Текст книги "Разрушение Дьявольского Акра (ЛП)"

Автор книги: Ренсом Риггз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

Глава двадцать четвертая

Долгое время была только темнота, и звук далекого грома, и смутное ощущение падения. Это и темнота – вот и все, что было, в течение долгого времени, пока к грому не присоединился еще один звук. Ветер. Потом пошел дождь. Был ветер, и гром, и дождь, и дождь.

И тогда, ощущая одно за другим, я появился на свет.

Я моргнул и открыл глаза. Расплывчатые очертания сфокусировались. Грубая зеленая ткань. На стропилах шатались от ветра растущие растения. Стена из экранов от насекомых дернулась и захлопала.

Я знаю это крыльцо. Я знаю этот зеленый лужок.

Как долго я здесь пробыл? Сколько дней? Время снова сыграло злую шутку.

– Джейкоб?

Я повернулся, лежал, затем сел, удивляясь, что могу. Мой мозг, казалось, перескакивал с одной стороны черепа на другую, и комната закружилась.

– Джейкоб! – Нур, пошатываясь, появилась в поле моего зрения, затем опустилась рядом со мной, схватив меня за руку.

Я еще не мог произнести ни слова. Мокрые черные волосы обрамляли ее лицо, как капюшон. Ее глаза были широко раскрыты, губы слегка приоткрыты, как будто она хотела что-то сказать, хотя она этого не сделала, ее лицо было покрыто неглубокими порезами. У меня возникло внезапное, дикое желание поцеловать ее.

Она сказала:

– Это ты!

И я повторил:

– Это ты…

На этот раз слова вырвались наружу. Английские слова.

Нур сказала:

– Нет, я имею в виду, Боже, это ты! И тут ты… и тут! – она прикасалась ко мне всем телом, гладила грудь, лицо, словно желая убедиться, что я настоящий. – Я молилась, чтобы это сработало, забрав твой свет, и не причинило бы тебе вреда… И… Подожди, ты ведь не ранен, правда?

Раскат грома напугал нас обоих. А потом я посмотрел на себя. Мои ноги снова обрели нормальный размер, хотя штаны были изодраны в клочья. Я пошевелил языком во рту. Только один.

Я был собой.

Я обнял ее, смеясь, наполовину обезумев от облегчения.

– Мы живы! Мы в порядке!

Она крепко обняла меня, а потом я поцеловал ее, и в течение долгого сладостного мгновения в мире не существовало ничего, кроме нас двоих, ее губ, сплетенных с моими, и ее лица в моих руках. Но когда мы отошли друг от друга, на нас посыпались вопросы.

Она посмотрела на улицу, где бушевала буря, и сказала:

– Мы что, уснули?

– Мы не могли, – сказал я. – Потому что, смотри…

Тварь, которую убила Нур, исчезла. На том месте, где только что было её тело, виднелось широкое ржавое пятно. В сетке крыльца зияла огромная дыра, а половина алюминиевого забора, которыми она крепилась к дому, валялся сломанный во дворе.

– Это сделала пустота, – сказал я.

– Что это все значит?

Что – то ужасное пришло мне в голову. Что, если взрыв, который мы устроили в бункере, лишил нас сознания и мы только сейчас очнулись?

Что, если мы никогда не покидали дом моего деда, и все это произошло бы снова, только в первый раз? Весь этот долгий кошмарный цикл. Боже мой! Такие ужасы я едва мог представить.

Потом мы услышали, как внутри дома что-то грохнуло, и снова подпрыгнули.

– Господи, – сказала она, – а что, если это…

– Там, – прошипел я, указывая на улицу.

Кто-то шел по опушке леса.

– Оружие! – прошептал я. – Хватай что-нибудь-что угодно.

Мы оба дернулись в разные стороны, потом вновь столкнулись и прижались друг к другу.

– Джейкоб! Нур!

Эмма выбежала из дома на крыльцо.

– Эмма? – крикнул молодой человек из леса и тоже побежал к крыльцу.

– Хью! – крикнула Эмма.

А потом Бронвин вошла в дверь вместе с мисс Сапсан, снова в человеческом обличье и в старом домашнем халате, который принадлежал раньше моей бабушке, и через секунду мы все обнимались на полу, бредя от благодарности, что снова встретились.

– Что случилось?! – спросил Хью. – Мы только что убили Каула или нет?

– Это случилось, – сказала Эмма и вытащила из кармана потрескавшийся и почерневший от копоти секундомер. Экспульсатор. – Миллард вручил его мне как раз перед тем, как мы вошли через петлевую дверь в Абатон. Он сказал, что старик солгал, что потерял его, и тот снова заработал. Когда библиотека начала рушатся, я нажала на кнопку, и через пять минут все сработало…

Часы Ви снова спасли нас. Мы были живы. И мы были во Флориде.

– Значит… Каул мертв? – спросила Бронвин. – Мы победили?

Мисс Сапсан улыбнулась.

– Да. Мы победили. – Она обняла нас всех, и наши головы соприкоснулись в ее объятиях. – О, дети мои, дети мои, дети мои! Клянусь нашими предками: с этого дня я больше никогда, никогда не выпущу вас из виду.

– Но есть кое-что, чего я не понимаю, – сказала Эмма. – Как Каул последовал за нами в Библиотеку Душ, если он был за пределами вашего щита в Акре?

– Мой брат был навсегда привязан к Библиотеке, – сказала мисс Сапсан. – Похоже, когда Марнау воскресил его, он просто удлинил поводок. И на много. Достаточно для того, чтобы он мог ходить, куда ему заблагорассудится. Но часть его всегда была там, и когда Джейкоб появился, остальная часть смогла вернуться достаточно быстро. – она повернулась ко мне. – Это было очень опрометчиво с твоей стороны – ворваться туда, как ты и сделал.

– Нур собиралась встретиться с Каулом в одиночку. Я должен был что-то сделать, чтобы помочь ей.

– Значит, ты собирался встретиться с Каулом один? – спросила Эмма.

– Я не знал, что он будет ждать меня там.

Бронвин вздрогнула.

– Было ужасно видеть тебя таким.

– Честно говоря, я думал, что это довольно круто, – сказал Хью. – Хотя я рад, что ты больше непустота. – он искоса взглянул на меня. – Ведь так?

Я рассмеялся.

– Я в порядке.

– Похоже, мисс Прадеш сумела выудить суол, который вы проглотили, прежде чем он полностью осел, – сказала мисс Сапсан. – Слава богу, что так.

– Слава богу, что есть она, – сказал я. – Без неё не было бы будущего, о котором стоит волноваться.

Эмма повернулась к Нур.

– Ты была готова пожертвовать собой, чтобы спасти всех нас. Спасибо.

– Я уверена, что вы поступили бы так же, – сказала Нур.

– Надеюсь, я бы так и сделала. Но я знаю этих людей на целую жизнь дольше, чем ты, – плечи Нур поднялись и опустились. Она не знала, что сказать.

– Давайте отведем вас туда, где мы наконец сможем отдохнуть, – сказала мисс Сапсан, поднимаясь. – Все остальные будут ждать в доме Джейкоба. Я уверена, что они более чем обеспокоены нашим прибытием.

– Господи, что они могут подумать, – сказала Бронвин.

– Что мы мертвы, – сказал Хью.

Мисс Сапсан улыбнулась.

– Давайте избавим их от этой мысли, хорошо?

* * *

Мы, хромая, вышли под дождь, неся друг друга, не заботясь ни о сырой погоде, ни о состоянии нашей одежды. Кто-то накрыл голубым брезентом дыру, которую мы проделали в ванной дедушки, и она хлопала на ветру. Мы нырнули под полицейскую ленту и пошли по улице, стуча в двери, пока не нашли соседа, который был дома. Мисс Сапсан стерла ему память, пока я искал ключи от машины на полке в коридоре, а потом мы одолжили его машину.

Я повез нас через весь город, через мост в Нидл-Ки, обратно к себе домой. По пути шторм прошел, и погода прояснилась. Во дворе меня ждала большая толпа. Девяносто пять странных и десять имбрин, и, Боже, как они были рады нас видеть! Я даже не успел припарковать машину, а они уже бежали к нам, крича, ликуя от радости, когда узнали нас.

Все хотели знать, что случилось, но история была слишком длинной, чтобы рассказывать, и я боялся, что копы появятся в любую минуту, и в этот момент у меня не было сил разбираться с любыми проблемами, даже незначительными. На данный момент странные были довольны, узнав, что Каул мертв, а мы в безопасности. Им не нужно было знать, что я недолго стал пустотой, и мои друзья, которые видели, как это произошло, поняли без слов, что это лучше держать между нами.

В этот момент я предположил, что все немедленно отправятся обратно в Акр, но вместо этого имбрины собрали всех на заднем дворе и сделали объявление.

– Мы хотим сообщить вам очень радостную новость, – сказала мисс Сапсан. – После большой кропотливой работы и изучения мы усовершенствовали реакцию сброса, и любой, кто хотел бы, чтобы их внутренние часы были сброшены, сможет это сделать.

Толпа была ошеломлена. Мисс Сапсан попросили повторить то, что она сказала. Когда все убедились, что расслышали ее правильно, раздались радостные возгласы. Хью подхватил Фиону и развернул к себе. Улисс Критчли, не известный своей жизнерадостностью, взобрался на вершину одной из пальм моих родителей и запел.

Мы с друзьями бросились к мисс Сапсан.

Миллард затаил дыхание.

– Но как вам это удалось?

– Мой брат Бентам, – тихо сказала мисс Сапсан. – То, что Каул оказался опасно близко от дома прошлой ночью, позволило ему тоже подойти поближе, и он явился к Перплексусу в уборную и прошептал ему ответ. Немного измененное заклинание, требующее только десяти имбрин, а не двенадцати.

– А вы уверены, что это не какой-нибудь трюк? – спросил Хью, обнимая Фиону.

– Другие имбрины испытали его совсем недавно – на старой петле мисс Бабакс, к сожалению, теперь ненужной. И это сработало.

– И что? – прогремел Догфейс, вмешиваясь в наш разговор. – Как скоро это можно сделать?

– А как насчёт сейчас? – громко сказала мисс Сапсан, и весь двор снова взорвался радостными криками. Сегодня, наконец, они будут свободны. Единственными, кто не мог насладиться победой – или перезагрузкой – были лидеры американских кланов.

И тут мне пришло в голову нечто тревожное. Мисс Сапсан отвернулась, чтобы поговорить с мисс Королёк, но когда я похлопал ее по плечу и она увидела мое взволнованное лицо, она извинилась.

– Вы сворачиваете эту петлю? – сказал я.

– Возможно, это было самонадеянно с моей стороны. Их осталось не так уж много.

– Это ведь не взорвет мой район, правда?

Она улыбнулась.

– Нет. Это неразрушающий коллапс. Но удаление этой карманной петли сделает ваше возвращение сюда гораздо менее удобным. Возможно, я недооценила твою… привязанность к этому месту. Если ты предпочитаешь сохранить её, я могла бы обсудить альтернативные варианты с другими имбринами.

Я огляделся. Мой старый дом, мой старый город. Мои родители сидели на заднем крыльце, безмятежно глядя на Лемон-Бей, как будто их лужайка не была переполнена чрезвычайно странными незнакомцами. Одна из имбрин снова стерла их память.

– Вы не ошиблись, – сказал я. Я кивнул в сторону родителей. – Но мне бы хотелось на минутку попрощаться.

– Я могу дать тебе пять. Мы вот-вот начнем.

– Этого должно быть достаточно.

Мисс Сапсан повернулась, чтобы присоединиться к Перплексусу, а я пошел по траве к крыльцу. Мои родители сидели в нескольких футах друг от друга на мягкой скамейке. Я присел на перила крыльца рядом с ними. Я не знал, с чего начать.

– Маа, пап, мне нужно вам кое-что сказать.

Они не смотрели на меня. Я щелкнул пальцами. Никакой реакции.

Так было лучше. Я мог сказать то, что хотел сказать, и уйти, и они не могли причинить мне больше боли, чем уже причинили.

– Я хочу, чтобы вы знали, ребята, что я больше не сержусь на вас. Я хранил в себе это долгое время, но теперь все прошло. Вы никогда не понимали, что со мной происходит. Да и как вы могли? В вас нет ничего странного. Из того, что я слышал, почти нулевой процент родителей это понимает. Я думаю, вы могли бы постараться, быть более открытым, но все равно. Вы на это не подписывались. По крайней мере, вы не связали меня и не пытались продать в цирк, как родители Эммы. – Я вздохнул. Я чувствовал себя идиотом, разговаривая с зомби, которые не могли меня услышать.

На лужайке все странные собрались в кучу возле сверкающего карманного входа. Все имбрины встали в круг, взявшись за руки, даже мисс Зарянка, которой Франческа помогла подняться с коталки.

Я почувствовал сильное желание присоединиться к ним, но вместо этого повернулся к родителям. Даже если они не могли меня услышать, мне нужно было еще кое-что сказать.

– Я принял решение. С тех пор как умер дедушка и начались все эти странности, я много раз возвращался к этому вопросу. Я подумал, что, может быть, смогу жить с вами неполным днём, и у меня будет эта жизнь, и другая тоже. Но из этого ничего не вышло. Не для меня, и уж точно не для вас, ребята. Я имею в виду, что вы сидите здесь и пускаете слюни, и вам столько раз стирали память, что вы, наверное, забыли свои собственные дни рождения. Или, во всяком случае, мой. Поэтому я пытаюсь сказать вот что: я ухожу и больше не вернусь. Это не мой дом.

Отец вздохнул, и я вздрогнул.

– Все в порядке, чемпион, – сказал он деревянным голосом. – Мы понимаем.

Я чуть не свалился с перил крыльца.

– Вы слышали?

Он все еще смотрел на воду.

– Мы покупаем лодку. Разве не так, дорогая?

Мама, совершенно ничего не выражая на лице, заплакала.

В груди у меня все сильнее сжималось.

– Мама. Не надо.

Она продолжала молча плакать, не сводя глаз с пустоты. Я соскользнул с перил, сел рядом и обнял ее.

– Мой мальчик, – тихо сказала она. – Мой маленький мальчик.

Ее руки по-прежнему безвольно висели по бокам.

Мне показалось, что я стоял там, обнимая маму, очень долго. Мои друзья продолжали поглядывать на меня с края лужайки. Имбрины пели жуткую мелодичную песню, которая с каждым куплетом становилась все громче. В конце концов мама перестала плакать. Больше она ничего не сказала. Когда я наконец отпустил ее, ее глаза были закрыты. Она заснула у меня на плече.

Я положил ее на мягкую скамью, подложив под голову подушку. Потом я пошел к отцу. В какой-то момент он поднялся и поплелся в конец причала, не оглядываясь на толпу странных. Он лежал на спине, опустив мокасины в воду, и тупо смотрел на облака.

Моя тень упала на него.

– До свидания, папа. Спасибо, что иногда стараешься.

– До свидания, папа, – ответил он, закатывая глаза.

Он что, смеется надо мной? Или ему на мгновение показалось, что он разговаривает с моим дедушкой?

Я повернулся, чтобы уйти.

– Удачи тебе, Джейк.

Я остановился. Обернулся. Он смотрел прямо на меня.

В тот момент мне показалось, что нас разделяет миллион миль и мы так близки, как никогда.

Мой рот открылся, но в горле пересохло. Я кивнул.

– Люблю тебя, – сказал он.

– Я тоже тебя люблю.

Пора было уходить. Он смотрел мне вслед. Мерцание карманной петли расширилось и стало ярче, превратившись в твердую сверкающую точку, похожую на зеркало, отражающее солнце, и она неустойчиво дрожала в воздухе.

Имбрины посылали своих подопечных группами по три человека. Я ждал на краю лужайки со своими друзьями; кроме Фионы, никто из нас не нуждался в перезагрузке.

Фиона была последней, кто прошел через сброс. Потом пошли мои друзья, а за ними все имбрины, кроме мисс Сапсан.

Она подошла к тому месту, где стоял я.

– Я всегда могу сделать для тебя здесь еще одну карманную петлю. Если ты хочешь.

Я посмотрел на нее. Благодарно улыбнулся. Потом покачал головой.

– Спасибо. Но я думаю, что это не нужно.

Она кивнула. Потом, почувствовав, что я хочу уйти последним, она повернулась и пошла вперед без меня.

Я подождал несколько секунд в тишине. Поднялся влажный ветерок. Мне не хотелось оставаться. Никакого сожаления. Дойдя до зеркального мерцания петли, я остановился, чтобы в последний раз помахать отцу рукой. В ответ он поднял свою, но выражение его лица было таким пустым, что я подумал, не было ли это автоматически.

Подавив волну эмоций, я шагнул в мембрану.

Глава двадцать пятая

Мисс Зарянка умерла на рассвете. Она долго и упорно боролась, но была слаба и измучена и больше не могла сражаться. Она испустила последний вздох в объятиях своих сестёр имбрин, многих из которых она учила в детстве, и своей любимой Франчески. Ее последние слова были цитатой из Эмерсона: «Ничто не мертво: люди притворяются мертвыми и терпят насмешливые похороны и скорбные некрологи, и там они стоят, глядя в окно, звук и звук, в какой-то новой и странной маскировке».

Никто из нас прежде не был свидетелем похорон имбрины. В тот день состоялось трое. Не было ни откопа, ни закопа, и, согласно четкой инструкции, не было плача. Мисс Зарянка, мисс Бабакс и Ви были завернуты в тонкий белый саван. Весь Акр сопровождал их тела в процессии, которая была скорее праздником, чем похоронами, с песнопениями и демонстрацией особых способностей и балладами на древнем языке. Некоторые были шокированы, узнав, что Ви была имбриной, но шок был незначительным по сравнению с тем, что мы пережили за последние несколько дней. Наш парад закончился у небольшого каменного круглого домика, который когда-то использовался для проращивания пустырника, ингредиента в отвратительном спирте, который фермеры-пустозвоны Дьявольского Акра печально славились своим производством. Это было не важно – единственным требованием для захоронения имбрин было то, чтобы в здание должны запереть все двери и в крыше должно было находится небольшое отверстие, а у этой крыши их было много.

Никаких речей не было. Когда последнюю имбрину занесли внутрь и опечатали дверь, толпу оттеснили так далеко от здания, что мне пришла мысль о том, что оно взорвется. Вместо этого мисс Сапсан издала громкий птичий крик, и огромная стая скворцов, кружа, спустилась с неба, а затем хлынула через отверстия в крыше. Внутри царила большая суматоха.

– Что они делают? – прошептал я Еноху.

– Обгладывают их кости, – ответил он, и глаза его наполнились слезами. – Они будут размолоты в порошок и превращены в лекарства. Кости имбрин имеют много применений, и тратить их впустую – преступление.

Это было вполне уместно. Жизнь имбрин состояла из бесконечного служения. Даже после смерти у них была работа.

Птицы начали просачиваться с крыши. Несколько имбрин и имбринов-учениц подошли к двери и заглянули в замочную скважину, чтобы убедиться, что кости чистые.

Я повернулся к Нур, прислонившаяся ко мне. Ее глаза были закрыты.

– Ты в порядке? – спросил я ее, как всегда.

Она вложила свою руку в мою. Через мгновение она открыла глаза.

– Просто прощаюсь. Надеюсь, в последний раз.

Туча скворцов поднялась и исчезла в желтом небе.

В Акре еще многое предстояло сделать – провести новые похороны, многое почистить, починить и обсудить, – но все это могло подождать день или, по крайней мере, несколько часов. Наконец-то мы заслужили отдых. Настоящий, без нависшей над нашими головами угрозы уничтожения.

Толпа разошлась. Все разошлись по своим домам и спальням. Не было никакой спешки к выходу из петли и настоящему, как когда-то боялись имбрины, что может последовать массовый сброс. Даже без тварей и пустот, чтобы побеспокоить нас, или тикающих внутренних часов, чтобы задумываться, опасности внешнего мира были намного серьезнее, чтобы столкнуться с ними сейчас.

Мы с друзьями возвращались в Дитч-Хаус с тяжелым сердцем, но и счастливые, наслаждаясь обществом друг друга. Мы победили. После более чем столетней борьбы Каул и его злобная когорта были, наконец, побеждены. Угроза, с которой столкнулся теперь странный народ, была шире, тусклее и уходила далеко вперёд: нормальный мир.

Это была угроза, от которой наше общество с самого начала было призвано защищаться. Нормалы были причиной того, что имбрины начали создавать петли, тысячелетия назад. Нормалы были причиной, по которой мы скрывали свою истинную природу, и почему существовали законы кодекса имбрин против вопиющего проявления особых способностей во внешнем мире. Имбрины давно боялись, что нас разоблачат, и старательно старались предотвратить это. Но теперь, когда это случилось, они были полны оптимизма. Миллард подслушал, как они обсуждали это на заднем дворе у моих родителей: что при достаточном количестве времени и усилий наше восприятие может измениться. Не с помощью стирания памяти – нам пришлось бы стереть половину земного шара, – но с помощью долгой и постоянной кропотливой работы добрых дел мы могли бы в один прекрасный день породить некоторую доброжелательность к нам в ответ.

Этот день наступит не скоро. До тех пор, пока это не произойдет, нам понадобятся петли. В этом было какое-то странное утешение, как будто мы возвращались к старому образу жизни, ограничения и опасности которого, по крайней мере, были хорошо поняты.

Мир никогда не был легким местом для странностей, и это не должно было измениться. Но этого было достаточно. Даже Дьявольского Акра было достаточно. У меня были друзья. Я влюблялся. Я мог бы быть счастлив здесь, работая вместе, чтобы восстановить наше общество, превратить его в нечто, что никогда больше не сможет быть расколото. Во что-то нерушимое.

В конце концов, нашим настоящим домом всегда были мы. А настоящий дом – это все, о чем я когда-либо мечтал.

* * *

Мы с друзьями только-только вернулись в Дитч-Хаус и уже спешили к своим кроватям, когда мисс Сапсан вернулась и позвала нас на кухню.

– Не сбрасывайте пока туфли, – сказала она. – Мне есть чем с вами поделиться. Но не здесь.

Она ничего нам не сказала, пока не потащила нас через весь Акр к дому Бентама, а потом наверх, в нижний коридор Пенпетлекона, все еще сильно поврежденный.

– Как вы все знаете, – сказала она, пятясь назад мимо заколоченных дверей, – потеря мисс Зарянки освободила вакансию, которую необходимо было занять как можно скорее. Она была великаншей-львицей. Никто из нас в одиночку не смог бы занять ее место. Вот почему мы с мисс Кукушкой будем вместе играть роль главы имбрин.

– Что? – воскликнул Миллард. – Это никогда не делалось.

– Это сложный новый мир, – сказала мисс Сапсан, – и в нем появляется больше молодых имбрин, которых нужно учить, и как можно скорее.

– Значит, вы обе будете тоже и руководить Академией имбрин? – спросила Эмма.

– Совершенно верно, – сказала мисс Сапсан.

– Но вы по-прежнему будете нашей директрисой? – спросила Клэр, прижимая маленькие ладошки к щекам.

– Конечно, дорогая! Я буду немного занята, но вы всегда будете моими подопечными.

Клэр практически растаяла от облегчения.

– Значит ли это, что вы будешь жить с имбринами-ученицами где-то в другом месте? – спросила Оливия. – Пожалуйста, не уходите, мисс.

– Нет, нет, они будут жить с нами, и мы все будем жить вместе. О, у вас, дети, совершенно неверное представление.

– Но мы же не все будем жить в Дитч-Хаусе, правда? – с легким ужасом произнес Гораций. – Я имею в виду, это замечательно, но…

– Немного тесновато и грязно? – сказала мисс Сапсан, смеясь. – Нет, нам нужно немного пространства, чтобы расправить крылья. И я уверена, что вы все хотели бы снова иметь собственные спальни, не так ли?

– Да! О, да, миллион раз да! – воскликнул Гораций, скосив глаза на Еноха. – Есть люди, с которыми никто не должен делить комнату.

– Вы что-то нашли для нас? – спросила Оливия, выглядывая из-за спины мисс Сапсан. – Еще одна петля?

– Надеюсь, не где-нибудь в тропиках, – проворчал Енох. – Эта погода мне не нравится.

Многие из нас были в плохом настроении. После стольких потрясений подопечные мисс Сапсан стали опасаться перемен, и эта перемена должна была стать очень серьезной.

Мисс Сапсан не позволяла их ворчанию докучать ей.

– Думаю, погода тебе подойдет, Енох. Нас прямо сюда.

Мы подошли к секции коридора с недавно построенными дверями. Всего их было десять, и мисс Сапсан остановилась на последней. На ней не было ни таблички, ни каких-либо отметин.

– А куда она ведет? – спросил я ее.

– Если я скажу вам, это не будет сюрпризом.

Улыбаясь, она толкнула дверь. За обычной кроватью, тумбочкой, платяным шкафом и отсутствующей четвертой стеной простирался лиственный летний лес. Это могло быть почти в любом месте, почти в любой год. Мы прошли через комнату и оказались в пятнистом солнечном свете. Дул приятный ветерок, и он успокаивающе шелестел ветвями вокруг нас.

Мисс Сапсан шла впереди нас.

– Здесь есть тропинка, хотя я еще не обозначила. Видите ли, мне пришлось кое-что изменить…

Мы последовали за ней сквозь деревья. Мои друзья вертели глазами, похожими на тарелки, обмениваясь шепотом в состоянии нервного возбуждения. Я тоже это чувствовал, хотя и не понимал почему.

– Перплексус усердно работал над секретным проектом, – сказала мисс Сапсан, – о котором я не хотела вам рассказывать, пока он его не закончит. В течение нескольких лет мы сохраняли крошечные, важные кусочки петель, похожий на банк семян или архив ДНК, в надежде, что однажды они могут быть использованы для восстановления определенных мест цик…

– Мисс? – прервала ее Клэр высоким и дрожащим голосом. – Почему этот лес выглядит так? Знакомо?

Мисс Сапсан протянула руку.

– Иди и посмотри сама. Тропинка проходит как раз между этими деревьями.

Клэр бросилась бежать, прошла сквозь завесу листьев, и через мгновение мы услышали крик.

Мы все бросились за ней. Я прорвался сквозь зелень и оказался на знакомой грязной тропинке. Клэр стояла в центре всего этого, подпрыгивая и визжа. По спине пробежали мурашки.

Эмма замерла рядом со мной и ахнула.

– Это же Кэрнхолм! – воскликнула Оливия. – Мы на Кэрнхолме!!

Это была тропинка, которая вела от старого болота к дому. Дому мисс Сапсан. Покалывание начало распространяться по всему моему телу.

– Как я уже говорила, я внесла некоторые изменения, – сказала мисс Сапсан, улыбаясь от уха до уха. – Вход больше не проходит через кряж… там слишком грязно…

Но мы все побежали вверх по тропинке, и ее голос быстро затих позади нас.

Я тянул Нур за руку.

– Из-за чего все так нервничают? – спросила она.

– Мы снова на острове! – крикнул я.

Он все еще был здесь – вернее, снова здесь. Лес, тропинка. Все…

Затем, за поворотом тропинки, на вершине пологого склона, появился Он. Дом мисс Сапсан. Наш дом. И это было великолепно: ни одного битого камня, ни одного разбитого окна. Свежая краска, буйство цветов на клумбах, солнечные блики на крыше. Я остановился на краю двора, чтобы полюбоваться им, пока наши друзья бегали по траве, крича от радости и недоверия.

– Это даже красивее, чем я себе представляла, – сказала Нур, переводя дыхание.

Я мог только кивнуть. В горле у меня образовался комок.

– Наш дом, наш прекрасный старый дом! – кричал Гораций. – Это прекрасно!

Фиона и Хью танцевали в розовом саду. Бронвин была подавлена и стояла, рыдая, у старого колодца, слезы текли по ее щекам, пока Эмма и Миллард обнимали ее.

Мисс Сапсан подбежала ко мне и Нур.

– 2 сентября 1940 года. Еще одна корректировка: мне удалось немного повернуть время вспять, и теперь у вас есть целый новый день, чтобы учиться – один день без падающих бомб!

Она пошла утешать Бронвин, а потом собрала нас всех на садовой дорожке. Девять других имбрин также восстановили свои петли, сказала она нам, и теперь все странные, застрявшие в Дьявольском Акре, смогут вернуться домой, если захотят.

– И конечно, никто не застрял в своих петлях, как раньше. Пенпетлекон только что вёл нас через лес, а оттуда вы можете пойти…

– Куда угодно, – ответил Миллард.

– Я больше никуда не хочу идти, – заявила Клэр. – С этого дня я ни ногой не ступлю с этого острова.

Мисс Сапсан погладила её светлые локоны и улыбнулась.

– Это полностью зависит от тебя.

Клэр судорожно всхлипнула и вцепилась в ногу мисс Сапсан, и мисс Сапсан захромала вместе с Клэр, прилипшей к ней, как коала.

– Все в порядке, милая, поплачь.

Кэрнхолм больше не был золотой тюрьмой. Это не было пожизненным заключением – идеальные дни, от которых никогда не убежишь. Мы могли уйти в любое время. Или вовсе не уходить.

Мы обошли вокруг дома. В воздухе пахло океанским бризом и цветами. Солнце отражалось в окнах. Он выглядел совершенно новым, но в остальном все было так, как я помнил, вплоть до расположения плетеных стульев в саду за домом. Однако кое-что изменилось: наша знаменитая топиарная скульптура больше не была точной копией Адама Микеланджело, указывающего на небо, а была покрытой листвой памятной статуей в виде мисс Зарянки, приветственно раскинувшей руки.

Пока Клэр все еще цеплялась за ее ногу, мисс Сапсан поднялась по ступенькам к входной двери, затем повернулась и посмотрела на нас. В ее глазах заблестели слезы.

– Я очень, очень… – она шмыгнула носом, отвела взгляд и глубоко вздохнула. – Я так горжусь тем, что называю вас своими детьми. Для меня было честью заботиться о вас, и что вы заботились обо мне. Вы сделали меня очень счастливым имбриной.

– О, мисс, мы так вас любим! – воскликнула Оливия и, развязав ботинки, бросилась вверх по лестнице и обхватила другую ногу мисс Сапсан.

Остальные быстро последовали за ней, и она одного за другим заключила нас в свои распростертые объятия.

– Добро пожаловать домой, – сказала она. – Добро пожаловать домой, все вы…

Мы стояли так, сбившись в кучку, кто-то плакал, кто-то смеялся, пока мисс Сапсан наконец не высвободилась и не хлопнула в ладоши, призывая к тишине.

– Ну, так что! Ужин на столе. Все на свои старые места, пожалуйста. Гораций, освободи новое место для мисс Прадеш.

Потом она повернулась и открыла дверь, оттуда донесся запах чего-то вкусного, и мы вместе вошли внутрь.

КОНЕЦ