Текст книги "Музы и мелодии (ЛП)"

Автор книги: Ребекка Яррос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Дерьмо. Тут должен был быть DVD-плеер или что-то в этом роде, потому что сидеть и думать означало напрашиваться на неприятности.

– Знаешь, что я думаю? – сняв куртку, Зои бросила ее на спинку дивана и встала, преграждая мне путь.

– Нет, но почти уверен, что ты мне скажешь. – Я не стал раздеваться, чтобы между нами оставалось как можно больше барьеров, вот только не был уверен, кого эти барьеры защищают: ее или меня.

– Твоя проблема в том, что слишком многие люди и правда «забыли об этом», – Зоя скрестила руки, и я едва не подавился слюной, глазея на ее грудь в треугольном вырезе футболки.

Клянусь больше никогда не смеяться над ее платьями, если прямо сейчас совладаю с собой.

Черт возьми, я серьезно торговался с самим собой?

– Я права? – спросила она.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

И все же она была опасно близка. Во всех смыслах.

– О, правда? Судя по тому, что я видела, каждое лето к середине июля ты полностью теряешь контроль над собой, а осенью как-то умудряешься взять себя в руки. Но с каждым годом это становится для тебя все труднее. – В ее голосе не было осуждения, только констатация фактов и, возможно, намек на сострадание, который еще больше разозлил.

– К чему ты клонишь? – я огляделся, ища пути к отступлению.

– Ты говорил с кем-нибудь о том, что произошло?

Я замер, переводя взгляд обратно на Зои. Как, черт возьми, она узнала? Никто не знал. Даже Джонас и Куинн.

– Я имею в виду, что-то должно было случиться, раз ты так срываешься каждое лето, верно? – она прищурилась.

Если бы меня не охватило облегчение, а она не выглядела такой чертовски обеспокоенной, я бы вышвырнул ее вон.

Никому не разрешалось касаться этого. Даже людям, которым я платил, чтобы они подправили мне психику.

– Когда ты уходишь в себя, как сегодня в закусочной, о чем думаешь? – чуть мягче спросила она.

– Забудь об этом.

Сколько раз повторять? К черту, я ухожу! Даже если придется перелезть через гребаный диван, я не останусь с ней в одной комнате.

– Ладно, но если ты не обсуждаешь это ни со мной, ни с психологом из реабилитационного центра… Не делай такое лицо, я была рядом, когда ты ему звонил. Так вот. Пожалуйста, скажи, что ты хоть с кем-то ты об этом говоришь?

От мольбы в ее глазах у меня защемило в груди.

– Почему тебя это волнует? – огрызнулся я.

Черт, потому что ее работа – заботиться, не так ли? Всегда кто-то должен был заботиться. Кто-то должен был присматривать за мной, подчищать то, что я натворил, и вообще быть взрослым в моей жизни.

Легко заботиться, когда тебе платят.

– Почему меня это волнует? – она вздрогнула. – Потому что я видела, как ты систематически саморазрушался последние четыре года, и я не хочу, чтобы это повторилось! Ты так усердно работаешь, чтобы оставаться трезвым, и если не будешь говорить о том, что является причиной, что щелкает тобой каждое лето, то никогда не освободишься от этого.

От этого невозможно освободиться.

– Что, черт возьми, заставляет тебя думать, что я заслуживаю освобождения? – прошептал я. – Ты ни черта обо мне не знаешь. По крайней мере то что действительно важно.

Она резко втянула воздух, словно я ее ударил.

Я был уже на полпути к Шеннон, прежде чем осознал, что двигаюсь. С каждым моим шагом вперед она отступала назад, пока не уперлась в каменную декоративную стену.

– Хорошо, тогда поговори со своим психологом, другом... с кем угодно, – мягко возразила она. – Ты должен кого-то впустить.

Черта с два!

Я уперся руками в стену по обе стороны от ее головы.

– А ты должна перестать думать, что можешь меня спасти. Спойлер: не сможешь. Твоя единственная задача здесь – убирать последствия, когда я сильно облажаюсь.

Рано или поздно это случится. Так было всегда.

– Я в это не верю! – она вздернула подбородок, и от честности в ее глазах у меня скрутило живот. Только здоровые люди были так уверены в своей способности спасти тех, кто уже погиб.

– Тогда ты дура, – я наклонился ближе и поглядел ее губы.

Они не про твою честь, Никсон.

Не имело значения, что она была доброй, наивной и непоколебимо искренней, когда дело касалось эмоций, – в конечном итоге я ее разрушу.

– Перестань копаться в моей голове. Тебе не понравится то, что ты там найдешь. И, честно говоря, все, чего ты добьешься – лишь разозлишь меня, – я оттолкнулся от стены, схватил гитару с подставки рядом с диваном и вышел на крыльцо, пока не сделал того, о чем мы оба пожалеем.

***

– И что именно люди делают на осенних фестивалях? – спросил я, когда мы проходили под гигантским оранжевым баннером, натянутым между фонарными столбами главной улицы. Пешеходная зона начиналась сразу за единственным светофором, и, хотя вдоль тротуаров стояло несколько киосков, большая часть жителей направлялась к парку.

– Играют в игры, покупают сладости, выбирают лучшие тыквы, – ответила Зои, засовывая руки в карманы куртки.

Это самое длинное предложение, что она произнесла за последние пять дней, побив предыдущий рекорд с вопросом: «Что ты хочешь на ужин?»

За это время я успел написать два дерьмовых припева и не менее отвратительный куплет. То, что Зои злилась на меня, не сильно помогало, но я не мог обвинять ее за мой «писательский блок».

Это полностью моя вина.

Я мечтал о водке: не о рюмке, а о чертовой бутылке, но вместо того, чтобы что-то предпринять, огляделся. Кажется, тут собрался весь город.

– Здесь всегда так многолюдно?

– Да. Тебе не обязательно было приходить.

– Мне захотелось, – я пожал плечами.

На самом деле, я пошел сюда, потому что соскучился по ее улыбке. Мне она точно не улыбалась, но, возможно, будет улыбаться другим. Однако теперь я сомневался, что желаю лицезреть, как она улыбалась кому-то еще. Такое вот затруднительное положение.

Она не твоя, и у тебя нет на нее никаких прав.

Оказалось, что в словах «не ценишь, что имеешь, пока не потеряешь» была доля правды, так как я хотел вернуть улыбчивую, веселую, мягкую Зои.

Она покосилась на меня.

– Ага. Потому что именно так выглядят развлечения в твоем понимании: провести пятничный вечер на фестивале в маленьком городке, где изюминкой вечера будет яблочный сидр со специями?

Я заметил искорку в ее глазах и улыбнулся.

– Так уж вышло, я люблю сидр и маленькие городки. Легаси вырос в моих глазах. – В буквальном смысле, за исключением блинчиков. – Здесь становится понятно, почему ты...

Такая наивная, добрая, настоящая.

Она с вызовом приподняла бровь.

– …это ты, – закончил я.

Молодец, выкрутился.

Зои закатила глаза.

Вдоль освещенных фонарями дорожек парка стояли киоски, которые вели к небольшому амфитеатру, где группа заканчивала свое выступление.

– Ты не говорила про живую музыку. – Я поглубже натянул шапку, чтобы защититься от холода. Как только солнце скрывалось за горами, здесь сразу холодало. Для сохранения анонимности лучше бы подошла бейсболка, но я не хотел отморозить уши. Кроме того, она не скрывала татуировки у меня на затылке, которые в этом городке привлекали внимание.

Зои посмотрела в сторону сцены и замерла, когда ее позвали:

– Шеннон?

Она даже не моргнула.

– Зои!

Она резко повернула голову в мою сторону.

– Что это за группа? – я попытался угадать, что ее так напугало.

– Неважно, – она покачала головой и пошла к палатке с надписью: «Пирожные и торты».

– Зои! – я быстро догнал ее и легонько схватил за локоть. – Какого черта?

Я не мог вспомнить, когда в последний раз приходилось бегать за женщиной, не говоря уже за той, что работала на меня. Но и женщину, за которой стоило бы бегать, я тоже не мог вспомнить.

– Там мой бывший, – пробормотала она так тихо, что пришлось наклониться и попросить ее повторить. Что она и сделала: – Мой бывший.

Я нахмурился, переводя взгляд на три тощие фигуры на сцене.

– Который из них?

Какой был в ее вкусе? Патлатый барабанщик? Бас-гитарист с глуповатой ухмылкой? Вокалист с надменной улыбкой, который безуспешно пытался настроить гитару?

– А это важно? – процедила она сквозь стиснутые зубы.

– Солист группы.

– Придурок. – Она вырвала локоть из моей хватки и зашагала к палатке.

Я еще раз взглянул на парня и побежал за ней.

– Серьезно? Этот ублюдок, похожий на Джо Джонаса – твой бывший? Он даже гитару настроить не может. Так тебе все-таки нравятся музыканты?

Такое приятно узнать в любой момент.

– Заткнись и выбери торт, – рявкнула она, когда мы вошли в огромный шатер и оказались перед рядами столов с выставленными тортами. В проходе между ними стояло не меньше двадцати человек.

– Зои! – пожилая женщина заключила Зои в объятия. – Слышала ты вернулась в город!

– Это только… – Зои замолчала, потому что понятия не имела, как долго мы здесь пробудем.

Я, наверное, заскучаю здесь через неделю или две, но надеюсь продержаться подольше, чтобы сочинить достаточно песен без вмешательства Харви.

– Мы просто рады, что ты здесь! – женщина отстранилась и окинула меня любопытной улыбкой.

Зои напряглась.

– Миссис Кендрик, это Никсон Винтерс.

– Никсон, – миссис Кендрик протянула руку, и я пожал ее. – Я так рада, что наша малышка Зои привезла тебя погостить. Мы беспокоились, что она, как и все трудоголики, останется одна. Но посмотрите на вас? Такие милашки.

Я улыбнулся, когда Зои покраснела как минимум на пять оттенков.

– Нет, миссис Кендрик, мы не…

Обхватив Зои за талию, я притянул ее к себе. Как и предполагал, она подошла идеально: аккурат под мышку.

Проклятье!

– Мы не уверены, насколько сможем остаться, но я наслаждаюсь каждой минутой.

Наслаждаюсь всесторонне.

Миссис Кендрик одарила нас тем восторженным взглядом, который я обычно презирал.

Я улыбнулся еще шире.

– Что ж, вы великолепная пара. А теперь берите ручку и делайте ставки в аукционе.

– А где торт миссис Уиткомб?

Миссис Кендрик огляделась с таким видом, словно Зои спросила о кодах запуска ракет.

– Шестой столик, но он уже перевалил за двадцать, а может и больше, – она поджала губы.

– Поняла.

Мы пошли по первому проходу, а миссис Кендрик принялась приветствовать следующую группу.

– Не могу поверить, – Зои оттолкнула меня. – Теперь люди будут думать, что мы вместе.

– Мне уже давно наплевать на то, что люди думают обо мне, Шеннон. Тебе тоже стоит так попробовать.

Бросив на меня сердитый взгляд, она наклонилась над столом в середине ряда, чтобы написать что-то на листке.

Черт побери, ее задница действительно была шедевром, а эти джинсы так восхитительно облегали изгибы, что я чуть не впился зубами в кулак.

– Расскажи мне о своем бывшем придурке.

И о том, где он к тебе прикасался.

– Почему тебя это так волнует? – она положила листок в коробку из-под обуви.

– Потому что ты солгала.

– Что, прости?

Я наклонился, так что наши лбы почти соприкоснулись.

– Ты. Солгала.

– Не помню, чтобы мы когда-либо обсуждали людей, с которыми спали, – она приподняла бровь, но не стала наносить удар ниже пояса, упоминая мой список.

Я бы все равно не мог вспомнить количества женщин, с которыми переспал. У меня слегка скрутило живот. Впервые это так меня... обеспокоило.

– Ты говорила, что не интересуешься музыкантами.

– Я сказала, что не интересуюсь рок-звездами, а Питер Уиткомб, может, и неплохо перебирает пальцами струны, но он точно не рок-звезда.

Уиткомб? Зои спрашивала о ком-то с такой же фамилией.

– Если верить журналу Rolling Stone, у меня волшебные руки, – я пошевелил пальцами и наградил Зои своим лучший тлеющим взглядом.

Это подействовало. Лед растаял. Она пыталась не улыбнуться, но не сдержалась и, наконец, покачала головой.

– Это, наверное, самое банальное, что ты когда-либо говорил. А теперь выбирай торт и делай ставку Это аукцион, чей торт продастся по самой высокой цене, тот и победит. Все деньги пойдут на благотворительность.

Группа начала играть, и басы звучали чертовски громко. Ради Зои, я надеялся, что бывший обращался с ней лучше, чем с бедной гитарой. Потом послышалось мяуканье придушенной кошка: вероятно, он начал петь. Во втором куплете песня изменилась, но не в лучшую сторону. Я никогда особо не задумывался о звукопроницаемости натяжных шатров, но заплатил бы за то, чтобы оказаться сейчас в бетонном бункере.

Когда солист сфальшивил на высокой ноте, Зои поморщилась и продолжила рассматривать торты.

– Может, этот? – я указал на шоколадный в третьем ряду.

– Нет. Это торт миссис Армстронг, и мистер Армстронг всегда делает на него ставку, видишь? Ровно пятьдесят пять долларов. Именно столько лет они женаты.

– Откуда ты знаешь? – я изучил мягкое выражение ее лица, и боль снова вспыхнула у меня в груди.

– Маленький городок, – она пожала плечами, словно это все объясняло.

Пятьдесят пять лет, а он все еще покупает ее торты. Каково это – любить так сильно? Прожить пятьдесят пять лет с одним человеком и ни разу не заскучать? Настолько довериться кому-то?

Мы обогнули ряд и направились к четвертому, затем к пятому.

– Расскажи о своем бывшем, – повторил я, пока делал ставку на торт, который еще никто не купил. Когда поднял голову, Зои наблюдала за мной, как будто пыталась разгадать. – Ну же.

– Нечего рассказывать. – Мы подошли к шестому столику. – Встречались пару лет, потом он решил, что Лора Флетчер выглядит лучше в своей юбке черлидерши, чем я в джинсах, – она остановилась перед красивым, шоколадным, многослойным, профессионально выглядящим тортом. – Жаль, он не рассказал мне об этом до выпускного, иначе бы я не застукала их в кузове его грузовика. Но это уже неважно. Что было, то прошло.

Я напрягся.

– Он изменил тебе на выпускном? Кто, черт возьми, так делает?

– Ш-ш-ш! – она широко раскрыла глаза и покосилась на пару позади.

– Не шикай на меня. Я тебе не придурок Дэн.

– Питер, – поправила она меня. – И я не разговаривала с ним с тех пор, как мы закончили школу. Уверена, он повзрослел. Черт, торт миссис Уиткомб уже стоит двести пятьдесят. Она снова выиграет, как и каждый год, – опустив плечи, она ушла.

Просто спишу это на еще одну особенность маленького городка, которую не понимал. Хотя…

Уиткомб – это та же фамилия, что и у ее бывшего, верно?

– Если хочешь торт, я куплю. – Я проследовала за Зоей к девятому столу, где она уставилась на еще один многоярусный торт. Этот был золотисто-ванильный, украшенный сливочной помадкой и клубникой. На табличке рядом с тортом было написано: «Э. Шеннон».

Элис Шеннон. Мама Зои.

Ладно, в тортах я ничего не смыслил, но в соперничестве, черт возьми, мне нет равных.

– Скажи, сколько поставить, – я указал на листок.

– Нельзя, – пробормотала она. – Мама меня убьет. Она всегда говорит, что, если последняя ставка будет от Шеннон, она не будет разговаривать с нами до Рождества.

– Жестко.

– Такова уж мама, – она медленно выдохнула и прошептала: – Может, в следующем году.

Кто-то окликнул ее по имени, и Зои снова оказалась в объятиях, на этот раз ее ровесниц. Слава богу, у нее были друзья, а то я уже начал беспокоиться. За последние несколько дней я получил по меньшей мере дюжину звонков от Куинн и Джонаса, но Зои общалась только с семьей и Беном.

Даже таким малышкам, как она, нужны друзья.

Зои представила меня подругам. По мимолетному блеску в их глазах я понял, что они меня узнали. Однако они ни слова не сказали, чем мне понравились. А когда, проигнорировав меня, они уделили все внимание Зои, понравились еще больше.

– Иди, – подбодрил я ее, когда девушки предложили вместе сходить за сидром. – Я тебя догоню.

Зои поморщилась.

– Точно?

– На этом семейном фестивале нет ни грамма алкоголя. Ты можешь довериться мне хотя бы на пять минут. Проведи время с друзьями, а я пока сделаю пару ставок. Я в настроении для шоколадного торта.

– Конечно, если хочешь, – она прищурилась, но в конце концов кивнула. – Будка для ставок неподалеку. Выйдешь из шатра и сразу увидишь.

– Думаю, справлюсь, – лениво протянул я.

Она закатила глаза, но едва не подпрыгивала от возбуждения, когда уходила с подружками.

Я проигнорировал косые взгляды, вернулся к столикам и сделал еще три ставки. После купил торт на распродаже выпечки и вышел из палатки.

Со сцены пел школьный хор, а зрители то слушали, то расходились по другим кабинкам.

Слава Богу, бывший Зои не был главным событием фестиваля.

Господи, сколько лет прошло с тех пор, как Hush Note выступал на разогреве? Семь? Восемь? Последние время мы собирали целые стадионы, и долгие годы, пока мы с трудом пробивались наверх, я воспринимал как нечто само собой разумеющееся.

Я взглянул на Зои в кругу подруг, восхищаясь ее беззаботной улыбкой, и боль в моей груди усилилась. За все время, что мы провели рядом, я узнал ее далеко не так хорошо, как следовало бы.

Оторвав от нее взгляд, я по-настоящему вгляделся в толпу. Парочки сидели на траве, а вокруг бегала веселая малышня. Парни в кожаных куртках выпячивали грудь, набираясь смелости заговорить с девушками. Пожилые пары, присматривали за внуками. В парке происходило множество незначительных событий, и я пытался запечатлеть их в памяти вместе с ароматом яблочного сидра, лимонного пирога и малинового крема, чтобы вспомнить, когда буду сочинять.

Заметив, что Зои идет одна, я поспешил к ней, но меня опередил ее бывший. Он что-то сказал, и у Зои буквально отвисла челюсть. Но она не выплеснула ему в лицо сидр.Повезло ему. Надо, наверное, предупредить, что играет с огнем.

– Ты даже не долетела до Лос-Анджелеса, угадал? – он усмехнулся, и у меня волосы встали дыбом.

Зои поморщилась. Едва заметно, но все же.

Да как только этот ублюдок посмел?

– У фирмы, в которой работаю, есть филиал в Сиэтле, поэтому я осталась там, – ответила она, как и всегда невозмутимо.

– И сколькими группами ты сейчас занимаешься? Дай угадаю: ни одной, – он многозначительно посмотрел на ее левую руку. – И мужа нет. Получается, ни карьеры, ни семьи. Неудивительно, что ты не заходишь в кафе-мороженое, когда приезжаешь домой, и избегаешь меня. Я же говорил, что у тебя ничего не получится.

И тут у меня сорвало крышу.

6 глава

ЗОИ

Похоже, Питер так и не повзрослел, и выглядел почти так же: темные волосы, карие глаза, нос с горбинкой, за исключением усталости и пивного пузика. Когда-то мой мир вращался вокруг этого парня, а теперь он мне даже не нравился. Однако то, с какой точностью он описал мою жизнь, больно жалило.

– То, что не хожу в ваше кафе, когда бываю в городе, не имеет к тебе никакого отношения, – заверила я его, сжимая стаканчики с уже остывшим яблочным сидром.

Казалось, что полгорода наблюдало за нашим «маленьким воссоединением».

– Привет, детка.

Только не это! Теперь у Никсона будет более чем достаточно боеприпасов на следующие шесть месяцев для игры «давай насолим Зои».

Стоп! Он только что назвал меня деткой?

Прежде чем успела произнести хоть слово, он властно положил руку мне на бедро, притянул к себе, запустил пальцы в волосы…

Что за?..

…и поцеловал.

Никсон Винтерс целовал меня своими невероятно нежными губами. Это было неправильно – в глубине души я это знала, – но мне было так восхитительно хорошо, что я не могла его оттолкнуть.

Я ахнула, когда он провел языком по моей нижней губе.Он полностью завладел моим ртом, проникая в него так, словно он уже принадлежал ему, предъявляя права проворными движениями языка на каждую линию и изгиб.

Черт возьми!

Никсон целовался так же самозабвенно, как играл на гитаре: будто ничто другое на свете не имело значения. И в этот момент действительно ничто другое не имело значения. Он стер остальной мир и изменил вселенную так, чтобы она сосредоточилась на нас. Заодно он стер все мои прошлые поцелуи, и я отдалась этому чувству, наслаждаясь вкусом лимона и малины, которые остались на его губах.

Притянув ближе, Никсон наклонил мою голову, и тихо застонал, когда я провела языком по его небу. Затем он полностью всосал мой язык, и я буквально растаяла в его руках. Хотелось вцепиться в его волосы и держать в плену, чтобы жить этим моментом, где он желал только меня. Пальцы дрожали от желания скользнуть под его куртку и рубашку, обвести кубики пресса и не останавливаться там, где начинались джинсы, а двигаться дальше. Страстное желание переполняло меня, требуя прикоснуться, попробовать, почувствовать, но мои руки уже были чем-то заняты. Чем именно я не могла вспомнить.

Колени у меня ослабли, тело гудело от возбуждения.

– Зои, – прорычал Никсон мне в губы.

Он переместил ладонь с бедра на мою задницу и приподнял, но это было скорее поддержкой, чем проявлением страсти: словно он точно знал, что сделал со мной его поцелуй. Но и я точно знала, вернее, чувствовала, что сделал с ним мой поцелуй.

Напоследок нежно прикусив мою губу, Никсон отстранился. По сути, он закончил меня целовать, и тем не менее продолжал, но уже не ртом, а взглядом.

– Прости, не мог больше ждать ни секунды, – его голос был низким и грубым.

– Рада, что ты не стал ждать, – совершенно серьезно ответила я.

Он аккуратно поставил меня на ноги, и я моргнула, когда мир обрел четкость.

О Боже.

Никсон только что поцеловал меня на глазах у всего города, и мне это понравилось, и не просто понравилось, я была этим поглощена.

О чем он только думал? Нет. О чем я думала? Моя задача держать его подальше от выпивки, а не целовать или набрасываться посреди парка.

Кстати, что это за звук?

Я отошла от Никсона, но он просто шагнул за мной, обнимая одной рукой за талию, а другой придерживая стаканчики. Я расплескала – вот, что это был за звук – по меньшей мере половину сидра.

– Это твой, – пробормотала я.

– Спасибо, – он поцеловал меня в висок и взял стаканчик. – Кто твой друг?

Я резко повернулась.

Питер стоял перед нами с разинутым ртом, и тут у меня в голове щелкнуло. Поцелуй, ласковое обращение, влюбленный взгляд… Как много из нашего разговора слышал Никсон? Должна ли я поблагодарить его за вмешательство или разозлится? Я была готова сделать и то и другое.

– Питер Уиткомб, – Питер порывисто протянул руку. – Я ведь не обознался?

– Зависит от того, за кого ты меня принимаешь, – Никсон пожал ему руку и снова обнял меня за талию.

Взгляд Питера заметался между нами.

– Ты Никсон Винтерс.

– Да. – Никсон одарил его фирменной улыбкой «для прессы» и притянул меня ближе.

– И вы?.. – Питер выглядел совершенно сбитым с толку.

О, черт возьми.

Я прижалась к Никсону, просунула руку ему под куртку и провела по спине, позволяя Питеру самому сделать вывод.

– Ну... да, – Никсон приподнял брови. – Зачем еще я здесь?

Глаза у Питера стали размером с блюдца.

– Вот ты где! – из толпы появилась Лора, схватила Питера за руку и крепко обняла. – Ты был великолепен, милый, – она одарила меня фальшивой улыбкой и склонила голову набок. – Привет, Зои. Приятно тебя видеть.

– Лора. – Мне точно не было приятно ее видеть, но все же это не шло ни в какое сравнение с агонией, которую испытывала, когда столкнулась с ней, приехав домой на каникулы на первом курсе. Иногда маленькие города оказываются слишком маленькими. – Как семья?

Никсон вопросительно поглядел на меня, и я слегка ему кивнула.

– У нас двое детей. Девочки. Ну, ты знаешь, семейная жизнь, – ответила Лора с пассивно-агрессивной манерой, которая, очевидно, сохранилась еще со времен старшей школы.

– Она бы знала, если бы согласилась выйти за меня замуж, – со вздохом сказал Никсон. – Клянусь, я спрашиваю ее об этом по крайней мере раз в неделю, но она продолжает упорствовать.

Я чуть не поперхнулась сидром.

Никсон похлопал меня по спине.

– Ты в порядке, детка?

Я кивнула, с трудом сглотнув.

– Милая, Никсон – соло-гитарист группы Hush Note, – сказал Питер своей жене.

Лора оглядела Никсона с ног до головы, как будто он стоял перед ней абсолютно голый.

У меня давление подскочило.

– Так и знала, что где-то тебя видела. В этой шапке тебя сложнее узнать.

– Ты слышал, как я играл? – выпалил Питер, и его глаза загорелись.

Никсон кивнул, допивая сидр.

– И? – подтолкнул Питер.

Моя рука на спине Никсона напряглась, желудок сжался. Я была известна тем, что не скрываю своем мнение о чем-либо, особенно о музыке.

– И… это было... что-то, – протянул Никсон. – Детка, нам пора...

– Вот вы где! – объявил Джереми, появляясь слева от меня. – Я думал, что Никсон будет выделяться, как больной палец.

Брат не сказал ни слова о том, что я обнималась с рок-звездой. Вместо этого он пристально посмотрел на Питера.

Если бы мы играли в «Неловкость» (прим. редактора: настольная игра, предназначенная для того, чтобы друзья, пары и члены семьи выяснили, насколько хорошо знают друг друга), то перешли бы на новый уровень.

Издалека Лору окликнула брюнетка, которая показалась мне смутно знакомой:

– Нужно, чтобы ты выступила первая и сообщила о пожертвованиях.

Кивнув, Лора одарила нас лучезарной улыбкой и, сказав Питеру, что ей пора, поспешила прочь.

Я осталась наедине с тремя мужчинами: с тем, кого любила всегда, с тем, кого любила когда-то, и с тем, кто притворялся, что любит меня.

– Вот почему я не хожу на встречи выпускников, – прошептала я Никсону.

– Представь, как весело мне было бы на твоей встрече выпускников, – он подмигнул.

– Ну, если тебе когда-нибудь понадобится бэк-гитарист... – начал Питер.

Убейте меня.

– Он точно тебе не позвонит, – рассмеялся Джереми.

– Почему? Потому что его девушка принимает решения за группу? – огрызнулся Питер, закатывая глаза.

– На самом деле, так и есть, – заявил Никсон таким тоном, словно это очевидно.

Я покраснела, когда их взгляды устремились на меня.

– Она помощник менеджера, – добавил Никсон, пожав плечами.

Я была помощницей у менеджера, но сейчас, похоже, не лучшее время спорить о семантике.

– Давай найдем родителей, – тихо сказала я Никсону.

– Это бред! – в голосе Питера было столько недоверия, сколько можно уместить в двух словах.

– Это чистая правда, – возразил Никсон спокойно.

– Ты работаешь с Hush Note? Быть не может! – Питер покачал головой.

– В принципе, это не секрет. – Мой уверенный взгляд встретился с его растерянным.

– Но мы все же держим это в секрете, – признался Джереми. – Полагаю, если бы ты хотела, чтобы кто-то узнал, то опубликовала бы это в социальных сетях. Которых у тебя нет.

У Никсона отвисла челюсть.

– Нет социальных сетей?

– Нет времени на них, – я приподняла брови.

– Просто подожди, пока мы снова не начнем спорить о том, почему я обязан их иметь, – он усмехнулся.

– Ты сам знаешь, что это не одно и тоже.

Единственными, кому была интересна моя жизнь – семья.

– Разве?

– Абсолютно, – подтвердила я. – У меня было бы всего шесть подписчиков, и все они живут в этом городе. Кроме того, я приглядываю за соцсетями другого человека, чтобы там его жизнь казалась не такой… э-э… красочной, как реальная.

– Я бы подписался на тебя, – Никсон слегка наклонился, в его карих глазах плясало злорадство. – Мне бы хотелось узнать, какой твой факультет в Хогвартсе, и кто ты из принцесс Диснея.

Я не смогла сдержать улыбку, когда он упомянул эти глупые тесты.

– Но не узнаешь.

Он провел языком по нижней губе и изучающе посмотрел на меня.

– Первое проще простого. С такими мозгами, ты точно из Когтеврана. Волосы у тебя, как у Ариэль, но ты проводишь дни взаперти с чудовищем, так что я скажу: Белль.

– Дурак.

– Я прав, – он опустил взгляд на мои губы.

– Теперь все ясно, – сказал Питер, лопая маленький пузырь, в котором мы с Никсоном снова оказались.

– Что именно? – спросил Джереми.

– Вот так ты работу получила? – Питер с вызовом кивнул на Никсона.

Меня замутило.

– Нет.

Никсона напрягся. Он напоминал кота, готовящегося к нападению.

– Нет? Правда? Когда ты закончила колледж? Четыре года назад? – Питер ухмыльнулся.

Странно, как одна и та же мимика – я имею в виду ухмылку – делает одно лицо отвратительным, а другое, к примеру, Никсона, сексуальным.

– Лучше бы тебе держать свои намеки при себе, – проворчал Джереми.

– И все четыре года она работала на нас, – Никсон обнял меня за талию. Я прижала его ладонь локтем, как будто это хоть как-то защитит от надвигающегося взрыва. В этой толпе были сотни телефонов. – Я скажу это один раз. Если ты намекаешь, что она обязана своей карьерой тому, что переспала со мной, то это не так. Я познакомился с ней после того, как ее приняли на работу, и до недавнего времени у меня не хватало смелости подкатить к ней, потому что, как видишь, Зои явно вне моей лиги.

Питер сглотнул.

Тошнота прошла, но у меня перехватило дыхание от слов Никсона, даже если он сказал это, только чтобы заткнуть Питера.

Микрофон взвизгнул, заставив толпу вздрогнуть.

– О, извините! Всем привет! Я Лора Уиткомб, но вы это уже и так знаете, – она сверкнула улыбкой, и толпа захихикала.

– Ты намного сексуальнее, – прошептал Никсон мне на ухо.

– Перестань.

– Спасибо вам всем, что пришли на семьдесят девятый ежегодный осенний фестиваль! – Лора захлопала, и толпа последовала ее примеру. – Итак, у вас осталось два часа, чтобы сделать ставки на аукционе тортов, и пожарная служба заверила меня, что у них еще много хот-догов. Я просто хочу сообщить, что мы уже удвоили прошлогодние пожертвования!

На этот раз я присоединилась к аплодисментам. Сегодня вечером было сделано много добрых дел.

– У нас больше не запланировано никаких развлечений на вечер до объявления результатов аукциона, но я случайно узнала, что среди зрителей Никсон Винтерс из группы Hush Note. Разве это не удивительно?

Вокруг раздались одобрительные возгласы.

– Вот черт, – прошептала я, поникая плечами. – Никсон, прости.

На его челюсти дрогнул мускул. Обычно Никсон спокойно относился к публичности, если это было на его условиях, но сейчас ситуация была далека от нормальной.

– Давайте попросим его сыграть что-нибудь специально для нас? – Лора подняла руки.

Радостные возгласы усилились.

– Ну, уж нет, – прошипела я.

Я даже не могла вспомнить, когда Никсон в последний раз выступал трезвым... или сольно.

Я повернулась к нему.

– Я позабочусь об этом. Оставайся с Джереми.

Не дожидаясь ответа, я высвободилась из его объятий и стала протискиваться сквозь толпу. Меня пробрал озноб без теплоты рук Никсона, но гнева было достаточно, чтобы сжечь прическу Лоры.

Я поднялась на сцену по боковым ступенькам и поманила ее пальцем.

– Оу! Зои Шеннон, похоже, готова дать нам свой ответ! – она пошла ко мне с самодовольной улыбкой, которую мне захотелось стереть. – Ну что?

– Иди к черту, – сказала я с улыбкой.

Лора моргнула, глядя на меня.

– Что?

– Ты слышала. Ты даже не спросила его, и думаешь, он достанет гитару из воздуха и выступит, потому что ты так сказала?

– Он может сыграть на гитаре Питера, – она пожала плечами. – Да ладно тебе. Это сделало бы сегодняшний вечер незабываемым.

Я прищурилась.

– Ты возглавляешь фестивальный комитет?

– Вместе с мамой Питера. Но какая разница? Это не я, а ты привезла домой рок-звезду, – она приподняла брови.

– Я понимаю, что тебе незнакомо это слово, поэтому произношу по буквам: НЕТ. И я даже не собираюсь ставить его в такое положение, чтобы он сам произнес это. Я говорю за него. – Из всех сценариев, которые я прокручивала в голове, когда Никсон оказывался в центре внимания в моем крошечном городке, я никогда не ожидала, что он окажется в центре внимания по-настоящему.