Текст книги "Мадонна. В постели с богиней"

Автор книги: Рэнди Тараборелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Потеря девственности

Хотя Мадонна росла в строгой религиозной среде, ее талант все же смог расцвести. Внезапно ей подвернулся совершенно неожиданный случай проявить его. В пятом классе одиннадцатилетняя Мадонна шокировала всю школу и своего отца, когда выступила на школьном вечере в откровенном бикини, выкрасившись блестящей зеленой краской, с исполнением смелого танца в стиле Голди Хоун. Отец буквально вскипел при виде дочери, кривляющейся у всех на глазах практически голой. После этого он запер ее на две недели. «Я не знал, что она задумала, – говорил он впоследствии. – Я понимал, что она хотела всех шокировать».

В средней школе Рочестер Адамс Мадонна нашла для себя новое занятие, привлекавшее в ней всеобщее внимание. Она возглавляла команду болельщиц. Ей очень нравилось выступать перед возбужденной толпой. Именно тогда она впервые испробовала на публике те приемы, которые она ребенком исполняла перед членами своей семьи. На этот раз аудитория была более широкой и более критичной.

Карен Крейвен, участвовавшая в команде болельщиц вместе с Мадонной, вспоминает о том, как они устраивали настоящую «пирамиду» в перерывах спортивных соревнований. «Мадонна всегда балансировала на самом верху и демонстрировала свои ножки», – вспоминала она. Толпа буквально ахнула, когда юбочка девочки-подростка взлетела вверх. Учительница Нэнси Райан Митчелл вспоминает: «Издалека казалось, что она была голой. На самом деле на ней было белье телесного цвета. Должна сказать, это было просто ужасно. Но это была Мадонна. Я вспоминаю, что она всегда любила танцевать, когда участвовала в школьных спектаклях. Для нее это было формой протеста. Ее отец не одобрял такого поведения. Она постоянно стремилась делать все, чтобы шокировать людей. Но она была отличной ученицей, всегда получала только самые лучшие оценки. Она отличалась очень позитивным мышлением. После уроков Мадонна отправлялась на занятия танцами, пока ее одноклассники накачивались кока-колой. Она очень много работала!» Мадонна занималась также в школьном театре. Она участвовала в таких спектаклях, как «Моя прекрасная леди», «Золушка», «Волшебник из страны Оз». На школьной сцене она научилась нравиться публике, терпеть сценическое освещение и наслаждаться аплодисментами. «Ей это нравилось, – говорит ее одноклассница Клара Бонелл. – Я видела ее в «Золушке» и вспоминаю, что, когда публика встала, после того как опустили занавес, Мадонна заплакала. Думаю, она всегда хотела признания. Ей необходимо было ощущать собственную значимость. Она не получала этого дома, потому что отец не поддерживал ее. Поэтому она радовалась любой возможности признания».

Беверли Гибсон, преподававшая в школе актерское мастерство, добавляет: «Когда на Мадонну направляли луч прожектора, она полностью преображалась. Люди смотрели на нее. От нее было невозможно оторвать глаз. Часто приходится слышать о тех, кто добился славы, что никто не думал, что это произойдет. Мадонна – совершенно другое дело. Она просто не могла не прославиться. Я видела ее на сцене. Ее сильная личность и невероятное обаяние не могли пропасть просто так. Я была уверена, что она станет знаменитостью».

«В старших классах Мадонна никогда не шла на компромиссы, – вспоминает еще одна одноклассница Мадонны Танис Розелл. – В отличие от других девочек она никогда не брила подмышек. Так же поступала и ее сестра Мелани. Это считалось очень глупым. У них обеих торчали жесткие кустики волос из-под мышек. Сначала это раздражало, а потом люди привыкли. Мадонна объяснила, что она не бреет подмышки, потому что не хочет выглядеть, как типичная американская девочка из пригорода. Она говорила, что не хочет ничего менять в своем теле из того, что дала ей природа. Волосы не мешали ей радостно поднимать руки, даже если она была в платье без рукавов. И они не мешали ей быть очень популярной среди мальчиков. Она была очень симпатичной, и парни буквально, обожали ее».

Свою девственность пятнадцатилетняя Мадонна потеряла в декабре 1973 года, увлекшись семнадцатилетним Расселлом Лонгом. Хотя она и говорила, что у нее были какие-то сексуальные опыты в возрасте восьми лет, настоящим половым сношением это ни в коем случае считать было нельзя. «Все мои детские сексуальные опыты связаны с девочками, – говорит Мадонна. – Я не хочу сказать, что мы были развратными, но нормальные сексуальные эксперименты были нам не чужды. Дети очень любопытны, а когда подруга ночует у тебя, все случается».

«Она хотела, чтобы ее первый сексуальный опыт был чем-то особенным, – вспоминает Расселл Лонг. – У нас было свидание. Мы пошли в кино, а потом ели гамбургеры. А потом мы поехали в моем голубом «Кадиллаке» на квартиру моих родителей».

Хотя Лонг вспоминает, что очень нервничал из-за сигналов, которые ему посылала Мадонна – а она совершенно откровенно давала понять, что хочет секса с ним, – ему не пришлось беспокоиться насчет инициативы. Агрессором стала девушка. «Мы будем делать это или нет?» – сердито поинтересовалась она, снимая бюстгальтер.

«Полагаю, что да», – заикаясь, ответил Расселл.

«Что ж, тогда приступим! Делай же это!»

Спустя много лет она вспоминала: «Даже после того случая я по-прежнему ощущала себя девственницей. Я не утратила девственности до тех, пор пока не стала осознавать, что делаю».

После первого свидания в доме родителей Лонга они стали предпочитать для интимных встреч заднее сиденье его «Кадиллака». «Друзья прозвали мою машину «Фургоном страсти», – вспоминает он.

«Для Мадонны не было ничего неприятного в том, что люди знают о наших занятиях сексом, – рассказывает Расселл. – Многие девушки ее возраста стеснялись бы этого, по крайней мере, не хотели бы, чтобы все об этом знали. Мадонна – совсем другое дело. Она гордилась этим, говорила, что только теперь чувствует себя женщиной. Она любила свое тело, не стеснялась показываться мне обнаженной. Ей все нравилось».

«Я любила свое тело, пока я росла, – рассказала Мадонна в одном из интервью. – И я не стеснялась его. Я любила мальчиков, и они любили меня. Может быть, это происходило из-за того, что у меня были братья и у нас была общая ванная. Но в старших классах мальчики неправильно ко мне относились. Они принимали мою открытость за вседозволенность. Когда же они не получали того, чего хотели, то отворачивались от меня. Какое-то время девчонки считали меня распущенной, а мальчики нимфоманкой. Первым, с кем я переспала, был мой приятель, и мы были вместе довольно долго».

«Она отличалась от других школьниц, – вспоминал Расселл Лонг. – В любой школе всегда есть группа учеников, которые отличаются от других, которых считают слегка ненормальными. Мадонна была именно такой. Она не хотела быть такой, как все. Она хотела отличаться, быть иной».

«Однако она была очень чувствительной, – продолжает Лонг. – Мы много говорили с ней о ее матери, о том, как ей ее недостает. Говорили мы и о той напряженности, которая существовала между ней и ее отцом. Когда Мадонна училась в старших классах, она восставала против отца буквально во всем. Она страшно сердилась на него, и я не понимал, за что. «Как ты думаешь, что бы он сделал, если бы узнал, что мы занимаемся сексом? – спросила она. – Думаешь, он бы разозлился?» – «Думаю, что разозлился бы», – ответил я. И тогда она сказала: «Что же, пожалуй, стоит ему рассказать!» – «Мадонна, нет! – воскликнул я. – Он убьет меня». Но она не думала ни обо мне, ни о себе самой. Если она могла хоть как-то разбудить, шокировать его, она бы сделала это. Даже больше: если бы она могла послать его ко всем чертям, она бы обязательно сделала это».

Лонг и Мадонна продолжали встречаться около полугода.

Сейчас Расселл Лонг работает шофером. Он по-прежнему живет в Мичигане, у него есть жена и дети. «Я часто думаю, любит ли он меня по-прежнему, – как-то раз призналась мне Мадонна. И сразу же решительно ответила на собственный вопрос: – Конечно, любит!»

«Конечно, я люблю ее, – говорит Расселл Лонг. – Даже если бы она не стала знаменитостью, я никогда не смог бы забыть ее. Она совершенно необычный человек».

Кристофер и Уитли

В девятом классе Мадонна стала заниматься в школьном классе танцев в стиле джаз. Однако очень скоро она переросла своих учителей. Ее сосредоточенность и готовность впитывать все новое были уникальны для пятнадцатилетней девочки. Подруга порекомендовала ей поступить в танцкласс Кристофера Флинна при Рочестерской балетной школе. Мадонну приняли, и она сразу же увлеклась классическим балетом. «Это стало для меня настоящим открытием», – признавалась она. В своей студии Кристофер Флинн поддерживал строжайшую дисциплину. Его ученики много работали. Порой Мадонна восставала против правил, существовавших в ее доме или в школе, но в школе танцев она была примерной ученицей. «Он был настоящим католиком и строго придерживался всех правил», – вспоминала она. Мадонна занималась в танцевальном классе по пять часов. Флинн не мог не оценить ее замечательные успехи. Очень скоро она бросила команду болельщиц, стала больше внимания уделять своей фигуре и перестала говорить о чем-нибудь, кроме танцев. Занятия в школе Кристофера Флинна положили начало серьезному увлечению танцами. Учитель танцев Флинн был на тридцать лет старше Мадонны. Он первым разглядел в девочке задатки настоящей звезды. Именно он подтолкнул ее к идее стать актрисой. Его энтузиазм придал Мадонне уверенность в собственных силах, что так необходимо любому подростку.

Однажды после изнурительной репетиции Мадонна вышла из душа с полотенцем, обмотанным вокруг головы, и села возле окна. Флинн заметил задумчивость своей ученицы. Много лет спустя он смог припомнить тот момент во всех подробностях.

«Господи, – сказал он Мадонне, – какая же ты красивая!»

«Что?» – переспросила Мадонна.

Она была явно не прочь услышать эти слова еще раз.

«У тебя лицо античной статуи, – сказал он ей. – Лицо римской патрицианки».

«Почему вы мне это говорите?» – удивилась она.

«Потому что это правда, – объяснил он. – Это не физическая красота. Я говорю о чем-то более глубоком. Ты должна это знать».

«Я уже это знаю, – честно призналась она. – Я просто не была уверена, что это замечают другие».

Много лет спустя она вспоминала: «Мне было четырнадцать, может быть, пятнадцать. Я чувствовала себя непривлекательной, неинтересной и непопулярной. А Кристофер сказал: «Какая же ты красивая!» Мне никто таких слов никогда не говорил. Он сказал мне, что я особенная. Он научил меня ценить красоту – красоту не в общепринятом смысле слова, а красоту духовную».

Влияние Кристофера Флинна на жизнь и карьеру Мадонны нельзя недооценивать. «Моя жизнь полностью изменилась, – вспоминала Мадонна. – И произошло это не только потому, что уроки танцев у Кристофера были очень полезны. Он помог мне сосредоточиться. Он придал смысл моей жизни. Он вывел меня из бессмысленного существования».

Флинн был счастлив помочь Мадонне перейти на иной уровень. Когда она стала звездой, он говорил: «Мадонна была чистой страницей, поверьте. Но она страстно стремилась к тому, чтобы на ней что-то написали. Она ничего не знала об искусстве, классической музыке, скульптуре, моде, цивилизации – она ничего не знала о жизни. Она была просто ребенком. Но она хотела учиться. Эта девочка была ненасытна в отношении знаний. Она впитывала в себя знания, как губка. Мадонна была очень серьезной девочкой, стремящейся сделать все как можно лучше. Она жаждала знаний, и жажда эта была неутолимой».

Кристофер Флинн был первым встреченным Мадонной гомосексуалистом. Хотя ей было еще совсем мало лет, он часто брал ее в гей-бары и клубы. Именно там и продолжилось ее образование, которое не ограничилось одной классической музыкой, скульптурой и искусством. Флинн познакомил ее с провокационными аспектами ночной жизни Мичигана. Именно в это время Мадонне открылась подлинная эротика. Таких знаний она не могла получить ни в школе, ни дома. Поскольку Мадонна всегда полностью отдавалась танцу, смело выражая в нем собственные эмоции, ее энергичные, сексуальные движения покоряли голубых мужчин. «Поклонники» давали ей чувство уверенности в себе, заряжали ее энергией, заставляли ее поверить в то, что она действительно может стать танцовщицей.

Учительница французского, Кэрол Линц, вспоминает, что Мадонна находилась под сильным впечатлением посещений гей-клубов. Ей больше не нужен был партнер для танцев. «В тот момент с ней что-то произошло, – вспоминала Кэрол. – Она перестала воспринимать танец как акт социальный. Танец стал для нее проявлением артистизма. Теперь она могла танцевать совершенно одна на любых школьных танцульках. Люди спрашивали меня, с кем она танцует. Я отвечала: «Ни с кем». Она танцевала сама с собой, просто так.

Я стала замечать ее технику. Я начала видеть в ней будущую танцовщицу. Это было захватывающее зрелище.

По окончании школы Мадонна получила премию за успешные выступления в школьных спектаклях. Она участвовала в стольких постановках, что я даже не могу все припомнить. И всегда играла главные роли, других она просто не признавала. Мадонна очень гордилась этой премией. Я помню, как она сказала: «Я всегда знала, что когда-нибудь ее получу». Эти слова прозвучали так, словно ей вручили «Оскара». Но я никогда не думала, что она станет актрисой. Я всегда считала ее танцовщицей».

Кристофер Флинн припомнил еще один разговор со своей ученицей. Тогда он понял, какой актрисой Мадонна хочет стать.

Выполняя упражнения в черном купальнике, Мадонна спросила Флинна: «Почему ты любишь мужчин?»

Он сказал, что сексуальность нельзя контролировать, что он такой, каков он есть, и изменить ничего нельзя.

«Да, мне хотелось бы это понять», – сказала она.

«Зачем?»

«Чтобы я смогла проникнуть в это, – ответила Мадонна. – Вспомни Джуди Гарленд или Мэрилин Монро. Эти женщины нравились голубым мужчинам, разве не так? Я хотела бы понять, что в них такого особенного. Это красота? Или их поведение?»

«Думаю, в них привлекает их трагичность, – сказал Флинн. – Я думаю, дело именно в этом. Ты смотришь на них и хочешь перерезать себе вены. Каждый гей когда-нибудь хотел вскрыть себе вены. Да, дело именно в их трагичности».

Мадонна даже перестала заниматься.

«Забудь об этом, – сказала она очень серьезно. – Я никогда не буду трагичной. Если для того, чтобы привлечь голубых поклонников, нужно быть трагичной, я этого не хочу. Я буду кумиром нормальных людей».

(Примечание. 27 октября 1990 года Кристофер Флинн умер от СПИДа в возрасте 60 лет. Это случилось в Лос-Анджелесе. В своем письме Мадонна написала: «Я по-настоящему любила этого человека. Он был моим наставником, моим отцом, моим воображаемым любовником, моим братом. Он был для меня всем, потому что он понимал меня».)

К тому моменту, когда семнадцатилетняя Мадонна закончила школу Рочестер Адаме в 1976 году (за полтора месяца до ее выпускных экзаменов), Кристофер Флинн стал профессором танцев в Мичиганском университете. Ему не хотелось терять одаренную ученицу. И, посоветовавшись с преподавательницей актерского мастерства Нэнси Райан Митчелл, он решил устроить Мадонну в этот университет. Мадонна успешно прошла собеседование и осенью 1976 года стала студенткой университета Мичигана в Энн Арбор.

«Наш отец был очень горд, – вспоминает Мартин Чикконе. – Я не уверен, что Мадонна знала об этом, но это было именно так. Отношения между ними оставались напряженными. Если бы у нее возникли трудности, он обязательно помог бы ей. Но она никогда не призналась бы в том, что ей трудно. Не стал бы спрашивать и наш отец. Они постоянно ссорились, она сердилась на него. Но Мадонна была его дочерью, а он был старомодным итальянцем – семья значила для него все. Они с Мадонной были похожи и сильно отличались. Он никогда не понимал ее. «Нарушает правила? – удивлялся он. – Но зачем? Почему ей не нравятся эти правила?» Когда она заканчивала колледж, они были готовы разругаться навсегда.

Наш отец всегда ценил образование. Он приучил своих детей уважать хорошее образование. Когда Мадонна оставила колледж и поступила в университет, мы все знали, что она пойдет своим путем».

Именно в университете Мичигана произошло превращение Мадонны Луизы Чикконе, третьей дочери ревностного католика, в Мадонну, актрису, не связанную никакими условностями.

«Мое первое впечатление от Мадонны было смешанным, – вспоминала Уитли Сетракян, молодая, подающая надежды девушка-хореограф, ставшая соседкой Мадонны по студенческому общежитию. – Она и привлекала, и пугала меня. Она была прекрасна, четко выражала свои мысли. Мадонна была очень, очень стройной. У нее была странная стрижка. Она сильно подводила глаза очень темной тушью и носила непонятную одежду – мешковатые футболки и обтягивающие брюки. Она была очень непосредственной, заводной и ничего не боялась. Стоило ей войти в комнату, как она тут же становилась полной хозяйкой. Я никогда не встречала подобных людей. К тому же, – добавляет с улыбкой Уитли, – у нее была великолепная растяжка, что значило очень много. Она была хорошей танцовщицей с прекрасной техникой. У нее был шанс. Она была еще не подготовленной, но в то время мы все были неподготовленными. Но если внимание преподавателя привлекал кто-то из студентов, а не она, Мадонна сразу же начинала сердиться и удивляться. «Что в ней такого, чего нет у меня?» – часто спрашивала она меня. Она считала несправедливым, если кто-то получал признание. Она сходила с ума, сознавая, что кто-то может быть лучше ее. Она готова была полностью выложиться, но стать первой. Мадонна много работала с Кристофером Флинном, хотя другие студенты так не поступали. Он был замечательным человеком, но в танцевальном классе превращался в настоящего тирана. Если ему казалось, что вы ленитесь, он мог больно ущипнуть вас, часто даже до крови. Меня это отталкивало, но Мадонна все терпела. Это ей даже нравилось. Он был остроумен и саркастичен, точно как она».

Сетракян работала вместе с Мадонной в кафе-мороженом, чтобы подработать немного денег. Семнадцатилетняя Мадонна всю себя отдавала тому, что она делала, – будь то репетиции или студенческая вечеринка. «Она всегда вставала раньше меня, – вспоминает соседка Мадонны. – Мне никогда не удавалось опередить ее. Она сразу же отправлялась в класс и начинала разогреваться, пока остальные еще не встали. По субботам мы ходили на танцы и порой танцевали чуть ли не всю ночь. Но рано утром она поднималась и разогревалась, если на воскресенье была назначена репетиция. Мадонна была безжалостна к себе. Ее жизнь была нелегкой, и работала она на износ.

Она продуманно и настойчиво старалась стать моей подругой. Сначала я сопротивлялась, но ей удалось меня завоевать. Она твердо решила разрушить все ограничения, которые я поставила. Я чувствовала, что она откровенна со мной. Мадонна не скрывала своих слабостей. Но в глубине души я всегда считала, что это не так. Я чувствовала, что в наших отношениях есть некий элемент эксплуатации, что она использует эту дружбу ради удовлетворения собственных эмоциональных потребностей. В ней было что-то корыстное, но в то время я этого не могла осознать. Я просто знала, что ей нужен человек, который будет рядом с ней и на которого она может полностью положиться. Но если проблемы возникали у вас и вам была нужна ее поддержка, она не всегда оказывалась рядом.

Мы много говорили о ее матери, о том, как ей ее недостает. Мадонна завидовала моим отношениям с матерью. Моя мама часто звонила мне. Пока мы разговаривали, Мадонна всегда стояла рядом и слушала. Мы говорили с ней и об ее отце, но не слишком часто. Я чувствовала, что в ней закипает гнев, и старалась сменить тему.

Через несколько месяцев мы по-настоящему подружились. Она была доброй, очень чуткой. Мне это нравилось. Мы всегда относились друг к другу с большой теплотой.

На рождественские каникулы Уитли вместе со своим приятелем отправилась на Багамы. Мадонна провела праздники в общежитии в полном одиночестве, скучая по Уитли. Когда Уитли вернулась, на постели ее ждало письмо от Мадонны на шести страницах. В нем Мадонна писала, что она «смертельно тоскует» по подруге. «Я поняла, насколько ты необходима мне. Я привыкла советоваться с тобой, разговаривать или просто болтать. Ты – самая замечательная подруга на всем белом свете», – писала Мадонна. Она упомянула и о том, что, поскольку она с другой приятельницей ходила в бары и танцевала с ней, их считают лесбиянками. На самом же деле, писала Мадонна, ей хотелось танцевать с Уитли, а не с Линдой. Она написала и о том, что пора платить за общежитие, но у нее нет денег и она не знает, что делать. Она была такой бедной, что рылась в мусорных баках, чтобы найти хоть какую-нибудь пищу. Мадонна не переставала надеяться на карьеру актрисы и мечтала о светлом будущем.

Те, кто знал Мадонну в то время, согласятся, что она полностью посвятила себя задаче стать знаменитой, поэтому она все свои силы отдавала танцевальной подготовке. Она внутренним чутьем понимала, что ей нужно, и умела находить людей, которые не только верили в нее, но и могли помочь ей добиться своей цели. Ее познакомили с профессором танца Гаем Делангом. Мадонна поразила Деланга с первой же минуты. «У нее было все, о чем только может мечтать начинающая танцовщица. Она была худой. У нее были великолепные мышцы. Она была голодной. Отличный аппетит. Она напоминала ребенка. Постоянно жевала резинку. Жила на ирисках. Мадонна была очень дисциплинированной, очень работоспособной. С ней было приятно работать. Она была очень молода. Настоящее дитя».

«Все девушки приходили в танцкласс в черных купальниках и в розовых трико. Волосы они собирали в пучки и украшали их мелкими цветочками, – вспоминала Мадонна годы обучения в Мичиганском университете. – Я же подстриглась очень коротко. Когда волосы были грязными, то прилипали к черепу. Я разорвала свое трико, чтобы прорехи были повсюду. Я была готова сделать все, что угодно, лишь бы отличаться от них и иметь право сказать: «Я не такая, как вы. О'кей? Я занимаюсь танцами, но я не обязана выглядеть так, как вы».

В колледже Мадонна иногда работала вне кампуса (например, в кафе-мороженом), но выживание для нее означало умение делать все, что только было в ее силах. Сетракян вспоминает: «Она научила меня воровать в магазинах. Одна из нас отвлекала кассиршу, а другая засовывала свою сумку под кассу. Затем первая осторожно смахивала понравившийся ей предмет в подставленную сумку. Так мы перетаскали массу косметики, да и продуктов тоже. Мы могли подучить все, что хотели. Мадонна часто говорила: «Нам это сейчас необходимо. Когда мы станем знаменитыми, мы будем жертвовать деньги на благотворительность, чтобы компенсировать нанесенный ущерб. Господь нас простит. Мы вполне вписываемся в его картину мира, не волнуйся».

За полтора года, проведенных в университете Мичигана, Мадонна получила несколько степеней. Ей нравилась учеба. Однако окончание университета скоро перестало быть для нее насущным, поскольку она поняла, что хочет сделать карьеру танцовщицы. Она пять лет упорно изучала танцы и добилась в этом большого успеха. Она получила от университета все, что могла, и теперь собиралась двигаться дальше. Кристофер Флинн поддерживал ее, друзья и соседи по общежитию восхищались ею. Она же прислушивалась только к своему внутреннему голосу, а он говорил ей, что она необыкновенная, особенная, не такая, как другие. Почувствовав, что пришло время двигаться дальше, Мадонна не захотела заканчивать обучение. Уитли Сетракян вспоминала, что, как только Мадонна «понимала, что может получить что-то большее, она сразу же бросалась вперед, не оглядываясь на прошлое. Она хотела быть танцовщицей. Она хотела завоевать Нью-Йорк и сделать это в хорошей компании. Время пришло. Она никогда не говорила, что хочет быть идолом. Она просто хотела танцевать».

С раннего детства Мадонна мечтала быть актрисой или, если быть более точным, кинозвездой. Позже она говорила, что думала войти в мир драматического искусства через танцы. Разумеется, принимая подобное решение, она полностью полагалась на внутреннее чутье. Конечно, она могла переехать на Западное побережье, поближе к Голливуду – киностолице мира. Но она почувствовала, что сначала ей нужно завоевать Нью-Йорк, город, прославившийся своей неповторимой энергетикой, различием культур и уникальной атмосферой.

Естественно, Тони Чикконе не обрадовался тому, что Мадонна собирается бросить учебу и переехать в Нью-Йорк, чтобы стать танцовщицей. «Он был очень, очень недоволен, – вспоминает брат Мадонны Мартин. – Наша мачеха успокаивала его, но безрезультатно. Они оба считали, что Мадонна совершает большую ошибку, и изо всех сил пытались отговорить ее от этого шага. Ей пришлось выдержать серьезную битву. В нашем доме возникали страшные скандалы».

«Если ты бросишь учебу, я перестану считать тебя своей дочерью», – заявил Мадонне Тони после очередной семейной разборки.

«Ну и прекрасно, – огрызнулась непокорная дочь. – Но когда я стану знаменитой, я снова превращусь в твою дочь? Ты так это понимаешь?»

«Об этом поговорим позже, – отрезал Тони. – Если это вообще когда-нибудь случится».

«Да, это случится обязательно», – ответила Мадонна.

Несмотря на то, что происходило между ними, Тони никогда не мешал Мадонне мечтать о шоу-бизнесе. Он просто хотел, чтобы она сначала закончила университет, а потом уже «занималась тем, что ей нравится, но образование надо получить обязательно».

«Он никогда не говорил Мадонне, что у нее нет таланта, – вспоминала Джина Магнетти, одна из двоюродных сестер Мадонны. – Он был не таким человеком. Итальянские родители никогда не говорят своим детям ничего подобного, особенно если они родились в Италии. Они всячески лелеют честолюбие своих детей.

Сильвио – дядя Тони – всегда хотел для своей дочери только самого лучшего. И он считал, что ей необходимо закончить колледж. А потом уже можно будет делать то, что ей захочется. Однако она этого не понимала. Поэтому они ссорились. Мадонна была вечно сердита.

Однажды вечером я пришла в их дом. В середине обеда Мадонна запустила тарелку спагетти в угол и выскочила из-за стола. «Не пытайся управлять моей жизнью», – кричала она на отца. Тарелка разбилась, спагетти и мясные тефтели шлепнулись на пол. Все были в шоке. За обедом присутствовал и Мартин. Я до сих пор помню, как расширились его глаза.

Я думала, дядю Тони хватит удар. Он покраснел, у него явно подскочило давление. Он выглядел так, словно в него стреляли. Мадонна испугалась и подбежала к нему.

Она опустилась на колени, заплакала и принялась извиняться. «Прости меня, – повторяла она. – Я не хотела тебя обидеть. Я действительно не хотела». Извиняться перед отцом? Что ж, это была большая уступка с ее стороны.

А потом заплакал и дядя Тони. Он погладил дочь по голове и сказал: «Нет, это я должен просить прощения. Ты должна простить меня».

Между ними всегда были сложные отношения и в основном по ее вине. Казалось, она чувствует, что отцу и ей нужны подобные сцены, чтобы иметь возможность оценить всю силу любви друг к другу».