Текст книги "Музы и мелодии (ЛП)"
Автор книги: Ребекка Яррос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Возможно, если напишешь о том, через что проходишь, это поможет? Я слышала, что сказал твой психотерапевт…
– Ты не задумывалась о том, что я, возможно, не хочу, чтобы мир подпевал тому, через что я прохожу? – бросил я. – Что, возможно, есть частички моей боли, которой ты не можешь поделиться?
– Я? – она отшатнулась, как будто я ее ударил. – Я бы никогда...
– Конечно, – огрызнулся я. – Как и все вы. Ты, Бен, Харви, Итан... Вы зарабатывали деньги на том, что Джонас влюбился, а Куинн вернулась к парню, которого бросила. Обычно я спокойно отношусь к этому. Я сам заработал чертову уйму денег, разрывая свое сердце и истекая кровью ради фанатов. Но эта часть меня не продается, – я пошел к дверям, но она не сдвинулась с места. – Отойди.
– Нет, – она вздернула подбородок.
– Что, прости? – я был выше на фут, и она не выглядела напуганной.
– Я сказала, нет. Я не сдвинуть с места. У нас договор. – Она переместила свой вес, выставив бедро, как будто готовилась к драке.
– Какого черта ты от меня хочешь? – огрызнулся я.
– Прямо сейчас? Я бы согласилась, если бы ты понял одну вещь.
– И что же?
– Мне плевать, напишешь ли ты песню, чтобы успокоить Харви. Если тебе нужно написать что-то, чтобы справиться с тем, что гложет изнутри, тогда запрись в студии, напиши, потом сожги. Мне все равно.
В ее глазах была только искренность.
– Ты серьезно, – тихо сказал я.
– Как сердечный приступ. Я выбрала этот бизнес по той же причине, что и ты: я люблю музыку. Мне нравится, как она может изменить настроение или высказать то, для чего у тебя не хватает слов. Мне нравится, когда песня становится саундтреком к какому-то моменту в жизни, и, услышав ее, я вспоминаю о нем. Мне нравится, когда ты исполняешь соло. Ты произносишь со сцены монолог, но не словами, а музыкой. Это попадает прямо в сердце. – Она постучала пальцем прямо над вырезом платья.
В груди стало тесно, но я не мог отвести взгляд. Ее эмоциональная честность притягивала и заводила сильнее, чем полуголая фанатка в гримерке.
– Так что, не смей обвинять меня в желании извлечь выгоду из твоей ситуации. Я забочусь только о том, чтобы ты пережил это. Не смей думать, что любишь музыку больше, только потому, что умеешь играть. Единственная разница между нами в том, что ты родился с редким талантом создавать музыку, а я с мозгами, достаточными для того, чтобы музыка была услышана.
Черт.
Мне хотелось толкнуть ее к стене и впиться поцелуем в губы, чтобы посмотреть, может ли это стать отдушиной. Мне необходима отдушина! Я буквально чувствовал, как погружаю пальцы в волосы Зои. Пульс участился, словно я вернулся на беговую дорожку.
Между нами затрещало электричество. Это было опасно.
Секс был потребностью, которую я привык удовлетворять. Это был зуд, который хотелось унять, жажда, которую нужно утолить, или способ чертовски хорошо скоротать время. Это был еще один источник забвения, за которым я всегда гнался. Но девушки, с которыми у меня был секс, никогда не имели значения.
Секс всегда был первичен, девушка – вторична.
До сих пор.
– Ты понимаешь? – спросила она.
Ох, как сверкали ее глаза! Они действительно были великолепны.
– Да.
– Хорошо. А теперь иди в душ. Ты весь вспотел.
– Тебе это нравится.
Она усмехнулась и зашагала по коридору. При этом она не покачивала бедрами, как большинство женщин. Потому что ей все равно, нравится она мне или нет.
И это добавляло ей привлекательности.
Дерьмо.
Я пошел прямиком в душ.
Пора было убраться из этой квартиры. Во-первых, я должен узнать, смогу ли смотреть на выпивку и не пить ее. Но Сиэтл для этого неподходящее место. Нужно найти что-то подальше от цивилизации, но и не в глуши, где совсем не будет соблазна. Проверить способность сопротивляться, можно лишь поддавшись искушению, верно?
И это место должно быть большим, чтобы заглушить эту... химию между нами. Жизнь с Зои в рамках пусть и большого, но замкнутого пространства, сказывалась на моем члене. А я не трахал сотрудниц. Согласно протоколам реабилитации, я не должен сейчас ни с кем трахаться. Никаких новых зависимостей, включая людей.
Идея, куда поехать, пришла, когда я вытирался после душа.
Идеально. Достаточно места, чтобы немного отдалиться, и достаточно возможностей, чтобы вернуть меня в реальный мир... если, конечно, этот городок можно считать реальным миром. В любом случае, все лучше, чем прятаться в пентхаусе.
Я договорился обо всем по телефону, затем упаковал два чемодана и одну гитару – мою первую, акустическую. На всякий случай.
Отнеся вещи вниз, я вышел в патио и увидел, как босая Зои расхаживает взад-вперед, активно споря с кем-то по телефону.
– Ты не должен подгонять, и даже не начинай говорить о сроках. Поторопишь и получишь фигню, подождешь и получишь золото. В любом случае, если не ослабишь хватку на его горле, то задушишь, – она увидела меня и замерла. – Они самая кассовая рок-группа в мире за последние два года. Поверь мне, Харви, ожидание нового альбома только пойдет на пользу.
Она ссорилась с Харви, потому что я не брал трубку? Она принимала удары вместо меня?
Черт.
У меня снова сдавило грудь. Я не хотел, чтобы Шеннон мне нравилась, и уж точно не хотел так млеть внутри.
– Давай, звони Бену. Он скажет тоже самое. Дай Никсону немного пространства, или я случайно уроню его телефон в посудомоечную машину, – она отключилась.
Брови у меня поползли вверх. По шкале от одного до десяти это было все одиннадцать.
Да, нам нужно уехать. Сейчас. Прямо сейчас.
– Собирай барахло.
У нее отвисла челюсть.
– Подожди... что?
– Собирай. Свое. Барахло, – я едва удержался от улыбки.
– Ты увольняешь меня после того, как я только что боролась за тебя с одним из лучших мировых продюсеров? – она почти сорвалась на крик, но закашлялась, когда ветерок взлохматил ей волосы и бросил в лицо.
– Кто сказал, что тебя увольняют?
Она откинула волосы на бок.
– С Сиэтлом покончено. Я уезжаю, и ты должна поехать со мной, иначе нарушишь какую-то там договоренность с Беном. Я прав?
– Верно, – медленно произнесла она, прищурившись.
О, это было забавно.
– Хорошо. Тогда собирайся, Зои Шеннон, потому что ты отвезешь меня домой. – Я ухмыльнулся, уходя с патио. – Кстати, мне удалось договориться обо всем без тебя, и это заняло всего восемь минут, – я взглянул на часы на стене. – Машина будет здесь через полчаса, чтобы отвезти нас в аэропорт.
– Мы едем в Такому? – она шла за мной, бесшумно ступая по полу.
– Такому? – я резко обернулся. Зои врезалась бы в меня, если бы я не схватил ее за плечи. Они были маленькими, но крепкими, как и все остальное в ней. – Мы едем не в мой родной город, а в твой.
Она побледнела как полотно.
4 глава
ЗОИ
Весь перелет и даже часть пути из Ганнисона, что в штате Колорадо, я надеялась, что Никсон вот-вот рассмеется, скажет, что просто меня разыграл, и мы вернемся в Сиэтл.
Но это была не шутка.
Около пяти вечера мы проехали указатель с надписью: «Легаси, штат Колорадо, 2 950 метров над уровнем моря». Да, мы гордились, что наш город находится так высоко в горах.
Я сделала глубокий вдох разряженного воздуха.
Боже, я скучала по дому.
– Ты должна сказать, где поворачивать. – Никсон сидел за рулем взятого напрокат черного Range Rover, который волшебным образом ждал нас в аэропорту. Я впервые видела, как он сам вел машину.
– Я думала, ты знаешь адрес, раз арендовал дом? – сахарным голоском ответила я.
– Я знаю, где мы будет. На ранчо Макларенов.
Я вытаращила глаза. Ранчо Макларенов чудом уцелело во время лесного пожара, чуть не уничтожившего наш маленький городок десять лет назад. Этому месту было, наверное, сто лет, и оно огромное.
– Ну, ты скажешь? – Никсон взглянул на меня.
Я быстро отвела взгляд.
– Следи за дорогой, а то свалишься с горы.
– По обе стороны улицы здания, – он закатил глаза.
– Неважно. И тебе не нужно сворачивать, чтобы добраться до Макларен-Плейс. Едешь прямо…
– Мы заглянем к твоим родителям, – он затормозил перед единственным в городе светофором.
Желудок скрутило.
– Что?! – это просто сон. Я сейчас проснусь, мы по-прежнему будем в Сиэтле, и мне не придется знакомить свою мать с Никсоном-долбаным-Винтерсом.
Он усмехнулся.
– Я звонил. Сказал, что доставляю им посылку, но если ты не хочешь помогать, сам справлюсь, – он взял телефон, пролистал сообщения и подключил что-то к GPS.
Боже правый, он, похоже, в восторге.
– Когда ты успел позвонить моим родителям? Как ты вообще узнал номер?
Никсон посмотрел на меня как на идиотку.
– Звякнул Бену, когда ты ушла в туалет в аэропорту. Он дал мне номер. Ты очень долго писаешь, знаешь ли.
Загорелся зеленый, и он тронулся дальше.
– Ты не можешь... – прошипела я, когда проезжали мимо «Болтушки» – моей любимой закусочной, и притормозили у «Сладких щечек» – моей любимой пекарне. Все здесь было моим любимым. Это был мой дом, и он вторгался в него со своей... рок-звездностью.
– Что не могу? Кажется, где-то здесь должен быть поворот, да? – он взглянул на GPS.
– Не можешь врываться в мою частную жизнь без спроса!
Особенно когда некоторые бывшие из этой личной жизни очень сильно насмехались над моими карьерными амбициями.
– Это чертовски весело. – Плечи Никсона затряслись от смеха под черной футболкой. Мышцы его предплечий перекатывались под татуировками, когда он поворачивал руль. – Ты переехала в мой дом без спроса. Разве это не нарушения личных границ?
Он остановился, пропуская миссис Хендерсон с ее корги.
– Это не тоже самое, – прошипела я, борясь с желанием спрятаться.
В ту минуту, когда миссис Хендерсон заметит меня, все в радиусе десяти миль будут знать, что я вернулась. К счастью, она слушает христианскую радиостанцию, и не узнает Никсона. Именно его появление будет самой горячей новостью в городе.
Восемь лет назад я уехала из дома, имея грандиозные планы, а все чего достигла: предлагала идеи, которые Бен отвергал, и доставляла ему кофе. Восемнадцатилетняя я была бы в ужасе. Она мечтала, что к этому времени будет заниматься поиском групп и заключать грандиозные контракты, а в реальности стала няней Никсона Винтерса. Выражение «утрата иллюзий» даже близко не описывало, какой высасывающей душу рутиной оказалась работа в музыкальной индустрии, а ведь я пришла в нее с высшим образованием и рекомендацией от моего профессора, который случайно оказался одним из ближайших друзей Бена.
– Здесь есть спа-салон или что-то в этом роде? Тебе нужно расслабиться. – Никсон полз по Малберри-авеню со скоростью двадцати пяти миль в час. По крайней мере, не нужно беспокоиться, что он будет терроризировать общественность своими навыками вождения.
– У нас есть парикмахерская, где также делают маникюр и педикюр. Если нужен спа-салон, то ты ошибся городом. Хотя за дополнительные чаевые мастер может сделать тебе восковую эпиляцию. Мне понравится смотреть, как ты корчишься от боли.
– А люди думают, что это я – садист, – он свернул на Хонисакл-лейн.
Сердце екнуло. Когда в последний раз я была здесь? На Рождество?
Признайся, тебе не терпится их увидеть.
– Вон тот белый дом с двускатной крышей и зелеными ставнями, – указала я.
Никсон остановил внедорожник на подъездной дорожке, заглушил мотор и посмотрел на дом моих родителей. Это, конечно, не пентхаус за четыре миллиона долларов, но для меня он был всем.
– Ты здесь выросла? – нахмурившись, спросил Никсон, когда мы вышли из машины.
– Да.
Я любила это место и всех, кто в нем жил.
– Но... дом выглядит новым. Вообще-то все вокруг выглядит новым, – он посмотрел вниз по улице.
– Десять лет назад был пожар. – Сердце сжалось, как и каждый раз, когда вспоминала об этом. – Он уничтожил весь город. Мама и папа отстроили дом заново на прежнем фундаменте с той же планировкой. Это немного жутковато, потому что все одновременно и то же самое, и другое. Но в то же время – потрясающе. Мои родители...
Боже, как я же ему объяснить?
Никсон спокойно изучал меня.
– Слушай, я не полный придурок, и знаю, что есть грань. Так что, если не хочешь заходить внутрь, или хочешь, чтобы я подождал в машине, я пойму.
Я моргнула, но в его глазах не было дразнящего блеска. Парень был серьезен. И даже если я была в ужасе от того, что этот импровизированный визит может сделать с моим маленьким городком, я очень, очень хотела увидеть свою семью.
– Ты хотел прийти, так что теперь ты попал. Вперед, – я начала подниматься по ступенькам и вдруг остановилась.
Я всерьез собираюсь представить Никсона своим родителям?
Он выглядел хорошо. Я не лгала, когда говорила, что он немного подкачался. Его футболка была простой, так что беспокоиться не о чем. Я ничего не могла поделать с татуировками, но не стала, даже если бы могла: они – его неотъемлемая часть.
Никсон наблюдал за мной.
– Расслабься. Я нравлюсь мамочкам. Я довольно популярен среди людей от сорока до шестидесяти, – он подмигнул.
Я проигнорировала то, что это подмигивание сделало с моим желудком, закатила глаза, открыла сетчатую дверь и постучала. Довести родителей до сердечного приступа, войдя в дом без предупреждения, не входило в планы.
Сердце бешено колотилось примерно полуминуты, пока дверь не открылась.
– О боже! – у мамы отвисла челюсть.
– Привет, мам!
Я тут же оказалась в ее крепких объятиях. От нее пахло домом.
– Томас, Зои здесь! – позвала она, чуть отодвигая меня, чтобы полюбоваться. – Выглядишь чудесно! – она озабоченно поджала губы. – Ты нормально ешь? Похоже, ты похудела.
– Я в порядке, – заверила я ее, оглядываясь через плечо на Никсона. – Мама, это Никсон. Никсон, это моя мама, Элис Шеннон.
– Приятно познакомиться, миссис Шеннон, – он одарил ее широкой улыбкой.
– Иди сюда! – мама вышла на крыльцо и обняла Никсона.
Он поглядел на меня круглыми от удивления глазами. Я искренне рассмеялась.
– Это просто замечательно! – мама отступила назад и окинула Никсона взглядом. – Ну разве ты не красавчик? – она оглянулась на меня и вопросительно подняла брови.
– Нет, мам... – начала я.
– Я слышал, ты что-то говорила о... Зои! – воскликнул папа, заключая меня в объятия. Он вздохнул и слегка покачал меня, положив подбородок мне на макушку. У папы были такие объятия, которые одновременно заставляли чувствовать себя защищенной и непобедимой.
Неважно, что Никсон увидит, пока будет здесь, или кого шокирует. Этот момент того стоил.
– Надолго ты здесь? – спросил папа, отстраняясь и переводя взгляд с Никсона на меня.
– Э-э... не знаю, если честно. Пап, это Никсон. Никсон, это мой папа, Томас Шеннон.
Папа слегка прищурился, глядя на меня, но его улыбка была теплой, когда он пожал Никсону руку.
– Что ж, заходите.
Я попыталась взглянуть на свой дом глазами Никсона. Он был скромным и чистым, с толстыми деревянными перилами на лестнице и темными деревянными полами. Традиционная мебель, минимум беспорядка. Фотографии на стенах – семейные снимки, которые мама либо сделала после пожара, либо распечатала из Интернета. За исключением одного: я в третьем классе, без двух передних зубов и с всклокоченными волосами. Эта фотография лежала в огнеупорном сейфе вместе с документами, и, естественно, уцелела.
Жаль, что не сгорела.
– Ты была милым ребенком, – заметил Никсон, когда мы проходили мимо.
– Заткнись, – пробормотала я, ведя его на кухню.
Во время перестройки мама с папой совместили кухню с гостиной, их разделял массивный остров, который сейчас был заставлен продуктами для готовящегося ужина.
– Джереми будет с минуты на минуту. Вы остаетесь на ужин, и без возражений. Места всем хватит, – сказала мама.
– С удовольствием, – ответила я, жестом приглашая Никсона занять табурет у островка.
– Я могу чем-нибудь помочь? – он сел, переложил руку с островка на колени и обратно. Я тайком ухмыльнулась: никогда не видела его в ситуации, когда он не в своей тарелке.
Мама растаяла.
– Просто садись поудобнее и приготовься отвечать примерно на четырнадцать миллионов вопросов, а ты, Зои, возьми картофелечистку.
– Сейчас, – я выдвинула второй ящик снизу и…бинго!... картофелечистка была на прежнем месте.
Кухонная дверь открылась и закрылась, впустив свежий осенний ветерок. Глаза Джереми вылезли из орбит, когда он увидел меня.
– Зои! – он пересек кухню с моим племянником на руках, и меня обняли с удвоенной силой. – Леви, ты знаешь, кто это?
– Тетя Зои! – ответил трехлетний малыш с зубастой улыбкой.
– Правильно! – я захлопала. – Привет, Леви!
Боже, я скучала по его пухлым щечкам.
– Похоже, еженедельные звонки по FaceTime приносят свои плоды, – Джереми улыбнулся.
– Симпатичная бородка, братец.
Она была того же оттенка рыжего, что и наши волосы.
Он пожал плечами.
– Наоми нравится. Она опаздывает, но точно с ума сойдет, когда увидит тебя, – он отпустил меня, посмотрел на кухонный островок и замер.
– Джереми, это…
– Дерьмо, ты Никсон Винтерс!
Началось.
– Дерьмо! – воскликнул Леви, хлопая в ладоши.
– Леви! – упрекнула мама.
– Никсон! – обвинила я.
– Я вообще молчал! – возразил он, подняв руки.
– Дурное влияние, – пробормотала я, затем познакомила Никсона с Джереми.
Мой старший брат стоял столбом с полминуты, прежде чем он отпустил Леви поиграть в гостиной.
– Ладно, без обид, Зои, но что, черт возьми, на тебе надето? – спросил Джереми.
– Платье. Это деловая поездка, и я на работе, – я бросила взгляд на Никсона.
Они уже сговорились?
Никсон ухмыльнулся и скрестил руки на груди.
– Она выглядит прелестно, – мама пристально посмотрела на Джереми. – Но, Зои, тебе, должно быть, неудобно, и я бы не хотела, чтобы ты испачкала платье. Переоденься.
– Я весь день пытался избавить ее от него, – поддакнул Никсон.
Все повернулись к нему, а у меня отвисла челюсть.
Он мгновенно оценил температуру в комнате и поморщился.
– Не в этом смысле. Клянусь. У нас сугубо профессиональные отношения.
Папа прочистил горло и встал на другом конце островка напротив Никсона.
– Что ж, это мило. Зои, почему бы тебе не подняться в свою комнату и не переодеться? У тебя здесь целый шкаф одежды, – предложила мама.
Я кивнула. Когда проходила мимо островка, Никсон схватил меня за запястье. Вид у него был слегка встревоженный.
– Скоро вернусь, – я наклонилась, чтобы никто больше не услышал.
– Твой отец хочет меня убить. Я это вижу, – прошептал он.
Я легонько похлопала его по руке.
– Ты пережил пресс-конференции с крупнейшими новостными агентствами, и с моим отцом справишься. Кроме того, это ты хотел приехать сюда. Время платить по счетам, – улыбнувшись, я побежала в свою комнату переодеваться.
Вернувшись, я застала отца в середине допроса. Он спрашивал Никсона, почему тот считает необходимым делиться своей жизнью в социальных сетях.
– Дело не в том, что я считаю, – ответил Никсон. При моем появлении на кухне он заметно расслабился и оглядел меня с ног до головы. Глаза у него слегка вспыхнули.
Джинсы, что я натянула, были поношенными и сидели на бедрах немного ниже, чем когда покупала их много лет назад. Поверх серого топа, я накинула приталенную черную рубашку, закатала рукава и расстегнула две верхние пуговицы. Это был самый неформальный наряд, что я надевала, работая с Никсоном.
«Это деловая поездка, – напомнила я себе, – и Никсон мне не друг».
– Тем не менее, ваше поколение готово всему миру показать свою личную жизнь, – продолжил папа.
Я сжалилась над Никсоном и попыталась объяснить отцу положительные и отрицательные стороны социальных сетей, важность маркетинга, при этом упомянув, что Никсон не сам делает посты в аккаунтах. Дальше разговор перешел на то, чем я занимаюсь, и что делаю для группы. К тому времени, когда ужин был готов, папа почти закончил допрашивать Никсона.
– А что же насчет твоей семьи? – спросил он напоследок.
Я перестала перекладывать картошку в миску.
Челюсть Никсона дернулась. Он взял у меня лопатку и продолжил выкладывать пюре.
– Особо нечего рассказывать. Родители развелись, когда я был маленьким. Папа женился во второй раз, а потом погиб в автокатастрофе несколько лет назад.
Это был стандартный ответ, который он давал в каждом интервью.
Отец выразил соболезнования и на этом остановился.
– Итак, почему ты здесь? – вступил в разговор Джереми, доставая стаканы из шкафчика. – Приехал на осенний фестиваль в эти выходные? Подожди, Hush Note будут выступать?
– Нет, – я покачала головой, глядя на своего брата. До сегодняшнего утра Никсон даже не знал о существовании Легаси.
– Очень жаль, потому что это означает, что мы застряли с… – мама постучала, прерывая его.
Джереми поморщился, мама сочувственно мне улыбнулась. Похоже, с тех пор как я уехала ничего не изменилось.
Неловкую паузу прервал Никсон.
– Я подумал, Зои нужен отдых. Арендовал ранчо Макларенов и привез ее домой, чтобы немного расслабилась и набралась сил.
– Вы вместе там будете жить? – брови у Джереми поползли вверх.
– Она присматривает за мной, пока пишу песни для следующего альбома, – Никсон пожал плечами и помог маме отнести посуду на стол. – Мы заключили что-то вроде соглашения на следующие несколько месяцев.
Да, вот она я – прославленная няня.
– И теперь у нас в Легаси есть своя собственная рок-звезда. Необычно, – Джереми покачал головой, открывая холодильник. – Пиво! Пап, Никсон, хотите?
– Ни за что! – воскликнула я.
– Нет, спасибо, – ответил Никсон.
Все замерли.
– Я за рулем, но спасибо, – непринужденно сказал Никсон, но его улыбка была фальшивой, для фанатов и СМИ.
– Ладно, – ответил Джереми.
Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Наоми, все еще одетая в медицинскую униформу. Увидев меня, она ахнула, и взвизгнула, увидев Никсона.
– О, пресвятая матерь Божья. Никсон Винтерс!
– Привет, – он ослепил ее фирменной ухмылкой.
Бедная Наоми, эта штука чертовски смертоносна.
Она не отводила он него глаз, и врезалась прямо в кухонный островок.
– Полегче, – Джереми засмеялся. – В ее рабочем шкафчике приклеена твоя фотография.
– Неправда, – прошипела Наоми мужу.
– Правда, – мама похлопала Наоми по плечу, когда проходила мимо. – А теперь, Никсон, дорогой, отнеси, пожалуйста, картофельное пюре на стол в гостиной.
– Да, мэм, – Никсон посмотрел на меня с озорством в глазах, наклонился и прошептал: – Я популярен и среди этой возрастной группы.
– Это моя возрастная группа, придурок. Мы с Наоми ровесницы.
– Знаю, – он ухмыльнулся.
Щеки у меня вспыхнули от жара.
– Неси уже пюре, – я закатила глаза, но все время улыбалась.
***
Ранчо Маккларена было одним из лучших в округе Легаси, и с веранды, где я сейчас сидела в кресле-качалке, открывался захватывающий вид на Скалистые горы.
Боже, мне нравилось быть дома. Это такое успокаивающее чувство, словно ступила на твердый камень после слишком долгой ходьбы по песку.
Ранчо его можно было назвать весьма условно: коров тут давно уже не держали. Владелица, Лиза Маккларен, несколько лет пыталась его продать, но в конце концов сдалась и превратила в полностью меблированный гостевой дом. Она была одной из тех, кто так и не вернулся в Легаси после пожара.
– Черт, как холодно! – потирая предплечья, воскликнул Никсон, выходя из-за угла. Его волосы имели тот намеренно растрепанный вид, для достижения которого другим парням требовалось много специальных средств и усилий. Но не Никсону. Встав с постели, он уже выглядел готовым к фотосессии.
На самом деле половина его фотосессий так и была сделана.
– Сентябрь на такой высоте не похож на сентябрь на равнине, – напомнила я, отрывая взгляд от его стройных бедер в джинсах. – Съездим в магазин и купим тебе куртку.
Господи, я была ничем не лучше Наоми, когда вот так пялилась на него, и я даже не могла ее винить. Она делала именно то, что я хотела, и не извинилась за это.
Я могла бы целыми днями без устали смотреть на Никсона. Конечно, я рисковала самовоспламениться от сексуального неудовлетворения, но это стоило бы того, чтобы наконец увидеть каждую из этих татуировок вблизи.
– Давай займемся этим после завтрака, – предложил он. – Где же твой ежедневник? Никаких планов?
– Никаких. – Честно говоря, я не знала, чем себя занять.
– Это лучший способ жить. Немного расслабиться. Выспаться. Запоем посмотреть сериал.
– Я не смотрю телевизор. – Всегда находились дела: что-то сделать, прочитать или спланировать.
– Теперь смотришь. Если я должен оставаться трезвым, ты должна научиться расслабляться, и сейчас, кажется, самое подходящее время и место, – он облокотился о перила крыльца. – Ты сказала, что весь город сгорел, но дом и другие постройки кажутся старыми.
– Чудом уцелели, – я разглядывала толстые балки и каменную кладку. – Пожар или наводнение прошлой весной... Ничто его не тронуло.
– Хм. – Никсон посмотрел через пастбище на крутой подъем гор. Вчера мы приехали поздно вечером, так что он не заметил окружающую красоту. Он изучал ее, как художни: взгляд перебегал от детали к детали, задерживаясь, чтобы запомнить, прежде чем двинуться дальше. – Здесь потрясающе.
– Я здесь родилась. Это мой дом.
Похоже, на Никсона это произвело впечатление и даже внушило благоговение. Я не смогла сдержать улыбку. Это был не тот Никсон, к которому я привыкла, против которого была хорошо защищена. У меня не было никакой защиты, когда дело касалось этой его более мягкой, доступной стороны, и, что еще хуже, я хотела сохранить это выражение на его лице. Он нуждался в этом перерыве гораздо больше, чем я. Я хотела показать ему жизнь за пределами музыкальной индустрии, хотя и знала, что моя работа – сунуть ему в руки гитару и требовать больше новых песен.
– Покажи мне, – сказал он низким скрипучим голосом.
Он прочитал мои мысли?
– Что? – я перестала раскачиваться.
– Покажи свой дом, – он засунул руки в карманы.
Я прикусила губу и мысленно пробежалась по списку способов, которыми он мог попасть здесь в неприятности. На самом деле их было не так уж много, особенно в субботу утром.
– Да ладно, Шеннон. Что может пойти не так?
Если бы он продолжал смотреть на меня с этим своим тлеющим огоньком, чертовски многое могло пойти не так, и нам даже не пришлось бы покидать ранчо. Не то чтобы я его интересовала. Я была не настолько глупа. Никсону нравились высокие девушки, стройные и свободные от комплексов, а я не была ни тем, ни другим. Я также не собиралась жертвовать своей карьерой и самоуважением в погоне за несколькими оргазмами.
– Тебе нравятся блинчики? – спросила я.
Он ухмыльнулся.
Теперь не у Никсона, а у меня были проблемы.
5 глава
НИКСОН
– Держи, милый, – официантка с розовыми волосами протянула мне апельсиновый сок.
– Спасибо, – рассеянно ответил я, рассматривая на доске объявлений оранжевую листовку с призывом посетить в эти выходные осенний музыкальный фестиваль.
Там, где я жил, не устраивали праздники по случаю смены времен года. Или, может быть, я был слишком поглощен другими вещами, чтобы заметить это. Или слишком пьян, чтобы обратить внимание. В любом случае, я определенно радовался приходу осени. Осенью все становилось немного проще.
Чем дольше я оставался трезвым, тем больше понимал, как много пропустил: бесчисленное количество ночей, которые не мог вспомнить, и временные отрывки, которые остались в памяти размытым пятном. Каждое лето за последние девять лет казались мне телешоу, просмотренным в полудреме. Я улавливал только обрывки и гадал, реально ли это или просто сон.
Я чертовски ненавидел лето.
– Никс, ты научишь меня играть на гитаре?
Ее сладкий голосок вторгся в мысли без предупреждения, парализовав меня.
Ее светло-голубые глаза были так полны надежды, что мне казалось, будто вдыхаю осколки стекла.
– Конечно, без проблем, – ответил я.
– Спасибо! – она практически подпрыгивала от волнения.
Но я не научил: уехал и нарушил все обещания, которые ей давал.
– Никсон! – Зои обнимала мое лицо теплыми ладонями и с беспокойством заглядывала в глаза. – Ты в порядке?
– В полном, – солгал я. У меня не могло быть все в порядке. Я, черт возьми, этого не заслуживал.
– Точно? – она погладила меня по щеке.
Я проглотил комок в горле и отстранился от ее успокаивающих прикосновений.
– Да.
Ее это не убедило, но она опустила руки на колени и развернулась на стуле лицом к стойке, продолжая искоса наблюдать за мной.
Я поправил шапку и уставился в меню.
Выпей. Сотри это. Беги как можно быстрее и как можно дальше.
Черт, неужели этот инстинкт, грохочущий в голове, когда-нибудь утихнет? Наверное, нет. Но я продержался уже восемь недель, и не собирался сдаваться сегодня, поэтому сделал то, что должен: задвинул эти мысли в самый дальний уголок сознания.
Мы съели по самой большой порции блинов, какие только знало человечество, и я выиграл битву за счет. Потом Зои повела нас на главную улицу. Городок был не просто маленьким, а крошечным, но мне понравился. Здесь было намного спокойнее, чем в Сиэтле: ни ревущих клаксонов, ни орущих фанатов, но тишина всегда была злейшим врагом моего мозга. Она позволяла проникать в него воспоминаниям и вине.
– Ты сделал это! – Зои сияла, когда мы шли к машине, ее щеки порозовели от холода.
– Позавтракал? Это новый стандарт? Или с эти возникают трудности из-за разряженного воздуха здесь? – Мы прошли мимо магазина, где пару часов назад я купил куртку, и перешли улицу.
Она закатила глаза.
– Ты съел все до крошки, не дома, а на людях, впервые с тех пор, как вернулся. – Она наклонила голову в мою сторону. – Но что там было?
– О чем ты?
Она бросила на меня косой взгляд.
– Ты знаешь.
– Не знаю.
И говорить об этом не буду.
– Ты отключился. – Она внезапно остановилась, и мне, хоть и шел впереди, тоже пришлось притормозить.
Разочарованно вздохнув, я сосчитал до трех и повернулся к Зои. Сегодня она не выглядела, как мисс Шеннон. Ей не хватало небольшого слоя чопорности и организованности, который обычно служил идеальным барьером между нами. Возможно, дело было в джинсах, или в растрепанном пучке, или просто в том, что она была в родном городе.
Она приподняла бровь.
– Забудь об этом, – предупредил я.
Она склонила голову набок и задумалась.
– Забудь об этом! – у меня сорвался голос.
Взгляд у Зои стал ледяным, и она прошла прямо мимо меня.
А вот и мисс Шеннон.
Я выругался про себя и последовал за ней.
Прохожие махали Зои или здоровались по имени, и она отвечала тем же. Мы никогда не бывали вместе где-нибудь, где узнавали бы ее, а не меня, что стало еще одним изменением в наших отношениях. Я натянул шапку до бровей и избегал чужих взглядов. Легко оставаться неузнанным, когда никто не ожидает, что ты появишься в центре маленького городка в Колорадо.
Обратная дорога на ранчо была напряженной и молчаливой, но, по крайней мере, Зои не приставала с вопросами, на которые я не собирался отвечать. Даже радио не поднимало настроение, а лишь напоминало, что мне нужно написать три песни.
Я прямиком пошел в большую комнату, однако встал как вкопанный, поняв, что не привез с собой ни игровую приставку, ни чего-нибудь отвлекающего.
