Музы и мелодии (ЛП)

Текст добавлен: 17 июля 2025, 20:25

Текст книги "Музы и мелодии (ЛП)"

Автор книги: Ребекка Яррос

Жанр:

Современные любовные романы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Назад к карточке книги

– Это не…

Черт, у нас действительно отношения.

– Наверняка возникнут проблемы, когда Зои больше не будет у тебя на побегушках. И она не похожа на тех девушек, что поджидают возле гримерки, Никс.

– Знаю! – огрызнулся я.

– Хорошо. Мне пора, но ты должен сыграть ей эту песню. Она просто феноменальна.

– Спасибо. – Я закончил разговор как раз в тот момент, когда вошла Зои. Она была в джинсах и одной из моих толстовок, которые доходили ей до бедер. Расслабление пошло нам обоим на пользу.

– Закончила?

Я бросил телефон на кофейный столик, чтобы освободить руки. Зои не любила, когда ей мешают во время работы, но как только она заканчивала со своим списком дел на день (который был длиннее, чем мой годовой), наступало время пошалить.

– Да, – ответила она, перебирая в руках пачку писем. – Просто просматриваю сегодняшнюю почту. Ничего особенного. Кажется, только счета… – она вдруг нахмурилась. – Странно.

– Что там? – спросил я, сжимая ее бедра и притягивая к себе. Остальное могло подождать. Мне нужно было снова услышать, как она выкрикивает мое имя в этой комнате. Акустика здесь была невероятной.

– Это от юридической фирмы, но адресовано тебе. – Она перевернула конверт, показывая почтовый штамп: письмо было сюда переадресовано. – На тебя снова подали в суд?

– Это было всего один раз, и то по мелочи.

Она подняла брови.

– Ты покрасил краской из баллончика дом той женщины.

– Верно, но, в свою защиту скажу, я думал, что это мой дом. Мне было двадцать три, и я был пьян. – Я откинулся назад и наклонил голову, чтобы увидеть обратный адрес.

– Не уверена, что это смягчающие обстоятельства, – подразнила она.

На конверте значилось: «Адвокатская фирма «Хауэлл и Джонсон».

У меня свело живот.

Это не он, а только письмо. Это не он. Просто письмо.

– На тебя когда-нибудь подавали в суд за установление отцовства? – спросила Зои.

Но она держит письмо в руках, и только тоненькая бумага отделяет от соприкосновения с ним. От его влияния, от инфицирования им.

– Никс? – Зои обхватила мое лицо, и я резко посмотрел ей в глаза. – Я пошутила. Но... такое было? На тебя когда-нибудь подавали в суд на установление отцовства? – она нахмурилась, глаза потемнели от беспокойства.

Я покачал головой.

– Черт возьми, нет. Никогда не был настолько пьян.

Надо вырвать письмо из ее рук. Оно не должно было приходить сюда. Не должно ее касаться.

– Что ж, это хорошо, – Зои поежилась. – Я не говорю, что из тебя не получился бы отличный отец. Наоборот: получился бы. Просто не... – она прикусила губу.

– Не когда я пьян каждую ночь и весь день? – я заставил себя улыбнуться.

– Точно. – Она склонила голову набок и внимательно посмотрела на меня. – Ты вообще хочешь детей?

– Не уверен, что ребенок захочет меня, – ответил я, положив руки ей на бедра.

– Любой ребенок захочет, – прошептала она, проводя пальцами по бороде, которую я перестал брить после последнего концерта. – И я уверена, что когда придет время, у тебя будут прекрасные дети.

Мое сердце бешено заколотилось, но я был слишком сосредоточен на письме, чтобы ответить.

– Что ж. – Она убрала руку и вскрыла конверт.

– Давай потренируемся. – Я вырвал у нее письма и бросил все (кроме одного) на пол, затем обхватил Зои за попку и посадил на себя.

– В чем? – приглушенно пробормотала она, пока я стягивал с нее толстовку.

– Ты говоришь о детях, и мне хочется попрактиковаться в их создании. – Толстовка упала на пол, а письмо я засунул между диванными подушками.

Она усмехнулась.

– Ты всегда хочешь попрактиковаться.

– Совершенствоваться.

Я притянул ее губы к своим, и менее чем за секунду поцелуй перешел от игривого к жгучему. Пронизывающая до костей паника из-за письма сменилась первобытным желанием, граничащим с отчаянием.

Я нуждался в Зои прямо сейчас.

Мы разделись, я раскатал презерватив, а затем оказался внутри нее, и мир снова обрел смысл. Черт возьми, она была горячей, тугой и всегда такой невероятно влажной. Идеальной. Я бы хотел навсегда остаться прямо здесь, в ней, где ничто другое не имело значения. Где ничто другое не могло затронуть нас.

Я крепко поцеловал Зои, пока она медленно меня объезжала. Я хотел, чтобы она двигалась быстрее и жестче, но она не спешила: плавно скользнула вниз по члену, запустила пальцы мне в волосы и улыбаясь.

Эта женщина собиралась довести меня до безумия, но я и был здесь ради этого.

Я откинулся на спинку дивана, потянув Зои за собой, чтобы мог руками, зубами и языком довести ее до исступления. Наблюдать за тем, как она кончает, было даже приятнее, чем собственный оргазм, и я убедился, что она дважды достигла оргазма, прежде чем кончил сам, выкрикивая ее имя.

Я прижал Зои к своей груди, пока мы приходили в себя. Она провела пальцем вдоль верхнего края крыльев, вытатуированных поперек моей груди – там, где виднелся шрам.

– Ревнивый любовник его оставил? – тихо спросила она.

– Драка в баре.

Она подняла брови.

– Не я ее начал. – Я пожал плечами и чмокнул ее в губы. – А твой? – я скользнул по серебристому шраму. – Старая боевая рана?

– Драка с медведем, – она усмехнулась.

– Врушка, – я рассмеялся.

– Аппендицит удалили, когда мне было десять. – Зои выпрямилась. Она больше не касалась моей кожи, зато теперь я видел ее потрясающую грудь. – Какую татуировку ты сделал первой?

Я заколебался и чуть не выдал ложь, которую цитировали в каждом журнале, а затем вместо тату падающего Икара, поднес ее пальцы к маленьким часам под крылом, прямо над моим сердцем.

– Честно? – Зои встретилась со мной взглядом. – Я думала, что это...

– Если ты думала, что это Икар, то почему спросила? – я прижал ее руку к своей груди. Лишь ей одной я открыл этот кусочек правды.

– Не люблю получать информацию из вторых рук. – Она обвела часы, задержавшись на римских цифрах, секундной и часовой стрелках. – Семь часов и двенадцать минут.

– Да. – У меня сжалось сердце. – Спросишь почему?

Ее зеленые глаза пригвоздили меня к месту.

– Ты ведь не расскажешь?

В вопросе слышалась надежда, и это пронзило мою душу, словно нож, а потом я покачал головой, сокрушая ее надежду.

– Тогда не буду спрашивать, – прошептала Зои, обхватив мое лицо. Ее поцелуй был нежным, но немного печальным. – Ирония в том, что ты находишься в моем теле, хотя не пускаешь меня сюда, – она легонько постучала по моим вискам, – на данный момент для меня это слишком.

С этими словами она соскользнула с меня, подобрала одежду и разбросанные письма, а затем оставила меня наедине с моими собственными дерьмовыми мыслями и тем письмом, которое мне необходимо сжечь.

***

Ноябрь сменился декабрем, а мы все еще оставались в Колорадо, и мне это нравилось. Здесь не было ни папарацци, ни желтой прессы, и лишь одна единственная рождественская вечеринка в городском общественном центре, на которую все пришли в дурацких свитерах. Я отказался надеть такой, и вместо него на мне красовалась толстовка с самодельным принтом – фотографией Джереми.

Увидев ее, мать Зои хохотала до упаду, а Наоми подрисовала на отпечатанном лице своего мужа усы.

Зои закатила глаза и сказала, что не станет со мной целоваться, пока физиономия ее брата утыкается ей в грудь, поэтому пришлось переодеться в свитер с Гринчем. Ничто не стоило того, чтобы упустить поцелуи Зои.

Я старался избегать Питера, который не упускал возможности предложить себя в качестве бэк-гитариста в Hush Note. Очевидно, он не знал, что это место навеки отдано Джонасу.

– Итак, когда вы двое собираетесь вернуться в Сиэтл? – спросила Наоми, потягивая зеленую жидкость, которую налила себе из чаши с пуншем.

Зои вопросительно посмотрела на меня.

– Даже не знаю. Никс, когда мы возвращаемся в Сиэтл?

Мы обсуждали это каждые несколько дней.

– Когда захочется. – Удерживал ли я ее от изучения новых групп? Возможно. Использовал ли любой предлог, чтобы остаться с ней здесь, в нашем маленьком снежном шаре? Безусловно. Я не употреблял алкоголь двадцать три недели и не спешил возвращаться к образу жизни, который ставил это под угрозу. К тому же, у жизни в Колорадо был дополнительный бонус: мы с Зои жили вместе, и когда мы вернемся, эта проблема неизбежно встанет перед нами.

– Какой точный ответ, – подразнила Наоми.

– Это сарказм от той же самой женщины, которая наткнулась на кухонную стойку, когда впервые меня встретила? – я приобнял Зои за плечи.

– Это было до того, как я узнала тебя. Ах, старые добрые времена.

– Вредная у тебя семья, – пожаловался я Зои.

– По крайней мере, ты знаешь мою семью. Мы вместе уже... – она округлила глаза и оборвала себя на полу фразе.

Ах, да, то самое слово «вместе», которое она так избегала произносить, обсуждая тему наших отношений. Сердце защемило от того, какой обеспокоенной она при этом выглядела. Единственными примерами прочных отношений, которые наблюдал лично, были Куинн и Джонас, и я сравнил нас с ними.

Мы с Зои жили вместе. Спали вместе. Спорили как за, так и против друг друга, в зависимости от темы и дня. Вместе ходили за продуктами. Вместе смотрели фильмы. Вместе принимали душ. Я не хотел никого другого и сомневаюсь, что это изменится в ближайшее время... или вообще изменится. Мы вместе здесь, и вместе вернемся в Сиэтл. По крайней мере, лучше бы так оно и было, особенно после той головной боли, что устроили мои адвокаты из-за моего рождественского подарка Зои.

– Месяцы, – тихо продолжил я. – Мы вместе уже несколько месяцев. И поверь, ты ничего не упускаешь, когда дело касается моей матери. А теперь, как насчет того, чтобы я отвез тебя домой, чтобы мы могли снова быть... вместе?

– Тебе повезло, что мой папа в другом конце зала, – улыбнулась Зои.

– Мне повезло по гораздо большей причине, чем это. – Я притянул ее ближе.

– Какая радость, что вы уже уходите, потому что меня от вас двоих тошнит, – прервал нас Джереми, вторгаясь в наш маленький мир с сонным Леви на плече. – И не смей так говорить о моей младшей сестре. – Он вздрогнул. – Я, конечно, понимаю, что ты рокер и все такое, но здесь же ее семья.

– Заткнись. – Зои закатила глаза. – Вы, ребята, идете домой?

– Леви пора спать, – кивнула Наоми.

– А папе нужно побыть с мамой. – Джереми красноречиво поднял брови, глядя на жену.

– Фууу. – Зои съежилась.

– И на этой ноте. – Я перекинул ее через плечо (мысленно похвалив себя, что удержался и не шлепнул ее по заднице), и отнес в гардеробную, успешно избежав встречи с Питером и его женой.

Наоми и Джереми последовали за нами.

– Черт, я забыла сумочку, – сказала Наоми, глядя поверх стопки пластиковых контейнеров, которые несла.

– Она в гардеробной? – спросил Джереми.

Наоми кивнула.

– С левой стороны.

– Давай пока подержу Леви, – предложил я, делая шаг вперед, чтобы забрать из рук Джереми спящего малыша.

– Уверен?

– Не уроню, – пообещал я.

Я донес Леви до их машины, затем усадил в автокресло и быстро пристегнул.

Когда поднял глаза, Зои смотрела на меня со смесью удивления и растерянности. Быстро поцеловав, я усадил в нашу машину.

– У тебя получилось, – сказала Зои несколько минут спустя, пока я аккуратно вел автомобиль по заснеженной дороге. – Твоя первая трезвая рождественская вечеринка. Я впечатлена.

Я покачал головой и улыбнулся, не отрывал глаз от дороги.

– Я купил тебе подарок на Рождество.

– Да? Я и тебе кое-что приготовила.

– Бьюсь об заклад, мой лучше, – я ухмыльнулся.

– Если ты просто обмотаешься красной лентой и завяжешь бантик, меня это не впечатлит.

Я рассмеялся.

– Лгунья.

– Возможно. – Она напряглась, когда мы свернули на дорогу к ранчо. – Когда вернемся в Сиэтл, мы по-прежнему будем... вместе? Или это только пока мы здесь?

Я остановил машину, когда показался дом.

– Как ты хочешь?

– Сначала ты. – Зои вздернула подбородок, несмотря на страх в глазах.

Сердце снова дернулось от боли.

Черт, эта девушка великолепна... и моя.

– Мы всегда будем вместе, куда бы ни поехали. – Я взял ее за руку. – Я обязательно облажаюсь, и уже делаю это иногда. Но я хочу, чтобы ты была в моей постели, и не только в Колорадо, но в в отелях, в моей квартире в Сиэтле… или в твоей, – поспешил добавить я.

Она покачала головой.

– Ты не захочешь видеть мою квартиру.

– Наоборот. Я хочу быть там же, где и ты. – Это была самая что ни есть правда.

Зои улыбнулась.

– Хорошо. Потому что я чувствую то же самое.

– Спасибо, черт возьми. – Я наконец-то смог расслабиться.

– Да ладно, как будто когда-либо тебе говорили «нет». – Она поцеловала тыльную сторону ладони.

– Я не ставил себя в ситуации, когда мне могли бы сказать «нет». – Знала ли Зои обо мне все? Нет. Но она знала больше, чем кто-либо другой. На данный момент этого было достаточно.

– Мы не можем оставаться здесь вечно, ты же знаешь. Я не могу постоянно гастролировать с тобой. Я не буду находиться возле твоей гримерки, отгоняя женщин, которые выстраиваются в очередь, чтобы занять мое место. – Она крепче обхватила мою ладонь.

Я перегнулся через консоль и целовал ее, пока мы оба не начали задыхаться.

– Никто, кроме тебя, – повторил я обещание, данное несколько месяцев назад.

– Вот так просто? – прошептала она мне в губы.

– Да, так просто. – Я отодвинулся, чтобы видеть ее в свете приборной панели. – И мы можем приезжать сюда, когда захочешь. Я бы вообще не уезжал, просто летал в Сиэтл на встречи, в турне, а потом возвращался сюда.

Она посмотрела на меня как на сумасшедшего.

– Нет, мы не можем.

Я посмотрел ей в глаза.

– Можем.

Зои нахмурилась.

– Ты же знаешь, я плохо соблюдаю правила, и просто куплю тебе второй подарок. Счастливого Рождества. – Я многозначительно посмотрел в сторону дома.

Она в замешательстве огляделась по сторонам.

– Я купил его. Дом. Землю. Все, кроме медведей. Оказывается, они не продаются. – Я затаил дыхание.

Зои шумно сглотнула.

– Ты купил… ранчо Макларенов? – ее голос дрогнул.

– Мы можем называть его как хочешь, раз и твое имя есть в документах на собственность. Это все твое, но на всякий случай, если я все испорчу, у меня есть законное право припарковать автофургон на лужайке перед домом и громко просить у тебя прощения.

– Это все, должно быть, стоило миллионы.

– Пару.

Или тройку.

– Мы даже официально не были вместе еще двадцать минут назад!

– Я не говорил, что мои адвокаты одобрили это решение. – Я пожал плечами. – Но мне здесь нравится, и я хочу знать, что мы можем вернуться, когда захотим. Счастливого Рождества. Прими свой подарок.

Женщинам всегда так сложно делать подарки?

– Мой подарок гораздо-гораздо меньше! – выпалила Зои.

– Не за что.

Я улыбнулся, заехал в гараж и припарковался.

Зои все еще не пришла в себя от удивления, когда мы прошли в дом. Она оглядывалась по сторонам, как будто видела все это впервые.

– Это уже слишком. Я купила новый ремень для твоей Les Paul (прим. первая модель электрогитары, разработанная в 1950 г. Тедом Маккартни), потому что от старого у тебя на плече остался след. – Она вздохнула.

У меня сдавило грудь.

– Серьезно?

Она кивнула, поджав губы.

– Ты заметила? – я притянул ее к себе.

Она снова кивнула.

– Ты невероятна, и честно скажу, что это самый продуманный подарок, который мне когда-либо дарили. – Я наклонился, чтобы ее поцеловать, но Зои прижала палец к моим губам.

– Не говори так, пока не увидишь. Он был сделан на заказ.

Я усмехнулся.

– О, неужели? Что там написано? Никсон? Бог секса? Да, о да, пожалуйста.

– Не совсем. – Она приподняла бровь. – Там написано: «Зои».

У меня на секунду отвисла челюсть, и она рассмеялась.

– Попался! На самом деле у меня два подарка. Этот просто ради шутки.

– Станет не до смеха, когда надену этот ремень на концерт в Хьюстоне, и тебе придется отвечать на вопросы, – подразнил я, намереваясь именно так и поступить. Я подхватил ее под задницу, и Зои обхватила меня лодыжками за талию. – Какой второй подарок?

Она прижалась губами к моей шее, и я крепче сжал ее.

– Он тоже носит имя Зои.

До спальни мы так и не дошли.

15 глава

ЗОИ

Я была блаженно, безумно, по уши влюблена в Никсона. С каждым днем становилось все труднее сдерживаться, но я не собиралась отпугивать его признанием, когда он зашел так далеко. Он бросал мне вызов каждый день, поклонялся моему телу каждую ночь, а по утрам, пока я работала, писал музыку. Это было то совершенство, которое, как мы знали, не могло длиться вечно, но мы цеплялись за него руками и ногами. Никсон заплатил миллионы и купил ранчо, которым мы теперь оба владели, однако, как не старайся, время нельзя остановить. Наступил февраль, а с ним и концерт в Хьюстоне.

Во время концерта на гитаре Никсона был ремень «Зои», который я заказала в шутку, хотя перед шоу я отдала ему второй с надписью: «Никсон». Судя по тридцати семи электронным письмам в моем почтовом ящике, мир это заметил. Но, черт побери, это того стоило, потому что на плече Никсона (который сейчас спал рядом со мной) не было ни синяка, ни отметины.

Наверное, следовало бы позволить ему расслабиться после концерта, но он бросил на меня такой взгляд, как только мы вошли в дом, и я набросилась на него.

Пять концертов. Шесть месяцев. Он все еще был трезв.

Срок моей работы по контракту подходил к концу, и мы вступали на неизведанную территорию.

Но хотя бы одно мы знали точно: на следующей неделе возвращаемся в Сиэтл. Я не могла выполнять свою работу здесь, в Колорадо, – по крайней мере, сначала. К тому же у группы было несколько свободных студийных дней, поскольку Никсон передал три песни для нового альбома. Мне нравились все три: «Worry and Ruin», «Palm of my Hand», но «Blue Castles» была на первом месте.

Я натянула простыню на грудь, перешла к следующему электронному письму и ответила фразой, которую мы с Никсоном договорились использовать: «Мы не комментируем наши отношения». Я даже это не хотела писать, но Никсон одарил меня своей ухмылкой и спросил, не стесняюсь ли я публично признать, что у нас отношения? И вот теперь я отвечаю совершенно постороннему человеку, у которого нет никаких прав совать нос в наши дела.

В следующем письме был запрос на проведение мероприятия в июле. После возвращения в Сиэтл я уже не буду заниматься делами Hush Note, но это не помешало мне заглянуть в их календарь. Они будут в туре, но, возможно, успеют.

А где я буду в июле?

Я прокрутила свое расписание до лета. Без сомнения, я постараюсь распределить свое время между офисом в Сиэтле и местом, где будет Никсон с группой, потому что просто не смогу прожить три месяца, не видя его.

Я усмехнулась, увидев небольшое напоминание напротив 12 июля: Никсон – один год трезвости. Я очень хотела быть с ним в этот день.

Никсон вдруг вскрикнул и резко выпрямился в постели. Его грудь вздымалась, пока он пытался отдышаться.

Я выронила телефон. Экран погас, погрузив спальню в темноту. К тому времени, как включила прикроватную лампу, Никсон уже встал и натягивал шорты.

Сердце у меня бешено колотилось. Он не впервые так просыпался, но с последнего раза прошло как минимум несколько недель.

Что-то подсказывало, что чем ближе весна, тем чаще это будет случаться. И чем чаще это будет случаться, тем ближе он будет к тому, чтобы достать снотворное и напичкать им себя.

– Никс?

– Я в норме. Засыпай, детка. – Он вышел из спальни, даже не взглянув в мою сторону.

Вздохнув, я накинула халат и пошла вниз, чтобы заняться тем, что уже стало рутиной.

Никсон уже поставил чайник. Я достала коробку с чаем, а он взял кружки.

Мы молчали, пока заваривался чай.

– С тобой не все в порядке? – прошептала я, нарушая тишину.

– В порядке, – возразил он, проводя рукой по щетине.

– Ты только что проснулся с криком.

– Такого больше не повторится, – пробормотал он, размешивая мед в чае.

– Это явно не «в порядке».

Его челюсть подрагивала, пока он подтолкнул мне баночку с медом.

Я ее поймала и, покачав головой, добавила немного в свою чашку.

– Мне ненавистно...

– Ты не обязана спать рядом со мной.

Я отстранилась, несмотря на его мягкий тон.

– Дай мне закончить. Мне ненавистно, что это происходит с тобой. Что тебе сниться?

Ужас промелькнул на его лице, прежде чем он успел его скрыть.

– Давай не будем об этом.

– Если ты не будешь говорить об этом, то к лету превратишься в развалину. – Я убрала мед обратно в шкафчик.

– Я разберусь.

Я прислонилась к стойке.

– Нет, мы разберемся, потому что именно так поступают люди в отношениях. Но меня не будет в туре, чтобы приготовить тебе чай, и я не смогу тебе помочь, если ты не впустишь меня.

Он скрестил руки на груди.

– Я тебя впустил.

– Нет. Ты позволяешь мне приблизиться, но никогда не впускаешь. – Я уже начала сомневаться, сделает ли он это когда-нибудь, или всегда будут существовать ограничения.

– Я купил тебе дом! – он отступил на шаг.

– Никсон. – Я застонала, положив руку ему на грудь. – Малыш, я не это имела в виду.

– Чего еще ты хочешь? – с вызовом спросил он, в его глазах боль смешивалась со страхом. – Я дал тебе дом. Со мной в придачу. Тебе нужен мой банковский счет? Я отдам карточку. Нужны ключи от пентхауса? О, нет, стой. Они у тебя уже есть. Хочешь, чтобы твое имя было написано на моей груди перед сотнями тысяч поклонников...

– Я хочу, чтобы ты рассказал, почему тебе снятся кошмары!

– А я хочу, чтобы ты сказала мне, почему не можешь игнорировать свои электронные письма в течение двадцати четырех чертовых часов! Мы оба не спим. Я понятно из-за чего, а в чем твоя проблема?

– В работе! – я откинула голову, но продолжала держать руку на его груди, прямо над бешено бьющимся сердцем.

– Ты говорила, что возьмешь отпуск на неделю, – напомнил он.

Я открывала и закрывала рот, а потом вздохнула.

– Ты прав. Прости. Но это все равно никак не связано с твоими кошмарами.

Я уже почти привыкла к тому, что Никсон начинает ссору первым.

– Оставь это, – попросил он.

Я взглянула на мощную грудь под своей ладонью, на физическое доказательство того, что он был здоров. Затем посмотрела на татуировку: циферблат часов и время на них – семь часов двенадцать минут.

– Ты говорил, что это твоя первая татуировка?

Он нахмурился.

– Да. А что?

– Хм. Семь двенадцать. – Я подняла на него глаза, но при таком освещении мало что смогла разглядеть в их темной глубине. Поди разберись, даже его глаза скрыты от меня. – Если бы это была дата: двенадцатое июля, то в этот день ты лег на реабилитацию. Какое совпадение.

То, как напряглись его мышцы, подсказало, что это не просто совпадение.

– Зои. Детка. – Он взял мое лицо в ладони. – Брось это. Пожалуйста.

– Я не понимаю. – Я что-то упустила. Кусочек мозаики, который смешивался с тысячью таких же.

– Тебе и не нужно. – Он мягко покачал головой.

– Но я хочу! – огрызнулась я, от разочарования защипало в глазах. – Это часть того, чтобы быть вместе. Помогать друг другу. Я должна понимать. Я должна помогать тебе.

– А смысл? – он снова отступил. – Почему ты не можешь просто смириться с тем, что есть вещи, которые ты обо мне не знаешь? Которыми я ни с кем не делюсь?

– Потому что я люблю тебя! – крикнула я срывающимся голосом.

У Никсона вытянулось лицо.

– Потому что я люблю тебя, – повторила я тише. – Потому что я влюбилась в тебя, и теперь я – твоя. Моя семья – твоя. Мой родной город – твой. Вся моя карьера связана с твоей. Я принадлежу тебе душой и телом, и мне больно осознавать, что твои мысли заперты от меня на сотни замков. – Я смахнула слезы, катившиеся по щекам.

– Боже, Зои. – Никсон двинулся ко мне.

Я отступила, но он последовал за мной, держа мое лицо в ладонях и вытирая слезы большими пальцами.

– Не плачь. Черт, я не хотел, чтобы ты плакала.

– Я ничего не могу с собой поделать. – Я быстро заморгала, надеясь остановить слезы. – Я люблю тебя. Ты должен впустить меня. Иначе ничего не получится.

Он прижался губами к моему лбу.

– Я знаю, знаю, знаю, – повторял он, покрывая мое лицо поцелуями.

Затем он завладел моими губами, как будто они принадлежали ему, и у меня в голове вспыхнул вполне понятный сигнал тревоги.

Отменить.

Но мне было все равно. Я сказала, что люблю его, и он не убежал. Не засмеялся. Не отпустил короткую шутку и не закатил глаза. Не заявил, что все эти месяцы просто разыгрывал меня. Он целовал меня так, словно я была для него дороже всего на свете. Как будто я была ему нужнее воздуха.

Он целовал меня так, словно тоже любил, и я ему позволила.

Он усадил меня на стойку и встал между моих ног. Не разрывая поцелуя, он запустил пальцы мне в волосы, потом провел руками по груди к бедрам – я чувствовала его везде, как будто Никсон не мог мной насытиться.

Он развязал атласный пояс и раздвинул полы халата. Я запрокинула голову, пока он осыпал поцелуями мою шею, задерживаясь на каждом местечке, которое, как он знал, заставит меня ахнуть.

Я просто таяла.

Никсон скользнул пальцами между моих бедер, и мы оба застонали.

– Ты ведь хочешь меня? – прорычал он мне на ухо.

– Я всегда тебя хочу. – Отрицать это было бесполезно. Не имело значения, прошел час или день. Я моментально откликалась на его ласки.

– Я не заслуживаю тебя, – сказал он мне в губы.

– Да... – Он прервал меня еще одним поцелуем, на этот раз более глубоким и жарким, в то время как его пальцы воспламеняли меня, непрерывно создавая тугой клубок желания внутри меня, пока я не была готова сорваться, закричать, вцепиться в него, требуя большего.

Он скользнул в меня пальцем, затем двумя, и я застонала. Этого было недостаточно.

– Ты мне нужен, – я потянула его за пояс.

– Я здесь. – Никс стянул шорты, и секунду спустя я почувствовала головку члена у своего входа.

Он заполнил меня одним плавным толчком, сорвав крик с губ, и замер, неестественно напрягшись.

– Что не так?

– Я без защиты. – Он прижался своим лбом к моему, явно пытаясь взять себя в руки.

Презервативы были наверху.

– Я принимаю таблетки. Все в порядке. – Для него это было тяжело, но в тот момент мне было все равно. Я только что отдала ему свою душу. Он мог нарушить свое правило ради меня.

– Зои, – он зажмурился. – Черт возьми, в тебе так хорошо.

– Либо ты доверяешь мне, либо нет. – Я бы никогда не заманила его в ловушку с ребенком, и не поставила под угрозу свою карьеру, создав семью раньше, чем была готова, с мужчиной, который явно этого не хотел.

Он резко открыл глаза.

– Я доверяю тебе.

– Я люблю тебя, – сказала я и поцеловала, удерживая от ответа. Я знала, что он не повторит те же слова, а никакие другие не были равнозначными.

Он запустил пальцы в мои волосы и начал двигаться, входя в меня жестко и медленно. Каждый толчок был лучше предыдущего. Поцелуй прервался, мы оба тяжело дышали, на коже выступили капельки пота, а наслаждение становилось все сильнее и сильнее.

Я боролась с оргазмом, удерживая взгляд Никсона и крепко его обнимая, зная, что в этот момент мы одинаково нуждаемся друг в друге. Затем Никсон просунул руку между нами и коснулся клитора, подталкивая меня к краю.

Я задрожала, сжимая мышцы вокруг члена.

– Да! Ты прямо здесь, и такая чертовски красивая. – Выражение его глаз, когда он это говорил, повергло меня в блаженство.

Я кончила так сильно, что руки ослабли, но Никсон держал меня крепко, и через несколько толчков сам достиг финала.

Потом он отнес меня в постель, лег рядом, обнял и почти тут же уснул.

Я не сразу поняла, что мы даже не выпили чай, из-за которого спустились на кухню. И все же сейчас Никсон спокойно спал.

Ночные кошмары. Постоянный отказ возвращаться в Сиэтл – в реальную жизнь. Неутолимая жажда, с которой он тянулся ко мне посреди ночи, часто вырывая меня из сна своими губами и руками…

Ты, наивная дурочка. Он сменил одну зависимость на другую.

Я стала его наркотиком.

*** *** ***

Я спала беспокойно, и когда (как мне показалось) в сотый раз открыла глаза и увидела, что уже светает, то выскользнула из постели, стараясь не разбудить Никсона. Он выглядел моложе и таким умиротворенным во сне, и от этого его кошмары казались еще более несправедливыми.

Я переоделась в своей комнате, хотя на самом деле она больше не была моей. Там я просто хранила одежду. С октября мы с Никсоном не проводили порознь ни одной ночи.

Я погрузилась в наши отношения с головой, и даже не думала притормозить. Я мучила себя вопросом, нуждался ли Никсон во мне так же, как я в нем? И никогда не думала, а правильно ли, чтобы он во мне нуждался?

Полные чашки чая были единственным свидетельством того, что произошло на кухне прошлой ночью, и через несколько минут я уже ставила их в посудомоечную машину. Тело работало на автопилоте, пока разум лихорадочно метался.

– Не слышал, как ты встала, – сказал Никсон, подойдя сзади и заключив меня в объятия, и, будучи влюбленной девчонкой, поцеловала его в бицепс, как раз там, где заканчивался рукав футболки.

В дверь позвонили.

– Что за хрень? Сейчас только семь утра. Я открою. – Никсон чмокнул меня в макушку и пошел к двери.

Я включила кофеварку, когда услышала, как он крикнул в прихожей:

– Какого хрена ты здесь делаешь?

Я бросилась к двери.

– Я разберусь! – крикнул он мне через плечо, загораживая дверной проем.

– Это она? Может, она сможет вразумить тебя! – крикнула какая-то женщина.

У меня скрутило живот.

– Ты не будешь с ней говорить. Ни сейчас. Ни потом, – отрезал он. – Убирайся к черту с моей собственности.

– Ради бога, я не причиню ей боль, – возразила женщина.

– Мистер Винтерс, – вмешался мужской голос.

– Я не дам вам шанс причинить ей боль. Убирайтесь. Вон.

Я подвинулась к Никсону, чтобы лучше разглядеть крыльцо. Высокий, хорошо одетый мужчина хмурился за спиной женщины средних лет с вьющимися светлыми волосами. Я ее уже видела…

– В Такоме, – прошептала я и посмотрела на Никсона.

Он с ужасом уставился на меня в ответ.

16 глава

ЗОИ

– Зои. – Никсон умоляюще посмотрел на меня.

Чего он хотел? Чтобы я ушла? Сделала вид, что женщина, пытавшаяся тогда прорваться к нему через охрану, сейчас не стоит на нашем крыльце?

– Зои, – сказала та самая женщина с дрожащей улыбкой и мольбой в глазах.

Сегодня каждый чего-то от меня хотел.

– Мисс Шеннон. – Мужчина шагнул вперед с протянутой рукой. – Я Ричард Хауэлл.

Я узнала фамилию.

Адвокатская фирма. Письмо, которое так и не открыла.

Никсон заскрежетал зубами.