Текст книги "Майкл Джексон (1958-2009). Жизнь короля"

Автор книги: Рэнди Тараборелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 38 страниц)

Потом Фрэнк выговаривал ему: «Мне пришлось извиняться за тебя. Что с тобой? Как ты мог так поступить со мной?»

Майкл кипел. Наконец Билл Брэй накричал на Фрэнка, чтобы он оставил его в покое. Это была отвратительная сцена.

Пресса сообщила, что Майкл уволил Фрэнка, потому что тот запорол многомиллионную сделку по выпуску семейного полуторачасового видео Moon walker, компиляцию из разных клипов и музыкальной автобиографии. Одним из важнейших в нем был новаторский видеоклип Майкла «Leave Me Alone», где он пародирует себя, показывая место поклонения Элизабет Тэйлор, газетный заголовок «Майкл поверяет свои секреты шимпанзе» и танцуя со скелетом Человека-Слона. В этом клипе он движется в сюрреалистическом мире плавающих стульев, огромных клацающих зубов и бешено сменяющих друг друга аттракционов. 6 месяцев 25 человек делали этот клип на 4 минуты и 45 секунд.

Проект (включавший 8-минутное Smooth Criminal видео, 32-минутные игровые вставки до и после песни, а также клипы Leave Me Alone и Speed Demon) стоил Джексону примерно 27 миллионов долларов. «Moon walker» вышел в Японии для показов в кинотеатрах, а не в США – из-за некоторых разногласий. Поговаривали, что за решением не выпускать фильм стоял Фрэнк Дилео. Когда было объявлено, что не будет сделки по показу фильма в стране, международные дистрибьюторы, которые купили фильм, были возмущены, многие заграничные кинотеатры прекратили показы или свернули рекламную кампанию. Это стоило Майклу многих миллионов долларов.

В конце концов, по словам Дилео, он вышел с многомиллионным предложением по распространению фильма в США, кто-то из сотрудников Майкла сказал ему об этом. И хотя он мог сердиться на то, как осуществлялось распространение картины, он не был настолько зол на Фрэнка, чтобы уволить его за это.

Большинство помощников Майкла чувствовали, что он должен был возмутиться, что Фрэнк позволил ему потратить 27 млн долларов на Moon walker. Как хороший менеджер, Дилео должен был предотвратить трату такой суммы на фильм, бюджет которого не превышал 5 млн. В конце концов прибыль составила примерно 30 млн долларов благодаря смекалке Джона Бранка и упорству Уолтера Етникофф («Си-би-эс Musical Video Enterprises» распространяли пленку). Ни одно домашнее музыкальное видео даже близко не принесло столько денег исполнителю. Но Майкл говорил, что чувствует себя «бедным» и «долго, долго» не захочет больше тратить деньги на крупные проекты.

Что касается других проблем с Фрэнком, то Майкл начал испытывать отвращение к своему бульварному образу который полагал он, Дилео продолжал пропагандировать. Конечно истории про барокамеру и кости Человека-Слона были идеями самого Джексона, а не Фрэнка, но когда они стали широко известны, публика начала воспринимать его как Wacko-Jacko (так его называли в Европе).

Одна выдумка – «Майкл Джексон выгоняет 4 парней из турне после того, как они не прошли тест на СПИД», – появившаяся в Star 2 августа 1988 г., особенно обеспокоила его. В статье говорилось, что он уволил сотрудников, у которых оказалась положительная ВИЧ-реакция. «Я действительно боюсь СПИДа, – якобы говорил Майкл. – Я думаю о том, что сидел за ланчем с этими парнями, жал им руки и вообще много времени проводил с ними».

В публикациях также отмечалось, что он повсюду возит с собой свою замороженную кровь, и цитировались будто бы его слова: «Вы не знаете, когда вам может понадобиться кровь, а единственная кровь, в которой я уверен, – это моя собственная».

Майкл расплачивался за идею возвести между собой и публикой плексигласовый щит от микробов во время турне Victory в 1984 г. Теперь он понимал, что идея была абсурдной, и отказался от нее, но она стала широко известна. Эта мысль пришла Майклу после несчастного случая с огнем, когда он увлекся медициной, жадно читал медицинскую литературу, любил читать и слушать про самые опасные заболевания, какое-то время был одержим навязчивым интересом к хирургическим операциям. Даже видел их в Медицинском центре университета Калифорнии. Доктора, друзья друзей, разрешили ему смотреть из специальной кабины, но пациенты не знали об этом.

«Майклу действительно любопытны хирургические операции, – говорил один из его бывших помощников. – Он торчит на них, может смотреть часами. Особенно любит наблюдать за пластическими операциями, точно знаю. Я даже слышал, что он присутствовал при операциях на головном мозге, но не уверен, правда ли это. Не удивлюсь, если это так. Звучит вполне в духе Майкла».

Майкл интересовался медициной, но у него не было навязчивого страха перед СПИДом. «Когда он прочел это сообщение, был очень расстроен, – вспоминал Майкл Такер, друг семьи Джексонов. – К СПИДу он относился особенно болезненно. «Почему они пишут обо мне? – сказал он. – Это вообще не я. Что, если люди поверят в это? Что они подумают обо мне?» Он бушевал и хотел узнать, откуда поступило сообщение. Сейчас его имидж был таков, что он никак не мог бороться с его бульварной интерпретацией».

Джойс Маккрей говорит: «Сенсационные сообщения о Майкле казались более реальными. Все это рекламировалось и влияло на восприятие его образа. Стало трудно отделить правду от лжи, реальное от фантастического, и не только для публики, но и для него самого».

В бульварной прессе появилась еще одна небылица, якобы Майкл, будучи в Ирландии, отказался поцеловать известного Блэрни Стоуна, боясь, что у него может быть СПИД. Это также было неправдой, но Rolling Stone перепечатал сообщение.

«Если я обнаружу, что кто-то из моих сотрудников подбрасывает газетчикам эти обидные истории, он будет уволен», _ пригрозил Майкл. Конечно, никто бы в этом не признался. Более того, большинство этих басен были просто сфабрикованы журналистами. Неизвестно, уволил ли Майкт Дилео потому, что хотел покончить со своим имиджем «чокнутого» в прессе. (Однако правда, что после увольнения Фрэнка сенсационные истории стали появляться гораздо реже.)

Помимо того что Майкл не считал его творческим человеком главной причиной отказа ему от места было разочарование Джексона в том, что альбом Bad не пользовался таким успехом, как Thriller. К этому времени было продано «только» 20 млн копий по всему миру, 1/5 того, что он планировал. Копий Thriller в США было продано 25 млн; Bad – только 6 млн.

«Майкл был подавлен, – сказал друг Фрэнка Дилео. -он всем сердцем желал второго огромного, гигантского альбома И когда не получил того, что хотел, повел себя, как капризный ребенок, следовали вспышки раздражительности, слезы. Он может быть очень драматичным, когда захочет. Фрэнк никому не говорил этого, но я знаю, что этот ребенок был у него на руках. Ему много приходилось с ним возиться».

«Но мы сделали все возможное, – сказал Фрэнк. – Мы сделали лучший альбом и лучшие видео, на какие были способны. Нам нечего стыдиться».

Может это и так, но люди нашептывали Майклу, что Дилео должен был лучше выполнять свою работу. Сомнения закрадывались постепенно. Он ожидал, что Bad станет самым продаваемым альбомом всех времен, когда этого не случилось, обвинил во всем Фрэнка. Ему нужно было обвинить кого-нибудь.

Рон Вайснер, менеджер Майкла в начале 80-х, отмечал. «Если что-то шло неправильно, менеджер был плохим парнем. Если у артистов проблемы с карьерой, они не могут обвинить публику, они обвиняют вас. Многие исполнители -мечтатели и абсолютно нереалистичны. Тяжело быть рациональным с иррациональными людьми. Когда артисты приходят в мой офис, я закрываю дверь и говорю: «Вот реальность. Все что происходит снаружи, – это шоу-бизнес».

Поскольку Майкл отказался давать интервью, за него в СМИ говорил Фрэнк Дилео. Многие знаменитости – Майкл не исключение – не любят, когда их представители сами становятся известными. У Джексона очень уязвимое «эго». «Фрэнк становился слишком популярным, на взгляд Майкла, – сказал его бывший помощник. – И он решил, что тот должен уйти Затем стали пропадать деньги, и другие сотрудники начали обвинять Дилео. Это было смехотворно. Он в жизни не взял ни гроша. Но Майкл начал верить в то, что слышал, чтобы найти оправдание увольнению Фрэнка».

Возможно, Майкл считал, что у него есть причины для увольнения Фрэнка Дилео, но он смалодушничал при этом. Он заставил Джона Бранка позвонить ему и сказать: «Джексон больше не хочет с тобой работать».

– О'кей, отлично, – Фрэнк старался говорить беззаботно, хотя, как он признался позднее, его сердце разрывалось. – Только заплатите мне, что положено, и я уйду.

– Ну, ты не сердишься? – давил Бранка.

–  Какого черта, нет, – сказал Фрэнк. – Если он не хочет со мной работать, я не желаю быть рядом с ним. Пока. – И повесил трубку. После этого он покинул центр для похудания, «потому что я должен был найти работу. Я стал безработным».

Примерно через год Фрэнк скажет, что «не было никакого предупреждения. Разозлило ли это меня? Да. То, как это было сделано, было оскорбительно для моей семьи. Над моими детьми смеялись в школе. Это привлекло внимание к моей жене. Он подорвал мою веру в людей. Я долго еще был недоверчив».

Майкл Джексон и Дилео были неразлучны 5 лет. «Я был с этим парнем каждый день, – вспоминал Фрэнк. – Иногда мы мило беседовали, а порой он был как на другой планете».

Фрэнку была отведена исключительная роль на обложке альбома Bad, где фото его и Майкла озаглавили «еще одна великая команда». Майкл посвятил целую страницу в богато изданном буклете о концертном турне фотографиям, где он снят с Фрэнком, который часто говорил, что думает о Джексоне как о сыне и «он обращается ко мне, как ко второму папе».

«Я был с ним близок как никто в его жизни», – сказал Дилео. Он даже давал ему советы по поводу его пластических операций и говорил, что в молодости хотел иметь раздвоенный подбородок, как у Кирка Дугласа. «Но хватит, – сказал Фрэнк однажды. – Больше никаких операций».

Он чувствовал, что самое меньшее, что Джексон мог для него сделать, – это уволить его лично. Для него Дилео был просто способным бизнесменом, который исчерпал себя. Действительно, во многих отношениях Майкл стал таким же холодным и расчетливым, как его отец. Может показаться, что у него не было позитивного примера мужского поведения в семье, Джозеф долгие годы был проклятием. В своем стремлении действовать в интересах семьи он никому не позволял ставить под вопрос свой авторитет. Его дети не учились на собственных ошибках, потому что он не позволял им думать самостоятельно о своих интересах. Когда они стали взрослыми, то не имели понятия, как обращаться с деньгами или своей славой.

Хуже всего, что глава семьи был отрицательным примером в вопросах ее единства. Долгие годы он открыто заводил романы, и большинство сыновей пошли по его стопам. В бизнесе его интересовала только возможность быстро получить деньги. Он проповедовал лояльность, но никогда не осуществлял это на практике. Когда хотел чего-нибудь, мог быть безжалостным. Для него цель всегда оправдывала средства. Был подозрителен, потому что считал других такими же непорядочными,  как сам.   Некоторые  его  качества унаследовал Майкл.

«Он не доверял никому в мире, – скажет Фрэнк Дилео. – Ни единой душе. Я постоянно говорил ему: «Однажды тебе придется поверить кому-нибудь». Но может быть, у него были причины не доверять. Многие люди причинили ему зло».

Фрэнка Дилео уволили так же, как и предыдущего менеджера Майкла, Рона Вайснера (из Вайснер-ДеМанн) в начале 80-х, без уведомления об увольнении и через других лиц. «Я был очень огорчен и не стыжусь сказать это, – признавался Вайснер. – Я месяц был в растерянности, потому что считал наши с Майклом отношения отличными. Я был удручен». «После того что он сделал с Фрэнком, о Майкле стали плохо говорить в индустрии развлечений, – сказал один ведущий издатель. – Большинство считает, что, если вы работаете с Майклом, он в конце концов выжмет вас. Вместе с Джоном Бранка Фрэнк Дилео дал этому человеку 5 хитов номер один и самое прибыльное в истории шоу-бизнеса кругосветное турне. Он явно был хорошим менеджером. Теперь у Майкла репутация человека, который сближается с вами, а потом заставляет кого-то другого уволить вас. Он большая звезда, поэтому каждый захочет попытать счастья. Но никто из работающих с ним уже не будет чувствовать себя в безопасности. Никто уже не доверяет парню».

Фрэнк Дилео, однако, не собирался просто уйти. Он никогда не считал, что ему честно платят за выполняемые им проекты, и говорил, что каждый раз, когда просил у Майкла денег, тот «обращался к 7—8 советчикам. Контролеров всегда было полно». После того как Фрэнк пригрозил подать на Майкла в суд, тот должен был в конце концов решить с ним вопрос о 5 миллионах долларов. Через три дня после увольнения Дилео был приглашен Мартином Скорсезе для участия в фильме Good Fellas с Робертом Де Ниро. «Не правда ли, что за ирония? – сказал Фрэнк. – Сейчас Майкл отчаянно хочет делать кино, и я побеждаю его здесь, не иначе как с Де Ниро и Скорсезе. Я твердо верю, что все возвращается на круги своя. Это называется карма. И я надеюсь, Майкл понимает, что это значит. Если не понимает сейчас, поймет когда-нибудь позднее».

После увольнения Фрэнка Дилео кампания Кэтрин по привлечению Майкла к поездке в Корею вместе с братьями продолжилась. Она звонила сыну и просила его поехать в турне, но Майкл не поддавался.

«Наступил момент, когда они решили позаботиться о себе, – сказал Майкл о своей семье. – В конце концов, кто заботится обо мне? Им пора управлять своей жизнью, тем, что от этой жизни осталось, а мне управлять моей и заботиться о себе. Не знаю, что еще я могу для них сделать. Они всячески обижали друг друга и меня столько раз. Это никогда не кончится».

Теперь, когда Фрэнк Дилео сошел со сцены, Джером Говард позвонил Маршаллу Гелфанду и попросить помочь привлечь Майкла к участию в корейском предприятии. «Пожалуйста, – сказал Гелфанд. – Мы все время ищем способы сделать дополнительные деньги для него. Позвоните Джону Бранка, сошлитесь на меня, и он убедит его. Джексон любит работать, поэтому точно поедет».

«В это время корейцы сказали: «А что, если он не поедет?» Они паниковали», – вспоминал Говард. «Отлично, тогда предложи ему 10 миллионов за участие», – сказали они. Это 10 миллионов сверх 7 с половиной миллионов, которые братья получат и поделят между собой. Еще собирались выделить ему самолет корейских авиалиний для путешествия и второй – братьям. Таким образом, он будет видеться с ними только на сцене. Я послал всю эту информацию факсом Джону Бранка, который сразу ответил мне. «Нет, Майкл не хочет ехать». Тогда корейцы передали Джексону его золотой бюст, посылали подарки, но он не передумал, не хотел ехать, однако никто его не слушал.

«Потом корейцы предложили подарок мне – автомобиль, думали, что я пользуюсь влиянием на Майкла, но это было не так, – продолжал Джером Говард. – У меня уже было 3 машины; мне была не нужна еще одна. Но они хотели купить мне «Мерседес» за 70 тыс. долларов. Я сказал об этом Джозефу, и тот ответил: «Они не собираются покупать тебе машину». Но Джексоны мне больше не платили, и я принял «Мерседес». Когда я приехал на нем в их поместье, Кэтрин порадовалась за меня. Я сказал, что собираюсь продать машину и на эти деньги жить, пока семья не сможет опять мне платить. «Нет, им эта машина нужна для бизнеса. Они дали тебе эту машину. Сохрани ее и не вздумай продавать», – сказала Кэтрин. Но Джозеф был раздосадован, что они дали машине мне, а не ему. «Это наши дети, Кэти. Почему у Джерома должна быть машина, а у нас нет?» С этого момента отношение ко мне начало меняться. Я почувствовал, что меня могут выкинуть из сделки».

Корейцы решили, что если кто и может поговорить с Майклом об этом турне, так это его мать. Они пообещали ей в подарок миллион долларов, если она сможет получить подпись сына на контракте в течение двух недель. Джером Говард вручил ей два чека на 500 тыс. долларов каждый.

–  Я не хочу этих денег, Джером, – настаивала Кэтрин. – Не давай их мне.

–  Если я не дам их тебе, тогда я должен буду дать их Джозефу, – предупредил ее Джером.

Кэтрин взяла деньги.

– Ты сможешь убедить Майкла?

–  Я могу только попытаться. У Майкла своя голова на плечах, ты ведь знаешь.

–  Если у тебя получится, миллион долларов твой, – напомнил Говард.

Кэтрин вздохнула. Она открыла свою сумочку, положила в нее миллион долларов и прижала ее к себе. «Миллион долларов, – сказала она, еще не веря. – Я думаю, мы прошли длинный путь».

Глава 31

Джозеф никогда не мог себе представить, что у его жены может быть припрятан миллион долларов. Джером Говард, управляющий делами семейной пары, боялся, что, когда он узнает об этом, немедленно обналичит чеки, независимо от того, получат они подпись Майкла или нет. Кэтрин, видимо, тоже так считала, поскольку ничего не сказала мужу о деньгах. Если ей удастся получить подпись Майкла, сказала она, честно отдаст мужу половину вознаграждения.

Кэтрин сама, должно быть, удивлялась повороту событий. «Я бы променяла мою теперешнюю жизнь на ту, прежнюю, в Гэри, – сетовала она. – Когда втягиваешься в шоу-бизнес, твоя жизнь очень сильно меняется».

Для большинства людей миллион долларов – большие деньги. Но только не для Майкла. В последний год он заработал больше 65 миллионов. Согласно журналу Forbes, он был самым высокооплачиваемым артистом планеты. Джексон мог быть щедрым, когда хотел, но проявлял сдержанность, когда дело касалось семьи. Однако сейчас родные нуждались в его помощи и верили, что он пойдет им навстречу.

«Некоторые из братьев были в отчаянии, – говорит один из их друзей. – Ведь то, что они были знамениты, не означало автоматически, что они богаты. Их образ жизни был непохож на жизнь обычных людей. У них были дома, яхты, дорогие машины, им нужно было работать, чтобы сохранить этот имидж. Поскольку их брат заработал 65 миллионов за год, они считали, что ему будет нетрудно дать с ними несколько концертов, которые могли бы принести им миллионы. Они не просили подачек – только помощи. Они считали, что если Майкл помогает больным и нуждающимся детям, то почему бы не помочь собственным братьям? Джанет заработала пять миллионов за этот год, но именно от него ждали помощи семье».

В самом деле братья считали, что Майкл им обязан. «Сейчас он очень популярен, – не скрывал Джермен, – я считаю, что внес в это немалый вклад. Не только я, но и мои братья. Мы все были в «Пятерке Джексонов», которая дала нам шанс».

Был март 1989 года. Джером Говард и Кеннет Чой в поместье Джексонов в Энсино обсуждали с Кэтрин, Джозефом и Джерменом, «как мы можем заставить Майкла дать эти концерты». Это стало навязчивой идеей семьи. «Я думаю, лучший способ – вернуть его в семью, – сказал Джермен. – Когда ты делаешь так много денег, то каждый концерт – это просто еще один доллар. Тогда начинаешь вспоминать о важных вещах, таких, как семья, любовь и здоровье».

Пока они говорили, зазвонил телефон. Просили Кэтрин. Она взяла трубку наверху, Джозеф пошел за ней.

«Через несколько минут она сбежала вниз по ступенькам:

«Майкл звонит! Майкл звонит! Отец сейчас с ним разговаривает!» – вспоминает Джером Говард. – Она была очень возбуждена».

Джермен подбежал к ней и нервно сказал:

–  Мам, пусть Кеннет поговорит с ним. Пусть Кеннет попробует убедить его. В конце концов, он уже убедил тебя и Джозефа. Он должен говорить с Майклом.

Кэтрин была настроена скептически.

–  Не знаю, по-моему, не очень хорошая мысль, – сказалa она. – Возьми трубку и попробуй. Это не может повредить.

По словам Говарда, Джермен подошел к Кеннету:

– Слушай, ты должен убедить Майкла.

–  Как? – беспомощно протянул тот. – Как я это сделаю?

–  Я не знаю, – ответил Джермен, нахмурившись и стараясь быстро что-то придумать. – Но ты должен что-то сделать. Плачь в трубку, если нужно, – добавил он шутливо.

Кеннет Чой поднял трубку:

–  Майкл, пожалуйста, моя страна хочет, чтобы ты приехал и выступил у нас.

Пауза.

–  Ну, пожалуйста, Майкл, я прошу тебя, – он говорил на ломаном английском.

Пауза.

Внезапно Кен начал всхлипывать. Он действительно расстроился:

–  Майкл, если ты не приедешь, мне ничего не останется, как покончить с собой, – сказал он театрально. – И это правда.

Кен рыдал. Джермен рассмеялся. Ему пришлось зажать себе рот, чтобы не было слышно на том конце провода. Джером Говард упал на пол, истерически хохоча.

Кеннет не обращал на них внимания.

–  Понимаешь, это моя миссия, – продолжал он, слезы текли по его лицу. – Мое задание – привезти великого Майкла Джексона в Корею выступить перед всем корейским народом. Я должен увидеть тебя. Пожалуйста, я прошу тебя.

Наконец Майкл согласился встретиться с Кеннетом.

По словам Говарда, когда Чой положил трубку, его поведение резко изменилось. Он танцевал и распевал: «Боже мой, не могу поверить! Я разговаривал с Майклом Джексоном по телефону! О боже мой! Я правда разговаривал с ним, с великим Майклом Джексоном!»

Между тем две недели, которые были у Кэтрин, чтобы убедить Майкла подписать контракт, прошли, и она вернула чек. Джозеф разозлился, когда обнаружил, что деньги уже были у них в кармане, а она их отдала обратно.

Вскоре после этого Джером Говард прекратил работать на них. Была договоренность о миллионе долларов мне и миллионе – родителям, – вспоминает Джером. – Джозеф решил: «Зачем Джерому миллион? И двухсот тысяч с него хватит». Но я не был согласен на это, когда все только затевалось. Я сговорился на миллион долларов и подписал контракт на эту сумму. Но он не хотел, чтобы я получил так много, и наконец я решил вообще выйти из сделки».

«Я обнаружил, что Кеннет Чой встречался с Джозефом и Кэтрин за моей спиной. Увидев, что происходит, уволился. Джексоны полагались на поверенных и друзей, чтобы те вели их дела, а потом сталкивали их друг с другом, плохо от этого было всем».

Прошло двадцать лет с тех пор, как Джексоны переехали из Гэри в Лос-Анджелес в поисках славы и богатства. За это время все они отведали вкуса красивой жизни. Не было ничего, о чем они могли бы еще мечтать; у них было все. Но с этой сделкой они утратили чувство реальности. Никто из них не знал, где надо остановиться: они хотели еще и еще. И поскольку корейцы знали, как воспользоваться их жадностью, новая волна ухудшения отношений, как рак, стала разъедать семью.

Муновцы подарили Джозефу «Роллс-Ройс Корниш»; позже он получит больше пятидесяти тысяч долларов за то, что был отцом Майкла Джексона.

Кэтрин – тридцать пять тысяч долларов за то, что была его матерью.

Потом Джермен каким-то образом получил «Рейндж-Ровер», считалось, что он имеет на Майкла самое большое влияние из всех братьев (он отдал автомобиль своей бывшей жене при разводе).

Майкл получил шестьдесят тысяч долларов и дорогие предметы искусства, потому что был главным действующим лицом в этой истории. Этого было, однако, недостаточно, корейцы передали ему белый «Роллс-Ройс Корниш», который Майкл с удовольствием принял.

Другие люди получали тысячи долларов за то, что были знакомы с семьей Майкла Джексона, с семьей, которая двадцать лет назад каждый день ужинала картошкой. Даже начальник службы безопасности Майкла, Билл Брэй, получил больше полумиллиона долларов лично, и никто не помнит, как и почему он их получил.

Деньги и подарки текли рекой, и все принимающие их вставали на сторону корейцев и были достаточно алчны, чтобы принимать дары до того, как вообще выяснилось, будет ли Майкл давать эти концерты. Если бы кто-нибудь намекнул на вероятность того, что он откажется, подарки бы прекратились. Никто этого не хотел, потому что такая жизнь всех устраивала.

Высшей точкой этого разгула было, когда одна из девушек Билла Брэя пришла к Кеннету Чою и заявила:

– Слушайте. Мой парень контролирует Майкла Джексона, а я контролирую своего парня. Так что, если хотите, чтобы концерты в Корее состоялись, дайте мне что-нибудь.

– Ну, и что вы хотите? – спросил Чой. Женщина минуту подумала:

–  Как насчет пятьсот шестидесятого «Мерседеса», который припаркован на вашей стоянке?

Он ваш, – сказал Чой и передал ей ключи.

Девушка уехала на новом «Мерседесе».

«Корейцы покупали подарки всем, кто был вообще знаком с Майклом в надежде, что это будет тот человек, который сможет убедить его поехать, – говорит Джером Говард. – Для муновцев эти расходы нужны были, чтобы ближе подобраться к Майклу».

Наконец Кеннету Чою удалось встретиться с ним. Кэтрин взяла его с собой на церемонию вручения премии Soul Train. Когда она представила его сыну, он упал на колени и поцеловал Майклу руку. «Мой народ нуждается в тебе, – сказал он. – Ты должен выступить в Корее. В конце концов, Япония два раза нападала на мою страну, а ты выступал там два раза. Ты даже держал на руках японского младенца». Майкл был ошеломлен. «Мой народ должен увидеть тебя», – повторил Чой и, достав видеокамеру, начал снимать Джексона. Вскоре эта запись была распространена в Корее по телевидению с обещанием, что он приедет в Корею.

В июне 1989 года, измученный тем, во что его втянула семья, находясь под давлением всех окружающих и, возможно, испытывая чувство вины из-за принятых подарков, Майкл подписал контракт на четыре шоу в Корее в августе. Он должен был петь только четыре песни и попурри с братьями. Остальное шоу – без него.

В автобиографии Майкл написал: «Мне пришлось остерегаться людей, окружающих меня. Мне напомнили старую песню Кларенса Картера Patches, где старшего сына просят позаботиться о ферме после смерти отца, и мать говорит, что теперь все зависит от него. Ну, мы не были испольщиками, и я не был старшим, но на мои хрупкие плечи взвалили все эти заботы. Мне почему-то всегда было очень трудно отказывать семье и другим людям, которых я любил. Меня просили сделать что-то или позаботиться о чем-то. и я соглашался, даже если мне казалось, что я могу не справиться».

Майкл писал не о корейском эпизоде (это было уже после публикации книги), но эти слова очень подходят.

«Я делаю это ради Кэт», – сказал он о сделке с корейцами.

«Из всех членов семьи Майкл ближе всех к Кэтрин, а она ближе всех к Майклу, – считал Тим Уайтхед, ее племянник. – Так уж повелось. Все в семье знати, что он все сделает для матери, а она – для него».

Семья была в приподнятом настроении. Наконец-то Майкл дал согласие на корейские концерты. Никто, однако, не получил вознаграждения, потому что Майкл сам принял это решение. «Он должен получить миллион долларов, – полагал один из его друзей, – за то, что решился на корейские концерты». До сих пор Майкл не знает, что была обещана награда тому из членов его семьи, кто обеспечит его услуги.

Когда договор был подписан и пришло время передавать обещанные миллионы Майклу, преподобный Мун, который спонсировал всю эту затею, наконец вмешался и решил, что заранее оговоренная сумма слишком велика для него. По словам Джерома Говарда, Мун хотел снизить ее до восьми, потом до семи, пяти, четырех с половиной и, наконец, до двух с половиной миллионов. Сделка полностью распалась.

«Наконец-то получив Майкла, корейцы не вовремя проявили жадность, – отмечал Говард. – Они заявили, что он нарушил условия сделки, по его словам, корейская сторона не выполняет соглашение».

В результате Segye Times Inc., которая финансировалась Муном, подала в суд на Майкла. Мун хотел вернуть себе все деньги и подарки. В деле также фигурировали Джозеф, Кэтрин, Джером Говард, Джермен Джексон и Билл Брэй. Майкл и свою очередь подал иск к Segye Times Inc. на восемь миллионов долларов, говоря, что не вернет подарков и не потребует этого от всех остальных. «Я даже не знал, что происходит, – сказал Майкл. – Все, что я знаю, – я продолжал говорить «нет». Но никто в моей семье не принимал этот ответ. И посмотрите, что произошло».

По словам Майкла, Кеннет Чой сказал ему сначала, что повод для визита Майкла в Корею – вовсе не концерты, а «посещение детей в больницах и приютах, поездка на Гуманитарный фестиваль и получение высокой награды от президента страны». После того как он согласился на это, Чой стал давить на него, упрашивая еще дать несколько концертов. Майкл также заявил, что не знал о связи Чоя с Объединенной церковью и подарки, которые он получал, были даны ему, чтобы «создать благоприятные условия для переговоров о моих услугах». Чой обещал, что переименует Манхэттенский центр на Пятидесятой улице между Седьмой и Восьмой авеню в Нью-Йорке в «Центр искусств Майкла Джексона». Но оказалось, что Чой и Segue Times даже не были его владельцами.

«Вы должны понять меня, – объяснил Кеннет Чой в январе 1991 года. – В моей стране отцы, сыновья и братья очень близки между собой. Я думал, Майкл близок со своим отцом и братьями. Я полагал, что веду дело с его отцом и братьями, потому что этого хотел он. Его служащие говорили мне, что «он не имеет дел со своей семьей», но я не верил этому, думал, они ревнуют и стараются помешать мне. Наконец, когда я впервые увиделся с Майклом, он сказал мне: «Да, это правда. Я люблю свою семью, но никогда не веду с ними дел». Я не мог поверить этому! Я вел дела не с тем человеком, он (Джозеф) не имел влияния на Майкла. Но было поздно. Вред был нанесен. Я потерял лицо в своей стране. Я был унижен. Мы все равно любим Майкла Джексона, – заключает Чой. – Он не сделал ничего плохого. Моей миссией остается привезти Майкла в Корею».

Среди участников корейского турне было много разногласий в том, «кто виноват», но большинство обозревателей и служащих Майкла соглашаются в одном: этого бы не случилось, если бы Фрэнк Дилео был его менеджером. Скорее всего он, не будь уволен через три дня после того, как впервые узнал о сделке, положил бы этому конец сразу. Раньше Фрэнк пресекал множество планов с участием семьи до того, как они доходили до Майкла. Он всегда контролировал его сделки, и большинство членов семьи, особенно родители, не любили его за это.

Даже Джон Бранка не смог защитить Майкла от всего случившегося, потому что к тому времени, когда тот обратился к нему за советом, он практически решился подписать договор. Многим обозревателям казалось, что Майкл, еще более подозрительный, чем обычно, начал терять доверие к Бранка.

Джексоны всегда на публике были сторонниками идеи, что нет ничего важнее семьи. Однако в 1989 году возникли проблемы с тем, как Джексоны обращались со старшим поколением близких: отцом Джозефа Сэмюэлем Джексоном и матерью Кэтрин Мартой Бриджес. Им обоим было по восемьдесят два года.

Первый намек появился, когда Star опубликовала статью о Сэмюэле, который жил в доме престарелых в захудалом районе и недавно перенес инсульт. Говорилось, что Майкл не пишет ему и не навещает. Был снимок печального старика в инвалидном кресле, держащего экземпляр альбома Thriller. Он был сфотографирован на фоне плакатов Майкла и Джа-нет. Цитировался бывший служащий дома престарелых, который будто бы сказал: «Каждое воскресенье Сэмюэль наряжался в лучший костюм, потому что надеялся, что внук приедет навестить его, – но он никогда не приезжал». Томас Дики, управляющий дома престарелых, говорит: «Я не думаю, что Майкл представляет себе, сколько радости принес бы дедушке его приезд».