Текст книги "Майкл Джексон (1958-2009). Жизнь короля"

Автор книги: Рэнди Тараборелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

Маленькая Татум, дочь актера Райана О'Нила, успела к тому времени уже получить «Оскара» за главную роль в фильме Paper Moon. Она была не по годам высокой, с красивыми ногами и стройной фигурой. Уже тогда чувствовалось, что это будет замечательная актриса. Детство ее было очень трудным – родители развелись, недолго пробыв вместе. Девочка не любила свою мать и в конце концов осталась жить с отцом. Вспоминая эту историю, Майкл говорил, что никогда не слышал ничего более печального и что его мать просто святая. Ему нравилась Тату^ потому что она преодолела все трудности и вышла из них победительницей.

В отличие от Майкла, которого готовили к исполнительской карьере, Татум стала актрисой случайно. Райан помог ей с ролью только для того, чтобы она была под его постоянным присмотром во время съемок Paper Moon. В сущности он не хотел, чтобы дочь становилась актрисой, поскольку эта профессия связана с постоянным напряжением и разочарованиями. За главную роль в фильме Татум надеялась получить гонорар 60 тыс. долларов и купить На эти деньги ранчо, где можно было бы выращивать лошадей. Но гонорар составил всего 6 тыс. долларов, несмотря на то что она получила за эту работу «Оскар».

Когда Татум стала актриСой, Райан О' Нил распоряжался ее карьерой так же, как Джозеф Джексон командовал своей семьей. В частности, он решил за нее, что она будет сниматься в фильме International Velvet еще до того, как она прочла сценарий. Ему показалось, что эта роль подойдет его дочери и она с ней справится.

Татум не раз жаловалась на то, как распоряжаются ее жизнью. Майкл сочувствовал ей, говоря, что хорошо понимает ее. Но она могла и настоять на своем. Она наотрез отказалась сниматься в роли девочки-проститутки в фильме Taxi Driver, и эта роль досталась Джоди Фостер. Двенадцатилетняя Татум хотела играть в этой картине только главную роль, считая, очевидно, что все остальные роли – не для лауреата академической премии.

Татум выглядела взр0сЛой не по годам. Она могла ночи напролет танцевать в дискотеках с Бьянкой Джеггер, Марго Хемингуэй и Шер. Майкл считал ее очаровательной. Казалось, ей удавалось все, за что она ни бралась. В 14 лет она уже водила машину отца. Сам Майкл смертельно боялся садиться за руль и говорил, что ей не следует делать этого до 16 лет. В ответ девушка лишь смеялась.

Впервые Майкл встретил Татум в 1975 г. на вечеринке, которую устроил Пол Маккартни на борту Queen Mary в Лонг-Бич, штат Калиф0рния Майклу было 17 лет. Весной 1977 г. увидел ее с отц0м в клубе «Роке» в Лос-Анджелесе: Татум подошла к нему и легко дотронулась до его плеча. Майкл был тронут этим.

На следующий день они пригласили его на прием, который устраивал издатель Playboy Хью Хефнер. На нем были все знаменитости Беверли-Хиллз. Там показывали телевизионный мини-сериал Roots по роману Алекса Хейли, когда Татум это надоело, она пригласила Майкла принять вместе с ней горячую ванну. Но у меня нет купального костюма, смутился Майкл. Кому нужны купальные костюм, недоумевала Татум, но, видя смущение Майкла, все же попросила принести им два купальных костюма.

У Татум были светлые мягкие волосы до самых плеч. Ее кожа была розовой, как у ребенка, но фигура выдавала уже черты молодой девушки, которой скоро будет 14 лет. Лежа в воде, Татум и Майкл болтали, обменивались секретами. По некоторым слухам, они были голые. Эта идея весьма импонировала публике, которая еще долго муссировала ее на все лады, подогреваемая бурным карьерным ростом Татум.

«Мы не стали раздеваться догола, – признавался впоследствии Майкл. – На нас были купальные костюмы и нам просто было хорошо. Почему публике нужно всегда выдумывать какие-то грязные истории?» По словам Татум, Майкл не любил, когда ему дарили подарки на Рождество или день рождения. Ей это казалось странным, она обожала делать подарки.

В автобиографии Майкл напишет позже, что они влюбились друг в друга и были близки на протяжении некоторого времени. После Дайаны она была его первой любовью. Однако сама Татум настаивала на том, чтобы их отношения оставались чисто платоническими. Характерно, что две женщины, с которыми Майкл якобы имел романтические отношения – Дайана Росс и Брук Шилдс, – категорически отрицают, что они когда-либо были в интимных отношениях.

Актриса Сара Джексон, которая в то время дружила с Татум, приводила ее слова: «Майкл очень милый мальчик, но такой застенчивый, что у девушек вряд ли могут быть какие-либо отношения с ним. Когда мы оставались наедине, он почти ничего не говорил. Я знаю, что он девственник. Необходимо, чтобы кто-нибудь поговорил с ним об этом. Не знаю, боится ли он на самом деле секса, но, во всяком случае, в нем не чувствуется особой заинтересованности в этом».

«Роман» Майкла и Татум продолжался несколько лет и, судя по всему, завершился во время вечеринки, устроенной Родом Стюартом в своем доме в Беверли-Хиллз в 1979 г.Самого хозяина не было. Поговаривали, что будто Татум предложила Майклу заняться сексом с ней и писательницей Кэрол Мэллори. Обе они вознамерились лишить его наконец девственности. Майкл, как и следовало ожидать, отказался за что был публично высмеян и унижен.

Хотя Кэрол Мэллори, автор вышедшей в 1988 г сенсационной книги о необузданных сексуальных фантазиях женщин, вела достаточно раскованный образ жизни, она решительно опровергла впоследствии все слухи о том, что вместе с 1атум якобы хотела совратить Майкла Джексона. «Как вы смеете задавать мне такой вопрос? – возмущалась она в одном из интервью. – Да если кто-либо упомянет мое имя в этой связи, я подам на него в суд». Это не было просто угрозой в конце концов она добилась через своих адвокатов чтобы бульварные газеты The Star и News of The World поместили на своих страницах опровержения.

Что действительно произошло той ночью, до сих пор остается загадкой. Сам Майкл никогда не комментировал это Его еще пару раз видели с Татум на людях, но казалось что он испытывает некоторую неловкость. Обычно говорила Татум он отвечал односложно. Тогда же с быстротой молнии распространился еще один слух, который, очевидно, очень задел самолюбие Майкла: говорили, что он гомосексуалист и -больше того – намеревается вскоре сделать операцию по изменению пола и жениться на телевизионном актере Клифтоне Дэвисе, выступившем незадолго до этого в сериале Amen Кстати, Дэвис написал в свое время хит «Never Can Say Goodbye» который принес известность группе Джексонов

Куда бы Майкл ни шел, он слышал эту сплетню По его словам, ему было отвратительно, что люди думают, будто он голубой и что он якобы намеревается сменить пол Когда однажды на концерте Дайаны Росс он случайно столкнулся с Клифтоном Дэвисом, его охватил параноидальный страх что кому-то из фоторепортеров придет в голову мысль сделать фотомонтаж, на котором они будут изображены вместе После того как фотографы удалились, Клифтон подошел к Майклу и шутливо сказал: «Если к тебе присмотреться, то окажется, что ты вовсе не девушка, не так ли?»

Клифтон не меньше Майкла был разгневан глупыми пересудами: в конце концов получалось, что не только Майкл  но и сам он тоже голубой. Однако более сентиментального Майкла эта история окончательно вывела из равновесия.

В одном из интервью 1978 г. на прямой вопрос журналиста Майкл ответил, что он не гомосексуалист и что все эти нелепые истории распространяются теми, кому больше нечего делать. У меня не будет нервного срыва из-за того, что кто-то утверждает, будто я занимаюсь сексом с мужчинами. Я этим не занимаюсь, и точка. Возможно, у меня есть много голубых поклонников, но у них своя жизнь, а у меня своя. «Почему этот вопрос постоянно возникает? – спросил тогда Майкл, на что репортер смущенно пожал плечами. – Быть может, потому, что у меня высокий голос? Но у нас в семье у всех высокие голоса. Или потому, что у меня не слишком много подруг? Я этого просто не понимаю».

На самом деле он вряд ли когда-либо позволил бы себе вступить в гомосексуальные отношения, даже если бы он и испытывал чувства по отношению к другим мужчинам. Он был слишком пуританином для этого. Не следует сбрасывать со счетов и его религиозное воспитание, приверженность идеям Свидетелей Иеговы. Если он желал спасти свою душу, а не гореть в адском пламени, он должен был вечно следовать строгим догмам, которые исповедовала его мать.

Майкл был достаточно умен, чтобы понимать, что любой сомнительный контакт может быть предан огласке – любителей подзаработать хоть отбавляй. Подобные сообщения неминуемо отразились бы негативно на его карьере и на его отношениях в семье. Интересно, как бы прореагировали братья, узнав, что Майкл голубой? Во всяком случае, Марлон продолжал бы настаивать, что это не так (иначе он об этом бы знал, не так ли?). Можно предположить, что реакция Джозефа на такое известие была бы весьма жесткой. А мать? «Я чуть с ума не сошла, когда впервые услышала об этих сплетнях, – с горечью говорила Кэтрин, – Майкл был оскорблен этими слухами. Он не голубой. Это противоречит нашей религии».

Майклу было безразлично, любит ли его отец, но любовью матери он очень дорожил и ради этого готов был пойти на все, даже на подавление своих чувств.

Конец 70-х годов был довольно трудным периодом для Майкла. Даже если не принимать во внимание интимные моменты жизни, он оставался весьма впечатлительным и ранимым молодым человеком, каждый шаг которого становился предметом всеобщего интереса. На его лице вдруг появились юношеские угри, он стал стесняться показываться на людях. На сцене это было не так заметно из-за грима и соответствующего освещения, но на улице это бросалось в глаза.

Репортеры обменивались комментариями по этому поводу, поклонники были шокированы его видом. Майклу трудно было пережить такое унижение. Он стал еще более замкнутым и не смотрел на людей, когда с ними разговаривал. Даже во время бесед с матерью низко наклонял голову, чтобы она не могла разглядеть его прыщей. Ему казалось, что он выглядит не слишком привлекательно, что его кожа слишком темная, а нос слишком широкий. И хотя семья знала об этих проблемах, ему не позволяли пройти специальный курс лечения.

19-летний Майкл был, с одной стороны, совсем взрослым, а с другой – поразительно незрелым. Например, он боялся сесть за руль автомобиля, что отличало его от всех сверстников, в том числе его братьев. Лишь намного позже, в 23 года, он получил водительские права, и то лишь по настоянию родителей.

Зимой 1977 года вышел второй альбом Джексонов, записанный на Си-би-эс – Coin Place. (Первый альбом/выпущенный «Columbia» с большим трудом, но получил золото – сами братья надеялись на платину.) Этому была уготована более суровая участь. Главный трек дошел лишь до 52-го места в списке «Билиборда», а сам альбом смог подняться лишь до 63-й позиции в «Топ-200». И все же это было лучше, чем у Джермена, продолжавшего сотрудничать с Motown' Альбом Feel The Fire, выпущенный тогда, занял лишь 174-ю строчку в списке популярности, что дало повод обозревателям полагать, что Горди махнул рукой на своего подопечного, несмотря на то, что тот был женат на его дочери.

Что касается альбома Coin Places, то в нем была песня Different Kind Of Lady, которую написал Майкл, она часто исполнялась в клубах и дискотеках. Другая песня Do What You Wanna, сочиненная группой, вышла в сингле. Однако с 1971 г. у Джексонов не было ни одного хита номер один, что угнетало Джозефа. Новые отношения с Си-би-эс не приносили долгожданного успеха, на который все так надеялись.

Глава семьи решил встретиться с Роном Алексенбергом, чтобы убедить его в необходимости для группы сочинять и продюсировать собственный музыкальный материал. Помня об инициативе, проявленной в свое время Майклом с Берри Горди, отец взял его с собой на эту встречу. Сын согласился, поборов в себе неприязнь к нему. Очевидно, братьям это не очень понравилось. Джозеф и Майкл объяснил представителям Си-би-эс, что хотят сами работать со своей музыкой, в противном случае пригрозили покинуть проект во избежание более крупных неудач.

Они тогда еще не знали, что президент Си-би-эс Уолтер Етникофф фактически списал их со счетов, признав, что группа недостаточно успешна в коммерческом отношении. Два первых альбома Джексонов оказались неудачными, выпуск третьего был признан нецелесообразным. Однако расторжение контракта с ними стало бы для них ударом, от которого они вряд ли смогли бы оправиться. В таком случае все шишки неминуемо посыпались бы на Джозефа. Дирекция Си-би-эс пожалела Джексонов и решила предоставить им еще один – на этот раз действительно последний – шанс.

После того как они выступили единым фронтом на этих переговорах, отношения между отцом и сыном не улучшились. Майкл наблюдал за Джозефом, учился у него решительности и проницательности, но никогда не называл его больше «отец», а только «Джозеф».

Глава 14

К 19 годам Майкл Джексон начал серьезно сомневаться в мудрости людей, ответственных за его карьеру. Берри Горди, хотя и был блестящим стратегом в шоу-бизнесе, разочаровал его, когда отказался предоставить группе финансовую и творческую независимость. Разуверился он и в отце, который оказался не слишком способным бизнес-менеджером.

Майкл часто оказывался в меньшинстве, когда речь шла о делах и будущем группы, в которой он считался самым важным участником. Это не могло не повлиять на отчуждение его и от своей семьи, процесс этот был длительным и завершился спустя много лет. Казалось, что и Джозеф, и братья отдавали себе отчет в том, что происходит.

Внешне Майкл оставался таким же мягким и нежным, но, по мнению окружающих, стал постепенно приобретать все больший вес. К нему прислушивались; когда был недоволен, семья проявляла явное беспокойство. Отец и братья старались предоставить ему больше свободы действия. Взрослея, он все больше сам хотел решать вопросы, касающиеся его будущей судьбы. То же самое происходило и с Дайаной Росс, которая начала освобождаться от влияния Берри Горди в 1977 году. Именно она рекомендовала Майкла на роль Страшилы в мюзикле, который собирался снимать знаменитый режиссер Сидней Люмет. Джозефу эта идея не очень понравилась, он вообще ревниво относился к кинокарьере Майкла, стараясь не поощрять индивидуальность своих сыновей и заботясь лишь о благополучии группы в целом.

Отец прекрасно понимал, что без голоса Майкла, без его харизмы «Джексоны» потеряют свой коммерческий успех. Только с ним они могли рассчитывать на контракты со звукозаписывающими фирмами и концерты, что было фактически главным залогом их благосостояния. Однако, если раньше сын не противился групповой психиатрии, то со временем она все больше становилась для него тормозом на творческом пути.

Сняться в фильме было его давнишней мечтой, которую никогда не разделяли его близкие. Но это решение далось ему нелегко. Нужно было не только противостоять отцу, но и постараться не испортить отношения с братьями. Кроме того, ему предстояло выступить в совсем не знакомом ему амплуа. Участия в телешоу было явно недостаточно, чтобы сниматься в художественном фильме. К тому же следует учесть, что Майкл привык все делать с полной отдачей. В конце концов он решил поступать так, как подсказывала ему интуиция, и объявил отцу, что будет сниматься в фильме, чего бы это ему ни стоило. Джозеф и братья, как и следовало ожидать, восприняли эту весть весьма скептически, мать, ЛаТойя и Джа-нет поддержали его.

Джозеф прямо заявил сыну, что считает принятое им решение «большой ошибкой», один из братьев выразился более откровенно: «Мы полагали, что он откусил больше, чем сможет проглотить, и то, что он сделал, плохо для него самого и для группы». Один из друзей семьи заметил, что такая реакция была вызвана, с одной стороны, ревностью, с другой – тем, что все они, кроме Майкла, были равнодушны к кино. К тому же они явно не хотели поощрять индивидуализм Майкла, полагая, что это может негативно сказаться на группе. И опасались, что в случае провала картины это рикошетом отзовется и на них.

Сам Майкл говорил Робу Коуэну из Motown Production, что должен сняться в этом фильме, чтобы доказать себе, что ему это по плечу. Вероятно, он хотел также немного отдохнуть от своей семьи, излишне опекавшей его. Когда в июле 1977 г. Майкл отправился в Нью-Йорк на предварительные съемки фильма, он пригласил ЛаТойю составить ему компанию. Они поселились в двух разных номерах роскошного манхэттенского отеля Sutton Place и впервые в жизни провели несколько месяцев вдали от семьи.

Как вспоминает Сузи Джексон, ЛаТойя нервничала вдапи от дома и успокаивала себя огромным количеством шоколада. Она настолько пристрастилась к нему, что прибавила 20 фунтов в весе. Зато Майкл наслаждался обретенной свободой. «Это был совершенно другой человек, – вспоминает Роб Коуэн. – Он переживал душевный подъем. По вечерам мы допоздна танцевали в дискотеках, Майкл, казалось, стал меньше бояться людей. Он был в восторге от свободы, но днем работал как зверь, в чем его можно сравнить, пожалуй, с Дайаной Росс.

Манхэттен был полон соблазнов для Майкла, – вспоминает Роб Коуэн. – Однажды вечером в Rainbow Grill он встретил Жаклин Онассис и был очарован ею. Он мог говорить о ней днями напролет, восхищался ее блеском и утонченностью, надеялся ближе познакомиться с ней. На теннисном турнире увиделся с детьми покойного президента Кеннеди Каролиной и Джоном. Это было доброе время для него, шаг к людям, что сказалось впоследствии».

В июле съемочная группа начала репетицию музыкальных номеров, которые проходили в St.George Hotel в Бруклине. На одной из репетиций произошла досадная перепалка между Майклом и Дайаной Росс, которые считались до этого закадычными друзьями. Он был прирожденным танцором, Дайане требовалось много раз повторять одно и то же, чтобы заучить нужные движения. Майкл схватывал все указания хореографа с полуслова, мгновенно повторяя их точно и элегантно. У нее, как всегда, ничего не получалось, она не могла даже повторить самые элементарные движения. Неожиданно она отвела Майкла в сторону и серьезно сказала ему: «Ты меня смущаешь». «Почему? – удивился он. – Ты слишком быстро все схватываешь».

Позже Майкл вспоминал об этом инциденте с улыбкой, но тогда ему было не до смеха. «Я и не думал смущать ее, – говорил он, – и чтобы она могла чувствовать себя спокойно, стал делать вид, что и у меня что-то не получается».

В сентябре 1977 года в Нью-Йорке состоялась пресс-конференция, посвященная работе над фильмом The Wiz. И хотя почти все артисты, включая Майкла, были готовы отвечать на вопросы, взгляды присутствующих были устремлены на одну звезду – Дайану Росс. Она была в полосатом костюме и чем-то напоминала бизнес-леди. Когда Дайана эффектно расстегнула пиджак, все обратили внимание на огромную ослепительную нитку жемчуга. После краткого вступительного слова ведущий открыл неформальную часть общения участников съемок с журналистами.

Медленно прохаживаясь взад-вперед, Росс отвечала на вопросы, в отличие от Майкла она казалась чопорной и недосягаемой. Общительный и разговорчивый, он успел расположить к себе репортеров еще в начале пресс-конференции и сейчас, хоть и не был главным героем фильма, быстро стал звездой пресс-конференции. Или, как сказал Тимоти Уайт из журнала Crawdaddy, «остроумие победило расчет». Говоря в своих воспоминаниях о Дайане Росс и фильме The Wiz, Майкл находит только самые теплые слова.

«Она приходила в мою гримерную каждый день и спрашивала, что может сделать еще, чтобы я чувствовал себя комфортнее, – писал он. – Она была для меня, как мать. Я очень люблю ее».

Дайана и в роли Дороти, главной героини фильма, была как мать для Майкла – Страшилы, особенно когда говорила ему: «Верь в себя, как я верю в тебя». То, что никто в семье не поддержал его, больно ранило Майкла, но он не позволил им помешать ему просто потому, что никто из них не разделял его взгляды на жизнь. Этот Джексон – прирожденный игрок, хотя немногие считали так в то время. Переполненный идеями и мечтами, он хотел испытать фортуну. Но в семье беспокоились, что каждый его шаг подвергнет опасности их жизнь и карьеру. И делали все возможное, чтобы лишить его веры в свои силы. После окончания работы над фильмом Майкл скажет: «Никто, ни отец, ни братья, не верил, что я справлюсь с ролью».

Первый раз Страшила появляется в фильме с песней You Can't Win. Подвешенный на столбе в нелепой позе в окружении каркающих ворон, Майкл пел о людях, говоривших ему, что все должно измениться, но все оставалось по-прежнему, что бы они ни обещали. Он понимал, насколько это близко к его собственной ситуации.

«Это такое чувство, – вспоминает он, – когда ты знаешь, что есть люди, не желающие в тебя поверить. Они не держат тебя, но и не подталкивают вперед. Таким образом, они угнетают тебя и заставляют еще больше сомневаться в себе, ты сам начинаешь сдерживать себя. У меня было много подобных примеров».

Когда Страшила пел: «Вини самого себя», Майкл мог воспринимать это как личное послание, призыв взять в свои руки ответственность за собственную жизнь, что он и начал делать, снимаясь в фильме. Он стал более четко видеть свои отношения с семьей: он был их «талоном на питание», и они боялись его независимости.

В фильме Железный Дровосек хотел найти сердце – у Майкла оно было. Лев искал смелость – качество, которое юноша продемонстрировал в отношении с Берри Горди. Страшила искал мудрость, а Майкл уже успел осознать недостаточность пролученного образования. Как-то во время репетиции ему надо было прочесть цитату из Сократа, и он безбожно переврал его имя, было неприятно, что все засмеялись.

«Сок-рат, – прошептал кто-то ему на ухо. – Произносится «Сок-рат».

Майкл обернулся и увидел Куинси Джонса, постановщика музыкальной части фильма. Старый человек протянул ему руку: «Куинси Джонс. Если понадобится помощь...» – сказал он, тепло улыбаясь Майклу. Он не забудет об этом.

Съемки фильма с бюджетом в 24 млн долларов – в то время одного из самых дорогих – продолжались с 3 октября по 30 декабря 1977 г. Это была тяжелая работа. Каждый день – при одном выходном в неделю – Майкл должен был просыпаться в 4 часа утра, чтобы в 5.30 ехать на студию. По указанию матери, ЛаТойя готовила брату ранний завтрак, обычно состоявший из апельсинового сока, ветчины, тостов с маслом и овсянки. Гримировался он 5 часов.

«Не хватает слов, чтобы объяснить, как я люблю это, – рассказывает Майкл после окончания работы над картиной. – Я становился Страшилой, как только накладывали грим, и оставался им, пока грим не снимали – момент, который я ненавидел».

Иногда он так и уезжал ночью домой в гриме.

Грим помогал ему забыть и о множестве прыщей, усыпавших его лицо. Как только накладывали грим, приделывали ему дурацкий нос и облачали его в дерюгу, Майкл мог убежать в Страну Оз – место, куда не могли добраться его отец и братья, сказочный мир, в котором люди своей верой друг в друга помогали каждому достичь цели. Неудивительно, что он не хотел покидать его.

Без костюма своего киногероя он оставался все тем же Майклом. Когда несколько девочек из съемочной группы попросили его спеть им, несмотря на то что он прекрасно чувствовал себя перед многочисленной аудиторией, он ответил: «Хорошо, я спою вам. Но только, если вы закроете глаза».

Когда съемки закончились, началась прежняя жизнь и работа в группе «Джексонов». Но теперь Майкл стал по-другому воспринимать свою семью и относиться к своей карьере. Получив удовлетворение от работы и одобрение людей, которых уважал, он испытал новое для него чувство уверенности в себе как артисте. Он хотел как можно скорее приступать к работе над сольным альбомом, обещанным ему фирмой Epic. Семья хотела заниматься только третьим альбомом «Джексонов». Опять она взяла над ним верх.

Группа отправилась на студию записывать альбом Destiny – первый, который сочинили и над которым работали сами Джексоны. Но хотя они действительно написали все, кроме одной песни, и были сфотографированы для обложки в гордых позах около пульта звукозаписи, исполнительный продюсер Бобби Коломби и Майк Аткинсон сделали почти всю работу по выпуску альбома. Когда возникли разногласия по поводу того, кто будет значиться исполнительным продюсером в выходных данных, Майкл единственный из всех братьев считал, что это должны быть Коломби и Аткинсон. В конце концов им пришлось доказывать свой вклад в реализацию проекта в качестве исполнительных продюсеров, чтобы получить заработанный ими гонорар.

Destiny оказался самым впечатляющим альбомом группы к тому времени, в нем были включены также сделанные в Motown. Впервые группа выпустила альбом с четкой внутренней структурой, он состоял из 8 песен, каждая из которых была достойна стать синглом. Во времена Motown и в первых двух альбомах, выпущенных Epic, всегда было несколько выпадающих из контекстов вещей, которые никогда не выпустили бы в качестве синглов.

Майкл никогда еще не добивался лучшего звучания, чем на этом альбоме. Очевидно, что оно четко выверено и воспроизведено с ювелирной точностью. Он точно знал, как настроиться на суть сюжета песни, чтобы создать правильное настроение.

В результате многих лет, проведенных им в студии и перед публикой, а также благодаря любви к пению он стал блестящим интуитивным стилистом.

Самой впечатляющей была песня Shake Your Body Down to The Ground, написанная Майклом и Рэнди. Выпущенная синглом в феврале 1979 г., она стала главным хитом альбома, заняв в чартах популярности 7-е место. Было продано около 2 млн экземпляров. Пластинка, которая до сих пор считается великолепной танцевальной темой и одним из высших достижений Джексонов.

Братья дали множество интервью, каждый раз подчеркивая, что хотя сочиняются песни много лет, впервые выпускают альбом, в котором доминируют их собственные композиции. Их нельзя было обвинить в неумении сочинять песни – они доказали это альбомом Destiny. Однако бросалось в глаза, насколько они были неинтересными как объекты интервью, не могли поддержать разговор о собственной музыке с минимальной глубиной и компетентностью. Их слова грешили неопределенностью и изобиловали банальностями о том, как прекрасно было сочинять и выпускать альбом, как надеются в будущем продолжить заниматься этим, «всегда и вечно», как выразился Марлон. Воспитанные с детских лет говорить с прессой по подсказке, теперь, получив возможность свободно выражать свои мысли, они не знали, что сказать.

Я был одним из журналистов, с которыми говорили Джексоны, рекламируя альбом Destiny, но я решил воздержаться от каких-либо музыкальных дискуссий, зная по прошлому опыту, что получу от них мало содержательных комментариев. Интервью происходило 2 августа 1978 г., и воспоминание об этом эксцентричном летнем дне в Энсино навсегда останется в памяти.

Когда мыс фотографом Джоном Уайманом подъехали к кованым железным воротам поместья Джексонов, они были открыты. Но Джон все равно нажал на кнопку звонка – мы были наслышаны о злобных псах, охранявших территорию, и не хотели испытывать судьбу. Электронная камера, установленная на высоченном столбе, повернулась к нам. Наше изображение проецировалось, как мы позже узнали, на телеэкран на кухне хозяев.

«Вы можете войти», – произнес мужской голос.

Мы въехали на круговую подъездную дорогу, заставленную «Кадиллаками», «Роллс-Ройсами», «Мерседесами» и лимузинами прочих марок. Три сторожевых пса рвались с привязи, бегая на цепи вдоль забора в конце дороги. Их разъяренный лай контрастировал с хриплыми криками трех больших павлинов – один из них был полностью белый, – сидящих в клетках. Эти звуки напоминали то ли детский плач, то ли кошачье мяуканье. Мы решили подождать в машине.

Оглянувшись, я увидел самодельный указательный знак с надписью «Бульвар «Пятерки Джексонов», прибитый к стволу дерева. Слева от него была баскетбольная площадка. Из четырех окон двухэтажного дома на нас равнодушно уставились четыре лица – Майкл, ЛаТойя, Рэнди и их мать Кэтрин прильнули к оконным стеклам, напоминая группу заключенных.

Пути назад не было, нужно было действовать; мы вышли из машины и направились к парадной двери. Я позвонил. Дверь открыла 22-летняя ЛаТойя в белом теннисном костюме. Когда через несколько секунд показался Майкл, она извинилась, вышла на дорогу, прыгнула в красный спортивный «Мерседес» с откидным верхом и умчалась.

«Рад, что вы все-таки добрались», – сказал Майкл и пожал мне руку.

На нем была желтая футболка с надписью «Челюсти», черные джинсы и шляпа для сафари, из-под которой во все стороны торчала копна жестких кудрявых волос. Он был бос и, как мне показалось, выглядел болезненно худым. Он говорил своим необычным фальцетом, шепотком, который, по-моему, звучат еще тише, чем во время нашей последней беседы. Ровно через неделю ему исполнилось 20 лет.

Майкл провел нас в гостиную. Огромный желто-зеленый попугай восседал на насесте за стеклом и щелкал земляные орехи. Из-за другого стекла на нас с опаской взирал красно-сине-желтый какаду. Когда мы сели, он издал пронзительный крик. Я вдруг почувствовал себя в зоопарке. «Почему ты не угощаешь гостей лимонадом?» – спросила сына Кэтрин, войдя в комнату. Я заметил, что при ходьбе она немного хромала из-за перенесенного в детстве полиомиелита. Иногда это было заметно чуть сильнее.

«О, простите», – пробормотал Майкл. Он побежал на кухню, дав мне возможность поговорить один на один с его 49-летней матерью, пока фотограф устанавливал оборудование.

Дом, в котором они жили с 1971 года, был выкрашен в бледно-желтый, светло-зеленый и белый тона, отражавшие добрую натуру Кэтрин. Казалось, общительная, дружелюбная, она излучает свет вокруг себя. Сказала, что сама занималась отделкой дома, – женщина дала понять, что относится к людям, которые сами обустраивают свое жилье. Она упомянула, что любимые блюда Майкла – горячий яблочный пирог и пирожки со сладким картофелем.

«Вот только сейчас я никак не могу заставить его съесть хоть что-нибудь, бесполезно, сколько ни пытайся, – пожала она плечами. – Я все еще надеюсь, что он ест хотя бы, когда проголодается, но, кажется, ему вообще не свойственно чувство голода. Видели, какой он худой? Это меня очень беспокоит».

Я оглядел дорогую мебель. «Последние годы у вас все налаживается, не так ли? – спросил я Кэтрин. – Это, наверное, лучшие годы в вашей жизни?» – «Да нет, – ответила она задумчиво. – Лучшие годы были, когда Майклу исполнилось три и мы с ним пели народные песни. Видите ли, я всегда мечтала быть звездой кантри, но разве можно было представить себе такого чернокожего исполнителя в те годы? Все те же расовые предрассудки. В общем, у мальчиков была одна спальня с трехъярусной кроватью.