Текст книги "Музы и мелодии (ЛП)"

Автор книги: Ребекка Яррос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Ну да, я всегда был придурком, но в свою защиту скажу, что впустил бы экономку, если бы она предупредила, что пожалуется Джонасу.

Тем не менее, я чувствовал себя дерьмом из-за того, что в очередной раз оторвал друга от его семьи.

– Джонас испугался, что ты начал пить. – Она смерила меня взглядом. – Представь его удивление, когда он обнаружил, что единственное, что утонуло в водке, это твой телефон.

– Я трезв. Облажался, но трезв. – Не без усилий. В первый день чуть не сорвался, поэтому заперся здесь. – И я извинился перед Джонасом.

– Дело не в этом. Ты же знаешь, что мы тебе всегда рады. Уверена, Кира уже припасла три упаковки апельсиновой газировки на случай, если ты наконец признаешь, что тебе нужна небольшая поддержка.

– Я в порядке. – Я собирался вытатуировать это у себя на лбу.

– Что случилось между тобой и Зои?

– А она тебе не рассказала? – я покрутил бутылку и велел своему сердцу избавиться от всей этой душевной боли.

– Мы что, в старшей школе? – Куинн покачала головой. – Записками будем обмениваться через парту?

– Сейчас все просто шлют сообщения.

Все, кроме Зои. Никаких звонков. Никаких сообщений. Никаких почтовых голубей или электронных писем. Мои гитары прибыли в пентхаус через два дня после того, как я уехал из Колорадо, вместе с сумкой вещей.

Даже после того, как ушел, Шеннон все еще прибиралась за мной.

– По словам Зои, то, что произошло – ваше личное дело. – Куинн подняла бутылку с водой, как будто смотрела сквозь нее.

Я замер.

– Правда?

– Так и сказала. – Куинн поставила бутылку на стол. – И еще, что я была права, и ей следовало забраться повыше.

Я резко повернул к ней голову.

Что, черт возьми, это значит?

По-моему, это значит, что она подошла слишком близко, ты не смог справиться со своими чувствами и нажал кнопку самоуничтожения. – Куинн приподняла бровь. – Угадала?

Я отвернулся.

– Так я и думала.

– Она думает, что ей нужно меня вылечить. – Я снова начал крутить газировку. – Я предложил ей выбирать между тем, чтобы любить меня таким, какой есть, и тем, чтобы вылечить. Она выбрала второй вариант. Ведь это то, чем она занимается. Что-то не идеально? Зои поможет. Что-то не работает? Зои исправит. Ей во чтобы ни стало надо выполнить свою миссию, а не терпеть беспорядок, с которым не может справиться.

– Фигня. Если кто-то и ушел, так это ты. Эта женщина любит тебя.

– Она только думает, что любит, – возразил я.

– Ну, конечно, потому что ты эксперт по женскому мышлению?

– Я достаточно знаю о женщинах…

– В постели! – рявкнула Куинн.

– Я чертовски хорошо тебя знаю, но при этом никогда с тобой не спал.

– Спасибо за это, – пробормотала она и вздохнула. – Что именно сказала Зои, когда ты предложил ей выбирать?

– Нам обязательно об этом говорить? – Я подошел к ограждению патио, повернулся и облокотился на перила: точно так же, как делал каждое утро, когда Зои пила здесь кофе.

– Да! Ты сломал эту женщину, Никс, и, насколько вижу, себя тоже. Поэтому мы будем об этом говорить. – Куинн скрестила руки на груди. – Итак, что точно сказала Зои?

– Отлично. Она сказала, что если бы ей пришлось выбирать, то она бы выбрала, чтобы я был здоровым и счастливым, даже с кем-то другим.

У Куинн вытянулось лицо.

– Она действительно так сказала?

– Да. Сначала говорит, что любит меня, а менее чем через сутки выдает это дерьмо.

Она прищурилась.

– Под «дерьмом» ты имеешь в виду, что она подтвердила, что любит тебя?

Я ощетинился.

– Она предпочтет вылечить меня, чем принять таким, какой есть.

Куинн встала.

– Давай на минутку забудем о твоих закидонах. Просто послушай внимательно, что она сказала. Она готова отойти в сторону, уступить тебя другой, только чтобы ты был здоров и счастлив. Это охренеть какое самопожертвование!

– Это не... – Я провел руками по волосам и попытался подобрать слова. – Кто, черт возьми, так делает? Я бы не уступил ее, чтобы она полюбила кого-нибудь другого!

– А разве не это ты сейчас делаешь?

Я прислонился к перилам.

– Я сам не знаю, что делаю.

– По крайней мере, в этом мы солидарны.

– Что, если меня уже не вылечить? Что, если я просто такой?

– Ты ходишь на терапию?

– Каждый четверг, как по будильнику, – ответил я и поежился, когда ПШ промелькнула в дальнем окне. Черт, я скучал по Зои. По ее улыбке и смеху. Я скучал по ее чувству юмора и острому язычку. Я скучал по ее поцелуям, ее телу, запаху ее шампуня.

– Как это вообще возможно без телефона? У тебя же там расписание и вся остальная фигня. – Куинн с вызовом посмотрела на меня.

– Купил ежедневник. – Я пожал плечами. – Очень практично.

– Сделаю вид, что не слышала этого. – Она вытащила телефон из кармана, проверяя сообщение. – Прости, это Грэм.

– Зои обвинила меня в том, что я использовал ее как лекарство, – признался я шепотом.

– Это правда? – брови у Куинн взлетели вверх, и она отложила телефон.

Прикасаться к Зои было настоящим наслаждением. Быть внутри нее – самым сладким забвением, где ничто другое не имело значения, кроме желания доставить ей удовольствие.

– Не знаю. Я имею в виду, тут нечто большее. У меня нет слов, чтобы описать то, что чувствую к ней, но когда дело доходит до секса… Я не знаю.

– Впечатлена, что ты это осознаешь. – Куинн кивнула. – У всех нас есть зависимость от людей, которых любим. Я живу звуками голоса Грэма, его прикосновениями и улыбкой. – Она вздохнула. – Не знаю, где для тебя та тонкая грань, но уверена, что твой психотерапевт понимает. А тому, что ты испытываешь к Зои есть название – любовь.

Любовь.

Черт. Да, я был влюблен в нее.

– Я ей не подхожу.

– Может, позволишь ей самой решать?

– Или, может, мне позволить ей найти того, кто сможет любить ее так, как она заслуживает?

– Ну, если ты сможешь жить, зная, что она с кем-то другим, целует его, любит, выходит замуж, заводит детей...

Я потер грудь.

– Черт возьми, хватит!

– Вот тебе и ответ. – Она взяла телефон. – Итак, Колин хочет пиццу. Бери-ка новый телефон, который я оставила на кухонном столе, (кстати он уже подключен к твоему старому номеру) и пошли с нами.

– Выйти из пентхауса?

– Я буду держать тебя за руку, – она пошевелила пальцами. – Ну же. Ты, может, и застрял в прошлом со своим ежедневником, но жизнь не стоит на месте. Что скажешь или мне подождать, когда ответишь в письме? – она подняла брови.

– Тебе повезло, что я голоден.

Несколько недель спустя

– Не интересует, – бросил я Крису, проходя мимо девушек, собравшихся у моей гримерки.

Нас не должно было быть на этом фестивале, но его организовали, как сбор средств, поэтому я и оказался в Чикаго, и до начала шоу оставалось около часа.

– Понял.

– У Джонаса никогда никто не толпился, – сказал я, взявшись за дверную ручку.

Зои что-то сломала во мне. После нее ни одна из женщин даже не казалась привлекательной. Я просто хотел, чтобы они все ушли.

– При всем уважении, Никс, но Джонас никогда не давал повода девушкам поджидать его у гримерки. – Он приподнял свои густые черные брови, явно намекая, что я этот повод давал не единожды.

– Верно. Что ж, давай изменим... – Слова замерли на языке, когда увидел в конце коридора… ее.

Зои.

Она стояла примерно в двадцати футах от меня, и разговаривала со своей группой. На ней были высокие каблуки и черный брючный костюм, который подчеркивал каждый изгиб тела, которое я отчаянно желал.

Зои улыбнулась вокалисту, и мое сердце пропустило удар, а затем бешено заколотилось. Я напомнил себе, что это не романтическая, а профессиональная улыбка, но это не помогло. Меня съедала ревность.

Этот молокосос едва достиг возраст, когда ему можно пить, и не заслужил улыбки женщины, которую я любил. Он не знал, что ей нравится добавлять мед в чай, и что ее любимый десерт – мороженое с соленой карамелью. Что чрезмерная организованность результат того, что ее первый мужчина сказал, что она никогда ничего не добьется. Он не знал, что в любимой пижаме с пандами она выглядит как девчонка, или что в девяноста случаев предпочитает кружевные комплекты нижнего белья. Он не знал, какова она на вкус, какие звуки издает прямо перед тем, как кончить (а если бы знал, я бы надрал ему задницу и сломал пальцы на левой руке, чтобы он не мог даже бренчать на своей гитарке).

Он точно не знал, каково это – скользить внутри Зои без всякой защиты, кожа к коже, когда между нами нет ничего, кроме моих собственных проклятых стен. Эта пытка была моей, и только моей.

– Увидел то, что тебя интересует? – спросил Крис.

– Более чем.

– Так и думал, – он усмехнулся.

– Ты знал, что она будет здесь?

Он кивнул.

– Как думаешь, почему Джонас так старался попасть на этот фестиваль?

Я скользнул взглядом мимо Зои и ее группы. Джонас и Куинн выглядывали из своих гримерных и наблюдали за происходящим. Я наклонил голову и прищурился.

Джонас приподнял брови и медленно скрылся за дверью. Куинн только усмехнулась и кивнула в сторону Зои, но уходить не собиралась: хотела посмотреть, что я собираюсь делать. Что ж, я всегда лучше справлялся с работой перед аудиторией. Глубоко вздохнув, я прошел по коридору, словно был здесь хозяином.

Запах кокосов ударил прямо в нос, и я почти улыбнулся.

Я влюблен.

– Зои.

Она расправила плечи, вздохнула и повернулась. Я стоял очень близко (специально, чтобы юные рок-звезды это заметили), и поэтому ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня.

– Никсон.

Мне нужно было что-то сказать. Немедленно. Но, черт возьми, ее взгляд начисто лишил дара речи.

– Что случилось? – Зои раздраженно выгнула брови. Будто я для нее никто. Будто она не кричала мое имя в муках страсти так часто, что даже охрипла. Как будто она меня не любила.

– Я люблю тебя. – Сказать это оказалось легче, чем я себе представлял. Даже усилия не пришлось прилагать.

Зои широко распахнула глаза.

– Черт! – воскликнул один из сопливых рокеров. – Это же Никсон Винтерс.

– Я влюблен в тебя, Зои Шеннон, – повторил я, на случай, если она не услышала, хоть нас и разделяло всего несколько дюймов.

– Я услышала с первого раза.

Она слегка наклонила голову. Это означало, что она ведет внутренний спор, и я бы все отдал, чтобы оказаться сейчас в ее голове.

– И?..

– И она, очевидно, не чувствует того же, – встрял барабанщик. – Какая неловкость.

– Малышню никто не спрашивал. – Я не отводил взгляда от глаз Зои, в глубине которых клубилось смятение. Опасался, что упущу свой шанс, если потеряю зрительный контакт.

– Эй, мы всего на семь лет моложе тебя, – вмешался другой.

– Именно потому, что вы в курсе, сколько мне лет, а я даже ваших имен не знаю, вы – малышня. А теперь помолчите и дайте взрослым поговорить. – Уголки моих губ тронула улыбка.

– Не разговаривай с ними в таком тоне, – шикнула на меня Зои и добавила, обращаясь к парнишкам: – Ребята, он извиняется.

– Нет, – ответил я. – С чего они тебя так защищают? Безмерно благодарны за то, что ты привезла их на фестиваль или за то, что уволила дерьмового басиста?

– И то, и другое. – Она улыбнулась, совсем капельку, но это уже был успех. – Чего ты хочешь, Никсон?

– Тебя.

– Мы это уже пробовали, помнишь? А теперь иди, готовься. Тебе скоро на сцену. – Она вздернула подбородок.

В груди вспыхнула надежда – Зои до сих пор знала мое расписание.

– Мы можем обсудить все в моей гримерке или прямо здесь. Мне все равно. – Я бы предпочел свою гримерку, но справлюсь в любом случае.

– А если откажусь? – спросила она уже не так резко.

– Буду стоять здесь столько, сколько потребуется. Мне просто нужно, чтобы ты меня выслушала.

Джонас получит подзатыльник. Если бы он предупредил, что Зои будет здесь, я бы приготовил что-нибудь получше.

– Ты действительно готов задержать концерт? Заставить ждать целый стадион? – она покачала головой. – Что скажет Джонас?

– Я не против, – ответит тот у меня за спиной.

– И я, – добавила Куинн.

– Ты не помогаешь, – сказала ей Зои, не сводя с меня пристального взгляда.

– А мне кажется, что наоборот, – возразил Джонас.

– Боже, я так по тебе скучал, – прошептал я и сжал кулаки, чтобы не потянуться к Зои. – Я скучал по всему и сразу, и по отдельности.

Зои раздраженно выдохнула.

– Хорошо. Десять минут.

– Пятнадцать, – возразил я.

– Девять. – Она приподняла бровь.

Я пробормотал ругательство, но кивнул. Все же лучше, чем ничего.

– Не волнуйся, я присмотрю за малышней, – предложил Джонас, когда мы с Зои зашагали в мою гримерную.

Зои обняла Криса, но тот быстро отстранился, увидев выражение моего лица, затем распахнула дверь гримерной. Я последовал за ней.

Она быстро огляделась, что-то пробормотала и присела на край стойки.

– Что ты ожидала найти?

– Новую Шеннон. – Она оперлась ладонями о столешницу, когда я подошел. – Остановись. Уже и так достаточно близко. Что, черт возьми, там было?

Я остановился.

– Новой Шеннон нет.

– Да ладно? Я знаю, что Монику назначили твоей… Шеннон.

– Ее зовут Моника?

– А ты как думал? – она забарабанила пальцами по краю стойки.

– Поддельна Шеннон. – Я пожал плечами. – Но она – не ты. Новой тебя не существует. – У меня голос сорвался.

– На работе или в личной жизни? – от нее волнами исходило напряжение и гнев.

Эта маленькая искорка надежды разгорелась ярче. Она ревновала.

– После тебя у меня никого не было. После тебя никого никогда не будет. Есть только ты.

Она моргнула, пряча свои чувства.

Что ж, я это заслужил.

– Я влюблен в тебя, Зои. – Я начал все сначала.

– Прекрати это говорить!

– Нет, потому что это правда. Я люблю тебя. Мы должны во всем разобраться.

– Зачем? Потому что оба владеем ранчо в Скалистых горах? Или потому что Моника не умеет заваривать чай? Или потому что она плохо сосет твой…

– Потому что ты все еще любишь меня!

Не может быть, чтобы такая женщина, как Зои, отдала свое сердце, а потом быстренько забрала обратно.

– Не будь в этом так уверен. – Она скрестила руки на груди.

Черт возьми, она точно знала, как вывести меня из себя.

– Я же говорил тебе, что все испорчу. Что не знаю, как быть в отношениях. И я бы поселился в автофургоне на лужайке перед домом в Колорадо, но ты не возвращалась туда с тех пор, как я уехал.

– Ты следишь за мной?

– Да!

– Почему?

– Потому что ты моя!

– Ни хрена подобного! – каждая мышца в ее теле напряглась.

– Отлично, тогда я – твой! Довольна? – я провел рукой по волосам.

Она закрыла глаза.

– Никсон, мы не можем так поступить друг с другом. Возможно, ты с этим справишься, я – нет. Мне физически больно находиться так близко и не прикасаться к тебе.

– Тогда прикоснись!

Четыре шага – вот и все, что потребовалось, чтобы заключить ее в объятия. Я вложил в поцелуй все, что у меня было: страстное желание, потребность, любовь, и Зои могла делать с этим все, что хотела.

Она обвила руками мою шею и поцеловала в ответ, как будто в последний раз. Ощутив горьковато-сладкий привкус отчаяния, я умерил пыл.

– Я скучал по тебе каждую минуту, каждый день, – пробормотал я между поцелуями.

Она покачала головой и толкнула меня в грудь.

– Ничего не изменилось.

Мы встретились взглядами. В глазах Зои было столько грусти, смешанной с гневом, что у меня перехватило горло.

Тело кричало в знак протеста, когда я отстранился, но на этот раз я ему не поддался.

– Все изменилось, – заверил я ее. – Все, кроме моих чувств к тебе. Я хожу на терапию. Я трезв. Я не сплю ни с Моникой, ни с кем-либо еще. Мне не нужно, чтобы ты помогала мне оставаться трезвым, Зои, мне нужна только ты, и точка.

– Ты сделал мне очень больно. – Каждое слово было, как обвинение.

У меня внутри все сжалось.

– Знаю. Мне действительно жаль. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого больше не повторилось.

– Я тебе не верю.

Ауч.

– Я это заслужил. – Я провел большим пальцем по ее щеке.

– Неужели? – с сарказмом спросила она.

– Я верну твое доверие, – пообещал я. – И, честно говоря, сначала я должен заслужить свое. Ты сказала, что я использовал тебя как лекарство, и это заставило меня задуматься.

– Я правда им была? – она напряглась. – Я имею в виду, посмотри, что сейчас произошло.

– Возможно, – признал я, поглаживая ее губу большим пальцем. – Ничто не сравнится с тем, каково это – прикасаться к тебе.

Глаза у нее вспыхнули от удивления.

– Что? Я уже говорил это тебе раньше.

Она внимательно посмотрела на меня.

– Ты не отрицал, а сказал «возможно».

– Я работаю над эмоциональной открытостью. И пока не буду уверен, что ты не являешься моим любимым «наркотиком», не поставлю нас обоих в такую ситуацию.

Она многозначительно посмотрела на мой стояк.

– Верно. Вот почему мне понадобится еще несколько месяцев.

– Для чего?

– Нужно пережить весну и начать лето без ежегодного срыва. Таким образом, я буду знать, что могу справиться с этим сам, а ты будешь знать, что можешь сразить наповал мир менеджмента, не переживая из-за того, что я сорвусь в туре, пока тебя нет рядом. К тому же, я вроде как проигнорировал совет мозгоправа подождать год, прежде чем начинать новые отношения.

– Так ты просишь меня подождать?

– Думаю, да.

Это не было запланировано, но ожидание – единственное логичное решение. Для нас обоих.

Зои думала, решала.

– Что означают цифры на татуировке? На часах, здесь? – она постучала указательным пальцем по моей груди.

У меня возникло желание уйти от прямого ответа, но я подавил его и сосредоточился на глазах Зои.

– Двенадцатое июля. День рождения Кейли.

Она нахмурилась.

– Ты лег в реабилитационный центр в ее день рождения?

Я кивнул.

– Я пытался и раньше пройти всю реабилитацию, но у меня не получилось. В тот день, когда ей исполнилось бы восемнадцать, я зарегистрировался в центре и остался. – Моя сестра была бы уже достаточно взрослой, чтобы жить самостоятельно. Я был бы ей не нужен.

Зои несколько долгих мгновений обдумывала мой ответ.

– Значит, тебе нужно около трех месяцев.

– Да.

– Я подумаю об этом.

– Подумаешь? – я не знал, испытывать разочарование или облегчение.

– Да. – Она пожала плечами, затем толкнула меня в грудь. – Твои десять минут истекли.

– Пойдем. Отведу тебя обратно к клубу «Микки Мауса». – Я протянул руку, но Зои ее не взяла.

– Они не такие уж и юные, – пробормотала она.

– Такие, но ты сделала правильный выбор. Когда-нибудь они могут стать почти столь же кру́ты, как мы. – Я последовал за ней.

– Самоуверенный ублюдок. – Она покачала головой, когда мы вышли в коридор.

– По крайней мере, ты знаешь, во что ввязываешься.

– Да. Это часть проблемы, – пробурчала она себе под нос.

– Три месяца, – повторил я, пожирая ее взглядом и запоминая каждую деталь. – Все закончится раньше, чем ты поймешь, и тогда останемся только ты и я.

– Почему ты думаешь, что я буду ждать? – она выгнула бровь, но в глазах была искра.

– Потому что ты любишь меня. – Я скрестил руки на груди, борясь с инстинктивным желанием перебросить ее через плечо и умчаться обратно в Колорадо.

– Хм. Думаешь?

– Да, и я люблю тебя. – Мне было наплевать, кто нас слышал в коридоре. – Три месяца, Шеннон.

– Да, я слышала тебя первые несколько раз. Пока, Никсон. – Она развернулась и пошла к своей группе.

Куинн остановила ее и что-то сказала на ухо. Зои кивнула и исчезла за углом.

– Как все прошло? – спросил Джонас, когда двадцать минут спустя мы шли к сцене.

– Посмотрим, что произойдет в ближайшие три месяца, – ответил я, поправляя ремень на гитаре. Я выбрал тот, на котором было написано «Зои».

– Тогда ладно. – Он хлопнул меня по плечу.

– Эй, мне нужно кое-что сделать через несколько дней, но я подумал, что мог бы воспользоваться твоим приглашением приехать в Бостон на некоторое время. Если предложение все еще в силе.

– Оно всегда в силе. Буду очень рад видеть тебя у себя. – Он улыбнулся. – К тому же, это даст мне время уговорить тебя включить «Милосердный огнь» в альбоме.

– Я полностью «за», – вмешалась Куинн.

– Ни за что на свете. – Зои еще даже не слышала эту песню.

– Посмотрим.

19 глава

ЗОИ

– Так вы вместе или нет? – спросила Наоми.

– Не уверена. – Включив громкую связь, я положила телефон на стол и открыла холодильник. – Думаю, мы типа в чистилище.

– Где?

– Как между раем и адом.

– Я в курсе, что такое чистилище. Просто не понимаю, как ты в нем оказалась.

– Он попросил подождать три месяца. – Я достала остатки пасты, которую заказывала на дом два дня назад. Пахла она нормально, к тому же я просто умирала с голоду. Чтобы продвинуть Seven to one, приходилось работать практически круглосуточно, но сегодня мои труды окупились: нам прислали приглашение на несколько летних фестивалей.

– И ты сказала, что подумаешь.

– Что еще я могла сказать? – я сунула тарелку в микроволновку.

– Ну, не знаю. Например, могла дать понять одному из самых горячих мужчин страны, что он не должен спать с другими? – она повысила голос.

Я смотрела, как тарелка крутится в микроволновке и вспоминала, что Никсон сказал три дня назад.

– Он не будет, а в противном случае… что ж, все будет ясно, не так ли? – от одной мысли об этом у меня скрутило живот, но я больше не несла ответственность за выбор Никсона.

– Ты спишь с другими парнями?

– Нет! – крикнула я, как будто Наоми действительно была со мной на кухне.

– Значит, официально вы не вместе, но храните друг другу верность.

– Точно. По крайней мере, я так думаю.

После нашей встречи в Чикаго мое разбитое сердце болело чуть меньше, однако оно не исцелилось полностью.

Я скучала по Никсону намного больше, чем хотела признать. Но этого следовало ожидать. Полгода мы проводили вместе почти каждую минуту, и невозможно чувствовать себя, будто ничего не случилось, когда тебя вдруг бросают. В этом смысле я тоже была зависима от Никсона.

Какая ирония, что я наконец-то чего-то добилась в карьере, но при этом потеряла того, в ком, как выяснилось, отчаянно нуждалась.

– Он вернется, – сказала Наоми.

Мне бы ее уверенность. Были все шансы, что Никсон просто забьет на свой трехмесячный план, когда уедет в турне.

– Откуда ты знаешь?

– Видела, как он смотрит на тебя. Он вернется. Ты знала, что он удалил свой аккаунт в инсте?

– Да, мне говорила Моника. – Микроволновка запищала. Я достала тарелку и перемешала пасту.

– Это «новая Зои»?

– Никсон называет ее «поддельная Шеннон». Она новая стажерка Бена, и, похоже, ее любимые занятия: каждые пять минут писать мне вопросы о Никсоне, и просматривать TMZ, чтобы читать сплетни. Вернее, по ее словам: «чтобы убедиться, что там нет негатива о группе». – Я фыркнула.

– Она молода. Ты могла бы быть к ней снисходительней.

– Ее отец Дональд Беркшир – один из владельцев Berkshire Management. Поверь, она в этом не нуждается. – Я снова открыла холодильник и взяла лимонад. Одинокая бутылка апельсиновой газировки до сих пор стояла нетронутой. Как же я скучала по Никсону. – Как дела у Леви?

Наоми пересказывала последние новости Легаси, пока я ела и загружала белье в стирку.

Затем раздался звонок в дверь.

– Подожди секунду, кто-то пришел. – Я посмотрела в глазок. – Это Моника.

– Будь паинькой.

– Я тебе перезвоню. – Я убрала телефон и открыла дверь. – Моника, почти девять часов вечера. Что-то случилось?

– Прости. – Она откинула волосы с глаз и вздохнула. – «Его королевская задница» через два дня уезжает к Джонасу, и я весь день собирала ему вещи. Спойлер: меня туда не берут.

Она и правда выглядела измученной.

– Джонас не любит, когда посторонние крутятся вокруг его ребенка, – сказала я как можно мягче.

Хорошо, что Никсон уезжает. Ему не помешает дружеская поддержка, а мне – расстояние между нами. Теперь не возникнет соблазн приехать и забраться к нему в постель в два часа ночи.

Моника кивнула.

– Знаю. Я просто подумала, что буду заниматься чем-то поважнее, чем упаковка ремней от гитар. Ты знала, что у него есть один, на котором написано: «Зои»? – она приподняла брови.

Я ухмыльнулась.

– Его я подарила. Ради шутки. Это долгая история.

– Никсон заставил меня упаковать и его тоже. – Она поникла. – Не этого я ожидала, когда мне сказали, что я буду помогать рок-звезде.

– Никсону сейчас требуется особое обращение. Но это всего на пару месяцев, а потом он уедет в турне, и уже Итану придется отвечать за «его королевскую задницу». – Я открыла дверь пошире. – Не хочешь зайти? Похоже, тебе надо передохнуть.

– Нет, но спасибо за предложение. Я зашла, потому что Никсон хотел передать тебе это. – Она наклонилась и подняла с пола новенький гитарный футляр.

– Он прислал мне гитару? – я взяла его у нее.

– Может, это просто футляр. Кто его знает. – Она пожала плечами. – Он всегда такой угрюмый по утрам? Я прихожу в девять утра, как было велено, и первые несколько часов он кричит на меня без причины.

Я нахмурилась.

– Он нормально спит?

– Откуда мне знать? Я там не ночую.

Хорошо.

Она и правда не «новая Шеннон».

– Зайди на секунду. – Я жестом пригласила ее пройти, затем закрыла дверь и поспешила на кухню, где достала новую коробочку чая. – Поставь это на стол, когда увидишь его завтра.

Она скептически прищурилась.

– Он любит чай?

Я кивнула.

Моника перевела взгляд с коробки на меня и обратно.

– Ты не упаковывала его вещи.

– Теперь уже нет.

Кстати, я никогда этого не делала.

– Как тебе удалось стать менеджером собственной группы?

– Я получила диплом юриста и была ассистенткой Бена четыре года, три из которых продолжала учиться. Не опускай руки, Моника. У тебя все будет хорошо, ты справишься.

– Спасибо. – Она положила чай в большую сумку, висевшую на плече.

– Без проблем, и если Бен не будет изводить тебя, пока Никсона нет, загляни ко мне в офис, я... покажу кое-какие контракты или что-то в этом роде.

У нее загорелись глаза.

– Серьезно?

– Честное слово.

– Спасибо! – она поправила сумку и зашагала к двери, но остановилась, взявшись за ручку. – О, я должна тебе еще кое-что передать.

– Давай?

– Никсон сказал, что это, – она указала на футляр, – не подарок, а залог. И заглядывай завтра на TMZ, там кое-что будет. – Она улыбнулась, помахала и ушла.

Я должна заглядывать на онлайн-канал сплетен о селебрити? Он так шутит?

Я расстегнула защелки на футляре и открыла крышку. Футляр, возможно, и был новым, но гитара – нет. Сердце подпрыгнуло.

– Он вернется, – сказала я Наоми, когда перезвонила, и расплылась в улыбке.

– Ты с ним разговаривала?

– Нет, но он передал сообщение.

Я провела пальцем по золотисто-медовому полированному дереву.

Это была гитара Кейли.

*** *** ***

– Кто еще об этом знал? – орал Бен на весь этаж.

Я отложила контракт, который читала, подкатила кресло и выглянула из «коморки для метел», которая служила мне кабинетом.

– Беркшир! Ты знала? – рявкнул Бен, подходя к кабинкам, где ютились стажеры.

Голова Моники показалась поверх невысокой стены.

– О чем?

– Серьезно? – огрызнулся он. – Сегодня тот самый день, когда ты решила не проверять каждую минуту TMZ?

Никсон.

Я подкатилась на кресле к столу, открыла новую вкладку в браузере и нашла TMZ.

Там была фотография Никсона в темных очках и костюме, спускающегося по бетонным ступеням. За ним шли Джонас и Куинн, одетые аналогично. Я щелкнула по картинке и прочла текст: «Гитарист Hush Note Никсон Винтерс вместе со своими коллегами по группе, Джонасом Смитом и Куинн Монтгомери покидает слушание по делам о помиловании в суде штата Вашингтон».

Мой желудок сжался.

Я пролистала статью, но она была короткой, потому что сообщать было не о чем. Хотя слушания были открытыми для публики, Никсона не видели до тех пор, пока он не покинул здание, и были опубликованы только результаты этого слушания, а не записи.

– Мой ответ: «Без комментариев»! – проревел Бен. – Кто-нибудь, пожалуйста, может дозвониться до Эми Мэнсон?

Эми была пресс-агентом группы

Никсон все-таки пошел на слушание.

Я схватила телефон, наплевав, что из трех месяцев не прошло и недели.

Зои: Ты в порядке?

Я постукивала пальцами по столу, ожидая ответа.

– Я сказала Зои Шеннон! – голос Моники перекрыл шум.

Потрясающе.

Никсон: Я скучаю по тебе

Зои: Я не об этом спрашивала.

Никсон: Знаю.

Мне хотелось придушить его за то, что он не ответил. Хотя, если бы я до него дотронулась, то вряд ли бы потянулась к шее. У меня защемило в груди при мысли, что он решился пойти на слушания. Да, его поддерживали друзья, но меня там не было.

Шеннон! – Бен шел ко мне.

Зои: Я серьезно.

Эти три маленькие бегающие точки будут моей смертью.

Ты знала? – спросил Бен, останавливаясь в дверях.

– О чем? – я прикрыла экран телефона, и Бен прищурился.

– Ты знала! Никсон сказал, что собирается сегодня на судебное заседание? Эта фотография повсюду.

Телефон тренькнул. Новое сообщение.

– Нет, он ничего такого не говорил.

– Беркшир сказала...

– Что Никсон хотел, чтобы я заглянула сегодня в TMZ? – я пожала плечами. – Если бы мы представляли звезд спорта, они бы хотели, чтобы мы заглядывали на спортивные каналы.

Он стиснул челюсти.

– Я не знала, – повторила я.

– Но ты в курсе, почему он там был?

– Не на сто процентов.

Я врала, и мы оба это знали.

– Он был замешан в чем-то...

– Нет. – Это первое, о чем все подумали? – Никсон не сделал ничего плохого. Ничто из того, что там произошло, не будет иметь никаких юридических последствий для группы.

И снова телефон издал сигнал.

Бен перевел взгляд на него взгляд, оттолкнулся от дверного косяка и направился обратно в коридор.

– Кто-нибудь, соедините меня с Эми Мэнсон!

Я достала телефон, как только он скрылся из виду.

Никсон: Я зачитал комиссии заявление о жестоком обращении.

Никсон: Его даже не было в комнате до того, как я ушел.

Напряжение в груди немного спало. Его не заставили видеться с отцом.

Никсон действительно работал, чтобы выздороветь. Он не избегал своего прошлого и не запирался в пентхаусе или в нашем доме в Колорадо, и делал это все на трезвую голову, с друзьями, которые его поддерживали.

Боль от тоски по нему угрожала поглотить меня, когда я набирала ответ.

Зои: Я горжусь тобой.

Никсон: Я люблю тебя

Пальцы замерли над экраном. Я не могла снова дать ему эту власть. Когда в первый раз призналась в любви, он уничтожил меня меньше чем через день. Не имело значения, что мое сердце замирало каждый раз, когда я думала о Никсоне. Я обязана себя защитить.

Никсон: Три месяца

Я проглотила комок в горле. С этим я могла справиться.

Зои: Три месяца.

20 глава

НИКСОН

Черт, моя девушка прекрасна!

Я скролил ее последние посты, вздыхая, как влюбленный дурак, коим и являлся.

Изумрудно-зеленые глаза смотрели на меня с экрана телефона. Зои смеялась, обнимая Наоми за плечи. Судя по подписи, они были в Пьюджет-Саунд. Наверное, в отпуске.

Узнав, что Зои наконец-то завела аккаунт в инсте, я снова открыл свой, чтобы хоть так быть к ней поближе. Тоска по ней была уже даже не эмоцией, а состоянием. Прибавьте к этому страх, что она не станет ждать, не примет меня обратно, не захочет иметь дело с дерьмом, которое неизбежно навалится на нее, если мы будем вместе, и поймете, что я был на грани, висел на тонкой ниточке.