Текст книги "В глубь времен"

Автор книги: Рене Баржавель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Вновь появилось изображение президента – длинное, как улица, оно легло прямо на толпу и заговорило. Изображение, которое говорило без Ключа, было настолько необычным, что все остановились и стали слушать, даже охранники.

– Слушайте и смотрите!.. Я вас информирую о том, что Совет решил направить советника по международной дружбе в Ламосс, прося енисорское правительство послать туда своего министра. Наша цель – остановить войну на внешних территориях. И помешать разгореться ей на Земле. Мир еще может быть спасен!.. Все жители, с первой по двадцать шестую категорию, должны немедленно заступить на свои мобилизационные посты.

Изображение повернулось, встало поперек улицы и снова начало свою речь:

– Слушайте и смотрите!.. Я вас информирую…

– Пао! Пао! Пао! Пао!

Студенты составили пирамиду. На вершине ее стояла девочка с перечеркнутыми грудями, которая вся горела верой и кричала, скрестив руки:

– Пао! Пао! Не слушайте их, не идите на свои посты! Откажитесь от войны! Скажите НЕТ! Заставьте Совет провозгласить мир! Следуйте за нами!..

Белый охранник поднял оружие и ударил. Девушка исчезла в щеке изображения Элеа.

– Мы ищем эту женщину…

Охранники продвигались вперед и били.

– Пао! Пао! Пао! Пао!

Пирамида рассыпалась на кусочки, которыми были мертвые девочки и мальчики.

Пайкан хотел тоже надеть оружие, протянул руку к поясу, но оружия не было. Он, видимо, потерял его, выскакивая из ракеты. Белая компактная масса охранников должна была вот-вот их достичь. Толпа разбегалась, студенты выкрикивали свой бунтарский клич. Пайкан бросил Элеа на землю и прикрыл ее своим телом. Один белый охранник перескочил через них. Пайкан на лету схватил его за ногу и резким ударом развернул ее. В лодыжке что-то щелкнуло. Охранник без крика упал. Пайкан нажал коленом на шею и изо всех сил потянул двумя руками голову назад. Позвонки сломались. Пайкан приподнял левую безжизненную руку и сжал пальцы, на которые было надето оружие. Целый блок охранников взлетел, разбился о стену, и сама стена исчезла в облаке. За открытой брешью стали видны платформы Проспекта. Элеа и Пайкан оказались среди толпы, с криками пробивавшейся сквозь пробоину. Пайкан успел захватить смертоносное оружие. Абсолютно не реагируя на происходящее вокруг, белые охранники спокойно продолжали осуществлять свою задачу уничтожения.

Они покинули Проспект на Круглой Точке Паркинга. Паркинг был последней и единственной надеждой Пайкана. Он придумал новый способ добыть ракету. Но сначало нужно было до нее добраться…

В центре Круглой Точки возвышались двенадцать стволов Красного Дерева. Объединенные единым корнем, они, сцепившись ветвями, возвышались в виде короны, напоминая детей, взявших друг друга за руки и образовавших круг. Их пурпурные листья дрожали под множеством лапок и от несмолкающего гомона и хлопанья крыльев спрятавшихся в них птиц. Вокруг общего подножья тек маленький ручеек, в глубине которого яркие черепашки поддевали своими плоскими головами почти прозрачные камешки, для того чтобы найти под ними червей или улиток. Тяжело дыша, Элеа склонилась над ручьем. Она зачерпнула воду в ладони и погрузила в них свой рот. В это же мгновение она с ужасом выплюнула ее обратно.

– Это из озера на Первом Уровне, – напомнил Пайкан. – Ты же знаешь…

Она знала, но ее мучила жажда. Эта прекрасная сверкающая вода была горькой, соленой, вонючей и теплой. Ее невозможно было выпить даже под страхом смерти. Пайкан приподнял Элеа и нежно прижал к груди. Он испытывал острое чувство жажды и голода, во сто крат более сильное, чем Элеа, поскольку в нем не было всемирной сыворотки. На всех ветвях висели тысячи машин, которые предлагали им всевозможные напитки, еду, игры, удовольствия, но получить их можно только с помощью Ключа. Даже если бы у него хватило сил разбить их, то и это не дало бы ничего, поскольку внутри ничего не было. Каждая машина производила то, что она могла производить, и все это делалось из ничего.

– Пошли, – мягко сказал Пайкан.

Рука об руку они приблизились к входу в Паркинг. Он был загорожен тремя рядами зеленых охранников. И в конце каждой улицы, которая подходила к Круглой Точке, стояла тройная цепь охранников, разбрасывая вокруг себя нервные и все увеличивающиеся толпы людей.

Пайкан надел перчатку и снял ее с пояса. Они повернули ко входу в Паркинг. Пайкан поднял руку.

– Нет! – сказала Элеа. – У них же гранаты.

У каждого охранника на поясе висела прозрачная и хрупкая граната С, заполненная зеленой жидкостью. Было достаточно взрыва только одной из них, чтобы вся толпа немедленно уснула. На шее у Элеа висела маска, которая уже дважды пригодилась ей – в Университете и на дне бассейна. Но у Пайкана ее не было.

– Я могу не дышать две минуты, – сказал Пайкан. – Надень свою маску. И как только я ударю, беги вперед.

Вдруг посреди Красного Дерева загорелось изображение Элеа и послышался голос Кобана: "Вы не сможете выйти из города. Все выходы перекрыты. Элеа, где бы вы ни были, вы меня слышите. Сообщите о вашем местонахождении своим Ключом. Пайкан, подумайте о ней, а не о себе. Со мной – жизнь, с вами – смерть. Спасите ее".

– Бей! – сказала Элеа.

Он глубоко вдохнул воздух и ударил со средней мощностью. Охранники упали навзничь. Несколько гранат разбилось. Зеленый туман мгновенно заполнил Круглую Точку до самого свода. Вся толпа упала на колени, люди ложились друг на друга. С двенадцати деревьев десятки тысяч птиц попадали вниз. В это момент Пайкан уже увлекал Элеа по направлению к Паркингу. Он бежал, перескакивая через распростертые тела, и медленно выпускал воздух из легких. Вдруг он споткнулся о чье-то колено. Он резко выдохнул, непроизвольно вздохнул и мгновенно уснул, упав головой на чей-то живот. Элеа вернулась, схватила его под руки и начала тащить.

– У вас ничего не получится! – произнес сдавленно чей-то голос. Около нее стоял бесключник, лицо которого закрывала маска старой модели. Он наклонился, взял Пайкана за ноги и оттащил его к стене между двумя зигзагообразными стволами. Осмотревшись и убедившись, что поблизости нет ни одного бодрствующего человека, он резко дернул замысловатую железную ручку, спрятанную под веером листьев, и повернул ее, потянув на себя. Между двумя стволами деревьев кусок стены открылся как дверь.

– Быстрее! Быстрее!.. – торопил он Элеа.

У входа в Паркинг садилась университетская ракета. Они быстро подняли Пайкана и вошли в черную дыру.

* * *

Пробуждение было таким же резким, как и падение при засыпании. Освободившись от влияния зеленого тумана, Пайкан открыл глаза и увидел лицо Элеа. Она стояла около него на коленях и держала в своих руках его правую руку, со страхом вглядываясь в его лицо. Увидев, что он проснулся, она счастливо улыбнулась ему, оставила его руку и отодвинулась.

Пайкан огляделся и ничего не увидел, кроме серости. Серые стены, серый пол, серый свод. А прямо перед ним серая лестница, достаточно широкая, чтобы на ней могла уместиться толпа. Лестница поднималась, пустынная, голая и бесконечная, в серости и тишине и в них исчезала. Слева такая же широкая и пустая лестница спускалась в такую же всепоглощающую серость. Более узкие площадки и коридоры были вырезаны в стенах по всем направлениям сверху и снизу. Толстый слой серой пыли равномерно покрывал свод, стены и пол.

– Лестница! – воскликнул Пайкан. – Как я о ней забыл.

– Все о ней забыли, – сказал бесключник.

Пайкан поднялся и посмотрел на него. Он был такой же серый: серая одежда, серые волосы и даже розовая кожа отливала серостью.

– Это вы принесли меня сюда?

– Да, вместе с ней… Это ведь ее ищут, неправда ли? – он говорил приглушенным, абсолютно лишенным тембра голосом.

– Да, меня, – призналась Элеа.

– Они сразу не подумают о Лестнице. Ею так давно никто не пользуется! Дверь хорошо замаскирована. Если они и смогут ее найти, то с большим трудом…

В одном из коридоров возникло трое серых мужчин. Увидев безмолвную группу, они остановились, приблизились, посмотрели на Элеа и Пайкана и, не сказав ни слова, стали подниматься по лестнице – передвигающаяся серость на фоне неподвижного серого пейзажа. Их фигуры все уменьшались и уменьшались, стали едва различимы и слились со всеобщей серостью. Элеа и Пайкан скорее догадались, чем увидели, как один из них, вместо того, чтобы идти прямо, сделал шаг в сторону – серая точка, движущаяся на сером, а затем ничего, кроме серости, которая не двигалась. Их ноги разбивали пыль на ступеньках, но она даже не поднималась в воздух. Пыль медленно вздувалась за их спинами, стирая следы их шагов и их жизней.

Пыль, не рассыпчатая, а какая-то компактная, спрессованная, похожая на воздушный, хрупкий, неустойчивый ковер, была символом этого серого мира.

– Если вы хотите подняться на Поверхность, – сказал мужчина таким голосом, чтобы только они его услышали, – здесь тридцать тысяч ступенек. Потребуется один или два дня.

– Мы хотим проникнуть на стоянку ракет, – ответил Пайкан шепотом.

В тишине, напоминавшей промокашку, казалось, что произнесенные слова просочатся куда-то и исчезнут.

– Стоянка на Пятом Уровне полна охранников. Нужно будет спуститься или подняться на другой Уровень. Спуститься будет гораздо легче…

Бесключник сунул руку за пазуху, достал несколько питательных шариков и протянул им. Пока они таяли у беглецов во рту, он ребром руки смел пыль, покрывавшую своеобразный цилиндр, высота которого была вровень с человеческим ростом, и дважды погрузил в него штырь. Ударил двойной фонтан воды.

Элеа с открытым ртом бросилась к маленькой прозрачной колонне. Она задыхалась, кашляла, чихала, смеялась от счастья. Пайкан пил из ее ладоней. Едва они утолили жажду, как двойной фонтан уменьшился и исчез совсем.

– Немного дальше вы сможете еще попить, – сказал человек. – Поспешите, потому что до Шестого Уровня нужно пройти триста этажей.

Бесключник стал спускаться по правой лестнице. Они последовали за ним. Он почти бежал по ступеням, что выдавало долгую привычку передвижения по этим серым закоулкам. Он пересек узкую площадку, перескочил на другую лестницу, затем на следующую, следующую, следующую. Он поворачивал направо, налево, шел зигзагами, без тени сомнения, спускаясь все ниже и ниже.

Элеа и Пайкан следовали за ним, углубляясь в серую толщу. Иногда они встречали, проходили мимо или обгоняли других молчаливых бесключников, которые, не спеша, поодиночке или маленькими группами передвигались во всех направлениях. Лестница была их вселенной. Это покинутое опустошенное тело, этот полый скелет жил только благодаря их бесшумному присутствию. Они пробили себе двери, через которые выходили в мир шума и цвета, но только для того, чтобы добыть самое необходимое, прося милостыню или воруя. Потом они снова возвращались в серость, которая все сильнее и сильнее въедалась в их кожу. Пыль заглушала шум их шагов и разговоры. Тишина, которая их окружала, входила в них и заставляла молчать.

Ошеломленные Элеа и Пайкан бежали, перепрыгивали через ступени, стараясь не отставать от своего проводника. Он обрывками фраз, несколькими словами, едва произнесенными, все им объяснил. Если люди цвета не подавали, его настигал голод. Тогда он был вынужден охотиться на птиц. Он показал одну их них, вспорхнувшую при их приближении. Птица была толстая, как кулак, серая и бескрылая. Чтобы пересечь площадку, она спрятала голову и лапы под перья и устремилась вперед, подскакивая как мячик. Они видели много таких птиц. Те царапали пол и выискивали клювом толстых серых червяков, которые пробивали себе путь сквозь толщу пыли и ею же питались.

Элеа сохраняла силы, но Пайкан вынужден был остановиться. Они отдохнули несколько минут, присев внизу одного из пролетов. В углу площадки горело маленькое пламя, три молчаливые фигуры склонились над ним и готовили себе круглых птиц, держа их за лапы над пыльным огнем. Ужасный запах жареного мяса дошел до них и всколыхнул сердце Пайкана.

– Продолжим, – предложил он.

И в этот момент послышались сильные удары у одной их стен. Трое молчаливых нищих убежали, унося с собой наполовину готовую добычу. Часть стены разлетелась на кусочки.

– Быстрее, – сказал бесключник, – это старая дверь. Они ее нашли!..

Он толкнул их перед собой наверх. Они побежали, перескакивая через четыре ступени. На площадке, где они только что сидели, появились зеленые охранники.

Трое беглецов помчались по боковому коридору, разгоняя перед собой целые стаи круглых птиц, которые катились, выбрасывали свои лапки, чтобы ускорить движение, и снова устремлялись все быстрее и быстрее вперед, круглые, катящиеся, молчаливые и серые.

В конце коридора перед ними раздался голос Кобана. Он был приглушенным, совершенно безликим из-за толщи пыли и казался одновременно очень близким и бесконечно далеким, доносившимся с другого конца земли.

– Слушайте, Элеа, мы знаем, где вы. Вы потеряетесь. Не двигайтесь больше, мы сейчас вас найдем. Не двигайтесь. Нас поджимает время…

Глухой топот сапог охранников доносился сверху, снизу, спереди, сзади. Бесключник остановился.

– Они везде, – безнадежно произнес он.

Пайкан засунул руку в перчатку.

– Подождите, – остановил его бесключник.

Он опустился на колени, руками разгреб пыльный покров, приложил ухо к полу и стал слушать. Резко поднявшись, встал за спиной Пайкана и показал, куда нужно бить.

Пайкан ударил. Пол задрожал. Куски разорванной пыли разлетелись по коридору.

– Сильнее!

Пайкан ударил сильнее. Пол со скрежетом разбился.

– Прыгайте!

Бесключник показал пример и первым прыгнул в бездну, из которой доносился шум реки. Они прыгнули вслед за ним и упали в горькую теплую воду. Их понес мощный поток. Элеа вынырнула на поверхность и стала искать Пайкана. Вода немного фосфоресцировала и ярко блестела в местах омутов. Она увидела лицо Пайкана. Его волосы горели зеленым светом. Он улыбнулся и протянул ей руку. Низко наклоненный потолок погружался в поток, который уходил в сифонную трубу. В центре водоворота появился блестящий шарик: голова бссключника. Он поднял руку, показал, что ныряет и исчез. Элеа и Пайкан начали кружиться и были затянуты в водоворот. Рука в руке, совершенно невесомые, они погружались в огромную толщу теплой, стремительно бегущей воды. Оки падали с фантастической скоростью, вращались в горизонтальном положении вокруг своих соединенных рук, ускорялись на виражах, которые бросали их, отталкивая друг от друга, приостанавливали свой ход на вершине кривой, делали вдох и снова уносились водой все дальше вниз. Вода имела гнилой, химический привкус. Это был большой поток, выходящий из озера на Первом Уровне. При выходе из озера он пересекал неподвижную машину, которая добавляла в него питание, необходимое для растений. Затем он спускался с этажа на этаж между стенами и потолками и омывал корни всей подземной растительности.

Вертикальное падение закончилось резким виражом и подъемом, поток выбросил их в середине гейзера с фосфоресцирующими шариками. Они снова смогли вдохнуть воздух на поверхности озера, которое медленно текло в сторону темной колонны. Множество узловатых корней разного диаметра, спускалось с потолка и уходило в воду, из которой они насыщались и продолжали свой рост.

На одном из корней сидел бесключник. Он крикнул им: "Запрыгивайте, скорее!" Элеа вскочила на маленькую выступающую ветку и потащила за собой Пайкана, который очень устал. Вода блестела и обтекала, будто лаская древесные корни, напоминающие огромных змей. Издалека доносился глухой шум водоворота. Из воды поднимался холодный, зеленый свет. Со всех концов озера маленькие яркие точки ярко-розового цвета устремились к тому месту, где находились трое беглецов. Вскоре под ними появилось ярко-розовое бешеное месиво. Время от времени некоторые из этих живых капель выпрыгивали из воды, как искры, и пытались приклеиться к голым ногам. Маленькие рыбешки, практически разрезанные надвое открытым ртом.

– Рыбки-горючки, – объяснил бесключник. – Если они вас попробуют, то покончат со всем, даже с костями.

Элеа вздрогнула:

– А что они обычно едят?

– Мертвые корни и все отходы, которые приносятся потоком. Они санитары. Когда нет ничего другого, они едят друг друга.

Он повернулся к Пайкану, ударил кулаком в потолок, которого касался своей головой, и произнес:

– Стоянка!

Корни, уходящие в озеро, были корнями леса, который находился на территории стоянки на Шестом Уровне.

Пайкан поднял свое оружие и ударил между двумя корнями. Из бреши вниз обрушилось гигантское дерево. Его ветви захватили ракету, в которой маячили два светлых силуэта. Ракета упала в озеро, дерево сдавило ее, оставив под водой. В ракете, маленьком перехватчике полиции Совета, находились два белых охранника. Розовой молнией миллионы рыбок-горючек бросились на них, атаковали открытую часть их лиц, углубились в глаза, продвинулись внутрь головы, из носа в грудь и далее в живот. Вода вокруг ракеты стала красной.

В сопровождении бесключника Элеа и Пайкан, цепляясь за корни деревьев, вылезли на стоянку. Здесь студенты безуспешно пытались дать отпор белым охранникам. Они нашли в одной из ракет, заблокированных из-за военного положения, золотые шарики и перекладины, которые должны были служить строительным материалом для установки неподвижных машин на Луне. Они бомбардировали ими полицейских, убегали и прятались за деревьями и ракетами. Это было смехотворное оружие. Иногда тот или иной предмет попадал в голову белого охранника, но при этом не причинял ему никакого вреда. Большинство же так и не достигало цели.

Цепи полицейских двигались между деревьями, как белые змеи, и стреляли во всю мощь. Они сбивали студентов на бегу и бросали их безжизненными кусками мяса к подножию цветущих деревьев. Ветки хрустели и падали, ракеты разлетались на куски. Все птицы в Паркинге покинули лес и кружили под сводом, испуганные и безумные. Они пролетали сквозь изображение Военного Советника, который объявлял об отказе енисорского правительства послать своего министра в Ламосс. Он приказывал всем жителям Гондавы занять свои мобилизационные посты. Зловещее изображение Советника гасло, снова появлялось немного дальше и объявляло то же самое.

Над входом в Двенадцать Улиц кружилось изображение Элеа.

– Университет ищет эту женщину, Элеа 3-19-07-91. Вы ее узнаете по глазам. Мы ищем ее, чтобы спасти. Элеа, сообщите своим Ключом…

С одного конца платформы около взлетной трубы маленькая толпа заблокировала ракету, явно не гондавского происхождения. Из нее вытащили жителя Ламосса. Он кричал, что он не енисор, что он не шпион, что он не враг. Люди не понимали ламосского языка. Они видели иностранную одежду, короткие волосы, светлое лицо и кричали: "Шпион! Смерть!" Студенты подлетели на помощь человеку. Белые охранники последовали за ними. Житель Ламосса был разорван, затоптан и превращен в кашу обезумевшей толпой. Разъяренная толпа вопила: "Студенты! Шпионы! Подкупленные! Смерть!". Толпа раздирала студенческие юбки, волосы, уши, груди. Белые охранники ударили и смели всю кучу, всех, кто находился в этом месте и поблизости.

Бесключник печально улыбнулся, сделал дружеский жест своим подопечным и удалился в направлении Двенадцати Улиц. Элеа и Пайкан поспешили в более тихий уголок стоянки. Второй ряд ракет для дальнего сообщения был практически пустынен. Одна ракета, которая только что опустилась, выруливала в ряд. Она остановилась, дверь открылась и появился мужчина. Он начал спускаться, но в удивлении остановился, услышав душераздирающие крики и глухие удары оружия. Деревья мешали ему увидеть кровавое месиво. Он спрыгнул на землю.

– Что происходит? – спросил он Пайкана. Тот вместо ответа поднял левую руку в белой перчатке, а правой сорвал его оружие, отбросив его далеко в сторону.

– Поднимайтесь! Живо!

Понимая все меньше и меньше, мужчина повиновался. Пайкан заставил его сесть, взял его руку в свою и вставил Ключ в эластичный пульт…

Медленно тянулись минуты ожидания. Томительное молчание… и наконец лампочка замигала. Пайкан глубоко вздохнул, правой рукой он закрыл человеку рот.

– Направление? – спросил диффузор.

– Ламосс, первый парк.

После короткого пощелкивания снова послышался голос:

– Кредит достаточен. Направление записано. Вытащите ваш Ключ. Взлет…

Пайкан сорвал мужчину с кресла и бросил его наружу, крича ему слова благодарности и извинения. В этот момент дверь уже щелкнула, ракета тронулась с места, развернулась вокруг своей оси и достигла платформы.

Бортовой диффузор заговорил:

– Университет ищет Элеа 3-19-07-91. Элеа, сообщите о вашем местонахождении своим Ключом…

Взлетная труба пропустила устремившуюся ввысь ракету. Она вышла из Зева и поднялась в непроглядную ночь.

С тех пор, как они начали жить на Поверхности, Элеа и Пайкан утратили привычку видеть свет постоянно, как это происходило в подземных городах. Когда они покинули стоянку, был день, и они думали, что на Поверхности тоже будет день. Но Земля и Солнце продолжали свой бег и наступила ночь. Над ними было темное небо, усеянное россыпью звезд. Они вытянулись рядом на кровати, взявшись за руки, не произнося ни слова, охваченные бесконечной нежностью и тишиной. Они поднимались в ночь и в мир, к звездному небу, они покидали землю с ее абсурдными ужасами. Они были вместе, им было хорошо, и каждое мгновение счастья становилось вечностью.

Они надели золотые обручи, которыми была снабжена кровать и оба опустили обручи на глаза. Они настолько привыкли к такому способу общения, что могли обменяться содержанием памяти друг друга, даже не думая, поскольку мысли и чувства у них были одинаковыми. Обмен осуществлялся с мгновенной скоростью. Они надевали обручи, закрывали глаза и вскоре у них оставалась одна память, одно прошлое. Один вспоминал воспоминания другого, как будто бы это его воспоминания. Пайкан и Элеа уже стали не двумя существами, которые верят в то, что знают друг друга, и ошибаются. Они были одним существом, без тени, но гораздо более мощным и серьезным перед лицом целого мира. Таким образом Пайкан узнал все о проекте Убежища, обо всем, пережитом Элеа с того момента, как они расстались, и до тех пор, пока они снова не воссоединились. Он узнал, как Элеа добыла себе свободу. Он страдал вместе с ней, без тени упрека и ревности. Между ними не осталось места чувствам такого уровня, потому что каждый знал все о другом и полностью его понимал.

Они одновременно сняли золотые обручи и улыбнулись друг другу от безумного всеобъемлющего счастья быть вместе, неким единым существом, обладающим общим знанием, от радости делить и приумножать свое счастье. Как две руки одного тела, которые ласкают один и тот же предмет, как два глаза, которые открыты миру…

Заговорил диффузор:

– Мы достигли Семнадцатого Уровня. Начинаем горизонтальный полет к Ламоссу. Допустимые возможности: скорость с девяти до семнадцати. Какую скорость вы предпочитаете?

– Максимальную, – ответил Пайкан.

– Максимум, скорость семнадцать, записано. Осторожно при ускорении!

Несмотря на предупреждение, горизонтальное перемещение вдавило Элеа в ее кресло и отбросило Пайкана прямо на нее. Женщина засмеялась и взяла обеими руками его длинные белокурые, еще влажные волосы, начала легонько покусывать его щеки, нос, губы.

Они больше не думали о тех испытаниях, которым они подверглись, об угрозах, о войне. Они летели к мирному приюту. Может быть, секундному, не стойкому, иллюзорному, где в любом случае на них навалятся большие проблемы. Но эти заботы должны начаться завтра. Переживать несчастья заранее – значит испытать их дважды. Сейчас момент радости, и не нужно его отравлять.

Идиллию внезапно оборвал вой сигналов тревоги. Они испуганно поднялись. Над пультом управления мигала красная лампочка.

– Общая тревога, – объявил диффузор. – Все полеты аннулированы. Мы возвращаемся на стоянку самым коротким путем. Вы немедленно должны занять свои мобилизационные посты.

Аппарат развернулся и начал головокружительный спуск. Через прозрачный иллюминатор можно было увидеть сумасшедший балет домов развлечений, которые со все увеличивающейся скоростью приближались и засасывались Зевом, как маленькие мыльные пузыри.

Ракета замедлила ход и заняла место в кругу. Все аппараты, дома и ракеты, которые находились на Поверхности, получили приказ вернуться. Их здесь кружили многие тысячи. Их круг покрывал весь лес и озеро.

– Она возвращает нас в город! В западню! – прошептала Элеа. – Нужно прыгать!

В тот момент они летели над озером с очень маленькой скоростью и на высоте, с которой уже можно было прыгать. Но во время полета двери блокировались. Они уже покидали озеро и взлетали над густой массой деревьев. Пайкан ударил в пульт управления. Аппарат вздрогнул, поднялся вверх, затем опустился, раскачиваясь, снова поднялся, всякий раз теряя высоту, словно падающий осенний лист. Он снес верхушку огромного дерева, поднялся, спустился и ударился о гигантское пальмовое дерево. Там он и остался, насаженный, как яблоко на карандаш…

* * *

…Они лежали рядом на берегу озера на мягкой траве. Рука Элеа в руке Пайкана. Их широко раскрытые глаза смотрели в ночь. Зев засосал последние неуклюжие ракеты, и на небе не осталось ничего, кроме звезд. Они смотрели в ночное небо и продолжали в безграничном и безразличном пространстве свое прерванное путешествие надежды.

Перед ними над линией озера поднималась Луна. Она была покрыта, как коконом, клубами дыма, деформирована и окрашена в красный цвет. Ее темную сторону озаряли пурпурные отблески. Иногда она загоралась почти вся от короткой молнии, похожей на солнечный луч, – безмолвное изображение разрушения мира, предложенного людям самими людьми.

Даже здесь, ночью…

Стараясь не двигаться, не глядя друг на друга, влюбленные переплели пальцы и прижали свои ладони.

В лесу жалобно заржала лошадь; птица, потревоженная во сне, свистнула и снова уснула. Легкий ветер пробежал по их лицам.

– Можно будет уехать на лошади… – прошептал Пайкан.

– Уехать, куда?.. У нас не осталось выхода… Все кончено…

Она улыбалась, глядя в ночь. Она была с ним. Все, что случится, случится с ним вместе с ней, с ней вместе с ним.

Послышалось более близкое ржание и мягкое шуршание травы под копытами лошади. Они поднялись. Лошадь, белая, как Луна, подошла к ним, остановилась и наклонила голову. Элеа запустила руку в длинную гриву и почувствовала, что лошадь дрожит.

– Она боится, – сказала Элеа.

– Она права…

Элеа увидела контур его руки, протянутой, чтобы обвести горизонт. Вокруг них ночь зажигала огни, как будто бы дальние грозы.

– Сражение… В Гонда-17… Гонда-41… Енава… Зенава… Похоже, что они высадились повсюду…

Глухой грохот последовал за молнией. Он шел беспрерывно, со всех сторон окружая их и приближаясь.

Этот грохот разбудил всех лесных животных. Птицы взлетали, пытались вернуться в свои гнезда и бились о ветки и листья. Из леса выбежали испуганные лани и столпились вокруг людей. Подошла голубая лошадь, невидимая в ночи, и маленькие медлительные древесные медведи, и черные кролики с короткими ушами, белый хвост которых бился оземь.

– Прежде, чем закончится ночь, – заговорил Пайкан, – здесь не останется ничего живого, ни одного зверя, ни одной травинки. А те, что защищены толщей поверхности, протянут еще несколько дней, а может быть, несколько часов. Я хочу, чтобы ты вошла в Убежище. Я хочу, чтобы ты жила…

– Жить?.. Без тебя?.. – она прижалась к нему и подняла голову. Он видел, как в ее глазах отражались звезды. – Я буду не одна в Убежище. Там будет Кобан. Ты подумал об этом?

Он встряхнул головой, отбрасывая эту мысль.

– Когда мы проснемся, я должна буду родить от него детей. Я, у которой не было их от тебя, я, которая ждала… Этот мужчина посеет во мне своих детей… Тебе все равно?

Пайкан резко прижал ее к себе, потом попытался взять себя в руки:

– Я буду мертв… Уже долгое время… Начиная с этой ночи…

Вдруг возник всепоглощающий и бесстрастный голос. Из всех лесных громкоговорителей звучал голос Кобана. Он вибрировал, накладывался сам на себя и расходился над озером. Голубая лошадь подняла голову к небу и издала боевой клич.

– Элеа! Элеа, слушайте, Элеа… Я знаю, что вы на Поверхности… Вы в опасности… Енисорская армия продолжает высаживаться… Скоро она оккупирует всю Поверхность… Сообщите о своем местонахождении Ключом, и мы придем за вами, где бы вы ни были… Поторопитесь… Слушайте, Пайкан, подумайте о ней!.. Элеа, Элеа, это мой последний призыв. До того как закончится ночь, Убежище будет закрыто, с вами или без вас.

Потом наступила тишина.

– Я принадлежу Пайкану, – тихо и серьезно произнесла Элеа.

Она повисла у него на шее. Пайкан обнял ее, приподнял и положил на мягкую траву, прямо рядом с животными. Из леса к ним подходили все новые и новые звери: белые лошади, голубые лошади, лошади черные, которых даже нельзя было различить в темноте. И медлительные черепахи выходили из воды, чтобы присоединиться к ним. Над горизонтом вокруг них на краю земли полыхали огни. Они были одни посреди живых укреплений из животных, которые защищали их и успокаивали. Пайкан снял ленту, прикрывавшую грудь Элеа. Он положил на грудь женщины ладонь и погладил ее со стоном счастья, любви, уважения, восхищения, нежности, с бесконечной признательностью к жизни, которая создала такую совершенную красоту. И отдала ее ему, для того чтобы он узнал, как прекрасна эта жизнь.

В последний раз.

Он взял губами сосок и почувствовал, как нежная точка становится твердой.

– Я принадлежу тебе… – прошептала Элеа.

Он освободил другую грудь, нежно сжал ее и снял одежду с бедер. Его рука заскользила вдоль бедер, вдоль колен, вдоль всех холмов, которые ведут к одной точке, к точке короткого золотого леса, к закрытой долине.

Элеа сопротивлялась желанию открыться. В последний раз. Нужно было превратить в вечность каждое нетерпение и каждое безрассудство. Она приоткрылась ровно настолько, чтобы рука смогла проскользнуть, искать, найти от точки к точке, вдоль равнины, между холмами, которые защищают, прячут, закрывают, ах!.. Нашел! обжигающий центр ее радостей. Она вздохнула и обняла Пайкана.

Горизонт взорвался. Зеленый отблеск превратил испуганно метавшихся белых лошадей в зеленое стадо.

Элеа больше ничего не видела. Пайкан видел Элеа, смотрел на нее своими глазами, руками, губами, наполнял себя ее теплом, ее красотой, ее радостью, которая дрожью пробегала по ее телу, вырывая из нее вздохи и крики. Она перестала его ласкать. Ее бессильные руки упали. Она больше ничего не весила, больше ни о чем не думала, она была травой, озером, небом, она была рекой и солнцем радости. Пока лишь волны, очаровательный путь, который она еще никогда так долго не проходила и который он рисовал своими руками и губами на всех сокровищах, которые она ему дарила. Он сожалел о том, что у него нет еще рук, у него нет еще губ, чтобы везде одновременно доставить ей радость. И он благодарил ее от всего сердца, что она так прекрасна и так счастлива.