Текст книги "Обличитель"

Автор книги: Рене-Виктор Пий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Понимаете, Ле Рантек, наши начальники считают нас, административных работников, основной движущей силой фирмы и безгранично доверяют нам. Вот почему мы должны сплотиться и перенести это испытание – заставить себя подчиниться необходимости подражать голосу Сен-Раме. Я вас не подозреваю, президент Мастерфайс, господа Ронсон, Сен-Раме и Рустэв тоже не подозревают, но наш долг – начать расследование с нас самих. Ибо наша фирма нуждается не просто в ловких коммерсантах и находчивых инженерах – ей нужны люди с твердым характером и с воображением. Нашей фирме угрожает смертельная опасность. Возможно, речь идет просто о шутке и глупом розыгрыше, но, пока мы не установим, зло это или шутка, мы не имеем права ни плакать, ни смеяться. Разумеется, не очень приятно, работая в такой фирме, как наша, да еще на довольно высоком посту, заниматься таким делом – публично подражать голосу своего генерального директора. Но теперь, когда первое замешательство прошло, разве забота о нашей судьбе, о нашем существовании не требует использовать все имеющиеся у нас средства для изгнания злого духа? Слушайте, Ле Рантек, среди тысячи ста служащих нашей фирмы один – сумасшедший. Вот в чем суть дела. И этот сумасшедший очень хитер. Вот в чем вся трудность. Пробил час, когда мы должны сплотиться и поддержать наших руководителей. Позвольте мне со всей откровенностью заявить: я считаю особой честью для могущественной и славной компании «Россериз и Митчелл», что именно с нее начал неведомый злоумышленник, который умело обходит препятствия, воздвигнутые современной психосоциологией вокруг компаний, чтобы обуздать подрывные акции. Это значит: по месту и почет. Среди нас находится Адамс Дж. Мастерфайс собственной персоной; наш могущественный сюзерен покинул свой кабинет в Де-Мойне, чтобы бесстрашно броситься в гущу схватки и повести нас в бой Здесь и Анри Сен-Раме, его доблестный молодой вассал. Мы же, Ле Рантек, мы только их рыцари. Наденем же вновь кольчуги, опустим забрала, пристегнем латы и бросимся на чудовищного зверя, который пытается пронзить утробу нашей разбухшей от изобилия и щедрости богини – «Россериз и Митчелл», самой мощной в мире компании по производству и продаже машин, чей годовой бюджет превышает государственный бюджет большинства стран нашей скромной планеты, исполосованной шрамами от старых ран, которые нечистая сила вновь пытается разбередить, чтобы они кровоточили вечно. Мобилизуем же наших товарищей, Ле Рантек, здесь их только десять. Вместе с вами и со мной нас будет двенадцать – двенадцать ответственных сотрудников администрации, которые сегодня вечером обязаны будут пройти это испытание. Тем временем наши руководители попытаются иным способом приблизить к себе персонал, ибо он очень неустойчив и может броситься в объятия невесть кому, даже самому дьяволу. Итак, представьте себе, Ле Рантек, что сатана поселился у нас внизу, в подвалах предприятия! Представьте себе, Ле Рантек, что сатана составил против нас заговор, обозленный тем, что благодаря нашим машинам наша Земля избавляется от зарослей кустарника, от джунглей, чтобы дать место сое и полевой горчице! Вот, Ле Рантек, месть сатаны, который понимает, что человек заплатил свой долг, и после того, как, обливаясь потом и кровью, он искупил свою вину и наконец обрел счастье, сатана выходит из своего огнедышащего логова и набрасывается на него – на того, от кого зависит процветание и счастье человечества. И что же он видит, Ле Рантек, что видит он? Он видит здание из стекла и стали, возвышающееся во Франции – на углу авеню Республики и улицы Оберкампф, недалеко от Восточного кладбища. Он читает сверкающую огненную надпись, которая видна всему Парижу: «Россериз и Митчелл». Лицемерный и жестокий, он проникает под землю, где грешные души усопших указывают ему путь, и бог знает, Ле Рантек, сколько их там томится; а потом он прокрадывается в подвалы нашей фирмы. Однажды вечером, говорю я вам, мы еще увидим кончик его облезлого зеленоватого хвоста, высунувшегося из-за колонны в большом мраморном зале. Конечно, Ле Рантек, я говорил с вами не так, как положено говорить с сотрудником администрации, занимающимся ростом коммерческой прибыли, но я сказал вам те слова, которые в настоящих условиях кажутся мне достойными заместителя директора по проблемам человеческих взаимоотношений.

Вот тут-то я и был назначен директором. Само собой, я говорил по-английски. Умы были до такой степени взвинчены всеми перипетиями, представляющими угрозу фирме, что моя речь, за которую в обычное время меня просто отправили бы в сумасшедший дом, не только польстила начальникам, но и взбудоражила их. Я заметил, что американский сыщик смотрит на меня уже по-иному, и пожалел, что здесь нет французского детектива. Адамс Дж. Мастерфайс встал и сказал:

– Великолепно! Я вновь открыл вас сегодня! Теперь я убедился, что вы ни в чем не уступаете директору по проблемам человеческих взаимоотношений в Сан-Франциско! Анри, Берни, Андре, давайте назначим его директором! Какого черта, почему он до сих пор ходит в заместителях! Назначим его директором! Назначим! – вскричал он, все больше распаляясь.

– Да, да, назначим! – хором подхватили остальные.

После обычных поздравлений они вышли из комнаты очень довольные. Рантек остался неподвижно сидеть на месте. Он был бледен и все еще не мог прийти в себя после столь бурного развития событий; казалось, он спрашивал себя: а было ли на самом деле то, что он только что пережил. Наконец он поднялся, вытер лицо носовым платком и протянул мне руку.

– Я тоже поздравляю вас, – сказал он упавшим голосом, – но мне надо подумать, я пойду к себе.

Он ушел. Я вытер лицо и открыл окно. Свежий ветерок ласкал мне кожу. Вдали, позади зданий, я увидел детей, игравших в школьном дворе. Я закурил сигарету. Странная тишина окутала здание фирмы, обычно такое шумное. Движение внизу на улице показалось мне неестественно замедленным. Меня охватила усталость. Я вдруг осознал, что произошло важное событие. И тут я подумал не о моем неожиданном повышении, а о том языке, на котором я говорил в течение почти часа. Как странно! Обычно такие сдержанные, американцы, Сен-Раме и Рустэв почти пели: «Назначим его, назначим его!» Они готовы были прыгать от восторга. Сам я не решался даже повторить произнесенные мною слова. Сравнение сотрудников со средневековыми рыцарями казалось мне сейчас просто нелепым. Уж не были ли все мы пьяны?

Я высунулся в окно. Справа от меня раскинулось кладбище. Не притаилась ли там змея с длинным зеленоватым хвостом? Уж не смеется ли в эту минуту злой дух во мраке подземелья под зданием, убедившись, что болезнь поразила даже наш язык? А через неделю, со страхом думал я, того и гляди, сотрудники фирмы «Россериз и Митчелл» будут уже не говорить, а распевать? Кто же будет дирижировать этой дьявольской оперой? Где притаился тот, кто положил начало ужасным событиям?

Сегодня вечером, когда я пишу эти строки, мне совсем не хочется спать, хотя меня очень утомила литературная работа. Слишком свежо еще воспоминание об этих минутах, и страшные видения встают передо мной. Ночью меня, очевидно, будут преследовать кошмары, и я буду вскакивать, разбуженный клокотанием отвратительных водоворотов, леденящим холодом грохочущих водопадов – предвестниками надвигающейся истерии.

Итак, это было в то время, когда богатые страны, ощетинившиеся заводскими трубами и битком набитые магазинами, открыли наконец новый закон и создали проект, достойный тяжких усилий, выпавших на долю человека за многие тысячелетия: превратить весь мир в единое гигантское предприятие.

XV

На следующий день каждый из тысячи ста человек, работавших в компании «Россериз и Митчелл-Франс», получил присланный на дом свиток, перевязанный зеленой с черным лентой. Это было второе обличение; полный текст его я привожу ниже, а потом уже расскажу о комментариях и волнениях, которые оно вызвало. Оформление первой страницы и шрифт были такими же, как и в первом послании.

Что знают те, кто управляет фирмой «Россериз и Митчелл»?

Те, кто управляет фирмой «Россериз и Митчелл», знают больше, чем можно подумать. И если некоторые сотрудники недооценивают знания своих руководителей, то лишь благодаря чрезвычайной скромности последних. В самом деле, те, кто сегодня охватывает широкие мировые горизонты, претворяет в жизнь космические проекты, те, кого – в силу их образованности, глубоких знаний и упорства – уже не пугают тайны вселенной, те, в чьих глазах Плутон – это сгусток энергии, а не загадочная точка на небе, – все они, вопреки тому что можно было бы ожидать, люди скромные, живут просто и не выставляют своей учености напоказ. В результате сограждане, встречаясь с ними на улице или в коридорах предприятия, не узнают их или, обманутые их приветливостью, простотой, естественностью и скромностью одежды, составляют себе о них неправильное представление и говорят: «В сущности, разве эти люди, наши руководители, знают больше нас?» Но среди слов, понятий, формул, которые сопровождают повседневную жизнь этих граждан и в конце концов становятся для них привычными, есть много терминов, обозначающих очень сложные понятия, и рядовой человек имеет о них лишь смутное представление. К ним относятся, например, слова: капитал, капиталовложение, амортизация, концентрация, прибыль, валюта, бюджетный тупик. Мы видели, что капитал может находиться в обращении в зависимости от того, основной он или оборотный. Но большинство подчиненных довольствуются этими понятиями, а руководители смело их расширяют. Как создать капитал? Как быть в случае его истощения и что делать для его восстановления? Вот вопросы, на которые особенно трудно ответить. Но те, что руководят, на них уже ответили. Возьмем, например, сталь. Это сырье, которое находится в обороте, потому что, хотя предприниматель покупает сталь, чтобы сделать автомобиль, сталь, содержащаяся в автомобиле, выходит с завода вместе с ним и движется по живописным дорогам нашей страны. Но чтобы купить сталь, предприниматель должен затратить деньги. Так вот, деньги, которые необходимы для приобретения сырья, называются денежным капиталом. Верно. Но кто даст предприятию этот денежный капитал? Его дают сограждане. Ибо они не тратят всех денег, которые получают в обмен на свой труд. Кое-что они откладывают. Часть своих сбережений они помещают в банки и различные финансовые учреждения; другую часть тратят, приобретая акции и облигации. Ах уж эти акции и облигации! Люди, в большинстве своем неискушенные и совершенно невежественные в вопросах финансовой науки, никогда не могли понять, в чем основная разница между акцией и облигацией. Они не догадываются, что тот, кто владеет акциями, становится участником предприятия, тогда как владелец облигаций – лишь его кредитор. Акционер – это тот же компаньон, он приглашен активно участвовать в деле и, следовательно, ничем не отличается от тех, кто владеет или управляет предприятием. Владеть акцией – значит стать активным членом компании, к которой ты присоединился. И потому вполне естественно, что акционер должен делить удачи и неудачи компании. И в самом деле, стоимость акции то возрастает, то падает. Облигация же более сурова, более цинична. Человек дает взаймы предприятию, которое обязано выплачивать ему ежегодно проценты независимо от того, как шли дела за этот период; а по истечении срока обязательства предприятие возвращает деньги кредитору. Те, кто правит фирмой «Россериз и Митчелл», не довольствуются усвоением этих истин, они вникают во все тонкости и с помощью математики направляют по своему усмотрению безликую силу денег. Случается, что какая-нибудь компания выпускает облигации по цене «E» ниже номинальной стоимости «R». Вы об этом не подозревали? А знаете ли вы, как называется разница между «R» и «E»? Она называется «возмещение убытков». Следовательно, если принять «X» за число выпущенных в обращение облигаций, то возмещение повысится для всего займа в целом на X (R – E). А имеете ли вы какое-нибудь представление о том, что такое аннуитет? Так вот, это сумма, выплачиваемая ежегодно. Выплатить сумму за десять аннуитетов – это означает, что в течение десяти лет каждый год выплачивается определенная сумма. Смело углубившись в сложности, которые выпали на долю тех, кто руководит экономикой, наукой и финансами, мы в свою очередь узнаем, что аннуитеты могут быть постоянными либо переменными. И наконец, склоним головы, почтительно взирая на формулы, позволяющие, например, точно установить сумму постоянного аннуитета

a = AV (1 + V) n / (1 х V) n – 1[7]7
  В оригинале:


[Закрыть],

где «A» представляет капитал, подлежащий возмещению, «V» – число франков за один период и «n» – число периодов. Теперь задержим свое внимание на формуле: инвестиция капитала – основа нашего процветания. Если какое-то предприятие собрало определенный капитал и обязано впредь платить проценты по облигациям, если оно приобрело компаньонов и движется вперед при поддержке акционеров – что оно предпринимает дальше? Так вот, оно будет инвестировать капитал. Те, кто управляет фирмой «Россериз и Митчелл», всемерно стараются выгодно помещать капиталы для нашей наибольшей пользы. Они расширяют сферы, капиталовложений, модернизируют их, строят новые заводы, увеличивают резервы. Самое важное – уметь предвидеть. Равным образом необходимо предвидеть износ оборудования и зданий. Следовательно, надо создавать резервы, предназначенные для восстановления основного капитала. Откуда взять эти резервы? Те, кто управляет предприятиями, изучили этот вопрос и нашли решение. Они включают деньги на износ оборудования в продажную цену товаров. Видите, как иногда для наиболее трудных проблем отыскиваются наиболее простые решения. Так, подсчитали, например, что машина может произвести двести тысяч изделий, после чего она износится или устареет. Если эта машина стоила четыреста тысяч франков, то делят четыреста тысяч на двести тысяч, что составляет 2 франка, и в цену каждого изделия включают эти два франка. Эта гениальная операция называется амортизацией. Капиталовложение и амортизация – две основы, на которые опираются те, от кого зависит наше существование. Вот почему они уделяют этому особое внимание. Каждый год наш дорогой Анри Сен-Раме в тиши своего кабинета берет ручку и считает. Он вычитает общую сумму амортизации из общей суммы капиталовложений. И таким образом, представьте себе, он получает капиталовложения в чистом виде – безошибочный барометр здоровья и процветания фирмы. Это краткое и сознательно упрощенное изложение механики образования и использования капитала, так же как и погружение в бездну биржевых и финансовых расчетов, бесспорно, страдает неполнотой ввиду сложности проблемы. Здесь мы даем самое сжатое описание явлений, управляющих нашим миром, и тех многотрудных задач, которые стоят перед нашими руководителями и требуют от них выдающихся интеллектуальных способностей. Пусть же моя скромная попытка обрисовать их тяжкий труд будет правильно понята. Я бы хотел, чтобы все сограждане, сотрудники и сотрудницы, не впадая в неуместный восторг, проявляли впредь немного больше понимания заслуг и тяжкой ответственности тех, кто руководит предприятием, и, если им доведется случайно встретиться с ними на улице или в коридоре, пусть они отблагодарят их скромной улыбкой или доброжелательно подмигнут в знак преданности и признательности. Ваше восхищение перейдет все границы, когда я коротко изложу вам, какая мудрая схема внутренней организации предприятий применяется нашими славными хозяевами – staff and line[8]8
  Руководящими и рядовыми (англ.).


[Закрыть] – для целевого управления. И тогда, без сомнения, у многих от волнения захватит дух и преисполнится благодарности сердце, и как знать, быть может, иные даже смахнут тайком крупные соленые слезы.

А пока помолимся богу, чтобы наше общество выиграло экономическую войну во имя великого процветания всего человечества, и попросим его сохранить в добром здравии руководителей, которые неустанно следят за нашим ростом и прогрессом. Слегка приоткрыв, какие глубины им приходится познавать и какое они несут бремя, я стремился лишь вызвать к ним еще большее уважение.

Итак, в то утро, к началу рабочего дня, жители квартала, включающего площадь Бастилии, площадь Нации, авеню Республики и кладбище Пер-Лашез, с любопытством наблюдали за тем, как толпы людей спешили к дверям фирмы «Россериз и Митчелл-Франс», держа в руках свитки, перевязанные зеленой с черным лентой. И хотя я ждал, что рано или поздно получу второй выпуск этого проклятого пергамента, сердце мое забилось, когда я узнал свиток среди писем и реклам, наполнявших мой почтовый ящик. Я взял его не сразу, но любопытство пересилило, и я развернул и прочел пергамент. Ничего нового из этого текста я не узнал. Он был написан все так же упрощенно, наивно и, по-моему, даже иронично. Я сунул его в карман и сел в автобус. По пути у меня не раз возникало желание перечитать послание, но я не решился выставить его напоказ. Однако полагаю, что никто не хлопнул бы меня по плечу, воскликнув: «По этому свитку я узнал, что вы работаете в гигантской американской и транснациональной компании „Россериз и Митчелл“»! Так о чем же в нем говорится на этот раз? Может быть, о евродолларе? Ваши руководители разбираются и в этом вопросе? Вам повезло: вы можете изучать в своей фирме экономику и финансы весьма оригинальным способом. Все фирмы должны были бы завести у себя этакого корреспондента, холить его и лелеять! Я слышал, что американцы испытывают новую технику информации, которая улучшит и усовершенствует целевое управление, позволит передать власть децентрализованным производственным единицам и центрам дохода, – словом, речь идет о коммуникации по восходящей и нисходящей. Кажется, один специалист из Аризоны – Роберт Алан Дормет – доказал, что движение информации внутри больших современных предприятий должно быть организовано по принципу морских приливов и отливов. Если сравнить центральный и транснациональный американский главный штаб с Солнцем, а французских, голландских, немецких, британских, итальянских, датских, ирландских и прочих руководителей – с Луной, то движение информации можно было бы регулировать по законам морских приливов и отливов. Каждое предприятие омывалось бы своего рода океаном совершенно одинаковой информации, которая сама по себе имела бы мало интереса и значения. Она приобретала бы значение лишь в той мере, в какой это сочли бы нужным американский штаб и его европейские филиалы. Итак, ежедневно одно или несколько сообщений, отобранных руководителями, до которых эти сообщения поднялись на гребнях волн, опускались бы к сотрудникам, омывая кончики их ног, а затем снова поднимались бы к светилам и планетам. Периоды кризисов, следовательно, зависели бы от частоты этих приливов и отливов. Переизбыток информации затопил бы служащих, не успевших выбраться на высокий берег, и вызвал бы у них раздражение. Переизбыток желаний, переизбыток просьб, хлынув к штабам, действовал бы администрации на нервы и ожесточил бы ее. Почтенный Роберт Алан Дормет объясняет эти кризисы высоким приливом волны «staff» против «line» – в этом-то и состоит его вклад в развитие методов управления. «Вы работаете у „Россериз и Митчелл“, мсье, скажите, вы слышали что-нибудь об этой теории? Не возражайте, мсье, я узнал этот знаменитый свиток, перевязанный зеленой с черным лентой, вы явно сотрудник этой богатой и мощной компании по продаже машин! Не стесняйтесь, будьте любезны, покажите мне свиток!»

Выйдя из автобуса, я еще раз убедился в губительном влиянии этой подпольной махинации – едва я успел выйти на улицу Фоли-Мерикур, как тут же получил ответ на один из множества вопросов, теснившихся у меня в голове: сотни служащих нашей фирмы направлялись к улице Оберкампф, оживленно болтая и размахивая свитками. Это означало, что все они, так же как и я, нашли их утром в своих почтовых ящиках. Не желая выделяться из толпы, я тут же вытащил свой свиток из кармана. Здесь, на улице Оберкампф, так же как и в близлежащих кварталах, было просто неприлично появиться без этого мерзкого свитка в руках. На ходу я рассмотрел свиток повнимательней и заметил, что на нем нет почтового штемпеля. Значит, обличитель и его сообщники сами разнесли свитки по домам. Но если у него нет целого отряда помощников, то это смахивало на чудо! Служащие фирмы «Россериз и Митчелл» жили в разных уголках Парижа, а некоторые даже в отдаленных пригородах. Мне предстояло с утра начать проверку, все ли тысяча сто человек, работающих в фирме, получили свитки. Значит, до представителей администрации очередь дойдет не скоро. Но с другой стороны, подумал я, так будет даже лучше, это облегчит мою задачу: новое выступление обличителя позволит вести расследование по горячим следам. К тому же распространение свитков по домам имело и свою положительную сторону: оно доказывало, что приказ усилить ночную охрану сделал свое дело – он закрыл доступ провокатору, и ему пришлось предпринять крупную ночную операцию, а следовательно, привлечь новых людей к своей работе. Мне подумалось, что обещанное денежное вознаграждение позволит нам установить связь с кем-нибудь из участников ночной экспедиции. Наконец, новый метод действий умалял таинственность обличителя и придавал ему человеческие черты. Теперь мы имели дело не с какой-то сверхъестественной силой. Дьявол или привидения обманули бы наш ночной дозор. Могуществу обличителя был поставлен заслон в виде бригады ночных сторожей из плоти и крови, и его власть потеряла свою сверхъестественную силу. Но, невзирая на эти успокоительные рассуждения, следовало помнить о самом предприятии, а оно пребывало в состоянии крайнего возбуждения, если судить по толчее и сумятице у дверей большого мраморного зала. Прошло уже четверть часа после начала рабочего дня, а служащие все еще толпились у входа. Сначала я удивился, увидев, что все они принесли с собой свитки, но тут же вспомнил, что они уже получили один такой свиток и теперь, обнаружив в своих почтовых ящиках второй, должно быть, решили, что это остроумная шутка. Я протиснулся в толпу и попытался пробить себе дорогу к дверям. Некоторые служащие, узнав меня, развязно здоровались, вели себя непринужденно, весело болтали, и это обеспокоило меня. Черт возьми, сказал я себе, можно подумать, что у них сегодня праздник! Они были взбудоражены, окликали друг друга, перебрасывались вопросами:

– Скажи, Ирен, ты заметила его удар по аннуитетам?

Все засмеялись.

– Ты думаешь, эта формула верная?

– А ты обратил внимание, как он объясняет амортизацию?

– Ну что ж, нормально, все верно, надо амортизировать!

Наконец мне удалось пробраться в большой мраморный зал. Там я увидел Рюмена, Сен-Раме, Рустэва и других сотрудников администрации. Мне стало не по себе, когда я заметил, что рядовые служащие пренебрегают обычными знаками уважения. Сам я мало придавал значения этим условностям, но был шокирован, заметив, что они исчезли. Можно было подумать, что обличитель, величественный и недоступный, таинственный и безучастный, созвал к себе на коктейль всех на свете – офицеров, солдат, баронов и рабочих – и все они, невзирая на ранги, готовы были запеть популярную песенку: «Она любит посмеяться! Она любит пить…» От какого гнета эти люди почувствовали себя освобожденными, получив утром по свитку? Может быть, они решили, что грандиозная шутка всколыхнула все предприятие или что руководители, восхищенные ростом прибылей, устроили для них экстравагантное развлечение и сами составили текст этих свитков, напечатали и распространили их за счет фирмы? Все были настроены на удивление добродушно. Я прошептал Сен-Раме:

– Мсье, что делать?

– Я думаю, мне надо выступить, а вы как думаете, Рюмен?

– Мсье, – сказал Рюмен, – я не могу заставлять служащих вернуться на работу по той простой причине, что не я просил их покинуть свои рабочие места. Я и сам не понимаю, что здесь происходит. Я связался с профсоюзным центром, и там не одобряют этот спектакль. Пожалуй, еще станут говорить, что весь переполох – дело наших рук. Это провокация, профсоюзы не устраивают бульварных представлений, когда отстаивают свои права. Вы должны выступить, а я буду молча стоять рядом.

– Откуда мне говорить?

– Может быть, из моего кабинета, – сказал я, – окно расположено на идеальной высоте: не слишком низко, не слишком высоко.

– Мое расположено не хуже вашего, – возразил Бриньон, который тут же навострил уши.

Я бросил на него презрительный взгляд. Наша фирма столкнулась с трудностями, а он думает только о себе и о своей выгоде. Я решил, что заставлю его подражать голосу Сен-Раме больше трех раз.

– Вы думаете, всем будет слышно? – спросил генеральный директор.

– Я могу одолжить вам свой рупор, – предложил Рюмен, – если вас это не будет смущать. Обычно он служит для лозунгов.

– Разве издали видно, что это именно ваш рупор? – спросил Рустэв.

– Нет, он ничем не отличается от других, – заверил Рюмен.

– А не покажется ли, что я придаю слишком большое значение этому делу, если я выступлю с речью, да еще возьму в руки рупор Рюмена? – спросил Сен-Раме.

– На мой взгляд, – сказал я, – оно и так уже достаточно преувеличено.

Рустэв и Рюмен согласились со мной. Сен-Раме подвел нас к лифту, мы поднялись и прошли в мой кабинет. Рюмен со своим рупором присоединился к нам.

– Как действует этот аппарат? – осведомился Сен-Раме.

Рюмен объяснил. Генеральный директор подошел к окну, справа от него встал Рустэв, слева – Рюмен. Я оказался как раз позади профсоюзного деятеля. Как только Сен-Раме появился в окне, поднялся шум, но никто из нас не знал, как его истолковать.

– Дамы и господа, дорогие коллеги! – начал Сен-Раме. – Сегодня утром вы нашли в своих почтовых ящиках свитки, перевязанные зеленой с черным лентой! Так вот, я хочу вам сказать, что тоже получил такой свиток! – Его слова были встречены громом аплодисментов. – И даже, – продолжал генеральный директор, – он у меня здесь, в кармане, я принес его с собой. Вот он! – Толпа ответила исступленным криком. Ошеломленный, я просунул голову между Рюменом и Сен-Раме и остолбенел: тысяча рук потрясала тысячью свитков, приветствуя генерального директора, а он, вытянув руку, показывал свой свиток толпе. Затем я был свидетелем незабываемого зрелища: смущенные, растерянные, Рюмен и Рустэв тоже медленно вытащили свои свитки и, не решаясь поднять вверх, держали их на уровне подоконника. Я снова рискнул бросить взгляд на толпу, и мне показалось, что я увидел в стороне Ле Рантека, который неистово размахивал свитком, словно рассекая воздух саблей. Неужели испытание, перенесенное накануне, повредило его рассудок? – Дамы и господа, – продолжал Сен-Раме, – больше я вам ничего не скажу! Кто бы ни был автор этого текста, я поздравляю его и благодарю за юмор, за умение ослабить напряжение на предприятии, за ловкость, с какою он распространил свои послания! А теперь прошу вас приступить к работе, спокойно ждать следующего свитка и служить нашей фирме, как вы служили до сего дня, помогая ей подниматься все выше, продавать все больше машин во всем мире, чтобы мы могли непрестанно увеличивать наши капиталовложения, являющиеся, как правильно подчеркнул автор свитка, наряду с амортизацией основными столпами, на которых зиждется система управления! Что до меня, то я иду прямо к себе в кабинет, где меня в самом деле ожидают трудные задачи, и среди них самая главная – сделать вас счастливыми.

Толпа встретила овацией слова генерального директора и начала спокойно вливаться в двери.