого. Он закрыл рот, слегка улыбнулся мужчине, повернулся и пошел дальше.

– Эй, давай, мужик, ты здесь отлично проведешь время! – зазывал тощий человек. – Бооо-же!

Дэйви продолжал медленно спускаться по дороге, читая вывески перед каждым из стрип-клубов, которые он миновал: ПАРЫ НА СЦЕНЕ! ШОУ ЛЕСБИЙСКОЙ ЛЮБВИ! ЕДИНСТВЕННЫЙ В НЬЮ-ЙОРКЕ ГЕЙ-БУРЛЕСК!

На любой вкус.

Седовласый мужчина в бежевом пальто быстро вышел из гей-бурлеск-театра с портфелем в руке. Он оглянулся вокруг, посмотрев на Дэйви, когда проходил мимо. Каждое его движение, казалось, кричало: Я ошибся дверью! Я просто зашел не в ту дверь, вот и все, я в действительности не хотел идти туда! Дэйви чуть не рассмеялся.

– Эй, друг мой, – сказал толстяк с зубочисткой во рту, – у нас с ними все в порядке, самые красивые женщины в городе, настоящие модели, прямо здесь, совершенно обнаженные, танцующие с голыми сиськами, ждут не дождутся тебя. Как насчет этого, друг, а?

Оуэн снова замедлил шаг и посмотрел на толстяка перед входом в клуб.

– Что скажешь, парень? – спросил мужчина, ухмыляясь.

Дэйви никогда не ходил в подобные заведения. Он подумал о человеке, выходившем из гей-бурлеск-театра. Вероятно, у него была жена и взрослые дети, не имевшие ни малейшего представления, куда он отправился в свой обеденный перерыв, и каким темным фантазиям он там предавался.

С легким разочарованием Дэйви понял, что у него нет никаких темных фантазий. Просто грызущее любопытство, возможно, вызванное изображением девушки, похожей на Бет, или, может быть, холодной пустотой в его груди.

Вновь заморосило, и Дэйви решил, что пора возвращаться. Он направился к концу квартала, полагая, что пойдет назад по противоположной стороне улицы для большего разнообразия. И на обратном пути он заметил это заведение.

Он остановился на тротуаре и посмотрел на вывеску. В тусклом свете пасмурного дня мигающие красные буквы слабо светились. Черный занавес в дверях мягко колыхался на ветру. Во время этих колыханий занавески иногда раздвигались, и Дэйви наклонил голову, чтобы заглянуть внутрь, но там была только темнота. Отсутствие ярких огней и вывесок, отвратительных торговцев, делало это место каким-то привлекательным.

Он подумал, сколько это будет стоить, быстро прикинул количество денег в кошельке, и взглянул на часы. Времени еще имелось достаточно. Любопытство, конечно, могло погубить кошку, но, как предположил Дэйви, кошка, вероятно, умерла вполне довольной. Он ухмыльнулся самому себе, когда шел ко входу (наиболее искренней улыбкой за весь день), чувствуя себя виноватым подростком, оглядывающимся по сторонам, нет ли поблизости каких-нибудь знакомых лиц.

Может быть, старого учителя воскресной школы? – со смехом подумал он.

Дэйви шагнул через черный занавес.

Одна буква "Е" в слове ДЕВОЧЕК мерцала и гудела.

* * *

Внутри Дэйви понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к темноте. Воздух был влажным и имел какой-то запах раздевалки: ароматы пота и несвежей одежды смешивались со странной сладостью. Он несколько раз моргнул, и тьма медленно расступилась. Перед ним протянулся узкий коридор с низким потолком. Через несколько ярдов он поворачивал направо, и из-за угла просачивалось очень тусклое свечение.

Оуэн повернул направо и столкнулся с похожей на клетку кассой – квадратным зарешеченным окошком с проемом внизу. За решеткой, которая казалась неровной от ржавчины, виднелась только тьма. Глубокая черная тьма. Дэйви заглянул в окошко, но никого не узрел. Он повернулся, чтобы пойти по коридору дальше.

– Жетоны?

Дэйви вздрогнул и снова посмотрел через решетку. Он по-прежнему никого не видел.

– Прошу прощения? – неуверенно произнес он.

– Жетоны? – снова спросил голос.

Это был женский голос, мягкий, почти шёпот, но богатый, полный, голос, который мог бы доноситься далеко, если бы он говорил на полную мощность. В нем чувствовалась сила.

– А, да, – Дэйви вытащил кошелек из пальто. – Гм, сколько?

– Один доллар минимум.

Он снова посмотрел через решетку, пытаясь различить ее, но образ обладательницы голоса скрывался в темноте. Дэйви не ожидал увидеть там женщину. Однако ее присутствие, хотя он не мог видеть ее лица, заставляло его чувствовать себя неловко. Любопытство, которое привело его внутрь, сменилось почти детской нервозностью.

Открывая кошелек, Дэйви уставился на решетку, надеясь взглянуть на кассиршу. Он не увидел ничего. За исключением, на мгновение, чего-то, что, казалось, поймало немного рассеянного света и отразило его: мигающее мерцание красного цвета. Он вытащил банкноту из кошелька, поднес к лицу, чтобы убедиться, что это один доллар, а затем поднес ее к решетке.

Из темноты выскользнула рука, прекрасная рука, которая, несмотря на свою деликатную внешность, двигалась с быстротой и определенной напряженностью, что предполагало немалую силу. Длинные, тонкие, бледные пальцы выхватили долларовую купюру у Дэйви, после чего их нездоровая белизна была вновь поглощена стеной черноты за решеткой. Через мгновение рука появилась опять. Дэйви открыл ладонь, и рука уронила в нее четыре маленькие монеты, а затем убралась. Дэйви постоял какое-то время, ожидая чего-то, сам не зная, чего. Затем он повернулся и пошел по коридору.

Запах усилился, когда Дэйви приблизился к углу, и тьма начала сменяться мягким светом. Чем дальше шел по коридору Оуэн, тем холоднее становилось, как будто он входил в пещеру. Подойдя к углу, он услышал тихие бормотания и вздохи.

Он завернул за угол и вошел в маленькую комнату, в центре низкого потолка которой горел единственный светильник. Лампочка была прикрыта и проливала минимум света на крохотное квадратное помещение. Там находилось четверо мужчин. Никто из них не посмотрел на Дэйви, когда он вошел. Они ходили взад и вперед, заложив руки в карманы, наклонив головы вперед. Один остановился и тихо прислонился к стене, глядя в пустоту.

Все они носили темную одежду. У одного была коричневая шапка с меховыми клапанами по бокам, которую он натянул на уши. У другого виднелась федора, надвинутая на лоб так, что лицо закрывалось тенью от нее. Казалось, никто из них не замечал Дэйви. На самом деле они едва ли замечали друг друга.

И все они молчали.

Другие звуки, казалось, исходили со всех сторон. Дэйви сделал еще один шаг и прислушался. Мягкие вздохи, стоны, шепот. Они шли из-за шести дверей, по две на каждой из трех стен комнаты.

Напротив него на стене между двумя дверями висела табличка. Он шагнул вперед и прищурился, чтобы прочитать ее в скудном свете:

ИНСТРУКЦИЯ

– ВОЙДИТЕ В КАБИНКУ (ТОЛЬКО ОДИН ЧЕЛОВЕК В ОДНУ КАБИНКУ)

– ОПУСТИТЕ ЖЕТОНЫ В КОРОБКУ

– ПАНЕЛЬ ПОДНИМЕТСЯ

– ПРОСУНЬТЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ЧЕРЕЗ ПРОРЕЗЬ ПОД ОКОШКОМ ДЛЯ СЕКС-ШОУ

Дэйви сдержал смешок. Просуньте вознаграждение через прорезь? – подумал он. Он снова посмотрел на мужчин. Каждый из них выбрал дверь и стоял у нее. Каждый, казалось, думал, что он – единственный человек в комнате.

Дэйви отвернулся от них и посмотрел на ближайшую дверь. Сжав челюсти, он шагнул вперед. Раз уж я нахожусь здесь, я сделаю это. Он взялся за ручку (она оказалась холодной и немного липкой) и повернул ее.

Дверь распахнулась, и Оуэн дернулся назад. Он оказался лицом к лицу со стариком, похожим на ходячий труп: его рот был открыт, будто дыра между двумя впалыми щеками, глаза глубоко запали, водянистые, не сфокусированные, зубы, длинные и желтые, а дыхание – боже мой, его дыхание – обдало Дэйви горячей, влажной волной. Дэйви лишь однажды встречал такой запах...

Когда он был маленьким мальчиком. Его пес Брэт, лохматая дворняжка, исчез. В жаркий летний день Дэйви отправился на поиски собаки.

Он нашел Брэта, лежащего рядом с узкой боковой улицей, его живот лопнул, как дыня, а маленькие белые черви ползали по останкам. Запах, исходивший от трупа Брэта, был точно такой же, как изо рта старика...

Мужчина прошел мимо Оуэна и исчез в глубине коридора. Дэйви вошел в черную теплую кабинку и закрыл за собой дверь.

Что-то маленькое забегало на полу рядом с ногами, и Дэйви потопал, пока звук не прекратился с хрустом под его башмаком.

Кабинка освещалась только крошечной, мигающей красной лампочкой на коробке для монеток, прикрепленной к стене справа от Дэйви, и мягким светом, льющимся из того, что, как он решил, должно быть ПРОРЕЗЬЮ ПОД ОКОШКОМ, о которой упоминала табличка снаружи. Она располагалась в стене чуть ниже прямоугольной панели, на уровне пояса. Возможно, когда-то это и выглядело как прорезь, но не сейчас. Он наклонился вперед и внимательно изучил ее. Похоже, первоначально имевший форму щели для писем в двери паз теперь больше напоминал круглое отверстие в стене, возможно, грубо расширенное ножом или зазубренным куском металла. Когда Дэйви присмотрелся повнимательнее, у него возникла глупая мысль, которая сначала вызвала легкую, нервную усмешку:

Похоже, будто кто-то прожевал стенку.

Он выпрямился и вздохнул, уже сожалея о том, что зашел через черный занавес в это грязное маленькое заведение, желая, как можно скорее покинуть его. Почувствовав, что спина начинает потеть в душной кабине, Оуэн снял пальто, аккуратно сложив его на руке, однако затем он наткнулся головой на крючок, установленный на задней части двери позади него. Неохотно повесив пальто, Дэйви снова повернулся спиной к двери и разжал кулак, в котором были четыре жетона трупно-серого цвета. По одному, он бросил их в щель рядом с крошечной красной лампочкой. Падая в коробку, монетки издавали тупые, звякающие звуки.

Дэйви прищурился, когда прямоугольный участок стены перед ним заскользил с низким гулом, заливая темную кабинку мягким, но довольно внезапным светом.

Сначала он увидел ее икры и колени, а затем – бедра: кожа которых выглядела гладкой, как тонкий шелк, насыщенно-кремового цвета, натянутая поверх плотных мышц и идеально структурированных костей. Ее левое колено слегка согнулось, и она, казалось, покачивалась из стороны в сторону. Изящные пальцы правой руки трепетали в треугольнике абсолютно черных волос, мягко двигаясь маленькими кругами под крошечным пупком, который располагался в центре ее плоского, твердого живота. Ее левая рука лежала на тугом бедре, поднимаясь и опускаясь в такт движениям таза, совершающего медленные, роскошные круги. Маленькая грудная клетка была слегка очерчена на коже под сильно приподнятыми грудями, напоминающими две порции ванильного мороженного, увенчанными щедрыми мазками темного шоколада, которые застыли в центре. Над ними располагались два острых гребня ключиц, слегка наклоненных к царственным плечам, и тонкая, мускулистая шея, переходящая в изящную точеную челюсть. Губы казались темными и полными, блестящими и влажными, а над скулами виднелись огромные темные глаза, сверкающие зрачками, погруженными в утешительную тьму, в которую можно падать вечно, никогда не достигая дна. Тонкие черные брови изогнулись над длинными густыми ресницами, а волосы создавали впечатление, что сама полночь падает длинными блестящими волнами на ее голову, мягко опираясь на плечи и колыхаясь вместе с ее нежными движениями.

Казалось, весь мир остановился, пока он смотрел на женщину, стоявшую за толстым стеклом.

Это было совсем не то, что он ожидал. Он представлял себе потасканных, вульгарных беглянок, которых подбирали на автобусных станциях по прибытии из Небраски, использовали до предела, а затем выбрасывали, как бумажные салфетки после дня рождения, грязные и порванные. Данная женщина не принадлежала этому месту со всеми разношерстными, безликими мужчинами и дезинфицирующими средствами, а также с искусственной закрытой круглосуточной ночью!

Он смотрел на нее, как маленький мальчик, первый раз увидевший Санта-Клауса в универмаге, ощущая странное чувство... комфорта.

Через несколько секунд Дэйви понял, что от него ожидают. Не отрывая взгляда от женщины, он потянулся к пальто, нащупал карман, нашел свой кошелек и вытащил его. По-прежнему не отводя взгляд, он вынул купюру из бумажника, сунул его в задний карман и осторожно потянулся вниз, проталкивая банкноту через щель под окном.

Ее восхитительные губы изогнулись в безэмоциональной, но приветствующей улыбке. Она изящно опустилась на колени; ее правая рука схватила купюру, вытаскивая ее из руки Дэйви, в то же время левая рука осторожно взяла его за запястье.

Он вздрогнул от ее прикосновения. Оно было мягким и прохладным.

Правая рука отодвинулась назад, затем плавно вернулась, купюра исчезла, и без малейшего намека на усилие она сдвинула рукава костюма и рубашки Дэйви вверх, одновременно вытягивая его руку через отверстие по самый локоть.

Рот Дэйви стал влажным, и он провел языком по губам, в то время, как женщина начала легонько перебирать пальцами вверх и вниз по его предплечью.

Она слегка откинула голову назад, веки опустились, пока почти полностью не закрыли глубокие темные глаза, и улыбка превратилась в обещание и ожидание, ее губы почти раздвинулись, впрочем, не до конца. Затем женщина сместилась вперед, притягивая его руку к себе и касаясь ее левым бедром.

Сердце Дэйви замерло; он не мог пошевелиться, и сначала не реагировал на прикосновение ее бархатистой плоти. Он просто наблюдал за ней, как она провела его рукой по своему бедру, вверх и вниз, с неизменной улыбкой. Подняв его руку, женщина выпрямила спину и сдвинула таз вперед. Его пальцы слегка коснулись черного кустика волос.

Она наклонила верхнюю часть тела, затем придвинулась к нему, проводя его рукой по своему сильному животу, по ребрам, к грудям, прижимая ее сначала к одной, затем – к другой. Его пальцы мягко щёлкнули по возбужденным сосками и нежно сжались.

Это незаконно! – отчаянно подумал он. – Это должно быть незаконно! Но это здорово, это здорово, потому что она сама позволяет мне трогать ее.

Ему показалось странным, насколько важными внезапно стали ее прикосновения, но он не стал спрашивать об этом.

Женщина наклонилась вперед еще сильнее и поднесла его кисть к своему горлу, наклонила голову и поцеловала его ладонь, а затем направила его руку вниз на свои груди, живот и далее между ног. Она провела его пальцами по лобковым волосам, откинула голову назад и закрыла глаза, когда он ощупывал ее вульву, пробираясь сквозь витиеватые складочки и, наконец, проник внутрь.

Оуэн тихо ахнул, его затылок покрылся мурашками, когда он почувствовал ее средоточие влажности, мокрое, но странно прохладное и вызывающее ощущение покалывания. Она прижалась к его руке, и ее длинные черные волосы раскачивались позади нее взад и вперед.

Дэйви услышал приглушенный звук и через мгновение понял, что его издает он сам от удовольствия. Его веки затрепетали и закрылись, но он сразу же открыл их, как будто не видеть ее было равносильно смерти.

Женщина убрала от себя его руку, наклонилась так далеко, как только могла, и поднесла его кисть с блестящими пальцами к своим губам. Она несколько раз поцеловала его ладонь, затем тыльную сторону его ладони, его пальцы...

Дыхание Дэйви сбивалось, его сердце молотилось в груди, а в промежности начала распространяться тупая боль.

Ее волосы коснулись руки Дэйви, слегка пощекотав ее.

Даже ее волосы кажутся прохладными, – подумал он.

Кончик языка проскользнул между ее губами, и она посмотрела на Оуэна сквозь пряди волос, медленно облизывая его открытую кисть, сначала выше, затем ниже, обхватывая губами указательный палец, лениво перекатывая языком, затем ее рот задвигался вверх и вниз по костяшкам пальцев. Она сделала тоже самое со следующим пальцем и следующим, пока не добралась до мизинца.

Когда она отодвинулась от руки Дэйви и выпрямилась, он подумал, что все закончилось, или, возможно, ей нужно еще денег. Но ее улыбка, казалось, говорила: Будет больше, друг мой, гораздо больше...

Очень осторожно она опустила его рукава и мягко вытолкнула руку из отверстия. Ее глаза оставались прикованными к нему. Женщина слегка сжала его руку, когда та выскальзывала из прорези.

Почувствовав прикосновение к своей ноге, Дэйви посмотрел вниз и увидел, как ее рука пробирается сквозь отверстие. Он наблюдал, как кисть скользнула по бедру к выпуклости под его штанами. Ее рука медленно повернулась, обратив ладонь кверху. Сунув свои изящные пальцы между его ног, чуть ниже промежности, женщина положила большой палец на линию его молнии и слегка надавила. Просто небольшое нажатие, но достаточное, чтобы послать ослепительные нити электричества прямо в центр его тела.

Дэйви снова посмотрел в стекло и увидел, как веки ее глаз прикрылись, когда она ладонью ощупывала его гениталии. Женщина медленно расстегнула молнию и провела пальцами по открывшемуся проему. Почувствовав сквозь тонкий материал своих трусов, как ее ноготь дразнит его эрегированный член, Дэйви застонал, испуская протяжные вздохи. Ее пальцы оттопырили переднюю часть его трусов.

Ее пальцы были прохладными и бархатистыми; они обернулись вокруг его члена и осторожно вытащили его из штанов.

Дэйви наклонился вперед и приложил руки к стенкам по обе стороны окна. Его голова опустилась, и он посмотрел на ее кисть, гладкую и нежную, тянущую его ближе к отверстию. Он сделал маленький шаг вперед. Еще один.

Она ободряюще кивнула ему, лаская свою грудь свободной рукой. Ее губы раздвинулись настолько, что язык высунулся наружу и скользил по ним, очаровательно блестя.

– О, Боже, – выдохнул Дэйви, позволив ей вытащить его член через отверстие.

Его твердые, жесткие края, такие грубые по сравнению с ее гладкой кожей, заставили Оуэна вздрогнуть. Он прислонился почти всем телом к толстому стеклу, когда ее язык слегка коснулся его, черные волосы закрыли обе стороны ее головы, как занавески на окне, приватном и тайном. Сначала она провела языком по налившейся кровью головке его члена, а затем сунула его вниз, медленно и с любовью пройдясь по всей длине пениса.

Дэйви сглотнул несколько раз.

Она на мгновение отодвинула рот и поднесла его член к лицу, ее пальцы ласкали его, когда она слегка сместила пенис в сторону, держа его так, как ювелир мог бы держать драгоценный камень.

Дэйви почувствовал, как ее губы обвились вокруг ствола, ее влажный, пухлый язык, ее зубы, а затем легкий укус, настолько внезапный, что среди всех других переполнявших его ощущений он даже не был уверен в реальности происшедшего.

Женщина настолько быстро взяла в рот его член на всю длину, что колени Дэйви начали сгибаться, и только, проявив усилие, он удержался от падения на пол. Она начала жадно сосать его, и Оуэн застонал, будто его ударили в живот.

Он вскрикнул, сначала тихо, и его дыхание затуманило стекло.

Хоооолодная, – подумал он, – она кажется оооочень хоооолодной.

Его оргазм бился, как животное, бросающееся на решетку клетки, и когда до него остался всего один вздох, он сжал зубы, чтобы сдержать крик. Как бы то ни было, но крик все-равно вырвался из его груди, он ударился о стекло и неудержимо содрогнулся, пот стекал по его телу, стук сердца отдавал в ушах.

Наконец она отодвинула от него свой рот, продолжая поглаживать член рукой.

Глаза Дэйви закрылись, и у него, казалось, не осталось энергии, чтобы открыть их. Панель над стеклом загудела, и он, открыв глаза и бросив последний взгляд на женщину, увидел, что она улыбается, рот блестит от его соков и... чего-то еще... размазанной губной помады?

Она пропала из зоны его видимости.

Дэйви прижал щеку к панели, а она продолжала поглаживать его с другой стороны. Затем отпустила, и он отстранился, упал на стенку справа и съехал по ней на пол. Оуэн оставался там, свернувшись калачиком, как ребенок, дрожа, пытаясь отдышаться, с удивлением уставившись на панель, на отверстие, сквозь которое мягкий свет отбрасывал светящуюся полоску, искажающуюся в пятно на свисающем пальто.

С усилием Дэйви поднялся, опираясь на стену. Застегнул молнию, снял пальто с крючка на двери и неуклюже сунул руки в рукава. Он продолжал смотреть на панель. Прежде чем открыть дверь и покинуть кабинку, он протянул руку и коснулся кончиками пальцев твердой древесины.

Он вырвался из будки и поспешил укрыться в тени коридора "Шоу Девочек". Проходя мимо клетки у входа Оуэн вновь взглянул через решетку. Он ничего не различил в темноте, но знал, что кто-то сидит там, кто-то с большими, красивыми, бледными руками. Кто-то, кто смотрит на него.

2

Кейси Торн направилась в гостиную, как только добралась до издательства "Пенн", закурив сигарету она пошла по коридору. Кейси была маленькой женщиной с быстрой, живой походкой, благодаря которой она ворвалась в комнату, как внезапный порыв ветра. Проигнорировав Чеда Уилкса, она устремилась прямиком к кофеварке.

– Привет, Кейси, – радостно произнес тот. – Доброе утро.

– Доброе утро, Чед, – ответила она с намеренным холодком, взяв пластиковую чашечку из стопки на стойке и опрокинув в нее дымящийся кофейник.

– У тебя волосы мокрые. Забыла зонтик?

Ее короткие светло-клубничные волосы казались влажными и паклеобразными; пряди торчали по краям лица.

– Мой зонтик сломался сегодня утром, – медленно ответила она, стараясь не повышать голос.

Всю дорогу от вестибюля ее спрашивали: Забыла зонтик?

Мало того, что сломался зонтик, но утром не сработал будильник, и она проспала, в результате чего не успела приготовить завтрак или даже выпить кофе. В довершение ко всему Кейси оказалась крайней в перепалке между соседкой по комнате Лизой и ее парнем Селигом, а потом опоздала на автобус.

Понедельник, чего вы хотите.

В животе заурчало от голода, и Кейси засунула между губ сигарету. Чед сидел за одним из двух длинных прямоугольных столиков в гостиной – ближайшем к подносу – ел палочку "Марсa", чашка кофе стояла на столе рядом с рукописью, которую он, видимо, читал. Он улыбнулся Торн, когда та обходила вокруг расставленных в беспорядке вдоль стола стульев, стараясь не пролить кофе. Она не улыбнулась в ответ.

Чед был элегантно одет, как обычно. На его стильном сером костюме не просматривалось ни единой складочки, узкий темно-бордовый галстук висел прямо, как стрела на синей рубашке, а светлые волосы были аккуратно уложены. Единственное, что мешало Чеду Уилксу являться привлекательным – это его лицо, и в частности рот. Очень маленький, с тонкими губами, он походил на крохотный анус, сформировавшийся под носом. На его косых глазах красовались миниатюрные очки в проволочной оправе. Личность Уилкса соответствовала этим жестким, суженным чертам лица: большинство в "Пенн" соглашались, что он мудак.

– Хорошо провела выходные, детка? – спросил он.

Кейси повернулась к нему спиной, затянувшись сигаретой, и налила немного сливок в кофе.

– Знаешь, что, Чед, – сказала она небрежно, – я уже говорила, чтобы ты перестал называть меня деткой. Если ты сделаешь это снова, я однажды ночью залезу в твою квартиру и продырявлю тебе все гондоны.