Текст книги "Музы и мелодии (ЛП)"
Автор книги: Ребекка Яррос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
– Его отец мертв, – парировала я, но увидев два очень растерянных и одно очень виноватое лицо, покраснела. – Он не умер?
Мачеха покачала головой, ее взгляд заметался метался между нами.
– Пожалуйста, Никсон. Прошло десять лет…
– Не знаю, как вы меня нашли, но вам здесь не рады. – Его глаза потемнели от гнева. Он шагнул вперед, словно хотел защитить, загородить меня собой.
Я отступила. Он не просто так ненавидел эту женщину. У него должна быть веская причина.
– Ремень на гитаре, – тихо сказала она.
– Простите? – не поняла я.
– На нем написано: «Зои», – пояснила она. – Я вбила в Google имя Никсона, и в первой же ссылке упоминалась Зои и Berkshire Management. Вы его менеджер?
– Не совсем.
– Мы поискали ваше имя среди владельцев недвижимости, нашли адрес и немедленно вылетели сюда, надеясь, что вы выслушаете нас, – продолжила объяснять она.
Это уже какой-то иной уровень сталкерства.
– Вам лучше уйти. – Я взяла Никсона за запястье и потянула.
– Я знаю, что ты ненавидишь его, Никсон, но это был несчастный случай! – умоляла она, продвигаясь вперед.
– Несчастный случай, Шерил? Как в тот раз, когда я случайно ударился лицом об угол стола? – Никсон снова встал между нами.
У меня сжалось сердце.
– Никс…
– Или когда я случайно сломал запястье, упав с велосипеда? Вернее, с домика на дерева, которого у нас ни хера не было! Разве не это ты сказала доктору?
– Он был пьян, – пробормотала его мачеха. – Но он не пьет уже…
– Он был трезв, когда поставил мне синяк под глазом в одиннадцать лет, потом еще раз в двенадцать, и…
– Хватит! – крикнула она.
Так вот причина его кошмаров!
Я чуть сдвинулась в сторону, чтобы видеть их обоих, и положила ладонь на напряженную спину Никсона.
– То, что случилось с Кейли…
– Не смей произносить ее имя! – проревел Никсон.
Я вздрогнула.
– Это был несчастный случай, – повторила Шерил. – Он ждал десять лет…
– И что ты хочешь, чтобы я сделал? Навестил его? Освободил от грехов? Нет! В штате Вашингтон нет комиссии по условно-досрочному освобождению, так что он отсидит весь срок.
– Нам удалось добиться слушания в Совете по помилованию, – произнес Ричард. – Такое случается очень редко, и именно поэтому мы здесь.
Никсон дернул головой, будто его ударили, и на несколько мгновений в коридоре воцарилась тишина.
– Пожалуйста, – попросила Шерил. – Ему очень жаль. Если ты просто поговоришь с ним, то поймешь, как он изменился. И если выступишь на слушании…
– Скорее ад замерзнет, чем я выступлю в защиту этого подонка. Надеюсь, он сдохнет за решеткой. И если ты когда-нибудь снова приблизишься к Зои, я разрушу твою жизнь. Единственная причина, по которой я этого еще не делал, потому что думал, что ты просто слаба, но не жестока, и то, что мы оба заплатили за то, что произошло. Но его долг не уплачен. – Никсон оттеснил меня назад и захлопнул дверь.
Сердце у меня понеслось галопом.
– Если через пять минут они все еще будут здесь, позвони шерифу. – Он запер дверь на засов и зашагал в гостиную.
– Никсон! – крик Шерил был явственно слышан в прихожей.
Я смотрела на дверь, – если выйду, то гарантировано получу ответы, но от незнакомцев, а я хотела, чтобы их дал Никсон. Хотела, чтобы он наконец открылся мне.
Глубоко вздохнув, я пошла за ним.
Никсон расхаживал перед окнами гостиной и что-то быстро печатал на телефоне.
– Дай угадаю, ты хочешь знать, о чем речь. – Он даже не посмотрел в мою сторону, когда закончил и сунул телефон в карман.
– Конечно, хочу. – Я обняла себя. – Почему ты солгал мне?
Он повернулся. Никогда в жизни я еще не видела у него такого холодного и пустого взгляда.
– Я никогда не лгал тебе. Ни разу.
– Ты сказал, что твой отец умер.
– Нет, я сказал это твоим родителям, потому что отец для меня все равно что мертв. А ты, скорее всего, прочла это в каком-нибудь журнале или в досье: в том самом, из которого узнала мои долбаные оценки по выпускным тестам. Тебе я никогда не лгал. – Он прошел мимо меня к лестнице.
Я поспешила следом.
– Ты куда?
– Мы уезжаем!
Он влетел в спальню, но я остановилась в дверях.
– Почему твой отец в тюрьме?
Никсон покачал головой, сдернул со шкафа спортивную сумку и бросил на кровать.
– Этот разговор окончена. Собирайся.
Он словно ударил меня в самое сердце.
– Ты не можете просто игнорировать то, что там произошло.
Никсон усмехнулся.
– Это ты не можешь игнорировать. – Он открывал и закрывал ящики, бросая одежду в сумку. – Пожалуйста, Зои. Оставь это.
Нет!
– Твой отец в тюрьме из-за того, что причинял тебе боль? Тот шрам… его работа? – я схватилась за дверной косяк, чтобы удержать себя. Мне отчаянно хотелось коснуться Никса.
– Нет. Я подрался в баре, как тебе и говорил. Он был не настолько глуп, чтобы оставлять следы, – Никсон еще раз покачал головой.
Желчь подступила к горлу.
– Но он тебя бил.
– Каждое лето, когда гостил у них, – небрежно ответил Никсон, хватая туфли со дна шкафа.
– Почему же ты продолжал туда ездить? – я вздрогнула от собственных слов. – То есть, ты, конечно, не виноват… Твоя мама знала?
– Это началось, только когда мне исполнилось семь лет или около того. Я сразу же рассказал ей, когда вернулся. – Он взглянул на меня, его глаза по-прежнему были абсолютно пусты. – Она расспросила отца, и тот сказал, что мне нужна дисциплина, потому что я отбился от рук. Он мог быть… очень убедителен.
– Никсон, – прошептала я, представляя его маленьким, беззащитным мальчиком.
– Не надо, – отрезал он. – Не жалей меня. Я этого не заслуживаю.
– Это не жалость.
Это было сострадание.
– Черта с два! – он вырвал от из розетки зарядку и сунул в сумку. – И когда стал старше я сам решил, что буду к ним ездить. Я сам не сказал матери, когда ситуация обострилась. Она бы что-нибудь сделала. Она… легкомысленная и наивная, но не бесчувственная. Так что и я в этом виноват.
– Нет! – Мне не хватало частей этой головоломки, чтобы собрать целую картину, но я не знала, о чем еще спросить, и не была уверена, ответит ли Никсон. Однако я должна была попробовать. Должна была постараться ему помочь.
Имя… Шерил произнесла имя.
– Кто такая Кейли?
Никсон сделался бледным как простыня и застыл, как статуя. У него стало такое же лицо, как когда увидел Эшли. Но ведь он любил детей. Любил Леви. Пристегивал автокресло как профессионал, словно делал это раньше…
– У тебя нет детей, но есть сестра. Верно?
– Была.
То, как он это сказал, резануло по сердцу, оставив тысячу крошечных ран.
– Была?
Никсон вытащил из шкафа чемодан и принялся складывать одежду с вешалок. Движения были быстрыми и резкими: он двигался будто на автопилоте. Как будто мы не оказались в центре бури, от которой слишком долго прятались.
– Никсон! – я вошла в спальню.
Все еще нашу спальню. Но как скоро перед моим носом захлопнется дверь? А, возможно, мне никогда не было в ней места. Как и в его сердце. Я лишь временно занимала место, которое в конечном итоге принадлежало ему. И теперь нарушила границу
– Что? – крикнул он, повернувшись ко мне лицом и вытянув руки. – Что еще тебе надо знать?
– Все, – тихо ответил я.
– Неужели? – усмехнулся он.
Это был тот Никсон, которого я видела за кулисами и за столом переговоров последние четыре года – эгоистичный, бессердечный, напыщенный засранец. Он так легко надел эту маску, что я невольно задалась вопросом: а видел ли кто-нибудь еще, что она просто тонюсенький слой кожи над кровоточащей, гноящейся раной? И где-то за ней жил мой Никсон, и он не пускал меня туда.
– Ты хочешь знать о моей младшей сестре? – он скрестил руки на груди и смерил тем же взглядом, что и свою мачеху: взглядом, который заставил всех бежать.
– Да. – Я прислонилась спиной к стене рядом с дверью.
Еще одна пренебрежительная насмешка.
– Почему? Что хорошего это принесет? Она мертва. Она не вернется. Она провела восемь лет в этом дерьмовом мире, прежде чем он уничтожил ее, как сорняк, растущий на тротуаре. Ты это хочешь услышать?
– Я хочу правды. Неважно, насколько она ужасно или трагична. – Я сглотнула и засунула руки в карманы джинсов, чтобы они не тряслись.
– Он убил ее! Мне плевать, что он был пьян или что с него сняли обвинения в непредумышленном убийстве и жестоком обращении. Меня не волнует, что он клянется, что это было только один раз, или что Шерил так отчаянно нуждается в любви и одобрении этого мудака, что до сих пор верит, что это был несчастный случай. Я видел отчет. Такие травмы получают в единственном случае – когда со всей силы толкают с лестницы.
Я ахнула и прикусила губу.
– Все еще хочешь узнать правду, Шеннон? – он поднял брови.
– Да, – прошептала я, потому что знала: этот момент больше не повторится. – Я хочу знать, что делает тебя тем, кто ты есть, Никсон.
Он покачал головой.
– Ты такая же, как все! То, что у меня здесь, – он постучал себя по виску, – и мое прошлое, принадлежит только мне!
– Я только хочу помочь! – я оттолкнулась от стены.
– Пиздишь! Ты хочешь залезть мне в голову и попытаться исправить!
Я почувствовала себя неуверенно.
– Это… это не так. Хочу ли я, чтобы ты поправился? Да. Я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты был здоров, чтобы твои кошмары прекратились. Но меня не волнует, с моей помощью это произойдет или нет. Главное, чтобы ты был в порядке.
Он наклонил голову, когда уголок его рта приподнялся.
– Верно. Значит, ты не хочешь быть той, кто раскроет мои секреты? Той, кто проникнет сюда, – он постучал себя по груди, – и превратит меня в другого человека?
– Это несправедливо. – Я хотела быть в его сердце. Быть женщиной, которой он сам доверял свои секреты.
– А если я заставлю тебя выбирать?
– Между чем и чем?
– Между тем, чтобы вылечить меня, или просто любить? Таким, какой есть. С зависимостью, кошмарами, поганым характером. Полный пакет.
– Я уже люблю тебя.
Я шагнула к нему. Никсон попятился.
– Ты любишь того, кем, по твоему мнению, я могу быть. Ты влюбилась в того, каким я был здесь, в этом доме, но потом тебе этого показалось мало. Ведь я не здоров. И ты начала копать и спрашивать. Ты занесла меня в список того, что еще нужно починить Зои. Я – телефон, который ты не можешь выключить даже ночью. Беспорядок, который невозможно полностью убрать.
– Это неправда. – Я прижала руку к своей груди, внутри которой сердце обливалось кровью.
– Правда. Мы оба это знаем. Ты здесь в буквальном смысле только для того, чтобы не дать мне облажаться. Вероятно, где-то по дороге к этому примешались чувства, но конечная цель никогда не менялась. Итак, я прошу тебя сделать выбор, Зои Шеннон. Что ты предпочтешь: вылечить меня или любить?
Пока он смотрел на меня, ожидая ответа, я чувствовала, словно изменилось гравитационное поле земли. Я любила Никсона, всего, «полный пакет», но понимала, что ни моей любви, ни меня самой может оказаться недостаточно. И Никсону еще долго будут сниться кошмары после моего ухода. Он все еще будет нести груз своего прошлого.
– Выбирай. – Он равнодушно пожал плечами.
– Это нелепо.
– Выбирай.
– Ладно. – Я потерла лицо. – Если бы все сводилось только к двум вещам: любить тебя или видеть здоровым и счастливым, даже с кем-то другим, я выберу второе.
– Верно. – Он отвернулся и застегнул сумку. – Верно, – повторил он себе. – Вот и вся любовь, да?
– Я не это имела в виду. Ты не можешь просто заставить меня разлюбить тебя.
– Еще как могу. – Он застегнул чемодан.
Гравитация снова изменилась, словно выворачивая мое нутро наизнанку.
…И когда он нажимает на кнопку самоуничтожения, то уничтожает всех на своем пути…
Предупреждение Куинн прозвучало в моих ушах, как сирена экстренного оповещения о наводнении. Я не успела подняться повыше, и теперь меня затянет водоворот.
– Никсон, – прошептала я, когда он сел на кровать и спокойно начал обуваться.
– Видишь ли, я в некоторой степени эксперт в том, как убить любовь. – Он даже не взглянул на меня, а просто завязывал шнурки. – Для начала я самоустраняюсь. Если этого недостаточно, то в ход идет капелька пренебрежения и всего намек на то, что можно считать оскорблением. Потом даю немного времени, и вуаля, любви и след простыл.
– Я тебя люблю.
– Пока. – Он пожал плечами. – Но ты просила правду, и, черт возьми, работала изо всех сил, чтобы ее заслужить. Итак, получи и распишись: сестра погибла из-за меня.
Я проигнорировала шпильки в свой адрес и сосредоточился на его признании.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что это правда.
– Я не верю.
– Мне плевать, во что ты веришь. – Никсон закинул сумку на плечо. – Отец никогда и пальцем ее не трогал, по крайней мере, когда я был там. Все доставалось мне. Я думал, что это потому, что она была маленькой. Или потому, что он ее любил. Я тоже ее любил, и поэтому приезжал год за годом, чтобы быть с ней, чтобы защитить, как и положено старшему брату. – Он вздохнул. – А потом мне исполнилось восемнадцать.
– И ты не приехал, – озвучила я свою догадку.
Он глянул на меня.
– Впервые в жизни не пришлось объясняться. Я уже не был ребенком. Кроме того, отец всегда забирал у меня телефон, когда я приезжал, а мне нужно было много чего решить по учебе. Он больше не мог тронуть меня, и я эгоистично убедил себя, что он никогда не причинит вреда Ке… – Он вздрогнул. – Он любил ее так, как никогда не любил меня. Ты же не причиняешь вред тому, кого любишь, верно?
Грудь сдавило так, что стало больно дышать.
– Она плакала, когда сказал, что не приеду на лето, но я пообещал научить ее играть на гитаре. Я купил ее на деньги, которые мне дали за то, что хорошо сдал выпускные тесты. С финансами у мамы всегда был полный порядок. – Никсон поправил сумку на плече и потянулся за чемоданом. – Я отклонил все предложения, кроме Вашингтонского университета, чтобы быть поближе к ней. Ты все верно поняла тогда.
У меня не было ощущения, что я заработал очко в игре, которую неминуемо проиграю.
– Я подарил гитару на ее восьмой день рождения, но там был отец, поэтому я быстро уехал, даже показав, как настроить. В любом случае, гитара была для нее слишком велика. Надо было покупать детского размера. – Он стиснул зубы и поставил чемодан на пол. – Сестра умерла неделю спустя.
– Мне очень жаль. – Я проглотила комок в горле, подошла к Никсону и прижала ладонь к его груди. Сердце его колотилось, как бешеное, а сам он был, словно натянутая струна.
На секунду наши взгляды встретились, и мой Никсон был там. Но потом он моргнул, и буквально заморозил меня взглядом.
– Почему? Я в этом виноват, а не ты. Я всегда делал то, что лучше для меня, Шеннон. – Он уставился в стену. – В любом случае, записей о том, что отец применял ко мне силу не было, поэтому его обвинили в непредумышленном убийстве и дали тридцать лет. Я забрал гитару, которую подарил, и это все, что у меня осталось. У меня даже фотографии ее нет, – шепотом закончил он.
Его акустическая гитара. Я догадалась, что она принадлежала Кейли.
Я не знала, что сказать или сделать, как начать ему помогать.
– Это была не твоя вина.
– Я не приехал, и она умерла. Вывод очевиден.
На улице посигналила машина.
– Это за мной. Удивительно, что даже в таком маленьком городке, как Легаси, есть Uber. – Он пошел к двери, так словно меня не было в комнате, словно моя рука не лежала на его груди.
Я побежала за ним в коридор.
– Куда ты собираешься?
– В Сиэтл, – бросил он через плечо. – Я думал оставить рендж ровер здесь, в гараже, но раз теперь мы путешествуем отдельно, можешь делать с ним все, что захочешь.
– Путешествуем отдельно?
Я не могла представить мир, в котором Никсон оставил меня. Я помчалась за ним и догнала уже двери.
– Да, – ответил он. – Я просил тебя отступиться. Просил тебя собрать вещи. Просил тебя выбрать. Ты выбрала.
– Это так не работает! – я схватила его за руку.
Он ее стряхнул.
– Чтобы решить, как работают отношения, нужны двое, и я решил, что мы больше не вместе. Ты хочешь не меня, Зои, а картинку, которую нарисовала в голове.
– Неправда! Я тебя люблю!
– И это только твоя вина. Я тебя об этом не просил! – отрезал Никсон, намеренно разбивая мне сердце. – И именно поэтому радуйся, что это заканчивается здесь. Прежде чем туры, пресса и мой неизбежный срыв сделают все за нас. Кроме того, если все что было между нами, останется здесь, – он скользнул взглядом по деревянным балкам и стенам, – мне будет проще приходить в офис.
– Не оставляй меня, – прошептал я. – Не надо.
Трещина в моей душе ширилась и росла.
«Ты не причиняешь вред тому, кого любишь, верно?» – сказал Никсон. Но он никогда меня не любил. Он использовал, и я позволила.
– Самолет заберет тебя завтра. Или в любое время, когда захочешь. Не торопитесь из-за меня. – Он окинул меня взглядом, как будто видел в последний раз и хотел запомнить. – И не беспокойся о гитарах. Я попрошу Бена прислать за ними «новую Шеннон».
Он повернуть ручку и открыл дверь.
Новую Шеннон.
Потому что меня легко заменить.
– Вот так просто? – я бросила ему вызов, произнося вопрос, который определял практически каждый этап наших отношений.
– Так просто.
– Забавно, что ты обвиняешь меня в попытке вылечить тебя, хотя сам всегда считал лекарством. – Что-то безобразное вырвалось из трещин в моей душе и кольнуло глаза.
Никсон замер на пороге, но не обернулся.
– Наконец-то ты учишься. В конце концов, ты сможешь выжить в этой отрасли. Увидимся, Шеннон.
Уходя, он даже не хлопнул дверью. Моя жизнь разрушилась под тихий щелчок.
Никсону было плевать. Он не собирался кричать, ругаться, постараться что-то сохранить.
Апатия – это смерть.
Никсон наколол это у себя на животе. И так оно и было. Его эмоциональная апатия – моя смерть. Месяцы ожидания, целомудрия, моногамия, усилия… Все это было не из-за любви, привязанности или просто симпатии. Это была цена, которую он заплатил, чтобы достичь своей цели – не сорваться.
И теперь он найдет себе новую.
17 глава
ЗОИ
Я бросила сумки прямо у двери, встала в крошечной прихожей, и оглядела квартиру, которая больше не казалось мне домом.
Или, может, я больше не чувствовала себя собой.
Эта квартира принадлежала мне «до Никсона». После него я стала кем-то другим.
«Точно, – подумала я, падая на диван. – Это новая эра – эра после Никсона».
Я пробыла в Колорадо два дня. Во-первых, потому что не могла поверить, что он окончательно ушел. Не могла поверить, что он разрушил наши отношения из-за гипотетического вопроса. Остался бы он, если бы я ответила эгоистично? Если бы выбрала любить его, а он пусть и дальше страдает от своего прошлого. Весь тот день я ничего не делала, только плакала и смотрела в окно, ожидая его возвращения.
Лишь на следующее утро, когда проснулась с опухшими от слез глазами, я вспомнила, что Никсон никогда не делал первый шаг. Все наши отношения, сначала профессиональные, а затем личные, были основаны на том, что я преследовал его. Это я сказала, что хочу большего. Это я рисковала своей репутацией в отрасли, где не давали второго шанса. Это я раскрыла его секреты. И именно меня он, как обычно, оставил все это разгребать.
Никсон не возвращался. Не для меня. Ни для кого-то другого. Для этого потребовалось бы показать, что он уязвим.
Второй день в Колорадо я провела, делая то, что должна: собирала вещи, которые он оставил, и готовила дом перед моим отъездом. Я изо всех сил старалась залечить зияющие раны в сердце, но в этом мире не было достаточно прочной нити, которой их можно сшить.
Обняв подушку, я свернулась калачиком на диване. Я мучилась из-за разбитого сердца, была эмоционально и физически опустошена. Слезы покатились по щекам, и я их не вытирала.
Кто не рискует, тот не выигрывает.
Я рискнула и проиграла.
Я была ослеплена любовью и не поняла, что стала для Никсона «лекарством» – средством борьбы с зависимостью.
Да, он меня подвел. Но я тоже его подвела. В этом мы идеально совпадали.
Зазвонил телефон, и я быстро вытащила его из заднего кармана и нажала «отклонить», увидев, что звонит Наоми.
Я не была готова говорить о том, что произошло. И не знала, смогу ли вообще. Такую боль не выразить словами. Невозможно объяснить, что чувствуешь, когда отдала себя без остатка тому, кто взял этот дар и вывернул на изнанку.
У меня остался ключ от пентхауса. За двадцать минут я могла добраться туда и заставить Никсона себя услышать. Я могла разрушить стены, которыми он себя окружил, как делала уже ни раз. Но я чертовски устала преследовать человека, который не хотел, чтобы его поймали. Он не хотел мне открываться. Не хотел меня любить.
Я заснула прямо на диване, а на следующее утро продолжала игнорировать трезвонящий телефон. Джереми. Наоми. Мама. Бен. Я отклонила все звонки, желая сделать то же самое с миром, который ждал за пределами квартиры. Мир, в котором Никсон больше не был моим… если он когда-либо был.
Два дня спустя кто-то постучал в мою дверь.
Я пыталась игнорировать это, но тот, кто пришел, был настойчив. Пришлось подняться с дивана.
– Я не уйду, Шеннон, – раздался из-за двери голос Бена
Шеннон.
Сердце сжалось от тревожного предчувствия, но я обошла сумки, которые так и стояли в прихожей, и открыла дверь.
– Черт, – пробормотал Бен, быстро окинув меня взглядом. – Так. Иди в душ.
– Извини? – я скрестила руки на груди.
– Через час с небольшим у нас встреча, так что иди в душ. – Он поднял брови.
– Не помню ни о какой встрече. – Я покачала головой.
– Смотри. – Он вытащил сотовый и открыл офисный календарь.
– Меня вообще здесь не должно быть, – простонала я. – Я все еще в отпуске.
– Иди… в душ. – Бен тоже скрестил руки на груди и посмотрел на меня сверху вниз.
– Ладно, – ответила я, просто потому, что не было сил с ним спорить.
– И надень что-нибудь, что не пахнет так, будто ты носила это неделю! – крикнул он вслед.
– Привередливый и придирчивый, – пробормотала я.
Через сорок пять минут я вышла из спальни, чистая, с высушенными волосами, минимальным макияжем, одетая в джинсы и шелковую блузку.
– Чувствуешь себя лучше? – спросил Бен из кухни, где загружал посудомоечную машину.
– Конечно. – Я сверкнула фальшивой улыбкой.
Он покачал головой.
– Пойдем.
Тридцать минут спустя мы сидели в отдельной кабинке на балконе клуба в центре города, а толпа внизу ожидала начала концерта.
– Не могу поверить, что ты вытащил меня послушать группу. – Я встряхнула кубики льда в безалкогольном коктейле.
– Не могу поверить, что мне пришлось практически силком тебя сюда вести. – Бен отпил свой коктейль и оглядел толпу.
– Ты знаешь, что произошло?
Вот оно – мое падение.
– Учитывая ремень на гитаре Никсона, то, что он заперся в своем пентхаусе, а в своей квартире и не отвечаешь на звонки, это не сложно понять.
– Ты меня увольняешь?
– За что?
– За то, что спала с клиентом. Не очень-то это профессионально, да?
– Верно, но увольнять я тебя не собираюсь. К тому же, с прошлой недели я не твой босс. Ты сама менеджер. – Он поджал губы. – Считаю ли я, что ты сделала глупость? Да.
– Знаю, – сказала я тихо.
– А я знаю, что ты знаешь, поэтому и не стал поднимать этот вопрос. – Бен пожал плечами.
– Все в курсе. – Я покатала стакан между ладонями.
– Ага. Никсон Винтерс носил твое имя на груди, Зои. Ты была не очень осторожна.
Зои. Не Шеннон.
Я встретилась с ним взглядом.
– Ты сделала выбор, и, нравится или нет, но придется иметь дело с последствиями. В данном случае это разбитое сердце и офисные сплетни. Однако будь я проклят, если позволю молодой женщине, которую готовил четыре года, закапывать свой потенциал, потому что она влюбилась не в того парня.
Я сглотнула, пытаясь проглотить ком в горле.
– Келли Роуленд, Мэри Джей Блайдж, Селин Дион и Ашер, – сказал Бен, когда на сцене вспыхнул свет и раздались аплодисменты.
– Извини, не поняла.
– Все они, замужем или женаты на своих менеджерах. – Он пожал плечами. – Ты не первая, кто влюбился в звезду, и точно не последняя. А теперь выше голову и возвращайся к работе.
– Я все еще его люблю, – призналась я.
– Понимаю. В ближайшем будущем это измениться? – он поднял бровь.
Я покачала головой.
Никогда не говори никогда, но в ближайшее время это точно не случится.
– И поэтому я снова говорю: выше голову и возвращайся к работе. Ты это заслужила, так бери. – Он кивнул на сцену, где появилась группа.
Я тяжело вздохнула. Бен прав. Никсон ушел. Я могу плакать неделю, месяц или всю оставшуюся жизнь. Это ничего не изменит. Мне придется жить дальше и просто ждать, когда боль утихнет.
– Я не знаю, с чего начать.
Бен усмехнулся, когда прозвучали первые ноты знакомой песни.
– Можешь начать с того, что скажешь им, что их басист – отстой.
18 глава
НИКСОН
Сидя за обеденным столом, я гипнотизировал взглядом бутылку «Хрустального черепа», представляя вкус водки на своих губах, легкое жжение, когда она будет стекать по горлу, блаженное оцепенение, которое наступит после.
Теперь, без Зои купить ее было легко.
Вру. За последние полгода мне не составляло труда купить себе выпивку, но я решил этого не делать. Чтобы Зои гордилась мной, и чтобы я гордился собой.
Но теперь ее нет рядом. Я недостаточно хорош для нее, не исцелился, не вписывался в рамки, которые она наметила для своей жизни.
Эта мысль резала без ножа. Еще никогда в жизни мне не было так больно.
Зазвонил телефон.
Джонас.
Отклонить.
Куинн.
Отклонить.
Следующий час мой взгляд метался между телефоном и бутылкой. Я мог бы позвонить Зои. Мог бы все исправить. Умолять ее любить меня. Умолять помочь мне выздороветь, но нет гарантий, что у нее это получиться. Вдруг, я уже неизлечим.
Мысли продолжали кружиться.
Встретиться с реальной жизнью без Зои на моей стороне? Это просто невозможно.
Схожие чувства я испытывал в тот первый день в реабилитационном центре, когда только ступил на путь трезвости.
«Пройти его до конца? Это невозможно!» – думал я тогда.
Однако причины, стоящие за этими двумя «невозможно» были настолько разные, что даже нельзя сравнивать. Алкоголь убивал мое тело, разум, отравлял дружбу, постепенно сводил на нет все мои таланты и был ответственным за самые дерьмовые решения в жизни.
Зои же была чиста, как свежевыпавший снег в Колорадо. Честна, как компас. И так же хороша для меня, как полноценный ночной сон, хотя, ложась с ней в постель, я меньше всего думал об отдыхе. То есть все, о чем я написал в той проклятой песне. И единственная причина, по которой я не мог быть с ней, потому что не знал, как отпустить свое прошлое.
И как бы я ни злился, что она не может просто любить меня, именно ради нее я не хотел сворачивать с пути.
Встав, я сунул телефон в карман и вязл бутылку. На ходу свинтил крышку, поднес к носу и резко вдохнул, одновременно распахивая дверь в туалет.
Я выливал водку в унитаз, а в груди становилось все теснее. Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда утекала последняя капля.
Номер я не знал.
Может, это она.
Выбросив бутылку в мусорное ведро, я ответил.
– Алло?
– Мистер Винтерс?
Я стиснул зубы. Конечно, это была не Зои.
– Да.
– Это Ричард Хауэлл. Я надеялся, что смогу убедить вас передумать и вы все-таки выступите на слушаниях по делу вашего отца.
– Отец убил мою младшую сестру, и именно это я скажу на слушаниях, если хотите. – Я нажал отбой и разжал руку. Телефон упал в унитаз, и я смыл его вместе с водкой.
*** *** ***
Месяц. Тридцать гребаных дней. Семьсот двадцать часов. Столько прошло с тех пор, как я оставил Зои там, где впервые чувствовал себя как дома.
…Не бросай меня. Не надо…
Теперь эти слова преследовали меня в ночных кошмарах. Вместо кудряшек Кейли отец сжимал в кулаке каштановые локоны Зои. Это ее пальцы тянулись к перилам, и ее изломанное тело лежало у кухонной лестницы.
В самые тяжелые ночи – а их было несколько – я просыпался, хватая ртом воздух, и протягивал руки, словно мог поймать их обеих. Одну я подвел, а другую – оставил сам.
– Мистер Винтерс? – спросила «поддельна Шеннон», отвлекая меня от мыслей. Она только что закончила колледж, и у нее была та противоречивая смесь самоуверенности и наивности, которая, казалось, присуща всем стажерам, когда они начинали работать в Berkshire.
– Да! – рявкнул я, глядя на горизонт Сиэтла и желая, чтобы это были Скалистые горы.
– Пришла Куинн, и хочет увидеться с вами.
– Что? – насколько помнил, Куинн была в Боузмене. В студии мы будем работать только на следующей неделе.
– Она сказала, что я пришла увидеться с тобой, – крикнула Куинн, проходя мимо «поддельной Шеннон» в патио.
– Вижу. – Я глотнул апельсиновой газировки, желая, чтобы это было что-то бесцветное и крепкое.
Куинн плюхнулась на соседний стул и окинула меня пристальным взглядом, явно оценивая, трезв ли я. Все так делали теперь, когда Шеннон ушла. Но на самом деле она не ушла. Она работала в этом самом городе, ее квартира в двадцати минутах езды, и она продолжала жить своей жизнью, потому что я выгнал ее из своей.
– Вам что-нибудь нужно? – спросила ПШ, сверкнув улыбкой.
– Иди поиграй со своим кукольным домиком, Барби из Малибу. – Куинн отмахнулась от нее, даже не взглянув. – Как долго за тобой будет приглядывать стажер?
Я пожал плечами.
– Она здесь только днем. За мной теперь меньше следят. Хочешь чего-нибудь выпить?
– Только не это апельсиновое дерьмо.
Я открыл мини-холодильник, встроенный в кухонную стойку, и протянул Куинн бутылку воды.
– У ПШ всегда что-то припрятано.
– ПШ? – спросила она, откручивая крышку.
– Поддельна Шеннон.
– Ты невозможен. – Она закатила глаза и сделала глоток. – Кстати, я видела настоящую.
Мое сердце, или то, что от него осталось, сжалось.
– Правда?
– Да. Она подписала контракт с группой, которая ей нравилась. Как они называются… Nine to Five?
– Seven to One, – ответил я. По крайней мере, карьера Зои шла в гору. Она получила то, что хотела, от сделки с Беном. – Ты серьезно прилетела сюда, чтобы сказать мне это?
От внимательного взгляда Куинн не укрылось, как у меня подпрыгивает колено, и как я барабанил пальцами по бутылке газировки.
– Я уже давно прилетела, и ты бы это знал, если бы хоть раз проверил свой чертов телефон. Сейчас весенние каникулы, и Грэм с Колином захотели провести их в городе. А я тем временем заехала в Berkshire кое-что подписать.
Я усмехнулся.
– Чушь собачья. Ты заехала в Berkshire, чтобы повидаться с Зои.
– Виновна. – Куинн пожала плечами. – Она выглядит дерьмово, но ты еще хуже.
– Я в порядке. – Я заставил себя перестать дергаться.
– Скажи это тому, кто тебя не знает. – Она фыркнула. – Что, черт возьми, произошло в Колорадо? На шоу в Хьюстоне вы были без ума друг от друга, ты даже носил ремень с ее именем! А три дня спустя я узнаю, что ты заперся в своем пентхаусе, как отшельник, и даже не пускаешь экономку.
– Я впустил Джонаса, – возразил я.
– Он сам себя впустил, потому что у него есть ключ, – парировала Куинн. – И для этого ему пришлось прилететь сюда с Восточного побережья.
